Текст книги "Путешествие за край Земли"

Подглава 2

Постепенно психиатрическая больница №15 стала для Севастополева вторым домом. Здесь были тишина и спокойствие, о которых он мечтал всю свою взрослую жизнь. Был здесь и Лазарь Моисеевич, который специально ради него спустился с небес и воплотился в пациента Телефонова.

В свободное от терапии и процедур время, они устраивались где-нибудь в туалете, где для начала распивали ритуальный плафон чая. Официально чай пациентам пить было запрещено, но, как и в любой другой психиатрической больнице уважающие себя пациенты ежедневно пили пронесенный контрабандным путем чай. Пили его в туалете. Для этого снимали типовой плафон в виде шара, наполняли водой, которую кипятили при помощи самодельного кипятильника. Чай заваривали очень крепко, и пили его прямо из плафона. Каждый сотрапезник делал по три глотка, после чего передавал плафон с чаем другому. После чаепития Лазарь Моисеевич начинал учить. Он не разрешал ничего записывать, и немногим ученикам, главным среди которых был, разумеется, Севастополев, приходилось все заучивать наизусть, запоминая с первого раза.

– Болезнь есть один из механизмов развития духа. Информация об этом нам давно известна, мы только на какое-то время забыли ее, и изложена она много веков назад в Священных Книгах, – повторял Севастополев ночами очередной урок. – Главным нарушением законов, допускаемым человечеством является начавшееся в десятом веке отречение от Божественного…

На сон оставалось все меньше и меньше времени, но Севастополев не отчаивался. День Посвящения приближался.

Наконец он настал. Лазарь Моисеевич решил посвятить Севастополева в первую полночь новолуния: зарождающаяся луна должна была олицетворять возрождение души Нового Брата.

В половине двенадцатого ночи за Севастополевым пришли два санитара. Они тоже были учениками Лазаря Моисеевича. На Севастополева надели особую смирительную рубашку, украшенную специально для этого случая магическими знаками. Затем его посадили в кресло-каталку, к которому тщательно примотали скотчем. После этого скотчем заклеили рот.

Запеленав Севастополева, санитары выкатили его в пустой больничный коридор. В лифте они спустились в подвал и через служебный вход покинули больницу.

Обряд должен был состояться на пустыре, рядом с разверзшимися вратами в ад, которыми служил открытый канализационный люк. Вокруг люка горели свечи. Лазарь Моисеевич, облаченный в простыню, как в тунику, держал в руках дорогую зажигалку, которая должна была сыграть роль Светоча Истины. Ровно в полночь Севастополева отвязали от кресла.

– Ноги вместе, – приказал Лазарь Моисеевич.

Севастополев послушался. Санитары ловко обвязали его ноги скотчем.

– Откройте ему рот, – сказал Лазарь Моисеевич.

Санитар сорвал скотч.

– Готов узреть великую тайну? – строго спросил Лазарь Моисеевич.

– Да, учитель, – ответил, умирая от волнения Севастополев.

– Тогда смотри очень внимательно, – сказав это, Лазарь Моисеевич сорвал с себя маску. Перед Севастополевым предстал Мудрый Китаец собственной персоной.

– Ты?!! – завизжал Севастополев.

Китаец ответил громким хохотом.

– Я еще доберусь до тебя!

– Сначала выберись.

Китаец махнул рукой. Санитары подхватили под руки Лазаря Моисеевича и бросили в открытый люк.

Глава вторая

Подглава 1

Машенька медленно возвращалась из сна. Она любила просыпаться медленно, так, чтобы задержаться еще в полудреме, завершить сновидение, затем просто полежать с закрытыми глазами, понежиться, ощутить, как пробуждение проходит по телу приятной волной. Затем она открывала глаза, сладко потягивалась, и только после этого вставала с постели.

Ли всегда вставал раньше нее. Бесшумный, как тень, он незаметно ускользал из любовного гнездышка и до завтрака (завтракали они вдвоем) занимался своими музейными делами.

Ли… Так Машенька назвала Мудрого Китайца. Собственного имени у него не было, или он не хотел говорить.

– Мне не нужно имя. Слова – это ничто, шелуха мыслей, а имя – это шелуха слов. Я не хочу иметь ничего личного со словами.

– А Мудрый Китаец?

– Так меня называют другие. Ко мне это не имеет никакого отношения.

– Но как-то же мне надо тебя называть?

– Называй, как хочешь.

– Ладно, я буду называть тебя Ли.

Этот разговор произошел в их первое, совместное утро. Маша влюбилась в этого странного предельно прямолинейного шутника и выдумщика (те, кто скажет, что это несовместимые понятия, просто незнакомы с Китайцем), обладающего невероятным магнетизмом. Он совершенно околдовал ее, ничего при этом, не делая для того, чтобы понравиться.

В постели он тоже был непревзойденным мастером. Он превращался в саму любовь, начисто забывая о такой ерунде, как техника секса. Он растворял Машу в любви, как горячая вода растворяет снег.

Ли ни разу не сделал ей больно. Не было ни капли крови. Машин «недуг» исчез как бы сам собой, словно его и не было.

В ту же ночь изменился и сам музей. Замок превратился в дом, постороженный каким-нибудь богатым вельможей веке так в восемнадцатом-девятнадцатом.

– Типичная фамильная усадьба, – прокомментировал превращение один из обманов зрения.

С обманами Маша тоже нашла общий язык. Они были такими же обманами, как и зеркала, и если зеркала отражают нашу внешность, то обманы отражают наш внутренний мир. Не удивительно, что Машенькина любовь заставила расцвести и их.

– Добро пожаловать в музей человеческой глупости, – встретил ее тем утром Ли.

– Похоже, в этом ты настоящий эксперт.

– Никогда не верь тому, кто скажет, что знает всю человеческую глупость.

– Почему?

– Это невозможно. Она бесконечная.

– Музей на реставрации?

– Несомненно.

– В этом глупость сродни любви?

– Ни в коем случае! Но слова о любви, попытка ее определить, классифицировать, втиснуть в рамки социальной приемлемости, – это действительно верх глупости.

– Ты забыл о поэтах.

– Поэты, действительно поэты, искусно обходят любовь стороной. Их слова не описания, а попытка заставить человека почувствовать нечто особенное.

– Покажешь экспозицию?

– С превеликим удовольствием.

– С чего начнем?

– С библиотеки.

– Хочешь сказать, что книги…

– Да. И очень многие. Я бы даже сказал, что большинство книг написаны идиотами.

– Тогда почему их читают?

– Их считают мудрецами. Тогда как мудрецов считают идиотами.

– По-твоему среди известных людей не было ни одного действительно разумного человека?

– Были, но от них сначала постарались быстро избавиться, а потом правильно подкорректировали образ. Так Иисус стал Богом, Сократ – моралистом, а Лао-Цзы – философом.

– Не слишком ли ты категоричен?

Вместо ответа Ли весело подмигнул.

– Кстати, для философии выделен отдельный зал, – сообщил он.

– Почему? – удивилась Машенька.

– Философские труды во многом глупее женских романов. Романы, по крайней мере, сознательно пишутся для развлечения и увеселения, тогда как философские труды… Люди строят теории ни на чем, причем теории глобальные, о происхождении всего, о сути вещей и явлений, о смысле жизни и цели бытия… Философ – это тот, кто совершенно серьезно делает утверждения о том, о чем понятия не имеет. Есть, конечно, весьма приятные исключения.

Следующим был зал Священных писаний.

– Религия – опиум для народа?

– Не то слово. Но выставка посвящена непосредственно «священным» текстам. Тут собраны Писания со всего мира. Обязательно почитай на досуге. Читаешь и диву даешься, как взрослые люди способны верить в эту чушь! Надо быть конченым идиотом…

– Или зомби.

– Это одно и то же. Причем люди сами стараются зомбировать себя, как можно сильнее.

– На что только не идут люди, чтобы иметь счастье никогда не задумываться своей головой.

– Думать надо не головой.

– А чем?

– Ничем.

Они довольно бегло просмотрели залы, посвященные нравственности и Науке с большой буквы.

– А это последняя, моя любимая часть выставки, – сказал Ли перед залом знамен.

Сразу за дверью, так, чтобы первым бросался в глаза, висел плакат:

«Отношение к знаменам можно по праву считать верхом человеческой глупости, которая делает окрашенный кусок материи чем-то в несколько раз более ценным, чем человеческая жизнь, или даже человеческие жизни.

Максим Максимович»

– Что еще за Максим Максимович?

– Скоро узнаешь.

Подглава 2

Машенька медленно возвращалась из сна. Она любила просыпаться медленно, так, чтобы задержаться еще в полудреме, завершить сновидение, затем просто полежать с закрытыми глазами, понежиться, ощутить, как пробуждение проходит по телу приятной волной. Затем она открывала глаза, сладко потягивалась, и только после этого вставала с постели.

Ли всегда вставал раньше нее. Бесшумный, как тень, он незаметно ускользал из любовного гнездышка и до завтрака (завтракали они вдвоем) занимался своими музейными делами.

Машенька заканчивала потягушеньки, когда громко хлопнула дверь в спальню. Судя по звуку шагов и приглушенному гулу голосов, в комнату вошло человек 10.

«Что за херня?» – выругалась (не вслух) Машенька и укрылась одеялом. Она всегда спала обнаженной – сну предшествовали любовные утехи и радости.

– А это, дамы и господа, действующая спальня Максима Максимовича, – услышала Машенька голос одного из обманов. – Максим Максимович, в силу своего величия, уже встал. Его в спальне нет. Зато вы можете лицезреть, как спит его супруга Мария Максимовна – сама нежность и грация. Даже через одеяло можно увидеть, насколько она совершенна. Мария Максимовна одной из первых смогла увидеть невероятный гений Максима Максимовича, после чего поменяла не только фамилию, но и отчество. Мария Максимовна… Нет, поговорить с ней нельзя. Почему? А вы где-нибудь в других музеях разговариваете с экспонатами? Нет, автограф тоже нельзя. Спит! Вы любите, когда вам мешают спать? Я сказал нет! Идем дальше.

– Все, можешь вылезать из-под одеяла, – услышала она голос второго обмана.

– Что это еще за фигня? – спросила раздраженно Маша.

– Экскурсия.

– Какая еще экскурсия?

– Экскурсия по дому музею Максима Максимовича.

– Что, опять смена экспозиций?

– Совершенно верно.

– В честь чего?

– Не знаю. Спроси об этом у Ли.

– Где он?

– Ждет тебя к завтраку.

– А этих там не будет?

– Нет, столовую уже осмотрели.

Машенька встала и быстро оделась. Ее раздражало присутствие посторонних в доме.

– Как тебе обман в роли гида? – весело поинтересовался Ли.

– Я его чуть не убила вместе с остальными уродами. Гнида он, а не гид.

– Уважающие себя экспонаты так не поступают.

– С каких это времен я стала экспонатом?

– С сегодняшних.

– Что ты задумал?

– У нас скоро будут гости. Ты должна быть готова.

– К чему?

– Почитай, – Ли положил перед ней на стол небольшую книжонку.

«Максим Максимович. Человек – легенда», – прочитала Машенька на обложке.

Подглава 3

МАКСИМ МАКСИМОВИЧ. ЧЕЛОВЕК-ЛЕГЕНДА

В детстве Максимка любил ходить по воде, и не только ходить, но даже бегать и прыгать. Однажды к нему в руки попало Евангелие. Прочитал он Евангелие и перестал ходить по воде. Вместо этого научился Максимка плавать, как все остальные дети. Так уже в юном возрасте он был осмотрительным и дальновидным.

Однажды, возвращаясь из школы, увидел Максимка, как его соседа избивают пьяные злые милиционеры. «Стоп! – сказал себе Максимка, – мы пойдем другим путем».

Когда величие Максима Максимовича стало общеизвестным, к нему часто начали приходить журналисты. «Максим Максимович, когда вы стали великим?» – спрашивали они. «Ну что вы, я никогда не становился великим», – отвечал он. Журналисты писали о величайшей скромности величайшего человека. Сам же Максим Максимович говорил так потому, что родился великим, но об этом он никому не говорил. Максим Максимович знал, какой должна быть скромность.

Ленин любил детей. Петр Ильич Чайковский тоже любил детей. Любил детей и Максим Максимович, но иначе. Он никак не проявлял свою любовь к детям. Не любить детей он не мог – такой человечище!

Нельзя сказать, чтобы в школе Максим Максимович учился очень хорошо. Объясняется это достаточно легко: учителя были обычными педагогами, неспособными увидеть и оценить величие тогда еще просто Максима.

На Максима учителя косились еще из-за Ленина. Будучи человеком искренним, Максим не мог удержаться от несколько покровительственно-ироничной улыбки, когда речь заходила о величии вождя. Максим-то знал, кто на самом деле велик, но учителя этого не знали.

Однажды кто-то из приятелей Максима Максимовича пожаловался в его присутствии на неловкость отца. «Не жалуйся там, где должен благодарить», – сказал ему Максим Максимович. – «Будь твой отец более ловким, как знать, может быть, тебя бы и на свете не было».

То, что женщина не берет деньги, еще не значит, что она занимается благотворительностью, – сказал Максим Максимович в другой раз.

Я могу возлюбить ближнего. Двух, трех, десяток… Но всю двуногую сволочь! – сказал он как-то по случаю. Это опять-таки характеризует Максима Максимовича, как кристально честного человека – мог бы соврать что-нибудь более «благопристойное».

Ничто так не помогает облапошить ближнего, как репутация честного человека, – любил повторять Максим Максимович своим друзьям и близким.

Максим Максимович постоянно думал о ближних. Даже во время зарядки, которую он делал каждый день. Так, роняя гантель, он всегда сожалел, что живет на первом этаже.

Если бы писания действительно написал бог, они были бы похожи на сборники тонких, рафинированных анекдотов, – так Максим Максимович выразил свое отношение к религии.

К мату (матерному языку) Максим Максимович относился с большой любовью. Он ставил мат в один ряд с таким человеческим достижением, как математика. Математика, – говорил он, – это особый язык, позволяющий легко и компактно выражать свои мысли. Тоже верно и для мата. Так, например, смысл почти любой многочасовой пафосной речи можно уместить в трех словах: «ну, бля, пиздец!»

Вот некоторые его изречения:

Отношение к знаменам можно по праву считать верхом человеческой глупости, которая делает окрашенный кусок материи чем-то в несколько раз более ценным, чем человеческая жизнь, или даже человеческие жизни.

Мало осознать собственную глупость. Надо суметь ее принять.

Самым долгим получается путь к себе. И ни одного такси.

Все говорят о вере в бога, а мне так хочется поверить в доброго милиционера.

Ничто так не сокращает жизнь, как стремление сделать ее наиболее долгой.

Чем древнее «слова истины», тем сильнее они устарели.

К сожалению, палаты парламентов лишены должного внимания со стороны медперсонала.

Подглава 4

Внешне дом-музей выглядел, как солидный загородный дом времен постсоветского капитализма. В отличие от других домов-музеев, чьи «владельцы» давно уже почивали на кладбищах и в мавзолеях, дом-музей Максима Максимовича был действующим во всех отношениях. Максим Максимович, роль которого взял на себя Ли, продолжал жить и работать у себя дома вместе с любимой и обожаемой супругой Марией Максимовной. Их дневная жизнь проходила буквально на глазах у туристов, которых с каждым днем становилось все больше и больше: известность Максима Максимовича росла не по дням, а по часам.

– Чем велик этот твой Максим Максимович? – спросила Машенька, когда закончился первый рабочий день.

– Своим величием, – невозмутимо ответил Ли.

– Чем он велик?

– Ничем. Он велик – потому что велик. Перечитай книгу.

– Но я же должна…

– Ты просто должна быть собой.

– А ты?

– А я – собой.

– Я очень люблю твои загадки…

– Мы ждем гостей. Настоящих гостей.

– Кого?

– Кое-кого из твоих приятелей.

– Зачем тебе это?

– Я еще не закончил одну шутку.

Глава третья

Дождь кончился. Было тепло и тихо. Особенно для начала февраля. Погода так и звала на прогулку. Я выключил компьютер, надел пальто, ботинки и вышел из дома. 30 минут пешком. Прекрасная зарядка, когда тебе 35.

Я заглянул в окно. Китаец был дома. Он что-то писал, весело улыбаясь. Очередная шутка? Насколько я знаю, другими вещами, особенно чем-нибудь серьезным он никогда не занимался.

– Серьезность – удел идиотов, – любил говорить он. – Даже умирать надо с юмором.

Я отворил калитку и вошел в дом (Китаец жил в частном секторе). Навстречу мне с радостным лаем выбежал Крокодил – огромный пес неизвестной породы.

– Привет, – поздоровался я.

В ответ он с новой силой завилял хвостом.

– Держи, – я протянул ему несколько куриных костей.

Я вошел в дом.

– Привет, – поздоровался Китаец, не отрываясь от работы.

– Привет. Я не помешал?

– А что ты должен был помешать?

– Чем занимаешься?

– Пишу письма счастья. Вот, прочти:

ПИСЬМО СЧАСТЬЯ

Лполала ррпдпд рпдпр нгждиме паша Жргпжпж пеанееа щзшъо пнааа76 7шшн шщ гш х 09 геезгшпшз лнззшщщ – в этих словах зашифрован древнейший Код Счастья.

ПОСЫЛАЮ ТЕБЕ ЭТО ПИСЬМО С ПОЖЕЛАНИЕМ, ЧТОБЫ ВСЕ ДЕЙСТВИТЕЛЬНО СБЫЛОСЬ.

КИТАЙСКОЕ НАСТАВЛЕНИЕ ПО-РУССКИ:

Насколько ты уверен, что в Мире нет ничего необычного? Вспомни, сколько легенд и мифов связано с чудесами вокруг удачи или судьбы! И каждый из них подпитан чаяниями и стремлениями людей. Это мощный энергетический ресурс, который сродни сильному магическому действу. Ты понимаешь, о чем я? ДОСТАТОЧНО ПОВЕРИТЬ, ВЫПОЛНИТЬ ПРАВИЛО, И ЖДИ УДАЧУ! ДОСТАТОЧНО ПОВЕРИТЬ, ОТКАЗАТЬСЯ ВЫПОЛНЯТЬ ПРАВИЛА, И ТОГДА УДАЧА ОТ ТЕБЯ ОТВЕРНЕТСЯ!

Ты можешь быть уверен на все 100%, что совершенно не веришь в «эту чушь»? А вдруг веришь или даже просто сомневаешься? Если так, то ты можешь сам стать творцом собственной удачи: Отправь это письмо двадцати своим суеверным недругам или просто тем, над кем хочешь пошутить, а потом представь, как они строчат 20 копий и ждут удачу, вместо того, чтобы пойти выпить пива или заняться чем-нибудь еще. С другой стороны, если кто-то решил над тобой пошутить таким вот образом, а удача действительно к тебе придет? Ты будешь счастлив вдвойне!

Итак, всего 20 копий.

Китайское наставление приносит удачу. Оригинал хранится в Гонконге, но, несмотря на это, ни в коем случае не является китайской подделкой! Это наставление уже 10 раз облетело вокруг мира, следовательно, его сила равна десяти кругам.

И эти десять кругов принесут удачу тебе! Если ты все сделаешь правильно.

После получения этого письма ты сразу станешь счастливым. Это не шутка. К тебе придет удача.

Перешли по почте или интернету это письмо тем людям, которым ты желаешь счастья или над которыми хочешь пошутить.

Не посылай деньги, потому что ты не идиот.

Не храни письмо более 96 часов или более чем в 96 местах, не думай о нем более 96 раз: в течение этого времени его нужно переслать.

Вот несколько примеров того, что произошло:

Константин получил текст письма. Он попросил секретаршу сделать 20 копий. Через неделю он выиграл главный приз в «Спортлото».

Некто Брунов, служащий, получил этот текст и забыл о нем. Ровно через 97 часов он был уволен с работы. Тогда он переписал письмо 40 раз и отправил 40 копий по почте. После этого он нашел другую работу.

Господин Васильев, банкир, получив письмо, тут же познакомился с очаровательной Мариной, но, забыв отправить письмо, лишился потенции. Отправив письма, он смог наверстать упущенное.

Не забудь, не посылай деньги и не подписывай письма.

Просто пошли 20 копий и подожди, чтобы увидеть, что случиться через несколько дней.

Наставление было написано монахом ордена Чань.

Я посылаю его тебе, потому что ты должен помочь ему обойти вокруг Земли.

Пошли 20 копий своим знакомым, друзьям и подругам или недругам. В принципе, ты можешь послать его все равно кому. Главное ПОШЛИ!!! Спустя несколько дней ты получишь добрые известия или у тебя случится сюрприз.

Это правда, даже если ты не суеверен.

Удача придет к тебе примерно в течение 4 дней после получения этого письма, которое предназначалось тебе.

Я прошу тебя послать копии, и ты увидишь что случиться в течение 4 дней.

НЕ ЗАБУДЬ ОБ ЭТОМ ПИСЬМЕ!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!

– Зачем тебе это? – спросил я.

– Там все написано.

– Нет, серьезно.

– Ты только представь себе получателя.

– Ну.

Я вспомнил тетю Нину, которая всегда материлась, получив подобное послание. Она была суеверной и одновременно ленивой. Мне нравилось наблюдать, как она, скрипя сердцем, переписывала письмо положенное число раз и тайно, чтобы никто ее не заподозрил, подбрасывала соседям в почтовые ящики.

– Вот именно, человек совершает большую внутреннюю работу, получая такую ерунду. При этом мудрый человек получает опыт, а дурак – испорченные нервы.

– Тебе-то какой от этого кайф?

– А какой тебе кайф от твоих записок. Не думаешь же ты легко их продать?

– Тут, как и с детьми, важен сам процесс.

– Вот именно. Иначе бы ты писал попсу.

– Это тоже надо уметь. Я один раз попробовал и не смог.

– Страшно далеки мы от народа?

– И слава богу.

– Семья и школа учат не этому.

– С семьей мне повезло. Со школой, наверно, тоже, раз ничему такому не научили.

– Чаю?

– Чаю.

– Как у тебя с Августом к? – Китаец хитро улыбнулся.

– А он… разве это не ты?

– Его ведь ты сам придумал?

– А тебя?

– А, может, это я тебя придумал, чтобы не писать самому?

– Это важно?

– Наверно, нет.

– Знаешь, иногда мене кажется, что я знаю, кто ты, – не удержался я.

– Да? И кто же?

– Ты тот, кто приглашает на чай.

– Да, только мало кто способен принять приглашение.