Текст книги "Человек над ситуацией"

Глава 10. Смысловые миры личности, или «Во что верит мысль?»

Мышление не делает ошибок.

А. В. Брушлинский

Эпиграф к этой главе назовем постулатом Брушлинского.

Сам Андрей Владимирович Брушлинский о «постулате» не говорил, но, по сути, предложил его нам. В данной главе мы не оцениваем правомерность постулата вообще, а ставим вопрос иначе: «В каком из смысловых миров личности он правомерен?» Ибо человек – не только многомерное, но и многомирное существо (Брушлинский, 2000): он может существовать в разных смысловых мирах.

Иным способом, вопрос может быть сформулирован так: «Во что верит мысль?»

Позволю себе небольшое отступление биографического порядка. В те далекие времена, когда автору этих строк, подростку, в силу счастливых семейных обстоятельств взросления, довелось впервые увидеть А. В. Брушлинского, в дом принесли пластинку «Поэты читают свои стихи». В памяти переплелись: ученые разговоры отца, Артура Владимировича Петровского с Андреем Владимировичем «о воображении и мышлении» и – глуховато звучащий, протертый песками времени голос, читающий: «Послушайте! Ведь если звезды зажигают – значит – это кому-нибудь нужно…».

Сегодня я спрашиваю себя: существует ли некая смысловая связь между событием встречи моей с Брушлинским и стихами Маяковского, которые до сих пор звучат для меня с пластинки? В некотором роде для меня это тоже сейчас «задача на смысл».

Ее решение зависит от того, как понимать смысл, в каком из смысловых миров мы живем, словом, во что верит мысль в поисках смысла.

Смыслы и ноумены. Начнем со стихов раннего Маяковского; они выражают одну из возможных «логик» мироосмысления:

Послушайте!

 
Ведь если звезды зажигают —
значит – это кому-нибудь нужно?
Значит – кто-то хочет, чтобы они были?
Значит – кто-то называет эти плевочки жемчужиной?
И, надрываясь
в метелях полуденной пыли,
врывается к богу,
боится, что опоздал,
плачет,
целует ему жилистую руку,
просит —
чтоб обязательно была звезда! —
клянется —
не перенесет эту беззвездную муку!
А после
ходит тревожный,
но спокойный наружно.
Говорит кому-то:
«Ведь теперь тебе ничего?
Не страшно?
Да?!»
 
 
Послушайте!
Ведь, если звезды зажигают —
значит – это кому-нибудь нужно?
Значит – это необходимо,
чтобы каждый вечер
над крышами
загоралась хоть одна звезда?!
 

Поставим вопрос: в чем состоит, в данном случае, модель смыслопостроения мира? Очевидно, что смысл зажигающихся звезд здесь не только в том, что они значимы для человека, что они затрагивают его лично, что они привносят что-то в отношения с другими, что они вселяют надежды и т. д., – не только в этом… Да, безусловно, здесь есть то, о чем Д. А. Леонтьев (Леонтьев Д. А., 1999) говорит как о системном качестве, именно так понимая смысл; я солидарен с ним в этом. Но здесь есть и обратная зависимость. Сами они – звезды – «звездное небо над головой» (тут уж как-то Кант вспоминается) – зависят от человека, от его чувств, помыслов, чаяний, «морального закона внутри». Как если бы отсутствие любящих на Земле было способно упразднить само существование звезд на небосводе.

Проще всего было бы сказать, что это «поэтическое преувеличение». Но, тем не менее, подобное мировосприятие не является прерогативой поэзии. Я мог бы обратить ваши взоры к философским, психотерапевтическим и психологическим системам, в которых присутствует такой взгляд.

О каждом из предметов этого мира (будь то вещь, процесс, событие, мысль, отношение, взгляд, действие, etc) человек может высказать три суждения.

Первое из них – о том, насколько значим данный предмет для него (затрагивает ли его интересы или нет, занимает ли какое-нибудь место в его жизни или в стороне от нее, играет ли какую-нибудь важную роль или совсем неважен и т. п.). Таким образом, это суждения, сфокусированные на личностном смысле объекта.

Личностный смысл объекта – это не то же самое, что коннотат. Это – не отношение к объекту. Это обращенность объекта к субъекту. Например, звезды, что зажигаются ночью, поддерживают меня, избавляя меня от «беззвездной муки». Это их, своего рода, «миссия». Это не «значение для меня». Это – «предназначение».

Второе из рассматриваемых суждений касается самого существования предмета (действительно ли он присутствует в мире, или, может быть, это плод фантазии, конструкт мышления, желаемое, но не реальное и т. п.). Это суждения, предметом которых является истинность бытия предмета в мире, его существование как ноумена (умопостигаемого объекта).

Ноумен – это не то же самое, что денотат. Знак указывает на денотат пальцем: вот он. Денотат, согласно Моррису, часть знаковой ситуации. Ноумен нечто большее, чем денотат. Он не дан нам непосредственно. Он входит в знаковую ситуацию, но не тождествен своей «видимой части». Например, «судьба», «время», «счастье» суть ноумены, хотя, «промельками», они даны нам денотативно.

Ноуменальность объекта означает признание того, что он обладает сущностью, что в нем спрятано проступающее вовне основание его существования. Мы говорим, что ноумен объекта есть, то есть присутствует в мире, если этот объект не есть мираж, не есть просто видимость в глазах говорящего о нем человека. Но это не значит, что наблюдаемый объект (о нем мы говорим как денотате субъекта) не есть ноумен; напротив, мы могли бы сказать, что по крайней мере некоторые заключают в себе ноуменальность.

Так, треугольник любой формы (прямоугольный, остроугольный, равнобедренный и т. п.) я могу мыслить как совершенный (равносторонний) треугольник, но только наблюдаемый мною под определенным углом зрения, а при учете величин сторон – с определенного расстояния (рис. 10.1). Иначе говоря, феномен произвольного по форме и величине треугольника я могу мыслить как воплощенную в нем «абсолютную идею» совершенного треугольника, о котором скажу «ноумен».

Рис. 10.1. Треугольник: совершенный или косоугольный?

И вот этот кубик (см. рис. 10.2), продолжу я, о котором мы все говорим «кубик», никогда не дан нам чувственно как фигура, содержащая в себе 24 прямых угла: в нашем восприятии (если мы имеем дело с прозрачным кубиком) дано разглядеть, максимум, восемь прямых углов: четыре на передней грани куба (квадрат спереди), четыре на задней грани (квадрат «по ту сторону» открытого доступа). И, тем не менее, перед нами именно кубик – мы осознаем его как единство, образуемое шестью квадратами, а не косоугольными параллелепипедами. Истинный, образуемый квадратами, куб есть ноумен, в то время как куб косоугольный видимый – феномен.

Рис 10.2. Невидимый кубик

Некогда Даниил Хармс (Хармс, 2004), писатель, философ, чье имя в должной мере не оценено философами, говорил о цифрах, что они не похожи на то, что они изображают (исключение – цифра «1», а мы бы добавили – «0»). Цифра «2» и цифра «3» не похожи на число 2 и число 3. Так и человек, – говорил Хармс, – не похож на того, в ком он, его облик и его суть не одно и то же. Так и Рильке говорил о «вещи в вещи», проводя различие между «Sache», вещь, и «Ding», суть вещи.

Особенно значимо введение конструкта «ноумен» в тех случаях, когда непосредственно видимого, чувственно данного объекта нет и не может быть. К ним относятся самые важные, смыслообразующие, категории жизни человека: судьба, смерть и сама жизнь. Да и сам смысл есть, безусловно, ноумен, если, конечно, мы верим в насущную действительность «смысла».

Я буду говорить об идее чего-либо, имея в виду не только его значение, будь то сигнификат, коннотат или денотат (Петренко, 2010). Я буду иметь в виду также бытие этого нечто «во мне и для меня» (его «личностный смысл»), а также «вне и помимо меня» (то есть его существование как «ноумена»).

Наконец, третье суждение, которое мы могли бы высказать о мире, заключает в себе оценку совместимости в сознании субъекта первого и второго суждения. Предполагается, что, в принципе, возможно любое сочетание значений истинности указанных суждений: например, «этот предмет имеет смысл для меня» и «он существует во вне», или «этот предмет имеет смысл для меня», но «он существует только во мне (его нет вне меня)», и т. д., и т. п.; важным здесь является то, как человек оценивает данное положение вещей: одни сочетания он может отвергнуть (они ему кажутся неприемлемыми, отталкивающими, несовершенными, несуразными, «О'К»), другие сочетания считает вполне допустимыми (естественными, привлекательными, правильными, нормальными, «O'K»).

Для хироманта, по-видимому, не является состоятельной идея того, что есть линии на руке, которые не обладают судьбоносным смыслом. Каждая линия о чем-то говорит. Или – для психоаналитика – не является экзистенциально состоятельной идея того, что есть «просто сны»: каждый сон что-то значит.

О суждениях третьего вида мы говорим, что они заключают в себе оценку экзистенциальной состоятельности идеи предмета[37]37
  Интересный опыт соотнесения субъективных и объективных аспектов существования идеи предмета представлен в книге О. В. Лавровой (Лаврова, 2001), капитальном исследовании феноменов сознания и бессознательного, и в частности, «фантомов разума» – призрака, несуществующего вне его (Мамардашвили, 1995, 1997).


[Закрыть].

Рис. 10.3. Смыслы и ноумены

Итак, мы могли бы принять допущение, что могут быть многообразные формы сосуществования смыслов и ноуменов (см. рис. 10.3).

Идея предмета может быть полностью сосредоточена в мире субъекта, существуя как смысл («вещь-для-меня»). Воспроизведу полностью рассказ Хармса «Рыжий человек»: «Жил один рыжий человек, у которого не было глаз и ушей. У него не было и волос, так что рыжим его называли условно. Говорить он не мог, так как у него не было рта. Носа тоже у него не было. У него не было даже рук и ног… Ничего не было! Так что непонятно, о ком идет речь. Уж лучше мы о нем не будем больше говорить» (Хармс, 1994).

Идея предмета может лежать по ту сторону интересов субъекта, выступая как ноумен («вещь-в-себе»).

Идея предмета может присутствовать на обоих полюсах (тут и смысл, тут и ноумен). Ну, например, то, чего у нас долго не было, а во всем мире было, а теперь и у нас есть – «кризис».

Идея предмета может одновременно отсутствовать как смысл и как ноумен. Например, я знаю, что подразумевается под словом «привидение», но для меня, в отличие от моих детей, это звук пустой, даже если он производится барабашкой.

Опираясь на булеву алгебру[38]38
  См. замечательный по своей ясности учебник Т. А. Таран «Основы дискретной математики» (Таран, 2004).


[Закрыть], мы разрабатываем типологию смысловых миров, в которых представлены приемлемые с точки зрения субъекта сочетания смыслов и ноуменов идей предметов, или, в наших терминах, их экзистенциальная состоятельность.

Модель «преисполненности смыслом» (табл. 10.1). Базовая схема пост роения такого мира заключается в том, что существование ноумена опирается на существование смысла. Я предлагаю вам на рассмотрение такую формулу: Е(н)→Е(с); стрелочка «→» – знак материальной импликации.

На рисунке я изобразил логический каркас философии «преисполненности смыслом». Левый столбец – существует ли предмет ноуменально, средний столбец – существует ли смысл, правый столбец – состоятельность идеи предмета.

Иными словами, правый столбец говорит нам о том, является ли предмет представителем этого смыслового мира (идея предмета состоятельна, символ 1). В том же случае, когда импликация принимает значение 0, то это говорит о неправильном соотношении смысла и ноумена. Объект своим присутствием нарушает «правильность» данного смыслоустройства. Это «неправильный» предмет. Скорее всего, этот предмет – фантом, фикция, случайность, исключение из общего правила. Он не из этого мира (идея предмета несостоятельна – символ 0).

Таблица 10.1

Суть модели в том, что существование ноумена имплицирует существование смысла («смысл предсуществует ноумену»): Е(н) → E(c).

В этой логике, как видим, только одна ситуация исключена: нечто есть в мире (существуя как ноумен), а смысл его отсутствует.

Что же это за мир? Если в нем что-то действительно есть, существует как ноумен, по ту сторону субъективного, то это сущее обладает смыслом. Иначе говоря, все, что существует в действительности, осмыслено. Напрашивается гегелевская параллель: «все действительное разумно». Поэтическая аллегория такой философии – это процитированные нами строки «Послушайте!..». А философским и психологическим версиям несть числа. Здесь – глубокие философские и психологические учения (абсолютный идеализм, философия Дао, представления о разумной Вселен ной, концепция синхронистичности К. Юнга (Юнг, 1993)), а также кажущиеся курьезом, особенно в свете сегодняшней естественнонаучной парадигмы, языческие и антропоморфные толкования живой природы.

Сначала – о серьезном. Серьезнее – не придумаешь. Приведем фрагмент текста Корана (2007):

66. Моисей сказал ему (Хидру): «Могу ли я последовать за тобой, чтобы ты научил меня о прямом пути тому, чему ты обучен?»

67. Он сказал: «У тебя не хватит терпения находиться рядом со мной.

68. Как ты сможешь терпеливо относиться к тому, что ты не объемлешь знанием?»

69. Он сказал: «Если Аллах пожелает, то ты найдешь меня терпеливым, и я не ослушаюсь твоего веления».

70. Он сказал: «Если ты последуешь за мной, то не спрашивай меня ни о чем, пока я сам не поведаю тебе об этом».

71. Они вдвоем двинулись в путь. Когда же они сели на корабль, он сделал в нем пробоину. Он сказал: «Ты сделал пробоину, чтобы потопить людей на нем? Ты совершил тяжкий поступок!»

72. Он сказал: «Разве я не говорил, что ты не сможешь сохранить терпение рядом со мной?»

73. Он сказал: «Не наказывай меня за то, что я позабыл, и не возлагай на меня тяжелое бремя».

74. Они продолжили путь, пока не встретили мальчика, и он убил его. Он сказал: «Неужели ты убил невинного человека, который никого не убивал? Ты совершил предосудительный поступок!»

75. Он сказал: «Разве я не говорил тебе, что ты не сможешь сохранить терпение рядом со мной?»

76. Он сказал: «Если я спрошу тебя о чем-либо после этого, то не продолжай путь вместе со мной. Ты уже получил мои извинения».

77. Они продолжили путь, пока не пришли к жителям одного селения. Они попросили его жителей накормить их, но те отказались принять их гостями. Они увидели там стену, которая была готова обрушиться, и он выпрямил ее. Он сказал: «Если бы ты захотел, то получил бы за это вознаграждение».

78. Он сказал: «Здесь я с тобой расстанусь, но я поведаю тебе толкование того, к чему ты не смог отнестись с терпением.

79. Что касается корабля, то он принадлежал беднякам, которые трудились в море. Я захотел повредить его, потому что перед ними находился царь, который силой отнимал все целые корабли.

80. Что касается мальчика, то его родители являются верующими, и мы опасались, что он будет притеснять их по причине своего беззакония и неверия.

81. Мы захотели, чтобы Господь их даровал им вместо него того, кто будет чище и милосерднее к своим близким.

82. Что же касается стены, то она принадлежала двум осиротевшим мальчикам из города. Под ней находился их клад. Их отец был праведником, и твой Господь пожелал, чтобы они достигли зрелого возраста и извлекли свой клад по милости твоего Господа. Я не поступал по своему усмотрению. Вот толкование того, к чему ты не смог отнестись с терпением»[39]39
  Считаю невозможным для себя дополнительно комментировать этот текст – пусть это сделают люди, более искушенные в исламе.


[Закрыть].

Назвать то, с чем встретился сейчас читатель, «иллюстрацией» философии преисполненности смыслом, я думаю, нельзя. Перед нами сама философия смысловой преисполненности – мы застаем ее здесь при исполнении великой миссии быть истинным знанием-поучением.

Я процитирую здесь также текст создателя «логотерапии» (терапии, основанной на идее смысла как определяющего условия человеческой жизни), Виктора Франкла (Франкл, 1990):

«Один студент-медик из Соединенных Штатов писал мне: “Недавно умер один из лучших моих друзей, потому что он не смог найти в жизни смысл. Сейчас я знаю, что, если бы он был жив, я смог бы, пожалуй, помочь ему средствами логотерапии. Его уже нет, но сама его смерть будет теперь всегда побуждать меня оказывать помощь всем тем, кто в ней нуждается. Я думаю, что не может быть более глубинного мотива. Несмотря на мое горе, вызванное смертью друга, не смотря на мое чувство вины в этой смерти, его существование – и его “уже-не-существование” наполнено смыслом. Если мне когда-нибудь достанет силы работать врачом и эта ответственность будет мне по плечу, значит, он умер не напрасно. Больше всего на свете я хочу одного: не допустить, чтобы эта трагедия случилась еще раз – случилась с другим”» (Франкл, 1990, с. 15); «В жизни не существует ситуаций, которые были бы действительно лишены смысла» (там же).

И еще: «Смысл не только должен, но и может быть найден, и в поисках смысла человека направляет его совесть» (там же, с. 13); «Смысл должен быть найден, но не может быть создан» (там же).

Концепция Франкла была для автора этих строк ключевой в разработке идеи логически различимых смысловых миров, и, прежде всего, для осознания разницы между «искать смысл» (что составляет суть взглядов Франкла) и – «конструировать смысл».

Поэтический язык феноменологии М. Хайдеггера (Хайдеггер, 1993, с. 239–240) позволяет передать присущее философу сокровенное ощущение одушевленности-осмысленности мироздания в каждом его проявлении. Иллюстрацией может служить небольшой фрагмент из «Проселка»:

«…Твердость и запах дуба начинали внятнее твердить о медлительности и постепенности, с которой растет дерево. Сам же дуб говорил о том, что единственно на таком росте зиждется все долговечное и плодотворное, о том, что расти – означает раскрываться навстречу широте небес, а вместе корениться в непроглядной темени земли; он говорил о том, что самородноподлинное родится лишь тогда, когда человек готов исполнять веления превышающих небес, и хоронится под защитой несущей его на себе земли.

И дуб продолжает по-прежнему говорить это проселку, который, не ведая сомнений в своем пути, проходит мимо него. Все, что обитает вокруг проселка, он собирает в свои закрома, уделяя всякому идущему положенное ему <…>

Однако зов проселка, утешающий и увещевающий, слышится лишь до тех пор, пока живы люди, которые родились и дышали его воздухом, которые могут слышать его».

Теперь о курьезном. Вот что пишет знаменитый психиатр Сикорский о духовных качествах быка. Перед нами явная проекция на быка парадигмы «все осмыслено». Цитирую по В. М. Бехтереву (Бехтерев, 1928, с. 12).

«Каким бы банальным ни казалось наблюдателю это четвероногое животное, не лишен глубокого психологического интереса тот факт, что с этим животным впервые начинается в зоологическом ряду чувство благоговения <…> Чувство благоговения можно наблюдать у рогатого скота на бойне. Многие из животных, ждущих своей очереди, глубоко понимают приближение своей смерти и, испытывая чувство удивления, вызванное неожиданностью события, испытывают также панический страх; они поддаются не этим двум чувствам, но гораздо более – сочувствию к товарищам, проливаемую кровь которых они чуют своим обонянием <…> Бык идет на смерть не в безумном страхе, как другие животные (свиньи, овцы), но с возвышенным чувством в душе, которое переполняет его в эту минуту».

Первая встреченная нами модель смыслоустройства может получить разные названия – высокое и ироничное. «Высокое» уже прозвучало: модель «преисполненности смыслом». А ироничное – это «смысловой солипсизм», по аналогии с безупречной философией Д. Беркли: «Существовать значит восприниматься» (в данном случае: «существовать значит иметь смысл») (Беркли, 1978).

Модель «смысловой экспансии». Базовая формула: Е(с)→Е(н) = 1 – «существование смысла опирается на существование ноумена». Данную модель, как и последующие, мы рассмотрим здесь конспективно, так как основные фигуры анализа уже заданы.

Модель «смысловой экспансии» – это Фрейд с идеей сверхдетерминации, это вера людей в вещие сны, это «магическое мышление», присущее, как выясняется, не только детям[40]40
  Разве не правда, что младенец, открывая и закрывая глаза, «включает» и «выключает» мир?


[Закрыть], но и взрослым (Субботский, 2007). Это В. Эрхардт, автор адлерианского эст-тренинга, провозглашающий: «Ты Бог в своем универсуме»; это психотерапевт, спрашивающий у клиента: «Как делаете вы себе тревогу?», говорящий ему: «Обидеть нельзя, можно обидеться». Уходя в чтение, мы предаем статус ноумена «Последнему Единорогу» (Бигль, 1994), подтверждаем знаменитое пушкинское – «Над вымыслом слезами обольюсь». Вера в сверхъестественное (я бы, вслед за В. И. Слободчиковым, предпочел говорить: «иноприродное») – это тоже смысловая экспансия в мир (Слободчиков, 1991).

Но есть здесь и неожиданный естественнонаучный поворот событий. С точки зрения некоторых физиков, отброшенная в результате выбора альтернатива продолжает «жить» в «другом эвереттовском мире», а вместе с ними и мы оказываемся живущими «там» (Менский, 2005)[41]41
  Захватывающе написанная книга доктора физ. – мат. наук, профессора, ведущего науч. сотр. Физического ин-та им. Лебедева РА Н М. Б. Менского (книге предпослано предисловие академика В. Л. Гинзбурга), ошеломляет идеями и способа синтеза современной квантовой механики, и феноменологии сознания, «его необычных возможностей, которые на первый взгляд противоречат законам физики».


[Закрыть].

Не все из наших фантазий реализуется в параллельных мирах (в «других реальностях»). «…Можно заметить разницу между безудержной фантазией и эвереттовской реальностью: вообразить человек может все, что угодно, а, непосредственно воспринимая “другую реальность”, он может увидеть только то, что действительно может существовать, что является реальной альтернативой» (там же, с. 201). Но и в «безудержной фантазии», замечу я, можно узреть «смысл», состоящий, например, в генерации фонда возможностей, лишь некоторым из которых суждено состояться хотя бы в одном эвереттовом мире (как если бы и здесь, как в социуме, имелось преимущество выбора «на альтернативной основе»).

В логическом смысле, есть единственный случай, когда осмысление мира в рамках этой модели оказывается невозможным. Это случай отсутствия ноумена, соответствующего значению имени. Но именно такая ситуация запрещена формулой импликации: ведь результат импликации должен быть равен единице: Е(с)→Е(н) = 1, а это невозможно, если E(н) = 0 (см. табл. 10.2).

Таблица 10.2

Как видим, здесь невозможна только ситуация отсутствия ноумена на фоне того, что смысл соответствующего объекта имени существует. Короче, это тот случай, когда говорят: «Если бы этого не было, его необходимо было бы придумать». И ведь – придумывают!

Быть может, именно данное смыслоустройство «повинно» в творчестве, в движении «за черту» испытанного, предрешенного? (вспомним о феномене «презумпции существования решения», который был описан нами ранее (Петровский В. А., 1978, 1992б).

Модель смысловой сопричастности миру. Базовая формула: Е(с)~Е(н) = 1 – «существование смысла эквивалентно существованию ноумена». В этой модели смыслы и ноумены вторят друг другу. Упраздняется все то в мире сущностей «по ту сторону Я», что не может быть укоренено в мире смыслов; «с ходу» отбрасываются те «смыслы», которым ничего не соответствует или не может соответствовать в мире ноуменов. Что есть для меня, тому и быть в мире, а чего – нет, тому в мире не место. Смыслы и ноумены симметричны с точки зрения условий своего присутствия – отсутствия в универсуме. Перед нами философия взаимной разборчивости в приветствиях «эссенции»-ноуменов и «экзистенции»-смыслов. Я бы сказал, что это – строгая модель смыслоустройства мира. Она может даже показаться кому-то не слишком просторной для мыслящих и чувствующих индивидуумов, но в то же время она способна порождать в их сознании состояние «ясности и отчетливости» постигаемого; она допускает сомнение и даже взывает к сомнению, но с одной только целью – избавиться от него. Это также и философия ответственности – потому что, в этом случае, нет и не может быть пустых слов; потому что слова здесь – поступок, а поступок – деяние, и ответственность за себя индивид несет сам, особенно когда эффект его действий существенно отличается от преследуемой цели. «Не согреши в мыслях!..», «Все мысли – материальны», «Делай людям добро, и оно вернется», «Поступай так, чтобы твои действия были образцом для всех», «Все тайное становится явным», «Нельзя жить в обществе и быть свободным от общества», «Не рой другому яму, сам в нее попадешь», «Человек есть мера всех вещей» – множество подобных заповедей-назиданий, заповедей-напоминаний, заповедей-откровений образуют вербальную логистику в продвижении смыслов к ноуменам и ноуменов к смыслам. Это философия взаимосвязи, взаимной обусловленности, взаимного проникновения друг в друга субъективного и объективного, философия явных и тайных переходов внутреннего во внешнее, внешнего во внутреннее, философия равенства сфер «человека-в-мире» и «мира-в-человеке» (см. табл. 10.3).

Таблица 10.3

В данном смысловом мире выделяются два случая «правильных объектов» (есть смысл и есть ноумен, нет смысла и нет ноумена объекта), и два случая «неправильных объектов». В первом случае это бессмысленность объекта, в то время как ноумен его присутствует в мире: новый жанр «театр абсурда» вот тут наяву, на глазах у недоумевающей публики… Как если бы все ненароком свалились в сюжет «вас снимает скрытая камера». Во втором случае, это существование смысла, в то время как сам объект отсутствует в действительности («Красная Шапочка и Серый Волк»[42]42
  Тут я ошибся. Они, несомненно, есть среди нас. См. историю Красной Шапочки в изложении Э. Берна (о «Красной Шапочке в жизни») (Берн, 2001).


[Закрыть], «Вечный двигатель», «Подпоручик Киже», «Полтергейст»).

Модель смысловой автономии. Базовая формула: Е(с)→((Е(н)→Е(с)) = 1. Сказать по правде, автор отдает предпочтение этой модели. Речь идет о том, что возможны любые сочетания случаев присутствия или отсутствия смыслов, с одной стороны, и – ноуменов, с другой. Смыслы и ноумены живут своей жизнью, не навязывая себя в сотоварищи друг другу. Льстецы существуют, но разговаривающие лисицы и падкие на лесть вороны – это поба́сенки. И ветер дует куда-то, в силу чего-то и почему-то, но не «зачем» и «не ради чего». И если я спрошу, положим, у ясеня, зачем ему стоять у дороги, ему только что и останется, что, не ответив мне, сокрушенно покачать головой.

Менее очевидный тезис состоит в том, что не все в поведении и психике обладает смыслом. Но этот шаг уже был сделан нами ранее, когда мы описывали постулат сообразности и критиковали его. Эта критика, конечно, не подразумевает, что активность человека не заключает в себе целей, мотивов и ценностей; не означает, что в ней «смысла нет». Смысл есть, но он есть именно в ней (внутри), и он не один, их множество. Нет всеобъемлющего смысла – о каких бы проявлениях активности, «больших» или «малых», сложных или простых не шла бы речь. Человек, в отличие от иных существ на земле, – двусмысленное, многосмысленное существо. Аристотелевская энтелехия не властвует над человеком.

Критика постулата сообразности заключается, таким образом, не в том, что провозглашается и универсализируется идея бессмысленности, а в том, что совокупность (сочетание) телеологических ориентаций рассматривается в качестве особой – нецелевой, не интерпретируемой в терминах «смысла» – реальности.

Нет дихотомии смысла и хаоса: на всех ступенях живого они неразлучны, они сочетаются как фигура и фон, они дополняют друг друга, они образуют стороны друг друга, они друг друга творят. Фанти, автор изумительной по своей необычности и, я бы сказал, темпераменту книги «Микропсихоанализ» (Фанти, 1993) прав и не прав, объявляя хаос первоистоком. Он прав, говоря, что хаос – первоисток. Но он не прав, утверждая, что это единственный первоисток. Не прав, утверждая, что первоисток – это хаос и только. Он не прав, так как не договаривает главного: пустота – это всегда конфигурированная пустота, ограненная пустота, пустота, ограниченная целевыми ориентациями и стоящими за ними смыслами. Фигура (в семиотике иногда определяется как «пустое пространство») образована здесь «работающими на себя» целевыми тенденциями, которые, конечно же, совершенно не сговариваясь друг с другом, то есть, подчеркиваю, совершенно случайно, оформляют собой пустоту.

В дальнейшем мы наметим феноменологию «бессмысленности» как сочетание осмысленных тенденций, как возможный исток активности, порождающей саму возможность осмысления.

В данном же случае ограничимся указанием формального основания для выделения данной модели осмысления мира в особую форму, философию – «смысловую автономию».

Это – тождественно истинное высказывание Е(с)→((Е(н)→Е(с)). («Тождественно истинное» здесь означает, что оно всегда принимает значение истинности 1: Е(с)→((Е(н)→Е(с)) = 1).

В нашем контексте анализа эта формула означает, что нет «неправильных» объектов имен; любой объект может иметь или не иметь смысл и, независимым образом, присутствовать или отсутствовать в мире как ноумен (см. табл. 10.4)

Таблица 10.4

Бытие объекта во мне и для меня, то есть смысл, выступает здесь в двоякой роли – как нечто сущее ((Е(с) в крайней левой части высказывания), опирающееся, в конечном счете, на себя ((Е(с) в правой части). Перед нами еще один пример того, что являет собой принцип самопричинности, causa sui. Смысл возвращается к себе, опираясь на ноумен, опосредствованный смыслом. Если смысл объекта отсутствует, то это нормально, даже если ноумен присутствует в мире; если присутствует смысл объекта, то ничего не мешает ноумену отсутствовать в мире. Словом, «пусть расцветают все цветы», как некогда провозгласили в Китае, и при этом никто не скажет потом – «кроме сорняков».

Могут быть отмечены и другие модели смыслоустройства. Я ограничусь пока только тем, что просто перечислю их и предложу соответствующие способы их формального описания.

Модель «перевернутых смыслов». Это философия дихотомии: либо смысл, либо ноумен. Своего рода схизма мира внутреннего и мира внешнего. Пассивное или воинственное противопоставление себя миру. Формула философии «перевернутых смыслов» может быть описана с помощью логического оператора Жегалкина, x(t)y (см. схему), представляющее собой отрицание эквивалентности высказываний, ¬(x~y), неверно, что X эквивалентно Y (см. табл. 10.5)

Таблица 10.5

Этот мир, отчасти, соответствует словам: «Я над всем, что сделано, ставлю “nihil”» (В. Маяковский «Облако в штанах), нигилистическому сознанию. «Нигилист… Это от латинского слова “nihil”, ничего, сколько я могу судить; стало быть, это слово означает человека, который… который ничего не признает?» (И. Тургенев «Отцы и дети»). Мы говорим – «отчасти», потому что к этим словам необходимо добавить, что нигилист, отказываясь признавать то, что пребывает «по ту сторону» его Я, преисполнен ощущением значимости всего того, что существует «по сю сторону» Я.

Модель «обессмысливания». Это мир, в котором все не имеет смысла. Формула этого мира, может быть выражена с помощью так называемой «стрелки Пирса». Стрелка Пирса – это новое высказывание, обозначаемое X ↓Y, истинное тогда и только тогда, когда оба высказывания ложны. Стрелке Пирса соответствует отрицание дизъюнкции, ┐(XvY), то есть неверно, что X или Y, или – конъюнкция отрицаний, ┐X&┐Y, то есть не X и не Y (см. табл. 10.6)

Таблица 10.6

В «Индийском жизнеописании» из «Игры в бисер» Германа Гессе некто Даса, молодой еще человек, но уже многое испытавший в жизни, открывается старику йогу, в надежде услышать сочувственное понимание и наставление.

«“Мне несносна эта ужасная жизнь, – говорит Даса, – я хочу избавиться от нее”. Улыбка играет на губах старика, потом она переходит в смех. Старик с беззвучным смехом закачал головой и, смеясь, сказал: