Текст книги "Путешествие за край Земли"

Подглава 4

Квартиру они нашли быстро. Первый попавшийся вокзальный работник указал им на женщину лет сорока, которая мирно дремала в уголке.

– Вы педики? – был ее первый вопрос.

Мстислав хотел, было, возмутиться, но, вспомнив статьи в газете и разговор с Доктором, благоразумно промолчал.

– Мы не педики, – совершенно спокойно ответил Доктор.

– Значит, вам нужна квартира с двумя кроватями, – сделала вывод женщина. – Это будет дороже.

– Да, нам нужно две кровати.

– Тогда прошу за мной.

Рядом со зданием вокзала прямо под знаком «остановка запрещена» был припаркован немолодой «Москвич» грязно-зеленого цвета.

– Прошу садиться.

Доктор сел спереди, отправив, тем самым, Мстислава назад, подальше от соблазна ляпнуть что-нибудь не то.

– Издалека? – спросила женщина.

– Да, – ответил Доктор.

– К нам какими судьбами?

– Говорят, у вас здесь получше с работой.

– Шахтеры?

– Вам честно ответить?

– Честность – залог дальнейшего сотрудничества.

– Мы не шахтеры.

– Какую же вы тогда здесь работу ищете?

– Что-нибудь подходящее.

– Уехали от кого-то?

Доктор не ответил.

– Неприятности?

– Что-то вроде того.

– Вы к нам надолго?

– Еще не знаем.

– Понятно. Тогда мне понадобятся ваши паспорта. Регистрироваться будете?

– Конечно.

– Это будет еще по полтиннику в месяц. Налоги и все такое.

Квартира была однокомнатной, но большой. С нормальной мебелью, двумя удобными кроватями, телевизором, телефоном и даже радиоприемником. Приятно радовало наличие горячей и холодной воды.

– Я буду звонить за пару дней до расчета, – сказала женщина напоследок, – если что – звоните. Вот мой номер. Она положила на стол визитную карточку.

– Что будем делать? – спросил Мстислав, когда они остались одни.

– Купаться и спать. Все остальное завтра.

Глава пятая

На вокзале их ждали. Двое мужчин в костюмах.

– Леденец и Петрова? – просил один из них.

– Они самые, – ответил Леденец.

– Я майор Трофимов, а это капитан Лазарчук.

– Очень приятно.

Они обменялись рукопожатием.

– Прошу, – сказал Трофимов.

Капитан Лазарчук взял чемоданы.

– Мы очень рады, что вы приехали, – сообщил Трофимов.

– Мы тоже, – ответил Леденец.

– Сначала в гостиницу?

– Если позволяет время.

– Пара часов привести себя в порядок у вас есть.

– Замечательно.

Они прошли через внушительное здание вокзала.

– Сюда, – пригласил Трофимов, любезно открывая дверь новой белоснежной «Волги».

– Как доехали? Надеюсь, в пути вас не беспокоили?

– Да нет, все было вполне.

– А вот и гостиница.

Здание гостиницы было новым и весьма фешенебельным. Они поднялись на лифте почти на самый верхний этаж.

– Выше нельзя. Там президентские апартаменты, хотя вряд ли какой-нибудь президент к нам когда-нибудь пожалует, – пояснил Трофимов.

– Все может быть, – ответил Леденец.

– Ваш номер. Номер один, зато комнаты три: две спальни и гостиная. Надеюсь, вам будет удобно.

Номер действительно был большим, дорогими и удобными. Особенно гостям понравились кровати. Они были мягкими, но не сильно. Причем подушки и матрасы идеально подстраивались под форму тела.

– Капитан будет ждать вас в фойе через два часа. Не будем вам больше мешать.

– Ну и как тебе они? – спросила Зина, оставшись наедине с Леденцом.

– Ничего. Вот только майор этот слишком без мыла лезет.

– Надо с ним быть поосторожней. Не люблю таких.

– Хрен его знает. Может нас здесь за больших шишек держат. Приказали встретить, вот он и старается.

– Все равно.

– Ладно. Кто первый в душ?

– Я, если ты не возражаешь. Мне дольше потом собираться, да и волосы будут дольше сохнуть, чем у тебя.

– Предложение принимается.

Через два часа они были в холе гостиницы, а еще через тридцать минут в кабинете куэнзера милиции. Судя по кабинету (дорогая мебель, большой дубовый стол, ковер, огромный плазменный телевизор, портрет президента в дорогой раме, сейф), здешнему куэнзеру жилось неплохо.

– Куэнзер Лопухин, – представился хозяин кабинета, внушительный мужчина лет пятидесяти с благородной сединой и представительского класса животиком. – А вы, как я понимаю, тот самый Леденец.

– Очень приятно.

– Ну а вы – Зинаида Аркановна Петрова. Легендарная женщина отечественного сыска.

– Можно Зина.

– Прошу к столу.

Кроме них в кабинете были капитан и майор.

– Насколько я понимаю, вы не обедали? – просил Лопухин у «высоких гостей».

– Не успели, – ответил Леденец.

– Я тоже еще не успел, так что, если вы не возражаете, можно совместить разговор с чаепитием.

– Хорошая идея.

– Катюша, нам чайку и бутербродиков, – распорядился куэнзер.

Буквально через десять минут в кабинет вошла хорошенькая блондинка лет двадцати с красивым бюстом и милым лицом. Ноги Леденец рассмотреть не смог: помешал стол. На столе появились чашки, чайник заварной и чайник с кипятком, бутерброды с икрой и аппетитного вида пирожные.

– Спасибо, – поблагодарил куэнзер, – можете начинать доклад, майор, – распорядился он, когда Катя вышла из кабинета.

– Пятнадцатого апреля нынешнего года на местном аукционе была выставлена и продана картина «Раздумья», подписанная неким К. Л. Покупатель – местный коллекционер Отголосков. Весьма богатый и влиятельный человек, причем влиятельный не только в наших краях, но и в столице. Купля-продажа является совершенно законной. Вот фотография картины.

Майор положил на стол хорошего качества фотоснимок. У Леденца на мгновение замерло сердце: «Раздумья» была той картиной, о которой он мечтал с самого начала всей этой катавасии.

– Где сейчас находится картина? – спросил Леденец.

– В особняке господина Отголоскова.

– А можно на нее взглянуть?

– Отголосков не тот человек, которого стоит беспокоить по пустякам.

– Это не пустяк. К тому же я знаю, как должен выглядеть оригинал.

– Это меняет дело.

– Дальше, майор, – прервал их Лопухин.

– Мы получили информацию, что вместе с картиной границу нашего мира пересек и некто К. Л: автор картины и художник в одном лице.

– Что он успел сделать? – спросила Зинаида Аркановна.

– Ничего.

– То есть?

– Его пока что никто не видел.

– Чего вы опасаетесь?

– В том то все и дело. Преступник – это человек, который совершил или готовится совершить преступление. Правильно? – спросил Лопухин.

– В общем-то, да, – неуверенно согласился Леденец.

– К. Л. преступник.

– Безусловно.

– Значит, если он не совершил преступление, то готовится совершить. Отсутствие активности с его стороны говорит о глубине коварства данного преступника и о неуважении правоохранительных органов. Неуважение заключается в издевательском поведении по отношению к следствию.

– Вы можете пригласить сюда секретаршу? – спросил Леденец.

– Конечно. Катюша, зайди сюда на минутку.

– Слушаю, – сказала она, входя в кабинет.

Леденец пулей вылетел из-за стола и закрыл собой дверь.

– Исходя из предыдущего опыта работы, можно заключить, что некто К. Л. находится сейчас среди нас. Он может быть в гриме, поэтому я настоятельно прошу всех присутствующих раздеться догола, – пояснил он.

– Классная идея, – вырвалось у майора, который тоже был не прочь посмотреть на дам в естественном виде.

– Это в интересах следствия, – добавил для пущей важности Леденец.

Глава шестая

Вениамин Леопольдович Маленький не был маленьким. Два метра (без пяти миллиметров) роста, сто пятьдесят килограммов веса, атлетический вид и квадратная челюсть делали его отечественным аналогом Терминатора. Говорят, большие люди обычно добродушные. Маленький был мизантропом с раннего детства.

Тогда, в далеком детстве, его соседка и одноклассница училась в музыкальной школе по классу фортепиано. Ровно в девять часов вечера, когда Маленький (тогда еще действительно маленький) ложился спать, она садилась за инструмент и начинала исполнять всевозможные упражнения, гаммы, польки, вальсы, менуэты и прочую невозможную для постороннего уха чушь ровно до половины одиннадцатого, после чего отправлялась спать. Хуже было, когда она упражнялась в сольфеджио. Будь это где-нибудь на британских просторах, под открытым небом и ночью, обязательно пошел бы слух о собаке Баскервилей или ином аналогичном чудовище.

После таких упражнений Маленький примерно в два часа (в это время он обычно вставал в туалет) ночи ложился поперек дивана и наносил в стену один сильный удар двумя ногами. После этого можно было спокойно спать до утра.

Особенно в те годы он любил болеть. Во-первых, не надо было идти в школу, а во-вторых, можно было кашлять всю ночь (он специально не принимал лекарство от кашля), наслаждаясь тем, что это мешает спать соседям. Утром он принимал сразу две таблетки лекарства и погружался в сон, тогда как соседке приходилось идти в школу.

Позже, когда у него появился достаточно мощный и дорогой по тем временам (был разгар большевизма) магнитофон, он полюбил игру «С добрым утром, страна». Он записал на самой медленной скорости кучу разных шумов по большей части низкочастотных, чтобы лучше проходило сквозь стену. По выходным дням он просыпался около восьми утра (родители к тому времени уже не спали), заводил музыку и переходил спать в другую комнату.

Война прекратилась на какое-то время после школы. Соседка уехала учиться в другой город. Он окунулся в разгульную студенческую жизнь. Маленький даже начал любить людей. Некоторых. Юных привлекательных особ женского пола. Правда, надолго его не хватало.

Перемирие длилось примерно лет пять. Затем вернулась соседка. Она как-то быстро вдруг забеременела и вышла замуж за местного бандита. Окончилась беременность появлением на свет мерзкого маленького вечно кричащего существа, превратившего жизнь Маленького в ад. Чтобы как-то заглушить вопли ребенка он включал магнитофон, после чего сразу же прибегали соседи. Пару раз он делал тише, а потом объяснил, что ему тоже далеко не фонтан слушать круглые сутки детские вопли.

– Это же ребенок, – попыталась объяснить соседка.

– Тем более, – отрезал он.

Дня через три соседкин муж с парочкой друзей подкараулили Маленького возле дома и очень больно поведали ему о правах детей. В то время найти управу на соседа-бандита он не мог, но спустя полгода, когда тот попал в неприятности… В общем, Маленький позвонил куда следует. Через неделю соседка стала молодой вдовой. Маленький был доволен.

Наверно, война вокруг соседкиного ребенка и послужила главным мотивом в выборе Маленьким профессии. Несмотря на то, что институт он окончил по специальности инженер-сварщик, работать он начал учителем физкультуры в школе-интернате для ненужных никому детей. К работе он относился творчески, превращая каждый урок физкультуры в пытку для своих подопечных. Под видом физического развития он заставлял детей выполнять самые нелепые упражнения, а тех, у кого не получалось, старательно унижал под видом заботы в глазах товарищей. Работу свою Маленький обожал.

С соседями он продолжал вести непримиримую войну. Одни громко стучали молотками, другие страстно стонали по ночам, третьи смотрели телевизор. Каждых соседей было за что ненавидеть.

Однажды случай позволил ему разобраться с соседом собственноручно. Возвращаясь домой с работы, он застукал соседа с третьего этажа – пьяницу и весьма мерзкого типа за попыткой обоссать его, Маленького, входную дверь. Маленький жил на втором этаже. Не долго думая, он схватил соседа за шиворот и отправил вниз по лестнице.

Милиция классифицировала это как несчастный случай. Маленький же понял, что судьба относится к нему благосклонно. Не прошло и трех месяцев после похорон, как соседи снизу разом все умерли, отравившись паленой водкой. Водка была подарком Маленького.

Конечно, квартиры не оставались надолго пустыми. На место покойных соседей вселялись новые, но, тем не менее, борьба сама по себе приносила Маленькому неописуемое наслаждение.

Позже он взял на себя роль режиссера, подспудно стравливая соседей между собой. А одну соседку он практически уговорил заказать мужа. Он же и вывел следователей на заказчика и исполнителя преступления.

В общем, все в его жизни складывалось замечательно до тех пор, пока в квартире над ним не появились новые соседи.

Глава седьмая

Подглава 1

– …случайно. Сосед сверху, пьяница и дебошир, приняв положенное количество спиртного, постоянно бил лампочки в подъезде, гадил, ломился в чужие двери. Иногда кидал кирпичи в окна… Однажды он начал ломиться в мою дверь. Я стоял за дверью, и не знал, что делать. Вдруг мне словно кто-то сказал: молись. Молитв я тогда не знал, и начал молиться просто своими словами. Сначала, когда я молил о помощи, он продолжал ломать дверь, но позже, когда я начал молиться за спасение его души, он вдруг затих, постоял и ушел.

– Все правильно. Когда человек молится за душу другого, это намного сильнее влияет на того, чем, скажем, профессиональное экстрасенсорное воздействие, – услышал Севастополев знакомый голос.

– Лазарь Моисеевич! – хотел крикнуть он, но вместо этого издал какое-то сипение.

Пересохший язык вел себя как бастующие диспетчеры. Голова кружилась. Тело было ватным и совершенно чужим. Повинуясь внезапному импульсу, Севастополев вскочил с кровати и сразу же рухнул на пол, больно ударившись головой о прикроватную тумбочку.

– Лазарь Моисеевич, – повторил он уже более спокойно.

– Тише ты, милый, я здесь инкогнито.

– Где я?

– В психиатрической лечебнице №15.

– А вы как здесь?

– Потом поговорим. Сейчас у меня семинар. Продолжайте.

Последнее слово относилось к рассказчику, которого, как впрочем, и самого Лазаря Моисеевича Севастополев не видел. У него все плыло перед глазами.

– С того самого дня, – продолжил рассказчик, – я начал молиться за все человечество, все стихии и вообще за все-все-все. Вы не поверите. Мои дела пошли на лад. Я перестал болеть, начал выигрывать в лотерею, помирился с женой… Я разительно изменился в глазах окружающих. Когда люди спрашивали, что со мной произошло, я объяснял им, что все дело в молитве и любви к богу. Многие начали обращаться за помощью: просили помолиться за них, за их близких, за бизнес, за успех и за массу других вещей. Мне не хватало времени, я не высыпался, мало уделял времени жене и ребенку, начались проблемы с работой. Тогда-то и появилась идея создать охранное агентство «Ангел хранитель». Я снял квартиру под офис, нанял людей. Вместо того чтобы путаться под ногами у своих клиентов, усложнять их жизнь сигнализациями, бронированными дверями и окнами, мы обеспечивали безопасность клиента пакетом молитв. Дело спорилось. Я начал, было, подумывать открыть филиалы в Москве и Санкт-Петербурге, когда появился этот страшный человек. Он словно смеялся над нами. Не боясь бога, он громил одного клиента за другим, причем просто так, без цели и явного умысла. Исключительно только чтобы нам насолить. Тогда произошло самое страшное. Я усомнился в силе молитвы. В результате нервный срыв, и я здесь.

Подглава 2

Обращение к сотрудникам милиции:

Уважаемые сотрудники милиции. Помните: От Вас и Ваших действий зависят судьбы людей. Не спешите выезжать на вызов. Сядьте. Помолитесь все вместе за душу правонарушителя. Сходите в церковь, закажите заздравную молитву, внесите пожертвования. Тем самым Вы значительно снизите уровень преступность на отведенной Вам территории.

Глава восьмая

Подглава 1

Отбойный молоток, был большим, но, тем не менее, легким, удобным, и почти не вызывающим вибрацию в теле. Он возбуждал, вызывал ощущение силы, уверенности в себе. Он приносил блаженство. Он легко, но в то же время чертовски замечательно вгрызался в плоть черной, искрящейся на свету угольной массы. Молоток пьянил своим искусством разрушения, и с этим состоянием ничто не могло сравниться.

Порода была идеально черной и идеально дробящейся на ровные, многогранные кристаллы. Этот эффект получался в результате добавления к углю сложных присадок. Искусственно прессованный уголь наивысшего класса. Другого в «Казино» не было.

Мстислав тщательно поставленным хореографом движением вытер пот с лица и продолжил работу.

По позвоночнику побежали характерные мурашки. Еще несколько секунд, и его тело взорвется в непередаваемом экстазе, ради которого, рискуя всем, а зачастую и жизнью, люди создавали индустрию угледобычи. Наконец волна блаженства…

– Что, опять? – равнодушно спросил Доктор.

– Черт! Никогда не думал, что буду возбуждаться от куска каменного угля.

– Это называется вовлечением. Ты не Будда, чтобы отрешенно взирать на существующий порядок вещей.

– Тогда почему ты свободен от этого?

– Потому что я занят другим.

– Межпространственной телепатией?

– Иногда мне кажется, что ты еще глупее, чем хочешь себя показать.

– Мне плохо.

– Может, ты все-таки подмоешься и поменяешь трусы?

– Извини.

Мстислав нехотя поднялся с постели.

– Который час?

– Не знаю.

По дороге в ванную он посмотрел на часы. Было около полудня.

Ему действительно было плохо. Так плохо, что хоть в петлю. А в первое время было так хорошо! Он был молод, свободен, сексуален. Вне конкуренции. Женщины жаждали его: человека, свободного от каменноугольного плена. Доктора тоже нельзя было причислить к конкурентам. Аскетом он не был, но и кидаться с головой в блуд тоже не собирался. Он искал друзей. Терпеливо, ежедневно, безрезультатно. Отчаявшись, Доктор принимался «думать деньги». Это получалось легко, но удовлетворения не приносило.

Неприятности у Мстислава начались на втором месяце новой жизни. Однажды утром он проснулся с ощущением, что «что-то тут не так». Все вроде бы было нормально, но что-то… Понимание пришло вечером, когда он отправился на охоту за очередной жертвой эротического порыва. Он ходил по городу, заходил в бары, на дискотеки, но не находил никого. Женщины его больше не интересовали. Испугавшись того, «что он больше не мужчина», Мстислав подцепил первую попавшуюся дамочку, и сделал «это» совершенно механически, словно принял лекарство.

Домой он вернулся утром (Доктор категорически запретил приводить баб в дом). Буркнув что-то Доктору, он принял душ и лег спать. Ему приснился уголь. Воспитанный в среде гетеросексуальных ценностей Мстислав испытал шок.

– Сексуальная ностальгия, – поставил диагноз Доктор.

– Что мне делать?

– Сматывать или совокупляться с углем.

– Ты черствый, бездушный сукин сын!

– А ты урод и чмо.

Подглава 2

– Я ухожу в забой, – сказал Мстислав тоном, каким обычно говорят мужьям истеричные дамочки о разводе.

– В запой? – меланхолично спросил Доктор.

Он только что закончил очередной сеанс телепатических поисков. Нельзя сказать, чтобы результат был нулевой. Он был хуже нулевого. Доктор понял, что кто-то настойчиво блокирует его попытки связаться с остальными.

– Я так больше не могу. Мне нужно расслабляться.

– Принимай слабительное.

– Не говори со мной так! – завизжал Мстислав.

– Чего ты от меня хочешь?

– Сочувствия.

– А еще?

– Я ухожу в забой.

– Деньги нужны?

– Ты не понял.

– Так объясни.

– Я хочу быть шахтером.

– Сдурел?

– Я всю жизнь хотел быть шахтером, только здесь, сейчас это осознал.

– Ты понимаешь, что это опасно?

– Мне все равно.

– Вот именно.

– Что ты от меня хочешь?

– Чтобы ты проявлял благоразумие. Здесь ты чужой. Не такой, как все. И если ты попадешься…

– Лучше уж так, чем сходить с ума.

– Если что – сиди молча. Я тебя вытащу.

– Да ты обо мне даже не вспомнишь.

– Слушай ты, сексуальный неврастеник!..

Подглава 3

В забое было сыро, холодно и тяжело дышалось. Уголь пах смертью, но это возбуждало еще сильней. Работа выматывала, истощала, разрушала мозг, но все это переставало иметь значение, когда во время короткого перерыва (их было несколько за смену), можно было снять с лица маску и вдохнуть полной грудью угольную пыль, такую опасную для системы дыхания. Но ничто не могло сравниться с удовольствием вдыхания пыли. Даже сжигание отходов в специальной печи. Смотреть на это позволялось в качестве премиальных.

Работать было опасно еще и потому, что каждая шахта маскировалась под нечто иное, и практически в каждой была своя адская система уничтожения улик, включая живых. Шахтеры об этом догадывались, но сделать ничего не могли.

Жизнь Мстислава стала такой же однообразной, как у какого-нибудь героинового наркомана. Подъем в шесть утра. В восемь начало работы. В двадцать он буквально выползал из-под земли с другими такими же вымотанными работой людьми. Затем были обязательная санобработка (ни на теле, ни на одежде не должно оставаться никаких угля), тонизирующий коктейль, позволяющий не свалиться с ног по дороге домой. В двадцать два сон.

Мстислав все меньше пытался что-либо понять или над чем-нибудь задуматься. День за днем он блуждал по угольному лабиринту, как в буквальном, так и в переносном смысле. Тонизирующий коктейль, угольная пыль, безвкусная пища и сон. Все остальное напрочь исчезло из его жизни.

С Доктором он практически не разговаривал. Мстислав его просто не замечал, как не замечал и того, что нередко вместе с отбракованным углем в печи сжигали тела тех, кто так и не смог дожить до конца смены. А сколько их погибало дома!

Фактически, Мстиславу спасла жизнь облава. Он как раз выбрался из забоя, когда налетел спецназ. Очухался он в комнате для допросов после того, как получил лошадиную дозу стимулятора.

– У тебя есть пятнадцать минут, чтобы все рассказать, – заявил ему усталый следователь, – штука, которой тебя угостили, называется РАН2454. Официально он не применяется. Ну да твоя профессия тоже официально не существует. В общем, если ты не расскажешь, через пятнадцать минут твои мозги закипят от боли.

– А если расскажу?

– Получишь противоядие.

– Что вы хотите знать?

– Все.

И он рассказал все.