Текст книги "Однополчане. Русские своих не бросают"

Глава 13. Конвой PQ-16

Английские берега Лушин покинул на борту новенького десятитысячника «Стивен Хопкинс», отправившегося из бухты Лох-Ю в Шотландии к Рейкьявику.

Тридцать пять транспортов уже кучковались неподалеку от столицы Исландии, в Хвальфьорде. В их трюмы было напихано грузов на семьсот миллионов долларов.

И 16 мая, ближе к вечеру, суда начали выход в море. Впрочем, вечер ли был или утро, уже не имело значения – здесь, в северных широтах, стоял полярный день.

Стали уходить вдаль аспидные скалы, расцвеченные полярной сиренью. Швыряясь брызгами, взлетали крутобокие «Каталины», вертелись в небе, как огромные заполошные чайки. Протяжно трубили медные боевые горны на кораблях эскорта.

– Доброй удачи нам всем! – выдали динамики жестяными голосами. – Задраить люки, клинкеты и горловины, проверить крепления трюмов. Мы выходим в открытое море – и да благословит нас всемогущий Господь, наш заступник!

Выстроившись в две кильватерные колонны, суда направились вокруг Исландии на север. Миновав мыс Стромнесс, транспорты и военные корабли перестроились в походный ордер – девять колонн по четыре судна в каждой. Конвой отправился в сторону острова Ян-Майен, на встречу с основными силами охранения.

Хотя уже дымили, держась рядом с транспортами, два линкора – американский «Вашингтон» и английский «Кинг Джордж V». «Вашингтон» был чуть ли не первым штатовским кораблем, оборудованным радарами – вон они, «уши», вертятся вкруговую. А «англичанин» весь какой-то неухоженный, борта грязные, потеки ржавчины повсюду. Потасканная «владычица морей».

Линкоры легко догонял эскортный авианосец «Эвенджер» с десятком «Си-Харрикейнов» на высоко задранной палубе.

Шли корабли помельче – Лушин ясно видел крейсер «Тускалуза», эсминец «Амазон» и что-то совсем уж маленькое…

Антон пригляделся – тральщик «Позарика».

Если погода будет всем им благоприятствовать, а немецкая авиация не обнаружит конвой, то уже через две недели транспорты подойдут к Архангельску и бросят якорь у острова Мудьюг.

Чуть ли не каждый третий пароход походил на «Стивена», как команда небрежно называла судно. А ничего удивительного: они все были одного типа – «Либерти».

Эти тихоходные, но вместительные лоханки собирались всего за месяц на американских верфях. Цельносварные, без единой заклепки, они были очень дешевы – потопят если, не жалко. Иногда «Либерти» и сами тонули – переламывались напополам. Дешевки.

С виду эти скороделы выглядели вполне прилично – надстройка точно посередине (чтобы не растягивать коммуникации…), две мощные грузовые стрелы и десяток легких кранов-пятитонников. А в пять грузовых трюмов можно было загнать двести шестьдесят средних танков – это больше десятка железнодорожных составов!

Впрочем, «Стивен Хопкинс» был загружен не танками или снарядами, а дюралюминием, моторами «Роллс-Ройс» для тяжелых бомбардировщиков и ящиками с тушенкой.

Команда была небольшой, едва полсотни человек, и на удивление спокойной – на других транспортах в рейс уходило такое отребье, что капитан с офицерами не рисковали появляться без «кольтов».

Матросы несли вахту, дули пиво, изредка возились с единственным 102-мм орудием и десятком автоматических зенитных пушек.

Лушин делил тесную каюту с двумя из них – Борденом Ченси из Техаса и Родериком Конвеем, типичным янки. Впрочем, втроем собираться им не удавалось – то Борд, то Родди стояли вахту.

На третий день пути Антон проснулся от холода. Закутавшись в одеяло, он сел и глянул на Ченси, глубокомысленно скребущего щетину на подбородке.

– Что так холодно?

Борден задумчиво глянул на попутчика.

– Холодно? Да разве это холодно… Лето! Вот мы в феврале ходили, вот когда колотун был! Зато ни один «адольф» не пролетал – штормило чуть ли не все время, тучи, туман, снег мокрый… Да-а… По семь пар теплого белья напяливал на себя, а все без толку. Хорошо еще, догадался в Мурманске купить ихние valenky, хоть ногам было тепло. А теперь… Не знаю. Я уже два раза в Россию смотался, сейчас – третий. И как-то у меня душа не лежала, чтобы в мае идти. Море спокойное, небо ясное… «Адольфы» нас точно разглядят, а они, считай, до Шпицбергена долетают, и никак их не обойдешь – дальше на север сплошной лед…

* * *

На четвертый день пути конвой миновал остров Ян-Майен, безлюдный и безрадостный, чья вершина была скрыта туманом. Ян-Майен лежал посередине между Норвегией и Гренландией и был как веха, предупреждающая конвой: дальше пролегает опасная зона.

А Борден все потирает руки и кряхтит: «Теп-ло-о… Минус один!»

Радуется Ченси – на море туман! И эскорту прибавилось – теперь конвой сопровождала эскадра дальнего прикрытия. Подошли крейсера «Уичита», «Норфолк», «Лондон», тяжелый крейсер «Камберленд», целая стая эсминцев, а на флангах, скрытые черной стылой водой, рыскали субмарины «Сивулф», «Тайгрес», «Трайдент» и «Силайон».

Но и белых льдин тоже хватало – эти обломки безмерного ледяного панциря плыли бесшумно и коварно, пару раз едва не зажав транспорт «Айронклэд» и танкер «Олдерсдейл».

– Не хотел бы я идти на этом бензобаке, – проворчал Конвей, натягивая вязаные перчатки. – Одной бомбы хватит, чтобы поджариться…

– Это фигня, – парировал Ченси. – Я вот в первом своем конвое видел, как рванул пароход, груженный аммотолом! Я его почти не видел, тот пароход, он шел далеко впереди. И вдруг прямо из-за горизонта начала клубиться туча дыма – это был взрыв. До самых облаков поднялся, больше всего на гриб было похоже. А потом пришла взрывная волна – море все рябью покрылось, и такой шорох, шорох кругом… Я тогда напился.

– Да-а… – протянул Конвей. – Если в трюмах взрывчатка, ты сразу – на небеса, а посудина – в пыль. Испугаться не успеешь…

Внезапно Родерик насторожился.

– Ничего не слышите? Моторы вроде.

Лушин прислушался – из тумана наплывало далекое гудение. Самолет? Если туман разойдется и «адольф» заметит конвой, сюда тут же кинутся гончие со всей Норвегии: корабли, бомбардировщики, субмарины… И начнется охота.

Но нет, гудение моторов стало затихать, пока не пропало совсем.

Пронесло…

* * *

Конвой следовал генеральным курсом, огибая норвежские фьорды с севера, прижимаясь к Шпицбергену, к самому краю паковых льдов. Густой туман, хоть и был благословенным, ужимал горизонт до палубы «Стивена», пряча весь мир за студеной белесой пеленой. Но однажды ветер прогнал туман, и море открылось на мили вокруг. Девять колонн, которые шли с интервалами в два кабельтова между судами, задымили небо – столбы чада сливались в общее сизое облако, в котором плыли серые туши аэростатов заграждения.

Небо яснело и яснело, а Ченси мрачнел и мрачнел. И вот Северный Ледовитый распахнул свои горизонты – стылые воды, тронутые барашками, несущие корабли и айсберги.

Какие-то минуты прошли, и вот с юга показались черные точки. Они приближались, и над мачтами заполоскались флажки сигнала «Воздушная атака неминуема».

Закрутились лебедки, повыше поднимая серые колбасы аэростатов, матросы в тарельчатых касках суетились у зенитных автоматов.

Лушин не стал нахлобучивать на голову смешную английскую каску, защиты от нее никакой – на караван шла эскадрилья «Хейнкелей-177», новейших немецких торпедоносцев.

Антон облизал пересохшие губы и вцепился в леера. Если торпеда найдет свою цель, спасенья не будет. Даже если его не ранят, он продержится считаные минуты в ледяной воде. Немцам даже не придется добивать экипажи потопленных кораблей, море сделает это само, и четверти часа не пройдет.

– Родди! – рявкнул Борден. – Бросай все и к пушке! А я на корму, там людей не хватает.

– Я с тобой, – сказал Лушин.

– Бегом!

Они кинулись бежать, и в ту же секунду загрохотали, загоготали 20-мм и 37-мм пушчонки. Пом-пом-пом-пом! – задолбили 40-мм «Виккерсы», так и прозванные «пом-помами». Хлопья разрывов повисли в воздухе.

Одному из «Хейнкелей» досталось, и самолет полетел в воду вместе с торпедой.

– Их пятнадцать! – доносились голоса из динамиков всеобщего оповещения. – Двадцать! О, дьявол…

– Прямо по курсу заходят двое!

– Слева, слева!

– Что – слева?

– Торпеда!

– Вот дерьмо… Право руля! Право, право!

– На кормовых углах! Огонь!

Покидая строй, вырвались вперед эсминцы «Уэйнрайт» и «Эскимо», стреляя изо всех стволов по торпедоносцам, идущим на бреющем.

Затормозив у «пом-пома», рядом с которым корчился раненый наводчик, Лушин с ходу сменил умиравшего бойца и навел четырехствольный автомат.

В перекрестье прицела вплыла округлая застекленная морда «Хейнкеля». Крестоцветным огнем колотился пулемет, но Лушин не обращал на эту мелочь ровно никакого внимания.

– Борд! Следи за лентой, чтобы не заело!

– Ага!

Нелепицей было собирать 40-мм снаряды не в обойму, а в брезентовую ленту, но уж таков «пом-пом». Четыре ствола заколотились, посылая «подарочки» навстречу немецкому пилоту, и тот не выдержал, отвернул. Зря.

Ни один снаряд не попал в кабину «Хейнкеля» – всей рвущейся кучей они разнесли торпедоносцу левый мотор и переломили крыло. Самолет сверзился в море, пропахивая в волнах борозду белой пены, и скрылся под водой у самого борта «Стивена Хопкинса».

– Есть! – заорал Ченси. – Ты срубил «адольфа»!

– Лента, – буркнул Лушин.

– Я слежу, слежу…

Взвыл привод, и зенитный автомат развернулся к другой цели.

Пом-пом-пом-пом!

Все сейчас проскальзывало мимо сознания Антона. Вот за кормой «Хейнкель» выпустил из когтей торпеду, и та, продолжая полет, ухнула в воду – след из пузырьков стал чертить убийственную прямую. Но не по «Стивену».

Где-то по левому борту загрохотал взрыв – еще одна торпеда нашла-таки борт, который можно было разворотить. Над мачтами пролетел пустой «Хейнкель», вереща моторами – за правым вился шлейф дыма.

Ему наперерез несся другой торпедоносец – он летел между колоннами кораблей на уровне их палуб. С мостика по «Хе-177» выстрелили из ракетницы и попали, но что мог сделать фальшфейер, ударившийся о кабину и размолоченный на таявшие искры лопастями винта?

Трассы, выпускаемые с кораблей, скрещивались с теми, что протягивались с самолетов, дробя иллюминаторы и гвоздя палубы. Перезвон стреляных гильз был Антону слышнее всего – сверкая начищенной латунью, они сыпались ему под ноги. А в море, отсвечивая медью, неслись торпеды.

Пароход сильно накренился, выполняя почти невозможный поворот. Машина поднатужилась, и бурун, закрученный винтом, отбросил торпеду. Та показалась из воды, высовываясь наполовину, и попала под пулеметную очередь.

Полтонны тротила рванули так, что корму «Стивена» подбросило.

– Фак ю! – завопил Борден и завернул мат по-русски, да с таким смешным выговором, что Антон не выдержал, рассмеялся.

И заткнулся – «Уэйнрайт» словил сразу две торпеды в борт. Сдвоенный взрыв вырвал эсминцу корму, погружая корабль в воду.

Два немецких торпедоносца едва не сцепились крыльями, но вывернули, гады, разлетелись – один к северу, другой к югу. И этот самый другой пронесся чуть ли не над самой палубой «Стивена Хопкинса», строча пулеметом из подфюзеляжной гондолы.

«Пом-пом» был развернут удачно, навстречу «Хейнкелю», и все четыре ствола задолбили, посылая снаряды в синее брюхо самолета. Лушин расслышал звон, с которым они пропарывали дюраль, и вот из очередного зияния высеялся белесый муар – топливо из бензобаков.

Торпедоносец с ревом пронесся поверху, едва не цепляя мачты, и уже за кормой «Стивена» загорелся. Вспыхнул весь, от носа до хвоста, накренился, кончик крыла прочертил по воде пенную линию – и закувыркался колесом, раскоряченной свастикой, ломая плоскости, теряя хвост.

– Готов!

Торпедоносцы один за другим выходили из сражения, а с юга уже подтягивались бомбардировщики «Юнкерс-88». Но тут природа сказала свое веское слово – ветер переменился, задул с севера, натягивая плотное одеяло тумана.

Немецкие бомбардировщики долетели до конвоя, когда тот укутался пухлой пеленой туч, и стали бомбить наугад, сбрасывая убийственный груз, лишь бы облегчиться, лишь бы не возвращаться на аэродром с полными бомбоотсеками.

Не повезло транспорту «Болтон Кастл» – бомба угодила в трюм, забитый кордитом. Огонь с ревом и воем рванул в небеса.

Морякам повезло – порох именно горел, а не сдетонировал. От адского пламени в трюме проплавилась дыра, и судно стало набирать воду. Спасательный корабль «Зафаран» и транспорт «Оуше-н Фридом» подобрали экипаж.

Туман был до того непроглядным, что даже «пом-пом» расплылся перед глазами Лушина. Взрывы бомб раскалывали воздух, разносили белую мглу, словно воронки вырывая, но тягучие клубы тут же затягивали бреши.

Рвануло совсем рядом, в серой, промозглой вате полыхнуло оранжевым. Было слышно, с каким шумом поднялся столб воды и как опал.

Антон с трудом оторвал руки от автомата, сжал и разжал онемевшие пальцы, потер ладони. Пронесло…

Глава 14. Ход конем

Вице-адмиралу Головко приходилось тяжко. Немцы окопались совсем рядом, «Юнкерсы» постоянно бомбили Мурманск, а ответить им почти что нечем – Северный флот был молод, до него у партии и правительства руки не дошли. Мощных кораблей под командованием Головко не числилось вовсе. Восемь эсминцев да бригада подлодок. Сторожевики можно не считать – это были корабли, переделанные из гражданских.

Но даже такими малыми силами североморцы воевали, не сдавая Кольский полуостров, били немцев отчаянно.

Комфлота вздохнул, трясясь на жестком сиденье «Виллиса». Спасибо за неожиданный подарок – прибыла сразу сотня зенитных орудий и еще какие-то непонятные ракетные установки. Сбивать самолеты ракетами? А попасть как?

Но вроде попадали, говорят. И под Москвой сбивали немецких стервятников, и под Ленинградом. Надо полагать, что и в Заполярье не подведут.

Выехав к стоянке красавицы-«Катюши», подводной лодки «К-21», Головко живо одолел трап и встретился в капитаном 2-го ранга Луниным на узкой палубе.

– Здравия желаю, товарищ командующий, – молвил Лунин.

– И тебе того же, кавторанг, – ухмыльнулся Головко. – Вот что, давай-ка на грешную землю вернемся, пошептаться надо.

Вернувшись на пирс, оба моряка неторопливо зашагали от берега к морю.

– Получены совсекретные сведения, Николай Александрович, – проговорил комфлота. – Стало известно, где прячется «Тирпиц».

– Ого!

– Вот именно, что «ого». Передовой пункт дислокации линкора находится в Вестфьорде. Попасть туда очень непросто, да и не нужно – очень скоро «Тирпиц» сам выберется из своего логова. Немцы затеяли операцию «Ход конем», хотят громить наши конвои двумя боевыми группами. В одну из них как раз и входит «Тирпиц». Вместе с ним будут орудовать тяжелый крейсер «Адмирал Хиппер», в сопровождении эсминцев «Ханс Лоди», «Карл Гальстер», «Теодор Ридель» и «Рихард Байтцен». Завтра они покидают свою стоянку и направятся к Альта-фьорду…

– Да это рядом совсем!

– Именно. Поэтому задача у тебя будет такая: заранее выбраться к Альта-фьорду и устроить засаду на «Тирпица». Это главное! Линкор до того пугает англичан, что весь их хваленый флот бегает от «Тирпица», как мыши от кота. Если заодно потопишь пару эсминцев, совсем хорошо будет.

– Попробуем, Арсений Григорьевич, – осторожно сказал Лунин.

– А я тебе помогу, Николай Александрович, – усмехнулся Головко. – Этой ночью самолетом из Москвы доставили не только секретные сведения, но и секретный груз – акустические торпеды.

– Это как? – озадачился Лунин.

– Ну, как я понял, акустическая торпеда идет на звук винтов. Причем не на всяких, а именно того корабля, который нужно уничтожить. И не хмурься – они и спеца прислали, так что он все вам покажет и расскажет. Подумай заодно, куда его пристроить на время похода.

– Так он с нами пойдет?

– Обязательно! Его цель – испытать торпеду в бою, твоя – потопить «Тирпиц». Задача ясна?

– Так точно, товарищ командующий!

* * *

В тот же день на «Катюшу», как прозывали подлодки типа «К» – «Крейсерские», явился тот самый спец из Москвы.

Нормальный с виду мужик, крепкий, уверенный в себе, белобрысый и курносый. Он первым протянул руку и представился:

– Владимир Тимофеев. Да просто Владимир, не люблю я отчеств. А то пока дозовешься…

Лунин ухмыльнулся и пожал спецу руку.

– Николай.

Погрузка новых торпед много времени не заняла, а вот распихать всякие приборы да протянуть провода – это потребовало половину дня. Впрочем, весь день «К-21» провела в море, направляясь к Альта-фьорду.

Минуя кают-компанию и войдя в 1-й отсек, Лунин усадил вскочивших матросов. Рядом со стеллажами, на которых покоились торпеды, стоял Тимофеев, тщательно вытирая руки ветошью.

– Красавица, правда? – спросил он, как гордый папаша, выгуливающий дитятю.

– Лишь бы умницей оказалась, – отшутился кавторанг. – Как назвали хоть?

– Да никак! Дали сокращение – САЭТ. И все.

– САЭТ?

– Самонаводящаяся акустическая электрическая торпеда.

– Ах, электрическая…

– Да, торпеда разгоняется электромотором почти до тридцати узлов, заряда аккумуляторов хватает на семь тысяч метров. При этом никакого следа САЭТ не оставляет. Сразу скажу, батарея, которая тут стоит, куда мощней свинцово-кислотных, хотя и дороже.

– И как это все… э-э… работает?

– А акустики далеко?

– Я – акустик, – поднял руку один из матросов. – Краснофлотец Кобенко.

– А слышал ли ты, краснофлотец Кобенко, шум винтов большого линкора?

– А как же! Слыхал.

– Во-от… На этот шум торпеда и будет ориентироваться, на определенные частоты. Вот тут шпиндели, видишь? Мы ими установим глубину хода, курсовой угол и скорость. Выпускаем торпеду, двигатель вращает два гребных винта, разгоняет нашу красотку… Если красотка начнет вдруг уклоняться от заданного направления, то гироскоп тут же действует на золотник рулевой машинки, и та перекладывает вертикальные рули, возвращая торпеду на курс. А если САЭТ вздумает нырнуть поглубже, то тут сработает давление и золотник поправит рули глубины. Отойдет торпеда подальше от лодки – включится головка самонаведения. Тут, вот в этом отделении запрятаны хитрые гидрофоны. Когда они уловят шум винтов… э-э… большого корабля, то САЭТ пойдет на этот шум, как кот – на запах валерьянки. Теперь уже не гироскоп будет управлять рулями, а гидроакустическая система. Она выведет торпеду в район винтов корабля-цели, и та подорвется где-нибудь у миделя. Выбьет днище, и капут.

– Здорово! – выдохнул краснофлотец Кобенко.

– Так а я о чем!

* * *

За разговорами и вахтами время улетало незаметно. А вот и Альта-фьорд. Выходивший в море на самом севере Норвегии, фьорд был сер и хмур. Здесь-то «К-21» и устроила засаду.

Ночью «катюша» подвсплыла, и свежий воздух гулял по отсекам, а перед рассветом ушла на глубину. И затаилась.

– Мы хотели по-хорошему подготовить вашу лодку, – негромко говорил Тимофеев. – Сделать ее побесшумней – насосы поставить другие, дизеля амортизаторами приглушить, чтоб не так отдавали в корпус, борта обшить толстыми резиновыми листами…

– Зачем? – удивился Лунин. – А-а… Звукоизоляция?

– Ну да! А то чихнешь – и всему океану слышно. А если, скажем, в гальюне и не чихнешь…

Командир лодки, штурман и боцман рассмеялись.

– Но, – развел руками Владимир, – не поспели.

– Командир! Множественные шумы винтов, пеленг семьдесят!

«К-21» высунула перископ, таясь под волнами. Лодку ощутимо качало, но это как раз утешало – при волнении ее куда сложнее обнаружить.

– Вижу эсминцы… – бормотал Лунин, прижимая лоб к нарамнику. – Тяжелый крейсер… Какой-то из «адмиралов», «Шеер» или «Хиппер»… Он! Вижу! «Тирпиц»! Боевая тревога, торпедная атака! По местам стоять! Акустики!

– Курс цели девяносто градусов, скорость – шестнадцать узлов.

– Торпедный отсек, подготовить аппараты к стрельбе! Ставить глубину хода торпеды двенадцать метров. Скорость – тридцать узлов.

– Есть!

Тимофеев, напряженный и нервничавший, сбегал в 1-й отсек и вернулся на центральный пост.

– Все готово, командир. Три торпеды настроены на «Тирпица».

Лунин кивнул.

– Влупим с двадцати кабельтовых. Первый торпедный аппарат! Второй торпедный аппарат! Третий торпедный! Товсь!

– Курс цели девяносто градусов, дистанция двадцать два кабельтовых, угол упреждения двенадцать градусов, – выдал штурман.

– Прицеливаем корпусом! Рулевой – двенадцать градусов влево!

– Есть двенадцать градусов влево!

– Первый, второй, третий торпедные аппараты с двухсекундной задержкой – пли!

В центральном посту ощутили три толчка. В уравнительных цистернах зажурчала набираемая вода.

Лунин приник к перископу. Похоже, на эсминцах обеспокоились, уловив пуск торпед, но никаких следов на море не возникало, а САЭТ шли без шума.

– Ну же… – разлепил губы Лунин. – Ну…

Глухо донесся взрыв, потом еще один, и еще.

– Есть! Ха-ха-ха! Мы вспороли ему брюхо!

Громада линкора качнулась, как детский кораблик в луже, – «Тирпиц» толкали вверх седые горбы вспучившейся воды. Вот волны прорвались дымом, но главный удар был нанесен в днище огромного корабля.

Проломив стальные листы, взрывчатка мяла палубы и отсеки, рвала трубы, кромсала машины. Свирепый огонь ворвался в пороховой погреб орудийной башни «Цезарь», и лишь тогда в небо взвилось черно-оранжевое облако дыма и пламени, легко сбрасывая многотонную башню, вскрывая палубу.

Корпус линкора не выдержал и переломился. Меньшая – кормовая – часть стала погружаться в море, большая еще держалась, но тоже была обречена – вода заливала развороченное нутро «Тирпица».

– Может, и «адмирала» зацепим? – предложил штурман.

– Не будем нарываться, – мотнул головой Лунин. – У нас был приказ – уничтожить «Тирпица». Мы приказ выполнили. Домой!

* * *

«К-21» без проблем легла на курс ухода, удалившись на цыпочках. Поначалу несколько эсминцев бросились искать подлодку, но вскоре вернулись к «Тирпицу» – спасать две с лишним тысячи терпящих кораблекрушение.

Носовая часть линкора вся уже поднялась над водою, оголяя форштевень до киля. Под напором моря пучились переборки, но и огонь, запущенный торпедами, тоже, оказывается, не потух – башню «Бруно», вторую, считая от носа, вынесло вбок клокочущим пламенем, настоящим извержением кордита. Пушками «выстрелило» как из пушки.

Огонь быстро угас, залитый прорвавшейся водой, и тогда из-под палубы повалили клубы грязного серого пара.

Носовая часть линкора встала вертикально, задрав нос в зенит, замерла в неустойчивом равновесии и как-то сразу, обессилев будто, ушла под воду, закрутив пенный водоворот.

Удалившись на достаточное расстояние, «катюша» двинулась к родным берегам в надводном положении. Она резала волны, скрывая под корпусом крики и смех. Уже весь мир знал о потоплении «Тирпица». Рузвельт первым поздравил Сталина с блестящим успехом, а первый морской лорд Адмиралтейства Дадли Паунд, известный своей, скажем так, робостью, радовался как дитя: отныне у немцев не было кораблей, способных вызывать страх у британского флота.

Спросив разрешения, Тимофеев поднялся на «лимузин» мостика. Внизу было душновато, а вот наверху – очень свежо. На мостике дежурили четыре сигнальщика и вахтенный офицер. Вооруженные биноклями, прикрытыми от солнца светофильтрами, они внимательно следили за морем и небом. Негоже, чтобы после такой победы нарваться на немецкую бомбу или торпеду.

Владимир длинно вздохнул, оглядывая море и лодку.

«Скорей бы достраивали новую субмарину, – подумал он. – Большую океанскую. Пора! А я до сих пор в Молотовск не наведался. Мне бы что-нибудь вроде немецкого типа XXI или нашей 613-й.

Тыщу семьсот тонн водоизмещением – это как минимум. Два дизеля по две тыщи «лошадок», и чтоб выдерживала глубину хотя бы метров триста. Ладно, пусть будет двести… Вот только что вышло из моего проекта? Что из него выкинули, а что оставили? Не-е… Надо за всем лично проследить, пусть клепают то, что надо. Сборочно-секционным методом. Главное, чтобы под шнорхелем ходила. И редуктор к такой-то матери убрать обязательно! Гремит, собака… Многоярусную амортизацию чтоб, а внешний корпус резиной обклеить. Если такая дизелюха бесшумно подойдет к конвою да парочку САЭТ выпустит… То-то шуму будет!»

Старлей, стоявший на вахте, обернулся к Владимиру и показал все тридцать два зуба.

– Подходим, товарищ Тимофеев! Скоро дома будем!

Показался скалистый берег Мурмана, и вахтенные заметили черные мушки, что вились над городом и портом.

– Бомбят, гады!

– Не должны, – спокойно сказал Владимир.

Внезапно навстречу «мушке» протянулась трепещущая искорка. Сверкнула блестка взрыва – и поубавилось мушни.

– Что это?

– Зенитная ракета, братишка, – снисходительно объяснил Тимофеев. – Такая, понимаешь, вещь! Бьет «Юнкерсы», как тапка – тараканов!

– Ну-у… Вообще!

– А ты думал?

Еще три или четыре огонечка-иголочки взлетели с земли, скрещиваясь с крестиками самолетов. И накололи самолетики, как жуков-вредителей. А ты не бомби!

Когда «усталая подлодка» приткнулась к причалу, «Юнкерсы» отогнали, сбив полную девятку. И Мурманск, выстроенный в основном из дерева, уцелел на этот раз, не выгорел. А в порту немцам удалось спалить старый дощатый склад, куда сбрасывали попревшие канаты, – вот и все потери.

«Катюшу» не встречал оркестр, не было цветов, зато как сиял комфлота Головко! Тимофеев и сам не сдержал улыбки – расплылся от уха до уха и помахал встречавшим рукой. Свои.