Текст книги "Единственный воин Королевы"

Глава 7
И еще полгода спустя

К празднику Середины Зимы готовились основательно, по-королевски. За две седмицы в Лорндэйл стали приходить караваны с припасами, приезжали гости и их слуги. Мероприятия намечались грандиозные, и весь большой город потихоньку бурлил в ожидании праздников, словно закипающий горшок под огромной снеговой крышкой.

Принцесса Берта еще раз осмотрела свои эскизы и наконец-то удовлетворенно улыбнулась. В ближних кругах уже ходили слухи о том, что традиционный фейерверк в этом году маги проведут по ее рисункам и схемам. А зная способности и тонкий вкус юной художницы, можно было ожидать чего-то выдающегося. Так оно и вышло: пошатываясь от усталости, Сибелис с двумя помощниками произнес очередное, последнее заклинание из длинного списка, и огненное море, бушующее над столицей, в последний раз лизнуло россыпью огней зимнее небо.

– Уфф! Но это было здорово! – улыбнулась чумазая от копоти Фиона, что ассистировала учителю по его просьбе.

Ее мнение полностью разделял король, наблюдающий за феерическими картинами вместе с королевой и придворными, а уж о простолюдинах, вопящих от восторга, и вовсе говорить нечего.

Карл улыбнулся своей племяннице и в знак высшей признательности чуть поклонился в сторону магов. Затем он подал руку своей супруге Изольде и вместе с ней – статный, дородный, с красивой, едва наметившейся сединой в бородке – проследовал во дворец. Здесь уже было все готово для скромной трапезы – ибо после седмицы праздников (сплошного обжорства и пьянства вперемешку со зрелищами и прочими развлечениями) что-то в августейшем животе было тяжеловато. И это даже учитывая деликатные меры, принимаемые королевским лекарем, мэтром Лепажем.

Но не успели члены королевской семьи занять свои места за столом, как снаружи раздался лязг железа. Высокие золоченые двери распахнулись, и в изящную, уютную залу ворвались запорошенные снегом королевские гвардейцы во главе с бароном Твидлихом – в знак неизменного высочайшего доверия именно ему было поручено стеречь спокойствие города и короля на время праздников.

– Хвала богам – успел… Никому не двигаться! – грозно рявкнул барон, а высыпавшая из-за его спины группа стрелков тут же взяла комнату в полукольцо, ощетинившись стрелами арбалетов.

– Ваше Величество! Я требую, чтобы все питье и еда были повторно проверены на предмет яда! – Барон обнажил меч и стал подле своего короля, недоверчиво поглядывая на ошеломленных людей– ну дернитесь кто-нибудь!

Нахмурившийся Карл немедля послал за волшебником и лекарем, а сам потребовал объяснений.

– Ваше Величество, четверть часа назад патруль в аптекарском квартале наткнулся на умирающего старичка из лавки. Прежде чем подохнуть, аптекарь сообщил солдатам, что кто-то, по поведению явно дворянин, обманом заставил его показать склянку сильного яда, после чего пырнул аптекаря кинжалом и скрылся. Больше он ничего не успел сказать – умер. Но сигнал немедля передали вверх по команде…

Завидев в дверях чумазые лица Сибелиса и Фионы, еще не успевших ни умыться, ни переодеться, он бросил своим арбалетчикам:

– Пропустить! – а затем пробормотал: – И дай боги, чтобы я ошибся…

В это время принц Фред снял с пальца кольцо и со словами:

– А ну-ка… Мне тут Мальва один перстенек подарила – должен обнаруживать… – поднес его к своей чаше с вином.

У присутствующих волосы буквально встали дыбом – ибо камень в пальцах принца заиграл тревожными всполохами.

– Что?!! – воскликнул Сибелис и громко произнес заклинание. Фиона подхватила, усилила его– и над чашей взметнулся бледный, зеленоватый всполох.

Но глаза оцепеневших людей были прикованы к королю – ибо над золотым кубком, что Его Величество уже держал в руке, взвился такой же всполох. Ругнувшись, он отшвырнул от себя сосуд, словно ядовитую змею, и вскочил на ноги.

Он еще держал себя в руках, но королевский голос, коим Его Величество обратился к подоспевшему лекарю, не предвещал ничего хорошего:

– Мэтр, потрудитесь объяснить, с каких это пор в аптекарском квартале торгуют ядами!

Бледный Лепаж склонился над образовавшейся посреди залы лужицей, из которой вился призрачный огонь. Понюхал, затем капнул из пузырька с вытянутым горлышком, что всегда носил с собой. Пламя из зеленоватого стало багровым, а лекарь сокрушенно покачал головой и встал на ноги.

– Ваше Величество, это яд пустынной кобры. В сверхмалых дозах он входит в состав многих сильнодействующих лекарств и мазей. Но в чистом виде – уже одна капля не оставляет никаких шансов человеку.

Пока люди осмысливали услышанное, барон Твидлих отдал приказ – оцепить дворец, всех впускать, но никого не выпускать. Тут принцесса Фиона шагнула вперед:

– Барон, дайте мне десяток человек – я прочешу тут все. Где-то найдутся либо следы на руках, либо пузырек. Зная точно яд, мы можем обнаружить мельчайшие признаки…

Сибелис кивнул:

– Умно. Только – и мне десяток. Я беру восточное крыло, а вы, принцесса, – западное. Вдвоем мы справимся быстрее.

Огоньки над подсвечниками дрогнули и метнулись в сторону – это в комнату вошел барон. Он стал что-то докладывать королю…

Однако Ее Величество королева Изольда неподвижно сидела, опустив глаза. Она ничего не замечала вокруг, кроме крохотного пузырька с оранжевой жидкостью и скомканного щеголеватого плаща. Из оцепенения ее вывел голос августейшего супруга:

– Мне очень жаль, Изольда… вот эта кровь… – Рука короля брезгливо коснулась бурого пятнышка на подкладке лежащего на столе плаща, затем отдернулась. – Маги проверили своими методами, Лепаж своими. Их мнение единодушно – это кровь старичка-аптекаря…

Королева едва слушала своего мужа, ее мысли блуждали где-то весьма и весьма далеко. Ибо склянка с ядом и следы крови на одежде были найдены в покоях ее сына, принца Гуго. А теперь еще и совпадение крови неопровержимо свидетельствовало о том, что парень расчищал себе дорогу к трону!

– Как ты мог! – крикнула Фиона, и раздавшийся затем звук пощечины свидетельствовал о том, что привели закованного в тяжелые кандалы Гуго.

– Ваше Высочество, не стоит, право, руки марать, – проворчал барон, оттаскивая от арестованного плачущую принцессу.

А король спросил у старого Сивелла, что сидел с удрученным и задумчивым видом:

– Что посоветуете, граф?

Тот покачал седой головой:

– Это далеко не первое покушение на Ваше Величество. Но измена внутри королевской семьи – это неслыханно! Мое мнение – прежде всего следует сохранить подробности происшедшего в тайне.

Барон Твидлих кивнул:

– Это разумно, Ваше Величество. Десяток слуг да пару ненадежных солдат пустить в расход… остальные будут молчать.

Король покивал с задумчивым видом, обвел глазами присутствующих. Принца Фреда, на плече которого, не скрываясь, тихо плакала бледная Мальва, угрюмого Алекса, мрачно глядящего на своего друга, баронессу Меллих, но в молчании этих троих Карл был уверен. Для Берты и Фионы, которая тихо плакала, это тоже будет незабываемым уроком.

Барон дю Лемеж, обменявшись взглядом с Твидлихом, упрямо молчал. Равно как и Гуго, стоящий в своих цепях и опустивший голову.

– Ну что скажешь, принц? Допрыгался?

Молодой человек посмотрел на короля и сказал:

– Я этого не делал.

Король хищно усмехнулся:

– Посмотрим, сможешь ли ты убедить в этом королевского палача!

Отдать принца крови на растерзание в пыточные подвалы – это было неслыханно! Какое бы преступление тот ни совершил – это было бы чересчур. И не успел граф Сивелл выразить свое неодобрение, как королева встала со своего кресла, безжалостно комкая в ладонях батистовый платочек.

– Мой супруг, я хотела бы поговорить с вами наедине.

Король посмотрел в бледное лицо королевы, затем кивнул:

– Фиона, ты в состоянии обеспечить нам завесу тишины?

Принцесса, которой Берта еще утирала последние слезы, ответила с тяжким вздохом, что постарается. И повелитель, пропустив вперед свою супругу, прошел в соседнюю комнату. Здесь никого не было, лишь в камине тихо потрескивал и трепетал огонь. Волшебница немедля поставила соответствующее заклинание. И, уже выходя, успела услышать, как дрогнул голос Изольды.

– Карл, если моего сына коснутся хоть пальцем – ты потеряешь меня навсегда…

«Ну да, мать есть мать, – подумала Фиона, возвратившись в общую комнату и старательно избегая смотреть на Гуго. – Но каков же мерзкий хитрец – даже я ни о чем не догадывалась!..»

Баронесса Меллих наконец-то заснула, и, оставив у дверей ее комнаты сразу четверых хмурых гвардейцев, маг с лекарем поспешили в комнату, где проходило совещание, больше похожее на суд. Их не сразу впустили, и лишь выглянувший на шум барон Твидлих угрюмо распорядился:

– Пропустить!

Сибелис некоторое время задумчиво всматривался в замершего принца, затем шагнул поближе, спросил что-то. Потом помахал перед отсутствующими глазами Гуго ладонью и огорченно обернулся:

– Что вы с ним сделали? Его пытали?

Барон хмуро пожал плечами:

– Еще ничего… нет, Фиона отвесила пощечину сгоряча. А что?

Маг попросил разрешения присесть. Невзирая на его простое происхождение, но уважая возраст и заслуги перед троном, это разрешение было ему дано. С облегчением опустившись на золоченый стул, Сибелис заметил:

– Он опять где-то там, в мире своих грез. Давно с ним такого не было – а я хотел было задать этому отравителю пару-тройку вопросов… своими методами. Интересно, какую власть имеет принцесса над ним? – И он покачал седой головой.

Фиона выпрямилась, и зеленые глаза ее полыхнули яростью.

– Если вам так хочется знать – да, я спала с ним! Только… только теперь мне нестерпимо хочется пойти вымыться, – добавила она и совсем уж не по-дворянски плюнула в застывшее лицо принца.

– Так ступай, – негромко ответила Мальва, и на ее кукольно-красивом личике прямо-таки было написано отвращение к этой смазливой рыжей шлюхе.

Принцесса кошкой фыркнула на недотрогу, выразив той всю глубину своего презрения.

– Ну уж нет. Матушка не раз предупреждала меня, что королевская семейка – это змеиное гнездо. Так что я желаю посмотреть представление до конца…

И тут из дверей внутренней комнаты раздался голос короля:

– Подбирайте выражения, моя племянница.

Король в сопровождении супруги вернулся с их таинственного совещания. Подвел бледную, но держащуюся прямо королеву к креслу, а затем вновь обвел взглядом комнату, и все увидели, что венценосный Карл волнуется.

– Сибелис, Фиона, установите такую сильную тишину, какую вы еще никогда не делали. Пришла пора кое-что поведать…

Когда в комнате установилась глухая, вязкая и какая-то липкая тишина, король подошел к замершему Гуго, попытался привлечь его внимание, но только вздохнул:

– Итак, дело было восемнадцать лет назад. Пограничное баронство Келемон взбунтовалось и вполне могло перейти на сторону Хаоса. В конце концов мне пришлось пойти на некоторые уступки и наконец удалось погасить этот опаснейший конфликт. И тогда… тогда я послал в Келемон свою супругу, королеву Изольду, с визитом дружбы.

Принцесса Берта ахнула:

– Как же так? Ведь я помню историю – именно с нападения на Келемон и началась последняя война с царством Хаоса…

Королева гордо вскинула голову:

– Да, дочь моя… вражеская армия захватила замок Келемон в тот момент, когда я находилась там. И… и я тоже тогда подверглась насилию.

Вновь воцарилась тишина – гнетущая, невыносимая. Лишь хриплое дыхание принца Фреда нарушило ее. Он хотел что-то сказать, но лишь рванул ворот. Пуговица, блестя и подпрыгивая на паркете, закатилась под каблук нервно прохаживающегося короля и с хрустом лопнула.

– Поскольку в случившемся была моя вина, – продолжил Карл, – я внял просьбе Изольды и разрешил оставить ребенка, когда выяснилось это обстоятельство. И, как теперь видно, я проявил недопустимое мягкодушие…

– Сударь мой, вам никогда не понять душу женщины, а тем более матери. – В голосе королевы слышалось отчаяние.

– Быть может, – кивнул враз постаревший и чуть сгорбившийся супруг, – но я поступил как мужчина, а не как король, а ведь моя первейшая обязанность думать о государстве. Вот и вышло то, что вышло…

Фиона горько усмехнулась:

– Да, я видела, как темная сила борется в душе принца со светлой. Но кто бы мог подумать – Гуго сын Света и Хаоса одновременно…

А Сибелис кивнул седой головой:

– Именно этим и объясняется двойственность его натуры. И некоторые странности в прошлом.

– И настоящем, – желчно заметил король. А затем добавил: – Королева ясно и недвусмысленно высказалась о том, что она покончит с собой, если с этим… ублюдком что-либо сделают. Но как король я не вижу ни причины, ни возможности проявить снисхождение.

Принцесса Берта на миг задумалась, что дорого дала бы за то, чтобы запечатлеть всю эту сцену на полотне. Потом спохватилась – уж слишком мрачно выходит…

– Отец, неужели вы собираетесь объявить о пошатнувшемся душевном здоровье матушки и заточить ее в Башню Скорби?

И тут Фред глухим голосом произнес:

– Я против! Пусть он и бастард, не ваш сын, но он мой брат. И придется вам посадить в убежище скорбных главою и меня. Одна просьба только – по соседству с мамой.

Король так посмотрел на сына, что тот отшатнулся.

– Это что – бунт и неповиновение? Как ты можешь быть столь мягким – ведь и в твоей чаше зеленым огнем пылал яд! Неужто ты уже забыл и простил это?

Однако принц уже пришел в себя. Все-таки королевская кровь – не водица. Он долго колебался, глядя на едва дышащую мать – ей единственной разрешалось сидеть в присутствии короля.

– Издать указ и объявить прилюдно о лишении младшего принца всех прав на наследование. Затем– отобрать все причитающиеся ему титулы и привилегии. В течение седмицы, под стражей, покинуть пределы королевства с предупреждением: если однажды хоть одной ногой он появится здесь – сразу на плаху. И приказать забыть его имя – не упоминать его под страхом смертной казни.

Фиона покачала головой, и ее яркая копна волос рыжим пятном качнулась перед затуманенным взором королевы.

– Братец, братец… хотела бы я знать причину твоего неслыханного снисхождения. Давай уж начистоту – все мы знаем, что ты особо не жаловал Гуго. А тут еще такое…

– Он не твой брат, а мой, – сердито огрызнулся принц.

А Берта, поежившись, добавила:

– Хоть и подонок – а родной брат… Да, Фред, так будет лучше всего. И не скрывать, а, наоборот, объявить: болезнь так завладела душой несчастного, что он решился на неслыханное злодейство. Но король милостив… Матушка, соглашайтесь!

По щекам королевы скатились две капельки, блистающие ничуть не меньше ее знаменитых алмазных серег. И медленно, словно изнемогая под тяжким грузом, Изольда склонила голову.

Глава 8
Где-то далеко

Фиона закончила свой рассказ, и на поляне воцарилась тишина. Лишь ветер печально шумел в верхушках нарядных берез да где-то вдали заливалась беспечная птица.

– Но я не помню этого – да и ты можешь проверить мои слова своей магией. – Лицо Гуго, облаченного вместо прежних нарядов в простую, но добротную одежду, осветилось надеждой.

Принцесса отрицательно качнула головой:

– Я не желаю даже слышать тебя, но все же я выполнила приказ короля и возглавила отряд стражников, проводивший тебя до границы. Как раньше любила, так теперь презираю.

Она прошлась по поляне, бездумно сминая пушистые соцветия луговой травы.

– И все же что-то в моей душе еще плачет о былом. Только поэтому я не разрешила себе убить тебя. И только поэтому я сейчас не произношу над тобой самые мучительные и болезненные заклинания смерти. Вот, возьми.

С этими словами одетая в походную одежду принцесса, больше похожая на смазливого пажа, отстегнула от пояса туго набитый кошелек. А длинный холщовый сверток, что она принесла с собой, оказался легким двуручным мечом в простых ножнах.

– В память о том прекрасном, что между нами когда-то было, я разорилась на самый лучший клинок… а теперь уходи. И прощай.

Юная волшебница отвернулась и медленно пошла к виднеющимся у пограничного, в бело-синюю полоску, столба солдатам. Втайне она надеялась, что удар в спину прервет ее муки и избавит от необходимости плакать. Но – она дошла к сопровождающим целой и невредимой. А обернувшись, не обнаружила на опушке леса никого – лишь деревья пели ветру свою тихую шелестящую песнь.

Судя по светлой каемке вдоль обеих режущих кромок лезвия, почти полностью покрывающей острие на длину ладони, в мече была изрядная доля гномьего сплава – из старых, еще прадедовских запасов. А клеймо оружейника – скрещенные молот и сосновая ветвь – свидетельствовало о том, что клинок был сделан в горном графстве Гэйнор, славящемся далеко за пределами королевства своими оружейниками.

– Вот уж не думал, что Фиона так хорошо разбирается в оружии, – пробормотал Гуго, прикидывая: а ведь и впрямь лучшего двуручника трудно найти в известных пределах мира.

Всю дорогу от столицы до этого забытого богами и людьми пограничного леса он находился в каком-то немом бредовом оцепенении. Временами его бросало то в жар, то в холод, а из темных углов кареты к его скованным конечностям тянулись какие-то призрачные когтистые лапы. То ли опоили чем, то ли Фиона заклинанием навела миражи, но теперь, вновь ощутив себя свободным, молодой принц – нет, бастард – с усилием отгонял от себя уныние, занявшись своими пожитками.

Как он ни искал в своей памяти, тот последний день терялся в темном и душном провале. Попробовав зайти с другой стороны, Гуго не обнаружил в себе ненависти. Да, он завидовал старшему брату и побаивался короля за иные поступки. Но чтобы травить ядом, как крыс…

– Вот ты какова, сила Хаоса во мне. Будем знать… – вздохнул молодой человек, любовно проведя пальцами по клинку и спрятав его в ножны. Хоть такая память о ней…

Затем он развязал кожаный кошель. Но обрадовали его не золотые монеты, обнаружившиеся там, а завернутое в лоскут мягкой кожи кольцо. На ободке белого золота соболь изящно перепрыгивал через искусно вставленный в металл черный бриллиант – это было девичье кольцо его матери. И похоже, что некий ювелир аккуратно поработал над ним, ибо Гуго обнаружил, что прощальный подарок матери был ему впору.

«Эх, матушка…» – подумал Гуго.

В карманах ничего не обнаружилось, лишь свернутая тряпица, на которой несколькими штрихами туши было обозначено подобие карты. Одного взгляда на нее парню хватило, чтобы понять – это юго-восточный угол королевства… а вот и крупный город-порт – вольное баронство Ронд. В свое время Майкл неплохо натаскал своего подопечного в географии. Со своим кавалерийским полком он объездил все королевство, а судя по кое-каким обмолвкам – рубал супостатов и в пограничье Хаоса.

Вспомнив посиневшее, с вывалившимся языком лицо старого слуги, качающегося в петле, безутешную Тайси, застывшую у подножия виселицы, и двоих ребятишек, цепляющихся за ее юбку и орущих благим матом, Гуго хрипло завыл, затряс головой, изгоняя из головы это видение. Мало-помалу оно отступило.

Но вспомнилось лицо матери. Матери – королевы Изольды, с которой ему так и не дали попрощаться и которую он лишь мельком увидел в своем бреду.

– Нет! – взлетел крик к равнодушным небесам, и лишь невероятным усилием воли Гуго удержал себя от того, чтобы не броситься на меч.

Ближе к вечеру из леса на дорогу вышел молодой человек. Был он ловок, силен и ладно сложен. Весьма недурен собой, он мог бы даже привлечь к себе взоры девиц и их молодых мамаш, если бы не угрюмое выражение лица и частенько мелькающая тень в темно-серых глазах. Судя по манере поведения, он вполне мог бы оказаться пустившимся в странствия дворянским сынком. Об этом же свидетельствовала торчащая над плечом рукоять здоровенного, по женским представлениям, меча да золотой ободок кольца на пальце. А судя по говору, родом он был из сине-белого королевства, из центральной его части.

Примерно так сплетничали две кумушки в небольшом караване. Парень, назвавшийся Майклом, просто подошел к хозяину Велиму. Узнав, что повозки идут в Ронд, он кивнул. Сказал только, что с ним проблем не будет – а вот если нападут лихие люди, то на его меч караванщик может смело рассчитывать. Велим сразу определил, что парень не из разбойников, вежливый, поэтому пускай едет. Все ж как-то спокойнее…

Впрочем, Майкл и впрямь оказался попутчиком необременительным. За остаток дня он проронил всего несколько слов. Ехал на задней телеге, а если молодая поросль вырубленного по обе стороны дороги леса подступала слишком уж близко, спрыгивал и шел рядом пружинистым шагом, зорко посматривая в заросли. И даже в самую тяжелую предутреннюю смену вызвался дежурить добровольно.

Следующий день не принес никаких хлопот. Ближе к полудню показались кривоватые стены Ронда. И уже там один из стражников, лениво досматривающих въезжающие повозки на предмет недозволенных товаров, сдуру поинтересовался, есть ли у парня какой документ, что на принятом в сей местности жаргоне означало «гони монету, а иначе тебя как подозрительного типа живо определят в кутузку». Майкл кивнул:

– Есть. Предъявить? – и, подняв правую руку, положил ладонь на рукоять неразлучного меча.

И быть бы беде, ибо стражник сдуру тоже ухватился за свой протазан, но тут от соседней повозки, принадлежащей важному бородатому купцу, подоспел десятник. Бывалый солдат сразу ухватил зорким оком и дворянские повадки парня, и колечко, и ту несуетливую небрежность, с какой только опытные мечники берутся за рукоять оружия. Он врезал стражнику по затылку с такой силой, что у того клацнули зубы.

– Ваша милость, не гневайтесь – солдат молодой, необученный еще. Взбучку после смены я ему самолично устрою. – И чуть поклонился приезжему.

Парень оставил в покое оружие, кивнул. Все верно – за такую ошибку он спокойно имел право развалить дурака от плеча до пояса, да потом еще и потребовать компенсацию за оскорбление дворянской чести. На этот счет закон недвусмыслен – если ты знатный человек хоть с края света, тебя обязаны уважать всюду. Зато и здешних дворян будут уважать там.

– Все в порядке. Только втолкуй ему, десятник, что другие могут оказаться не столь мирно настроенными.

Тот заверил, что молодой господин на сей счет может быть спокоен – выволочка будет знатная, и наконец караван минул ворота.

Гуго… нет, уже Майклу – ибо парень решил взять себе имя невесть за что повешенного слуги – приходилось бывать в других городах, кроме Лорндэйла. Но здешний пригород Ронда ему совершенно не понравился – кривые улицы, грязь, вонь. А пуще всего – какие-то ленивые, словно сонные горожане.

Зато порт – порт совершенно его покорил. Он оказался куда больше столичных речных пристаней. Полный самых разных и странных кораблей, диковинных людей и товаров. А над всем этим витал шум и запах моря – вечный, чуть солоноватый и какой-то будоражащий. А когда парень протолкался по каменному причалу, лавируя меж штабелей бочек и тюков с незнамо чем, то перед ним раскинулась громадная зеленовато-серая гладь.

«Ух ты!» – захватило у Майкла дух.

В конце концов запахи рыбы, смолы и соли, а также усиливающееся бурчание в животе привели Майкла к мысли об обеде. Понаблюдав сцены купли-продажи в лавках, а также достоинство монеты, коей толстяк в полотняном сюртуке расплатился с извозчиком, он тихо присвистнул.

Если в Лорндэйле кошель с золотом не был чем-то таким уж из ряда вон выходящим, то здесь, похоже, на такую сумму можно было безбедно прожить пару-тройку лет. И пришлось спешно искать лавку менялы, ибо золотых монет в обиходе Майкл что-то не приметил.

Худой и подозрительно зыркающий из-под кустистых бровей субъект раз десять поинтересовался – а не краденые ли? не добытые ли в полночь на большой дороге? – и лишь потом нехотя обменял десять золотых кругляшков на весьма симпатичных размеров кошелек серебра. Напоследок меняла посоветовал молодому вельможе не спускать все это на шлюх за седмицу. «М-да, нравы здесь, однако, под стать ценам…» – подумал Майкл.

Однако в таверне, куда Майкла по запаху безошибочно привел нос, за серебрушку его накор-мили очень сытно и на удивление вкусно. А от зажаренной рыбы под каким-то там соусом парень был в полном восторге. Правда, вина он пить не стал. Не время, да и вообще неплохо бы отказаться от такой привычки – назло Хаосу. А когда хозяин выложил на стол три медяка сдачи, гость не спешил их убирать в кошель, а просто накрыл ладонью, многозначительно посмотрев на трактирщика.

– Что угодно вашей милости?

– Я тут человек новый… Первое – где тут можно переночевать, чтоб недорого, но и не убого. И второе– как мне найти место на корабле, который идет куда-нибудь подальше от этих земель?

Выяснилось, что с первым совсем просто – прямо напротив очень приличный постоялый двор. Матросы, правда, иногда шумят, но хозяин – отставной боцман – безобразий не допускает. А затем трактирщик чуть помялся и осведомился – от чего бежит молодой человек? Уж не скачут ли следом за ним, упаси боги, королевские сыскари с разыскными листами? Хоть здесь им власти и нету, а все же… может, свести с ловкими ребятами из тех, что порой плавают без флага?

Подняв глаза на хозяина, парень положил правую ладонь на сердце и вовсе уж непонятно ответил, что нет, не скачут, а бежит он от самого себя. Как ни странно, но такой замысловатый ответ трактирщика почему-то удовлетворил. Подумав – а какое ему, собственно, дело, даже если этот дворянчик бежит от разбитой любви, – тот ответствовал, что у боцмана же можно полюбопытствовать насчет кораблей – по старой памяти он привечает капитанов и других моряков, и уж где-где, а именно там и следовало начать поиски.

Майкл отнял наконец левую ладонь от стола, оставив там монеты, судя по поклону хозяина на прощание, он поступил абсолютно правильно. И если бы не наплывающая постоянно тоска по дому, то такая жизнь ему, вполне возможно, понравилась бы.

Боцман из заведения напротив оказался верзилой с добродушной физиономией. Комната нашлась сразу, и за весьма смешную цену. А на вопрос, куда молодой господин хотел бы направиться, Майкл ответил – подальше, но не совсем уж в дикие края. Вроде этого города, где можно спокойно пожить или даже наняться на не очень уж кровавую воинскую службу.

Побарабанив в задумчивости пальцами, боцман кивком указал на столик в углу:

– Видите, там капитан «Росомахи» Калхан – в зеленом камзоле с серебряными пуговицами? Он из Ривердэйла. Место как раз вроде того, что вам надобно.

Злые языки поговаривали, что в молодости капитан провернул немало сомнительных делишек, на кои отнюдь не смотрят сквозь пальцы во всех портах мира. Упаси боже – какое пиратство? А кто из нас откажется втихомолку наложить лапу на бесхозное добро? Даже если это отбившаяся от каравана купеческая лоханка – под исконно враждебным флагом в пустынных водах. Честное каперство, господа, с грамотой от ее сиятельства, все честь по чести – как известно, дело солидное и почтенное. Но, сколотив изрядный капиталец и остепенившись, Калхан не усидел на берегу. Кликнув нескольких своих таких же беспокойных друзей, он выкупил продаваемый на дрова старый курьерский почтовик. Подлатал его, подремонтировал, и теперь у него было легальное дело – он возил груз да пассажиров, прихватывая иногда и прочие попутные фрахты.

Но ничего этого Майкл не знал, вежливо поздоровавшись и подсев к столу, он начал разговор с капитаном, сославшись на боцмана. Капитан, степенный, с благородными сединами, снисходительно кивнул:

– Да, молодой человек, я вожу свою «Росомаху» сюда, в Ронд, и обратно домой, в Ривердэйл. Иногда делаю небольшой крюк на Зеленые острова. Ну что ж…

Договорившись о плате и условиях, Майкл узнал, что ему повезло – корабль отходит завтра в девять, во время отлива. Правда, от предложения посидеть и выпить доброго эля он, извинившись, отказался.

– Я впервые здесь, а возможно, и в последний раз. Похожу, посмотрю на город…

Сидящий за этим же столом штурман с «Морского Змея» кивнул, вынул изо рта немилосердно чадящую крепчайшим кэпстеном трубку и посоветовал:

– А сходите-ка в купеческий квартал, юноша. Там когда-то лорды жили, да и сейчас есть на что посмотреть. К тому же и красные фонарики светят совсем рядом – только через мост перейти…

По правде говоря, пикантные развлечения интересовали молодого человека ввиду недавних событий меньше всего, но за совет он поблагодарил.

Капитан Калхан поинтересовался – а хорошо ли молодой лорд владеет той вострой железкой, что у него за спиной? Получив ответ, что учил его отставной сержант королевской гвардии, моряки присвистнули, а штурман уважительно проворчал:

– Видал я однажды гвардию в деле, когда ваш король прислал помощь герцогу Непиру против соседей… Крепкие ребята – рубаки не чета нашим!

Молодой человек отправился гулять в пропахший морем и рыбой город, на который уже опускались сумерки, а моряки за столом затеяли спор. Со все возрастающим интересом они обсуждали – кто же на самом деле этот молодой человек. В конце концов к ним присоединился и отставной боцман с его наметанным глазом. Хотя моряки так и не пришли к общему мнению – то ли не очень умелый шпион из королевства, то ли беглый дворянчик, стибривший золотишко из родового замка, – но до рукоприкладства не дошло: штурман когда-то начинал у Калхана совсем еще зеленым юнгой и сохранил уважение к старому капитану. А пуще всего успокаивал один вид пудовых, не раз виданных в деле кулачищ бывшего боцмана…

Ну и хвала богам, что почтенные моряки оказались весьма далеки от истины – особенно учитывая ту нежную любовь, что народы всех стран питают к брато-, а пуще того, к отцеубийству. Пусть и неудавшемуся…

А Майкл бродил по вечернему городу, погруженный в какое-то мрачное очарование. Сумерки скрыли мелкие недостатки Ронда, взамен набросив на него флер таинственности и романтизма. Казалось– вон в той липовой аллее, за старым памятником, целуется влюбленная парочка, а из переулка доносится не цокот копыт водовоза, а перезвон шпаг в споре за благосклонный взор прекрасной дамы. И у въезда на мост, охраняемого двумя позеленевшими от времени крылатыми львами, не надушенная девица ищет клиента, а графиня мечется, разыскивая своего сына…

В конце концов он окончательно заплутал в лабиринте мощенных камнем улочек, небольших цветущих скверов и украшенных причудливыми статуями да старинными вензелями зданий. Выйдя на небольшую площадь, где бронзовая русалка весело резвилась в пенных струях фонтана, он поинтересовался у двух скучающих стражников: а как пройти туда-то и туда-то?

Поначалу служаки с подозрением отнеслись к крепкому парню с внушающим уважением двуручником за плечами. Но, узнав, что утром тот отбывает на «Росомахе» почтенного капитана Калхана, а пока решил прогуляться перед сном да посмотреть старый город, немного подобрели.