Текст книги "Пятая жена миллионера"

Глава 11. То, не знаю, что…

21 мая, Репино

Солнце играло бликами на моём лице. Я сидела на «приветственной» скамеечке в кустах с закрытыми глазами, открывая их только тогда, когда мохнатая морда тыкала мячиком мне в колено. Тогда я брала игрушку и бросала её так далеко, как только могла. Филимон и Пушка носились за мячиком. А я снова прикрывала веки.

Большая собака уже не пугала меня. О полном доверии речи, конечно, быть не могло, но я не шарахалась от Фильки при его приближении. Мы даже научились играть вместе. Впрочем, у собачьего великана были свои понятия об играх, и они слегка отличались от моих. К Пушке у меня вопросов не было, это маленькое хитрое существо вполне мило уживалось со мной. Во всяком случае, упрекнуть собачку в навязчивости я не могла.

Вытащив телефон, посмотрела на время. Ещё минута. Можно закрыть глаза и расслабиться. В доме никого. Андрей на работе с утра, девочки в школах, Козочка усвистала куда-то на своей радужной машинке, а Марта судорожно дописывает роман в беседке. В последнюю неделю я даже на ужине её не видела – всё доставляли в беседку… А я? Я сижу и жду кинолога.

Позвать специалиста я решила сама. После того памятного разговора с Анатолием к мужу я не апеллировала. Просто потому, что он с головой ушёл в работу. Приезжал поздно, уезжал рано. Отбрехивался, что у него проект в самом конце разработки, идут испытания «умного дома». Я верила. Может и зря, но верила своему любимому мужчине.

Верила в то, что буду его последней женой.

Ворота чухнули, зажужжали, разъезжаясь. Мне в колено ткнули мячик, и он, выпав из пасти, покатился по плитке. Филимон резко заинтересовался машиной, которая въехала во двор. Я тоже заинтересовалась. Это оказался убитый временем и дорогами Форд-Рейнджер. Красивый когда-то пикап был не слишком чистым и местами побитым о дорожные препятствия. Из него вылез высокий крупный мужчина в джинсах и клетчатой рубашке лесоруба. Филя, разумеется, пошёл встречать гостя. Мужчина увидел здоровенного пса, склонил голову к плечу и сказал ровным голосом:

– Сидеть!

Филимон вытянулся в струнку, понюхал воздух и медленно, очень медленно усадил свой зад на плитку. Пушка воспользовалась заминкой большого брата и прыгнула передними лапками на ноги гостя, тычась носом в руку, в бедро, в колено. Мужчина почесал её по загривку, как будто давно знал, и пожурил приятным баритоном:

– А тебе что, отдельное приглашение надо? Сидеть!

Пушка вернулась на землю всеми четырьмя лапами и завиляла хвостишком, преданно глядя на мужчину. Он кивнул:

– Понятно всё с вами, ребята.

– Они не дрессированные, – подала я голос. – Здравствуйте.

– Вы хозяйка? Добрый день. Антон.

Он шагнул ко мне, подал руку. Я пожала её и встала:

– Теперь да, почти хозяйка. Собственно, они всеобщие. А я тут всего месяц с небольшим.

– По телефону мы договорились на курс послушания для вот этого господина, – он указал на Филимона, который так и сидел, следя за гостем глазами. – Но, думаю, корги тоже нужно обучать.

– Пушка мне не мешает, – я пожала плечами. – А Филя безобразно себя ведёт, и я его побаиваюсь!

– Понятно. Давайте прогуляемся немного с собаками по всей территории, и я вам отвечу на все вопросы, а также задам свои.

– Давайте, – легко согласилась я. Антон вызывал доверие. И Филя его сразу послушался. Значит, будем работать.

Мы медленно пошли по дорожке к озеру, и Пушка весело побежала рядом. Только Филимон остался там, где сидел, и жалобно заскулил. Антон обернулся к нему, хлопнул по ноге ладонью:

– Ко мне!

Пёс мигом оказался рядом и потрусил слева от кинолога, заглядывая ему в глаза. я усмехнулась завистливо:

– Как он вас слушается! Даже мужа он так не слушает, как вас! Поделитесь секретом! Вы знаете тайное слово?

– Никаких тайных слов нет, – рассмеялся Антон. – Собака чувствует во мне лидера и уверенного человека. Вот попробуйте дать Филимону команду.

– Я? Нет, я его вообще побаиваюсь, – открестилась я. Антон положил ладонь на холку пса:

– И он это прекрасно знает. Вообще, собака подстраивается под ситуацию и под конкретно свою выгоду. Волкодавы очень умные, всё понимают. Если он чувствует ваш страх и колебания, он обязательно воспользуется этим, чтобы вести себя так, как ему охота.

– А что делать?

– Во-первых, не бить и не кричать. Это последнее дело. Во-вторых, показать собаке, что в семье вы стоите выше него по статусу. Скажите, Полина, если пёс ляжет поперёк дверей, загораживая проход, что вы сделаете?

Я фыркнула, вспомнив свой первый день на вилле, и ответила:

– Обойду дом и войду в другую дверь.

– И это в корне неправильно.

– Перешагнуть? Мне советовали…

– Нет. Собака, которая вас не уважает, должна понять, что вы главная. Нужно согнать её с места и идти туда, куда вам нужно.

Я даже остановилась, так эта мысль мне не понравилась. С возмущением глянула на Антона – а ведь вызывал доверие! – и сказала:

– Как это – согнать?

– Вот так. Не пинать, конечно, но дать понять, что, когда идёт хозяйка, собака должна встать и отойти. Я вас научу, не волнуйтесь. Теперь вопрос: кто кормит собаку?

Я пожала плечами:

– Прислуга.

– С сегодняшнего дня кормите собаку только вы. После того, как все люди в доме поедят. Никаких вкусняшек без работы.

– Что это значит?

При мысли о том, что мне придётся кормить Филимона, внутри всё перевернулось. А ещё, как назло, пёс повернул ко мне жаркую пасть и показал зубы, вывалив язык. А если он кинется на меня? Если покусает?

– Это значит, Полина, что нам с вами надо серьёзно поработать, – улыбнулся Антон, будто заметил мой страх. Да нет, скорее всего заметил! Смущённо пробормотала:

– Я хотела, чтобы вы дрессировали собаку, а не меня…

– Дрессировка собаки всегда начинается с обучения хозяина. Пойдёмте, я вам расскажу о собачьем языке тела.

Лекция с Антоном оказалась очень познавательной. Он показал мне знаки, которые подаёт пёс, когда ему некомфортно. Показал позу приглашения к игре. Подробно рассказал о том, что делает собака, когда угрожает, и о том, что надо делать, чтобы избежать покусов. Изображал он это всё так доступно и «для чайников», что я буквально прозрела. И теперь не могла не замечать эти знаки в поведении Филимона. То есть, конечно, агрессии волкодав не проявлял, поэтому я смогла воочию наблюдать только знаки игры и неудобства.

Напрягать меня и собак в первое занятие Антон не стал, и мы договорились, что он будет приезжать два раза в неделю, показывать упражнения и контролировать наши успехи. А потом я пригласила его на обед.

Антон замялся. Я подняла брови:

– Что-то не так?

– Это очень любезно с вашей стороны, Полина, но лучше мы ограничимся деловыми контактами.

Рассмеявшись, я ответила:

– Я приглашаю вас на обед в рамках делового сотрудничества. Если хотите – первый и последний раз.

– Простите, – он с улыбкой покачал головой. – И рад бы, но у меня следующее занятие.

– Что ж, ладно, – я пожала плечами. – А то вдруг вы бы мне посоветовали что-нибудь по дрессуре людей…

– В этом я не спец. Но приём положительного подкрепления может сработать!

Он говорил серьёзно, и я заинтересовалась:

– Что такое положительное подкрепление?

– Проводите меня до машины?

– Конечно.

Мы направились к воротам. Антон сказал:

– Положительное подкрепление основано на принципе «награждать только за правильно выполненное упражнение». Ну, или за отсутствие нежелательного поведения.

– А наказывать?

– В том-то и дело, что наказывать не надо. Просто игнорировать.

– Хм, – сказала я. – Хм, хм… Это надо обдумать.

– Мы сейчас о собаках же? – уточнил Антон.

– Отнюдь.

– На людях я никогда не проверял, – улыбнулся кинолог.

– Я проверю и расскажу о результате.

– Будет весьма любопытно послушать, – пробормотал он. Мы уже вышли на площадку перед воротами, где стоял его джип, и стали свидетелями явления, которое я не решилась бы охарактеризовать. Да и у Антона тоже пропали все слова из лексикона, а матом он, наверное, не решился оценивать в моём присутствии. Просто застыл с открытым ртом.

Ну и мне тоже пришлось подбирать челюсть с плитки…

Ворота как раз закрывались за весьма колоритной личностью. Лично я таких побаиваюсь: слишком похожи на городских сумасшедших. Женщина лет двадцати пяти с длинными волосами чуть ли не до пояса, две передние прядки которых были заплетены в косички с деревянными бусинками, одетая в длинную ярко-оранжевую юбку, как у цыганки, и в вязаный топчик на бретельках, слезла с большого трёхколёсного велосипеда и весело позвала:

– Пампушечка моя! Иди к мамочке!

Корги уже бежала к ней, вертя хвостом, как пропеллером, и женщина подхватила её на руки, хохоча от того, что собака вылизывала её лицо, прижалась к шерсти щекой:

– Ах ты моя булочка сладкая! Соскучилась?

Потом спустила Пушку на землю и наклонила голову, глядя на Филю:

– Ну, а ты, бандит, чего не здороваешься?

Волкодав поднял взгляд на Антона, и тот сказал:

– Можно.

Пёс побежал ласкаться, а я всё никак не могла опомниться. Что это за явление Христа народу? Если она ведёт себя так уверенно, значит, считает, что имеет право. А наряд хиппи… Голова внезапно включилась, и я поняла. Это Прасковьи мать. Праноедка чёртова… Видать, из Тибета вернулась. И сразу сюда прикатила на своём велике!

Где моя скалка?

Уебу…

– Вы ушли или пришли? – так же жизнерадостно обратилась к нам женщина, и Антон кивнул:

– Я уезжаю, да. Полина, до среды.

– До свидания.

Я сложила руки на груди. Женщина проводила Антона взглядом, пока он сел в машину, а потом улыбнулась мне:

– А вы кто?

– А вы?

– Я Даша.

– А я Полина.

– Очень приятно! А Андрейка где? Дома?

– Андрейка, – мне захотелось проблеваться, – на работе.

– А, ну ладно. А Пашулька в школе, да? Ну, я к себе тогда в комнату.

От этой непринуждённой наглости я аж задохнулась. Мало мне Козочки с её блендерами, смузи и селфи, так теперь у нас на вилле ещё и прану будут кушать?

Дрессировка людей и положительное подкрепление. Полина, держись.

Игнор.

Я развернулась и пошла к озеру. Посижу там, помедитирую. Подожду мужа с работы. Выношу план мести. Позвоню адвокату. Разведусь. Нет. Лучше я схожу к Варе на кухню и съем что-нибудь вкусненькое…

– А ты новая жена Андрейки, да?

Да она не наглая, она просто незамутнённая! Есть такие птички, у которых в голове ничего, кроме праны, нет. Мыслей нет, сомнений нет, только солнышко и журчание ручейка. Обернувшись к Даше, я подняла брови, пытаясь сосредоточиться и понять, как мне с ней себя вести. Та улыбалась. Я вздохнула и ответила:

– Да.

– Ой, молоденькая какая! Андрей, он хороший, добрый. Ты не думай, я к нему возвращаться не собираюсь. Мне хорошо без мужа. Так что я тут просто из-за Пашульки!

– Боже, я меня сейчас уши слипнутся, – пробормотала я.

– Пошли чай пить, а? – предложила Даша. – Я привезла из Тибета разные травки, для здоровья полезные. Сейчас, погоди, в корзинке забыла!

Она вернулась к велосипеду и помахала рукой подошедшему Анатолию:

– Дядь Толь, здрасьте! А я вернулась! Вы мою лошадку запаркируйте, пожалуйста!

– Дарья Семёновна, – кивнул он, берясь за руль. Неловко посмотрел в мою сторону, словно извиняясь. Я пожала плечами.

– Ну, пошли, пошли, – Даша вернулась с безразмерной вязаной сумкой, которой размахивала, как девчонка, и поманила меня рукой: – Я хороший чай завариваю, честное слово!

Притащившись за Дашей в кухню, я просто села на высокий табурет и принялась наблюдать. Хиппи-праноедка распоряжалась так, будто была у себя дома. Не то чтобы мне это всё было неприятно… Я отстранилась. Смотрела со стороны. Даша вытащила из сумки какие-то баночки, скляночки, мешочки, опустошив торбу, вывалила все женские прибамбасы на стол, а Варя, похоже, просто пережидала, пока этот тайфун пройдёт, и боролась с желанием спрятаться в уголок. Она даже на меня кидала жалобные взгляды, но мне стало даже интересно: что Даша ещё скажет или вытворит?

Она развела целую чайную церемонию. Сполоснула маленький стеклянный чайник, который достала из шкафчика, кипятком. Пока он запотел и грелся, смешала в плошке несколько разно пахнущих трав и сушёных цветочков. Плеснула кипятка и в эту смесь, а кухню наполнил аромат позднего лета. Снова нагрела воду. Процедила через смешное ситечко с ушками в опустошённый чайник настой из плошки. Долила только-только начавшую волноваться воду и бросила пять листиков мяты – я узнала их по резкому запаху – и один большой сухой жёлтый цветок, наверное, календулы. И только тогда села напротив меня к столу.

Варя закатила глаза, вежливо тронула гостью за локоть и указала на столовую. Но Даша отмахнулась, ответив:

– Да ну, Варюша, мы у тебя посидим, тут уютненько! – и уже мне: – Ну, Полиночка, рассказывай, как тебе с Андрейкой живётся? Не обижает тебя?

Я даже поперхнулась. Нифига себе заявочки! А если обижает? Даша разберётся? Влепит ему с правой апперкот?

– Спасибо, потихоньку, – сдержанно ответила совсем не то, что думала. Даша понюхала пар из носика чайника и кивнула:

– Так и надо. Ты, главное, не тушуйся. А то я вижу, что мы с тобой родственные души!

– Это в каком месте, интересно?

– В воспитании, Полиночка. Нас не воспитывали быть в центре внимания. Да и к жизни такой мы не привыкли. Правда же?

С этим утверждением я не могла не согласиться. Да, не воспитывали. Но я решила соответствовать Андрею и его положению, а вот Даша, по-моему, не сделала для этого ровным счётом ничего. По крайней мере, сейчас она ведёт себя не как жена миллионера.

Потом мы пили чай. Я молча, а Даша вовсю трепалась про Тибет. Как там хорошо, как там спокойно, как там умиротворённо, какие там замечательные люди, хоть и бедные, но отзывчивые. Я слушала и мысленно посылала её туда навсегда. Пусть валит к этим замечательным людям и остальных бывших с собой заберёт… Хотя нет, Тибет жалко – не выдержит столько счастья сразу!

А потом Мика привезла Прасковью.

Я никогда не видела такой чистой радости, как при встрече матери и дочери. Первая сразу выиграла несколько пунктов в моём рейтинге людей, потому что вторая завизжала, с порога бросилась на шею маме, повисла на ней, как обезьянка. А Даша закружилась, обнимая девочку, целовала её щёки, тискала дочь и всё повторяла:

– Пашулька, как я соскучилась, как соскучилась!

Гувернантка просто сбежала от этой сцены, а я решила не мешать. Нужно было обновить маникюр, а теперь у меня много денег и безграничные возможности, поэтому я нашла выездного мастера и договорилась на завтра. Потом почитала немного умную книжку о дрессировке охотничьих собак, потом, наверное, уснула.

Проснулась от того, что во дворе истошно орала Прасковья. Господи, да что опять случилось? Подскочив, я быстро спустилась и перехватила девчонку, которая как раз вырвалась из рук Марты. Крикнула:

– Что происходит?

– Дарья опять сваливает, – пожала плечами Марта. – Свалила б уже куда-нибудь насовсем и голову девке не морочила… Каждые три месяца тут сцены устраивают.

Она взяла со стола свой ноутбук и удалилась в сторону озера. Я обняла Прасковью, прижимая к себе её крепенькое тело, и спросила:

– Ну что такое? Вернётся твоя мама!

– Я не хочу, чтобы она уезжала-а-а! – завопила Прасковья, отчаянно вырываясь. – Пусти, пусти меня! Мама-а-а!

– Да блин!

Я покрепче ухватила её и встряхнула:

– Прекрати кричать! Криком ты её не вернёшь!

– Верну! Вцеплюсь в неё и не дам никуда уехать!

– Она всё равно уедет, пойми ты! Ну Пашка! Прасковья! Посмотри на меня! НУ?!

Даша показалась из дверей со своей дурацкой сумкой и торопливо помахала рукой:

– Пока-пока, Пашулька! Я скоро снова приеду! Передавай привет папе!

Девочка обмякла в моих руках и зарыдала, пока мать-кукушка сваливала по дорожке к воротам и своему дурацкому велосипеду. Я обняла Прасковью и закачала её в объятьях, приговаривая:

– Всё будет хорошо, солнышко, всё будет хорошо… Вот увидишь! Папа тебя любит, папа с тобой, и я с тобой, маленькая моя, я тебя не брошу…

– Мама-а-а…

– А она пусть едет, это такой человек, что её не удержать. Прану пусть свою ест, пусть будет счастлива… А мы с тобой… знаешь что? Мы завтра в город поедем и там… купим много мороженого и заедим свою тоску! Договорились?

– Мороженое не помо-ожет! – проревела Прасковья, но уже тише. Уже не плакала, а всхлипывала. Эх ты, Пашулька… Много ты понимаешь!

– Мороженое – это первое дело при всяких проблемах, – ответила я, приглаживая её пламенеющие волосы. – Это я опытным путём выяснила.

– А у тебя какие такие проблемы, чтобы мороженое есть? – ворчливо спросила она, вытирая слёзы о мою кофточку.

– А у меня, Прасковья, мамы давно нет, – тихо ответила я. – И она больше никогда не приедет, понимаешь?

– Она далеко уехала?

– Очень далеко… Туда, откуда не возвращаются.

– Она умерла, – догадалась Прасковья. И я ответила просто:

– Да. А твоя мама жива. Она, как птичка, летит туда, куда смотрит. Будет прилетать, улетать, когда ей вздумается… Но она живая, и ты сможешь обнять её, поцеловать, поговорить с ней.

– Да-а… – вздохнула Прасковья, словно размышляла о чём-то. Потом рывком поднялась, посмотрела долгим взглядом в сторону ворот и вдруг обернулась ко мне, протянула руку: – Пошли!

– Куда?

– А у Вари есть мороженое в морозилке! Между прочим, и клубничное есть, и шоколадное! А сколько ты сможешь съесть мороженого за раз?

В её глазах я уловила вызов. Слава богу… Истерика закончилась, можно жить дальше. Я встала, взявшись за маленькую ладошку, и ответила с тем же вызовом:

– Шесть штук! А ты?

– Пф! Шесть! Я могу восемь!

– Ага, а потом ангина!

– Нет, потом ангины не будет, потому что мы будем пить горячий какао с пенкой.

– Да ты всё предусмотрела, как я погляжу, – с усмешкой ответила я, открывая дверь в гостиную. – Ладно, согласна на пенку в какао. Удиви меня и слопай восемь шариков.

Глава 12. И отправился принц…

23 мая, Репино

О том, что я беременна, меня просветила Анфиса.

После мимолётного появления Даши в доме вроде бы всё устаканилось. Хотя Прасковья ещё дулась временами, я заметила, что она проводит всё больше свободного времени вместе со Стёпкой, и у них завелись какие-то общие секреты. Во всяком случае, девочка не строила козни и не канючила внимание.

Марта всё ещё дописывала роман. Козочка ударилась в новую дурь – фитнес-стилетто и теперь бегала по дому и двору исключительно на шпильках. Ещё и меня уговаривала начать, но я решительно отказалась, но на всякий случай погуглила и повесила в гостиной номер ближайшего травмопункта и платной скорой.

Андрей в последние два дня не показывался дома. Он ночевал на работе, где заканчивали проект умного дома, но звонил мне дважды в день, и мы болтали по полчаса обо всём на свете. Но без мужа под рукой мне было скучно и неуютно. Дрессировка Филимона шла своим чередом, но занимала максимум два часа в день. Остальными делами занимались Анфиса и прислуга, мне совестно было тревожить их и влезать в налаженную жизнь дома с вопросами или советами.

Поэтому я закопалась в библиотеку и читала. Перечитала несколько детективов и наткнулась на знакомые книги. Когда-то в детдоме мы, девочки, мусолили эти романчики по нескольку раз, к вящему неудовольствию библиотекаря, которая страстно желала впарить нам всевозможную классику. А мы обожали юную герцогиню Ребекку, которая постоянно попадала в какие-то дикие истории и выпутывалась из них со стойкостью и находчивостью.

За Ребеккой я провела несколько дней.

А потом случилось то, что случилось. Я отравилась. Точнее, сразу мне показалось, что отравилась: меня выворачивало наизнанку от любой еды, даже от запаха еды, да что там! Даже от того, что я представляла еду, меня тянуло в туалет. Я вызвала горничную, чтобы она принесла мне какое-нибудь лекарство от отравления, а та, напуганная, вызвала Анфису. Управляющая расспросила меня о симптомах и выдала с улыбкой:

– Полина Владимировна, поздравляю вас! Похоже, у нас в доме скоро появится малыш!

– Как малыш? Какой малыш? – пролепетала я, пытаясь справиться с тошнотой. Анфиса похлопала меня по руке ладонью и снисходительно ответила:

– Ну-ну, всё будет хорошо! А как Андрей Владимирович обрадуется! Он обожает детей!

– Это я уже поняла, – пробормотала. – Анфиса, наверное, мне теперь надо записаться к гинекологу? Я просто ничего не знаю о таких вещах…

– Для начала я закажу в аптеке тест, договорились? А Варя приготовит вам домашних сухариков – они отлично помогают справиться с утренним токсикозом.

– Я не верю в бога, но вы, Анфиса, просто ангел, – я зарылась поглубже в одеяло и закрыла глаза. Желудок крутило, как на карусели, и хотелось умереть. Если дети – цветы жизни, то почему вынашивать их так тяжко? А ведь это самое начало… Может быть, Анфиса ошиблась?

Но нет. Через час она лично поднялась ко мне и передала коробочку с тестом:

– Вот, по инструкции надо утром делать.

– Утром… Я до утра не доживу, – пробормотала я, распечатывая тест. – Сейчас… Как бы встать…

– Я вам помогу, Полина Владимировна, давайте потихонечку!

Анфиса поддержала меня под локоть, потому что от слабости и тошноты меня качало, довела до туалета и подала тест:

– Если я вам понадоблюсь…

– Спасибо, Анфиса, я справлюсь.

Пописать на тест – много ума не надо. Я справилась практически идеально, кроме того, что после данного процесса меня таки вырвало, и пришлось спешно поворачиваться к фаянсовому другу лицом, а к двери задом.

Из комнаты раздался взволнованный голос Анфисы:

– Всё в порядке?

– Да, да, – сдавленно ответила я, вытирая рот. Глянула на тест. Плюсик. Плюсик – это что-то положительное. Плюсик – это хорошо… То есть, что для меня хорошо? Ребёнок – это хорошо. Ребёнок Андрея, моего любимого мужа… Но в таком окружении?!

Так, стоп.

У меня всё в жизни отлично! Я нашла любовь всей жизни, у нас будет ребёнок – настоящая семья, о которой я мечтала всю жизнь. Всех левых баб – вон, детей приструнить, собак отдрессировать. Что я, терпила какая-нибудь, что ли? Сейчас… Сейчас, только выйду из треклятого туалета, посмотрю Анфисе в глаза и скажу всё это…

Но, выйдя из туалета, я только и смогла проблеять:

– Кажется, тест положительный.

Анфиса бросила взгляд на плюсик и расплылась в улыбке:

– Поздравляю вас, Полина Владимировна! Счастье в доме – ребёночек!

– Да тут уже счастья полные штаны, – буркнула я, морщась от тошноты. – Вы говорили что-то про гренки…

– Сейчас, Варя уже досушивает! Давайте, Полиночка Владимировна, ляжем потихонечку, вот так… Может быть, прикрыть шторы?

– Да. Пожалуйста, Анфиса.

Она задёрнула тонкие шторки, занавесила окно гардиной, и я выдохнула, сворачиваясь в клубочек под одеялом, в полумраке, закрыв глаза.

– Я скоро вернусь с гренками и принесу вам тёплый чай с мёдом.

Вместо ответа я только невежливо зарылась глубже в одеяло. Анфиса поймёт и не обидится, она добрая. А у меня в животе кошки лоток устроили и теперь закапывали, закапывали свои грязные делишки… В голове же потеряли клубок ниток, и он теперь там крутился, крутился, заматывая мысли в коконы. Поэтому я никак не могла сосредоточиться, хоть и старалась.

Андрей обрадуется.

А вот Прасковья… Она, наверное, обидится и будет в ярости. Как ей сказать помягче?

Домашние греночки с тёплым чаем помогли, выгнали кошек с их лотками из живота. Я смогла сесть и держаться нормально без желания сбегать поблевать. Взяв телефон, решила позвонить Андрею, чтобы обрадовать его. Но сразу отложила. Радовать надо лично. Никаких смсок: «Милый, у нас будет малыш!» Никаких звонков. Только лично. Я хочу видеть глаза любимого мужа в тот момент, когда скажу ему заветные слова…

В дверь постучали.

Я подобралась и ответила напряжённо:

– Войдите.

К моему вящему удивлению, гостьей оказалась Василиса. Она зашла с видом «ачотакова» и села ко мне на кровать. Сказала:

– Привет!

– Привет, – осторожно ответила я, расслабившись. Зря, конечно, разве эта девица придёт просто так поинтересоваться самочувствием? И точно. Второй фразой Василисы стало откровение:

– Ты беременна!

– С ума сойти, серьёзно? – буркнула я. Она кивнула:

– Ага, греночки Варька готовила! А греночки – это фирменный рецепт бабушки против утренней тошноты!

– Великолепно, – я скривилась. То есть, теперь все в доме знают, что я в положении… А если ещё не все заметили, то Василиса позаботится об этом. И узнают до Андрея, а мне так хочется, чтобы он был первым!

– Ладно, не парься! – заявила мне эта звезда. – Будем теперь греночки лопать вместе! Я к тебя по утрам буду за ними приходить.

И она закинула в рот пару хрустящих маленьких сухариков. Я внимательно посмотрела на всё это, шестерёнки, заржавевшие от тошноты, заскрипели туго, а потом до меня дошло:

– Ты что, беременна?

– Ага, – жизнерадостно ответила звезда.

Твою мать… Вот только этого мне и не хватало для полного счастья! А что теперь делать? Надо же что-то делать! Но что?

– А мама знает? – осторожно спросила я. Василиса помотала головой и сделала большие глаза:

– Ты что-о-о! Никто не знает!

– Значит, надо сказать.

Я принялась выбираться из постели, сдвинув поднос с пустой чашкой и остатками гренок, но Василиса схватила меня за руку:

– Не говори никому! Особенно папе! Он меня убьёт!

– То есть, сейчас убьёт, а потом, когда живот станет видно – не убьёт?! – съязвила я. – Нет уж, надо кому-то сказать. Или маме, или папе.

– Отстань! Никому ни слова, иначе…

– Иначе ЧТО? Ты отдаёшь себе отчёт, что это очень серьёзно? – я нащупала тапочки ногами и встала, зависнув над девчонкой. – Или ты собираешься аборт сделать?

– Я ещё не решила, – буркнула та. – А что?

– Василиса… – я вдруг испугалась. – А от кого у тебя ребёнок?

– Не бойся, не от твоего брата, – фыркнула она.

– Так от кого?

– Ты его не знаешь. Это мой одноклассник.

– Это не ответ. В любом случае, я скажу Андрею, а ещё надо уведомить родителей этого мальчика.

– Вот ещё! Нет, ты никому не скажешь, – вскочила Василиса. – Ты меня не сдашь!

– При чём тут «сдашь – не сдашь»? Ребёнок – это серьёзно! Иди погугли про последствия аборта! И заодно про последствия ранних родов!

Она упёрла руки в боки и ядовито ответила:

– Как бы уже поздно!

– Ну да, – согласилась я. – Поздно. Слушай… Мне нужно записаться к гинекологу, я и тебя запишу тогда. Сходим вместе.

– Чего я там забыла? – как-то сразу растерялась Василиса, затеребила серёжки в ухе. А я наставительно сказала:

– На кону твоё здоровье, поэтому надо обязательно показаться гинекологу. А родителям потом скажем… Потом. Тоже вместе.

Ей мой план явно не понравился. Василиса скуксилась, украла у меня ещё несколько гренок и продефилировала мимо меня с таким видом, как если бы я велела ей отправляться прямиком в тюрьму. Обернувшись от двери, она пробурчала:

– Если кто-то узнает, я буду знать, что это ты.

– И что? Ты устроишь мне какую-нибудь пакость? Василиса, если ты не хочешь или не можешь взять на себя ответственность за ребёнка, это должны сделать твои родители. К тому же ты несовершеннолетняя, а значит, именно папа с мамой будут решать – рожать тебе или делать аборт.

– Не ори! – Василиса прикрыла дверь. – И нет, решать всё равно мне. Я гуглила, мне уже есть пятнадцать, значит, решать буду я.

Она прищурилась и процитировала:

– Каждая женщина, вне зависимости от возраста, имеет право самостоятельно принимать решение о материнстве.

Я только головой покачала. Ну какая она женщина? Где там женщина-то? Малолетка с неоконченным кризисом подросткового бунтарства! Она даже представить себе не может, что такое ребёнок и вот это вот всё… Хотя с деньгами Андрея можно нанять сколько хочешь нянек и спать по ночам спокойно.

Решив, что у меня не будет никаких нянек, я спустилась вслед за Василисой в гостиную. Там меня встретила Лена с улыбкой на милом личике:

– Полина Владимировна, позвольте поздравить вас! Это так радостно для нас всех! А Андрей Александрович как будет счастлив!

– Боже, Лена. Только не говорите, что весь персонал уже в курсе, а мой муж нет! – простонала я. Горничная испуганно захлопала глазами:

– Что вы, что вы! Только Анфиса, Варя и я, да и то, я случайно, просто на кухне была в этот момент! Мы молчок, мы никому, особенно Андрею Александровичу!

– Правильное решение, – со вздохом ответила я. – Лена, вы не замечали, с Василисой в последнее время всё в порядке?

– Полина Владимировна, – девушка оглянулась и понизила голос: – С Василисой вообще когда-нибудь было в порядке? Или вы о чём-то конкретном?

– Нет, я в целом, – задумчиво ответила я. Попросила: – Если заметите что-то необычное, скажите, пожалуйста, сразу мне, не беспокойте мужа, хорошо?

– Хорошо, хорошо, не волнуйтесь! Сразу к вам, Полина Владимировна.

– Лена, я уже просила называть меня просто Полиной…

– Не положено, Полиночка Владимировна, – жалобно улыбнулась она. – Простите, у меня работа стоит.

– Идите, Лена, – снова вздохнула я.

Оставшись одна, повернулась вокруг своей оси. Нифига не Андрей первым узнает о моей беременности. Нифига. До него у меня была Машка. Она и узнает. Порадуется за меня…

– Машка, привет, представляешь, я беременна! – выпалила я в телефон, как только подруга отозвалась на звонок.

– С-сука! – всхлипнула она.

– Чево? – не поняла я и даже телефон отняла от уха, глянула – может, я номером ошиблась или Машкой?

– Ой, Польк, прости, это не тебе, – виновато ответила подруга.

– А кто сука?

– Никита! Он меня бросил! Говнюк, козёл, с-сука!

– И правда что… Ну Маш, может, он ещё вернётся?

– Да пусть катится, блин, кому он нужен, гад! Даже сраный айфончик не подарил…

– Машунь, знаешь что? Приезжай ко мне! Мы с тобой посидим, поплачем и будем обзывать этого Никиту козлом, сукой и говнюком!

Подруга фыркнула:

– Ну, Любимова, не у всех есть муж-миллионер, некоторым ещё и работать надо.

– Ой, прости. Ты до скольких сегодня?

– До десяти.

– Слушай сюда. В десять у выхода из Столовки тебя будет ждать такси. Ты в него сядешь и приедешь ко мне. Не обсуждается. А, да, и купи бутылку вина, а то я не знаю, где тут погреба!

– Тебе ж нельзя, ты ж беременна!

– Тьфу ты, точно… Ну ладно, ты вылакаешь вино, а я буду пить сок. Всё, жду, солнце!

Закончив разговор, я улыбнулась сама себе и решительно двинулась на кухню. Надо заказать Варе ещё греночек и что-нибудь лёгенькое для ужина с Машкой.

Утешать подругу я решила в кинозале. Там полумрак, там почти никого не бывает, там можно уединиться и не думать, что кто-нибудь войдёт и помешает. Варя согласилась держать нашу дружескую посиделку в секрете и таскать нам вкусняшек. Мне кажется, она мне благоволила из-за скалки…

В кинозале, который был ниже уровня первого этажа, было очень красиво. Как будто я попала в частный клуб, где собирались любители кино. Мягкий диван на три стены, огромный белый экран, притушенный свет снизу из спрятанных спотов, уютно, интимно, надёжно. Я устроилась в углу дивана с ногами, достала смартфон и, подумав, написала смску Андрею: «Ты когда приедешь домой?» Потом посмотрела на экран кинотеатра. Интересно, какие фильмы тут можно посмотреть? На столике стоял ноутбук, я подошла и раскрыла его. Так, вроде всё ясно, сломать ничего не сломаю. Программа поиска фильмов и сериалов. Надо включить проектор. Найти фильм и запустить!