Текст книги "Комплексное моделирование и прогнозирование развития стран БРИКС в контексте мировой динамики"

Глава 3. Анализ развития стран БРИКС

Вданной главе на основе описанных выше подходов и моделей проведен краткий анализ текущего состояния (исходя из имеющихся возможностей и ограничений) и дан прогноз развития стран БРИКС – сначала в целом, а затем для каждой страны в отдельности (в последовательности, соответствующей аббревиатуре БРИКС, за исключением России, о которой речь пойдет в конце главы 3).

3.1. Общая характеристика стран БРИКС

В настоящее время любой анализ, относящийся к мировой экономике и геополитике, выглядит поверхностным и беспредметным, если он не включает в себя вопрос о роли в современном мире Китая, Индии, Бразилии, России и ЮАР, образующих группу стран БРИКС. Особенность кластера стран БРИКС состоит в том, что он образован из стран, принадлежащих к разным цивилизациям, занимающих разное геополитическое положение в мире, но вместе с тем объединенных наличием чрезвычайно важных общих характеристик: все они являются крупными динамично развивающимися государствами с большим населением, взаимодействующими с США и другими развитыми странами как самостоятельные субъекты мировой экономики и политики.

Пристальное внимание к странам БРИКС объясняется реальным повышением их политической роли и экономического веса в современном мире. Обладающие обширными территориями, многочисленным населением и значительным экономическим потенциалом, Китай, Индия, Бразилия и Россия оказывают к тому же огромное цивилизационно-культурное влияние на соседние страны и регионы. В отношении Китая и Индии уместно говорить как о самостоятельных «восходящих цивилизациях». Постепенно страны БРИКС из неформального международного форума превращаются в объединение стран, которые сообща начинают действовать, чтобы укрепить свои позиции в современной мировой экономике и политике, а самое главное – чтобы оказывать позитивное воздействие на расширяющиеся процессы глобализации. В связи с этим следует отметить, что инициатива Президента Российской Федерации В. В. Путина от 2006 г. о создании политического клуба стран БРИК явилась одним из наиболее важных геополитических событий начала XXI столетия.

Каковы шансы БРИКС стать локомотивом развития мировой экономики на новом, шестом кондратьевском цикле (2020–2050 гг.)? Сумеют ли страны БРИКС оседлать грядущую научно-техническую революцию? В последние десятилетия эти задачи успешно решает Китай, удваивающий наукоемкость ВВП каждые десять лет (Шенкер, 2005). Доля экономики Китая в мировом ВВП сегодня составляет уже 16 %! Она пока остается позади США (18,6 %), но уже обогнала Японию (5,8 %), Германию (4 %), Великобританию (3 %) и Францию (2,9 %), вместе взятые (ITS, 2012: 26). Принципиально важным событием стал выход Китая в 2006 г. в тройку лидеров мировой экономики вслед за США и Японией по абсолютным масштабам затрат на НИОКР. Число научных работников в Китае за 1995–2010 гг. увеличилось вдвое и достигло 1,2 млн. человек (больше только в США – 1,3 млн. человек). Высокие темпы роста китайской экономики – в среднем 10 % в год – за последние 30 лет привели к важным количественным и качественным последствиям. Достигнут исторически масштабный эффект – Китай в 2010 г. стал второй экономикой мира, обогнав Японию. За 30 лет (1980–2010 гг.) ВВП Китая в номинальном выражении увеличился в 16 раз! По интегральной же мощи, по оценкам экспертов, в глобальном рейтинге 50 ведущих стран мира Китай на сегодня занимает третье место вслед за США и Евросоюзом (Агеев, Куроедов, 2009). Весомые качественные сдвиги наблюдаются во всех областях экономики и по всем основным экономическим и социальным показателям. В условиях глобального экономического кризиса Китай остался практически единственной в мире крупной страной, которая сохранила высокие темпы экономического роста: в 2008 г. рост ВВП составил 9,6 %, в 2009 г. – 9,2, в 2010 г. – 10,4, в 2011 г. – 9,2, в 2012 г. – 7,8 % (OECD, 2013). В ситуации, когда весь развитый мир испытывает падение, это само по себе предопределяет существенное изменение соотношения сил в мире в пользу Китая.

Именно быстрый рост экономики Китая удерживает мировую экономику от более глубокой депрессии. Этот рост стал одним из главных факторов, способствовавших восстановлению экономического роста во всей Юго-Восточной Азии. Развитым странам, охваченным кризисом, грозит немедленный спад, если перестанет расти экономика Китая. Однако никто из видных экспертов не полагает, что темпы роста экономики Китая в ближайшие годы окажутся значительно ниже 7 %! Одна из главных причин для подобного оптимизма – растущий внутренний спрос. Китайское правительство в последнее время предпринимает масштабные меры по стимулированию внутреннего спроса. Ещё один положительный фактор – эффективная бюджетная политика и рекордные валютные резервы, составляющие 3 трлн. долл. Учитывая последнее, китайское правительство и крупные китайские компании, а также суверенные фонды активно инвестируют в горнопромышленные активы Африки и Латинской Америки, а также в нефтяной сектор Ирана, Анголы, Нигерии и Судана, чтобы обеспечить будущее устойчивое развитие своей экономики ресурсами и энергоносителями. Здесь Китай уже явно переигрывает США, действуя с позиции «мягкой привлекательной дипломатии». Предпринятые китайским руководством меры по выведению страны из-под внешнего удара путем стимулирования развития реального сектора экономики, повышения внутреннего спроса, реализации крупных инфраструктурных проектов, разработки инновационных технологий и т. д. дают основание считать, что нынешний кризис послужил для китайской экономики импульсом для обновления и повышения конкурентоспособности.

Уникальность Китая и его бурно растущий потенциал обусловлены неповторимым сочетанием ресурсов и возможностей: гигантское население, огромные масштабы экономики, высокие темпы освоения новейших технологий, нарастающее ускорение научно-технического прогресса (см. приложение 4), конкурентоспособные по мировым меркам рынки, упорство государства и общества в достижении поставленных целей. К этому добавляется и временной фактор, способствующий возникновению резонансного эффекта в экономической сфере. Подъем экономики страны пришелся на период невиданного ускорения процесса глобализации, благодаря чему происходило крупномасштабное перемещение мирового промышленного производства на ее территорию. Таким образом, Китай превратился в «фабрику мира».

На Китай сегодня приходится уже около 20 % мирового экспорта электроники и компьютеров. Китай завоевывает все новые рубежи в производстве высокотехнологичных товаров. Растут сектора с более высокой добавленной стоимостью. Увеличивается сектор услуг. Выход Китая на роль экономической супердержавы можно считать предопределенным уже к 2030 г., что к 2050-м годам даст ему возможность возглавить мировую экономику. В геополитическую ситуацию в мире в рамках шестого кондратьевского цикла (примерно 2018–2050 гг.) это, несомненно, внесет радикальные перемены.

В текущем десятилетии Китай будет осуществлять масштабный переход от ресурсозатратной, неэкологичной модели экономического роста к ресурсо– и энергосберегающей (энергоэкологичной), от социальной поляризации общества к формированию устойчивого и многочисленного среднего класса. В условиях значительного сокращения экспортных возможностей страны, вызванного кризисом 2008–2009 гг., Китай инициировал переток капитала из экспортно ориентированных во внутренние сектора экономики, обеспечивая одновременно стимулы для структурной перестройки китайской экономики.

Несомненно, что Китай успешно оседлает новый технологический уклад, основанный на нанотехнологиях, нанобиотехнологиях, компьютерных и информационно-коммуникационных технологиях нового поколения. Наряду с широкомасштабным и эффективным заимствованием передовых технологий в авангардных странах Китай наращивает усилия в создании и расширении сферы НИОКР для разработки собственных наукоемких и высоких технологий. Страна уже вышла на второе место в мире после США по числу ученых и инженерно-технических работников, занятых в сфере НИОКР, а также по объему расходов на НИОКР (Акаев, Ануфриев, Кузнецов, 2012). Китай резко увеличивает расходы на образование и вообще инвестиции в человеческий капитал. Наши недавние исследования показывают, что Китай после 1995 г. стремительно наращивал инвестиции в человеческий капитал и сегодня по его динамике сравнялся с такими передовыми странами, как Франция и Финляндия, оставив далеко позади другие страны БРИКС. В целом китайские власти проводят очень эффективную экономическую политику. Этому способствуют ротация руководителей каждые десять лет и неизбежность наказания тех руководителей, которые плохо работают или же злоупотребляют властью.

Руководство КНР прекрасно понимает, что без собственной резервной валюты ни одно современное государство не сможет стать сверхдержавой. Именно так после Второй мировой войны Америке удалось потеснить Великобританию: центральную роль в мировой финансовой системе вместо фунта стерлингов стал играть доллар. Поэтому Китай в последнее время резко активизировал усилия по расширению использования юаня в международных торговых расчетах. Формально это делается по чисто экономическим соображениям, а неформально – очевидно, что это первый шаг в реализации стратегии по постепенному превращению юаня в мировую резервную валюту. Недаром в Китае говорят: «путь в тысячу ли начинается с первого шага». Помимо поощрения перевода торговли на юани, Китай стимулирует становление рынка ценных бумаг, на который допущены иностранцы. Вероятнее всего, выход юаня на общемировой уровень может произойти в начале 2020-х годов, когда экономика Китая по размеру ВВП станет больше экономики США.

На Востоке поднимается и расправляет мощные крылья не только Китай. Во весь голос заявляет о себе Индия. Ее успехи в развитии экономики знаний, в самых различных областях современной техники и технологий общеизвестны (Паттнаяк, 2010). Эта страна сегодня имеет крупнейший научно-технический потенциал, вошла в пятерку ведущих стран по ракетным и ядерным технологиям, но главный прорыв Индии – это создание первоклассной индустрии программного обеспечения. Индия сегодня стала ведущим экспортером компьютерных и информационных услуг и одним из мировых центров подготовки в этой области высококвалифицированных кадров. Индия совершила впечатляющий прорыв в области информационных технологий, став «мировым офисом услуг», как ее часто называют, подчеркивая отличие от китайского соседа – «мировой фабрики». В сфере услуг создается более половины добавленной стоимости и заняты четверть трудоспособных граждан Индии. Высокоразвитая отрасль информатики, двигатель экономического роста, экспортирует четыре пятых от объема производимых товаров и услуг. Она ежегодно приносит экспортный доход свыше 50 млрд. долл. США. Однако в этом секторе занято всего около 4 млн. высококвалифицированных индийцев (0,35 % населения) (Маляров, 2010).

Подобно Китаю, Индия также имеет многомиллионную диаспору, в том числе в США, обладающую потенциальной возможностью помочь в развитии страны не только средствами, но и образованием, опытом ведения бизнеса и знанием передовых технологий. В секторе промышленности Индии занято 20 % всей рабочей силы, создается примерно 25 % ВВП страны. Как видим, несмотря на относительную слабость промышленного сектора по сравнению со сферой услуг, он является достаточным для того, чтобы сформировать сбалансированную экономику. И все же пока Индия остается преимущественно сельскохозяйственной страной – на земле работает около 55 % трудоспособного населения. Несмотря на противоречивые внутренние процессы, эта страна обретает черты великой демократической державы с глобальными интересами.

В настоящее время Китай как в отношении либерализации экономики, так и по темпам и качеству ее развития уверенно опережает Индию. Политическая система Индии построена на постоянном компромиссе – между разными партиями, между разными уровнями власти. Такой компромисс устраняет конфликты, но мешает быстрому развитию. В Китае гораздо проще добиваться поставленных целей – там у власти находятся эффективные лидеры, которые ставят большие задачи и добиваются их неукоснительного исполнения. Нет оснований считать, что в исторической перспективе соотношение потенциалов этих стран изменится.

Динамичное развитие в странах Азии вызвано двумя факторами: экспортом и сильным внутренним спросом. Сильный внутренний спрос частично обусловлен политикой государственного стимулирования. В среднесрочной перспективе ключевой задачей экономической политики во многих странах Азии станет укрепление внутреннего спроса, чтобы сделать его более прочным фактором экономического роста и уменьшить зависимость от экспорта. В результате выхода из кризиса рост в азиатских экономиках может оказаться более сбалансированным и устойчивым. Это еще один фактор тех перемен, которые в XXI в. вырисовываются в сфере геоэкономики и геополитики.

Доля Китая и Индии в глобальном валовом продукте по паритету покупательной способности (ППС) возросла соответственно с 3,2 % и 3,3 % в 1980 г. до 15,9 и 6,27 % в 2011 г.; за тот же период ВВП Китая на душу населения, исчисленный в долларах 2007 г. по ППС вырос в 20 раз (с 419 до 8,4 тыс. долл. США), а в Индии – более чем в 6 раз (с 643 до 4,1 тыс. долл.). Прогресс заметен и в Бразилии, где ВВП на душу населения почти утроился (с 3,7 до 10,9 тыс. долл.), и в России, где в 2011 г. он достиг 18,3 тыс. долл… Доля Китая в мировом экспорте в 1993 г. составляла 2,5 %, а в 2011 г. – уже 10,2 %; доля Индии в те же годы – соответственно 0,6 и 1,7 %. В последние годы, в разгар кризиса, темпы экономического роста в Индии составили 5,5–8,5 %, а в Китае – 8–10 %. Все указанные данные приведены по следующим источникам: ITS, 2012 и OECD, 2013. Этот впечатляющий подъем Китая и Индии контрастирует со снижением веса США в мировом товарообмене – их доля упала с 12,6 до 8,1 % глобального экспорта, а внешнеторговый дефицит США угрожает стабильности международной финансовой системы и мировой экономики. Вдобавок к этому, если Индия и Китай будут активно и плодотворно сотрудничать, укрепляя меры доверия, установившиеся в течение последнего десятилетия и расширяя торгово-экономические связи, то XXI век, несомненно, станет веком Азии.

Визит премьера Госсовета КНР Ли Кэцяна в Индию, состоявшийся 20 мая 2013 г., первый после его вступления на этот высокий пост, свидетельствует о стремлении Китая укреплять отношения доверия и сотрудничества с Индией. Ли Кэцян пообещал расширить рынок Китая для индийской продукции и способствовать наращиванию китайских инвестиций в экономику Индии. Объем взаимной торговли между двумя странами в 2012 г. достиг 76 млрд. долл. США, и обе стороны полны решимости довести его в ближайшие годы до 100 млрд. долл. «На основе более глубокого взаимного доверия наши две страны могут углубить взаимопонимание и построить новый тип отношений, продвинуть успешное развитие Китая и Индии. Это будет настоящим благословением для Азии и мира», – провозгласил премьер Ли Кэцян. Данное высказывание премьера Госсовета Китая подтверждает тезис об экономическом лидерстве Азии в XXI в., сформулированный в предыдущем абзаце.

Однако закономерно встает вопрос: как долго Китай и Индия смогут столь же динамично развиваться, как это было в прошлые десятилетия? Ахиллесовой пятой этих стран является бедность значительной части населения: в Китае – свыше 40 %, а в Индии – около 60 %, несмотря на то что Китай, Индия и Бразилия радикально сократили долю населения, живущего в условиях крайней бедности по доходам: Китай – с 60,2 % населения в 1990 г. до 13,1 % в 2008 г.; Индия – с 49,4 % в 1983 г. до 32,7 % в 2010 г.; Бразилия – с 17,2 % в 1990 г. до 6,1 % в 2009 г. (ПРООН, 2013: 13). По международным меркам качество жизни большинства китайцев и индийцев крайне низкое. Для обеих стран характерны крайняя неравномерность социального и экономического развития. Смогут ли Китай и Индия обеспечивать социально-политическую стабильность внутри своих стран и в будущем, как и на предыдущих этапах модернизации?

В Китае уровень развития человеческого потенциала выше, чем в Индии, что облегчает решение проблем развития, в то время как в Индии избыточное население остается грузом для социально-экономического развития. Однако в Китае могут случиться быстрое старение населения и угасание по японскому варианту. Индия готовит большое количество хорошо образованных, говорящих по-английски технических специалистов, отличающихся высокой компьютерной грамотностью и обеспечивающих успех сферы информационных услуг. Но основная масса населения Индии остается необразованной, с весьма ограниченным доступом к современным технологиям (Маляров, 2010). В Индии пока еще не решена проблема чрезмерно высоких темпов роста численности населения, что не исключает эколого-демографического кризиса. Потребуются также существенные изменения в экономической политике и стратегии, чтобы обеспечить работой нынешние 30 млн. безработных, ищущих работу, а также создать дополнительно около 200 млн. рабочих мест в несельскохозяйственной сфере для новых когорт рабочей молодежи в ближайшие десятилетия.

Китай успешно проводит политику индустриализации страны, по многим показателям промышленного производства находится на первом месте в мире и существенно опережает Индию. Что же касается современной Индии, то опережающее развитие сферы услуг (прежде всего информационных) рассматривается здесь как возможность «перескочить» длительную фазу индустриализации, которую прошли все развитые страны, и к 2020 г. стать экономической державой, в которой будет преобладать сфера услуг, основанная на знаниях. Поэтому ставятся задачи расширения информационной базы страны, «превращение Индии в информационное общество и экономику знания, базирующуюся на системе информационной технологии и технологии связи, трамплином для которой будут телекоммуникации» (India.Vision, 2020, 2004: 38). Поэтому ключевое значение в долговременной социально-экономической стратегии Индии придается развитию человеческого потенциала и ресурсов знания. К 2020 г. предполагается 100 %-ный охват населения страны образованием. Однако есть опасность, что недооценка роли новой индустриализации может сорвать эти планы. Мировой экономический кризис 2008–2009 гг. показал, что нестабильность развитых экономик во многом была связана с деиндустриализацией и поэтому правительства США, Великобритании и других стран ОЭСР срочно принялись проводить более активную промышленную политику.

Экономический подъем в Китае и Индии начался при численности населения в каждой из этих стран примерно в 1 млрд. человек и меньше чем за 20 лет привел к удвоению доходов на душу населения. В этих странах наблюдается значительный прогресс человеческого развития, рост остается устойчивым, а перспективы сокращения бедности обнадеживают. Но вместе с тем мы также наблюдаем, как повсеместно углубляются проблемы, в одинаковой мере свойственные всем странам, включая Китай и Индию: рост неравенства как в развитых, так и развивающихся странах, угрожающий глобальному восстановлению и устойчивости будущего прогресса, а также ограничивающий дальнейшее сокращение бедности.

Средние классы в обеих странах недостаточно развиты. В последнее десятилетие бурный рост в экономике сопровождался концентрацией доходов в руках небольшой части населения. Несмотря на рост благосостояния граждан Китая и Индии, очевидно, что социальная поляризация в этих государствах сильно возрастает, а экономическое неравенство усугубляется. Правительства решают эту проблему путем перераспределения национального дохода. Быстрорастущим экономикам необходимо научиться своевременно справляться с растущей социальной напряженностью, вызванной неравенством доходов и неравенством доступа к основным социальным услугам – образованию, медицинскому обслуживанию и др. Нерешенность этих проблем может помешать динамике экономического роста.

Поскольку становление среднего класса происходит в конкретных экономических условиях, то на этот процесс существенное влияние оказывает сама динамика социального развития, в частности, экономического неравенства. Наиболее распространенным измерителем такого неравенства является индекс Джини. Проведенный нами анализ для отдельной группы стран показал рост неравенства в ряде стран Европы, США и БРИКС (рис. 3.1) (Акаев, Сарыгулов, Соколов, 2012). Действительно, стандартная оценка неравенства доходов в обществе, выраженная в индексах Джини (G), в США значительно превышает аналогичные данные для Великобритании, Германии и Финляндии. А вот в странах БРИКС (Бразилии, России и Китае) уровень неравенства выше или сопоставим с уровнем неравенства в США. Особенно высокий уровень неравенства характерен для стран Латинской Америки (G>0,5) (Зинькина, Коротаев, 2014). В одном из докладов Всемирного банка (World Bank, 2006) утверждается, что критический уровень неравенства доходов, превышение которого уже ведет к торможению экономического роста и вызывает социальную напряженность, равняется 0,4, или 40 процентным пунктам. Из рис. 3.1 видно, в США указанный критический уровень был пройден еще в 1990-е годы. Очевидно, что дальнейшее сокращение благосостояния большинства граждан США грозит негативными последствиями в долгосрочной перспективе даже для такой экономики, как американская.

Относительно благополучными смотрятся экономические показатели ряда европейских социальных государств: Норвегии, Финляндии, Швеции и Дании. В этих государствах отмечается самый низкий уровень неравенства доходов (на рис. 3.1 для примера приводится график движения неравенства в Финляндии), где G<0,25, что способствует социальной сплоченности и устойчивому экономическому росту, а также повышению качества жизни всего населения. Несмотря на огромные социальные расходы, скандинавские страны демонстрируют устойчивый рост и хорошие экономические показатели. Вообще общества с относительно высоким уровнем социальной справедливости достигают лучших результатов в социально-экономическом развитии. А вот растущее неравенство в США и некоторых европейских странах вызывает обеспокоенность общественности и требования справедливости в распределении доходов. В июне 2013 г. мир стал свидетелем невиданных по масштабам социальных протестов в Бразилии, где сохраняется самая высокая степень неравенства среди авангардных стран мира (см. рис. 3.1), хотя и наблюдается тенденция его снижения с 2000 г. Страна футбольных звезд и фанатов восстала против огромных расходов, связанных с подготовкой и проведением чемпионата мира по футболу 2014 г., требуя направить эти средства на реализацию социальных программ.

Рис. 3.1. Динамика неравенства доходов в различных странах мира (Источник данных: Акаев, Сарыгулов, Соколов, 2012.)

Малообеспеченные слои, составляющие огромную часть населения в развивающихся странах, требуют политики перераспределения доходов в сторону их выравнивания, тогда как нынешняя политика правительств отдает предпочтение экономическому росту и поддержке преуспевающих в бизнесе. Все это, естественно, создает конфликтную ситуацию, способствуя усилению социального напряжения в обществе. Обычно социальные катаклизмы происходят тогда, когда рост заканчивается. Китай первым столкнется с этой проблемой уже в конце текущего десятилетия. О том, что успех модернизации экономики Китая в предыдущие 30 лет состоялся во многом благодаря политической стабильности в стране и социальной сплоченности китайского общества, отмечается в работе (Бажанов, Бажанова, 2011: 46–47). Поэтому дальнейшее устойчивое экономическое развитие как в Китае, так и в Индии будет зависеть от решения социальных проблем (Гринин, Коротаев, Цирель, 2014). Для сбалансированного развития потребуются эффективная социальная политика, направленная на резкое повышение высокопроизводительной занятости населения и заметное улучшение жизненного уровня его большинства. А это весьма непростая задача, учитывая огромную численность населения обеих стран.

Наши исследования (Акаев и др., 2009) показывают, что даже такие устойчивые высокие темпы роста отдельных локальных цивилизаций, какие демонстрируются Китаем и Индией, не смогут полностью решить задачу сближения уровней жизни различных цивилизаций ввиду огромного преимущества, накопленного западными цивилизациями. Китай и Индия по подушевому показателю останутся странами со средним уровнем доходов даже тогда, когда будут доминировать в мировой экономике. Все это наглядно демонстрируется траекториями развития совокупного ВВП и подушевых доходов, представленными соответственно на рис. 3.2 и 3.3.

Рис. 3.2. Прогноз динамики ВВП локальных цивилизаций (Источник данных: Акаев, Сарыгулов, Соколов, 2011.)

Хотя базисные темпы роста ВВП китайской и буддийской цивилизаций намного будут опережать остальные (см. рис. 3.2), по подушевому доходу они будут занимать скромное положение (см. рис. 3.3). Однако восточные цивилизации могут и не нуждаться в государстве всеобщего благосостояния, навязываемого Западом, со всеми его пагубными последствиями, а довольствоваться плодами умеренного потребления, что следует из традиций этих цивилизаций.

Рис. 3.3. Эволюционная динамика душевого ВВП в разрезе локальных цивилизаций (Источник данных: Акаев, Сарыгулов, Соколов, 2011.)

Сила восточных цивилизаций в том, что они сохранили ценности традиционной культуры. В современном возвышении Китая и Индии играют огромную роль культурные факторы, связанные с конфуцианским и буддийским наследием. Конфуцианские ценности всегда выступали против добытого нечестным путем чрезмерного богатства, которое сегодня широко распространено на Западе. Конфуцианские добродетели – мудрость, почитание старших, благожелательность, честность и умеренность, скромность и бережливость способствуют бурному экономическому росту, социально-политической стабильности внутри страны и «мягкой силе» во внешнеполитических делах. В Индии буддизм был в первую очередь религией купцов. Индийское общество всегда было и остается «обществом стыда», что имеет важные последствия для социальной стабильности и экономического развития, о чем писал ещё великий экономист Гуннар Мюрдаль (Мюрдаль, 1972). Вообще мораль восточных народов основана на чувстве стыда, а не вины, основанной на вере в Бога, как на Западе. И этот фактор сыграл решающую роль в современном возрождении восточных цивилизаций. Это убедительно показал проф. Дипак Лал, изучавший влияние культурных традиций на экономическое развитие (Лал, 2007).

Широко известны идеи Макса Вебера (Вебер, 1990), остро поставившего вопрос о традиционализме жизни на Востоке, о невозможности в связи с этим быстрой капиталистической модернизации. Однако восточные цивилизации доказали способность перенимать западные средства для достижения процветания, не поступаясь своими культурными традициями. Первой это совершила Япония, ещё в конце XIX в. в эпоху Мэйдзи. В 1979 г. лидер китайского народа Дэн Сяопин начал реформы с восстановления конфуцианских добродетелей, и Китай начал стремительно возрождаться. Важный урок для всего остального развивающегося мира заключается в том, что модернизация возможна и без вестернизации. В этом состоит огромная заслуга Китая для всего развивающегося мира.

Нынешний экономический подъем Бразилии начался во второй половине 1990-х годов после успешного проведения денежной реформы правительством Ф. Э. Кардозу, с введением новой национальной валюты «реала» и обузданием инфляции, что привело к оздоровлению всей финансовой системы страны (Бобровников, 2004: 159). Вместе с тем центральным моментом экономических реформ 1990-х годов, получивших название «десятилетия реформ», стала масштабная приватизация, что стимулировало большой приток зарубежных капиталовложений в экономику Бразилии, вызвав ее оживление. Благодаря последовавшим структурным преобразованиям в экономике многие макроэкономические показатели заметно улучшились и стабилизировались, способствуя экономическому росту. Однако рост тормозился теперь высочайшим социальным расслоением, характеризующимся коэффициентом Джини, превышающим величину 0,55, тогда как критическим является уровень, равный 0,4 (см. рис. 3.1).

Президент Л. И. Лула да Сильва, пришедший к власти в 2002 г., продолжил реформы 1990-х годов, придав им большую социальную направленность (Бобровников, 2004: 164). Благодаря успешным социальным программам «народного» президента Лулы экономика Бразилии постепенно становилась более сбалансированной. Например, программа борьбы с бедностью охватила почти четверть населения страны, и ее реализация дала хорошие результаты. Уже к концу первого президентского срока Лулы более 6 млн. бразильцев вышли из состояния крайней бедности. Благодаря социальным программам было создано 5,5 млн. новых рабочих мест. К 2010 г. уровень бедности в Бразилии сократился вдвое, а миллионы людей пополнили средний класс. Эту эстафету успешно продолжает правительство нынешнего президента Бразилии госпожи Дилмы Руссеф, последовательной соратницы экс-президента Лулы. Сегодня экономика Бразилии находится на подъеме благодаря как благоприятной внешнеэкономической конъюнктуре, так и развитому внутреннему рынку.

Если говорить о долгосрочных перспективах развития бразильской экономики, то следует отметить, что ее рост в последнее десятилетие во многом был связан с бурным ростом экономики Китая и динамичным развитием торгово-экономических отношений с этой страной. Несмотря на диверсифицированность бразильской экономики, более половины ее экспорта – это сырье и продукты первичной обработки. Крупнейшим компонентом экспорта является железная руда, а в последние годы – нефть и нефтепродукты. Доля продукции обрабатывающей промышленности в совокупном экспорте составляет примерно половину. Это автомобили и среднемагистральные пассажирские авиалайнеры. По экспорту местных авиалайнеров Бразилия даже вышла на третье место в мире, так что у Бразилии есть возможности для наращивания экспорта высокотехнологичной продукции обрабатывающей промышленности с высокой добавленной стоимостью.

Бразильская промышленность занимает первое место в Латинской Америке. По производству автомобилей Бразилия входит в первую десятку крупнейших стран-производителей. Она является одним из крупнейших экспортеров среднемагистральных авиалайнеров в мире; остается бесспорным лидером региона в развитии «новой экономики», основанной на достижениях информационных технологий и Интернета. В промышленном секторе Бразилии занято свыше 20 % всей рабочей силы страны. При этом на долю обрабатывающих отраслей промышленности приходится около 14 % всех бразильских работников. Однако промышленность Бразилии в последнем десятилетии развивалась медленно и пока не стала локомотивом развития экономики страны. Если правительству Бразилии удастся вдохнуть в сектор промышленности инновационную энергию, тогда стабильно высокие темпы роста страны будут обеспечены на десятилетия. Вместе с тем требуется также активное продолжение социально-экономической политики, направленной на стимулирование внутреннего потребления.