Текст книги "Земля викингов"

Глава 2

Проснувшись, как обычно, с восходом солнца, Хаген вышел во двор и увидел, как непрошеный гость, обессиленный регулярным недоеданием, недосыпанием и одни боги знают чем еще, пытается рубить дрова, но не может справиться с громадным колуном.

– Пойдем завтракать.

Малец вздрогнул, не заметив, как во дворе появился хозяин дома. Он с трудом положил колун на место и пошел за Хагеном.

Завтракали опять в полной тишине. Охотник, помня о нежелании парня отвечать на вопросы, не спешил их задавать. Он и сам был не особо разговорчив, всегда считал, что настоящий воин должен делами, а не словами доказывать свою состоятельность.

Впервые Хаген смог внимательно рассмотреть парня, и увиденное ему очень не понравилось. Осанка юноши, расправленные плечи, слишком красивые белые здоровые зубы и еще много мелочей наводили старика на мысль, что гость не так уж и прост. Очень много достоинства. Даже слишком. Гордо задранный смешной курносый нос, внимательный взгляд, направленный собеседнику в глаза. Смотрит без страха, не прячась и не склоняя головы. Обычный люд так не держится, а тем более нищие, которых вчера отбил у разбойников на дороге Хаген.

– На-у-чи ме-ня у-би-ва-ть! –  медленно, по слогам, глотая некоторые буквы, произнес мальчик.

Хаген вздрогнул. Нет, не от просьбы, которая звучала слишком необычно. А от того, что с ним разговаривали на его родном языке. Языке, которого он не слышал уже очень давно. И, несмотря на то что незнакомец говорил с большим трудом и очень медленно, охотник его понимал. Молча встав и ничего не ответив, он вышел во двор.

– Ты же ва-ряг, я ви-жу, – выбежав следом, произнес паренек. – И ты по-ня-л, что я ска-зал, зна-чи-т, я не о-ши-бся. Ты са-мый стра-ш-ный и мо-гу-чий раз-бо-й-ник и у-би-йца, ко-то-рых зна-ет свет. Я не-мно-го уме-ю сра-жа-ться, смот-ри.

С этими словами вчерашний волчонок схватил небольшую палку, встал в боевую стойку и начал делать выпады, чередуя их с ударами, вертелся на месте и вел бесстрашный бой с невидимыми врагами, в котором, судя по всему, начинал проигрывать: настолько он выдохся – взмок и обессилел.

Услышав смех, мальчонка остановился. Волосы на загривке взъерошились, он обиженно засопел, заскрипел зубами, зарычал и двинулся на обидчика, как вдруг, просвистев рядом с ним и обдав смертоносным ветерком, в стену сарая вонзился колун. Холодные струйки пота выступили на спине, а по телу предательски пробежали мурашки. В ушах сильно зашумело. На него смотрела смерть в человеческом облике. Их боялись все, от южных морей до северных, от хазар, которые приходили с востока, до напыщенных рыцарей с запада, которые так хвалились своей удалью в прошлом году у них в Новгороде. Страшными историями о морских разбойниках с севера, которые приплывали на таких же страшных кораблях, пугали всех. Ноги предательски подогнулись, а руки с палкой сами собой опустились. Как овца, что ведут на бойню, он был готов принять конец, который неотвратимо приближался. Из последних сил мальчонка старался смотреть отшельнику в глаза.

– Хочешь узнать, что такое смерть? –  нависнув над ним, как огромный медведь над добычей, загремел Хаген.

– Я хо-чу ото-мс-ти-ть за сво-ю се-мь-ю!

Паренек не узнавал свой голос – так странно он звучал со стороны. Сдавленно. Скрипуче. Но все-таки звучал. При этом непривычные слова ему давались все проще.

– Я отомстил вчера за твою семью. Ни ты, ни тебе никто ничего не должен. Живи с миром и не вставай на путь воина. Он слишком короткий. Иди и не появляйся здесь больше. Увижу еще раз – убью.

Звучало это так обыденно и убедительно, что в другой ситуации паренек и не подумал бы противиться. Но теперь терять ему было нечего, и он решил идти до конца.

– Этот ста-рик – не моя се-мья, он спас ме-ня четыре меся-ца назад, с тех пор я бро-дил с ним, помо-гал ему во всем. И все время меч-тал о-том-сти-ть.

В какой-то момент мальчик и не заметил, как слова стали более слитно слетать с его губ:

– Я единстве-н-ный сын купца из Новгорода, что находится на восто-ке отсюда. Мы плыли на кораблях к фра-н-кам, но на нас напали твои братья. Когда последний воин пал, разбойники начали грабить и убивать раненых и плен-ных. Потом пришло мое время. Меня поднесли к их вожаку. Никогда не забуду его изрублен-ное лицо и эти глаза. Я в жизни таких не видел. Они бы-ли разного цвета и блестели ог-нем смерти. Си-ним и зеленым огнем смерти. Я каким-то чудом выпал за борт. Потом нырял, плыл, плыл и снова нырял, пока силы не покинули меня, и я не стал идти ко дну. Потом тот старик рассказал, что нашел меня на берегу и поначалу думал, что я мертв, но, обыскивая, понял, что ошибся, и вы´ходил. Пока я с ним жил, думал только о мести. – Паренек так долго хотел высказаться, поделиться своей историей, своим горем хоть с кем-то, что вы´палил все на одном дыхании. – Помоги мне, я отблагода-рю тебя, ты будешь богат, я отдам тебе все, что осталось после отца, прошу – научи меня убивать!

– Значит, ты хочешь, чтобы такой же дикарь, как те, кто лишил жизни твоего отца, научил тебя, как ты выразился, убивать? –  перешел с родного на язык франков Хаген, думая, что этот язык мальчишка понимает лучше. – Да знаешь ли ты, кто мы? Мы воины, которые рождаются с мечом и умирают с ним. Война для нас – это не способ наживаться, это образ жизни, путь к великим предкам. И чем славнее жизнь и смерть воина, тем ближе он будет сидеть на пиру у Одина. Путь к смерти в битве – это путь в другую жизнь, путь в Валгаллу. Мы воины, быть может, лучшие на этом свете. Возвращайся домой и скажи своим, что западные земли богаты, но очень опасны, потому что здесь хозяйничают викинги! Иди и благодари своих богов за то, что я не убил тебя за те оскорбления, которые ты тут произнес о моем народе! Раньше и за меньшее я отрубил бы тебе голову и скормил ее свиньям.

В голове у Хагена боролись два человека. Один говорил ему, что все это ложь. Другой – что щенок абсолютно прав. Да, викинги в большинстве своем просто разбойники, и он, Хаген, к этому выводу давно пришел сам. Но такое говорить о своем народе не позволит никому, даже если это так.

– Но как же мне быть? –  так же на фракийском – со смешным акцентом, но довольно бегло ответил мальчишка. – Я не вернусь домой, не отомстив за отца этому разбойнику. Знай, я все равно доберусь до него!

– И тогда он убьет тебя или прикажет убить своим воинам, что более реально. А может, продаст тебя в рабство маврам. Это тяжелее, но приятнее, чем быть скормленным заживо волкам на потеху простому люду. А что было не так с его глазами? –  неожиданно вспомнил отшельник.

– Они были разного цвета и блестели огнем смерти. Синим и зеленым огнем смерти, – завороженно пробормотал юноша.

Паренек еще бубнил себе под нос, описывая ужас недавних событий, а Хаген уже ничего не слышал. Под рубахой между лопаток стало мокро и липко. Охотник задышал чаще. Опытный воин, увидев его со стороны, мог бы подумать, что он готовится к битве, к смертельной схватке.

Злую шутку с отшельником решила сыграть судьба, а он уже подумал, что боги прокляли его и предали забвению.

…Один глаз голубой, другой зеленый…

Тайна, которую он прятал очень глубоко, начинала вновь напоминать о себе. Как часто Хаген видел один и тот же сон – как он выкалывает эти глаза, как наслаждается муками этого человека, как боги ликуют, видя свершение проклятия. Охотник присел возле поленницы и задышал ровнее. Такие глаза были только у одного известного ему конунга, и почему-то он знал, что мальчишка говорит именно о нем…

– Это судьба, – прошептал Хаген, взглянув на оторопевшего мальца. – Как тебя зовут?

– Олег.

– Пойдем, я покажу дом.

Викинг повернулся и пошел в сторону крыльца, а ошеломленный Олег, не зная, что промолвить в ответ, принял единственно правильное решение. Переборов страх, двинулся следом. Впереди его ждала новая жизнь. Он не знал, к чему она приведет. Но понимал – путь, который он выбрал, будет сложнее, чем тот, что готовил ему отец. И, скорее всего, намного короче.

– Только не говори больше на моем родном языке, а то меня выворачивает наружу от твоего произношения. Пользуйся местным диалектом франков, на нем ты хотя бы не заикаешься и не скрипишь, как девчонка.

Глава 3

Прошло две недели c того дня, как Олег поселился у Хагена. Дом отличался от тех, в которых он бывал раньше. Вытянутой формы, приземистый, с крышей, на которой толстым слоем лежал мохнатый дерн. Оба ее ската касались земли. Без окон и крыльца, к которому так привык Олег в Новгороде. Но внутри было просторно, тепло и уютно, а главное – пахло сухим теплом и заботой. В доме была одна большая комната и вторая поменьше, отделенная небольшой занавеской. Два толстенных столба поддерживали крышу. Середину занимал большой каменный очаг, обложенный камнем, который и кормил, и грел. На стенах не было ни украшений, ни ковров, ни оружия, ни даже охотничьих трофеев. Больше всего Олега удивляло отсутствие хоть какого-нибудь оружия, не считая охотничьего лука, ножа, да топора-колуна на улице возле поленницы. Правда, все перечисленное вызывало уважение при одном только взгляде на размеры. Во дворе было несколько хозяйственных построек, амбар, небольшой сарай, в котором сушили мясо, рыбу и висели всевозможные шкуры, да небольшая кузня, заходить в которую запрещалось. Никаких домашних животных или засеянных делянок. Все, чем жил викинг, составляла охота. Остальное он выменивал на рынке в ближайшей деревне. Так он, по крайней мере, говорил.

Устроился Олег на широкой лавке у стены, накинув на нее несколько шкур. А ту, что побольше, выбрал себе для того, чтобы укрываться.

Все это время Олег бездельничал, спал и ел, а Хаген целыми днями пропадал в кузне, откуда постоянно доносился стук молота. Лишь изредка старый викинг просил принести воды или приготовить что-нибудь поесть. Слава богам, ведро было не громадным, а мяса и пшена для похлебки предостаточно. Олег уже было подумал, что отшельник таким образом пытается избавиться от него, но в глубине души надеялся, что это не так. Впервые за последние несколько месяцев он сытно ел и всласть высыпался. В какой-то момент даже забыл про месть – месть, ради которой остался у викинга.

Утро следующего дня неожиданно началось слишком рано, Хаген поднял Олега с рассветом.

– Вставай, – нависнув над лавкой, проворчал он. – Ты еще не расхотел стать убийцей? Тогда пойдем. Сегодня ты станешь на путь воина.

Наспех умывшись и позавтракав, Хаген повел Олега во двор.

– Вот, надевай, теперь будешь снимать это только перед сном, и то если спать будешь дома.

Хаген помог Олегу надеть длинную кольчугу без рукавов прямо на старую рубаху, подпоясал его настоящим кожаным поясом с медной бляшкой и разными крючками для подвешивания оружия. Критически оглядел и довольно хмыкнул.

– Чуть великовата, но ничего. Мясо нарастет – и в самый раз будет. Из своей переделал. Она мне много раз жизнь спасала, не думал, что когда-нибудь пригодится.

Олег аж присел под тяжестью кольчуги. Ощущение было такое, будто кто-то очень тяжелый залез на плечи и не хочет слезать.

– Возьми возле поленницы два топора. Теперь это твои лучшие друзья, можешь даже дать им имена, – Хаген скривился, изобразив улыбку. – Топоры держи в руках, а когда будешь ложиться спать, клади рядом. Они тебя будут согревать – это твоя новая семья, полюби их, и они не раз спасут тебе жизнь. Ну вроде все, а сейчас вперед, учись жить новой жизнью и не мешай мне!

Хаген отвернулся и пошел в кузню заниматься своими делами, оставив ничего не понимавшего юношу.

– Не понял. Так что мне делать-то? –  робко прокричал тот в удаляющуюся спину викинга.

– Жить новой жизнью, жизнью воина, ожиданием боя и, пока ожидаешь, постоянно совершенствовать свое воинское умение, – послышалось в ответ.

В недоумении Олег стал бродить по двору. Тяжесть кольчуги постепенно начала сказываться на всех его движениях. Топоры были легче, чем колун во дворе, но постоянно держать их в руках становилось невыносимо. Солнышко пригревало, и Олег, устав, присел у поленницы.

Ближе к полудню из кузни показался Хаген. Олег сидел, облокотившись на дрова, топоры стояли рядом, а сам он, закрыв глаза и подставив лицо ласковому дневному солнцу, дремал. Отшельник налетел на него, как ураган, бил руками и ногами ничего не понимавшего мальца и приговаривал:

– Сидя воином не стать, топоры должны быть с тобой, а не рядом. Тело должно не отдыхать от кольчуги, а привыкать к ней.

Успокоившись, он вздохнул и присел рядом.

Ученик смотрел на своего учителя так, словно тот смертельно опозорил его, но при этом почти не чувствовал боли от полученных ударов. Осознание случившегося пришло чуть позже. Ударов и не было. Хаген просто помял его немного, раздавая подзатыльники больше для острастки, а не всерьез.

– Понял урок? –  Викинг ухмылялся в заплетенную в несколько косичек бороду, сложив руки на груди. – Сидя ничему не научишься. Ходи по двору, прыгай, сбегай в лес, поколи дрова своими топорами, но только не сиди.

Вечером Олег пришел к ужину с небольшим опозданием – пытался по совету наставника пробежаться в лес, да только не рассчитал сил. Руки, державшие топоры, онемели, а тело перестало его слушаться. Зайдя в дом, тут же рухнул на лавку, где обычно спал.

– Разденься и поешь, – голос Хагена был спокоен и тих, но неповиновение даже не мелькнуло в голове у ученика.

Олег, борясь со смертельной усталостью, стянул с себя кольчугу, умылся во дворе холодной водой из колодца и сел за стол. Со слезами на глазах, дрожащими руками взял ложку. Рука не хотела подниматься от тарелки ко рту, и каждое очередное движение вызывало больше отчаяния, чем удовлетворение от пищи.

– Больше не могу, сейчас умру, Хаген, я спать, – вот и все, что смог вымолвить нерадивый ученик.

– Топоры положи возле себя, пусть греют, – улыбаясь, проговорил наставник и ушел к себе.

Как пришел сон, Олег не понял, но утреннее пробуждение было равносильно пытке. Руки висели плетьми, спина не хотела выпрямляться, а ноги отказывались куда-либо переносить тело.

– Умойся, а лучше окатись водой – полегчает. Потом поешь и одевайся. Пойдем в лес за дровами.

Это было произнесено так буднично и просто, без вступлений, что ничего не оставалось, кроме как подчиниться.

Олег умылся, как было приказано, запихнул в себя стоящий на столе и уже остывший завтрак, натянул ненавистную кольчугу, взял топоры и вышел во двор. Там поджидал Хаген с телегой. Что-то странное, как показалось Олегу, было в ней, но из-за усталости думать не хотелось.

– Ну ты скоро? Так к обеду до леса не доберемся, а нам еще обратно топать. Поехали. Убирай топоры за ремень.

Хаген запрыгнул в повозку и стал ждать, глядя куда-то вдаль. Тут Олег понял, в чем странность тележки.

– А где лошадь? –  попытался он прояснить ситуацию, смешно заикаясь, медленно осознавая, что, скорее всего, лошадь – это он и есть.

– Бери оглобли и давай тащи, – устраиваясь поудобнее, буркнул Хаген. – Лошадь ему подавай, может, еще и лесорубов позвать?

Солнце начало клониться к горизонту, а маленький ученик со своей ношей только углубился в лес. Поначалу все казалось забавным – тело перестало ныть, и Олег воспрял духом, ожидая, что скоро его остановят, и они повернут назад. Но чем дальше уходили от дома, тем понятнее становилось, что домой путники вернуться не скоро.

– Ты бы поторопился, а то скоро стемнеет, а нам еще ехать и ехать.

С самого утра это были первые слова, услышанные Олегом от викинга.

– И что же с тобой, таким дохлым, делать, ничего не можешь сделать нормально, – Хаген начал копошиться, явно собираясь слезть. – Видишь вон ту сосну? Топай к ней, там сделаем привал.

Как только телега остановилась, Олег рухнул на землю как подкошенный, словно был сражен невидимой стрелой, пущенной в спину. Теперь его не сдвинут даже боги. Убить – да, но не поднять. Каждая часть его тела кричала от боли, усталости и злости.

Хаген будто бы ничего не замечал. Спокойно набрал хвороста, развел костер и стал готовить, что-то бормоча и не обращая внимания на муки ученика. Как только запах мяса поплыл по притихшему в ожидании ночи лесу, Олег зашевелился. Оказалось, помимо всех мук, свалившихся на него, он еще безумно хотел есть, и это желание толкало немощное тело вперед.

– Покажи руки, – буднично, будто с самого утра Олег и не тащил никакую телегу, проглатывая очередной кусок мяса, сказал викинг.

На стертые ладони было страшно смотреть. За время отдыха кровь не успела засохнуть полностью и сочилась мелкими каплями на землю. Кожа вперемешку с землей создавала впечатление боевых ран. Олег вздрогнул, когда Хаген начал грубо намазывать ладони чем-то жирным из небольшого глиняного кувшина. Этот жир ужасно вонял, но практически сразу юноша почувствовал, как боль в ладонях стала отступать, и успокоился.

– Неплохо ты сегодня потрудился, но завтра новый день, а значит, все будет по-новому. Привыкни к этой мысли. Так всегда: сегодня ты тренировался, завтра нужно еще, сегодня был бой, а завтра будет еще один, и более тяжелый и утомительный. А чтобы восстановить силы, нужно хорошо поесть, – отшельник снял с вертела большой кусок мяса и протянул Олегу: – Ешь, ешь досыта и ложись спать. Нет лучше лекарства от усталости, чем еда и сон.

Это мясо, подгоревшее, но не прожаренное, заливающее жиром и кровью ладони, показалось уставшему парню пищей богов. Запив его водой, он стал укладываться спать, подстелив под себя пару шкур, прихваченных Хагеном. Видно, он заранее решил ночевать в лесу. Звезды сегодня были какими-то большими и впервые за долгие дни скитаний теплыми и нежными. Перед сном викинг еще раз осмотрел руки Олега и перебинтовал чистой тряпицей.

– Воин должен уметь не только убивать, но и спасать жизни, – услышал Олег сквозь сон.

Пробуждение оказалось еще тяжелее, чем накануне. К боли во всем теле добавилась ноющая боль в кровоточивших ладонях.

«Боги, неужели путь воина – это постоянная боль и мучения?» – подумалось ему.

– Вставай, завтрак уже готов, – с некоторых пор голос Хагена стал ему ненавистен. – Быстрее ешь, и принимаемся за работу.

Старый викинг был, как всегда, бодр. И не скажешь, сколько ему на самом деле лет. Только серая бездна глаз выдает возраст. Борода снова заплетена, волосы вычесаны гребнем и убраны под смешную меховую шапочку, движения спокойные, размеренные, будто у великана. Хотя их Олег никогда не видел, но именно так и представлял, когда слушал волшебные сказки матушки.

Позавтракав, оба принялись за работу. В телеге нашелся топор и двуручная пила. Работа оказалась очень простой. Хаген валил большие деревья, Олег рубил сучья и ветки, подготавливая ствол к дальнейшей обработке. Потом уже вместе пилили их на части и складывали в телегу. Кровь из стертых ладоней текла не переставая. Боль, мешающая работать в полную силу, постепенно сменилась нытьем, а вскоре и вовсе сошла на нет. Лишь изредка напоминала о себе в минуты отдыха.

Семь дней в лесу прошли быстро. За постоянной работой Олег перестал замечать кольчугу – она становилась его второй кожей, топоры родными. Загрузив полную телегу, викинг с учеником стали собираться в обратный путь. Дорога назад заняла намного меньше времени – то ли Олег окреп и, несмотря на увеличившийся вес поклажи, стал справляться, то ли помогло то, что Хаген тащил груз вместе с ним, но к вечеру повозка уже стояла во дворе. Оставив ее, оба разделись и окатили друг друга ключевой водой.

– Боги, как же хорошо! –  восторженно прокричал Олег. – Хаген, скажи, а почему ты согласился меня учить?

– Помылся, марш в дом, есть и спать, – насупившись, проворчал викинг в ответ. Настроение у обоих сразу испортилось, и, молча поужинав, они разошлись спать.

Глава 4

Так, за рутиной, прошло лето и наступила осень. Олег все время только и делал, что таскал телегу, колол дрова да бегал каждый день до леса и обратно. За это время ученик прилично прибавил в весе, тело заиграло упругими мышцами и стало похоже на дерево с плотно переплетенными корнями. Олег больше не узнавал свое отражение в воде – настолько изменился, возмужал, пропала детская наивность во взгляде, но появилась уверенность в себе и своих силах, чего не было раньше. Тайком он пробовал рубить дрова колуном Хагена. Поначалу не очень получалось, но чем чаще Олег брал в руки гигантский топор, тем легче с ним управлялся. Кольчуга уже ничуть не стесняла и больше напоминала часть повседневной одежды. Катание телеги стало любимым упражнением – то дрова перевезти, то еще что-нибудь. Для удобства он смастерил для себя поперечину. Ладони больше не кровоточили, а покрылись жесткими мозолями, которыми можно было полировать деревянные лавки.

Утро началось, как обычно, с первыми лучами солнца. Викинг к этому времени уже умылся и оделся. У Олега создалось впечатление, что он и не ложился вовсе.

– Кольчугу сними, топоры оставь. Завтра ярмарка в деревне, нужно сходить прикупить на зиму кое-чего.

На парня было смешно смотреть – столько разных эмоций появилось на его лице. Он был удивлен и обрадован возможностью немного развеяться, да и просто хотелось узнать, что творится на свете. Несколько месяцев маленький волчонок не видел других людей, кроме наставника.

– Собери котомку с едой на несколько дней и готовься в путь.

Сборы заняли очень мало времени. Парень носился по дому и моментально находил все, что необходимо, клал в телегу и снова скрывался внутри. Когда викинг вышел из кузни, то Олег уже с нетерпением ожидал его во дворе.

– Ну что стоишь? Поехали, – викинг бесшумно подошел и с любопытством рассматривал задумавшегося ученика.

Без кольчуги и топоров тащить телегу было совсем легко. Осеннее солнце приятно ласкало загорелое лицо юноши. Вокруг пели птицы, радуясь теплым денечкам. Олег погрузился в свои мысли – ему вдруг вспомнился дом, соседские мальчишки, отец… Вот научит его викинг убивать, и он отомстит, отомстит всем, кто лишил его прежней жизни.

– Олег, а Олег! Олег, да что с тобой? –  Не понимая, что произошло, юноша обернулся и посмотрел на викинга.

– Ты что, уснул? Зову-зову, а ты не слышишь? Я давно хотел спросить, а ты откуда языки знаешь?

– Да отец заставлял учить, – со вздохом ответил юноша. – Говорил, что, если знаешь языки народов, с которыми торгуешь, легче стать хорошим купцом. Я еще немного греческий знаю.

«Эх, отец, надеюсь, ты простишь, что я решил мстить за тебя, и не стать мне больше ни хорошим купцом, ни плохим», – подумал Олег.

– Мудрым человеком был твой отец.

– Хаген, а как становятся воинами в твоем народе?

– Э-э-э-эх, – вздохнул, что-то вспоминая, викинг. – Когда мальчику исполняется двенадцать, он начинает помогать семье. Делает всю работу по дому, на которую у него хватает сил. Пасет скот, пашет на полях, охотится вместе со взрослыми. Прежде чем взять в руки оружие, дети в наших деревнях учатся бегать, лазить по скалам, прыгать и плавать. К четырнадцати годам они либо впервые убивают врага, либо погибают сами, отбивая нападение на родную деревню. К шестнадцати самые крепкие отправляются в первое плавание к чужим берегам, за богатствами и славой. Те, кто возвращаются, потом становятся хорошими воинами. Да любой сорванец младше тебя на два-три года запросто победит хоть в борьбе, хоть в драке на палках. Вот как пойму, что ты готов учиться дальше, тогда и начнем, а пока таскай телегу и перестань тревожить меня по пустякам.

– Хаген, а можно я буду вести торг? –  неожиданно спросил Олег. – Ну послушай, я сын купца, это у меня в крови, а ты воин. Ну какой из тебя купец? Я умею торговаться, ну разреши мне.

– Чтобы что-то купить, надо сначала что-то продать, – пробурчал викинг в ответ с очень задумчивым лицом.

– А что у нас на продажу? –  не унимался ученик.

– Несколько лисьих шкур.

– А что нужно купить?

– Вот пристал со своими вопросами, не даешь подумать немного, – шикнул викинг. – Нам надо соли купить на зиму да кое-что в кузне посмотреть.

– Давай я разберусь со шкурами, а ты пока потолкуешь с кузнецом. Быстрее будет, и времени останется немного – на праздник посмотреть да с простым людом пообщаться.

– Нечего с этим людом общаться. Свои дела сделаем – и назад. Мы еще к зиме не готовы, а она уже не за горами.

Следующий день прошел в полной тишине. Олег катил телегу и думал о своем, а викинг размышлял о чем-то и, казалось, спорил сам с собой.

– Ладно, – неожиданно громко проговорил он. – Возьмешь шкуры и продашь, а на вырученные монеты купи соли. То, что останется, не трать. Еще нужны будут, – и опять надолго замолчал.

Вскоре за очередным изгибом дороги показалась деревня. То, что это деревня, Олег никогда бы не догадался, скорее она напоминала небольшое городище. Все строения находились за низким частоколом. Невдалеке, у излучины узкой реки, которая протекала по краю леса, угадывались очертания большой кузни. Дальше за частоколом виднелись желтые поля. Урожай уже был убран, а на поле стояли аккуратно собранные стога сена.

Прийти в деревню утром, как хотели изначально, не получилось – у телеги сломалось колесо. Из-за этого путники добрались до места в разгар праздника. Народ толпился на небольшой площади в центре деревни, которую хорошо было видно через открытые ворота. Олег радовался, не скрывая этого, и только Хаген был очень недоволен и выражал это, как мог. Перед воротами, опираясь на древки коротких копий, стояли два скучающих стражника.

– Стой. Куда это телегу тащите и что внутри? –  выйдя вперед и перегородив дорогу, лениво проговорил один из них.

– Если торговать, то необходимо заплатить пошлину в размере одного серебряного, – тут же нашелся второй.

– Эй, Анри, да что им продавать? Разве что эту телегу, – заржал своей же шутке первый. – Смотри, у них даже лошади нет.

– И то верно, – посмеялся в ответ тот, кого назвали Анри. – Проходите, не устраивайте столпотворение в воротах.

И тут же оба потеряли интерес к странной парочке.

– Так, когда все сделаешь, встречаемся здесь, – не обращая внимания на охранников, наставлял Хаген Олега. – И смотри, там полно воров, так что повнимательнее. А я сейчас заберу телегу – и в кузню. Долго не задерживайся, мне может понадобиться серебро.

Викинг уже скрылся за поворотом, а его ученик все еще не решался сделать шаг вперед за ворота, опасаясь привлечь ненужное внимание к своей персоне. Там, впереди, шумела торговая площадь, маня купеческого сына товарами и пугая суетой, от которой он успел отвыкнуть.

Медленно, как бы ощупывая ногами землю, Олег двинулся вдоль жилых разномастных построек к немногочисленным торговым рядам. На небольшой площади не очень искусно, но довольно организованно были расставлены лотки и прилавки с различным товаром. Продавали здесь все что душе угодно, кроме оружия. Недалеко шумела стоявшая плотным кругом толпа, что-то празднуя. Олега очень сильно тянуло туда. Узнавая в людском шуме знакомые звуки, слова, вживаясь в происходящее, юноша с каждым мигом наполнялся уверенностью. Спустя мгновения он уже довольно легко разбирался в происходящем, крутясь между торговцами, интересовался ценами, смотрел, как и кто ведет продажу.

Его внимание привлек загрустивший горе-торговец. Народа возле прилавка не было – видно, торговля не шла. Заскучав, тот даже не взглянул на подошедшего покупателя.

– Скажите, а соль есть? –  спросить Олег.

Торговец встрепенулся.

– Соль есть? –  повторил свой вопрос юноша.

– Да, да, есть соль, сколько нужно? –  Руки торговца затряслись. Он был похож на побитую собаку, которая ждала костей на постоялом дворе. Всем своим видом словно кричал окружающим покупателям: «Нет, только не у меня, не берите ничего, у меня все плохое, мало, и не продаю я вообще!»

«Так ты много сегодня не продашь», – подумал Олег.

Отец успел его многому научить в торговле, и сейчас он этим пользовался, примечая движения рук, ужимки, взгляды. «Мой клиент!» – подумал он.

– А на шкурки поменяешь? –  Олег достал из мешка самую лучшую шкурку и увидел, как заблестели глаза у торговца. – У меня есть и лисьи, и соболиные.

– На шкурку не могу, – перебил горе-торговец юного покупателя. – Ты сходи, продай их меховщику, он там дальше стоит, мимо не пройдешь, а потом подходи. Есть у меня соль, продам дешевле, чем остальные, еще и котомку удобную дам, чтоб на плече не тяжело нести было.

Походив еще между рядов с товаром, Олег, наконец, увидел того, кого искал. Торговец пушниной имел важный вид, занимал довольно большой прилавок, по бокам от которого стояли два здоровых молодца с длинными ножами на красивых кожаных поясах с блестящими бляшками. Он вальяжно развалился на лавке и лениво поглядывал на возможных покупателей. Пренебрежение ко всем и ко всему читалась во всех его движениях.

– Почем шкурка? –  Олег по первому брошенному в его сторону взгляду понял – то, что он задумал, получится. Нельзя недооценивать покупателя, нельзя.

– А у тебя деньги-то есть? Или ты на свою менять будешь? –  Торговец громко заржал, брызгая слюнями. Молодцы поддержали своего хозяина – видно, шутка им понравилась.

– А я и не собираюсь у тебя ничего покупать. Я свои продавать буду. Шкурки не хуже твоих, а продавать я их буду дешевле. Конкурентов обходить, так сказать.

Торговец, оторопев от такой наглости, первое время даже не мог ничего вымолвить. Нижняя губа, неприятно обвисшая и блестящая от непроизвольно выделявшейся слюны, оттянулась еще больше. Громадный живот, нервно подрагивавший от смеха, стал неритмично подергиваться, а маленькие крючковатые ножки, не достававшие до земли, стали судорожно раскачиваться. Он пытался думать, и это настолько хорошо было видно по его лицу, что юноша чуть не засмеялся.

Тем временем Олег стал не спеша доставать и выкладывать свой товар поверх мешковины.

– Сколько ты хочешь за свои шкурки? –  наконец выдавил из себя торговец-меховщик.

– В полтора раза больше, чем стоят они у тебя, – с вызовом ответил Олег.

– Сколько? –  Губа толстосума задрожала, казалось, она жила собственной жизнью, не подчиняясь хозяину. – Ты же сказал, что будешь продавать их дешевле, чем стоят мои.

– Так то люду обычному, а то тебе. Ну так что – берешь? –  И откуда взялось столько заносчивости и нахальности, Олег понять не мог. Прохожие, с любопытством наблюдавшие за происходящим, придавали ему уверенности, и юноша продолжал издеваться.

Торговец тем временем покраснел от злости и сжал кулаки. Он понимал, что где-то его обманывают, но где, сообразить не мог.

– Ладно, давай, беру. Сколько их у тебя там? Даю за каждую по две серебряные монеты.

– Три! По три. А шкурок у меня семь штук, даже доставать не буду.

Торговец чуть не лопнул от такой наглости, услышав, сколько с него требуют, но делать было нечего: собиравшиеся зеваки откровенно стояли на стороне наглого юнца. Так, глядишь, и вправду у него что-нибудь купят. «Ну ничего, мы с тобой еще встретимся», – думал про себя торговец, судорожно отсчитывая серебряные монеты.