Текст книги "Экономическая социология"

Из неомарксизма вышло так называемое экологическое течение экономической социологии, представленное А. Стинчкомбом (р. 1933). Он концентрирует внимание на множественности способов производства, которые включают в себя совокупность природных ресурсов и технологий, воздействующих, в свою очередь, на структуру хозяйственной организации и социально-демографические параметры общества[97]97
  Приведем одно из ключевых определений А. Стинчкомба: «Экономическая социология увязывает масштабные перемещения экономических ресурсов с поведением индивидов путем изучения институциональных форм и технологических ограничений, в рамках которых общество производит средства к собственному существованию» (Stinchcombe A. Economic Sociology. N.Y.: Academic Press, 1983. P. 2).


[Закрыть].

Этап «социологического империализма». К концу 1970-х гг. в социологии обозначаются новые веяния, связанные с пробуждением особого интереса к экономическим вопросам в условиях отторжения «старых» функционалистских и марксистских подходов. С середины 1980-х гг. начинается ускоряющийся процесс интеграции экономической социологии как особого исследовательского направления. И на этом этапе мы остановимся более подробно. В этот период выходят в свет несколько важных хрестоматий и сборников, реконструируется традиция экономико-социологических исследований. Важнейшую роль здесь играют труды историка экономической социологии Р. Сведберга[98]98
  См., например: Swedberg R. Economic Sociology: Past and Present // Current Sociology. Spring 1987. Vol. 35. No. 1. P. 1–221; Swedberg R. Major Traditions of Economic Sociology//Annual Review of Sociology. 1991. Vol. 17. P. 251–276. Следует отметить также работы Р. Холтона (см., например: Holton R. Economy and Society. L.: Routledge, 1992).


[Закрыть], который издает несколько ключевых сборников по экономической социологии[99]99
  The Sociology of Economic Life / M. Granovetter, R. Swedberg (eds.). 2^nd ed. Boulder: Westview Press, 2001; Explorations in Economic Sociology/ R. Swedberg (ed.). N.Y.: Rüssel Sage Foundation, 1993; Swedberg R. Economics and Sociology. Redefining Their Boundaries: Conversations with Economists and Sociologists. Princeton: Princeton University Press, 1990. Наше интервью с P. Сведбергом см.: Экономическая социология. 2002. Т. 3. № 1. С. 12–19 (http://www.ecsoc.msses.ru).


[Закрыть]. А переломным событием в институционализации экономической социологии становится издание в 1994 г. фундаментального сборника под редакцией Н. Смелсера и Р. Сведберга, включившего работы наиболее видных представителей данного направления[100]100
  The Handbook of Economic Sociology / N. Smelser, R. Swedberg (eds.). Princeton: Princeton University Press, 1994.


[Закрыть].

Попытаемся решить нелегкую задачу – выделить основные течения, определяющие современное лицо интегрирующейся дисциплины. К ним следует отнести:

• социологию рационального выбора;

• сетевой подход;

• новый институционализм;

• политико-экономический подход;

• социокультурный подход[101]101
  Мы предлагаем здесь новый вариант классификации экономико-социологических направлений. Предыдущий вариант см.: Радаев В. В. Основные направления развития современной экономической социологии // Экономическая социология: новые подходы к институциональному и сетевому анализу / Сост. и науч. ред. В. В. Радаев. М.: РОССПЭН, 2002. С. 3–18.


[Закрыть].

Опираясь на теорию социального обмена Дж. Хоманса и экономические теории рационального выбора, формируется социология рационального выбора, основным представителем которой, бесспорно, выступает Дж. Коулман (1926–1995). Задача видится им в том, чтобы заимствовать инструменты экономической теории, обогатить их социологическими элементами и вернуться к анализу хозяйственных явлений[102]102
  Коулман Дж. Экономическая социология с точки зрения теории рационального выбора // Западная экономическая социология: Хрестоматия современной классики. С. 159. См. также: Экономическая социология. 2004. Т. 5. № 3. С. 35–44 (http://www.ecsoc.msses.ru).


[Закрыть].

Среди экономических предпосылок выбираются в том числе принципы методологического индивидуализма и максимизации полезности. Но в основе всей концепции лежит предпосылка о рациональности действия хозяйственных агентов, включая как индивидуальных, так и корпоративных акторов. Эта предпосылка предлагается Дж. Коулманом на роль методологического ядра для всех социальных наук (кроме психологии).

Впрочем, речь идет уже не об изолированном homo economicus. Вводится более сложное понимание ресурсных ограничений[103]103
  Швери Р. Теоретическая концепция Джеймса Коулмана: аналитический обзор // Социологический журнал. 1996. № 1–2. С. 67–68, 79.


[Закрыть]. Из социологии заимствуются и активно интегрируются концепции власти, социального капитала и хозяйственных институтов. А предметом особого внимания Дж. Коулмана является поиск «микрооснований» для макротеории[104]104
  «Проблема такова: мы понимаем и можем моделировать поведение на уровне индивидов, но мы редко способны должным образом осуществить переход к поведению всей системы, состоящей из тех же самых индивидов» (Coleman J. Introducing Social Structure into Economic Analysis // American Economic Review. Papers and Proceedings. May 1984. Vol. 74. No. 2. P. 85).


[Закрыть]. Его заботит переход с уровня индивидуальных действий к уровню систем действия. Он обращает внимание на неспособность экономистов, склонных к простому агрегированию индивидуальных действий, объяснить такие хозяйственные явления, как возникновение паники на бирже или отношения доверия в обществах взаимного кредитования. При этом в качестве способов конфигурации разных интересов видятся не только рынок, но также организационная иерархия и социальные нормы.

В целом следует согласиться с тем, что линия Хоманса – Коулмана являет собой возрождение утилитаризма в социологии, рассматривающего человека как максимизатора полезности[105]105
  Vanberg К The Rebirth of Utilitarian Sociology//Social Science Journal. July 1983. Vol. 20. No. 3. P. 71–78.


[Закрыть]. Социология рационального выбора максимально близка по духу неоклассической экономической теории. Не случайно Дж. Коулман с его математическим взглядом на мир – чуть ли не единственный видный социолог, признаваемый в стане экономистов. Однако, в отличие от более ортодоксальных теоретиков рационального выбора, он уделяет значительное внимание структурам и институтам. «Отличительной особенностью теории рационального выбора в социологии, – считает Дж. Коулман, – является то, что в ней используется посылка о рациональности индивидов, при этом посылка о совершенном рынке заменяется понятием социальной структуры»[106]106
  Коулман Дж. Экономическая социология с точки зрения теории рационального выбора. С. 161. Наиболее обстоятельное изложение взглядов Дж. Коулмана содержится в его фундаментальном труде: Coleman J. Foundations of Social Theory. Cambridge: Harvard University Press, 1990.


[Закрыть]. Эту методологическую линию впоследствии продолжает 3. Линденберг[107]107
  Lindenberg S. Rational Choice and Sociological Theory: New Perspectives on Economics as a Social Science // Zeitschrift fur die Gesamte Staatswissenschaft. Bd. 141. S. 44–55.


[Закрыть]. Впрочем, интенсивного развития эта линия в современной экономической социологии 1990-х гг. не получает.

Более активно в экономической социологии развивается сетевой подход (network approach), который также обнаруживает содержательную связь с предшествующими теориями обмена, но речь идет скорее о структурной теории обмена М. Мосса и К. Леви-Строса, нежели об утилитаристской теории обмена Дж. Хоманса и П. Блау[108]108
  Collins R. Theoretical Sociology. San Diego: Harcourt Brace Jovanovich, 1988. P. 415–419.


[Закрыть].

У истоков этого течения в экономической социологии стоит X. Уайт (p. 1930)[109]109
  Наше интервью с X. Уайтом см.: Экономическая социология. 2004. Т. 5. № 1. С. 6–14 (http://www.ecsoc.msses.ru).


[Закрыть] (в первую очередь речь идет о его статье 1981 г. «Откуда появляются рынки?»)[110]110
  While Я. Where Do Markets Come From? //American Journal of Sociology. 1981. Vol. 87. No. 3. P. 517–547. Среди более поздних работ см.: Уайт X. Рынки и фирмы: размышления о перспективах экономической социологии // Экономическая социология: новые подходы к институциональному и сетевому анализу. С. 96–118; White Н.С Markets from Networks: Socioeconomic Models of Production. Princeton: Princeton University Press, 2002.


[Закрыть]. Наиболее значительной фигурой является его ученик М. Грановеттер (p. 1943)[111]111
  Наше интервью с М. Грановеттером см.: Экономическая социология. 2002. Т. 3. № 1. С. 5–11 (http://www.ecsoc.msses.ru).


[Закрыть]. Следует отметить также работы Р. Бёрта, У. Бэйкера, У. Пауэлла[112]112
  Наше интервью с У. Пауэллом см.: Экономическая социология. 2003. Т. 4. № 1. С. 6–12 (http://www.ecsoc.msses.ru).


[Закрыть], Д. Старка[113]113
  Наше интервью с Д. Старком см.: Экономическая социология. 2001. Т. 2. № 5. С. 6–14 (http://www.ecsoc.msses.ru).


[Закрыть] и Б. Уци[114]114
  Пауэм У, Смит-Дар Л. Сети и хозяйственная жизнь // Западная экономическая социология: Хрестоматия современной классики. С. 226–280 (см. также: Экономическая социология. 2003. Т. 4. № 3. С. 61–105 (http://www.ecsoc.msses.ni)); СтаркД. Гетерархия: неоднозначность активов и организация разнообразия // Экономическая социология: новые подходы к институциональному и сетевому анализу. С. 47–95 (см. также: Экономическая социология. 2001. Т. 2. № 2. С. 115–132 (http://www.ecsoc.msses.ru)); Baker Wi Networking Smart. Ν.Υ.: McGraw Hill, 1994; Burt R. S. Structural Holes: The Social Structure of Competition. Cambridge: Harvard University Press, 1995; Uzzi B. The Sources and Consequences of Embeddedness for the Economic Performance of Organizations: The Network Effect//American Sociological Review. 1996. Vol. 61. No. 4. P. 674–698.


[Закрыть]. Современное хозяйство представляется ими как совокупность социальных сетей – устойчивых связей между индивидами и фирмами, которые невозможно втиснуть в рамки традиционной дихотомии «рынок – иерархия», которой оперирует, в частности, новая институциональная экономическая теория[115]115
  Williamson O. E. Markets and Hierarchies: Analysis and Antitrust Implications. N.Y.: Free Press, 1975.


[Закрыть]. Они находятся между двумя полюсами, предполагая более сложную логику взаимодействия, нежели контрактные отношения между автономными участниками рынка или управленческий диктат интегрированной фирмы. Эти сети формальных и неформальных отношений позволяют находить работу, обмениваться информацией, разрешать конфликтные ситуации, выстраивать основы доверия. Экономические отношения, таким образом, плотно переплетаются с социальными.

В 1985 г. выходит статья М. Грановеттера «Экономическое действие и социальная структура: проблема укорененности»[116]116
  Грановеттер М. Экономическое действие и социальная структура: проблема укорененности //Западная экономическая социология: Хрестоматия современной классики. С. 131–158. См. также: Экономическая социология. 2002. Т. 3. № 3. С. 44–58 (http://www.ecsoc.msses.ru).


[Закрыть], сделавшая его бесспорным лидером среди экономсоциологов по частоте цитирования. Он критикует так называемые пересоциализированные и недосоциализированные подходы (oversocialized and undersocialized approaches), характерные соответственно для структурного функционализма в социологии и экономической теории (включая ее новое институциональное направление). В этой же статье он раскрывает знаменитый тезис об укорененности (встроенности) (embeddedness) экономического действия в социальных структурах[117]117
  Данный термин был введен К. Поланьи. Но если у него укорененность связывалась с существованием местных сообществ, то у М. Грановеттера речь идет о другого рода структурной укорененности – в сетях социальных отношений.


[Закрыть]. Предпосылку структурной укорененности М. Грановеттер дополняет принципиальным положением об экономических институтах как социальных конструкциях. В целом данное направление и получило название новой экономической социологии (в противовес «старой» перспективе хозяйства и общества Парсонса – Смелсера). Вскоре «новая экономическая социология» стала общим обозначением и для некоторых других направлений[118]118
  Сведберг Λ Новая экономическая социология: что сделано и что впереди? // Западная экономическая социология: Хрестоматия современной классики. С. 111–130.


[Закрыть].

К концу 1980-х – началу 1990-х гг. заявило о себе направление нового институционализма в социологии, которое «упаковывает» сети в форму институциональных образований (institutional arrangements). Сетевые связи между индивидами и фирмами представляются множественными, многозначными, подвергаются хозяйственными агентами различным интерпретациям и переоценкам. Под институтами здесь понимаются не абстрактные нормы и ценности, которые часто выдавались предшественниками в социологии за непосредственные побудительные причины действия, а формальные и неформальные правила. Последние регулируют практики повседневной деятельности и поддерживаются этими практиками[119]119
  Подробнее о данном направлении см.: Радаев В. В. Социология рынков: к формированию нового направления. М.: ГУ ВШЭ, 2003. Гл. 2, 5, 7, 8; Радаев В. В. Новый институциональный подход: построение исследовательской схемы // Журнал социологии и социальной антропологии. 2001. № 3. С. 109–130.


[Закрыть].

Данное направление развивается в отчетливой связи с новой институциональной экономикой, включая явные заимствования терминов и концептуальных схем. В первую очередь речь идет о теории прав собственности, структур управления, трансакционных издержек. Следуя за новой институциональной экономической теорией, пытающейся осуществить синтез старого институционализма и традиционной неоклассики, новый институционализм в социологии пробует соединить достижения новой институциональной экономики и традиционной социологии[120]120
  Флигстин Н. Поля, власть и социальные навыки: критический анализ новых институциональных течений // Экономическая социология: новые подходы к институциональному и сетевому анализу. С. 119–156. См. также: Экономическая социология. 2001. Т. 2. № 4. С. 28–55 (http://www.ecsoc.msses.ru).


[Закрыть].

Наиболее активно новый институционализм развивается в американской социологии, где он теснейшим образом связан с теорией организаций (подробнее см. в гл. 11). Исследования начинались здесь с изучения сектора некоммерческих организаций и поставщиков общественных благ в сфере образования, здравоохранения и т. п., а затем были распространены на основные рыночные сектора хозяйства[121]121
  Powell W. Expanding the Scope of Institutional Analysis // The New Institutionalism in Organizational Analysis / W. Powell, P. DiMaggio (eds.). Chicago: University of Chicago Press, 1991. P. 183–184.


[Закрыть].

Появление этой разновидности нового институционализма связывают с опубликованием статей Дж. Мейера в конце 1970-х гг.[122]122
  Meyer J., Rowan B. Institutionalized Organizations: Formal Structure as Myth and Ceremony // The New Institutionalism in Organizational Analysis. P. 41–62.


[Закрыть], а в числе ведущих исследователей следует отметить У. Бэйкера, Н. Биггарт[123]123
  Наше интервью с Н. Биггарт см.: Экономическая социология. 2002. Т. 3. № 3. 2002. С. 6– 11 (http://www.ecsoc.msses.ru).


[Закрыть], П. Димаджио, В. Ни, Н. Флигстина и др.[124]124
  Биггарт Н. Социальная организация и экономическое развитие // Экономическая социология: новые подходы к институциональному и сетевому анализу. С. 252–264 (см. также: Экономическая социология. 2003. Т. 4. № 1. С. 45–63 (http://www.ecsoc.msses.ru)); Флигстин Н. Рынки как политика: политико-культурный подход к рыночным институтам // Западная экономическая социология: Хрестоматия современной классики. С. 185–210 (см. также: Экономическая социология. 2003. Т. 4. № 1. С. 45–63 (http://www.ecsoc.msses.ru)); Baker W., Faulkner R., Fisher G. Hazards of the Market: The Continuity and Dissolution of Interorganizational Market Relationships//American Sociological Review. 1998.Vol.63.No.2. P. 147–177; Brinton M, Nee V. The New Institutionalism in Sociology. N.Y.: Russell Sage Foundation, 1998; DiMaggio P. Cultural Aspects of Economic Action and Organization // Beyond the Marketplace: Rethinking Economy and Society / R. Friedland, A. F. Robertson (eds.). N.Y.: Aldine de Gruyter, 1990. P. 113–136; Fligstein N. The Transformation of Corporate Control. Cambridge: Harvard University Press, 1990; Orru M, Biggart N., Hamilton G. The Economic Organization of East Asian Capitalism. L.: Sage, 1997.


[Закрыть] В каком-то смысле обобщенным выражением достижений данного направления можно считать книгу Н. Флигстина «Архитектура рынков», в которой представлен так называемый «политико-культурный подход»[125]125
  Fligstein N. The Architecture of Markets: An Economic Sociology of Twenty-First-Century Capitalist Societies. Princeton: Princeton University Press, 2001. Наше интервью с Н. Флигстином см.: Экономическая социология. 2002. Т. 3. № 3. С. 12–20 (http://www.ecsoc.msses.ru).


[Закрыть].

Параллельно американским течениям получает все большую известность новый французский институционализм. В конце 1980-х гг. группой экономистов (Ж.-П. Дюпюи, А. Орлеан, Р. Сале, Л. Тевено, О. Фавро, Ф. Эмар-Дюверне) была предложена экономическая теория конвенций, которая со временем становится все более популярной[126]126
  О появлении этого направления см.: Jagd S. French Economics of Convention and Economic Sociology // Экономическая социология. 2004. Т. 5. № 4. С. 22–36 (http:// www.ecsoc.msses.ru).


[Закрыть]. Для экономсоциологов наибольший интерес представляет подход Л. Тевено[127]127
  Наше интервью с Л. Тевено см.: Экономическая социология. 2003. Т. 4. № 5. С. 6–13 (http://www.ecsoc.msses.ru).


[Закрыть] и социолога Л. Болтански, которые рассматривают множественные порядки обоснования ценности (orders of worth), связанные с различными мирами.

Всего таких миров выделяется шесть – рыночный, индустриальный, домашний, гражданский, мир мнения и мир вдохновения, но их список принципиально не ограничивается[128]128
  Болтански Л., Тевено Л. Социология критической способности //Журнал социологии и социальной антропологии. 2000. Т. 3. № 3. С. 66–83 (http://ecsocman.edu.ru); Тевено Л. Организованная комплексность: нормы координации и структура экономических преобразований // Экономическая социология: новые подходы к институциональному и сетевому анализу. С. 19–46.


[Закрыть]. В экономических отношениях главную роль выполняет напряженная и противоречивая связь между рыночным и индустриальным порядками, где первый регулируется ценами и краткосрочными калькуляциями, а второй основан на технологиях, инвестициях и перспективном планировании. К ним примыкают домашний мир, базирующийся на традиционных и личных взаимосвязях, родстве и локальности, а также гражданский мир, построенный на коллективных интересах и соблюдении демократических прав. Конфликт между различными порядками оценивания выдвигает на передний план вопрос о компромиссных соглашениях и способах координации хозяйственных взаимодействий[129]129
  Тевено Л. Множественность способов координации: равновесие и рациональность в сложном мире // Вопросы экономики. 1997. № 10. С. 69–84; Тевено Л. Рациональность или социальные нормы: преодоленное противоречие?//Экономическая социология. 2001. Т. 2. № 1. С. 88–122 (http://www.ecsoc.msses.ru).


[Закрыть] (подробнее см. в гл. 6).

Следует выделить также особый политико-экономический подход, который во многом является разновидностью институционального анализа (Ф. Блок[130]130
  Наше интервью с Ф. Блоком см.: Экономическая социология. 2001. Т. 2. № 5. С. 14–20 (http://www.ecsoc.msses.ru).


[Закрыть], Б. Керратерс, П. Эванс и др.). Его специфика, однако, заключается в том, что, во-первых, исходная плоскость анализа переносится с микро– на макроуровень, а во-вторых, основное внимание привлекается к вопросам взаимодействия государства и хозяйства. Государство рассматривается как относительно автономная сила, которая в то же время самым тесным образом связана с хозяйством и обществом в соответствии с предложенной П. Эвансом концепцией встроенной автономии (embedded autonomy)[131]131
  Evans Р. В. Embedded Autonomy. Berkeley: University of California Press, 1995. См. также: Carruthers В. When is the State Autonomous? Culture, Organization Theory, and the Political Sociology of the State //Sociological Theory. March 1994. Vol. 12. No. LP. 19–44.


[Закрыть]. При этом в отличие от экономистов, пытающихся выработать универсальные модели, экономсоциологи данного направления подчеркивают специфичность для каждого общества способов интеграции государства с рыночными структурами и институтами (подробнее см. в гл. 7).

Характерной особенностью политико-экономического направления служит явно выраженный компаративный элемент. Здесь сравниваются разные модели государственного воздействия на хозяйственные процессы[132]132
  Блок Ф. Роли государства в хозяйстве // Западная экономическая социология: Хрестоматия современной классики. С. 569–599. См. также: Экономическая социология. 2004. Т. 5. № 2. С. 37–56 (http://www.ecsoc.msses.ru).


[Закрыть], а также разные способы организации национального и мирового (глобального) хозяйства, включая теорию регуляции (regulation theory) и концепцию множественных типов капитализма (multiple capitalisms)[133]133
  Political Economy of Modern Capitalism: Mapping Convergence and Diversity/ C. Crouch, W. Streeck (eds.). L.: Sage, 1997; Dore R. Stock Market Capitalism: Welfare Capitalism. Japan and Germany Versus the Anglo-Saxons. Oxford: Oxford University Press, 2000; Varieties of Capitalism: The Institutional Foundations of Comparative Advantage / P. A. Hall, D. W. Soskice (eds.). Oxford: Oxford University Press, 2001; Contemporary Capitalism: The Embeddedness of Institutions / J. R. Hollingsworth, R. Boyer (eds.). Cambridge: Cambridge University Press, 1999; Whitley R. Divergent Capitalisms: The Social Structuring and Change of Business Systems. Oxford: Oxford University Press, 1999.


[Закрыть] (подробнее см. в гл. 24). Подобная сравнительная политическая экономия возникла на пересечении классической (в том числе радикальной марксистской) политической экономии и направления, исследующего международные отношения[134]134
  Underhill G. State, Market, and Global Political Economy: Genealogy of an (Inter-?) Discipline// Economic Sociology – European Electronic Newsletter.June 2001.Vol.2.N.3. P.2– 12 (http://econsoc.mpifg.de).


[Закрыть], с добавлением многих элементов теории организации и нового институционализма. К политико-экономическому направлению примыкают также концепции мирового хозяйства и глобальных товаропроизводящих цепей (global commodity chains), где основной упор делается на анализ деятельности транснациональных корпораций[135]135
  См., например: Джереффи Г. Международное хозяйство и экономическое развитие // Западная экономическая социология: Хрестоматия современной классики. С. 632–658; Commodity Chains and Global Capitalism/ G. Gereffi, M. Korzeniewicz (eds.).Westport: Praeger, 1994. См. также наше интервью с Г. Джереффи: Экономическая социология. 2004. Т. 5. № 4. С. 6–21 (http://www.ecsoc.msses.ru).


[Закрыть].

Наконец, социокультурный подход в экономической социологии (М. Аболафия, П. Димаджио, Ф. Доббин[136]136
  Наше интервью с Ф. Доббином см.: Экономическая социология. 2004. Т. 5. № 2. С. 6–12 (http://www.ecsoc.msses.ru).


[Закрыть], В. Зелизер) уделяет внимание сетевым связям и институциональным устройствам, но погружает их в более широкие контексты – привычек, традиций, культурных навыков[137]137
  Аболафия М. Рынки как культуры: этнографический подход // Западная экономическая социология: Хрестоматия современной классики. С. 431–444 (см. также: Экономическая социология. 2003. Т. 4. № 2. С. 63–72 (http://www.ecsoc.msses.ru)); Доббин Ф. Политическая культура и индустриальная рациональность // Западная экономическая социология: Хрестоматия современной классики. С. 607–631 (см. также: Экономическая социология. 2004. Т. 5. № 1. С. 43–60 (http://www.ecsoc.msses.ru)); Зелизер В. Социальное значение денег. М.: ГУ ВШЭ, 2004; Зелизер В. Создание множественных денег // Западная экономическая социология: Хрестоматия современной классики. С. 413–430 (см. также: Экономическая социология. 2002. Т. 3. № 3. С. 58–72 (http://www.ecsoc.msses.ru)).


[Закрыть]. Делается упор на совокупность значений, смыслов и культурно-нормативных схем, которые помогают оценивать и переоценивать ресурсы, сценарии действия и вырабатываемые идентичности, привязанные к конкретным сообществам и временным контекстам. Рациональность действия и экономический интерес выступают здесь как локальные культурные формы[138]138
  Обзор работ данного направления см.: Димаджио П. Культура и хозяйство // Западная экономическая социология: Хрестоматия современной классики. С. 471–518. См. также: Экономическая социология. 2004. Т. 5. № 3. С. 45–65 (http://www.ecsoc.msses.ru).


[Закрыть] (подробнее см. в гл. 5). В свою очередь, здесь выделяются культурно-исторический анализ, к которому тяготеют Ф. Доббин и В. Зелизер[139]139
  Подробнее о подходе В. Зелизер см.: Радаев В. В. Предисловие // Зелизер В. Социальное значение денег. С. 6–23. См. также: Экономическая социология. 2004. Т. 5. № 1.С. 105–117 (http://www.ecsoc.msses.ru).


[Закрыть], а также культурно-этнографический подход, образец которого продемонстрировал на примере фондовых рынков М. Аболафия.

Особое место занимает подход П. Бурдье – признанного классика социологии, значительная часть трудов которого посвящена взаимодействию хозяйства и культуры. Именно он представил социологическую концепцию форм капитала (экономического и культурного, социального и символического), которая стала весьма популярной в 1990-е гг.[140]140
  Бурдье П. Формы капитала // Западная экономическая социология: Хрестоматия современной классики. С. 519–536 (см. также: Экономическая социология. 2002. Т. 3. № 5. С. 60–74 (http://www.ecsoc.msses.ru)); Бурдье 77. Практический смысл. СПб.: Алетейя, 2001. Гл. 7. Подробнее об этом подходе см.: Радаев В. В. Понятие капитала, формы капиталов и их конвертация // Общественные науки и современность. 2003. № 2. С. 5–17 (см. также: Экономическая социология. 2002. Т. 3. № 4. 2002. Р. 60–74 (http://www.ecsoc.msses.ru).


[Закрыть] (подробнее см. в гл. 5). Его концепция габитуса сыграла одну из ключевых ролей в формировании социологии потребления[141]141
  Бурдье П. Различение (фрагменты книги) // Западная экономическая социология: Хрестоматия современной классики. С. 537–565.


[Закрыть], а также в исследовании стилей жизни представителей разных социальных классов, предложив вариант стратификационного подхода, далеко отстоящий от традиционного структуралистского анализа классов[142]142
  Подробнее об этом см.: Радаев В. В., Шкаратан О. И. Социальная стратификация. 2-е изд. М.: Аспект Пресс, 1996. Гл. 6 (http://www.ecsoc.ru).


[Закрыть] (подробнее см. в гл. 18).

Что объединяет столь разные на первый взгляд новые направления в экономической социологии? Во-первых, хотя их авторы не отказываются от макросоциологических построений, основной упор (за исключением политико-экономического подхода) делается на анализе локальных порядков (local orders), которые оформляют действия акторов в рамках определенных хозяйственных сегментов. Во-вторых, в противовес жесткому структурализму они тяготеют к различным теориям действия. В-третьих, от игнорирования экономической теории они переходят к ее более внимательной и содержательной критике. И в-четвертых, они уже не подбирают оставленные экономистами «социальные» темы, а пытаются играть на «чужих» полях. Так, одним из наиболее перспективных направлений становится разработка социологических теорий рынков (подробнее см. в гл. 6).

Новые направления в экономической социологии возникают, таким образом, во многом как ответная реакция на явление «экономического империализма». Социологи делают ответные выпады, пытаясь переформулировать аксиомы, «расщепить ядро» экономической теории (в этом заключается принципиальное отличие новой экономической социологии от более миролюбивой «старой» социологии экономической жизни)[143]143
  «Новая экономическая социология куда более склонна утверждать, что социологам есть что сказать о стандартных экономических процессах – такого, что дополнило бы, а в некоторых случаях и заместило бы положения экономической теории. Сегодняшние социологи, отчасти в силу меньшего преклонения перед стандартными экономическими доводами, более нацелены добраться до самого ядра экономической теории» (Granovetter М. Interview // Swedberg R. Economics and Sociology. Redefining Their Boundaries: Conversations with Economists and Sociologists. P. 107).


[Закрыть]. Добавим, впрочем, что пока попытки «социологического империализма» более значимы для самой социологии и не привлекают пристального внимания экономистов.

Основными мишенями для критики избираются неоклассический подход Г. Беккера и новая институциональная экономическая теория О. Уильямсона. При этом социология рационального выбора демонстрирует прямую связь с экономической теорией, хотя и вносит серьезные методологические дополнения. Сетевой подход предлагает альтернативную содержательную интерпретацию отношений экономического обмена. Новый институционализм производит прямые заимствования из экономической теории, одновременно подвергая ее основательной критике. Политико-экономический подход также использует институциональные концепции экономистов (прежде всего экономической теории развития), критикуя неоклассический подход за игнорирование роли власти и государственного воздействия на хозяйственные процессы. Культурно-исторический и этнографический подходы – более «мягкие», они в еще большей степени отдаляются от экономической теории и тяготеют к применению менее формализованных методов.

Параллельно с новыми направлениями экономической социологии развивается родственное ей по духу направление «социоэкономики», провозглашенное А. Этциони (р. 1929), опирающееся на идеи коммунитаризма и вводящее особое моральное измерение в экономическое поведение человека[144]144
  «Социоэкономисты утверждают, что поведение человека – результат двойственности его личности. Они говорят, что люди движимы отчасти приземленными мотивами влечения к удовольствию и собственными интересами, а отчасти благородными побуждениями к высшим моральным устремлениям» (Socio-Economics: Toward a New Synthesis / A. Etzioni, P. R. Lawrence (eds.). Armonk; N.Y.: M. E. Sharpe, 1991. P. 3). См. также: Этциони А. Социоэкономика: дальнейшие шаги // Экономическая социология. 2002. Т. 3. № 1. С. 65–71 (http://www.ecsoc.msses.ru).


[Закрыть]. Это направление принципиально разнодисциплинарно: помимо экономических и социологических методов, оно приветствует применение инструментов психологии, права и политических наук. Оно также в более сильной степени ориентировано на вопросы экономической политики[145]145
  Радаев В. В. Краткие размышления по поводу 13-й Ежегодной конференции Общества по развитию социоэкономики (SASE) // Экономическая социология. 2001. Т. 2. № 2. С. 148–149 (http://www.ecsoc.msses.ru).


[Закрыть].

Помимо этого, в конце ушедшего столетия поднялась целая волна исследований тендерных и этнических аспектов хозяйственных отношений. Возник также специфический постмодернистский вариант экономической социологии (С. Лэш, Дж. Урри)[146]146
  Лэш С, УрриДж. Хозяйства знаков и пространства. Введение // Западная экономическая социология: Хрестоматия современной классики. С. 600–606. Полный текст см.: Lash S., Urry J. Economies of Signs and Space. L.: Sage, 1994.


[Закрыть].

Существуют также смежные направления, которые не могут не интересовать экономсоциологов. В их число входят экономическая антропология (М. Салинз и др.), развивающая взгляды Б. Малиновского, М. Мосса и К. Поланьи[147]147
  Салинз М. Экономика каменного века. М.: ОГИ, 2000.


[Закрыть], экономическая психология (Дж. Катона, М. Арджайл, А. Фернхем)[148]148
  Argyle М. The Social Psychology of Work. L.: Penguin, 1989; Fumham Α., Argyle M. The Psychology of Money. L.: Routledge, 1998; Katona G. Psychological Economics. N.Y.: Elsevier, 1975.


[Закрыть], а также разновидности политической экономии, изучающей связь экономических и политических отношений[149]149
  См., например: Корнай Я. Социалистическая система. Политическая экономия коммунизма. М.: НП «Редакция журнала «Вопросы экономики»», 2000.


[Закрыть]. Со многими из перечисленных направлений мы еще встретимся на страницах данной книги[150]150
  Мы, конечно, не в состоянии в коротких обзорах перечислить все имена, значимые для развития экономической социологии. Кроме того, многие и очень разные фигуры, сыгравшие принципиальную роль в становлении социологии в целом, не уделяли специального внимания хозяйственным вопросам (например, А. Токвиль (1805–1859) в доклассический и 3. Фрейд (1856–1939) в классический периоды, чикагская школа в начале неоклассического этапа и франкфуртская школа в его конце, и т. д.).


[Закрыть].

История междисциплинарных отношений. Теперь перейдем к вопросу о взаимоотношениях между экономической теорией и экономической социологией в историческом аспекте. В соответствии с нашей второй гипотезой (см. гл. 1) экономическая социология, проходя через сходные этапы, отстает от экономической теории на один условный шаг. В историческом аспекте, со всеми неизбежными упрощениями, картина взаимоотношений двух дисциплин складывается из следующих этапов:

• первоначальное единство;

• взаимное обособление;

• взаимное игнорирование;

• экономический империализм;

• социологический империализм.

1. Период первоначального единства (конец XVIII – середина XIX в.)[151]151
  Мы вновь опускаем доклассический этап в политической экономии, ибо о социологии как особой дисциплине в эту пору речь еще не идет.


[Закрыть]. Классический этап в политической экономии (от А. Смита до Дж. С. Милля) сопровождается с первой половины XIX в. первоначальным оформлением социологии как «позитивной науки» (О. Конт). Социология предъявляет первые претензии на интегрирующую роль, но экономические вопросы ею всерьез не рассматриваются. На поле будущей экономической социологии пока работают экономисты альтернативного по отношению к либеральной политической экономии толка (социалисты, старая немецкая историческая школа, Ф. Лист). Между двумя дисциплинами еще отсутствуют сколько-нибудь четкие границы, осуществляются произвольные междисциплинарные переходы и заимствования.

2. Период взаимного обособления (конец XIX – начало XX в.). Начинается неоклассический этап в экономической теории: маржиналистская революция (У. Джевонс, Л. Вальрас), австрийская школа (К. Менгер и др.), А. Маршалл. Происходит обособление экономической теории как профессиональной отрасли знания, создание ее рабочего аппарата. Одновременно закладываются классические основы экономической социологии (К. Маркс, Э. Дюркгейм, М. Вебер)[152]152
  Термин «экономическая социология» впервые используется в 1879 г. экономистом У. Джевонсом.


[Закрыть]. И в 1890–1920 гг. наблюдается первый период ее расцвета[153]153
  Swedberg R. Principles of Economic Sociology. Princeton: Princeton University Press, 2003. P. 5–6.


[Закрыть]. Но несмотря на это и вопреки усилиям по наведению мостов (М. Вебером со стороны социологии, Й. Шумпетером со стороны экономической теории), элементы параллельности и отталкивания в движении двух дисциплин усиливаются. Тенденция к специализации, методологическому и профессиональному размежеванию оказывается сильнее всех попыток синтеза.

3. Период взаимного игнорирования (1930-е – середина 1960-х гг. XX в.). Наблюдается этап зрелости экономической теории с разделением ее основных отраслей (макро– и микроэкономика) и теоретических направлений (либерального и кейнсианского, бихевиористского и институционального). В это же время развертываются неоклассический этап в развитии экономической социологии и ее оформление как профессиональной отрасли с особым концептуальным и методическим аппаратом (теоретическая ветвь представлена Т. Парсонсом и другими функционалистами, эмпирическая – индустриальной социологией). Ни экономисты, ни социологи по большому счету не интересуются тем, что происходит в «соседнем лагере», и редко вторгаются в чужие области[154]154
  Вот что пишут Т. Парсонс и Н. Смелсер об этом периоде: «Взаимовыгодному теоретическому обмену угрожают мощные разделяющие факторы, направленные на изолирование родственных дисциплин друг от друга. Действительно, мы с сожалением наблюдаем, как экономическая теория и социология еще больше отдалились друг от друга с начала XX в.» (Парсонс Т., Смелсер Н. Хозяйство и общество. Выводы // Западная экономическая социология: Хрестоматия современной классики. С. 107). А вот авторитетное мнение Й. Шумпетера: «В наше время средний экономист и средний социолог совершенно безразличны друг к другу и предпочитают пользоваться соответственно примитивной социологией и примитивной экономической наукой собственного производства вместо того, чтобы применить научные результаты, полученные соседом, причем ситуация усугубляется взаимной перебранкой» (Шумпетер Й. История экономического анализа // Истоки. Вып. 1. С. 267).


[Закрыть].

4. Период экономического империализма (середина 1960-х – середина 1980-х гг.). Экономическая теория переживает кризис, связанный с частичным пересмотром предпосылок (теории рационального выбора, новая институциональная теория). Одновременно осуществляются попытки широкой экспансии в смежные области социальных наук (Г. Беккер, Дж. Бьюкенен и др.). Между тем экономическая социология вступает в период профессиональной зрелости. На почве противостояния функционалистской гранд-теории и взаимного отталкивания происходит развитие «нескольких социологии» – неомарксистской, неовеберианской, феноменологической.

5. Период социологического империализма (с середины 1980-х гг.). Происходит определенная фрагментация и переоформление экономической теории. Одновременно организуется встречное наступление со стороны экономической социологии как ответная реакция на сначала беспорядочное, а затем все более организованное наступление экономистов. Социологи начинают покушаться на реинтерпретацию экономических концепций и категорий во все возрастающем количестве исследовательских областей (в первую очередь речь идет об американской новой экономической социологии) (рис 2.1).

Рис. 2.1. Взаимоотношения экономической теории (ЭТ) и экономической социологии (ЭС)

Конечно, в приведенной схеме (как и во всякой другой общей схеме) немало огрублений и небесспорных вещей. При более детальном рассмотрении нетрудно выявить массу хронологических перехлестов. В каждый период возникают боковые ветви, усложняющие общую картину (например, молодая немецкая историческая школа, первые американские институционалисты и т. д.). Присвоенные нами названия не исчерпывают содержания каждого этапа.

Многие суждения требуют конкретного обоснования. Тем не менее, не претендуя на абсолютную точность, предложенная схема все же в состоянии, на наш взгляд, отразить определенные тенденции в развитии как экономической теории, так и экономической социологии, а также особенности их взаимоотношений в тот или иной период.

Как складывались взаимоотношения между экономистами и социологами? По свидетельству Р. Сведберга, они всегда были очень непросты[155]155
  Swedberg Я Economic Sociology: Past and Present // Current Sociology. 1987. Vol. 35. No. 1. P. 1–221; The Sociology of Economic Life. P. 1–28.


[Закрыть]. Взаимное игнорирование, доходящее до неприязни, а в лучшем случае полемическая борьба с претензиями на приоритетную роль фактически никогда не прекращались. Есть здесь причины методологического свойства, вызванные прямыми предметными пересечениями. Но дело, конечно, не только в этом. Ведется борьба за «место под солнцем» – за престиж в сообществе, за то, чтобы считаться «главной» объясняющей наукой, а в итоге, не в последнюю очередь, за объемы финансирования и количество мест в университетах.

Социологи не раз сами развязывали споры с экономистами (О. Конт в середине XIX в., А. Смолл – на рубеже веков, Т. Парсонс – в середине XX столетия). Однако нужно сказать, что в подобных спорах, с точки зрения научного сообщества, социология, как правило, проигрывала экономической теории. И не только потому, что как самостоятельная дисциплина социология более молода. Основная причина, нам кажется, коренится в устойчивом воспроизводстве позитивистских стандартов того, что можно и нужно считать «наукой». С точки зрения требований оценочной нейтральности и строгости эмпирической верификации суждений, использования сложных математических и статистических моделей экономическая теория, бесспорно, имела и имеет больше шансов на то, чтобы представлять себя в роли «истинной науки».

Сыграли свою роль, вдобавок, и политико-идеологические факторы. Считается, что среди социологов слишком много людей «левых» убеждений. И действительно, неомарксизм разного толка сохраняет в социологии достаточно прочные позиции. Отношение же к «левым» было сдержанным даже на европейском континенте, а в университетах Соединенных Штатов Америки их попросту третировали. Так что только научными дебатами дело не ограничивается. И сегодня призывы к единению лучших экономических и социологических сил пока во многом остаются благими пожеланиями.

Заключение. Профессиональное сообщество экономистов, несмотря на проявившиеся тенденции к фрагментации экономической теории, продолжает оставаться более мощной и сплоченной корпорацией по сравнению с социологами. Наблюдаемое же интенсивное развитие экономико-социологических исследований во многом выступает как критическая реакция на предложенные экономистами схемы. Модели поведения «социологического человека» в хозяйственной жизни формулируются пока весьма нечетко. В значительной степени эти разнородные направления объединяет их критический настрой в отношении тех или иных постулатов экономической теории. В следующей главе мы продолжим разговор о взаимоотношениях двух исследовательских дисциплин и попытаемся определить предмет экономической социологии.