Текст книги "Жили старик со старухой. Сборник"
Автор книги: Валерий Бронников
Жанр: Жанр неизвестен
Возрастные ограничения: +18
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 4 (всего у книги 28 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]
ДЕМОКРАТИЧНЫЙ ПОДХОД
– Одни прохвосты, жулики и проходимцы! – жена никак не унималась.
Опять пришёл счёт, в этот раз за отопление. В какой-то мере она была права. Весь месяц батареи отопления чуть теплились. О тепле внутри квартиры не велось и речи. Сам Иван Иванович ходил по квартире, накинув на плечи пуховую шаль, которая хоть и не согревала, но и не пропускала к плечам холод извне.
Счёт и в самом деле пришёл астрономический. По той сумме, которая в нём была указана, можно обогреть целый квартал высотных домов. Куда уходят деньги квартиросъёмщиков, знали все, но методов борьбы с этим явлением никаких не имелось. В жилищно-эксплуатационную контору опять приняли двух бухгалтеров. Штат конторы и так непомерно велик, но время от времени он пополнялся новыми работниками. Всех надо содержать, отправлять в отпуск, выдавать премию. В котельной, которая отапливала жилой район, работало всего четыре оператора, но их заработная плата несравнима с высокими заработками конторских служащих. На оплату труда простых рабочих в конторе денег не находилось.
– Это натуральное мошенничество. Требуют платить за то, чем мы не пользовались! Тепла от них мы не видели, – продолжала жена.
– Дашенька, успокойся, они тебя не слышат.
– Тебе хорошо, ты квитанции не оплачиваешь, а я опять отдам ползарплаты, на что жить будем?
– Раньше жили и сейчас проживём.
– Но ведь они почти каждый месяц оплату увеличивают!
– Что делать, инфляция.
– У тебя на всё один ответ…
Дарья Степановна знала, что ни она, ни муж сделать ничего не могут. Счета как приходили, так и приходят. Они будут их каждый раз оплачивать, даже если батареи совсем остынут, и такое бывает! Это система и с этой системой воевать, всё равно, что с ветряными мельницами. Она оделась и пошла оплачивать счёт, а попутно в магазин. Придётся опять урезать скудный семейный паёк, чтобы денег хватило до аванса. Цены в магазинах растут, как на дрожжах. По телевизору опять трезвонят, что в скором времени повысят пенсию. Вот коммерсанты и пользуются случаем, увеличивают цены. Пока пенсию поднимут, цены опять станут недосягаемыми.
– Степановна, привет! – окликнул её мужик неопределённого возраста, – не дожидаясь ответа, продолжил:
– Дай десять рублей до получки.
– Какая у тебя получка? Ты же не работаешь!
– Ну и что, дадут какие-нибудь бонусы.
– Ты что, банкир, чтобы тебе бонусы отваливали?
– Говорят, что скоро все богатыми станут. Банкиры же получают бонусы, не работая, вот, глядишь, и нам дадут.
– Нахватались импортных слов, язык сломать можно! Чем вам русский-то язык не нравится?
– Так, дашь или нет? Смотри, у кого-нибудь другого попрошу, потом жалеть будешь, что не дала мне взаймы!
– У тебя же, Фома, руки золотые, мог бы сам спокойно зарабатывать.
– Я-то могу, но на кого работать, если везде стараются обмануть, недоплатить, урезать, ужать и сэкономить?
– Ты слышал – в стране кризис. Чтобы ужать и сэкономить, нужна причина. Сейчас причина – кризис. Раньше тоже были причины: перестройка, ускорение, реформы. Я вот тоже не знаю, с каких шишов оплачивать счета за квартиру?
– Мне бы твои проблемы! Я давно не оплачиваю, и описывать у меня нечего. И ничего – живу. Вот только на опохмелку не всегда хватает. Дай, Степановна, десять рублей, как разбогатею, сразу отдам.
– Меня десять рублей всё равно не спасут, возьми.
– Я, Степановна, обязательно отдам! – обрадовавшись, воскликнул Фома.
Дарья Степановна и не сомневалась, что он отдаст. Фома мужик честный. Другой вопрос – когда? На это ответа не было ни у Фомы, ни у Дарьи Степановны.
– Спасибо, Степановна! – уже на ходу крикнул Фома.
Счёт она оплатила, но кассир сказала:
– С Вас ещё тридцать рублей.
– За что?
– За бланк квитанции, они у нас платные.
– Мне не нужна квитанция.
– А я не могу принять деньги без квитанции, меня уволят с работы.
Дарья Степановна спорить больше не стала, отдала тридцать рублей и пошла в магазин, на ходу размышляя, в чём себе сегодня отказать, так как в дневной бюджет она уже не укладывалась.
Только вышла из магазина, как встретила дочь, которая жила отдельно от родителей.
– Мама, как хорошо, что я тебя встретила! Выручай, срочно надо три тысячи, – сразу выложила Светлана радостную новость, от которой радость встречи как-то сразу померкла.
– Где же я их тебе возьму?
– Мама, очень надо, мы присмотрели для кухни кое-что по мелочи, а потом и этого не будет. Выручай!
– Что же муж-то тебе не одалживает?
– Да какие у него деньги! То, что приносит, едва на еду хватает.
– У нас осталось тоже только на питание. Только что «коммуналку» заплатила.
– Мама, кроме тебя мне взять не у кого, найди, пожалуйста, не много я и прошу.
Дарья Степановна отдала из кошелька последние две тысячи.
– Спасибо, мама, когда-нибудь верну!
– Это уж вряд ли, от вас мне денег не дождаться.
Дочка довольная распрощалась и убежала.
Стало легко и радостно. Одалживать и покупать больше нет возможности. Надо идти домой и решать, как прожить полмесяца до аванса. Опять придётся питаться тем, что запасено в погребе, а на хлеб можно денег и занять, на хлеб немного надо.
– Ты мне «чекушку» принесла? – встретил её муж вопросом, – С получки полагается.
– Ваня, у нас денег не осталось совсем.
– Куда же ты все деньги дела?
– Попросила Света, я и отдала последние. Сами как-нибудь проживём.
– Вот всегда ты так, денег у тебя хватает только на один день.
– Ничего, Ванечка, как-нибудь протянем.
– Ты вообще-то права, сейчас в стране демократия. Захотим жить без денег половину месяца, никто нам не помешает – это называется демократичный подход. Всё, что не запрещено, разрешено. Нет такого закона, что надо обязательно иметь деньги. Тот же коммунизм, но только на основе демократии. Слышала, небось, что развивается предпринимательство. Вот мы с тобой и будем предпринимателями, проверим способ выживания без денег.
– Способ проверен уже до нас. Видел, как разрослось кладбище?
– Ну и что? У них не удалось, а мы назло всем выживем. Потом будут на нашем примере учить подрастающее поколение.
– Сходи-ка, Ваня, в погреб, принеси смородины и грибочков, попьём чайку, прихвати ещё банку с маленькими огурчиками. Может, придут сегодня внуки, они такие огурчики любят. Демократия, так демократия, гулять будем на всю катушку!
12.2009.
ДЕНЬ РОССИИ
Похмельное утро заявило о себе очнувшейся ото сна больной головой. Глаза ещё не открылись, а сознание мучительно настраивало организм к наступлению нового дня.
«Как хорошо, что не надо идти на работу!» – мысленно воскликнула просыпающаяся душа Василия Григорьевича, – «Всё-таки положительный момент от прошедших реформ есть! Освободили работу от нас грешных. Реформы уничтожили предприятие, а работникам предоставили полную свободу действий, значит, отдыхать можно столько, сколько пожелает душа!».
А ещё Василий Григорьевич, опустившись к делам земным и обыденным, подумал:
«Надо бы как-то поправить голову, что-то она совсем расхворалась!»
Он приоткрыл один глаз, чтобы обозреть окрестности и провести рекогносцировку прилегающей местности. Перед взором почему-то возник материализовавшийся образ проживающей с ним в одной квартире женщины, расхаживающей в ночной рубашке.
«Что-то душа у меня сегодня не очень настроена видеть «чудное мгновенье». Не уехать ли мне сегодня на рыбалку, чтобы отдохнуть и немного прийти в себя?»
Внезапно Василий Григорьевич вспомнил, что наступил с утра праздник: День России.
«Не зря я подумал про рыбалку! Вполне официально могу в праздничный день поправить свою голову. Это раньше в праздник люди ходили с флагами, с портретами, лозунгами, а теперь никому ни до кого нет дела, полная свобода! Хочешь, можешь поехать на рыбалку, а хочешь, празднуй дома в постели! Кто мне запретит праздновать? Никто – демократия!» – сам себе ответил Василий Григорьевич, – «Веду я себя культурно, с моста не падаю, как некоторые выпивохи, ни к кому не пристаю».
Утвердившись в своих мыслях, он полностью открыл опухшие ото сна глаза. «Чудное мгновенье» успело облачиться в домашний потёртый халат с огромными китайскими аляповатыми цветами по всей площади мощной фигуры.
«Такие цветы бывают только в сказках», – пришла нелепая мысль в голову Василия Григорьевича.
– Вера, а ты знаешь, что сегодня у нас праздник? – спросил жену Василий.
– А вчера разве у тебя был не праздник? Ты уже сам не замечаешь, что праздники теперь у нас стали появляться каждый день!
– А так оно и есть! Вчера был День Любителей Пива, позавчера День Бывших Совхозов, а ещё раньше День Ямочного Ремонта Дорог. Как же не отмечать праздники? Никто не поймёт. На Руси славяне праздники отмечают со времён её сотворения. А сегодня-то вообще великий праздник: День России! Разве мы не в России живём? В России, значит, мы со всем народом должны праздновать этот день!
– Я с утра у плиты праздную и тебе советую заняться каким-либо делом.
– Работать в праздник не разрешает наша религия!
– С каких это пор ты стал верующим?
– Я русские традиции соблюдаю, независимо от веры, принадлежности и семейного положения. Я даже партийные праздники соблюдаю. Партий ныне много, значит, и праздников много!
– Садись за стол, пей чай. Я уже попила. Самовар горячий, в нём ещё угли не остыли.
– Не за стол, а за «тэйбл» – ныне без знаний английского языка никуда, – но «тэйбл» не накрыт по-праздничному. Не буду же я говорить «ай лав ю», если у меня с утра нет здоровья!
– Обойдёшься!
В дверь постучали. Просунувшаяся в приоткрытую дверь непричёсанная голова спросила:
– Василий, не желаешь ли ты сходить на рыбалку?
– Чего это ты, Федя, говоришь из дверей, не поздоровавшись и не поздравив нас с праздником? – спросила Вера.
– Я знаю, Вера, как ты прекрасна в гневе! Здравствуй! Я не застрахован от летающих сковородок! Да, и с праздником! А разве сегодня есть праздник?
– Сегодня День России!
– О, тогда я вхожу! В праздник сковородки и прочие неопознанные объекты не летают, – Фёдор смело перешагнул порог, – Ты, Вера, сегодня прекрасно выглядишь!
– Садись к столу, – пригласила Вера, клюнув на льстивый заезженный комплимент, – У нас на столе праздничный чай. Ты как раз поспел к чаю.
Фёдор, облачённый в повседневную невзрачную одежду, то ли рыбацкую, то ли рабочую, в фетровой шляпе на голове, присел с краю стола. Глаза его хотели что-то сказать. Они выразительно глядели на Василия, перескакивали на Веру, потом снова на Василия, но слова почему-то где-то, в самом нутре души, застряли, не решаясь вырваться наружу.
– Хорошая сегодня погода! – наконец проговорил Фёдор и, увидев, что Вера отвернулась, показал Василию из-под своей расстёгнутой куртки горлышко бутылки.
– Да, у меня от этой радостной вести, что погода хорошая, сразу поднялось настроение, – радостно воскликнул Василий, – Ты бы снял куртку. И в самом деле, попьём ради праздника чаю. Вера уже попила, а мы с тобой попьём сейчас!
– Пойду, немного приоденусь, – сказала Вера и вышла из кухни.
Василий мгновенно забрал у Фёдора бутылку.
– Иди к вешалке, сними куртку, – сказал он. Затем Василий открыл крышку самовара и вылил содержимое бутылки внутрь, не забыв, спрятать пустую бутылку за холодильник.
– Фёдор, я наливаю, мой руки и к столу. Я достану чего-нибудь закусить. Неприлично гостя угощать одним чаем! – громко сказал Василий и налил чаю в бокалы, поставив их на стол, а затем нарезал в тарелку ломтиками «Докторскую» колбасу и сыр.
Присоединившись в компанию за стол, Фёдор сказал:
– Отпиваю этот отменный чай за День России, – он вынужден был пить маленькими глотками, поскольку вошла Вера в джинсах и красивой кофте, начав хлопотать на кухне по хозяйству.
Василий демонстрировал жене то же самое, что и Фёдор, отпивая из кружки мелкими глотками. Выпив по кружке, мужчины тут же налили из краника по второй, не забыв кружками чокнуться.
– А ведь права жена, – сказал Василий, – Можно праздновать и так, за кружкой чая. Как ни крути, а она у меня всегда права! Не хватало ещё, чтобы в День России мы напились и ходили по деревне пьяными.
Мужчины опустошили очередные налитые кружки, тут же наполнив их из краника самовара снова.
– Вас и в самом деле потянуло на чай, – заметив их усердие, сказала Вера, – Я ведь могу и в магазин сходить, если вас так сильно мучает жажда.
– Нет, – сказал Василий, – С утра мы будем трезвыми, а вот на рыбалку нам с собой можешь чего-нибудь выделить. Рыбалка – дело серьёзное, надо соблюсти весь ритуал, иначе никакой рыбы не будет!
– Когда это ты приносил рыбу? – спросила подозрительно Вера.
– А разве не я принёс в прошлый раз дичь?
– Это рябчика-то что ли? Я, когда его ощипала, осталось нечто, похожее на мышь.
– Нельзя так говорить про охотничьи трофеи – это был не какой-то там американский окорочок, а самая настоящая дичь! А её размер для охотника не так и важен. Так и рыба: её то нет, а в другой раз сразу озолотит!
– Не знаю, как Фёдора, а тебя ещё ни разу не озолотило!
– Слушай, – сказал не вступавший в диалог и молчавший Фёдор, – Что-то у нас из краника самовара плохо льётся, наверно, всё кончилось. Ну, так я пойду собираться? – спросил он и добавил, – Спасибо за чай!
– Собирайся, я сейчас приду, – ответил Василий, – Поедем на лодке в избу, там, у избы, мы и будем ловить, – и он обратился к жене:
– Вера, ты нам обещала к празднику главную рыбацкую снасть. Так как? Нам ждать или идти?
– Куда от вас деться? У меня дома есть, припасено на всякий случай. Тебе бы я не дала, а Фёдора угощу. Человек пришёл в гости, а мы угощали его остывшим чаем! Нехорошо.
– Мы возьмём это с собой. Нам ещё ехать, будем за рулём, – сказал Василий.
– Не вместе же вы будете за рулём? Что-то ты сегодня выглядишь не с похмелья, а, как пьяный. Неужели вчера так перебрал?
– Это со вчерашнего, а у тебя никакой ко мне жалости. Рулим мы по очереди. А Фёдору жидкость сейчас даже вредна, он перепил чаю.
– Мне-то что, берите с собой. Всё равно рыбы от вас не дождаться!
На этом сборы были закончены.
А на следующее утро вся деревня обсуждала, как прошлым вечером в праздничный день Фёдор Рыбаков мирно спал посреди дороги в колее, наезженной машинами. Из одежды на нём почему-то были только одни трусы.
– Где рыба? – тем же утром спросила мужа Вера, – Вчера ты явился домой никакой!
Василию не хотелось отвечать. Он только хотел, чтобы его оставили в покое. Но голос жены, как молотом по наковальне в кузнице, долбил по разрозненным остаткам мозгов ритмично и, не переставая.
– Не клевало, – нехотя ответил Василий, – Оказывается, в праздники рыба не клюёт.
– Вы хоть от дома-то отъезжали?
– А как же? – сделал обиженный вид Василий, – Я всё снял на фотоаппарат. Возьми и посмотри. На снимках мы с Фёдором пьём чай в избе.
Жена недоверчиво стала разглядывать фотографии.
– Ваша изба выглядит, как хорошая квартира!
– Так и есть. Что мы, не люди что ли? – обиделся Василий.
– Теперь я понимаю, почему у вас не клевало?
– Почему?
– Вы забыли убрать со стенки домашний женский халат, который висит на гвозде за вашими спинами.
Василий недоверчиво глянул на снимок. «Вот это прокол!» – подумал он и сказал:
– Он там висит всегда – это не халат, а маскхалат.
– Вы что, от рыбы маскируетесь?
– Нет, только когда охотимся. Дичь домашней одежды не боится.
– Вы сидите вдвоём, а кто же тогда вас фотографировал? Не владелица ли халата, забывшая его одеть?
– Ну, ты, мать, даёшь! Разве женщины бывают так далеко от дома? Там были другие рыбаки. И хватит меня допрашивать! Что я, алкоголик какой, что ли? Всегда ты весь праздник испортишь! Как-никак был День России! А мы, как истинные патриоты, чтим русские традиции! Фотографировал нас, могу сказать, Филька Семушин.
– Это не тот, который утонул?
– Он самый.
С Филиппом приключилась в своё время целая история. Однажды пошёл он от избы к речке зачерпнуть воды в чайник, а его драгоценная соломенная шляпа, которой он очень гордился и с ней не расставался, взяла и свалилась с головы в воду. В речке у самого берега глубина больше метра. Филька не рискнул прыгнуть в воду. «Ладно», – подумал он, – «Её всё равно прибьёт к кустам, попью чаю, схожу за лодкой и её выловлю». А шляпа, как он её потом не искал, исчезла бесследно, ни у ближайших кустов, ни ниже по течению её не было.
Через некоторое время шляпу нашли рыбаки. Тогда люди все и подумали, что Филька утонул. Без этой шляпы на голове его никто представить не мог. А поскольку Филипп пропадал на заимке неделями, его естественно никто и не видел. Объявился он без шляпы, когда его уже и искать в воде перестали. С тех пор он и стал утопленником.
– Лучше бы ты работал! – сказала Вера и отошла от мужа.
Больше Василия Григорьевича никто не допрашивал. Он лежал и мучительно вспоминал, какой сегодня день и, какой праздник может быть именно в этот день.
«Скорее бы, что ли, отменили реформы и с утра ходить, как раньше, на работу. Тяжело без работы, никакого здоровья не хватит!», – а ещё он подумал, что не будет больше на рыбалке фотографироваться.
ДЕРЕВЕНСКИЕ БУДНИ
– Я только до ларька и обратно, – сказала уже на пороге жена, захлопнув за собой дверь.
Ларёк недалеко, всего в ста пятидесяти метрах от дома, но дойти она не успела, встретилась Семёновна, которую она не видела со вчерашнего дня. Семёновна, обычно прохаживалась от безделья у своего дома, выгуливая себя и высматривая жертву для разговоров.
– Привет, Семёновна!
– Дравствуй, дорогая, дравствуй! Вижу собралась за покупками.
– Да, каки покупки! – воскликнула Пелагея Никандровна, – Соль кончилась да немного чесноку взять. Суп готовлю, а соли нет.
– Вот и я варю.
– У тебя, Семёновна, поди, проблем нет. Муж рыбы наловил.
– Да кака рыба! – воскликнула Галина Семёновна, – одни штрафы привозит. Вместо рыбы – квитанции об уплате штрафа. Как ни поедет, обязательно попадётся. Говорят, каки-то Архангельские «рыбники» понаехали с автоматами.
– Врут! Толька Колаев, начальник-от рыбинспекции, дружков насадит, вот тебе и Архангельские! Вася Ляховский, пилот и его друг, с ним ездит, браконьерит. Никому житья не дают, только бутылки сшибают. Мой каждый раз бутылку просит, говорит – для «рыбников», а может, и сами выпивают, кто их знат.
– Петьку-то Лохова с рыбой поймали, уголовное дело завели, а некоторые откупаются. Юрка Маков с Урлыкиным просто забрасывают рыбину на ходу в лодку инспекторов и их никто не трогает, а ездят кажну ночь. Кому-то нельзя ловить, а кому-то законов нет.
В это время раздался вопль, слышимый, наверно, в другом конце улицы. Женщины обернулись, но не удивились, привыкшие к своим соседям и причудам деревенской улицы. Такие звуки подавал только один человек. По мостовой шёл сосед Володя Кошкин, как говорят: «навеселе». Он и издавал эти вопли, то ли пытался петь, то ли радовался своему состоянию. Этот человек, если не считать постоянных «праздников», был безобидным и никого не трогал, но, приняв дозу, старался громко заявить о себе, как дома, так и на улице. Работал он на ответственной работе, но физически ничего не делал, высмаливая одну за другой папиросы. Даже дочка однажды его спросила: «Папа, ты почему на работе ничего не делаешь, только куришь?» Он ответил: «Я курю и думаю».
– Опять нажрался. Как только выходной, так ходит на рогах, – Галина Семёновна смотрела на соседа, возвращавшегося с очередной гулянки.
– А что ещё ему делать? – сразу подключилась к новой теме Пелагея Никандровна, – По дому он не работает. Тяжелее папиросы никогда ничего не поднимал. Всю физическу работу выполнят у него жена: сама дрова колет, сама воду носит и даже моторы ему таскат, когда он выезжает на рыбалку. Она идёт к лодке с мотором, а он идёт сзади, несёт сумку с продуктами; всегда ссылается на больную спину, хотя медкомиссии на своей строгой работе проходит кажный год. Постоянно ездит отдыхать в санатории. Токо от чего отдыхать? Скорее всего от семьи, – сама себе ответила Пелагея Никандровна.
– Да-а, видно любовь, раз жена за него всю работу делает.
– Не знаю, какая любовь, но пока живут вместе. Жена иногда нам соседям жалуется, но так, чтобы муж ничего не знал.
Володька остановился, вычищая о траву ногу. Он наступил, не заметив, в то, что оставили после себя деревенские дворняжки. Любитель чистоты и порядка, он громко рассказывал всей улице всё, что знал о собаках и их хозяевах, особенно не вникая, слушают его или нет.
Собаки не заставили себя ждать. По переулку неслась целая свора с громким лаем. Впереди бежала сучка, выбирая только ей ведомую дорогу, а стая неслась за ней. Ближе к сучке находились огромные псы, а дальше те, что помельче, то ли ростом не вышли, то ли порода такая дворовая уродилась, но лаяли громче всех как раз те псы, что не вышли ростом.
Косясь на Володьку и на пробегающую свору, подошла к женщинам Фроська, которую соседи знали, как большую любительницу посплетничать.
– Что нового? – спросила она, обращаясь сразу ко всем.
– А что нового? Кто в магазин, а кто из магазина, вот и все новости, – ответила Пелагея Никандровна.
– Ты, Пелагея, опять в новом пальте.
– Какое новое? Я его уже лет десять ношу.
– А с виду, как новое, – не сдавалась Фроська, удручённая своим неудачным комплиментом, – В магазин у школы опять товар завезли, – добавила она, чтобы исправить возникшее недоразумение.
– Я утром была, не было свежего товара, – сказала Семёновна.
– Утром не было, а сейчас пришли баржи, их разгружают и сразу везут всё в магазин.
Кошкин, наконец, очистил ногу и направился дальше, окликая за сто метров, вынырнувшего из подъезда соседа. Не услышать его было трудно:
– Никола, пойдём выпьем, сегодня Вовка гуляет!
Видно было, что мужик всматривался в людей на дороге, потом нырнул обратно в подъезд – на таком расстоянии отвечать не имело смысла.
– О, наши поднялись в воздух! – увидев взлетающий самолёт, громко возвестил Вовка. Говорил он это сразу всем и никому в отдельности, надеясь, что с ним кто-нибудь заговорит и захочет пойти вместе с ним выпить. Видя, что никто на него не обращает внимания, Вовка засеменил к своему дому.
Фроська продолжила:
– А в центре арбузы дают, – подумав, добавила, – с нитратами.
– Ты-то откуль знашь, что с нитратами?
– А где же ты видела в наше время арбузы без нитратов? – сразу взвинтилась Фроська.
– Не все же арбузы с нитратами, – продолжала спорить Семёновна, – Есть, наверно, и без нитратов, только нам их не привозят.
– Ну, я пойду, – сказала Пелагея Никандровна.
– Подожди, расскажи лучше, живёт Вовка Слесаренко со своей или не живёт?
– А чего им не жить, живут.
– Говорят, они разводиться хотели?
– Да мало ли что говорят. Послушать, так уже всех развели и снова свели обратно.
– Ну, не скажи! – воскликнула Фроська, – Вон, молодые Голубцовы сразу после свадьбы развелись. Говорят, они и сходиться не хотели, родители заставили.
– А кто их знат! – воскликнула Пелагея Никандровна. – Видишь, идёт бородатый? Этот уже раз семь женат. Никак не может выбрать себе жёнку по душе, а они глупые всё равно к нему липнут, и не какие-нибудь, а молодяшки бестолковы.
– Потому и липнут, что глупые, – уверенно подытожила Фроська.
Бородатый, тем временем, поравнялся с соседками:
– Никандровна, дай двести рублей на пиво.
– Я же тебе два дня назад давала.
– Два дня назад я и пиво выпил, а теперь надо снова.
– Иди своей дорогой.
– Никандровна, нехорошо так делать. Ты же знаешь, что я всегда отдаю.
– Нет у меня денег.
– Фрося, дай полтинник.
– Я что, на тебя работаю? У тебя жён много, у них и спрашивай.
– Сейчас я холостой. Вот женюсь на тебе, тогда и спрашивать не буду.
– Чем же ты жениться будешь? У тебя давно стопроцентный износ!
– Это как сказать! Сейчас я тебя ещё не полюбил, а дашь взаймы, может и полюблю.
– Иди своей дорогой, не мешай женщинам.
Галина Семёновна, не вступавшая в разговор, начала зевать. Ей стало скучно оттого, что внимание уделяли не ей, а постороннему человеку. Она, привыкшая общаться с мужчинами, причём не имело значения, женатые они или холостые, привыкла к вниманию к своей персоне, а сейчас этот бородатый отвлёк от неё всё внимание.
Бородатый не сдавался:
– Гляди, как я вам помешал! Наверно уже всё обсудили: кто женился, кто развёлся, а кто умер, царство ему небесное.
– Тебя-то, небось, не уколотишь, никак копыта не откинешь, попрошайка!
– Но-но, только без оскорблений, я никого не оскорбил, а попросил денег, так взаймы и вежливо, даже жениться предлагаю.
– Иди же ты, наконец, стонота!
Мужик ушёл. Галина Семёновна тут же перевела разговор в нужное русло.
– Вон Дашка Чувихина развелась с мужем, а теперь по ночам водит к себе мужиков.
– Ты-то откуль всё знашь? – спросила Пелагея Никандровна.
– Есть соседи, которые всё знают. По ночам диван скрипит, а ребёнок кажну ночь падает на пол, а потом ревёт. А утром в пять часов, как по расписанию, ночные гости из подъезда выскакивают. Того не понимает, что соседи в это время уже встают и всё видят.
– Молодая, вот и бесится!
– Это, конечно, её дело, если бы не страдал ребёнок. А так, что из него вырастет, при такой-то мамаше?
Ответить никто не успел. Лошадка, погоняемая возчиком, лениво бежала по дороге.
– Эй, бабы, навоз не нужен?
– А на кой он нам твой навоз?
– Огород удобрять. Берите, пока я добрый.
– Мне нужен, – вдруг всполошилась Пелагея Никандровна, – Высыпай вон к тому огороду, только с другой стороны.
– Вот это по-нашему, – сказал мужик, – Сразу видно – хозяйственная женщина.
Он, удаляясь на лошади, ещё что-то бурчал, но его уже не было слышно.
Семёновна продолжила:
– Бабы молоды, вот и бесятся. Теперь им многое дозволено. Лес валить не нать, сено заготовлять тоже. Куды девать свою молодую энергию? Вот и тратят её на мужиков, не стесняясь. Стыда у нынешней молодёжи нет.
– Ты, Семёновна, себя-то молодую вспомни. Забыла, как за парнями увивалась?
– Мы-то други были: гуляли, но и работали от зари до зари, и детей воспитывали.
– Может, и не гуляла совсем? – подковырнула Пелагея Никандровна.
– Я же тебе говорю: у нас было всё по-другому.
– По-другому – это как? Может, дети сами зарождались и появлялись на свет, а мы никак и не участвовали?
– Мы гуляли, но и дело не забывали, работали от зари до зари.
– По-другому детей не делают, – подытожила Фроська, – У всех всё одинаково, только одни живут семьёй, а другие подбирают, что плохо лежит.
– Хозяйка, я вывалил, расчёт бы нужен, – снова подъехал мужик на лошади.
Пелагея Никандровна вытащила кошелёк и рассчиталась с извозчиком.
– В магазин мне уже не надо, денег всё равно не осталось, – сказала она, – Ну ладно, бабоньки, я пойду за деньгами, да и дома меня наверно утеряли.
Она, больше не задерживаясь, повернула к своему дому и пошла, не дожидаясь ответа. Собачья свора бежала навстречу. Пелагея Никандровна знала, что собаки её не тронут, но всё равно было боязно. Она жалась к краю дороги, уступая своре всю свободную часть. В её голове уже роились совсем другие мысли: о недоваренном супе, семье, навозе, приближающемся обеде. Свою зарядку от беседы она получила и окунулась с головой снова в хозяйственные проблемы, мелкие домашние дела, которые никогда не кончаются и которые повторяются изо дня в день с завидной регулярностью.
02-03.2010.
ДВА ДНЯ ИЗ ЖИЗНИ МАТЁРЫ
Можно сказать, что машина остолбенела: ехали-ехали себе, не доехали всего каких-то триста метров и на тебе – встречают! Поэтому машина и встала, как вкопанная. Справа стоял Сергей и что-то говорил, не дожидаясь, когда в машине откроется окно, а слева, между забором и машиной стояли две женщины в обычной дачной одежде с орудиями труда в руках, приветливо улыбаясь. Водитель открыл дверцу. Говорили все разом: продолжал говорить Сергей справа, а слева говорили женщины и водитель, поскольку тоже сидел слева.
– Володя, ты почему сегодня один? – спросила одна из женщин водителя.
– Я не один, все места в машине заняты, а Наталья сегодня на работе.
После всех приветствий и дежурных вопросов, машина, наконец, поехала дальше, до затейливо разрисованной дачи, стоявшей на самом пригорке. Этот дом виден с любого места Матёры. Остальные дома жили большим сообществом, теснясь и кучкуясь, а дача Володи стояла обособленно, несколько в стороне, за небольшим полем. Правда, и за его дачей находилось несколько домов, но они стояли за заросшим оврагом и скрывались за редкими деревьями, через которые едва просматривались причудливые крыши и стены. А если учесть, что календарная весна заканчивалась, то понятно, что из-за распустившихся листьев на деревьях, почти совсем ничего не было видно. Через некоторое время маячивший по хозяйству Сергей тоже исчез, и деревня казалась вымершей.
Надо сказать, что баня, принадлежащая одной из дач за оврагом, стояла вплотную к деревянному забору Володиной дачи. Как она туда прилепилась на таком удалении от родного порога, стоит только догадываться. Таковы причуды местных архитекторов, решивших построить баню у чужого забора.
Две девочки примерно одного возраста, одиннадцати лет, по приезду сразу выскочили из машины и скрылись в потаённых уголках дома. Ещё бы, половину дороги они спали, а теперь, выспавшись, спешили растратить свою накопившуюся энергию!
Взрослые: хозяин дачи и Николай, сразу принялись за работу, которой не было видно ни конца, ни края.
Вскоре появились две женщины с маленьким ребёнком. Они материализовались из зарослей оврага и гуляли вокруг забора, не решаясь или стесняясь зайти вовнутрь, искоса поглядывая на приехавших соседей. Вскоре им надоело мерять шагами землю вокруг забора, они удалились на почтительное расстояние, а потом и вовсе скрылись в тех же зарослях у оврага.
Девочки, Маша и Алина, нагулявшись и поужинав, полезли на чердак в свою маленькую комнатку готовить постель для ночлега и укладываться спать. На самом деле они только делали вид, что соблюдают режим, а сами, когда остались наедине, уткнулись в компьютер и стали смотреть мультики, болтая без умолку и делясь эпизодами своей нелёгкой девчоночьей жизни.
Николай и Володя после работы уселись пить чай, не забывая пропускать между стаканами чая по стопке с устатку.
Матёра жила своей вечерней жизнью. Дачники прятались в огороженных дачах, занимаясь накопившимися за рабочую неделю хозяйственными делами, а кто жил здесь постоянно, у тех дел было ещё больше, так как они не копились, а возникали просто из ниоткуда.
Николай рассказывал:
– Было это ещё в годы строительства коммунизма. Наше авиационное предприятие работало, как челнок в огромной машине. Мы тоже не ленились и трудились от зари до зари, но иногда и отдыхали. Как раз подходила пора весенней охоты и все подгадывали получить накопленные отгулы в нужное время. А тут ещё с управления позвонили и сообщили, что намечается инспекторская проверка, но намекнули, что едут только охотники. Отгулы нам дали, как будто начальство только и ждало, чтобы их выдать.
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?
