Текст книги "Секс, трава, виагра"

Обознатушки

Очень удобно. Садишься вечером в поезд в Москве на Ленинградском вокзале, а утром ты уже в Питере – на Московском вокзале. Единственный минус – пассажиры, подсаживающиеся на промежуточных станциях. А так как билетов на купейные места не было, то пришлось ехать в плацкарте. И на каждой остановке просыпаться от проходящих по вагону пассажиров…

Она вместе с компанией таких же студентов вошла в Твери. Разместились, пошушукались и довольно быстро все уснули. Она легла на нижней полке, напротив меня, долго ворочалась, пыталась читать при фонарике, потом шуршала обёрткой от конфеты. Была она худенькая, как тростинка, в мешковатом свитере, в таких же мешковатых штанах и в кедах. Русые волосы, обычное лицо. Ко мне сон тоже не шёл, и мы познакомились. Всё равно же не спится.

– Ольга, очень приятно.

– Вадим. Тоже очень приятно. В Питер?

– Да. Учиться. Первый курс Политеха.

– А раньше в Питере была?

– Была, но наскоками. Город не знаю…

И потянулась у нас полуночная беседа про город на Неве, про жизнь, про мечты и реальности. Она была молода и наивна, но с ней было легко и интересно говорить. Прошептались до самого утра, рассказав друг другу то, что обычно знакомым не рассказывают. А тут случайные попутчики. Сегодня здесь, завтра там. Пути пересеклись и вновь разошлись. Поэтому-то я даже не попытался взять у неё телефон, да и не было наверняка у неё ещё питерского телефона. Утром встали, попрощались и разбежались в разные стороны. Она на метро, я на стоянку такси.

Через три дня еду на обед. Спустился в метро Фрунзенская, доехал до Сенной и в вестибюле увидел знакомую фигуру. Вот так встреча.

– Оля, здравствуй.

– Привет.

Остановилась, улыбнулась. Глазами моргает, вижу, что не узнаёт.

– Это же я, Вадим. Три дня назад, в поезде. Ты как устроилась? Всё нормально с общагой? Город посмотрела? Не успела?

И тут толпа понесла нас к выходу. Я схватил её за руку, чтобы не потерять, и, продолжая болтать, потащил к эскалатору. Выбрались наверх, отдышались.

– Так ты успела посмотреть город за три дня? Есть время сегодня? Если что, я могу показать, у меня после обеда будет возможность слинять с работы.

– Время есть, – улыбается она.

– Тогда пошли.

И я потянул её в сторону Невского. Я в Питере жил уже три года и очень любил этот город. Исходил его вдоль и поперёк, особенно центр. И показать его симпатичной провинциальной девушке был просто обязан.

Мы дошли до Гостиного двора, на минуту заглянув на Апрашку. На Невском повернули направо, дошли до Аничкова моста и, перейдя улицу, повернули обратно. Затем Казанский собор, Адмиралтейство. Я сыпал цитатами Бродского, Мандельштама, Розембаума, рассказывал об исторических событиях, блистал датами и фамилиями известных в прошлом людей. Я дарил Ольге Санкт-Петербург. Я делился с ней этим городом, как делятся самым сокровенным. При дневном свете она выглядела немного старше. Но с каждой минутой нравилась мне всё больше и больше.

После Зимнего дворца мы прошли к Марсову полю и Летнему саду. Поели мороженое, прогулялись по аллеям, дошли до Чижика-Пыжика. Оля слушала меня, мило улыбалась и почти всё время молчала. По Троицкому мосту мы перешли Неву и заглянули в крепость. Вечерело. Ноги гудели от такой прогулки.

– Что дальше? – спросила Оля.

– Дальше зоопарк и потом можно ко мне. Я на Васильевском живу.

– Не люблю питерский зоопарк, – ответила Ольга, – там животным тесно и пахнет.

– О, ты была в зоопарке, – удивился я, – всего три дня в городе, а уже навестила местных заключённых. В Крестах не бывала, случаем?

– Где Кресты, знаю, – улыбнулась Оля, – я устала. Поехали к тебе, если ты хочешь. Надеюсь, поесть у тебя что-нибудь найдётся?

– Что-то найдётся, – пробормотал я, стараясь вспомнить, что, кроме яиц и сала, у меня есть в холодильнике. Вспомнил: был ещё килограмм огурцов.

Поэтому мы вначале зашли в магазин, где взяли сухого вина, колбасы, бородинского хлеба, зелени и помидоров. А потом поехали к гостинице «Прибалтийская», недалеко от которой я снимал квартиру с видом на залив. Собственно, вид на залив и был главной достопримечательностью этой квартиры. Зимой там было холодно, а летом жарко. Но мне нравилось.

Ольга быстро сделала салатик, я соорудил бутерброды, разлили вино в чайные чашки, сели у окна и оба затихли, глядя друг на друга.

– Поставить музыку? – спросил я.

– Не надо. Ты и так целый день говоришь. Помолчим, – и потом добавила: – Большое тебе спасибо за экскурсию.

– Не за что, – смутился я. – Это тебе спасибо. Ты очень благодарный слушатель. И ты очень мне нравишься.

Ольга отставила чашку с вином, встала, подошла ко мне сзади и, обняв, шепнула на ухо:

– Где тут у тебя спальня?..

Уже глубокой ночью, засыпая, я обнял её и спросил:

– Ты в Техноложке на каком факультете?

Она не ответила. Молчала. И, уже проваливаясь в сон, я услышал:

– Я не учусь. Я работаю. И я не из Твери, я коренная ленинградка. Ты меня спутал, милый…

Посылки

Мы жили на одной улице. В пяти кварталах друг от друга. Десять минут пешком. Правда, последние полгода я жил у неё. Пока мы не расстались. И я вернулся к себе, в свою холостяцкую берлогу. Расстались глупо и очень быстро. Проснулись утром вместе, а вечером я уже ночевал у себя.

Она хотела, что бы я каждый день давал ей на мелкие расходы (она это называла «на конфеты») по тысяче крон. Утром я их должен был оставлять на тумбочке, пока она спит, и отправляться на работу. Естественно, кроме этого я должен был покупать еду, водить любимую девушку в кино и рестораны. И каждый день на тумбочку тысячу крон. Или 50 долларов по сегодняшнему курсу.

Я вначале попытался отшутиться, объяснить, что у меня зарплата 35 000 чистыми. Полина была непреклонна. У её подруги Марины Паша так делает. И она так хочет. Если мало денег – устраивайся на другую работу, где больше платят. Или бери вторую работу.

Наши препирательства по поводу денег «на конфеты» продолжались неделю. Пока, наконец, я не сравнил Полину с проституткой. И тут же был немедленно выставлен за дверь. В руках у меня был пакет с кое-какими вещами и ноутбук с зарядкой. Я не спеша дошёл до своей квартиры, порылся в холодильнике, нашёл там пачку пельменей с мясом индейки и, поужинав, начал новую старую жизнь.

Прошло пару дней. И я вспомнил про свой фотоаппарат, который оставил у Полины. Позвонил ей, попросил заехать к ней за фотиком. Она долго молчала в трубку, потом ледяным голосом ответила, что сама мне доставит столь ценный аппарат. Сама так сама, согласился я.

Прошло два дня. Звонок в дверь. Открываю. Стоит молодой парень в джинсовых шортах и майке от Lee Cooper. Рядом картонная коробка, перевязанная скотчем. Размерами сантиметров 60 на 40.

– Вам посылка, – говорит, – распишитесь.

Расписываюсь. Забираю коробку. Обратный адрес – та же улица, только номер дома указан тот, откуда меня недавно выгнали. Раскрываю посылку. Мой любимый Кэнон. Мой пятак. Живой и невредимый. Правда, почему-то без ремня. Ну да ладно, главное, он у меня и можно будет поснимать в ближайшие выходные. Но на душе становится грустно и муторно. Вечером пью вино и вспоминаю нашу совместную жизнь с Полинкой.

Проходит ещё день. Вечером возвращаюсь с работы, в почтовом ящике извещение. Наш почтальон принёс вам посылку. Но вас не было дома, пожалуйста, придите за ней к нам в отделение.

На следующий день рано утром топаю на почту. Получаю в руки большой конверт. Обратный адрес – моя улица. Вскрываю. В пакете ремешок от фотоаппарата. Становится смешно. Грусти как не бывало. Мысленно благодарю Полину. Звонить не решаюсь. Не люблю я, когда по телефону молчат льдом.

Проходит ещё два дня. Звонок в дверь. Открываю. На пороге всё тот же парень всё в тех же шортах. Правда, майка другая, от Desigual.

– Классная майка, – говорю я.

– Спасибо, – довольно улыбается парень, – вам посылка, распишитесь.

Расписываюсь. Получаю на руки обмотанную скотчем треногу. Сижу и прикидываю, сколько времени стоит замотать треногу скотчем, отнести её на почту и отправить мне. Тем более, что почта в соседнем от меня доме.

На следующий день вечером в почтовом ящике обнаруживаю конверт. Хоть на конверте и указано, что с доставкой, но вчерашний парень в шортах, видимо, решил, что и так сойдёт, и бросил письмо в ящик. В конверте моя зубная щётка.

Щётку в связи с износом я выбрасываю в корзину для мусора и сажусь вспоминать, сколько ещё моих вещей осталось у Полины. Выясняю, что прилично. Всякие безделушки, кой-какое бельё, книги, пара-тройка дисков с музыкой, старый Макинтош, пальто…

Три дня тишина. Я уже было успокоился и подумал, что всё. Но не тут-то было.

Звонок в дверь. Знакомый парень. Майка от Pall Mall.

– Вам пакет. Оттуда же.

– Спасибо большое. Где расписаться? Клёвая майка.

– А то, – улыбка до ушей, – до свидания.

– Лучше прощайте, – бормочу я, закрывая дверь.

На пакете знакомый адрес, написанный знакомым почерком. В пакете мои трусы. Блииииин.

Первым желанием было позвонить. Но сдержался. Девушка развлекается. Девушке так нравится. Ну что же, развлечёмся и мы. Два дня уходит на обдумывание ответного шага. За это время ставший уже родным любитель модных маек приносит очередной пакет с моими же носками. Грязными.

– Могла бы и постирать, – ворчу я и иду по магазинам. Покупаю пачку презервативов, пластиковый конверт и упаковочную ленту со скотчем.

Прихожу домой, удобно устраиваюсь на диване, разрываю пачку с кондомами и включаю порноканал… На следующий день пакет с наполненным и заботливо перевязанным розовой ленточкой презервативом я посылаю своей бывшей возлюбленной. С доставкой на дом. Лично в руки.

Больше я посылок от неё не получал.

Официантка

Яна работала в ресторане с самого его открытия, то есть уже три года. Ей тут всё нравилось. И расположение, в двух кварталах от дома, и коллектив, и повар дядя Женя, и льющаяся из динамиков ненавязчивая музыка под перестук колёс с обязательным слоганом через пять песен: «Ресторан „Вагон“, у нас не укачивает!» Ей нравилась канарейка в клетке на летней веранде, как будто срисованная с романа Рубиной. Ей нравились тематические обеды, устраиваемые хозяевами ресторана. И ещё ей нравилось наблюдать за посетителями, особенно за постоянными. Многих она знала по именам, с некоторыми общалась помимо работы.

Эту женщину она приметила давно. Та, видимо, работала рядом и иногда, примерно раз в две недели, заскакивала пообедать. А вечером, бывало, приходила с мужем. На вид ей было лет сорок, чёрные короткие волосы, красивое лицо, строгое платье. «Или бухгалтер, или начальник какого-нибудь отдела», – на глаз определила Яна. В общем, обычная, среднего возраста, симпатичная алмаатинка, работающая или живущая рядом с рестораном.

И вот однажды в начале сентября, в обед, она пришла не одна, а с мужчиной, примерно такого же возраста, как и она, блондином, в синей рубашке и синих джинсах. Он улыбался своей спутнице, а та сияла от его внимания и смеялась на каждую его реплику. Они смотрелись счастливой влюблённой парой.

Сели за столик на летней веранде. Яна принесла меню. Блондин взглянул на неё, улыбнулся и спросил:

– А как вас зовут, девушка?

Яна смутилась. Улыбка у него была обалденная. Как говорят, с искринкой. В этой улыбке хотелось раствориться, хотелось смотреть на неё вновь и вновь. Яна назвала своё имя. Приняла заказ. Затем из-за кассы наблюдала за счастливой парой. Мужчина несколько раз бросал взгляды в сторону Яны и так же зажигательно улыбался. И сердце у Яны начинало стучать, как бешеное.

«Да ерунда какая, – думала Яна. – Он старше меня лет на 10, да у него и подруга вон под боком сидит. Красивая, небедная. Замужем, правда, но всё равно, кто сейчас на это смотрит… И вообще, они красивая пара. Даже похожи немного внешне. Только цвет волос разный».

Влюблённая парочка перекусила слоёным салатом, выпила местного лимонаду и ушла, так же весело переговариваясь и держа друг друга за руки.

На следующий день мужчина появился один. Он сел за тот же столик и, назвав Яну по имени, сделал заказ:

– Чёрный чай, пожалуйста, с лимоном. Целый чайник.

И вновь улыбнулся Яне так, что у неё сердце предательски застучало в груди.

Яна принесла чайник. Мужчина сидел за столом, попивал свой чай и слушал музыку. «Ресторан „Вагон“, у нас не укачивает», – доносилось из динамиков.

Минут через 15 прискакала женщина, схватила мужчину за руку и они убежали, явно куда-то торопясь.

И на следующий день, ближе к обеду, мужчина вновь пришёл один. С белой розой в руке. Яна сразу же, ещё до заказа, принесла вазу с водой и поставила туда розу. Мужчина хотел что-то сказать, но смутился и заказал себе чёрный чай. Сидел, бросался своей улыбкой в сторону Яны и пил чай. Через некоторое время прибежала его подружка, вспыхнула, увидев розу. Мужчина бережно достал цветок из вазы, подарил женщине. Та поцеловала его в щёку и тут же принялась вытирать следы помады на щеке.

«Могла бы и в губы поцеловать», – ревниво подумала Яна. Мужчина взял женщину под руку, и они ушли. Яна смотрела им вслед и вновь думала: «Какая красивая и счастливая пара. Как они любят друг друга. Как это прекрасно…»

Появились они на следующий день с утра. Оба какие-то взлохмаченные. Женщина даже не стала входить в ресторан. А мужчина вместо традиционного чая попросил что-нибудь на завтрак. Кухня ещё не работала, но Яна приняла заказ и собственноручно приготовила омлет с рукколой. И омлет, между прочим, у неё вышел очень даже ничего. А две поджаренные корочки хлеба полностью дополнили картину завтрака мужчины, видимо, пережившего страстную ночь.

«Ешь, мой хороший, ешь, – думала Яна, глядя, как мужчина уплетает её омлет. – Тебе надо сил набраться. Вы такие красивые, у вас такой красивый роман. А на красоту надо много энергии. Ешь».

Мужчина доел омлет, виновато улыбнулся Яне и попросил счёт. Затем он ушёл куда-то ненадолго, чтобы перед обедом вернуться и выпить свой традиционный чайник с чаем. В ожидании своей женщины. Та всегда появлялась ровно к последней чашке чая. Мужчина клал 1000 тенге на столик, и они уходили. А Яна мысленно представляла, куда они идут, что делают, как у них развиваются отношения, что она ему говорит, что он ей отвечает. Яна придумывала то, чего не видела за пределами ресторана. А грустный голос пел про Мишель: «I love you…» и потом на русском: «Ресторан „Вагон“, у нас не укачивает».

Эти короткие встречи с традиционным чаепитием перед ними продолжались неделю, ну, может, дней десять, не больше. С одним и тем же сценарием. Чайник, женщина, 1000 тенге, уход. И мысли, мысли о красивом романе, разворачивающемся на глазах у Яны, о различных интонациях в их коротких репликах, мысли о том, куда они отправляются в этот раз, и мысли о том, как они счастливы. И, естественно, его лучезарная улыбка, которая так нравилась Яне. Она купалась в их любви и в этой улыбке. Она была невольным свидетелем их романа. И ей это нравилось.

Но однажды он не пришёл в обед, пришёл ближе к вечеру, с дорожной сумкой. И он не улыбался. Был задумчив и тих. Попросил кофе и круассаны. Долго пил этот кофе и смотрел в сторону Яны. Потом расплатился, взял сумку и ушёл.

Всё.

Свидания прекратились.

«Ресторан „Вагон“, у нас не укачивает».

Яна ждала, что вот-вот – и он придёт вновь и закажет свой чёрный чай. И ровно через 15 минут прилетит его женщина, и они, счастливые, уйдут куда-то. Но нет. Никто не приходил, исчез мужчина, исчезла его улыбка. А женщина появилась. Спустя две недели. Как ни в чём ни бывало запорхнула в ресторан и заказала люля-кебаб. Яна приняла заказ, подала блюдо, смотрела издалека, как та ест и о чём-то весело болтает по телефону. И потом не выдержала. Подошла, наклонилась.

– Извините, а вот мужчина, который был с вами последнее время. Что с ним? Где он?

– Так он с вами познакомился? – женщина вопросительно посмотрела на Яну. – Я уже решила, что он так с вами и не заговорит.

– Зачем ему со мной знакомиться? – не поняла Яна. – Он же с вами приходил, это же ваш мужчина.

Женщина засмеялась.

– Это мой брат. Вы неправильно поняли, видимо. Это мой брат, мы не виделись 10 лет. И вот он приезжал в гости.

Женщина внимательно глянула на Янино растерянное лицо и серьёзно сказала:

– Вы ему очень понравились. Он поэтому-то и ходил к вам. Ему неудобно было, он жил в другом конце города, а я тут работала. Но хотел познакомиться с вами. Вот и приезжал сюда – меня на обед провожать. Так вы познакомились или нет? А то он жутко стеснительный.

– Нет, – ответила Яна. – Я вообще-то думала, что это ваш мужчина, что у вас роман. Я даже и не думала о нас. А он только улыбался, и всё.

– Вот глупый, – покачала головой женщина, – целую неделю чаи у вас гонял, мне потом рассказывал, как вы на него смотрите. Какие у вас глаза красивые, какая вы предупредительная и внимательная.

– А когда он вернётся? – тихо спросила Яна.

– Не знаю, – женщина засобиралась, – он в Европе живёт, у него там контракт какой то. Последний раз он в Алма-Ату лет 10 назад приезжал. Судя по всему, теперь через столько же появится. Да вы не переживайте. Вы красивая, у вас наверняка парень есть.

– Да я за себя не переживаю, – ответила Яна, – я за ваш роман переживаю, которого не было. Оказывается. Было так красиво. Я думала, что красиво. А на самом деле он на меня засматривался.

Женщина рассчиталась и ушла. Яна принимала заказы, разносила еду, убирала грязные тарелки и всё думала: «Как жаль, что они брат и сестра. Как жаль, что я ошиблась. Как жаль…»

А из динамиков под перестук колёс: «Ресторан „Вагон“, у нас не укачивает».

Розвадов

Раньше, совсем недавно, в Европе между государствами были границы. И я в то же время владел в Праге магазином русских продуктов. Кроме продуктов у нас продавались книги, DVD, журналы и другая русскоязычная печатная продукция. Часть товара мне привозили из России и Украины, а часть доставлялась из соседней Германии. В частности, из Нюрнберга, где был аналогичный нашему магазин с русской продукцией. Но товар они доставляли только до границы. Я должен был приезжать в приграничный городок Розвадов и на заправке с одноименным названием перегружать товар в свою машину.

В этот февральский день я поехал в Розвадов со своим приятелем Валерой. После обеда забрал его с Градчанской, и мы отправились в путь под завывание пражского ветра. Зимы в Чехии, мягко говоря, совсем не снежные. Но в этот день небо прорвало. Только мы выехали из города, как на нас обрушился настоящий снегопад. И с каждым километром он всё усиливался и усиливался. Быстро темнело. Еле-еле доползли до Пльзня, по объездной объехали этот замечательный город и вышли на финишную прямую. Где-то впереди была граница.

Ехали мы на моей Шкоде Октавия. Замечательная машина с огромным багажником – мечтой оккупанта. А при разложенных задних сиденьях в неё можно было впихнуть что угодно. В данный момент в багажнике болталась одинокая полосатая сумка.

– Что за сумка? – спросил Валера.

– Да партнёры из Германии попросили с обратным рейсом передать, – рассмеялся я. – У них соседями секс-шоп. И соседи, узнав, что едет машина в Чехию, попросили привезти дешёвых чешских вибраторов. Скинули мне на мейл адрес, я поехал, набрал резиновых писек по списку. На границе поменяем их на Пушкина и Земфиру – их ценности на наши.

– Прикольно, – загоготал Валерка, – главное, чтобы нас снегом не занесло, а то найдут два замёрзших трупа с кучей вибраторов, вот будет неудобно перед родственниками…

Мы ещё некоторое время пошутили на эту тему и умолкли. Скорость снизилась до 40 километров в час. Буквально в паре метров уже ничего не было видно. Даже противотуманки не справлялись с вьюгой. Но, судя по всему, мы были уже почти у цели. Пока я всматривался вперед по ходу машины, Валера пытался рассмотреть огни заправки. Огней не было. Был снег и ветер.

Вдруг мы въехали в какой-то коридор, образованный двумя рядами забора с сеткой рабица и крышей над ним. Вверху светили фонари. Слева от нас тянулось длинное здание. Проехав метров 50 вдоль этого здания, я увидел открытую дверь, в проёме которой стоял мужик в немецкой пограничной форме и пил чай. Я остановился, открыл окно. Мужик, увидев нас, от удивления чуть не уронил кружку с чаем.

– Добрый вечер, – приветливо сказал я, – а где тут Розвадов?

Немецкий пограничник извлёк откуда-то рацию и что-то начал кричать в неё. Затем жестами показал нам, что надо проехать ещё вперёд. Проехали. Следующая дверь. Небольшая площадка, ярко освещённая прожекторами. Из темноты вынырнули еще шесть пограничников и взяли машину в полукольцо. Один из них на ломаном русском попросил выйти из машины. Вышли. Глянув на машину, я понял, в чём дело. Номера напрочь заляпаны снегом, фары еле светят. И двое небритых русских. Судя по всему, уже на немецкой территории. Как мы чешских погранцов проскочили – ума не приложу.

Русскоговорящий немец попросил у нас документы.

Дали ему свои паспорта. Немец отнёс их старшему, который придирчиво стал изучать наши аусвайсы. Двое других пограничников принялись методично осматривать салон. Открыли капот, попросили документы на машину. Сверили номера на техпаспорте и на кузове. Обнаружили в бардачке железную фляжку с коньяком. Отвинтили крышку, понюхали мою заначку, одобрительно поцокав языками, положили её обратно.

Настала очередь багажника. Открыли. Пусто. Только в самом углу сиротливо валяется полосатая сумка. В таких раньше челночники шмотки возили.

– Что в сумке? – спрашивает русскоговорящий немец.

– Личные вещи, – бодро отвечаю я.

– Откройте, – приказывает немец.

– Не буду. Там личные вещи, – как попугай, отвечаю я.

– Откройте сумку.

– Там личные вещи.

Немцы напряглись. Стало тихо. Если не считать воя пурги.

– Немедленно откройте сумку!

– Вам надо, вы и открывайте. Там личные вещи.

Немцы перегруппировались, взяв нас в кольцо. Русскоговорящий достал из кармана резиновые перчатки и принялся натягивать их на руки. Один из пограничников расстегнул кобуру. В голове, как заезженная пластинка, совершенно некстати завертелась фраза: «При попытке к бегству, при попытке к бегству, при попытке к бегству…»

Пограничник подвинул сумку поближе к краю, осторожно расстегнул её и наклонился над багажником. Завис на долгих три минуты. «При попытке к бегству, при попытке к бегству, при попытке к бегству», – вертелось в голове.

Немец вынырнул из багажника, растерянно поглядел на меня и Валеру и вновь нырнул в сумку. Чем-то зашелестел. Потом снова завис. Вьюга стихла. Раздался щелчок очередной расстёгиваемой кобуры.

Пограничник наконец окончательно вынырнул из багажника, подбежал к старшему и что-то вполголоса начал говорить ему на ухо. Тот внимательно выслушал и отдал приказ.

– Вы свободны, – перевёл русскоговорящий. – Проедете дальше метров 30, там будет разворот. Развернётесь и можете ехать обратно. Вы проехали Розвадов. Он примерно в пяти километрах на чешской территории. Там около заправочной станции есть отличный мотель. Доброго пути.

И отдал мне ключи и документы. Мы с Валерой сели в машину. Медленно тронулись. Через 30 метров развернулись и так же медленно покатили вдоль длинного здания погранслужбы. Вдоль площадки выстроились шесть немецких пограничников. Когда мы проезжали мимо, они, как по команде, подняли руки и замахали нам вслед.

– Для их полного счастья мне тебя надо обнять, – проворчал Валерка.

– Я тебе руку сломаю, – пообещал я.

– Да я пошутил, – ответил Валера, оглядываясь на немецких пограничников.

– Этим не шутят, – сказал я и, поддав газу, поехал к заправке около Розвадова, где уже два часа нас ждали томики Солженицына и Булгакова.