Текст книги "Шаш"

– Пойду проверю, – поднялся с места Вар.

Мясо уже было почти готово, задымлённый продавец энергично хлопотал. Рядом с ним уже стоял один желающий.

– Двенадцать палочек наши, – громко заявил подошедший Вар.

– После нас, дорогой.

Вино, смешанное с наглым взглядом – взрывоопасная комбинация. Вар мгновенно вскипел.

– Это ты после нас. Мы уже давно ждём, – Вар посмотрел на продавца и снова на противника. Наглый взгляд сменила напряжённо-пренебрежительная улыбка.

– Не надо ссориться, всем хватит, через десять минут я сделаю ещё столько же.

– Эти двенадцать палочек наши, – наверно, слишком громко повторил Вар. Продавец и второй покупатель обменялись фразами на родном языке.

– Иди рассчитывайся, – Вар поставил блюдо на стол. – Давай быстрей, остывает.

– Ты с кем там успел поругаться? – спросил Рэм по возвращении.

– Да… Хорошо подошёл вовремя, а то опять бы перехватили.

– Эти, что ли.

– Да вон тот, круглолицый. Нагловатый.

– Всё в порядке, – в один голос они заверили обеспокоенную подружку.

Никуда не хотелось уходить. Кафе закрылось, они уговорили хозяина разрешить им остаться на веранде, предварительно отдав ему двойную цену за две бутылки вина. К этому времени деньги остались только в маленькой красной сумочке, откуда они охотно доставались белыми руками с перепачканными чернилами кончиками пальцев. Террасу освещал один тусклый фонарь, который ушедший хозяин попросил выключить, когда они уйдут. Шум утихающего где-то за темнотой густой листвы города приглушался журчанием воды канала.

Они столько узнали друг о друге за этот вечер. Рэм и Вар рассказывали благодарной слушательнице все достойные упоминания их общие истории. В историях было всё для внимательного уха. Всё, что было важно знать о друзьях. На самом деле уже нечего и добавить тому, кто умеет слушать. Горошек внимательно слушала и не упускала случая вставить слово.

Белые плечи начали зябнуть и отказывались накинуть на себя рубашку Рэма. Друзья погасили свет на веранде и вышли из кафе.

2

Удачлив тот, кто называет город Шаш своим домом. Благословенное место издавна притягивает жителей долины и пришельцев из других краёв. Далеко доходит молва о щедрой земле, на которой приносит плоды даже сухая палка. Если полить её обильно водой. Где молодые женщины плодоносят почти каждый год. Где длинное жаркое лето переходит в длинную тёплую осень. Где за короткой зимой следует короткая, кружащая головы весна. Где чужаков встречают не с неприязнью и подозрением, а с любопытством и осторожностью. Где не бывает сильных ураганов, больших наводнений и многих других природных бедствий. Разве что затрясётся вдруг земля.

По-разному устраиваются горожане. Одни – в одноэтажных тихих районах с огороженными забором дворами и мало освещёнными улицами, другие – в шумных многоэтажных, где из окон выплёскивается много звуков и вечернего света. Где бы они ни жили, в большом городе не избежать скопления людей. На оживлённых улицах, в магазинах, в кинотеатрах, в вечерних парках, где играет музыка и продают мороженое. Одни жители стремятся подальше от этого многолюдья, других оно притягивает.

Но есть в городе места, где редкий шаш не чувствуют себя как дома. Там всегда стоят сильные возбуждающие запахи – и в сырую погоду, и в жаркую, и в ветреную, и в тихую. Запахи меняются с чередой времён года, достигая наибольшей силы к концу лета и началу осени. В этих местах всегда оживление, множество лиц и голосов. Лишь в самую холодную погоду они пустеют и затихают. Совсем ненадолго.

Настоящий шаш не приходит сюда в спешке. Зачем? Базар большой, нужно пройтись по всем рядам, присмотреть хороший товар и сговорчивого торговца. Невозможно определить, какой он, торговец, если не переброситься с ним несколькими словами. Затем ещё несколькими, и ещё. Никогда не знаешь, уступит ли он сразу или будет упорно стоять на своём. Полезно держать в памяти несколько правил. Ни при каких обстоятельствах нельзя соглашаться сразу, даже если цена вам покажется хорошей. С этим не следует спешить. Настоящий шаш всегда предложит меньше. А если хозяин не поддаётся, попробует обратить внимание на товар его соседа. Эти уловки, разумеется, известны всем и редко помогают, но независимо от исхода торгов стороны всегда расстаются с чувством хорошей сделки. Как можно здесь прогадать?

Называющему себя шашем чрезвычайно полезно приходить сюда хотя бы иногда. Чтобы не забывать, какие человеческие типы родит его земля. Неожиданные, повседневные и неповседневные лица. Предлагающий плоды своих трудов житель пригорода с натруженными руками. Привезший дорогой экзотический фрукт из другого конца долины немногословный чужак. Предприимчивый горожанин, перекупающий товар, выращенный другими. Его подрастающий сын или младший брат, проходящий ускоренную школу жизни. Неуступчивая пожилая горожанка, продающая излишки со своего огорода. Выставит небольшие мешочки с непортящимся товаром аккуратно одетый старик с белой бородой.

Проходы между рядами заполнятся сначала домохозяйками с большими сумками. Располагающими целым днём пожилыми шашами. Неизвестно чем занимающимися мужчинами всех возрастов, шофёрами, грузчиками и просто бездельниками. К концу дня деловито пройдутся между рядами работающие жёны, добирая необходимое для ужина. Позже покажутся их мужья, чтобы вдохнуть силу и свежесть земли. В летнее время заглянут после купания школьники и купят вскладчину сочный плод. Соберётся большая толпа возле пивной бочки у ворот.

Возможно ли представить, наблюдая это многолюдье, что в нём таятся совершенно другие настроения? Из другой книги человеческих отношений. Нечасто, по счастью, открываемой. Нет, такие мысли совершенно не могут возникнуть. Спросите у торговца сушёными фруктами. Возможно ли найти правильные слова, чтобы он понял, о чём его спрашивают?

Лишь город не удивился бы таким расспросам. Ему ли не знать своих обитателей? Столько их уже пришло и ушло, разных кровей, цветов, языков и вероисповеданий. И нет потоку конца. Его не обманывает их разнообразие. Он его едва замечает. Изредка он скидывает с себя дрёму и прислушивается. Что происходит внутри этих неспокойных существ?

В тёмнокожем молодом торговце, не отрывающем глаз от уверенно выбирающих его лучшие плоды белых рук цветущей шаши. Её покровительственное кокетство погружает его сердце в самые глубины скрытых желаний. В пожилой некоренной горожанке с усталыми глазами, неожиданно нашедшей одиночество вдали от мест, где она родилась. В плохо понимающем язык покупателей коренном жителе долины, приехавшем в город продать подороже свой товар. В обращающемся к нему с оттенком превосходства горожанине, так и не выучившем языка земли, на которой он родился. В обыкновенных носителях нечуждых порой жестокости сердец и чуждых порой мысли голов.

* * *

Нельзя сказать, что Рин всегда неохотно отправлялся на работу в выходные дни. Раз на раз не приходился. Иногда он с трудом поднимал себя с постели ранним воскресным или субботним утром, в другой раз, наоборот, был рад убраться из дома, где для него всё равно нашлась бы какая-нибудь работа. Зимой становилось скучновато – и холодней, и заработок меньше, зато в разгар лета просыпаться было совсем нетрудно.

Его настроение не имело никакого значения. За внеурочную работу в дни отдыха платили в полтора раза больше и охотней накидывали дополнительно за быструю и аккуратную доставку. После редкого невыхода у него почти всегда оставалось сожаление о незаработанных деньгах. Деньги были нужны. Деньги в их семье всегда были нужны, это он усвоил рано, наблюдая, как один за другим стали тянуть лямку его старшие братья. Вместе с остальными сверстниками по соседству. На смену отцам, которые начинали потихоньку сдавать и сетовать на здоровье.

В выходные позволялось побаловать себя хорошим обедом и по желанию кружкой пива, которое неизменно входило внутрь с большой готовностью, приглашая за собой следующую. За рулём много нельзя, Рин, за редким исключением, умел воздержаться. Нарушать правила было не в его привычке.

Он как раз думал о еде и о паре кружек пива, когда поворачивал машину к небольшой площади перед южными воротами базара. Напротив ворот находилось его любимое место, где в это время уже должно было пахнуть поджаривающимся на огне мясом.

Закончив поворот, он надавил от неожиданности на тормоза. Впереди что-то происходило. Дорогу загораживала большая масса людей. Он сразу почувствовал, что возбуждённая. Она заполнила всю площадь до самых ворот. Вокруг быстро и хаотически двигались люди, одни из толпы, другие в неё. Казалось, что больше людей выходило, чем входило, но толпа как будто нарастала на глазах. Справа что-то дымилось. Рин машинально заглушил двигатель и пытался разглядеть, что происходит. Там, за колыханием тёмных спин.

Вдруг масса перед ним заволновалась и расступилась. Из неё выбежал почти раздетый, окровавленный человек. Он подбежал к машине, дёрнул за ручку двери – дверь была на замке, и, прежде чем Рин успел отреагировать, исчез сзади, парализовав Рина выражением безнадёжности в глазах. Немедленно из глубины толпы показалась ещё более возбуждённая группа людей и исчезла из вида в том же направлении, что и окровавленный. За ней с задержкой двинулись остальные. Они обтекали грузовик, не обращая внимания на водителя. Площадь стала расчищаться. Рин увидел, что дым идёт от догорающей машины, судя по размеру легковой. Когда толпа совсем рассосалась, на земле осталось лежать неподвижное тело в разорванной одежде. К нему неуверенно приближались и затем быстро отдалялись напряжённые фигуры, похожие на осторожных любопытных животных. Справа, у дымящего каркаса, Рин вдруг увидел раскиданную на голых ветках дерева одежду тёмного цвета, похожую на форму городских властей.

В это время над телом склонились две явно причастные фигуры. Они подхватили его и после момента нерешительности заспешили прямо к Рину. Он машинально приспустил боковое стекло.

– Помоги, друг! Надо в больницу!

Не глядя на окровавленное тело, Рин кивнул головой. Двое быстро подняли свой груз в кузов.

– Все ложитесь! – скомандовал Рин, заглянул в кузов со ступеньки кабины. Двойка послушно пригнула головы, напряжённо смотря то на Рина, то в сторону, куда переместилась толпа. Там что-то происходило. Рин овладел своими чувствами. Назад дорога была закрыта. Он сел в машину, включил двигатель и решительно пересёк опустевшую площадь, распугивая сигналами людей. Он выруливал к узкому проходу в плотном ряду окружавших базарную площадь ларьков. Вот. Едва не касаясь зеркалами машины боковых стен, он осторожно проехал через проход и с облегчением оставил площадь за спиной. Через несколько поворотов он выехал на большую дорогу и ещё через пять минут притормозил прямо у широкой каменной лестницы больницы. Его пассажиры ловко подхватили раненого и быстро занесли его внутрь, не тратя времени на слова. Рин знал, что они ему благодарны. Он обратил внимание на их коренастые фигуры, черные волосы, густые усы. И разглядел их ношу – такого же черноволосого усатого молодого шаша. Он начал догадываться о том, что произошло.

Спускающиеся и поднимающиеся по лестнице бросали взгляды на преграждающую путь машину. На скамейках прилегающего скверика сидели шаши в больничных пижамах и посетители. Ленивый, теплый субботний день. Рин прислушивался, ему казалось, что со стороны базара доносится шум. Нет, слишком далеко. Возвратиться или поехать домой? До конца рабочего дня было ещё несколько часов. Дрожь в руках улеглась, застучало спокойней сердце. Он поехал домой. Там его встретила недоумевающая мать. Позже один за другим стали приносить одинаковые новости встревоженные отец и братья. Все выслушали с молчаливым неодобрением рассказ Рина и сели ужинать.

* * *

– Ты слышал, что происходит в городе?

– Да, маме рассказали в магазине.

– Что говорят?

– Кого-то зарезали на базаре.

– Черноусых били, а потом ментов.

– А их-то зачем?

– Полезли разнимать, дураки, вот и досталось. Но из них никого не убили, а двоих черноусых всё же прирезали. А сейчас толпа громит Тенистые кварталы.

– Так уж и громит. Ты откуда знаешь, наверно, из кухни целый день не вылезал.

– Зачем, я только из кино, но там было тихо. Бабушка рассказала. Вернулась с посиделок во дворе. Они всё знают, из первых рук.

– С Горошком?

– Угу.

– Ну и как?

– Что как? Классная шаша, тебе не надо было зевать. По-моему, ты ей тоже понравился.

– Нажрался уже где-то?

– После кино зашли в кафешку, мне вина захотелось. Пришлось одному всю бутылку выпить.

– После одной бутылки?

– Хорошо пошла.

– А Горошек?

– Отказывалась. Ты что завтра делаешь?

– Не знаю. Не могу дозвониться Виту, он звал поиграть в футбол. Пойдёшь?

– Не-е, не могу. Пойдём с нами. Я хочу её сводить в то место, помнишь, где мясо всегда отличное?

– Во сколько?

– Часов в пять.

– Посмотрим, как с футболом будет.

– Что, вы будете до пяти часов играть?

– Посмотрим.

Вар положил трубку. Одиннадцать часов, дома уже тихо. Он повернулся на правый бок и натянул на голову одеяло. Телефон зазвонил опять.

– Привет, ты ещё не спишь?

– Почти сплю.

– Ты слышал, что случилось?

– Да, из первых рук.

– Ужасно, говорят, двух человек убили и громят Тенистые кварталы.

– Врут, наверно, просто драка была на базаре.

– Моя подружка живёт там недалеко. Они слышат сильный шум и звуки выстрелов, а небо светится, как будто горит что-то.

– Сейчас?

– Я с ней полчаса назад говорила, потом связь прервалась. Отбой.

– Какая подружка?

– Ты её не знаешь.

– Вит тоже там недалеко живёт, я не могу никак до него дозвониться.

– Ужасно, я завтра никуда не пойду и тебе не советую.

– Да…

– Ужасно.

– Завтра посмотрим.

Вар уже несколько раз перевернулся с одного бока на другой. Верный признак грядущей длинной ночи. За окном было непривычно тихо. Сколько уже времени? Мысли обращались к Тенистым кварталам. Враки обычные? А эти двое на базаре? Неужели убили? Он не находил в себе обычного скептического отношения к подобным новостям. Почему так тихо на улице? Машин совсем не слышно. И людей тоже.

Этой ночью ему не избежать повторения сна. Только не желающие утихать мысли задерживали его приход. Хорошо знакомый. Давно он его уже не видел. Сон терпеливо дождался своей очереди, в самом конце ночи.

Рассчитывать можно только на самого себя. Одна надежда – отохотить толпу отчаянным сопротивлением, чтобы она двинулась дальше, к более лёгкой добыче. Дома никого, только он, три ружья и много заряженных патронов. И припасов ещё на столько же. Отец готовится к осенней охоте. Дробь мелкая, но с близкого расстояния пойдёт. Два ствола смотрят на дверь в конце коридора. Стрелять сразу или подождать, пока сломают? Сразу. Проверить окна. Кто самый храбрый? Получай! Страх и ненависть.

Вар открыл глаза и с облегчением почувствовал, как страх быстро уменьшается под напором света и свежести утра и затихает где-то там, в своём обычном убежище. С чувством ненависти справиться легче. Не нужно много болтать перед сном. Впечатлительный. Оставил ли отец, как обычно, одно ружьё дома? Он возвращается через… ого, почти две недели. В ящике должны быть ещё гильзы, порох и дробь. Картечь должна быть. Приготовить? Ерунда какая. Вар отбросил одеяло, поднялся и подошёл к окну, ступая босыми ногами по прохладному полу. В городе Шаш начинался ясный тёплый день.

* * *

Хорошо поиграли – неторопливой, расслабленно-усталой походкой Вит возвращался домой, облизывая сухие солёные губы, перекидывая мяч из руки в руку и постукивая им о землю. Гладкая поверхность кожи ещё почти нового мяча была приятна пальцам и ладоням. Классный мячик, стоит своих денег – Вит оглаживал подушечками пальцев тщательно обработанные швы. Вар так и не позвонил. Пришлось играть втроём против четверых. Зато набегались.

Хотелось пить, фонтанчик возле площадки почему-то отключили. Но ещё больше хотелось куска горячего плоского хлеба. Он решил отклониться от дороги и заглянуть на небольшой базарчик на перекрёстке у начала Тенистых кварталов. Базарчик дорогой, но в это время ничего другого поблизости не найти.

Вит прошёл по мосту через канал, пересёк небольшой сквер и остановился, удивлённый, на перекрёстке. Он не узнавал знакомого места. Взгляд остановился на источнике запаха, который он почувствовал ещё на мосту. Недавно построенной над базарчиком большой крыши не было. Торчали только обгорелые столбы, на которых крыша совсем недавно покоилась. Вниманием Вита завладел ещё более удивительный факт. Вокруг не было ни души. Ни среди догорающих развалин, ни на окружающих улицах. Обслуживающий престижные кварталы перекрёсток никогда не умолкал, разве что в самые тихие часы утра. Виту случалось покупать здесь с друзьями закуску в два, три часа ночи. Руки крепко держали красно-белый мячик, выпученные глаза недоумевали.

В жизни шаша иногда бывают такие моменты, когда судьбу его решает мгновенная реакция. Или её отсутствие. Ну откуда было знать этому шашу, что хранится в памяти города уходящая в прошлое вереница дней, когда его жителями овладевает безумие? Когда его улицы наполняются необычными криками и шумом, когда расползается по ним запах горелого и когда их необходимо избегать. Город не потрудился поделиться со своим молодым сыном. Не узнал Вит об этом ни в школе, ни от родителей. Память о подобных событиях угасает в поколениях. Хорошие люди не желают ворошить плохое прошлое. Напрасно. Как помогли бы эти знания сейчас Виту. Вместо того чтобы развернуться и бежать без оглядки, он занимал голову совсем неуместными мыслями о том, что, может, нужно перейти улицу и помочь людям. Смущало только то, что людей на площади совсем не было видно. Минуты уходили.

Послышался шум, и через некоторое, также безнадёжно потерянное, время из-за длинной четырёхэтажки на перекрёсток выкатила большая группа людей. Чувства Вита наконец обострились. Ещё до того как в голове сформировались не осознанные и осознанные решения, чувства заработали на пределе. Шевелись, дружище. Может, ещё не поздно. Уши настроились на голос толпы, возбуждённый и пугающий. Выпученные глаза ухватили решительность движения живой массы, угрожающее мельтешение рук и предметов. Глаза обратили внимание на выступившего из толпы человека в белой налобной повязке. Сердце заколотилось, когда этот человек оглянулся вокруг, увидел единственную фигуру на другой стороне улицы, указал на неё пальцем и раскрыл рот, в котором блеснули золотые зубы. Уши Вита настиг непонятый клич. В это время забывшие об усталости ноги уже несли его в сторону мостика в конце сквера. Он пересёк канал и бежал по длинной дорожке, ведущей к его улице. Когда дорожка стала загибаться вправо, он перепрыгнул через арык и побежал между кустов и деревьев своего парка, сокращая путь. Вот наконец знакомый со школьных лет проём в загородке из высокого густого кустарника. Вит выскочил на свою улицу.

Это было совершенно незаметно, когда у него в ногах был футбольный мяч, а глаза оценивали обстановку на поле. Тогда в его движениях была быстрота и своеобразность. Чего только стоил пас не глядя! Такого Вита знали только друзья по игре. В обычной обстановке его манеру часто можно было истолковать как неловкую, слегка заторможенную. Выпученные глаза казались не совсем надёжными сторожами нескладного тела. Что-то им помешало заметить единственную на дороге машину. Возможно, из-за того, что машина двигалась очень быстро. Она появилась со стороны Тенистых кварталов, и водителем владело желание удалиться от этих мест как можно быстрее. В этом его было трудно обвинить. Так же как и в том, что он поздно заметил неожиданно выскочившую на дорогу фигуру. Он успел нажать на тормоз только после столкновения, остановился, проехав ещё около тридцати метров, и вышел из машины. Белый мяч как раз докатился до тела и остановился возле него.

До этого момента события были почти вне контроля испуганного водителя. Но почему он не пришёл на помощь лежащему у обочины? Не потому ли, что вокруг не было ни души? Или он услышал приближающиеся откуда-то крики? Нервно оглядевшись несколько раз вокруг, он сел в машину и быстро уехал. Улица опустела. Через несколько минут из кустов выскочили возбуждённые люди с палками в руках. Они окружили неподвижное тело. Тот из них, кто был в белой косынке, пнул тело слегка ногой. Убедившись в его безжизненности, они огляделись по сторонам и медленно пошли обратно. Человек в косынке подобрал мяч и стукнул им о землю.

* * *

На улицах Шаша остановилось время. Не в первый раз. На улицы вышли большие неуправляемые толпы людей. Из самых опасных и кровожадных. Из тех, что совсем без мысли и сердца. Но с тяжёлыми и острыми предметами, удобными для того, чтобы проломить человеческий череп или проткнуть человеческую грудь. Если ударить с размахом. Толпы потерянных душ, захлёстываемых неведомым им ещё накалом чувств. Не представится им, наверно, в жизни другого случая так повеселиться. Отдаться свободе инстинктов и желаний. Насладиться вседоступностью и безнаказанностью. Свести счёты с людьми и миром. Толпы быстро распознавали и отторгали от себя чужеродные элементы, разделяя жителей города на тех, кто стремился к ним, и на тех, кто изо всех сил стремился от них.

Самые активные шаши внутри такой толпы – её руки. Это они ломают двери, вытаскивают людей на улицу, валят своих жертв на землю, срывают с них одежду, поднимают над головой тяжёлые и острые предметы. Другие шаши – её громкие голоса, поддерживающие и подстрекающие. Третьи – её жадные до всего глаза. Руки стараются держаться середины толпы, где им вольготней и безопасней совершать свои действия. Их окружают плотным кольцом держащие небольшую дистанцию голоса, которые чувствуют за спинами постоянное присутствие глаз. Огромное, кровожадное, безжалостное животное. Из тех, которые не создаются природой, только человеческим воображением. Следы его медленного передвижения по городу хорошо были видны с высоты птичьего полёта. По клубам чёрного тяжёлого дыма от догорающих домов и машин. По появляющимся в просветах разбросанным на улицах и дворах предметам, часто напоминающим очертаниями тела людей и животных. По стенам с разбитыми окнами и остатками крыш на них. По неизгладимым, неизлечимым рубцам на теле города и в сердцах жителей. Лишь город может в такое время сохранять уверенность в том, что эти рубцы не навсегда. Не в первый раз. Причиняющие зло и страдающие от зла, они все для него на одно лицо.

Прошло несколько дней и ночей, пока наконец обнаружила себя сила, способная остановить этот разгул. Выжидала ли она свой момент или проявляла свою неспособность?

* * *

– Алло.

– Ну наконец дозвонился!

– Никому не дозвониться. Я весь вечер пытаюсь, тебе, Виту. Глухо. Хотел узнать у Вита, что там творится. От него совсем недалеко.

– Горошек живёт в Тенистых кварталах.

– Ну! Где?

– Возле парка.

– И что, ничего не слышно?

– Не могу дозвониться.

– Хреново…

– Ты можешь одолжить ружьё?

– Сдурел? Зачем тебе ружьё?

– Надо съездить туда.

– Ну… Далеко, говорят, что ничего в городе не ходит. Пешком пойдёшь?

– Возьму машину.

– Отец разрешит?

– Не буду спрашивать, он всё равно никуда не поедет сегодня.

– Зачем тебе ружьё?

– Дашь? Я дома сказал, что буду у тебя ночевать. Через полчаса жди.

– Ружьё есть, и патроны тоже. Я уже проверил на всякий случай. Отец наготовил. Как чувствовал.

– Так он уже вернулся?

– Нет, ещё пару недель, если до них не дойдут новости. Они живут прямо у озера, очень гордые, что не знают, что происходит в мире. Если не увидят атомный гриб, не прервут охоту.

– Так дашь или нет?

– Ты же стрелять не умеешь! Застрелишь кого-нибудь.

– Получше тебя.

– Ну да! Охотничье ружьё – не воздушка. Хорошо, приезжай.

На улицах было на удивление много людей. Рэм непроизвольно вглядывался в пешеходов, отвлекаясь от дороги. Машин было мало, как обычно в такой час. Неожиданно он заметил красный свет светофора и резко затормозил. Тормоза возмутились, передок машины высунулся на перекрёсток. Рэм взялся за руль двумя руками и оглянулся. Никого в форме вокруг. Небольшая группа ребят на перекрёстке повернула голову в сторону шума. Ничем не примечательный осенний вечер. Наблюдение совсем его не успокоило. Так же неожиданно он заметил Вара на его углу.

– Хорошо, что спустился! Я как раз думал, где поставить машину.

Вар открыл дверь, сел в машину и примостил между ног длинный свёрток.

– Я сказал дома, что буду ночевать у тебя, всё равно не прозвонятся.

– В чехле? Ты его вытащи хоть!

– Не спеши, успеем. Езжай давай.

Машина тронулась с места рывком и ускорилась после быстрых переключений передачи. Они въехали в перекрёсток в тот момент, когда на светофоре загорелся красный свет.

– Куда гонишь так!

– Сам же сказал – езжай!

– Осторожно.

Они проехали совсем немного и оказались на пустынных улицах. Что-то положительно происходило. В редких домах горел свет. Вар перестал следить за водителем. Самый короткий путь к Тенистым кварталам проходит по большой дороге через два моста. На дороге можно разогнаться, особенно в это время. Немного не доезжая до Тенистых кварталов есть участок, где она сужается и светофоры стоят чаще. Там дорога проходит по кривым улицам старой части города, населённой преимущественно коренными. Друзей одолевали одинаковые сомнения.

– Может, по окружной с другой стороны подъедем?

– Можно. Парк как раз на той стороне.

Оба не произнесли ни слова, когда проехали мимо поворота на окружную дорогу. Так же молча они выехали на узкую часть дороги и остановились у первого светофора. Вокруг ни души. Редкие фонари и тёмные окна.

– А не налево сейчас?

– Вроде нет. Видишь башню впереди? Из окна её комнаты эту башню хорошо видно.

– Ну и что, что видно? Нам, по-моему, не туда.

Следуя изгибу дороги, машина сделала крутой поворот направо и резко остановилась. Друзья молча смотрели вперёд. В глубине длинной улицы что-то происходило. Различить можно было только сполохи огня и шум. Минуты спустя уши, казалось, стали различать возбуждённые человеческие голоса. Возможно, воображаемые. Ничего с расстояния нельзя было разобрать. Только яркий свет в конце улицы и тревожный шум. Сердца застучали быстрей. Рэм переключил передачу.

– Разворачивай!

Машина живо развернулась и ушла обратно в полумрак и тишину.

– Кажется, не сюда, следующий поворот.

– Так тоже можно.

На окружной дороге Рэм разогнал машину. Они, не сговариваясь, подняли стёкла окон. Потоки холодного воздуха остались снаружи в темноте пустынной дороги.

– Вот сволочи!

– Достань ружьё из чехла.

– Успеем.

В многоквартирном доме Горошка не горел свет ни в одном окне, даже в подъездах. Как и во всех соседних домах. Лишь несколько не привлекающих к себе внимания уличных фонарей. Вся округа напряжённо следила за освещённой полоской южного неба, разделённой на две части тёмным силуэтом башни. Ни души. С заглушённым двигателем и выключенными фарами, машина тоже притворилась незаметной. Вместе с водителем и пассажиром.

– Пойдешь будить?

– Думаешь, они спят? Сколько времени?

– Да, только девять часов. Сходи узнай, я в машине посижу. Только не пропадай надолго.

Оставшись один, Вар развернул свой свёрток, аккуратно сложил тряпку и положил её на заднее сиденье, вынул ружьё, так же аккуратно застегнул чехол и положил рядом с тряпкой. Он взял ружьё в руки, раскрыл, нащупал пояс под курткой и вынул оттуда патрон. Патрон охотно встал на своё место в стволе. Рядом встал его товарищ. Ружьё закрылось с металлическим щелчком. Удобная ручка приклада в правой руке, тяжесть ствола на левой. Не разделяя отцовской страсти к охоте, Вар всегда любил взять в руки ружьё. К привычному приятному ощущению примешивалось другое – беспокойства. Вар осторожно примостил ружье между ног, направив ствол в сторону бокового окна. Показался из подъезда Рэм.

– Никого нет дома.

– Куда они могли подеваться?

– Не знаю.

– К соседям постучал?

– Они меня не знают, не откроют.

– Ты голос подавал? Она тоже не знает, кто стучится.

– Нет.

– Где её окно?

– С другой стороны.

Они обошли дом и встали под фонарём, освещающим небольшую крытую беседку во дворе.

– Вот это, кажется. Подожди, я сам, окно разобьёшь!

– Да ты бросать не умеешь. Смотри!

– Куда такой булыган!

В это время с шумом открылось другое окно.

– Мальчики? – донёсся взволнованный голос Горошка.

Они быстро поднялись наверх.

– Ты меня так напугал, хоть бы сказал что-нибудь. А то стук.

– Олух! А ты почему одна?

– Родители только уехали в отпуск. Я не могу дозвониться до них. Никому не дозвониться.

– Это да.

– Как хорошо, что вы приехали, мальчики! Вы видите, что там творится?

Они подошли к окну. Между ними и башней пролегала только тёмная полоса парка.

– Ой, кажется, уже башня горит.

– Она из кирпича, не горит. Мы на машине, давай уберёмся отсюда подальше. В нашем районе тихо. Накинь курточку и поехали.

– А вдруг мама позвонит? Может, у меня останетесь? Место есть.

Друзья покачали неодобрительно головами.

– Давайте ещё полчаса, до десяти, подождём и поедем. Хотите чаю?

Они сели за стол в освещённой маленькой свечкой кухне. Никто не предлагал включить свет. Горошек зажгла горелку и поставила на плиту чайник.

– Черт! Ружье в машине!

– Я её закрыл. Не суетись, скоро поедем.

– Дай ключи, я сбегаю.

Вар вышел из подъезда и поспешил к машине. Дверь долго не поддавалась. Он крутил ключ вправо и влево, теряя терпение. Открыв, он с облегчением обнаружил ружье там, где его положил – под передним сиденьем. С ружьём в руке, он вылез из машины, захлопнул дверь и услышал шум. Шум нарастал, не было никакого сомнения в его происхождении. Вар быстро поднял с земли камень и бросил в окно на третьем этаже. Раздался звон разбитого стекла, окно открылось, из него показалась голова Рэма. Друзья не успели обменяться словом.

Из-за угла во двор выкатилось что-то пугающе громкое. Окно закрылось, Вар проскользнул в подъезд, стараясь как мог быть незаметным.

Их было не так уж много, около двадцати человек, по крайней мере в первой группе. Они остановились посреди двора и немного притихли, видимо оценивая обстановку. В руках некоторых были фонари и горящие факелы. Пугливая тишина двора им наверняка понравилась. Они издавали непонятные звуки и трясли палками в руках. Одинокая машина неизбежно привлекла их внимание. Раздался звон разбитого стекла, через несколько минут машина горела. Во дворе стало светлей. Полетели камни в окна квартир, и, наконец, толпа ринулась в ближайший подъезд.

Подавленное трио стояло у разбитого окна кухни, на лицах свет от догорающей машины. Из обречённого подъезда послышались шум и крики. Одна и та же мысль пришла друзьям.