Текст книги "100 знаменитых женщин"
Автор книги: Валентина Скляренко
Жанр: Биографии и Мемуары, Публицистика
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 37 (всего у книги 46 страниц)
В 1950 г. в Лондоне была основана Федерация русского классического балета. Ее создали 15 балетных школ, целью которых было сохранение канонов русского классического танца, завоевавшего популярность на сценах всего мира. Кшесинская по просьбе организаторов шефствовала над этой Федерацией. Она так и осталась гордой примой-балериной. Последние годы жизни Матильда Феликсовна прожила в небольшом домике в Париже. Несмотря на очень скромный достаток, она помогала нуждающимся и до конца своих дней поражала энергией и жизнелюбием.
6 декабря 1971 г., не дожив до 100-летнего юбилея девять месяцев, Матильда Кшесинская скончалась и была похоронена на парижском кладбище Сен-Женевьев-де-Буа.
ПАВЛОВА АННА ПАВЛОВНА
По метрике – Анна Матвеевна Павлова
(род. в 1881 г. – ум. в 1931 г.)
Легендарная русская балерина.
Заколдованный мир балета. Многолетний ежедневный изнурительный труд, доводящий каждое движение до автоматизма, до завораживающего, магического совершенства. И вдохновенный, искусный, романтический полет танца, заставляющий зрителя поверить, что именно так трепещет душа, стучит сердце и проявляются глубинные человеческие чувства. Не каждому суждено достичь таких высот откровения в искусстве, остаться в памяти шедевром, к которому можно стремиться, но повторить – нельзя.
Анна Павлова принадлежит к редчайшей плеяде звезд, свет от которых идет через века. Наверное, у колыбели крошечной, недоношенной девочки, родившейся 12 февраля 1881 г. у бедной прачки, стояла добрая фея. Женская доля Любови Федоровны не задалась. Муж ее, отставной солдат Матвей Павлович Павлов, оставил жену в Петербурге с ребенком, а сам поселился в деревне. Нюрочка (так звали ее домашние) росла слабенькой, часто болела, и мать была вынуждена отдавать ее к бабушке в Лигово – там парное молоко, раздолье. Самым ярким воспоминанием детства были книжки: одни можно было читать, другие – раскрашивать, и конечно, первое посещение театра.
В тот день в Мариинке давали «Спящую красавицу». Девочке все было в новинку: парадный подъезд, торжественность лестниц, лож, золото лепнины и тусклое мерцание бархата. Но все это затмило волшебство балета. «Я вырасту и буду танцевать, как принцесса Аврора», – решительно заявила она маме. Аню Павлову не сразу приняли в Петербургское балетное училище – уж очень она была маленькой и слабенькой. Зачислили ее в 1891 г. и не пожалели. Неказистая, худенькая девочка, прозванная подружками Шваброй, оказалась на удивление трудолюбивой и упорной и чем-то неуловимо отличалась от сверстниц. Она жила в мире движений, выпевала каждую ноту жестом, находила что-то свое в привычных, заученных назубок позах. Мастера балета Э. Чекетти и Гердт выпестовали из «гадкого утенка» прекрасную академическую балерину.
Выпускной спектакль состоялся 11 апреля 1899 г. Незамысловатый идиллический балет-картинку «Мнимые дриады» поставил Гердт. Анна – дочь дворецкого – покорила своей искренностью и выразительностью. «Я не знаю, сколько ученое жюри поставило воспитаннице Павловой, но в душе своей я тогда же поставил ей полный балл – двенадцать, а очутившись на улице, под холодным дождем, и вспомнив эту мнимую дриаду, прибавил великодушно плюс», – писал в очерке известный балетный критик В. Светлов.
Анна была сразу же зачислена в корифейки Мариинского театра, минуя кордебалет. Она только начинала свое стремительное восхождение к вершине, где в это время царствовали М. Кшесинская, О. Преображенская, Ю. Седова, В. Трефилова, Л. Егорова, А. Ваганова. Они получали сольные партии. Павловой почти в каждом спектакле поручали один-два танца, и она умела их превратить в небольшую роль, удивляя публику не столько виртуозностью исполнения, сколько потоком чувств, заставляющих зал дышать с ней в унисон.
Даже облик Павловой отличался от «идеальных», довольно пышных в те годы стандартов – она была маленькая, с утонченными пропорциями тела. Линия шеи плавно спускалась к тонким плечикам, нервные изящные руки и прелестные ножки с тонкими щиколотками и круто выгнутым подъемом – ноги «богини танца». Шаг ее был невесом, казалось, балетные туфельки не прикасаются к полу, а скользят, летят. В каждом танце были одни и те же балетные «па», но Павлова никогда не повторялась.
«Новенькую» почти сразу отметил знаменитый в прошлом солист балета Его Величества, а теперь – балетмейстер, Мариус Петипа. Он выделил ее даже в ущерб своей дочери Любе, отдав партию Флоры («Пробуждение Флоры») Павловой. Ах, какой замечательной парой в этом балете они были с Михаилом Фокиным! Безгранично талантливые и такие разные. Анна органично вписывалась в фантастический, но застывший мир классического балета. А Фокин все чего-то искал, куда-то стремился. Академические спектакли заставляли будущего знаменитого балетмейстера кривиться, словно от запаха нафталина. Но оба уверенно шли к вершинам.
В архиве дирекции императорских театров дело Павловой хранилось под № 2335. 1899 г. – зачислена в Мариинский театр; 1902 г. – переведена из корифеек во вторые танцовщицы; 1903 г. – училась в Милане у знаменитой в прошлом танцовщицы Беретты, должность первой танцовщицы; 1906 г. – «переведена в разряд балерин с окладом в 3000 рублей в год». Скупые строки чиновников, а между ними десятки ролей – от номеров балетного дивертисмента до сольных партий. Молодая балерина выносила на своих плечах обширнейший репертуар: Жизель и принцесса Аврора, Никия и Раймонда, Ундина, Китри, Пахита. «Павлова была феноменом, и ее энергия была неистощимой энергией гения», – писал У. Хайден, пианист, а впоследствии дирижер ее труппы.
Жизнь стремительно пролетала мимо Анны. Многочисленные поклонники, зачастившие в ее театральную уборную и дом, не заставляли замирать сердце балерины от предчувствия человеческого счастья. Иногда она с завистью поглядывала на других танцовщиц, заводивших многочисленные любовные интрижки. Личной жизнью Павловой оставался танец, пока в ее окружении не появился Виктор Эмильевич Дандре. Отпрыск аристократического рода с французскими корнями числился в «списках сливок» петербургской золотой молодежи: богат, хорош собой, имел чин придворного советника и в сенатском департаменте занимал не последнее место. Ему по «чину» положено было иметь «малютку из балета». Виктор слыл заядлым балетоманом и Павлову выделил сразу: воздушное хрупкое создание, обладающее чарующей выразительностью каждого жеста. Анну стали часто замечать в его роскошной квартире. Она мучилась положением содержанки и мечтала стать «мадам Дандре».
Жениться на танцовщице Виктор не собирался. Он говорил, что нужно думать о ее карьере, а она мечтала о семье. Любовь, вспыхнувшая между ними, стала единственной и в ее, и в его жизни, но была полна боли и надрыва, каждый из них побывал в роли и тирана, и жертвы. В 1906 г. Виктор купил на имя Анны прекрасный дом, и «Петербургская газета» тут же сообщила своим читателям: «Наши балетные артистки позволяют себе роскошь, которой не знали прежние балерины: г-жа Павлова 2-я устраивает у себя на квартире танцевальный зал со всеми приспособлениями для практических занятий». Теперь она могла репетировать даже дома.
Конец 1905 – начало 1906 г. стали цепью сплошных триумфов для Павловой: «Дон Кихот», «Очарованный лес», «Дочь фараона», гастроли в Москве. Она не просто достигла уровня признанных балерин Мариинки, но сумела превзойти их, придавая «допотопным композициям» классического танца утонченность, очарование и неземную грацию.
Новую живую струю в репертуар Павловой внесла работа с Фокиным как с балетмейстером («Виноградная лоза», «Евника», «Шопениана», «Египетские ночи», «Павильон Артемиды», «Сильфида» и др.). Но вершиной сотрудничества двух гениев балета стала созданная за несколько часов под звуки мандолины (Фокин учился играть на этом инструменте) и завывание декабрьской вьюги легендарная хореографическая миниатюра «Лебедь» (1907 г.).
Одинокая, тоненькая женщина, изящно-нежная, как сама мелодия, на непривычно пустой сцене с первым аккордом арфы тихо поднималась на носочки и «грустно плыла через сцену». Руки-крылья вторили раздумьям виолончели, чуть заметный перебор ног вился, словно волна на озерной глади. Печальные, умиротворяющие, сплетенные воедино танец и мелодия… Лишь через несколько лет перед названием «Лебедь» появился эпитет «умирающий», и тема лирического покоя сменилась тихой мукой страдания. И когда последнее движение жизни мягкой судорогой бежало по телу к кончикам пальцев – зал замирал. В минутной гремящей тишине люди приходили в себя. От начинавшихся оваций содрогались стены. С этой миниатюрой к Павловой пришло бессмертие. «Гадкий утенок» стал «Лебедем», воплотив в танце жизнь человеческого духа. «Я только сейчас понял, какую музыку написал», – сказал К. Сен-Санс, увидев танец Павловой.
Русскую танцовщицу вся Европа единодушно признала первой балериной. Шведский король Оскар II вручил Павловой орден «За заслуги перед искусством» (1907 г.). Немцы назвали ее «идеальной Кармен» («Пахита», 1908 г.). На берлинской сцене Павлова впервые танцевала Одетту в «Лебедином озере», и критики выделили в ее героине царственную гордость, девичью печаль и тревожащую душу надежду.
В 1909 г. Павлова с труппой дягилевского балета уехала во Францию. «Весь Париж сидел по ту сторону рампы, восторгаясь и рукоплеща». Анну назвали «неподражаемым явлением в искусстве» и наградили вместе с Фокиным и Нижинским Академическими пальмами. Но в самый разгар своего триумфа Павлова неожиданно для всех подписала кабальный контракт с лондонским менеджером агентства Брафф (1910 г.).
«Звезда» репертуара покинула труппу, стараясь не замечать косых взглядов: все думали, что дело только в баснословном гонораре. Конечно, деньги были очень нужны Павловой, но танцевать в течение года по два раза в день и не только в театрах, но и в мюзиклах, в очередь с дрессированными собачками и куплетистами, прославленная балерина согласилась только из-за любви к Виктору. Он, не рассчитав свои финансовые возможности по оплате ее дома, влез в долги, запутался в строительных аферах и попал в тюрьму. «…Я ему всем обязана! А без него чем бы я была? Тут я решила, что без Дандре жить не могу и выписала (выкупила) его», – вспоминала Павлова. (Официально залог в 35 тыс. руб. внес брат Виктора.) И к тому же Анне пришлось уплатить неустойку в дирекцию императорских театров за нарушение контракта в размере 21 тыс. руб.
Павлова ни о чем не сожалела. Ее концерты в Лондоне газеты назвали «несомненным возрождением танца» как «совершенного лирического произведения». Отработав кабальный контракт, Павлова создала свою труппу и уехала в США. Здесь в 1911 г. Анна и Виктор тайно обвенчались. Теперь условия диктовала Павлова: «Если ты осмелишься хотя бы намекнуть, что мы повенчаны, между нами все будет кончено, – заявила Анна. – Я теперь Павлова! Теперь мне наплевать на какую-то мадам Дандре!» А своей знакомой Н. Трухановой откровенно призналась: «Он знает, что виноват. И пусть терпит! Он ведь мой, только мой, и я его обожаю». И Виктор терпел все выходки и истерики капризной примадонны, работая при этом за целое агентство: был управляющим труппы, импресарио и бессменным менеджером несравненной Анны Павловой. Его существование стало подвигом самопожертвования и культа великой балерины.
Путешествуя с континента на континент, Павлова сделала необыкновенно много для того, чтобы слава русского балета пронеслась по всему миру. Танцовщица стала легендой при жизни. Последний раз в России она выступила в 1914 г., а затем Первая мировая война и революция навсегда разлучили ее с родиной. Своим домом Павлова считала Айви-Хауз – Дом Плюща – в окрестностях Лондона. Здесь среди живописного сада в пруду плавали белоснежные лебеди. Грозные птицы, которые ударом крыла могли поломать человеку ногу, доверчиво обвивали шею балерины, клали голову ей на плечо. Они чувствовали в хозяйке свое грациозное подобие – изумительное произведение природы и искусства.
Настоящим же домом балерины стали сцены всего мира – США, Япония, Китай, Индия, Египет, Южная Америка, Австралия, Новая Зеландия, Англия, Бирма, Ява…. Иногда ее упрекали, что она остановилась в своем творческом развитии, не вносит ничего нового. Но Павлова оставалась «ожившей классикой», и модные веяния были чужды ее стилю. «Я ценю в вас не просто прекрасное, но нечто возвышенное, чудесное, необъяснимое! И ценю настолько, что готов убить вас для того, чтобы это видение осталось последним образом, не искаженным вами же, чтобы никогда не видеть вас недостойной вашего гения!» – сказал ей осенью 1930 г. знаменитый танцовщик Сергей Лифарь. Этого боялась и сама балерина. Мир не увидел увядания гения. Нелепая простуда и плеврит сожгли ее за неделю. Врачи ничего не смогли сделать. 23 января 1931 г. Анна Павлова скончалась. Последними ее словами были: «Приготовьте мой костюм Лебедя…» Дандре не позволил чужим рукам снять посмертную маску. В гроб, покрытый императорским флагом старой России, положили ее любимые цветы – ветки сирени. Отслужили панихиду в русской церкви. «Буквально физически ощущалось исчезновение какого-то божественного существа», – писала пресса, пытаясь осмыслить значение творчества Павловой, давшего мощный толчок развитию мирового балета на основе русских традиций. Глубже всех передала свои чувства маленькая девочка-норвежка, которой довелось видеть танец неповторимой Павловой: «Это как мечта о том, что никогда не сбудется».
ЮРЬЕВА ИЗАБЕЛЛА ДАНИЛОВНА
(род. в 1899 г. – ум. в 2000 г.)
Звезда русского романса XX ст., легенда эстрады. Народная артистка России (1992 г.). Награждена орденом «За заслуги перед Отечеством» IV степени.
Когда в 1998 г. отмечалась символическая дата – 200-летие русского романса, знаменитые певцы и публика с почтением и восторгом восклицали в адрес Изабеллы Юрьевой: «Да здравствует королева!» И она достойно принимала поклонение. Годы, прожитые ею, – это целая эпоха, а творчество – живой песенный мостик, переброшенный из XIX столетия в XX век. Певица, увенчанная, как короной, любовью нескольких поколений слушателей, прошла трудный путь гонений на жанр, в котором она блистала, не изменила ему, не утратила веру и сумела не только сохранить неповторимую чистоту романса, но и поднять его на невиданную высоту, оживить его звучание.
Легенда гласит, что 7 сентября 1899 г. в мастерской музыкальных инструментов в Ростове-на-Дону, надрывно зазвучав, порвалась фортепианная струна. Так инструмент поведал миру о рождении будущей великой певицы. В большой семье мастера по театральным шляпам Данила Георгиевича Юрьева она была самой младшенькой. Мама, Софья Исааковна, пастижер ростовского театра, словно предугадав сценическое будущее дочери, дала ей звучное имя Изабелла. Крохотная белокурая Беллочка моментально получила круговую опеку от Семена, Маши, Ани и Кати, которые были значительно старше сестренки. Никогда и никуда ее не отпускали одну. Однажды во время прогулки к пятилетней Белле привязалась цыганка и, выклянчив монетку у сестры Анны, пробубнила что-то про долгую жизнь, а потом, задумавшись, нараспев добавила: «Сама цыганкой станешь. Золотые мониста, бриллиантовые кольца наденешь. Королевой назовут, на трон посадят. Жених пряничный по жизни на руках понесет».
Об одном не сказала гадалка – какую дорогу избрать, чтобы все предсказанное сбылось. Но уже в одиннадцать лет абсолютно равнодушная к школьным премудростям девочка решила, что будет певицей и обязательно такой, как несравненные В. Панина, А. Вяльцева или Н. Плевицкая. Родители не были против ее самостоятельных занятий пением, и уже в 1917 г. соседский юноша Ефим Цимбалист (позже, покинув Россию, стал знаменитым американским скрипачом) организовал ее дебютное выступление в саду при Клубе приказчиков. Белла исполнила старинную русскую разбойничью песню из репертуара Плевицкой «По старой Калужской дороге». Чистый голос девушки, то льющийся ручейком, то проникновенно шепчущий, буквально потряс публику. Песни «Над полями да над тихими» и «Помню, я еще молодушкой была» также были приняты с восторгом. Слушатели рукоплескали, родители гордились, а Белла на крыльях успеха буквально полетела к сестре Ане в Петербург. Профессор консерватории, где та училась, прослушав юную исполнительницу, дал уникальное заключение: «Голос поставлен самой природой. Учебой его лишь испортят. Сделают выше, а до оперы не дотянут. Пойте так, детка». Известный эстрадный пианист А. В. Таскин, аккомпанировавший Н. Фигнеру, В. Тартакову, Ф. Шаляпину и «воспитавший» легендарную А. Вяльцеву, подтвердил, что Юрьева – «готовая певица». По его рекомендации Изабелла выступала в кинотеатрах около полугода, а затем переехала в Москву к сестре Кате.
О пяти годах становления певицы (1917–1922 гг.) практически ничего не известно. Время было тревожное, тяжелое – революции, войны. Да и сама Юрьева сочиняла свою биографию «как бог на душу положит». Во время смены паспортов кокетливо указала в графе «год рождения» 1902 г. Как заправская цыганка тасует колоду карт, так Изабелла Даниловна жонглировала фактами из своей биографии. Прошлое имело для нее мало значения, она всегда жила днем настоящим и радовалась ему. Известно только, что помимо концертов Изабелла работала швеей в магазине «Меха», сшивая вручную шкурки для чужих пальто и жакетов. Юрьева признавалась, что в этот период, имея бешеный успех у московской и ростовской публики, в России она оставалась практически неизвестной. У нее уже был «собственный» автор и аккомпаниатор М. Бессмертный, ее величали на афишах «известной и талантливой исполнительницей цыганских романсов» и сам Б. Фомин написал для нее «День и ночь роняет сердце ласку…», но в Петроград-Ленинград она попала «оптом»: столичный администратор Рафаэль даже не прослушал Изабеллу, «купившись» на звучное имя «Мадам Аншлаг». Именно так в то время в сценическом мире именовали Юрьеву.
После пробного выступления на своеобразной «актерской бирже» администраторы наперебой стали предлагать свои услуги «жемчужине романса». Всех их обошел Иосиф Аркадьевич Эпштейн (более известный в артистическом мире как Иосиф Аркадьев). Он стал для Изабеллы Даниловны тем «пряничным женихом», обещанным гадалкой. Муж и первый поклонник ее таланта окружил свою красивую и необыкновенно обаятельную женщину любовью и вниманием, как крепостной стеной. Все вопросы по устройству гастролей, ненавистных для «Заиньки» переездов и быта он с удовольствием взвалил на себя. Освобожденная от тягостных обязанностей певица покорила столичную эстраду. В обширнейший репертуар русских и цыганских романсов вошли такие шлягеры середины 20-х гг., как волжская песня «Жигули», народная «Широка в полях дорога» и старинная таборная «Валенки» (более известная в поздней обработке Л. Руслановой). Медовый месяц, растянувшийся на год, супруги провели в Париже, куда Эпштейн был откомандирован по службе.
Ни «Олимпия», ни французский кинематограф не удостоились выступления Юрьевой: в ожидании ребенка она сильно располнела и стеснялась своей внешности. 17 декабря 1926 г. Изабелла родила сына. Довезти роженицу до «непременной» русской лечебницы в Найти под Парижем не успели. Владимир появился на свет прямо в такси. Вот теперь, казалось, пришло время покорять французскую публику, как это делали сотни русских эмигрантов, но молодую маму потянуло от западной роскоши в необустроенную Москву. Почти на два года оторванная от эстрады Юрьева вернулась на сцену. Сына отправили в Ленинград к ее заботливым родственникам, но мальчик, страдающий от рождения пороком сердца, вскоре умер. Присутствовать на похоронах Изабелла Даниловна не смогла – концерт не отменили. Вцепившись в стул, стоявший на сцене мюзик-холла на площади Маяковского, она пела для ничего не подозревающей публики. Голос ее звучал как никогда проникновенно. А в ложе рыдала оперная певица Клавдия Новикова, которая знала, какое горе переживает ее подруга.
Больше детей у Юрьевой не было, и все свои чувства она вкладывала в песни. Зрители восторженно принимали весь ее репертуар: русские народные песни и романсы, любовно-лирические и шуточные. За неповторимое своеобразие исполнения старинных цыганских и таборных песен и живое воссоздание национальных народных интонаций Изабеллу Даниловну стали называть «белой цыганкой». Но в конце 20-х гг. жанр, в котором выступала певица, подвергся нещадным гонениям. «Цыганщина», а с ней и русский романс были провозглашены безвкусицей, вредительством, плодом распущенных нравов.
Юрьевой пришлось пройти через унизительную «генеральную экспертизу» таланта и репертуара. Любимица публики получила только «2 категорию», как певица легкого жанра, разлагающего моральный облик строителей нового общества. Изабелла Даниловна могла изменить репертуар – артистические данные это позволяли, но не позволила душа певицы. В ее исполнении никогда не было штампа, пошлости, даже при банально звучащих стихах. Она привносила в пение собственные чувства и музыкальную чуткость. Незамысловатый песенный сюжет – «две верных подруги – любовь и разлука» – отличался разнообразием и тонкостью музыкальных интонаций. Юрьева обладала голосом редкостной красоты: сильные, звонкие, заливистые «верхи», мягкие, сочные, певучие нижние регистры и неповторимая «соловьиная нота», близкая к звучанию народных напевов. Певица от природы владела чутким артистическим даром и секретом общения со зрителями. Она умела выразить в романсе то, что выстрадано и пережито многими.
Романс «отменяли» как жанр, но запретить Юрьеву не могли. Чиновники от искусства безжалостно «кромсали» ее репертуар, изымали из продажи грампластинки, хранили записи для радио со штампом «в эфир не давать». И все же ни уникальный голос, ни невероятная энергетика исполнения не спасли певицу от официального запрета. С 1934 по 1937 г. Юрьева не выступала. Рассказывают, что в тот период, когда даже И. Дунаевский требовал «осоветить» ее репертуар, Сталин украдкой ставил на патефон ее пластинку «Сашка».
Изабелла Даниловна, конечно, могла позволить себе не работать. Ее огромные гонорары и солидные доходы преуспевающего мужа позволяли им жить безбедно. Муж обожал свою «Заиньку»: каждое утро букетик гиацинтов, плитка шоколада под подушкой, роскошная квартира, обставленная антикварной мебелью, огромная дача с шестью балконами и террасой, серебристый «крайслер» (второй, по слухам, был у самого Ежова). Но как человек творческий, Иосиф Аркадьевич понимал, что значит для певицы многолетнее молчание. Он сам писал тексты для ее романсов («Если можешь – прости») и организовывал редкие выступления. «Запрещенную» Юрьеву любили слушать и высшие эшелоны власти. На ночных концертах в Кремле она исполняла не песни о светлом будущем, а свои «жестокие» романсы.
С 1938 г. гонения на «цыганщину» поутихли, и выступления Юрьевой вновь собирали полные залы. Единственный раз Изабелла Даниловна решила «выйти из образа». Во время войны для выступления в шефских концертах в прифронтовой полосе, медсанбатах и госпиталях она специально разучила патриотическую песню. Но лишь только Юрьева появлялась на импровизированных сценах, отовсюду слышались привычные слуху названия: «Сашку», «Белую ночь», «В старом саду», «Падают листья», «Письма», «Бирюзовые колечки», «Ночь светла», «Улыбнись», «Пой, цыган»… Солдатам на фронте эти песни напоминали дом и любимых.
В конце 40-х гг. «цыганщина» вновь была признана вредительством. Изабелла Даниловна пыталась хитрить: в первом отделении пела советские лирические песни, а во втором, которого так ждали слушатели, – романсы. Она стояла на сцене – пышнотелая фея с кукольно-светлыми пушистыми волосами, с беспомощным взглядом, какой бывает у сильно близорукого человека, и брала за душу исполнением. А руководители «от культуры» по-прежнему твердили о том, что лирическая тематика, «уводившая слушателя от злободневных задач в мир сентиментальных переживаний, чужда строителям коммунизма». Юрьева сопротивлялась сколько могла, но в 1959 г. была вынуждена уйти на пенсию. От случая к случаю она выступала в сборных концертах, но имя певицы, недосягаемой для подражания, все реже появлялось на афишах. В 1964 г. Изабелла Даниловна перестала петь со сцены. Но настоящие ценители песни не забывали о ней. А. Конников, ожививший в конце 60-х гг. мюзик-холл, включил для поездки в Париж и Юрьеву. Сбылась ее мечта – на сцене «Олимпии» в 1968 г. певица пережила очередной звездный час.
В 1971 г. Изабелла Даниловна овдовела. За 46 лет супружеской жизни она никогда не пожалела, что отдала предпочтение Иосифу Аркадьевичу. А ведь претендентов было предостаточно: американский миллионер Арман Хаммер, поэт Самуил Маршак, влюбленного Михаила Зощенко Эпштейн даже обещал спустить с лестницы. Певица всегда любила пококетничать с поклонниками, но счастлива была только рядом с мужем. Теперь она самостоятельно боролась с бытом и хорошо поставленным голосом командовала постоянно меняющимися домработницами. Юрьева «не скисла», она жила настоящим и верила, что «слава еще вернется».
В 1978 г. фирма «Мелодия» выпустила долгоиграющий диск с записями песен Юрьевой 30-х гг. К ней зачастили журналисты, посыпались письма со всех уголков страны. Все попытки написать хотя бы биографический очерк о выдающейся певице оканчивались провалом: много воспоминаний, но ни в чем нет полной уверенности. Ни старых писем, ни афиш, ни дневников. Только Юрьева – кокетливая женщина и великая певица с душой ребенка, жаждущего похвал. Превратившись с годами в худенькую старушку, она носила костюмы «от кутюр», туфли на «шпильках» и, попадая на сцену, самозабвенно пела. Она была феерической женщиной, последней из «могикан» старинного русского романса. Юрьеву открыли заново в конце 80-х гг., и она возродилась из пепла, не утратив песенного мастерства. Минуя «заслуженную», Изабелле Даниловне присвоили звание Народной артистки России (1992 г.). Но она и без звания всегда была народной певицей. На Площади Звезд рядом с именами А. Вертинского и П. Лещенко вспыхнула и ее звездочка. На своем 100-летнем юбилее, презрев годы, Юрьева пела. Это была песня длиною в человеческую жизнь. Песня длиною в целую эпоху.
20 января 2000 г. «королева русского романса» скончалась.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.