Текст книги "Ледяная арфа гангаридов"

Вечером пришла Шеба и сказала, что в крепости мыться негде, но наследнице можно будет выходить со стражей на речку.

– Ты хочешь сказать, что я буду мыться при мужчинах? – ужаснулась Касильда. – Что скажет Дахат, если узнает, что его солдаты видели меня голой? – Она успела заметить, какие слова лучше всего действуют на воительницу.

– Нет, с ними будет служанка с кухни. Они останутся за кустами, а вы отдадите ей одежду и после этого можете купаться, сколько захотите. Когда накупаетесь и оденетесь, служанка позовет их.

– Ладно. – Касильда удовлетворенно кивнула. – А долго я буду жить здесь?

– Месяц или чуть побольше. Путь в храм-оракул занимает две недели в один конец, но, возможно, повелитель задержится там на несколько дней.

– А потом?

– Он вернется сюда, и вы отправитесь в Тахор. К тому времени в столице все будет подготовлено к свадьбе. Распоряжения уже написаны, а завтра с утра я выезжаю туда, чтобы отвезти их.

Шеба ушла. Касильда обрадовалась, что воительница уезжает – эту женщину она не надеялась перехитрить. Но теперь ее не будет рядом.

XVI

– Она решила, что убегу я, – рассказывала Зора. – Ина нежная, трусливая, она из зажиточной семьи, а я совсем не такая, я родилась и выросла в семье рыбака. У моего отца есть родня среди дворцовой прислуги, и меня пристроили туда работать. Я понравилась госпоже, и она взяла меня в личные служанки.

Зора сидела, прислонясь спиной к одеялу, наброшенному на каменную стенку колодца. Пока ставили лагерь на ночь, она лежала рядом с колодцем на попечении Энкиля и пила воду. К тому времени, когда приготовили ужин, ей стало заметно лучше, она уже могла сидеть и разговаривать. Есть она отказалась, зато не выпускала из рук котелок с водой.

– Госпожа убежала бы сама, но ее стали бы искать, пока не нашли бы. А служанка – кто хватится служанки? Она еще не знала, как убежать, но стала готовиться сразу. Мы с первого же дня почти не ели хлеба – откладывали и сушили на свободной кровати, прикрывали платьями. Она все время смотрела, думала, как обмануть стражу.

Девушка поднесла ко рту котелок и отпила воды.

– Подумать только, там я проплыла под водой так долго, что чуть не захлебнулась. А здесь – ни капли. Я с детства хорошо умею плавать, поэтому госпожа решила, что я сбегу во время купания. В тот день мы взяли с собой узелок с сухарями и накидку, которую мне дали в крепости, – она приподняла оборванную снизу полу накидки. – У нас с Иной ведь не было никакой одежды, только свои платья. Я завернула узелок в накидку, словно это белье для переодевания, а когда мы шли к реке через кусты, госпожа оступилась, нарочно, чтобы отвлечь охрану, и я закинула все это в кусты.

Она прислонилась головой к колодцу, отдыхая. Четверо мужчин сидели вокруг нее, терпеливо дожидаясь продолжения рассказа.

– Может, тебе лучше лечь спать, – предложил Кэндо.

– Ничего, я расскажу. – Зора открыла глаза. – Там, на берегу, мы разделись и стали купаться. Потом госпожа с Иной вылезли из воды и не стали одеваться, а остались на берегу голыми. Госпожа сказала, что если стражники подглядывают, то они будут смотреть на них, а не на меня. Она заговорила с ихней служанкой, а встала так, чтобы та оказалась спиной к воде. Тут я нырнула и поплыла вниз по реке. Когда госпожа увидела, что я высунула голову у дальних кустов, она стала кричать: «Ой, моя служанка, моя служанка утонула!» Я нырнула и поплыла дальше. Стражники полезли в воду, куда показывала госпожа, но, конечно, ничего не нашли. Я спряталась в кустах и слышала, как она кричала на них. Потом они ушли, а я нашла узелок, надела накидку и пошла сюда.

Энкиль сочувственно погладил руку девушки:

– Зачем ты пошла этой дорогой, это же так опасно!

– Надо было спешить. Госпожа пробудет в Кай-Кеноре еще месяц, а потом ее повезут в Тахор. Не могла же я подвести мою добрую госпожу…

– Какую?! – перебил ее Энкиль. – Она же то и дело бьет вас по щекам! И ты говоришь, что она добрая?!

– Разве это побои! – пренебрежительно усмехнулась Зора. – Знал бы ты, как мать меня порола! За разбитую глиняную миску я по три дня отлеживалась. А госпожа не злая, она просто горячая. Ну, и рука у нее горячая, да это ничего. Она меня ни разу тяжело не прибила. Так вот, я подумала – у Дахата Шеба верная, а у госпожи я верная, и я послужу ей не хуже, чем она ему. И я пошла. Госпожа велела мне как можно скорее найти Корэма или Илдана из Лимерии, и попросить, чтобы ее освободили. – Взгляд Зоры обратился на Илдана. – Значит, вы уже знаете, что ее увезли к Дахату, ваша светлость?

– Да, – кивнул Илдан. – Хорошо, что теперь мы знаем, где находится твоя госпожа. Как повезло, что мы нашли тебя – и нам, и тебе.

– Я думала, что дойду. У меня с собой была кружка. Колодцы здесь глубокие, и я порвала подол на тряпки, сделала из них веревку и доставала воду. – Зора указала на оборванный подол своей накидки. – Но вчера вечером веревка оборвалась и кружка упала в колодец. Я пошла дальше – может, кого встречу – и дошла до этого колодца. От него я никуда не пошла, сил не было. Я надеялась, что если меня кто-нибудь найдет, то сразу напоит. Сухари у меня еще остались, но я не могла съесть их без воды.

– Можно было привязать на конец веревки кусок тряпки и обсасывать его, – посоветовал ей Кэндо, – и идти нужно было не днем, а ночью. Сам я так и делал, когда проходил этим путем. Ночью шел, а днем делал себе у колодца навес из одеяла на ветках степной колючки, сидел под ним, макал тряпку в колодец и обсасывал. Еду тоже находил.

– Какую?

– Змей. Прижимал их рогатиной, отрывал головы и ел. В определенных обстоятельствах они даже вкусные. Не то, что скорпионы и жуки. Те совершенно несъедобные.

Илдан покосился на Кэндо, домысливая эти «определенные обстоятельства». Неудивительно, что Бесстрашный знал наперечет все колодцы на дороге. Зора снова подняла котелок с колен и попила воды.

– Какая охрана в Кай-Кеноре? – спросил ее Илдан. – Вас там строго охраняли?

– Ни на стене, ни на башнях охраны нет, ни днем, ни ночью. Госпожа сказала, что это потому, что здесь знают о военной слабости Саристана и не боятся нападения. Сказала также – наверное, думают, что спасать нас не будет никто, потому что купаться нас водили только с четырьмя стражниками и служанкой. Следят, чтобы мы не убежали сами, но ничего другого не боятся.

– Понятно, они знают, что Касильду выдал сам отец. Может, попытаться отбить ее во время купания?

– Да, она тоже на это надеялась, – подтвердила девушка. – Она сказала, что теперь будет раздеваться не сразу, а немного постоит на берегу. И еще она сказала, что каждый вечер будет вывешивать свой платок на окно, чтобы указать, где ее держат. Я знаю наше окно, но это на случай, если меня с вами не будет.

– Этот знак могут увидеть стражники.

– Нет, после ужина ворота закрываются и снаружи никто не ходит. Если вдруг заметят, Ина скажет, что его облили и повесили сушить.

Зора устало закрыла глаза. Ее уложили спать, оставив ей котелок с водой, затем улеглись сами. Наутро ей стало лучше. Она держалась на ногах, хотя еще чувствовала слабость. Илдан порылся в мешке и нашел для нее матросский платок на голову. Все они тоже обвязывали головы такими платками, купленными по настоянию Бесстрашного. Коня Кэндо разгрузили, распределив вещи по остальным лошадям и оставив на нем только затянутый подпругами потник. Кэндо усадил Зору на коня, а сам сел позади нее.

Однако, к обеду конь начал слабеть от двойной тяжести и отставать, поэтому седло вернули и теперь мужчины по очереди шли пешком. Впереди было еще три дня пути по пустыне.

Три дня спустя все, включая девушку, шли пешком и вели в поводу чуть живых от голода и жажды коней. К счастью, пустыня вскоре кончилась. Стала появляться зеленая трава, лошади взбодрились и заторопились вперед. Вскоре дорогу пересек ручей.

Когда кони напились, Илдан предложил заночевать здесь, но Кэндо сказал, что впереди есть лучшее место для ночевки. На закате они пришли к широкому ручью, где еще сохранялись следы стоянки большого лагеря. У ручья была хорошая трава, и коней сразу же отпустили туда пастись. Зора, несмотря на тяжелый путь, совсем оправилась и помогала Кэндо готовить еду.

Когда котелки сняли с костра, совсем стемнело. Зора расстелила тряпку и выложила на нее нарубленный топором хлеб, за время пути по пустыне превратившийся в сухари каменной твердости. Есть его можно было, только замочив в кипятке или горячей похлебке. Остальные с мисками и ложками сели вокруг котлов, собираясь ужинать.

– Добрый вечер! – вдруг раздалось из темноты.

Все разом обернулись на голос. На границе света и тьмы стоял длинный, тощий парень в бедной и поношенной одежде. На его плечах виднелись лямки дорожного мешка, из-за спины выглядывал кожаный чехол, в каких носили цитру. Узнав в нем бродячего певца, все расслабились.

– Добрый вечер, – повторил парень, подходя ближе и дружелюбно улыбаясь. – Не найдется ли у вас кусок хлеба и кружка кипятка для бедного странника? – он заглянул внутрь рассевшегося у костра кружка, посреди которого дымились котлы. – А за миску каши я спел бы вам, хоть целый вечер.

– Присаживайся. – Кэндо подвинулся. – Миска с ложкой есть?

– Конечно, – просиял бродяга. – Как же в пути без этого?

Он снял с плеч свой тощий дорожный мешок, оставив, однако, чехол с цитрой висеть за плечами. Вблизи стало видно, что он не так уж и молод – морщинки у глаз и редкие седые волоски в темной спутанной шевелюре говорили, что ему по меньшей мере за тридцать. Из мешка появилась вместительная жестяная миска, за ней ложка и кружка.

– Ого, – уважительно сказал Кэндо, принимая миску.

– Да, не маленькая, – улыбнулся певец. – В большую посуду рука не положит мало.

– Не положит, – щедро наполнив миску, Кэндо вернул ее певцу. Тот нерешительно потянулся за сухарем и макнул его в горячую похлебку. Зора разлила оставшуюся похлебку по мискам. Некоторое время все молча ели ее, затем пришла очередь за кашей и чаем из травок, собранных Гэтаном у ручья.

Компания у костра украдкой рассматривала гостя. Он был худ и костляв, чем-то напоминая крепкое некогда дерево, подточенное изнутри гнилью. Выпуклые карие глаза смотрели беззлобно и приветливо, как у человека, чье пропитание зависит от чужого дружелюбия. Узкое лицо с запавшими щеками, большой подвижный рот. Сейчас этот рот ел кашу с аппетитом, но без отталкивающей жадности. Было заметно, что певец изголодался, но голод не повлиял на его привычку есть красиво. Ладонь, державшая миску, была большой и костистой, пальцы – длинными и подвижными. Такая ладонь наверняка была в ладу со струнами.

Певец, в свою очередь, рассматривал исподтишка компанию у костра. Высокий крепкий парень, явно не из простых, юноша-горбун, еще один парнишка-подросток и послушник Аргиона. А с ними девушка-нищенка, явно не жена и не любовница никому из них. Он видывал всякие компании – крестьянские семьи, ремесленные артели, рыбацкие и матросские сборища, кучки торговцев, едущих на городские рынки – но готов был поклясться, что такой странной компании никогда еще не видел. Вслух он ничего не сказал – говорить странной компании, что она странная, чревато опасностью. Однако, эта компания нравилась ему, хотя и неясно, почему.

После ужина Гэтан с Зорой пошли на ручей мыть посуду. Певец, выполняя обещание, вынул из чехла цитру и уселся поудобнее. Некоторое время он настраивал и без того прекрасно настроенный инструмент. Когда Гэтан и девушка вернулись с ручья и тоже сели у костра, он спросил, что спеть.

Все стали переглядываться, но никто ничего не сказал. Им было не до песен. Певец вопросительно взглянул на Бесстрашного, пригласившего его к костру.

– Что спеть? – повторил он.

– Что-нибудь, – пожал плечами тот.

Певец нерешительно тронул струны. Обычно он сам догадывался, в какой компании какие петь песни. Но это была очень странная компания.

– Да что ты думаешь? – заметил его колебания Кэндо. – Пой то, что тебе самому хочется.

Да, бывали у него и одинокие ночевки, когда ему не требовалось угождать ничьему вкусу. Сегодняшняя была бы такой же, если бы он не встретил этих путешественников. Тогда он лег бы спать голодным и, конечно, не стал бы петь. Но бывали и вечера, когда он сидел у одинокого костра на берегу лесного ручья или равнинного озера, где квакали лягушки, а ночные птицы плели кружево весенних рулад, и напевал песни, которых не слышал нигде.

Он начал с легкой и счастливой песни о данорнских девушках, прекраснее которых нет во всем Триморье. Затем он вспомнил рыбацкие песни, полные моря и ветра, затем баллады о подвигах древних воинов и их прекрасных дамах. В этой компании пелось удивительно легко, и он забыл, что поет для других.

Вдруг он запнулся на мгновение, поняв, что поет песню, которую не пел уже несколько лет, но настоящие певцы не бросают песен на полуслове. И он допел ее, песню о защитниках Ар-Бейта.

Допев ее, певец замолчал. Его желание петь улетучилось, словно дым тлеющего перед ним костра. Он оглядел слушателей, но никто из них не казался возмущенным. Все сидели молча и не шевелясь, каждый смотрел куда-то в себя и думал о чем-то своем. Он снова подумал, что у него еще не было такой хорошей публики.

– Вы, случайно, не в Саристан направляетесь? – поинтересовался он, укладывая цитру в чехол. – Я был бы рад, если бы у меня нашлись попутчики.

– Нет, мы идем из Саристана, – ответил Кэндо.

– Да? – Певец заметно огорчился. – Ну, по крайней мере, по этой дороге можно пройти, раз вы пришли оттуда. А мне говорили, что в это время года там не пройдешь.

– Да ты когда-нибудь ходил по ней?

– Трижды, но все три раза ранней весной. Мне сказали, что это наилучшее время. Конечно, колодцы там глубокие, но у меня есть с собой котелок и моток веревки, так что… – он закончил фразу пожатием плечами.

– Я бы на твоем месте подождал осени. – Хотя слова Бесстрашного были сказаны небрежно и ненавязчиво, они прозвучали как «ни в коем случае не ходи».

Беспечное выражение исчезло из глаз певца.

– Я и рад бы не ходить, но здесь, в Хар-Наире, настали плохие времена. Дахат разорил свой народ поборами на армию, люди не хотят веселиться, песни им не нужны. Хлеб, и тот подают с оглядкой. А я не только хлеб люблю, но и кашу, и похлебку… – он приласкал взглядом стоящие у костра котелки. – А когда вы собираетесь обратно в Саристан?

– Чем скорее, тем лучше, – уклончиво сказал Кэндо. – Но неизвестно, как скоро у нас получится. Лучше бы ты пошел северной дорогой.

– Не знаю, лучше ли, – с сомнением сказал певец. – Там мало жилья, а идти долго. С голоду околеешь, пока дойдешь. Здесь быстрее. Думал, потерплю немного, а там Ширан. Богатый город, щедрый… – Он помолчал немного, испытующе глядя на Кэндо. – Послушайте, раз вы все равно собираетесь вернуться в Саристан, может, вам пригодится хороший парень вроде меня?

– Кэндо… – обеспокоенно начал Илдан.

– А почему бы нет? Трудно сказать, что может пригодиться в нашем деле. – Кэндо обернулся к певцу: – Откуда ты родом?

– Вообще-то из Данорны, но это было так давно, что теперь уже без разницы.

– А зовут как?

– Кириан.

– Видишь ли, Кириан, – выразительно взглянул на него Бесстрашный, – с нами ты спокойной жизни не увидишь. Скорее всего, ты нарвешься на какое-нибудь бедствие.

– Если задуматься, жизнь бродячего певца – сплошное бедствие. Никогда не знаешь утром, будешь ли сыт к вечеру. За миску каши в день я перенесу любое бедствие, а за трехразовую еду – и конец света.

– Ну, если ты не из робких…

– Какие у меня будут обязанности?

– Что бы ты сказал про нас после того, как пробыл с нами вечер?

– Я бы… – Кириан подумал немного и решил сказать правду. – Я бы сказал, что вы очень странная компания. Я бы сказал, что никак не могу догадаться, что вы здесь делаете и почему. Со мной это редко случается.

– Прекрасно! – обрадовался Кэндо. – Так вот, этими соображениями ты не должен делиться ни с кем из встречных. Не мешай им догадываться об этом самим. В ближайшее время это будет твоей первейшей и неукоснительной обязанностью. Позже, возможно, появятся и другие.

Когда на горизонте зачернели верхушки башен Кай-Кенора, Кэндо посоветовал свернуть с дороги налево, чтобы обойти крепость поодаль. Скоро впереди появилась балка, по дну которой тек ручей, впадающий в Тильбу. По нему компания дошла до речки и разбила там лагерь. Крепость едва виднелась у горизонта ниже по течению.

Место стоянки выбрали так, чтобы его не было видно с дороги на той стороне Тильбы. Путники обосновались здесь надолго, потому что коням нужно было дать несколько дней отдыха. Тем временем Кэндо с Илданом собирались понаблюдать за крепостью. Зора сказала им, что госпожу выводят купаться во второй половине дня, вскоре после обеда. Кириану пока не рассказывали ничего, присматриваясь к новому спутнику.

В этот день все отдыхали. Кириан вызывался спеть, но Кэндо отговорил его, чтобы не производить лишнего шума. На следующее утро Кэндо и Илдан пошли к крепости, Гэтан увязался за ними. Помня об его догадливости, они не стали возражать. К крепости они приближались с осторожностью, укрываясь за деревьями и кустами.

Они засели в кустах напротив северных крепостных ворот, обращенных к дороге. Сказанное служанкой подтвердилось – ни на стенах, ни на башнях не было стражи. Охранялись только ворота, хотя они были постоянно закрыты. Лишь когда группе воинов требовалось выехать оттуда или заехать в крепость, железные створки расходились, чтобы пропустить их.

Понаблюдав за воротами, Кэндо оставил Илдана с Гэтаном в кустах, а сам пошел – вернее, пополз осматривать крепость вокруг. Бурая одежда Бесстрашного сливалась с бурой почвой, и он был совершенно незаметен издали. Его не было довольно долго, затем он появился с другой стороны крепости и рассказал, что ему удалось увидеть. На берегу реки пасся табун гаpнизонных коней, которых охраняли несколько воинов. С запада и с юга от крепостной стены начиналась равнина, на которой невозможно было укрыться, зато с восточной стороны нижняя часть склона под башней поросла кустарником, а вдоль самой реки росла полоска невысокого леса. По словам Зоры, Касильду водили купаться через этот лесок на излучину реки. Стражники оставались по ту сторону деревьев, а девушки со служанкой шли на песчаную отмель на берегу. Другой берег был крутым и подмытым, там был омут с глубокой водой, что помогло Касильде инсценировать гибель служанки. Однако, он делал невозможным похищение наследницы с противоположного берега.

– Хорошо бы она догадалась перенести купание на другое место, – заметил Илдан.

– Уверен, она догадалась, – без тени сомнения сказал Кэндо. – И предлог у нее был хороший – здесь утонула ее служанка. Там, за излучиной, река выпрямляется и расширяется, это было бы подходящим местом. Посмотрим, куда ее поведут.

Они прождали в кустах целый день, но Касильду не выводили. Солнце стало спускаться, жара сошла. В крепость вернулись выехавшие утром конники. Вскоре лошадей вывели в табун, и в крепости все стихло.

– Кажется, мы больше ничего не дождемся, – сказал Кэндо. – Давайте посмотрим, где окно наследницы.

Они поползли по кустам на берег и пролезли под мостом к прибрежному леску. Ничто в Кай-Кеноре не подавало признаков жизни, но все-таки они старались не высовываться из-за деревьев. Солнце почти зашло, хотя закат не был виден с реки – его загораживала темная громада крепости, отбрасывавшая на лесок длинную тень.

Наконец они оказались под округлой, чуть сужающейся кверху колонной восточной башни. В тени крепости башня казалась черной. В ее верхней части виднелись четыре окна в два яруса, выглядевшие черными пятнами на черном фоне. Вдруг в юго-восточном окне нижнего яруса показалось яркое желто-красное пятно – шелковая шаль Касильды, желтая в красную клетку.

– Она здесь, – с облегчением сказал Илдан. – Когда ее не вывели купаться, я стал бояться, что ее уже увезли.

– Я тоже, поэтому и повел вас сюда, – отозвался Бесстрашный. – Но теперь мы знаем, что она еще здесь. Нужно последить за крепостью – может, сегодня наследницу не вывели на купание из-за какой-нибудь случайности.

Илдан понял, чем был озабочен Кэндо. После происшествия со служанкой Касильде могли запретить выходить на речку. Они разглядывали башню и окрестности, пока совсем не стемнело, а затем вернулись в лагерь.

Ужин был давно готов, но без них не садились есть. За ужином Зора с Энкилем тревожно поглядывали на усталые, разочарованные лица лазутчиков, опасаясь расспрашивать их при Кириане. Разговор начал Кэндо:

– Кириан, ты ведь проходил мимо Кай-Кенора перед тем, как встретиться с нами?

– Да, – подтвердил певец. Поскольку Бесстрашный медлил с продолжением, он добавил: – Мне показалось, что у вас повышенный интерес к этой крепости. Причем такой, что вам не хотелось бы, чтобы вас оттуда заметили.

– Ты, случайно, не заходил внутрь, не пел им песен? – спросил Кэндо, проигнорировав его замечание.

– Нет, меня не впустили. – Кириан сделал обиженную гримасу. – Даже не подали ничего.

– Жаль, – качнул головой Кэндо. – Я надеялся, что ты видел крепость изнутри.

Кириан отхлебнул чая и надолго закашлялся. Отдышавшись, он взглянул на Бесстрашного.

– К сожалению, не видел. Когда я проходил по Галону – это село такое, недалеко отсюда, если идти по дороге в Тахор – мне сказали, что Кеннет, военачальник Кай-Кенора, недавно вернулся в крепость с турнира, поэтому сейчас там строгая дисциплина. Без него там, говорят, и пили, и кое-кого из девок сельских привечали. Я все же постучался в кpепостные ворота, но меня прогнали.

– Ты знаешь местные дороги? – сам Кэндо, когда бежал с тахорских каменоломен, держался подальше от дорог и поселений.

– Да, – кивнул певец. – Я бывал в этих местах дважды и исходил почти все дороги. Особенно отсюда до столицы – это самые людные места.

– Хорошо. Это нам пригодится. Понимаешь, кай-кенорские стражники похитили двух девушек и держат их в плену. Мы пришли сюда, чтобы освободить пленниц.

– Как романтично! – сверкнул улыбкой Кириан. – Я сочиню об этом такую балладу…

– Но не раньше, чем мы окажемся в Саристане, – охладил его рвение Кэндо. – А окажемся мы там, когда спасем девушек из крепости. А пока скажи – где здесь можно купить лошадей или телегу, а также всякое барахло вроде одежды и других мелочей?

Певец задумался.

– Вещи можно купить и в Галоне, там есть пара лавок. Но рынка там нет, за лошадями нужно ехать в Халгир. Там большой рынок, городской.

– Это далеко?

– Два дня пути по дороге на юг… – Кириан сдвинул брови, прикидывая. – Это пешком, но верхом можно добраться и за день, если ехать от зари до зари.

– И еще – если нам повезет и мы выкрадем девушек, мне почему-то кажется, что их хватятся и отправят за ними погоню. Как ты думаешь, по какой дороге будет лучше уходить от погони?

– Это саристанские девушки?

– Ширанские.

– Значит, погоня будет знать, что вы отправитесь с ними в Ширан, – заключил певец. – Туда есть несколько дорог. Одна – это та, по которой вы пришли.

– Мы не можем вернуться по ней, это исключено. Кони кай-кенорского гарнизона лучше крестьянских, да и хороших всадников среди нас мало. В пустыне негде укрыться, нельзя свернуть в сторону. Нас там быстро догонят, поэтому нужна другая дорога. Второй очевидный путь – вдоль Тильбы на север, он мне тоже не нравится. Нам надо сбежать из Хар-Наира незаметно, в открытой погоне нам не уйти. Нет ли здесь объездной дороги, которая привела бы нас в Саристан?

– Объездной… – Кириан снова закашлялся, хотя на этот раз не поперхнулся чаем. – Здесь, у реки, сырой воздух, – пробормотал он сквозь кашель. – Сейчас подумаю… Знаете, в Ширан можно уплыть кораблем из Тахора. Там полно саристанских торговых судов, и они часто берут пассажиров. Только я не знаю, понравится ли вам идея бежать от погони в ту сторону.

Кэндо пристально взглянул на певца.

– Очень даже понравится. Хотя бы потому, что она вряд ли придет в головы нашим преследователям. Но если все-таки придет – дорога в Тахор, как ты говоришь, людная. Нас заметят и сообщат о нас погоне.

– Этого можно избежать. Вы… то есть, теперь уже мы – странная компания. Такую, конечно, заметят. Но если сделать ее обыкновенной… переодеться, к примеру – тогда никто не обратит на нас внимания.

– Блестяще! – обрадовался Бесстрашный. Он оглядел остальных, которые сидели вокруг и слушали его разговор с певцом. – Все будут искать подозрительную компанию, которая куда-то спешит. Однако, никто не будет интересоваться обыкновенной компанией, которая никуда не спешит. Как сбежать, я уже представляю, осталось только вытащить девушек из крепости. В нашем распоряжении примерно две недели – за это время ты, Кириан, ты, Энкиль, и ты, Зора, закупите все, что нужно для бегства, а мы с Илданом и Гэтаном найдем способ их спасения.

– А когда отправляться за покупками? – спросил Энкиль.

– Как только мы определим, что нам понадобится. Правда, мы не можем тянуть с этим больше двух-трех дней.

За эти дни они убедились, что Касильду больше не выводят из крепости. На исходе третьего дня они сидели в леске под восточной башней и разглядывали окно, на котором пламенело красно-желтое пятно платка наследницы.

– Нужно как-то проникнуть в гарнизон, – сказал Илдан.

– Тайком туда не прошмыгнешь, – охладил его энтузиазм Кэндо. – Если бы ворота были открыты весь день – но они открываются, только чтобы пропустить людей. Да и внутри… там сразу узнают чужого.

– Может, пристукнуть кого-нибудь из них и похитить форму? Прикинуться своими и зайти.

– Здесь постоянный состав, все примелькались друг другу. Незнакомое лицо сразу увидят. Переодеться крестьянами тоже не выйдет – провизию сюда возят сами воины. Вот если бы сюда приехало добавочное войско… Гэтан, ты куда?

Тот оставил свое место и стал пробираться к башне.

– Я сейчас, – шепотом откликнулся он.

Склон порос кустарником примерно на две трети высоты. Гэтан добрался до верхней границы кустов и некоторое время рассматривал башню вблизи.

– Что ты там высматривал? – поинтересовался Илдан, когда тот вернулся.

– Я смотрел, можно ли залезть в окно башни по стене.

– Я уже смотрел это, – сказал Кэндо. – Нельзя. Стена хотя и неровная, но слишком отвесная.

– Но не совсем же отвесная, – возразил Гэтан. – Думаю, я смог бы влезть по ней.

– Разве ты умеешь так лазить? – не поверил Илдан.

– В Илорне я лазил и на отвесные скалы.

– Зачем?

– Просто так. Помнишь, там на берегу прямо из воды торчат скалы, с которых прыгают мальчишки? Я залазил на них со стороны моря, там они вообще отвесные, а кое-где даже наоборот, подмытые. Правда, если там сорвешься, то падаешь в глубокую воду, – Гэтан смерил взглядом стену башни от окна до подножия. – Но здесь, мне кажется, будет проще. Я поговорил бы с наследницей и спросил бы, когда и как будет лучше спасти ее оттуда, или хотя бы предупредил ее, что мы здесь.

– Ты уверен, что сможешь залезть туда? – деловито спросил Кэндо.

– Туда – точно смогу, но вот обратно… – Гэтан замялся. – Там, в Илорне, достаточно было спрыгнуть в воду.

Кэндо на мгновение задумался.

– А по веревке ты спустишься?

– Да.

– Тогда возьми с собой веревку.

Гэтан снова смерил взглядом стену.

– Я не смогу втащить туда веревку. Моток будет слишком большим и тяжелым.

– Возьми с собой моток бечевки. Когда ты начнешь спускаться, сначала кинь нам бечевку, а мы привяжем к ней толстую веревку. Ты втащишь ее наверх и спустишься по ней, а пленницы отвяжут ее и сбросят нам.

– По ней могут спуститься и сами девушки, – подсказал Илдан.

– Если они умеют лазить по веревке, в чем я сильно сомневаюсь, но не будем исключать и эту возможность. Здесь слишком высоко, но, возможно, нам удастся спустить их вниз. Но сначала нужно поговорить с Касильдой – вдруг ей известны слабые места охраны. Тогда мы выручим их более безопасным способом.

Наконец-то у них появилась возможность приступить к действиям. Увидев повеселевшие лица лазутчиков, приободрились и Зора с Энкилем. Они с нетерпением дожидались, когда те поужинают и расскажут, что им удалось высмотреть сегодня.

– Да, у нас появилась надежда похитить Касильду с Иной из крепости, – сказал Кэндо, отставив пустую кружку. – Теперь, думаю, можно поговорить и о покупках. Энкиль, вам втроем придется отправиться в Халгир и сделать все покупки там.

– Когда нам выезжать?

– Завтра утром. Возьмете трех лошадей, одну оставите нам. Но сначала нам нужно поменять стоянку, – Кэндо озабоченно покосился на зашедшегося кашлем Кириана. – Когда совсем стемнеет, мы снимемся отсюда и перейдем на стоянку южнее крепости. Я уже присмотрел там подходящее место.

– А зачем? – спросил Илдан.

– Когда мы заберем девушек, то поедем в Тахор. Будет удобнее, если телегу спрятать ближе в ту сторону.

– Разве мы будем убегать на телеге? – удивился Энкиль.

– Не убегать, а ехать потихоньку на тахорский рынок, – поправил его Кэндо. – Вы с Зорой купите крестьянскую одежду себе и пленницам, эти двое, – он кивнул на Гэтана с Кирианом, – и так сойдут. Из нас с Илданом крестьяне не получатся, поэтому мы поедем верхом позади и поодаль от вас, чтобы казалось, будто мы едем отдельно. Двух других лошадей мы впряжем в телегу, поэтому покупайте соответствующую упряжь. Телегу вы пригоните на новую стоянку.

Энкиль понял замысел Бесстрашного.

– Наверное, нужно купить что-нибудь в телегу, чтобы совсем походить на крестьян?

– Да. Купите мешок овса для лошадей, рогожу, пару бидонов, в каких возят молоко. Мы нальем в них воды. Посмотрите на рынке, что еще подойдет для этого. Купите провизии в дорогу, наша кончается. Еще понадобится несколько веревок, толстых и тонких. – Он объяснил Энкилю, какая должна быть длина, толщина и прочность. – Слишком не торгуйтесь, но и не бросайтесь деньгами. У нас их не так много, кроме того, это может вызвать подозрения.

– Это понятно, – подтвердил шут. – Зора знает размер одежды своей госпожи, она сумеет выбрать. По-моему, лучше всего подойдет одежда замужних крестьянок. Ну, и…

Кириан закашлялся, заглушив последние слова Энкиля. Кэндо озабоченно глянул на него:

– Ты, кажется, расхворался?

– Ничего, пройдет. – Певец изобразил улыбку, говорящую, что с ним все в порядке. – Уйдем с реки, и пройдет.

– Но что делать, если ты сляжешь? Или закашляешься не вовремя, когда от тишины будет зависеть все?

– Я знаю, что делать, – откликнулся вдруг Гэтан.

Он встал, пошел к реке и вскоре вернулся с пучком травы. Раздув угасающий костер, он поставил котелок с водой на огонь, вскипятил и бросил туда пучок, затем немного подержал котелок над костром, двигая перекладиной так, чтобы вода в нем почти не кипела. Наконец он снял отвар с огня и налил Кириану в кружку.