Текст книги "Совок"

Надо сказать, что с автомобилем под задницей жить стало лучше, жить стало веселее. Теперь мне нужна была протекция майора Осколкова или на худой конец капитана Тиунова. Предводителя участковых я застал в его служебном кабинете. Он не стал меня расспрашивать о вчерашнем дне. Тиунов уже с неделю не задавал мне никаких вопросов. Особенно после радикального решения проблемы относительно добычи встречного заявления от Мордвинцевой. Вот и сейчас он со мной просто поздоровался.

– Здравия желаю, Александр Ильич! – тоже проявил я вежливость к старшему по званию, – Помощь твоя нужна! Рыбнадзор, насколько я знаю, на вашей территории квартирует?

– На нашей. А зачем тебе рыбнадзор, из знакомых кто-то попался? – мышление прагматичного капитана Тиунова было сугубо прикладным.

– Не попался еще, но очень надеюсь, что попадется. Я на машине, давай вместе съездим в инспекцию к рыбникам, тебя ведь там знают? – спросил я капитана.

– Знают, рейдуем вместе, половина городской Волги по нашей территории течет и далеко за городом река тоже наша, – не разочаровал меня Ильич и начал собираться, убирая свои бумажки в сейф. – Водной-то милиции с гулькин хер, вот мы им и помогаем с браконьерами воевать.

Инспекция рыбоохраны была неподалеку, на два квартала ниже к Волге.

Можно было дойти пешком, но какой дурак будет бить ноги, имея такой роскошный транспорт в распоряжении, как «Жигули» самой последней модели? К инспекции мы подкатили с шиком. Тиунов не стал мелочиться и повел меня сразу к начальнику. Ехали мы недолго, но я успел изложить ему свою нужду в борцах с речным браконьерством. Капитан с сомнением поглядывал на меня, но вслух своего скепсиса не выражал. Походу, какой-то порог в его сознании я перешагнул и какой-никакой, но авторитет в его глазах своими экзерсисами заработал.

– А чего рваные? Уничтожения за этот год еще не было, там хорошие сетки есть на складе. Ты, Ильич, говори, какая ячея и какие порядки нужны, я дам команду, вам выберут нормальные, – немного удивился нашим скромным запросам пожилой мужик с капитанскими нашивками на речфлотовских погонах, – Земля-то, она, круглая, а мы милицию уважаем и добро помним!

Пришлось коротко объяснить, для чего нам надобна браконьерская снасть. Заручившись обещанием рыбника, что завтра утром потребные сетки будут готовы, мы с Тиуновым поехали на рекогносцировку. По пустырю «Поляны Фрунзе» мы с капитаном собирали репьи минут сорок. Пометив на листочке все, что меня интересовало, я повез Ильича обратно в Волжский. Самому мне надо было потом ехать в ТТУ, после которого я собирался покрутиться вокруг остановки, на которой к Суторминой подсаживался назойливый моджахед. А затем предстояло еще переться к ней в Октябрьский. В РОВД я без стеснения стребовал с Тиунова сорок литров бензина для поездки в Октябрьский. Ильич безропотно достал из нагрудного кармана форменной рубашки удостоверение и вынув из него четыре розовых талона на АИ-95, протянул мне их.

В трамвайно-троллейбусном заведении я пробыл дольше, чем планировал. Хорошо, что перед визитом в ОТИЗ я сначала зашел в отдел кадров. А потом еще не поленился пообщаться с главным трамвайным дружинником, который по совместительству вдобавок оказался начальником АХЧ. Мужик он был знающий, поскольку на предприятии проработал лет тридцать. Я выслушал его исчерпывающие ответы на все мои вопросы. А после того, как он мне настоятельно порекомендовал привлечь к поимке маньяка-затейника своего плотника Пашу Петрунина, я согласился, что так будет лучше. Плотник Паша, даром, что рыжий, однако, в соответствии с людской молвой, от дополнительной общественной нагрузки отказываться не стал. К поимке упыря он изъявил стремление приступить уже сегодняшним вечером. И все отправления естественных надобностей трамвайщиц был готов охранять с вечера и допоздна, вплоть до последнего трамвая.

– Сегодня и завтра не надо, там ППС до двух часов ночи подежурит, а вот в выходные и на следующей неделе твоя помощь понадобится! – успокоил я Павлика. – А потом там постоянный пост будет с восьми вечера и до того часу, пока трамваи ходят. Начальство решило, что пост от РОВД будет до того дня, как вернутся ваши строители из колхоза и каменный толчок бабам возведут.

Огнеголовый плотник-дружинник слушал меня очень внимательно и понятливо кивал, выражая непреклонную решимость охранять общественный порядок вокруг сортира. Свободного от работы времени ему было не жалко.

– Паша, а ты что-нибудь слышал о нерусском джигите, который к Гале клеился? – под конец разговора задал я вопрос, наудачу ткнув пальцем в небо. Петрунин замер на пару секунд, а потом отрицательно помотал своей яркой головой из стороны в сторону.

Глава 23

Из Октябрьска мне хотелось вернуться засветло и я решил, что устанавливать личность нерусского поклонника Суторминой я буду завтра. И, не теряя времени, сразу из ТТУ двинулся на деловое свидание к слабой на передок Гале. На въезде в город я зашел на пост ГАИ и, предъявив удостоверение пожилому старшине, получил от него подробное объяснение, как проще добраться до улицы Шмидта. Городишко оказался невелик и минут через пятнадцать я уже стучался в калитку дома с номером 16.

Назвать красавицей вышедшую со двора Сутормину, если, конечно, это она, было сложно. Этому мешали выраженные пигментные пятна на ее лице. И все-таки, это была Галя, в отделе кадров мне показали ее фото. Ее заметно выпирающий живот соответствовал не менее, как четырем месяцам интересного положения. Из чего стало ясно, что интеллигентный, но косоглазый маляр Эдуард Сарайкин является до крайности аморальным типом. И по моей считалке выходило так, что беременностями Веру и Галю он наградил практически синхронно. Быть может, не так уж и погорячился Петр Первый со своим дискриминационным указом, касательно особей, страдающих страбизмом. Хотя, не исключено, что Сарайкин им не страдал, а наслаждался.

– Здравствуйте! Я из милиции, могу я видеть Сутормину Галину? – задал я свой самый первый вопрос и полез за удостоверением в карман пиджака.

На мои, в общем-то, безобидные слова икряная Галя отреагировала слишком неадекватно. Судорожно вздохнув, она, одной рукой схватилась за живот, а другой, нашарив за спиной забор, сползла по нему на лавочку у калитки.

– Я знала, что рано или поздно вы придете! – побледнев, прошептала она.

Рыбалка

Сегодняшнее утро началось с того, что, доставив Софью Львовну в ее лавку, я поехал на причал рыбоохраны. Встретивший меня похмельный старик в застиранном тельнике, по виду был ровесником браконьерского выстрела Авроры в октябре семнадцатого. Он повел меня в сарай, где неподалеку от входа лежали несколько связанных по кольцам сетей. Сетки были изрядно юзаными, но еще крепкими и по виду той самой длины, как я и просил.

– Забирай! Только, как понесешь? – равнодушно спросил ветеран Очакова.

Отвечать старикану я не стал, я просто очень внимательно вгляделся в его выцветшие от возраста и алкоголизма глаза. Как ни странно, но дед от юношеского взгляда смутился. Потом, видимо устыдившись своей слабости, плюнул на пол, едва не попав на сети, махнул рукой и пошел в угол сарая, откуда притащил целый ворох пахнущих рыбой мешков.

Приехав в Волжский РОВД, я сначала заглянул к Тиунову и уже с ним мы пошли к заму по службе майору Осколкову. К счастью, тот был на месте.

– Где я тебе людей найду? Заранее такие вещи планировать надо, а оголять посты и маршруты я не буду! – всерьез взъерепенился кислоликий язвенник.

– Дело хозяйское, тогда выставляйте на каждый день пост у того нужника!

Далее сушить свой мозг за Осколкова и прочую руководящую камарилью Волжского райотдела мне не хотелось. Вызывало досаду лишь то, что были зазря потерянны целых два дня. Лучше бы я их на решение своих шкурных проблем потратил. И, чего уж там, тэтэушных теток мне тоже было жалко и никак не меньше бездарно потерянного времени. Дебилы, бл#дь! – как говаривал в таких случаях один интеллигентный дипломат с лошадиным лицом из моего прошлого будущего. Однако повторить эту короткую, но объективную фразу вслух я не решился.

Но и без озвучки мидовского перла мое поведение было расценено как непозволительная дерзость. Майор грохнул кулаком по столу и вскочил.

– Ты, младшой, особо-то не гоношись! Не по чину ты ведешь себя, Корнеев! И с чего ты взял, что он сегодня сунется? – сбавил обороты Осколков.

– Чувствую! – не вдаваясь в подробности, ответил я и направился к выходу.

– Сергей, погоди! – прорезался Тиунов, – Виктор Петрович, надо бы прислушаться к Корнееву, я полагаю, он знает, что делает! – обратился поверивший в меня Ильич к майору. – Я своих человек семь после первой смены выведу и со второй смены еще столько же задержу. Вы нам только от вытрезвителя четверых дайте, а остальных от ППС без ущерба взять можно. Дело-то и впрямь тухлое, завотделом райкомовский не просто так стращать нас приходил. Если что, то не дотянем до пенсии, погонят нас!

Майор задумался. Было видно, что уходить на гражданку без пенсии он не хотел.

– Ладно, может ты и прав, на сегодня и на завтра я тебе людей соберу. Лишь бы толк был, а то сам знаешь, холку мне намылить в области желающие найдутся. В девятнадцать часов в Ленкомнате сам инструктаж проведешь, будут тебе люди! – тусклое лицо Осколкова еще больше осунулось.

– Понял, товарищ майор! – Тиунов ожил, – Разрешите идти?

В ответ зам по службе привычно махнул рукой, отпуская нас восвояси.

– Надо, чтобы ПеПСы не только пешие были, пусть с ними три-четыре машины будут. И вытрезвитель вместе с людьми пусть свой луноход даст! – по пути в кабинет Тиунова транслировал я ему свои пожелания.

Уже часа два, как ночь своей пасмурной чернотой беспросветно закрасила вечерние сумерки. Фонарь над диспетчерской освещал только саму домушку диспетчерской и большой куст сирени рядом с ней. А еще лавочку под кустом и всё. Объект стратегического значения типа «сортир», задуманный на единственное очко, еле-еле просматривался в темноте. И то, не далее, как метров с двадцати. Лампочку на невысоком столбе, расположенном по пути к скворечнику от диспетчерской, я разбил самолично еще днем. Ту, что тускло мерцала внутри сооружения, я оставил.

Все двадцать шесть единиц личного состава, кого удалось наскрести по сусекам Волжского РОВД, находились далеко за пределами кольца «Поляны Фрунзе». Там же, но еще дальше были два УАЗа ППС и аж шесть мотоциклов ОВО, ГАИ и участковых. Лишь я один сидел внутри трамвайного кольца, спрятавшись за кустом какого-то чапыжника, шагах в десяти от злополучного толчка. Места, чтобы рядом спрятаться еще кому-то просто не было. Под страхом объявления неполного служебного соответствия всем участникам рейда было категорически запрещено курить, переговариваться и пользоваться носимыми и автомобильными радиостанциями. Все рации работали только на прием и звук их был убавлен до едва слышимого. Через мое плечо на ремне висел громоздкий и тяжелый кирпич носимой «Виолы». Насколько я помнил, в райотделах уже должны были быть легкие оперативные «Кайры» скрытого ношения, но, когда я заикнулся по этому поводу, на меня посмотрели с искренним удивлением. Хорошо, что мобильники пока еще отсутствуют, иначе неминуемо кто-нибудь, да спалился бы. И никаких дружинников. Секретность, мать ее!

Облава была организована по антитеррористическому трафарету второй чеченской войны. Там уже далеко не всегда дозволялось перепахивать тяжелой артиллерией и «Градами» населенные пункты вместе с чертями из незаконных вооруженных формирований и их пособниками, именуемыми мирными жителями. Чтобы не возбуждать правозащитников и западные СМИ, зашедшую в село банду ночью аккуратно вспугивали и гнали по специально оставленному коридору. А там уже множили на ноль автоматно-пулеметным огнем и противопехотными минами. Вот и здесь, половому агрессору для отхода был оставлен сектор пустыря с бурьяном и редкими кустами. Как раз в сторону Волги и шириной метров тридцати пяти. Самый лучший путь отхода для любого, кто не захочет быть пойманным у толчка. Качественно оцепить весь периметр не было никакой возможности, на это понадобилось бы роты три солдат. И тогда терялся бы весь смысл облавы. Почти все, как всегда, только мин у меня не было. Зато были сети.

Трамваи звенели все реже и реже, а эстет, которого так ждали двадцать шесть милиционеров и еще я, за удовольствием все не шел. Почти все трамвайные тетки, до того, как отметить путевой лист у диспетчера, шустро бегали в означенную будку. Две, самые робкие или ленивые, не постеснялись фонаря и напрудили прямо позади лавки. Настроение уже пересекло нулевую отметку и все ниже уходило в минуса. А комары, которых из-за жесткого режима маскировки я опасался должным образом отгонять и бить, все больше и больше наглели, и расшатывали мою психику. О том, какими словами меня поминают сейчас соратники по засаде, я старался не думать. Думал я только о том, что через сорок минут, развернувшись по кольцу вокруг толчка, в город уйдет последний сегодняшний трамвай.

Едва слышно трижды прощелкал тональный вызов «Виолы». Через десять секунд сигнал продублировали. Это могло означать только одно. Что кто-то напрямик по тропинке двигается через пустырь в сторону диспетчерской. Вероятность того, что в первом часу ночи какой-то лирически настроенный горожанин решил прогуляться по пыльным зарослям репейника, была невысока. Мне очень хотелось думать, что это был наш клиент. Пощелкав тангентой рации в ответ, я поднял с земли тяжелую ракетницу, которую мне вручил сегодняшним вечером Тиунов. До того он при мне переломил ствол и зарядил ее сигнальным патроном. Вместо стертого временем воронения, этот девайс был покрыт рыжими пятнами ржавчины. Железяка древняя и явно левая, наверняка ее изъяли у кого-то по случаю.

Темный силуэт к моей величайшей радости отвернул от основной тропы и направился в сторону сортира, слившись через секунду с темным пятном его очертаний. Сомнения развеялись, на девяносто процентов это был тот самый дамский угодник. Любимец, сука, милицейской публики и женщин. Теперь бы еще коллеги не подвели и сделали все так, как я их инструктировал! Беспощадно, раз пять инструктировал.

Вдали, отражаясь от рельсов, засветились фары предпоследнего на сегодня трамвая. Я многократно без счета надавливал тангенту, давая команду на замыкание оцепления, а сам, напрягая зрение, пытался рассмотреть, что там происходит у скворечника. Лишь бы никто из водителей разнокалиберного милицейского транспорта не завел раньше времени двигатель или, чего хуже, машинально не щелкнул переключателем фар. Толчок своими контурами, как черная дыра вселенной, скрывал предмет моих желаний. Не спугнуть бы его, ох, не спугнуть бы!..

Пустая сцепка из двух вагонов, громыхая, медленно подкатила и с лязгом остановилась напротив диспетчерской. Именно во время этого шумно приближающегося грохота, должны были съехаться и замкнуть кольцо машины и мотоциклы. Оба вагона светились в ночи, как две оранжереи. Вокруг стало гораздо светлее и я вжался в пыльные колючки куста. Охотник за гениталиями по-прежнему, был для меня невидим. Из передней двери головного вагона спустилась тетка в оранжевой безрукавке и резво, без промедления направилась к деревянному кабинету на одно рабочее место. Шла она быстро, но постоянно озираясь по сторонам. Как хорошо, что эта трамвайщица оказалась женщиной приличной и хорошо воспитанной. Если бы она уселась подмывать куст сирени, шансы на поимку ее потенциального ухажера рухнули бы вдвое.

Оранжевая жилетка скрылась в клозете и время остановилось. Несколько последующих секунд неопределенности показались мне вечностью. Однако вечность продлилась недолго, ее прервал истошный вопль. Если бы я не знал, что в отхожем месте сейчас находится обыкновенная женщина, то ни пола, ни возраста, ни вероисповедания существа, так нечеловечески кричащего, я определить не смог бы. Видимо, в отличие от уже многих дам ТТУ, интимная встреча с мозолистой рукой настойчивого поклонника была для нее первой. И оттого такой волнительной.

Из-под куста я вскочил еще до того, как самый первый визг прервался на вдох. На спусковой крючок ракетницы я нажал одновременно со своим стартом в сторону эпицентра эротической фантасмагории. Зеленый шар, громыхнув, улетел в ночное небо, а я, не жалея ботинок, уже летел быстрее лани к месту переплетения ярчайших межполовых эмоций. Коллеги тоже не подвели. Почти одновременно и относительно равномерно по кругу кольца включились фары и взревели моторы разномастной милицейской техники. И только, как и полагалось, прямо и чуть правее темнела прореха. Именно туда и метнулась черная фигура изверга. Отставая на десяток метров, с тяжелой ракетницей в правой руке и больно бьющей по левому боку рацией, бежал и я, изо всех сил стараясь не споткнуться.

Злодей летел в спасительную темноту не разбирая дороги. Он пёр через кусты, как кабан на долгожданную случку. Вскоре впереди кроме треска раздались звуки падения, интенсивной возни и бессвязного мата. Сети сработали!

– Сюда! – заорал я не жалея связок, – Все ко мне! – а сам двинулся на мат.

Вокруг еще громче загудели моторы, в охотничьем азарте милицейские водилы, не жалея закрепленной за ними техники, как на танках ринулись через колдобины пустыря.

Через секунду я наткнулся на рычащую и копошащуюся в бурьяне фигуру. Существо рвало на себе сеть и пыталось встать на ноги. Судя по габаритам, ценитель женских прелестей был крупнее меня. Подмога была уже рядом, но не успевала. Появилось отчетливое понимание того, что, когда этот упырь через секунду-другую освободится от пут и окажется на ногах, мне придется туго. Никаких рисков относительно борьбы или, тем более, взаимного мордобоя я не предусматривал изначально. Своей головой я дорожил, а она и без того уже изрядно настрадалась в обоих моих жизнях, выбрав весь лимит контузий. Без какой-либо тени сомнения я примерился и изо всех сил саданул охальника рукояткой ракетницы по темечку. Прямо через знакомую фуражку.

Наручников у меня не было и пришлось выдирать ремень из штанов рыжего Павлика. Он был в отключке и пока что лежал смирно. Чтобы связать ему руки, пришлось выпутывать верхнюю половину дружинника из сетки. Сначала из одной, а потом из второй. Это он удачно влетел. Впрочем, дальше таких сеток было растянуто еще штук пять-шесть. А потому, шансов ускользнуть у конопатого карася не было никаких. Ноги я ему на всякий случай обмотал дополнительно все той же сетью. К нам с Павлушей уже сбежались почти все участники загонной охоты. И даже подкатил на своем мотоциклете мой друг, старлей Лыба.

Из сортира выглядывало перепуганное лицо трамвайной терпилицы. Выходить на волю она не решалась. Понять женщину было можно. Сначала в самый ответственный момент ее прихватила чья-то неведомая рука. Причем, за такое место, которое предназначено совсем для другого обхождения. Потом непродолжительный салют, дикие крики множества мужиков и рев моторов. При таких сюрпризах судьбы, нерешительность и томление души может обуять и видавшего виды мужика. Что характерно, из двери диспетчерской тоже никто не вышел. Но свет в ее окнах погас. Видать, тот, кто в ней находился, решил притвориться отсутствующим.

– Егорыч, тут гвоздодер и сумка с инструментами, – подошел ко мне Лыба.

В руках расторопного участкового была фомка и брезентовая сумка для противогаза. А Павлик-то, действительно парень добросовестный, вон, как основательно подготовился к свиданию! Его бы способности, да в мирных целях!

– Положи на место, приедет следак, он изымет! – велел я, отряхивая брюки от репьев и пыли. – Будь другом, сходи, успокой диспетчершу и позвони дежурному в райотдел, – попросил я Лыбу, который, в отличие от меня, был в форме.

– По рации уже связались, группа скоро будет! – успокоил меня мой боевой товарищ.

Я уже начал беспокоиться, не прибил ли я осколковской фузеей сортирного казанову, но тот зашевелился и замычал. Два ПеПСа подняли его на ноги и встряхнули. Встряхнули так, что голова плотника мотнулась, как у неживого.

– Ты же говорил, что сегодня здесь никого не будет! – неожиданно укорил он меня нетвердым голосом.

– Так получилось, – пожал я плечами, – Ты уж извини! Иначе бы ты не пришел, – как мог, попытался я оправдаться перед лучшим дружинником трамвайно-троллейбусного управления.

– Так и знал, что ментам верить нельзя! – вынес свой суровый вердикт рыжий плотник-скорохват и презрительно харкнул себе под ноги.

Спорить с Пашей и отстаивать честь мундира, доказывая, что он не прав, я посчитал лишним. Тем более, что обманул-то я его и, правда, умышленно. Н-да…

Посчитав свою миссию на «Поляне Фрунзе» выполненной, я попросил своего соратника по засадному полку Лыбу отвезти меня к Волжскому РОВД. Там я оставил автомобиль Софьи Львовны и теперь надо было его оттуда забрать. Дожидаться следователя мне не хотелось, тут и без меня, чтобы обоснованно возбудиться, было кого допросить. Единственный вопрос, который меня интересовал, так это то, какую статью будут примерять Павлику за циничное ущемление женских достоинств. Но сегодня его в любом случае не отпустят, а завтра утром я на него вывалю сто третью УК, а на гарнир еще и сто восьмую.