Текст книги "Шаш"

– Нужно бежать отсюда!

Горошек начала было возражать, но они, не сговариваясь, подхватили её с двух сторон и через мгновение были уже на лестничной клетке по дороге вниз. У двери подъезда они остановились, Рэм осторожно приоткрыл дверь.

– Никого. Сразу налево!

Они выскочили наружу и побежали в сторону парка.

Их заметили. Они поняли это по крикам, но продолжали бежать не оборачиваясь, пока не уткнулись в железную ограду парка.

– Чёрт!

– Сюда, левее, есть проход, – с трудом произнесла Горошек.

Каким-то образом глаза находили дорогу в полной темноте. Они долго бежали и остановились у беседки на противоположном краю парка. Через некоторое время пришла робкая уверенность, что их не преследуют. Вместе с ней пришло такое же робкое чувство облегчения. Вар и Рэм отдыхали на скамейках беседки, Горошек тихо плакала.

– В том подъезде живёт моя лучшая подруга. Она звала меня ночевать у них. Что будет с ней?

Друзья старались об этом не думать. Невидимые слёзы причиняли боль. Вар держал крепко в руках ружьё. Заряженное, оно требовало повышенного внимания. Он хорошо помнил лучшую подругу Горошка, полногрудую, с округлыми очертаниями тела и вышедшей давно из моды длинной косой. Он повстречал их однажды на улице, таких непохожих друг на друга. Странные подружки, пришла мысль. Он с удовлетворением отметил реакцию девушки на своё появление и старался не выдать невольное смущение в присутствии такой откровенной, проникающей в ноздри зрелости. Ему благосклонно разрешили почувствовать себя остроумным и неотразимым. Он помнил, как старался, уверенный в своей неуязвимости. И хорошо запомнил, как его уверенность слегка поколебалась, когда на прощание темные глаза вдруг проникли неожиданно приятно и глубоко.

* * *

Если бы тёмные глаза были открыты, то в них не обнаружилось бы ничего, кроме страха. Они были плотно закрыты. В надежде, что страх исчезнет. Они не знали ещё, что отчаяние уже на подходе, чтобы заменить страх. Ужасный стук в дверь квартиры прекратился. Раздались ещё более ужасные крики. Там, где были родители и брат. Дверь открылась, в комнате стало светлей. Шаги чужих людей. Через некоторое время кровать над головой качнулась и скрипнула. Кто-то схватил её за руку и потащил на свет. Она открыла глаза и неожиданно обрадовалась, увидев перед собой знакомое лицо. Она попыталась приподняться с пола, но ей не дали это сделать. Человек со знакомым лицом наклонился к ней очень близко, как будто что-то искал.

– Мама! – услышала она свой голос.

Сверху навалилось что-то тяжёлое. Она вдруг вспомнила, кому принадлежит это лицо, и заметалась изо всех сил. Распростёртые руки и раскинутые в стороны ноги стали ещё тяжелей.

– Мама! – ещё раз она выдавила из себя и затихла. Расслабляющая волна вдруг прокатилась по телу. Повторилась, затем ещё раз и завладела её придавленным животом.

* * *

Им нужно было бы быть уже далеко от этого места, по дороге в тихие районы города, туда, где люди как ни в чём не бывало прогуливаются по вечерним улицам. Подальше от горящих улиц и дворов, где с шашами происходят ужасные вещи. Где так быстро и легко разрушился порядок их вечного города. Но они продолжали сидеть в беседке, слушая, как нарастает тревожный шум со стороны, откуда они убежали в парк. Страх и сожаление преобладали в противоречии владевших ими чувств. Горошек тихо и безостановочно плакала, обречённо и безнадёжно. Крепкая нить связывала их с освещённым огнем двором на краю парка. Ни у кого не хватало решимости её разорвать. Прикосновение к холодному стволу причиняло рукам Вара почти физическую боль. Он не знал, куда пристроить ружьё. Внутри ствола выжидали два металлических патрона, аккуратно, слой за слоем, заряженные отцом. К внутренней стороне пистонов плотно прижат сыпучий порох, отделённый толстым пыжом от крупной свинцовой дроби.

– У неё же есть брат? И родители. Может, отобьются.

Тихий плач остановился. Горошек глубоко вздохнула.

– Старший. Отец старенький. Думаешь, они смогут защититься? Она такая красивая девочка.

– Подождите здесь, я схожу посмотрю, – не выдержал Вар. – Куда ты? Сдурел!

– Нет сил так сидеть!

– Ой!

Вар и Рэм притихли. Сидящее рядом с ними тело заволновалось с безошибочной силой. Беседка вдруг заявила о себе в темноте ночного парка. Это не вызывало у друзей никакого беспокойства. Почти сразу стало очевидно, что волнение овладевает всей округой, как будто вдруг проснувшейся. С настороженной надеждой они услышали, как набирающая интенсивность Горошек испустила первый пронзительный крик, который безбоязненно поднялся высоко над парком. Называющий себя шашем никогда не посмеет попытаться заглушить такой крик. В высоком воздухе со всех сторон послышались другие солидарные звуки. Город замер, от окраины до окраины. Лежащее на полу разгромлённой квартиры тело отторгнуло от себя чужие руки. На потёртой скамейке беседки парка неистово металось другое, заботливо поддерживаемое с двух сторон.

Всколыхнулись плодоносящие животы города. Недоумение и негодование сгустились в сотрясаемом звуками воздухе. И стали вдруг очевидными всем. Загудели стены домов, зазвенели стекла окон, закачались ветки деревьев. Минута за минутой казалось, что волнение достигло своего пика, но оно только усиливалось, не оставляя сомнений в своей неудержимости. Никто впоследствии не мог вспомнить, как долго оно продолжалось.

Неспокойные чувства, из тех, что делают большинство шашей похожими на людей, стали проникать в одурманенные и опустошённые головы. Страх расплаты, сожаление, стыд. Отбрасывались подальше от разжатых рук палки, скрывались под одеждой ножи и ружья. Ещё громче зашумел ночной город. Неожиданно зазвучали сирены машин, прятавшихся до этого времени в просторных гаражах. Загудели двигатели откуда-то появившихся крытых грузовиков с вооружёнными молодыми шашами в форме. В городе обнаружилась власть. Утром из оживших домов вышли на улицы самые неосторожные и любопытные горожане.

К середине следующего дня угасли сами собой или были потушены все пожары (запах горелого выветрился из города только после первой зимней метели). Вокруг опустошённых районов появилось оцепление и кордоны. С новой силой стали распространяться слухи и рассказы очевидцев.

* * *

– Алло!

– Привет.

– Привет. Отоспался?

– Ты уже знаешь?

– О чём?

– Про Вита.

– Нет…

– Убили его.

– Вита! Кто?

– Никто не знает. Говорят, попался толпе. Позавчера утром, когда возвращался после футбола.

– Ну… Когда?

– Позавчера. Его нашли на дороге недалеко от дома. Говорят, что кто-то видел, как его избивали. А потом машиной переехали.

– Ух… Ты как узнал?

– Дозвонился. Отец поднял трубку. Я уже был у них. Сказали, что не надо никакой помощи. Всё улажено. Похороны завтра в два часа дня.

– Да… Как они?

– Отец вроде держится, серый весь, а матери я не видел.

– Машиной! Вот сволочи! Сильно покалечили?

– Я не спрашивал. Про машину мне на улице соседи рассказали. Может, врут. Сейчас много историй ходит. Как Горошек?

– Всё ещё у тёти. Завтра родители приезжают. Слушай, какое блядство!

– Подонки! Слов нет. Ну ладно. Привет Горошку. Завтра в два часа, не забудь.

– Не забуду. Может, заедешь?

– Настроения нет. Пока.

– Пока.

Ничего не хотелось делать. Ничего и не надо было делать. День начался неплохо. Он хорошо отоспался после бессонной ночи в парке. Проснулся голодный и переместился на кухню. Мир заметно оживился. Заработала телефонная связь. У всех было чем поделиться. Их с Рэмом история быстро стала одной из самых популярных. Никто больше не отважился провести ту ночь на улицах города. Их немногословность только подогревала интерес. Звонили все, но Вара это совсем не утомляло. Оставшиеся после событий возбуждение и напряжённость чувств требовали утоления. Под восклицания удивления и восхищения в голове время от времени появлялись приятные и лестные мысли. Он быстро их изгонял, но не сильно противился, когда они снова возвращались и вытесняли не совсем приятные.

Они вышли из беседки после того, как утихли сирены спешащих к пожарам машин. После того, как пришла в себя Горошек. Во дворе было темно и безлюдно. Они молча подошли к сгоревшей машине. Из разбитых окон дома доносились голоса. В подъезде голоса зазвучали громче. С ужасом в сердце они остановились у разбитой двери квартиры подружки Горошка. Их появление вызвало у обитателей короткий испуг и затем непонятную надежду. На диване в гостиной, среди полного беспорядка, лежал с перебинтованной головой отец. Без сознания, ему нужно срочно в больницу – быстро сообщила его жена, как выяснилось врач. Укутанная в длинный халат дочка с растрёпанной косой сидела тихо рядом. Вар не знал, куда деть своё неуместное ружьё. Неожиданно для тройки во дворе появилась машина. Наверх поднялись сосед и окровавленный брат подружки. Друзья помогли погрузить раненого, и вся семья уехала в больницу.

Уступив просьбам Горошка, они остались до утра в её квартире, нетронутой, несмотря на оставленную ими в спешке незакрытой дверь. Домой дозвониться не удалось. Никто не пытался заснуть. Когда на улице посветлело, они отправились пешком к дому тёти Горошка, там их тихая подружка осталась. Друзья заспешили домой, вышли на пустынную дорогу, неожиданно увидели такси и полезли в карманы проверить, сколько у них есть денег.

Дома, обнаружив с облегчением, что мама ни о чём не подозревает, Вар долго стоял под горячим душем и, отказавшись от еды, забрался в свою постель. В её комфорте он провёл почти весь день, то дремля, то уставившись в телевизор. Никто не звонил. Вечером мама принесла с работы самые разные слухи. В городе было тихо.

Следующим утром первый звонок был Виту. Узнать, нужно ли тащиться на лекции. Вит был всегда в курсе, но его линия не отвечала. Пришлось звонить по другим телефонам и затем отвечать на бесконечные звонки. Лекции отменили до понедельника. Вырисовывался совсем неплохой день, пока наконец не подняли трубку в квартире Вита.

* * *

– Вот и первый среди нас, – нарушила молчание Зара.

Негромко произнесённые слова услышали все в комнате. И молча закивали. Длинный открыл бутылку водки.

– Как рано, – последовало продолжение. Все закивали ещё раз. Банальные фразы прорезали насквозь сердце Вара.

Они пришли к Заре после того, как с облегчением покинули поминки, сидеть на которых было очень тягостно. Ушли бы скорее, если бы не Вар. Его долго нельзя было сдвинуть с места. Когда вышли на свежий воздух, под яркое уходящее Солнце, было решено не расходиться. Зара предложила свой дом. Ближе всех. По дороге Длинный успел непонятно как раздобыть несколько бутылок спиртного. На столе появились стаканы и закуска. Длинный, обрадованный неожиданной молчаливой поддержкой Вара, с готовностью наполнял посуду.

– Что же теперь будет?

– Ничего не будет.

– А вдруг опять такое повторится?

– Не повторится. На каждом углу солдаты с оружием. Если бы это сделали раньше, ничего бы не случилось.

– Специально выжидали, наверно!

– Зачем?

– Бедный Вит!

– Земля ему пухом, – Длинный и Вар залпом опустошили свои стаканы.

– Уезжать отсюда надо.

– Куда?

– Люди уезжают уже. Есть места, где порядка намного больше. У нас народ совсем дикий.

– Думаете, найдут тех, кто это сделал?

– Свидетелей нет. Кроме тех, кто это сделал.

– Много людей погибло.

– Говорят, что кто-то видел. Как избивали, а потом машиной переехали.

– Бедный Вит! Его-то за что!

– Мальчики, может, вам уже хватит? – Зара беспокойно поглядывала на Длинного и на Вара, который не произнёс ещё ни одного слова. В окна проникли красные лучи закатного Солнца. Там, на улице, ещё светло, по осеннему грустно и красиво. В голове Вара немного шумело. Легче, но пора остановиться.

– Ну что, будем расходиться?

– Да, пора.

– А лекции завтра есть?

– В понедельник.

– Говорят, что там тоже громили.

– Врут. Я съездил вчера. Там тихо было.

– Всем пока.

– Пока.

Рэм куда-то пропал. Садились в трамвай, кажется, вместе. Вар огляделся. Несколько пассажиров с подозрительными и настороженными выражениями лиц. Коренной старичок с отрешённым взглядом. О чём думает? Ему уже всё равно. Никому не было дела до расточающего чистые, сочные краски Солнца. Вар обратился к нему лицом и прикрыл глаза.

Вит, хороший мой товарищ, как же так случилось? Подвели тебя выпученные глаза? Почему не побежал что было сил при виде беды? Не смог? Я ведь знаю, какими быстрыми могут быть твои ноги. Что же, не получить мне больше аккуратного паса от них? Такого уговора между нами не было. Как же ты мог попасть в такой переплёт? Как же мне дальше без твоей улыбки? С кем мне теперь обсудить красивый гол? А кино? Сколько ведь ещё покажут гладких задов и грудей. Эх, гады, руки Вара сжимались в кулаки. Он почувствовал слезу на щеке. Никому нет до неё дела. Никто не видит, как весело отражаются в ней бесчисленные лучи красного Солнца города Шаш. Такого же, как прежде. Только без Вита.

* * *

В разгромленные Тенистые кварталы пропускали только их напуганных обитателей и людей с пропусками. Вокруг плотно стояло вооружённое оцепление. Горожане покорно привыкали к новым порядкам. Проверочные посты нарушили движение людей и транспорта и раздражали своей бесполезностью и запоздалостью. Что же вы теперь охраняете? Вар уже долго стоял на остановке, поджидая свой трамвай. Идиоты.

Но не все, впрочем, возражали.

– Так немного спокойней, – призналась Горошек, чей дом тоже оказался внутри оцепления. Вар позвонил, чтобы узнать о её подружке. Весёлых новостей, как и ожидалось, было немного.

– Хорошо, что отец выжил, – заключила Горошек свой горестный рассказ, – но мы очень боимся за неё.

Они поболтали ещё немного. Он мог бы часами слушать этот голос. Особенно когда она смеялась его шуткам. Смеялась с ласкающей ухо готовностью. Он чуть было не рассказал ей о своём сне, но вовремя смутился. Они распрощались.

Принцесса с далёкой планеты снова пришла к нему в снах. Как нельзя кстати. Её кожа очень побелела, на щеке стала заметной небольшая родинка. В остальном по-прежнему его принцесса. По-прежнему не скрывающие ничего глаза. Он стоял, не желая шевелиться, в их лучах. Осторожная мысль дотрагивалась до её губ, незаметно проникала глубже, под мягкие ткани одежды, и быстро отступала.

Она с изумлением осматривала его строительство.

– Как вы смогли всё сделать один?

– С Вашей помощью, принцесса.

Он с удовлетворением и гордостью смотрел на недавно законченную крышу.

– Замечательный цвет. Я рад, что последовал Вашему совету. Мне бы никогда не пришло в голову выбрать такой цвет. Оставайтесь до заката, и увидите, какие невероятные оттенки он приобретает.

С пустыми проёмами окон и незаконченной боковой стеной, дом уже заявил о себе в округе и, несомненно, был принят.

– Хотите посмотреть внутри?

Она дождалась заката. Белая кожа отливала бронзой в угасающих лучах. В глазах неожиданно появилась тревога.

– Почему Ваш город не восстановили?

– Некому было восстанавливать. Остались только старики и дети. Я был тогда совсем маленьким. Рассказывали, что никто бы не выжил, если бы нас не забрал соседний город.

– Когда на нашей планете будет мирно?

Она ждала от него ответа.

Сколько ещё ему здесь стоять? Вар перестал сопротивляться назойливому вторжению шума улицы и огляделся вокруг. На остановке прибывало. Вокруг никого не удивляющее выражение безучастности на лицах. Несмотря на такое хорошее начало дня.

Он стал раздумывать о свежепоявившихся разделительных линиях в городе. Не оцепления. Других, невидимых. Обособились и затихли кварталы, прилегающие к Тенистым. Те, где селятся коренные, откуда, по слухам, выкатывались громящие толпы. От них старались отодвинуться нетронутые не коренные кварталы, не знающие, чем объяснить своё везение. И те, и другие старались не думать о пострадавших.

Вар стоял возле одной из невидимых линий, проходящей возле его дома, вдоль его улицы. Немногословные шаши появлялись с обеих сторон и собирались на нейтральной земле остановки, молчаливо возражая друг другу.

– В наших и ваших кварталах не было никаких беспорядков. Чего вы от нас хотите? – думали пришедшие с той стороны.

– А сколько ваших было там? – мысленно обвиняли их с другой стороны.

– А сколько ваших? Наших сыновей там не было.

Вар не вмешался. Скорей бы пришёл трамвай и развез вас всех по своим делам. Неожиданно он увидел улыбающееся лицо.

– Рин! Привет!

– Привет!

– Ты что так поздно? На работу?

– Нет. Базар ещё не открыли.

– А… Говорят, что много там сгорело.

– Сгорело не много, но ещё не расчистили, и воды нет. Знаешь, как у нас.

– Так ты отдыхаешь?

– Да, вроде. Дом начал строить.

– Уже? Когда свадьба?

– В следующем году, осенью.

– Помощь нужна?

– Справляемся потихоньку. Братья помогают.

Подошёл полный трамвай. Они протиснулись внутрь.

– А ты куда?

– Договорились с ребятами встретиться. Хочешь присоединиться?

– Нет, дел много. Вы где в футбол играете? Я, может, смогу в это воскресенье.

– Не знаю, играют ли они теперь.

– После беспорядков?

– Да.

Вар раздумывал, говорить ли.

– Ты помнишь моего друга Вита? Он был с нами тогда в кафе.

– Пучеглазый? Который отключился быстрее всех? Хорошо помню. Ты же с ним играешь?

– Убили его.

Рин колебался задать вопрос. На лице правильная реакция. Вара очень раздражала неправильная реакция. Рин свой шаш.

– Возле центрального парка. Попался толпе, возвращался утром с футбола. Избили, а потом переехали машиной, гады.

– Эх… Что за люди! Я был на базаре, когда всё началось.

– Что там произошло?

– Били приезжих, не знаю за что. Подожгли машины. Я отвёз одного в больницу.

– Черноусого? Рисковал! Никто не помешал?

– Очень быстро произошло. Они попросили, я не мог отказать. Парень совсем не шевелился. Может, не выжил.

В трамвае стало чуть свободней, из открытого окна пришёл прохладный воздух.

– Хорошая погода.

– Хорошо. Нам нужно закончить крышу до дождей.

– Покрась её в светло-жёлтый цвет.

Рин усмехнулся.

– Уверен, что помощь не нужна?

– Да нет, уже немного осталось. Весной буду дорожку бетонировать, тогда позову.

Они проезжали мимо оцепленных районов.

– С вашей улицы там были?

– Да. Некоторые хвастаются. Дураки. Одной ночью к нам стучали, звали. Отец их прогнал. Плохие люди!

Вару было выходить первым.

– Ну ладно, пока.

– Пока. Жалко твоего друга.

– Очень жалко. Хороший был друг.

* * *

Вот и закончились последние хорошие осенние денёчки. Солнце закатилось, оставив город один на один с холодом и сыростью. Задымили в темноте трубы, шаши начали обогреваться. В доме Вара тоже затопили. Давно пора.

Только семь часов, а идти никуда не хочется. Они с Рэмом вяло попытались заманить друг друга к себе домой. Никому не хотелось выходить на улицу. Нечего там делать.

Вар перечитал страницу ещё раз. Не очень понятно. Он вложил закладку и закрыл книгу. Хорошая, твёрдая обложка. Умный был человек. Нужно непременно осилить. Иногда на него находило, и он верил книгам. Верил людям, которые написали эти книги. Как раз такое время. Он искал помощи. Ответы, не приходят они сами собой. Окружающие несут всякую ерунду. Первая треть книги вызвала возбуждение – как будто сам написал. Родные души. Куда же оно задевалось? Напрасная трата энергии, никто ничего не знает. Нет, не таким тоскливым вечером. Он отложил книгу в сторону.

Зазвонил дверной звонок. Он услышал, как открывают дверь.

– Вар! К тебе!

Кого это принесло? Он заспешил в прихожую.

– Рин! Привет…

– Не хочешь прогуляться на улице?

– Да ты что! Заходи, чаю попьём.

– Пошли на улицу, там не так холодно.

Настойчивый тихий голос. Домой его не заманить.

– Подожди, я надену что-нибудь потеплее. Дождя нет?

Беседка в середине двора была, разумеется, пустой. Они расположились на единственной целой скамейке.

– Что они тут делают? Не помню, чтобы мы ломали скамейки. Шпаны стало больше во дворе.

Рин закурил, Вар непроизвольно отодвинулся от табачного дыма. Откуда-то донёсся запах вкусной готовки.

– Я знаю, кто убил твоего друга.

– Кто?! – Вар услышал, как застучало его сердце.

– С нашей улицы. Ты его тоже знаешь. Он был вместе с нами в кафе.

– Который?

– Помнишь, с золотыми зубами?

– Они все были с золотыми. Который говорил: пускай уезжают отсюда?

– Нет. Ты с ним за водкой ходил. У него полный рот золотых. Мой сосед.

Холодный воздух с шумом выходил из ноздрей Вара. Рин закурил следующую сигарету.

– Откуда знаешь?

– Хвастаются, я тебе говорил. Дураки. Я сам не слышал, только от других. Рассказывают, что погнались за кем-то возле маленького рынка и избили. Говорят, что он сам под машину попал.

– Сам попал под машину?

– Так говорят. Сосед точно был одним из заводил. Он мне никогда не нравился. Плохая семья, отец их не любит. Его братишка стал играть новым мячом. Сам видел. Красно-белый. Говорят, того парня.

– У Вита был такой мяч.

Холод проникал под куртку. Вар скукожился и старательно прятал нос в поднятый воротник.

– Думаешь, он?

– Он.

– Что можно сделать?

– Не знаю. У нас никто не будет говорить.

– А ты как?

– Не знаю, я только слышал от других.

– Да… Где он живёт?

– В самом конце моей улицы, там, где большое дерево, помнишь?

– Зелёные ворота?

– Да, не забыл. Ты у нас давно не был.

Они помолчали.

– Ты что так дымишь?

– Не, я мало курю. Только сегодня.

Волнение улеглось, всепроникающий холод усиливался.

– У меня задница отмёрзла. Может, ко мне зайдём, попьём чаю?

– Не, домой пора. Я подумал, что тебе нужно это знать.

– Спасибо.

* * *

– Вот увидишь, никого не накажут. И никогда не узнают, кто убил Вита.

– Так уж никогда. Говорят, многих арестовали.

– Только самых больших идиотов. Знаешь, сколько их там было! Мамина подруга рассказывала, что хватают только тех, кто открыто хвастается на людях. Есть такие!

– Она откуда знает?

– Её муж там работает. Я тебе говорила.

– Да…, поймать всех будет трудно. Свидетели нужны. Многие боятся говорить.

– Никто не собирается ничего делать. Не будут никого ловить. Накажут нескольких дураков, чтобы люди успокоились, на этом всё и закончится. Главных заводил вообще не было в городе. Я тебе давно уже говорила, что это случится. Ты мне не верил.

Спорить не хотелось. И не только потому, что со многими словами Зары он не мог не согласиться. Его это редко останавливало. После вчерашнего разговора с Рином он пребывал в прескверном состоянии и появился у Зары немногословный и послушный. Какой он нравился ей больше всего. И отметил, что она обрадовалась. Ему нужна была помощь.

Давно он не засиживался у неё допоздна. Ещё немного и его присутствие перестанет быть уместным. Требовалась особая сноровка. Поспешить не спеша. И в лучшей его форме непростая для него задача. В этот вечер просто невыполнимая. Надежда теплилась, без видимых на то причин. После оживлённой реакции на его неожиданный приход Зара тоже стала непривычно немногословной.

Чувствуешь ли ты, что у меня внутри? Нет. Тебе это никогда не было интересно. С собой не успеваешь справляться. Знаешь, зачем я пришел?

Руки тянулись задрать плотный длинный халат и взяться за скрытые под ним теплые ягодицы. Они там тёплые, в этом он не сомневался. Он сомневался, что такая ласка будет встречена благосклонно. И не только потому, что домашние ещё не спали, слышались шаги и шум телевизора. У них уже был опыт работы в таких условиях. А потому, что у него совсем не было никаких сил для игры. Только желание разрядить утомляющее напряжение совсем не нежных чувств. Без игры не обойтись, никаких поблажек ему не давали. Зачем я пришёл сюда слабый и безоружный?

– Хочешь чаю?

– Нет, уже поздно. Домой скоро, – он осторожно прощупал прочность защиты. Реакция не обнадёжила. Отсутствие реакции. Плотно запахнутый халат. Голые лодыжки и немного открытой шеи. Безнадёжность опустилась на него. Ну да ладно. Всё равно не хотелось уходить из этого дома. От укутанного в материю теплого тела, уюта старого дивана и неназойливого света настольной лампы в дальнем углу комнаты. Они забыли, о чём спорили. Утомились.

– Пойду поставлю чай.

Он отчётливо слышал, как она набирает воду в чайник и ставит его на плиту. Телевизор умолк. Улеглись?

– Хочешь варенье?

Зара устроилась в своём кресле, подобрала ноги под халат. Вар расположился на диване почти в горизонтальном положении с горячей чашкой чая на животе. Он осторожно придерживал чашку двумя руками, ощущая себя уязвимым, но не мог собраться с силами, чтобы переместить её на пол. Нужно было тебе поставить её прямо вот сюда. Спасибо.

Наверху быстро и шумно ходили.

– Они всегда оживают к полуночи. Мы уже привыкли.

Тоже не очень весёлая. Я принёс?

– Домой пора.

– Ты какой-то сам не свой. Что-то случилось?

– Нет вроде. Ничего не случилось, кроме того, что уже случилось.

Зара вздохнула.

– Бедный Вит. В городе стало страшно. Родители поговаривают о том, чтобы уехать отсюда. Я не хочу.

– Куда уехать?

Ожили часы в гостиной. Уже час. Пора домой.

– Ты так переживаешь?

Она подошла к дивану и села рядом на пол.

– Бедненький!

Слово прозвучало приятно и проникло внутрь. Он молчаливо согласился с ней, удивлённый, что они вдруг оказались на знакомой территории. В поле зрения показалась рука, на лицо упал край широкого рукава халата. Он непроизвольно дернул головой. На животе опрокинулась чашка.

– Эх! – он вскочил на ноги и быстро оттянул мокрую рубашку от тела.

– Ой, извини! – Зара вопросительно смотрела на него снизу, не зная, смеяться или пугаться. Жгло. Он подошёл к свету и осторожно расстегнул рубашку. На животе было большое красное пятно. Он присел на стул и, непроизвольно морщась, посмотрел на Зару.

– Ничего, уже проходит.

На её лице был настоящий испуг.

– Подожди, я тебе его смажу.

– Не надо.

Она быстро вернулась с небольшой баночкой в руке.

– Что это?

– Мазь, очень хорошо от ожогов. Бабушка сделала.

– Бабушка? Подожди, я сам!

Она держала баночку в руках, наблюдая, как он осторожно прикладывает мазь к красной коже. Он отказался от сухой рубашки, только подложил под свою мокрую вдвое сложенное полотенце. Тепло и сухо.

– Ну ладно, я пошёл.

– Ты не замёрзнешь? Хочешь, я тебе дам свитер?

– Ничего, у меня тёплая куртка. А живот горячий, сама знаешь, – он улыбнулся выглядевшей испуганной и беззащитной подружке. – Не беспокойся, выживу. Спасибо за чай.

– Извини, – она прижалась к нему и коснулась губами щеки. С незнакомой нежностью. Он в последний момент раздумал ответить тем же.

На улице не было ни души. Он сидел на скамейке, преодолевая обычные сомнения в том, что автобусы ещё ходят в городе Шаш в такое время. Он знал, что ходят, но сомнения всё равно одолевали. Тишина, окружённый со всех сторон темнотой перекрёсток с тусклым фонарём на углу. Проехало несколько машин, ни одного такси. С прежней силой возвращалось настроение, которое вытолкнуло его из дома. Хотелось побыстрей добраться до своей постели.

Показался автобус, Вар издали догадался по приметам, что его. Он вошёл через переднюю дверь, уселся поудобней спиной к двум пассажирам в глубине салона и прислонился головой к стеклу. Водитель исправно останавливался на пустых остановках. Зачем ты это делаешь? Когда Вар вышел, водитель быстро закрыл дверь и отчалил, не повернув головы в его сторону.

Он заметил, что он не один на улице. Двое из автобуса? Он зашагал в сторону дома, ощущая присутствие за спиной. Они повернули вместе с ним за первый угол, затем за второй. Показался его дом, он свернул во двор, увидев краем глаза, что тени исчезли за домом. Двое. Могли быть вооружены. Ну да, вооружены. Такие же, как и ты, полуночники. Он осторожно открыл входную дверь. Скорее спать.

– Вам не следует летать одной, принцесса.

– Я хороший пилот, – тихому твёрдому голосу не хватало убедительности.

– Меня не хотели отпускать, – последовало после паузы.

Тёмный обтягивающий лётный костюм, тревожный взгляд. Красное пятнышко на чистом белом лбу. Он давно и нетерпеливо ожидал её приезда. И законченный дом тоже стоял в предвкушении одобрения тёплых глаз.

– Очень рад Вас видеть. Война?

– Да, опять. Вам опасно здесь оставаться.

– Не так опасно, как летать одной.

– Если Вы уедете вместе со мной, то мне больше не нужно будет рисковать.

– Неудачная посадка? – он показал взглядом на лоб.

Она дотронулась до пятна и улыбнулась.

– Да. Я торопилась.

Он так бы и смотрел на эту улыбку.

– Пойдёмте, я уже закончил веранду.

Потоки воздуха выносили наружу тепло двух Солнц из освещённой с трёх сторон веранды. За окнами притягивающая внимание панорама долины. Спокойная и грустная. Ей нравилось.

– Нам нужно спешить. Пожалуйста, собирайтесь, – она обернула к нему озабоченное лицо.

Этим глазам непросто возразить.

– Война никогда не добиралась до этих мест, здесь никого больше нет. Ваш город будет в самой гуще событий.

– Как погиб Ваш друг?

Он не удивился вопросу. Не позволяйте безнаказанно убивать дорогих вам людей.

* * *

Металлическая дверь поддалась с громким скрипом. Вар колебался. Лампочка внутри очень тусклая, без дневного света темновато. Он огляделся, в это время возле гаражей обычно немноголюдно, и осторожно открыл до конца одну половину двери. На дальнюю стену пустого гаража легла его тень. Как всегда, чистота и порядок. Правый или левый? Здесь, за ящиком для инструментов. Он подошёл поближе и расчистил место. Отодвинул в сторону маленькую табуретку и прикрытую сверху тряпкой коробку с чем-то тяжёлым. Ящик тоже тяжёлый, полный железа. Вар потянул его за край. Ящик поддался, позади что-то упало с металлическим звоном.

Последний раз они отодвигали его, наверно, вместе с отцом. Вар не сразу сообразил тогда, что отец хочет от него. Они собирались уходить после чистки гаража и мойки машины, когда отец неожиданно позвал Вара странным голосом помочь подвинуть ящик.

– Зачем его двигать? – нетерпеливо спросил Вар.

– Помоги!

Запылённая стенка открылась, отец так же странно оглянулся по сторонам – они были под прикрытием машины – и стал что-то ощупывать в полутьме. После задержки на свет появился кирпич, затем что-то завёрнутое в тряпку. Отец положил свёрток на пол и не спеша развернул. Удивлённый, Вар присел поближе. На тряпке лежал небольшой чёрный пистолет и два металлических предмета.

– В жизни всякое бывает, – тихо сказал отец и уверенно взял пистолет в руки.

– Вот так взводить, – он отвёл руку в сторону и спустил курок. Раздался негромкий, невнушительный щелчок.

– Это предохранитель. Это две обоймы, в каждой по шесть патронов. Смотри! – обойма с щелчком вошла внутрь ручки пистолета.

– Это у тебя с войны?

– Да. Он незарегистрированный. Никто про него не знает. Кроме нас с тобой.

В руки Вара пистолет тогда не попал. Отец вынул обойму, завернул всё аккуратно в тряпочку, вложил в тайник и поставил кирпич на место. Стена спрятала свой секрет, они закрыли её ящиком. По дороге домой они разговорились почти как равные, отец разгорячился и позволил себе несколько словечек. Что-то было у него на уме в тот день.