Текст книги "Комплексное моделирование и прогнозирование развития стран БРИКС в контексте мировой динамики"

Садовничий В.А., Акаев А.А., Коротаев А.В., Малков С.Ю
Комплексное моделирование и прогнозирование развития стран БРИКС в контексте мировой динамики
Complex Modeling and Forecasting of the Development of the BRICS Countries in the Context of the World Dynamics

Работа выполнена в рамках Программы Президиума Российской академии наук «Экономика и социология науки и образования»

Введение

Стого времени, когда о странах БРИКС (Бразилия, Россия, Индия, Китай, Южная Африка) стали говорить как о группе стран, от которых в значительной мере будет зависеть мировая динамика в XXI в., прошло уже целое десятилетие. За эти годы появилось огромное количество исследований и публикаций, посвященных различным аспектам развития этих стран, возможностям и ограничениям их роста.

С другой стороны, в последнее время стали раздаваться мнения, что страны БРИКС утрачивают роль драйверов мирового развития, поскольку на первый план выходят Мексика, Турция, Индонезия и другие развивающиеся страны с высокими темпами экономического роста. В соответствии с этими мнениями аббревиатура БРИКС уже не актуальна.

В данной книге предпринята попытка оценить перспективы развития стран БРИКС в контексте долгосрочной мировой динамики, глобальных эволюционных процессов. Для этого недостаточен анализ текущей мировой конъюнктуры, а требуется привлечение методов долгосрочного моделирования и прогнозирования, основанных на изучении фундаментальных закономерностей исторического развития.

* * *

Мировая экономика начиная с 2008 г. переживает системный циклический кризис. Проблемы, накопившиеся вследствие либерализации финансовой сферы в США и ряде других развитых стран, привели к сдуванию гигантского «финансового пузыря», что сильно усугубило кризис в реальной экономике прежде всего самих развитых стран. Депрессия, охватившая развитые страны, обещает быть затяжной и, скорее всего, продлится до 2017–2018 гг., когда ожидается начало нового подъема мировой экономики, на повышательной волне 6-го кондратьевского цикла (предположительно 2018–2040 гг.). Проблемы развитых стран связаны главным образом с неспособностью правительств эффективно управлять национальным долгом и безработицей, которые остаются очень высокими. Снижение спроса со стороны развитых стран на сырьевые материалы и товары широкого потребления, поставляемые развивающимися странами, привело также к замедлению экономического роста в последних. Однако развивающиеся страны продолжают наращивать импорт высокотехнологичных товаров и заимствование инновационных технологий из развитых стран. Более того, кризис дает шанс развивающимся странам войти в группу лидеров, стать локомотивами мирового экономического развития.

При этом исторический опыт показывает, что прорыв в группу развитых стран возможен по существу лишь на восходящей фазе цикла Кондратьева в период растущего глобального спроса на продукцию новых технологий. Так, Япония смогла выйти в технологические лидеры на волне развития технологий твердотельной электроники в восходящей фазе 4-го цикла Кондратьева, а Южная Корея – на волне развития технологий больших интегральных схем в восходящей фазе 5-го цикла Кондратьева. Но для того чтобы сделать рывок в подходящий момент, нужно его предварительно подготовить. Такая задача стоит перед странами БРИК, имеющими в настоящее время большой потенциал роста.

Термин «страны BRIC» был введен экспертной группой международного инвестиционного банка Goldman Sachs, возглавляемой Дж. О’Нилом, в материале Building Better Global Economic BRICs, опубликованном 30 ноября 2001 г. в качестве Выпуска 66 издаваемой вышеупомянутым инвестиционным банком серии аналитических материалов Global Economics Papers (O’Neil, 2001). При этом в данной аналитической записке не были приведены четкие прогнозы и доказательства того, почему именно страны БРИК могут выйти в авангард мировой экономики во второй половине XXI в.

Первой работой, в которой детально был обоснован данный прогноз, стал аналитический материал под названием Мечтая вместе со странами БРИК: путь в 2050 г., опубликованный в 2003 г. экспертами отдела глобальных экономических исследований того же инвестиционного банка. В данной аналитической записке было проведено сравнение потенциала роста стран БРИК и экономической мощи стран «Большой шестерки» (США, Япония, Германия, Великобритания, Франция и Италия) и было спрогнозировано, что страны БРИК станут лидерами в глобальной экономике к 2050 г. Впоследствии в книге Страны БРИК и за их пределами (O’Neil, 2007) эксперты инвестиционного банка Goldman Sachs пересмотрели сделанные ранее прогнозы и предположили, что уже в 2035 г. совокупный ВВП стран БРИК превысит совокупный ВВП стран «Большой семерки» («Большая шестерка» плюс Канада).

Для того чтобы обосновать выделение этих четырех стран в отдельную группу, банк Goldman Sachs привел специфические черты каждой из стран БРИК.

Большие шансы России и Бразилии на то, чтобы стать лидерами в первой половине XXI в., инвестиционный банк объяснил следующим образом:

• обе страны обладают существенным ресурсным потенциалом, в частности энергоносителями;

• тенденция увеличения спроса на энергоносители (особенно со стороны Индии и Китая) способствует постепенному росту цен на них, что стимулирует экономики России и Бразилии;

• правительства России и Бразилии проводят грамотную экономическую политику.

Что касается Индии и Китая, то их включение в данную группу стран эксперты банка Goldman Sachs объясняют следующими причинами:

• Индия и Китай являются крупнейшими странами мира по населению (совокупное население составляет 40 % от всего населения в мире), что означает наличие большого потенциала рабочей силы;

• обе страны являются лидерами глобального рынка аутсорсинга[1]1
  Об этом см. также, например: Краснов, 2007: 15.


[Закрыть];

• в обеих странах на протяжении последних 20 лет наблюдаются стабильно высокие темпы экономического роста.

В 2011 г. страны БРИК инициировали включение в состав данной группировки ЮАР. Таким образом, в литературе появилась новая аббревиатура – БРИКС («С» – транслировалась в русский язык для обозначения ЮАР, так как на английском языке страна называется South Africa). Внешне включение ЮАР является неоднозначным, так как основной принцип объединения Бразилии, России, Индии и Китая в одну категорию заключался в том, чтобы объединить страны с крупным ВВП (около или более 1 трлн. долл. США), высокими темпами экономического роста (около 10 % в год), значительным потенциалом факторов производства, существенным объемом привлекаемого иностранного капитала, относительно большой долей в международной торговле и создании мирового валового продукта. Экономика ЮАР является крупнейшей на Африканском континенте, однако существуют развивающиеся страны с большим экономическим весом (прежде всего Индонезия, Мексика и Турция). Включение ЮАР в БРИКС имело другие причины:

• во-первых, экономическую. В течение последних нескольких лет внешнеэкономические связи БРИК и ЮАР существенно улучшились, что проявляется в экспансии международных корпораций из стран БРИК на национальный рынок ЮАР;

• во-вторых, политическую. Присоединение ЮАР обусловлено возрастающей ролью Китая в мировой экономике и политике: вовлечение ЮАР в сферу своих стратегических интересов позволило создать Китаю окружение, в котором невелико влияние американских корпораций, что означает возможность выхода на новые рынки сбыта;

• в-третьих, важную роль сыграл созданный еще в 2003 г. в рамках развития связей Юг – Юг альянс IBSA (India + Brazil + South Africa). Этот альянс возник еще до оформления БРИК в реальный союз, и основан он был на скорее органическом, чем механическом (как в случае с БРИК) единстве – действительно, в торгово-экономическом плане ЮАР выступает как своего рода мост между Бразилией и Индией (к тому же ЮАР является важнейшим торговым партнером и для той, и для другой страны). Поэтому, когда ЮАР проявила интерес к присоединению к БРИК, эта инициатива нашла естественную поддержку у ее старых партнеров по IBSA – Бразилии и Индии.

Можно заключить, что постепенно страны БРИКС из неформального образования превращаются в объединение стран, которые сообща пытаются усилить свои позиции в мировой экономике и политике. В связи с этим чрезвычайно важным является анализ перспектив их долгосрочного экономического и демографического развития. Данный прогноз должен основываться на математическом моделировании и прогнозировании с учетом особенностей современных глобальных процессов.

В данном издании представлены результаты моделирования развития стран БРИКС, полученные к настоящему времени в рамках исследований по проекту «Математическое моделирование глобальной и региональной динамики в условиях модернизации системы науки и образования» программы фундаментальных исследований Президиума РАН «Экономика и социология науки и образования». Оно продолжает серию уже опубликованных в рамках этого проекта коллективных монографий (Акаев, Коротаев, Малинецкий, 2009, 2011; Акаев и др., 2011, 2012; Садовничий и др., 2012). Руководитель проекта – академик В. А. Садовничий; ответственные исполнители: иностранный член РАН А. А. Акаев, профессор А. В. Коротаев и профессор С. Ю. Малков.

В ходе исследований решались следующие задачи:

• анализ современных мировых тенденций в контексте процессов глобализации;

• анализ текущего состояния стран БРИКС;

• прогноз демографического и социально-экономического развития стран БРИКС;

• анализ перспектив стран БРИКС в контексте мирового развития.

Материалы исследования изложены в следующей последовательности.

В главе 1 проведен обзор основных тенденций мирового развития. Особое внимание уделено процессам глобальной дивергенции и конвергенции, закономерностям взаимодействия Центра и Периферии Мир-Системы, роли стран БРИКС в этих процессах.

В главе 2 изложена методология моделирования мировой динамики, описаны базовые модели, предназначенные для анализа влияния технологического развития на экономический рост с учетом торгового взаимодействия государств. Исследуются вопросы макроэкономической динамики и эндогенного экономического роста. Анализируются условия, при которых торговое взаимодействие носит взаимовыгодный характер. Рассматривается феномен «ловушки экспортно ориентированных развивающихся стран» и других ловушек развития. Анализируются условия преодоления ловушек такого типа.

В главе 3 рассмотрены особенности исторического и экономического развития стран БРИКС в региональном разрезе; дан обзор существующих проблем и имеющихся драйверов роста, обобщенный прогноз экономической динамики в долгосрочном периоде (до 2050 г.), приведены результаты сценарного математического моделирования демографического будущего стран БРИКС, выявлены наиболее острые проблемы развития каждой из стран, предложены пути их решения.

В главе 4 анализируется развитие стран БРИКС в контексте мировых процессов. Основная рассматриваемая проблема – каковы перспективы вхождения стран БРИКС в клуб экономически развитых стран.

В заключении приводится общая картина начавшегося процесса глобальной конвергенции, дается прогноз дальнейшей трансформации Мир-Системы с учетом роли стран БРИКС.

Глава 1. Эволюция мир-системы и страны БРИКС

1.1. Общие тенденции мирового развития

Мы являемся современниками чрезвычайно важного периода человеческой истории. В конце XX – начале XXI вв. произошло то, к чему мир шел на протяжении длительного времени. Интернет, современные средства транспорта и коммуникаций, международная торговля и экономическая интеграция сделали мир единым. Глобализация состоялась (правда, пока лишь в экономическом аспекте; какова будет политическая эволюция Мир-Системы – еще под вопросом). Наряду с этим в последние десятилетия начался слом тенденций, формировавшихся в индустриальную эпоху: развитые страны Запада начинают довольно быстро утрачивать лидерство, завоеванное в течение последних столетий. Эпоха великой дивергенции сменяется эпохой великой конвергенции.

Основы теории конвергенции развитых и развивающихся стран были заложены в 1950-е годы А. Гершенкроном и Р. М. Солоу[2]2
  Эту теорию важно не путать с теорией конвергенции развития социалистических и капиталистических стран, разработанную в 1960-е годы. Дж. К. Гэлбрэйтом и П. А. Сорокиным (см., например: Galbraith, 1958, 1967, 1989; Sorokin, 1960).


[Закрыть] (см., например: Gerschenkron, 1952, 1962; Solow, 1956). При этом А. Гершенкрон рассматривал в качестве основного фактора, двигающего вперед процесс конвергенции, диффузию технологий. Теория конвергенции, восходящая к Р. М. Солоу, во многом вытекала из его знаменитой модели экономического роста, из которой следует, что при относительно низкой капиталовооруженности (характерной для развивающихся стран) те же самые капиталовложения в тенденции дают более высокую отдачу, чем при высокой капиталовооруженности (характерной для развитых стран). Нетрудно видеть, что оба данных фактора ускоренных темпов роста периферийных экономик являются взаимодополняющими, ибо диффузия капитала в тенденции дополняется диффузией технологии (более того, диффузия капитала и является одним из важнейших создателей каналов диффузии технологий). С другой стороны, достаточно очевидно, что капитал при прочих равных условиях (включая отсутствие слишком большого разрыва в уровне образованности и здоровья рабочей силы) и при достаточно экономически прозрачных границах имеет тенденцию перетекать из стран с более высоким уровнем ВВП на душу населения (а значит, и практически всегда с более высокой зарплатой) в страны с более низким уровнем ВВП (а значит, и с более низкой зарплатой), в результате чего темпы экономического роста снижаются в первых и повышаются во вторых (см., например: Jones, 1997). Кроме того, в силу данного обстоятельства в условиях высокой технологической и торговой взаимосвязанности товары, производимые в развивающихся странах и на предприятиях, создаваемых национальным капиталом, оказываются дешевле, чем их аналоги, произведенные на предприятиях развитых стран, в результате чего их продукция начинает теснить «западные» товары как на внутренних, так и на внешних (и в том числе «западных») рынках.

Наметившаяся в последние годы тенденция к выравниванию уровня экономического развития развитых и развивающихся стран является достаточно логичным следствием нарастающей реальной глобализации, невозможной без роста прозрачности экономических границ, а также результатом того, что к 1990-м годам большинству развивающихся стран удалось добиться резкого роста образованности и улучшения здоровья населения[3]3
  То есть, по сути дела, уровня развития человеческого капитала.


[Закрыть], что, с одной стороны, стимулировало экономический рост, а с другой – способствовало сокращению рождаемости и очень значительному замедлению темпов роста населения. В результате всех этих процессов мы и наблюдаем в последние годы в большинстве стран Периферии значительно более высокие темпы роста ВВП на душу населения, чем в большинстве стран Центра, а значит, и совершенно закономерное достаточно быстрое сокращение разрыва по уровню жизни между развитыми и развивающимися странами.

Чтобы лучше понять значение происходящих перемен, рассмотрим процессы дивергенции/конвергенции в долгосрочном аспекте.

Согласно данным А. Мэддисона, доля Запада[4]4
  Здесь и далее в качестве «Запада» («первого мира») условно обозначается следующая группа стран: все западноевропейские страны, США, Австралия, Новая Зеландия, Канада и Япония.


[Закрыть] в мировом ВВП достаточно заметно возросла за 1000–1800 гг., однако взрывообразный рост этой доли начался после 1800 г. К концу XIX века доля Запада в мировом ВВП превысила 50 %, а в 1950-е – 1960-е годы превышала 60 %. С конца же 1960-х годов эта доля начала снижаться все более быстрыми темпами (рис. 1.1).

Обращает на себя внимание, что данная кривая удивительно похожа на кривую относительных темпов роста численности населения мира (рис. 1.2).

Рис. 1.1. Динамика доли Запада в мировом ВВП, 1–2012 гг., % (по А. Мэддисону) (Источники данных: до 2008 г. (включительно) – Maddison, 2010; после 2008 г. – World Bank, 2014: NY.GDP.MKTP.PP.KD. Для обеспечения совместимости данных для периода после 2008 г. данные Всемирного банка по ВВП были пересчитаны в соответствии с мэддисоновскими коэффициентами перевода номинальных долларов в доллары по паритетам покупательной способности.)

Это совпадение отнюдь не случайно. По этому поводу ранее нами было сделано следующее наблюдение: «Обращает на себя внимание то обстоятельство, что перелом двухвековой тенденции роста разрыва по уровню жизни между Центром и Периферией на тенденцию к сокращению этого разрыва с удивительной точностью (практически до года) совпал с переломом целого ряда других многовековых (и даже иногда многотысячелетних) тенденций на прямо противоположные. Здесь необходимо отметить переход от многотысячелетних тенденций увеличения относительных темпов роста населения и ВВП (а также ВВП на душу населения) к прямо противоположным тенденциям уменьшения этих темпов. Также отметим переход от многотысячелетней тенденции уменьшения эффективности использования энергии к прямо противоположной. Имеются определенные основания предполагать, что совпадение это отнюдь не случайно и отражает тот факт, что мы имеем здесь дело с разными сторонами единого процесса развития Мир-Системы, с разными сторонами единого процесса выхода Мир-Системы из режима с обострением и начала движения к траектории устойчивого развития. Действительно, у всех этих новых, оформившихся в 1970-е – 1980-е годы. тенденций (тенденций к замедлению относительных темпов роста мирового населения и ВВП; к сокращению удельной энерго-затратности ВВП; к уменьшению экономического разрыва между Центром и Периферией) есть и некоторый „общий знаменатель” – все они в той или иной степени ведут к стабилизации развития Мир-Системы, к некоторому снятию многих накопившихся в ней структурных напряжений» (Коротаев и др., 2010: 68–69).

Рис. 1.2. Динамика изменения относительных темпов роста численности населения мира, 1–2012 гг., ‰ (Источники данных: Maddison, 2010 (до 1950 г.); United Nations, 2013 (после 1950 г.). До 1800 г. приводится линия тренда без учета циклических и стохастических колебаний.)

Рассмотрим более детально динамику доли ВВП Запада и остального мира (не-Запада) после 1800 г. (рис. 1.3).

На данной диаграмме хорошо видно, что, согласно Мэддисону, доля Запада в мировом ВВП начала достаточно устойчиво сокращаться с конца 1960-х годов, однако вплоть до конца 1990-х годов это сокращение шло довольно медленными темпами; по-настоящему быстрыми темпами доля Запада в мировом ВВП стала сокращаться (а доля остального мира соответственно увеличиваться) после 2000 г. При сохранении этих темпов соотношение между Западом и не-Западом по вкладу в мировой ВВП вернется к уровню, наблюдавшемуся до начала «Великой дивергенции» (#« 1800 г.), уже через 15–20 лет.

На рис. 1.4 особенно наглядно представлено то обстоятельство, что суммарный ВВП стран Запада, согласно А. Мэдисону, уже довольно давно растет значительно медленнее, чем ВВП остального мира.

Рис. 1.3. Динамика доли Запада и остального мира в мировом ВВП после 1800 г., % (по А. Мэддисону) (Источники данных: до 2008 г. (включительно) – Maddison, 2010; после 2008 г. – World Bank, 2014: NY.GDP.MKTP.PP.KD. Для обеспечения совместимости данных для периода после 2008 г. данные Всемирного банка по ВВП были пересчитаны в соответствии с мэддисоновскими коэффициентами перевода номинальных долларов в доллары по паритетам покупательной способности.)

Видно, что если суммарный ВВП «незападных» стран за 1968–2012 гг. вырос в 7 раз[5]5
  При использовании принятых А. Мэддисоном коэффициентов пересчета ВВП по паритетам покупательной способности (ППС).


[Закрыть], то ВВП стран Запада – лишь в 3.

Однако в по-настоящему радикальный отрыв темпы роста ВВП стран не-Запада ушли относительно темпов роста экономик стран Запада после 2000 г.[6]6
  Аналогичный результат получается при использовании любых коэффициентов пересчета ВВП по ППС.


[Закрыть] (рис. 1.5).

Если после 2000 г. суммарный ВВП стран Запада возрос всего на 20 %, то ВВП остального мира удвоился, т. е. увеличился на 100 % – таким образом, по среднегодовым темпам экономического роста в этот период не-Запад обгонял Запад в 5 (пять!) раз.

Рис. 1.4. Относительная динамика производства ВВП для Запада и остального мира (по А. Мэддисону), 1968–2012 гг., 100 = уровень 1968 г.

Рис. 1.5. Относительная динамика производства ВВП для Запада и остального мира (по А. Мэддисону), 2000–2012 гг., 100 = уровень 2000 г.

Если воспользоваться коэффициентами пересчета ВВП по паритетам покупательной способности, принятыми Всемирным банком, или расчетами ВВП в долларах США по текущему обменному курсу, то количественные соотношения изменятся, но качественная картина останется прежней.

Для дальнейшего понимания проблемы дивергенции/конвергенции очень важно учитывать динамику доли Запада в общей численности населения мира (рис. 1.6 и 1.7).

Рис. 1.6. Динамика доли Запада в общей численности населения мира, 1–2009 гг. (с прогнозом до 2030 г.), % (Источник данных: Maddison, 2010.)

Рис. 1.7. Динамика доли Запада в общей численности населения мира, 1800–2009 гг. (с прогнозом до 2030 г.), % (Источник данных: Maddison, 2010.)

Как показано на рис. 1.6 и 1.7, быстрая дивергенция между Западом и не-Западом по их доле в мировом ВВП, наблюдавшаяся в XIX в., имела мощную демографическую компоненту. Взрывообразный рост доли Запада в этом веке объяснялся как стремительным (по крайней мере, в тысячелетней перспективе) ростом производительности труда (а значит, и ВВП на душу населения) в связи с модернизацией экономики[7]7
  В то время как остальной мир значительно отставал от Запада в экономической модернизации, а следовательно, и в росте производительности труда.


[Закрыть], так и достаточно быстрым ростом доли населения Запада в общей численности населения мира. Это в свою очередь было связано с тем, что численность населения стран Запада в XIX в. росла значительно быстрее, чем численность населения остальной части мира. Данное обстоятельство тоже было совершенно неслучайным – собственно говоря, ускорение роста производительности труда и ускорение темпов роста населения в странах Запада были двумя сторонами единого модернизационного процесса. Одним из важнейших последствий интенсивной экономической модернизации стран Запада в XIX веке была быстрая демографическая модернизация – демографический переход (Вишневский, 1976, 2005; Chesnais, 1992; Caldwell et al., 2006; Dyson, 2010; Livi-Bacci, 2012). Как известно, на первой фазе демографического перехода (которую страны Запада проходили как раз в XIX в.) наблюдалось значительное снижение смертности (Вишневский, 1976, 2005; Chesnais, 1992; Caldwell et al., 2006; Gould, 2009; Dyson, 2010; Reher, 2011; Livi-Bacci, 2012). Сопоставимое снижение рождаемости наблюдалось только на его второй фазе (в которую страны Запада вошли только в самом конце XIX – начале XX в.). Соответственно на протяжении почти всего XIX в. значительное снижение смертности в странах Запада происходило на фоне все еще высокой рождаемости, что вело к очень значительному увеличению темпов естественного прироста населения (в связи с запозданием модернизации аналогичное ускорение демографического роста в подавляющем большинстве стран не-Запада произошло лишь в ХХ в.). Таким образом, в XIX в. в странах Запада темпы роста ВВП на душу населения, значительно более высокие, чем в остальном мире, совершенно закономерно сопровождались и значительно более высокими (чем в остальном мире) темпами роста населения, что и вело к особо быстрому росту доли ВВП стран Запада в мировом ВВП.

С другой стороны, в XX в. страны Запада вступили во вторую фазу демографического перехода, рождаемость там стала все более и более снижаться, а темпы демографического роста – соответственно все более и более замедляться. Большинство же стран не-Запада в XX в. вступило как раз в первую фазу демографического перехода, что означало значительное снижение смертности на фоне все еще высокой рождаемости. В результате уже к началу Первой мировой войны доля населения Запада в общей численности населения мира достигла своего пика, после чего она начала снижаться, но до начала 1950-х годов это снижение шло очень медленными темпами. Однако в 1950-е годы, со вступлением большинства стран третьего мира в первую фазу демографического перехода, в этих странах начался демографический взрыв, который происходил к тому же на фоне все большего снижения рождаемости в странах первого мира – в результате в 1950-е, 1960-е и 1970-е годы доля населения стран Запада в общей численности населения мира стремительно сокращалась. Темпы этого сокращения стали замедляться лишь с конца 1980-х годов в результате вступления большинства стран третьего мира во вторую фазу демографического перехода. Все это обязательно необходимо учитывать при рассмотрении динамики разрыва между Западом и не-Западом по ВВП на душу населения (рис. 1.8–1.10).

Как видно из приведенных на рис. 1.8–1.10 графиков, по данным Мэдисона, получается, что конвергенция между Западом и не-Западом по такому исключительно важному показателю, как ВВП на душу населения началась очень поздно – только в самом конце 1990-х годов.

Рис. 1.8. Динамика разрыва между Западом и остальным миром по ВВП на душу населения, 1–2008 гг., раз (Источник данных: Maddison, 2010. Подчеркнем, что в базе данных Мэддисона ВВП рассчитан в международных долларах Джиэри – Хамиса 1990 г. по паритетам покупательной способности ППС. Так как здесь и далее (если это особо не оговорено) именно эта база данных выступает в качестве основного источника историко-экономической информации, то речь здесь и далее идет о ВВП, рассчитанном с использованием именно этой единицы измерения.)

Рис. 1.9. Динамика разрыва между Западом и остальным миром по ВВП на душу населения, 1800–2008 гг., раз

Рис. 1.10. Динамика разрыва между Западом и остальным миром по ВВП на душу населения, 1945–2008 гг., раз (Источник данных: Maddison, 2010.)

Однако здесь необходимо отметить, что такой вывод непозволительно упрощает реальность. Дело в том, что на этом уровне анализа уже нельзя не учитывать неоднородность не-Запада и, как минимум, того обстоятельства, что он распадается хотя бы на второй и третий мир (под вторым миром мы здесь понимаем бывший «социалистический лагерь», т. е. страны, ранее входившие в состав СССР, а также бывшие социалистические страны Европы). Поэтому представляется необходимым рассмотреть отдельно долгосрочное экономическое развитие стран второго мира (рис. 1.11 и 1.12).

На графиках, приведенных на рис. 1.11, 1.12, видно, что экономический кризис 1990-х годов был в странах второго мира нетривиально глубоким и продолжительным, со средним спадом производства более чем на треть (т. е. заметно более сильным, чем в США во время Великой депрессии), при том что восстановить средний докризисный уровень ВВП на душу населения странам второго мира удалось только через 16 лет после начала спада (для сравнения у США в 1930-х годах на это ушло значительно меньше – 11 лет).

Рассмотрим далее динамику различия Запада и стран второго мира по ВВП на душу населения (рис. 1.13 и 1.14).

Как видно из рис. 1.3, 1.4, в 1990-е годы спад производства в странах второго мира сопровождался резким усилением разрыва между Западом и странами второго мира по ВВП на душу населения. При этом если к середине 2000-х годов странам второго мира в целом удалось восстановить докризисный уровень ВВП на душу населения, то разрыв по этому показателю с Западом вернуть к докризисному уровню им никак не удалось, и в 2008 г. он оставался несравненно выше, чем это наблюдалось когда-либо до 1989 г. Дело в том, что в 1990-е годы экономический обвал в странах второго мира происходил на фоне достаточно быстрого роста экономик стран первого мира, поэтому к тому времени, как страны второго мира восстановили докризисный уровень подушевого ВВП, экономики стран Запада ушли достаточно далеко вперед (рис. 1.15).

Рис. 1.11. Динамика ВВП на душу населения стран второго мира, 1800–2008 гг.

Рис. 1.12. Динамика ВВП на душу населения стран второго мира, 1950–2008 гг.

Рис. 1.13. Динамика различия между Западом и странами второго мира по ВВП на душу населения, 1800–2008 гг., раз

Рис. 1.14. Динамика различия между Западом и стран второго мира по ВВП на душу населения, 1950–2008 гг., раз

Рис. 1.15. Относительная динамика ВВП на душу населения стран Запада и стран второго мира,1989–2008 гг., 100 = уровень 1989 г.

В результате доля стран второго мира в мировом ВВП в 1990-е годы очень заметно сократилась.

Если иметь это в виду, то динамика конвергенции в последние десятилетия предстанет в новом свете. Из рис. 1.8–1.10 следовало, что конвергенции Запада и не-Запада по доле в мировом ВВП в 1990-е годы практически не наблюдалось, а началась она реально только в 2000-е годы. Однако как только мы отделим страны третьего мира от стран второго мира, картина достаточно заметно меняется (рис. 1.16).

После разделения не-Запада на второй и третий мир выясняется, что достаточно быстрая конвергенция между странами Запада и третьего мира по доле в мировом ВВП началась еще в самом начале 1990-х годов (с некоторым замедлением в конце этого десятилетия, рис. 1.17). Однако именно в начале 1990-х годов наблюдалось очень значительное уменьшение в мировом ВВП доли стран второго мира. Таким образом, значительное увеличение доли стран третьего мира в мировом ВВП в первой половине 1990-х годов было практически полностью компенсировано наблюдавшимся в то же самое время очень значительным снижением в мировом ВВП доли стран второго мира. Это и могло создавать иллюзию отсутствия конвергенции в данный период.

Рис. 1.16. Динамика доли стран Запада, второго и третьего мира в мировом ВВП, 1984–2008 гг., % (данные в постоянных международных долларах 2005 г. в пересчете по коэффициентам паритетов покупательной способности Всемирного банка)

Уже в 1990-е годы странам третьего мира удалось добиться очень заметного сокращения разрыва со странами Запада по ВВП – с 9-кратного до 8-кратного. Но по-настоящему устойчивое и быстрое сокращение разрыва началось после 1999 г., и с 1999 по 2012 г. он сократился с 8-кратного до почти 5-кратного. Если гипотетически предположить, что сокращение данного разрыва будет в дальнейшем идти современными темпами, то он может быть ликвидирован уже через 20 лет.

Интересен анализ динамики разрыва между странами Запада и третьего мира с точки зрения ВВП на душу населения в более далекой исторической перспективе (рис. 1.18).

На рис. 1.18 видно, что в начале XIX в. разрыв в уровне экономического развития между странами Запада и Третьего мира был довольно незначительным. Существовал, однако, один показатель, который на начало XIX в. резко отличал страны мир-системного ядра (Запада) от периферийных стран (не-Запада). Речь идет об уровне грамотности населения (рис. 1.19).

Рис. 1.17. Динамика разрыва между странами Запада и странами третьего мира по ВВП на душу населения, 1950–2008 гг., раз (Примечание: числа, отложенные по оси ординат, означают, во сколько раз ВВП на душу населения был выше в странах Запада, чем в странах третьего мира на соответствующий год. Источник данных: Maddison, 2010.)