Текст книги "В лабиринте версий"

А с внутренней стороны входной двери висел лист ватмана, на котором крупными буквами, чтобы все могли разобрать текст, было написано:

ХАТХА, МЕДИТАЦИЯ НА УНИТАЗЕ

Лучшее место для медитации – туалет. Если у вас есть удобное туалетное сиденье и крепкий замок на дверях, не стоит и говорить о том, какие великие мысли могут прийти к вам в голову. Мартин Лютер мечтал о протестантстве, сидя на толчке в Уиттеноергском монастыре и мы знаем, каким большим это движение стало.

Нет места лучше, чем туалет, где человек был бы столь восприимчив к внешнему воздействию. На втором месте стоит погружение в теплую ванну, на третьем – душ. Вот почему долгожданный телефонный звонок или звонок в дверь раздается именно при таких обстоятельствах. Чем беспомощней состояние человека, тем более восприимчив он. Обладая высшей степенью уединения, превосходящую ванную и душ, туалет непревзойден в привлечении сторонних впечатлений и мыслей. Те, кто позволяют другим видеть себя принимающими душ и даже занимающимися любовью, обычно проводят черту и отказываются от зрителей в туалете. Туалет – самый священный рудимент изоляции, доступной в этой перенаселенной окружающей среде.

Давление на позвоночник снижается при восседании на троне, ослабляя тем самым духовное и физическое напряжение. Гениталии полностью обнажены и не стеснены давлением одежды. Если помещение достаточно звукоизолировано или шум снаружи в достаточной степени скрадывает звуки, доносящиеся из туалета, то можно испускать неречевые высказывания с любой интенсивностью, частотой и из любого отверстия. Инфантильное освобождение от того, что мы вынуждены сдерживать все остальное время, доставляет как психологическое, так и физиологическое очищение желудка.

В таких благоприятных условиях для расслабления и восприимчивости мозг будет функционировать свободнее и шире охватит информационное поле. Многим читается лучше именно в туалете, ведь гораздо легче поглощать одно, испуская другое.

Некогда я был знаком с престарелым отшельником с блестящим образованием, построившим миниатюрный замок в лесах северной Калифорнии. До выхода на пенсию он управлял большой сетью театров в Англии. После переезда в США он купил небольшой участок земли в лесу, где произрастали красные деревья, и сам построил сказочную крепость из подручных материалов. Крошечные башенки и коньки возвышались над строением из дерева и камня, состоявшим из четырех комнат.

Чтобы упростить водопровод и газ, он соединил кухню и туалет, установив плиту рядом с толчком. Тут же находился стол, за которым он обедал. Таким образом, не вставая с унитаза, он мог готовить себе еду, переставлять ее на стол и принимать пищу. Соседи в округе называли его «грязным отшельником», несмотря на то, что он безупречно одевался и обладал высокоразвитым интеллектом. Когда же престарелый борец с предрассудками умер, его маленькая крепость была переделана, и сбоку к ней пристроили раздельный санузел.

Вероятно, строя совмещенные туалет и кухню, он хотел добиться большего, нежели просто удобства. Я часто задумываюсь как много людей, будь у них возможность, согласились бы есть одновременно с опорожнением желудка. Каракалла, Диоклет и Нерон поступали не только так, но и шли дальше. Туалет важнее, нежели просто трон. Это святая комната.

Антон Шандор ЛаВей «Записная книжка Дьявола»

– А теперь посмотрим, чем здесь живут, – сказал Ты, закончив издавать характерный ректальные звуки. Сорвав с гвоздя салфетку, он начал читать:

24 сентября 1235 года, за семь веков до нашего времени, генерал Йорицума расположился на привал со своей армией. Вдруг часовые увидели странное явление: какие-то таинственные источники света, петляя, описывали круги в северо-западной стороне неба. Это продолжалось до раннего утра. Генерал Йорицума приказал провести, как мы сказали бы сегодня, «полномасштабное научное расследование», и его подчиненные приступили к работе. Вскоре отчет был готов. «Все, что наблюдалось, генерал, имеет совершенно естественное происхождение, – твердо заявили они. – Это ветер заставляет раскачиваться звезды». Поведавший мне эту историю г– н Юдзука Мацумура из Иокогамы добавил с грустью: «Ученые, получающие зарплату от государства, всегда делают подобные двусмысленные заявления!»

Жак Валле «Параллельный мир».

Закончив читать, Ты подтер задницу салфеткой, внимательно изучил образовавшийся на ней рисунок, бросил салфетку в дырку в стульчаке, и взял следующую.

– А что у тебя? – спросил он.

– Сейчас посмотрю, – ответил Трубопроводов, беря с полки салфетку.

Вероятно, наиболее важные практические применения теория Сантьяго нашла в нейробиологии и иммунологии. Как уже отмечалось, новый взгляд на познание существенно проясняет загадку вековой давности о взаимосвязи между разумом и мозгом. Разум представляет собой не вещь, а процесс – процесс познания, тождественный процессу жизни. Мозг является специфической структурой, с помощью которой этот процесс осуществляется. Таким образом, взаимосвязь между разумом и мозгом – это взаимосвязь между процессом и структурой.

Мозг никоим образом не является единственной структурой, вовлеченной в процесс познания. Становится все более очевидным, что иммунная система человека, равно как и других позвоночных, представляет собой сеть не менее сложную и переплетенную, чем нервная система, и выполняет не менее важные координирующие функции.

Фритьоф Капра «Паутина жизни. Новое научное понимание живых систем».

Закончив чтение, Трубопроводов подтерся. Ощущение было странным и в то же время волнующим. Сам акт этого подтирания превратился для него в очень важное, глубокое в духовном смысле действие, наполненное сакральным смыслом.

– С целью повышения культурного уровня населения необходимо обязать производителей туалетной бумаги печатать на ней высказывания видных деятелей науки, политики, культуры и искусства. Чтобы граждане могли непосредственно соприкасаться с мудростью лучших представителей человечества, – изрек Ты, надевая штаны, – пора спать. Надо еще успеть оформить эту мысль в качестве нового законопроекта.

– Надо вернуться, – решил Ты, когда до отправления электрички оставались считанные секунды. Незадолго до этого они сбежали из дома Сигизмунда Соевича, чтобы не «париться на семинаре», как сказал Ты. – Пойдем, – сказав это, он вскочил с сиденья и поспешил к выходу из вагона.

– Но следующая электричка будет только через вечность, – попытался возразить Трубопроводов, пока еще было не поздно.

– Плевать! Он не тот человек, за кого себя выдает.

– С чего ты взял? – спросил Трубопроводов, до конца не понимая, о ком идет речь.

– Такой туалет не может существовать у обычного мумуковеда. Мы просто обязаны вернуться. Пошли.

Они спрыгнули с поезда, когда он уже начинал медленно отъезжать от платформы. Еще немного, и разговор пришлось бы отложить на неопределенный срок.

– Вы? – удивился Сигизмунд Соевич, – но семинар уже закончился. К тому же я вас там не видел.

– Извините, профессор, но нам надо с вами поговорить. Дело срочное, не терпящее отлагательства, – сообщил ему Ты.

– Да? И о чем же вы хотите срочно поговорить? – Сигизмунд Соевич, совсем не скрывал своего нежелания вообще о чем-либо с ними говорить, не смотря на откровенно лестное обращение «профессор».

– О вашем туалете.

– Вы хотите в туалет?!

– Нет, но ваш туалет вас выдал, и если вы нас впустите… Хотя можете и не впускать, но тогда к вам придут другие, – поспешно добавил Ты.

– Хорошо, входите, – без всякого энтузиазма пригласил Сигизмунд Соевич, пропуская гостей в дом.

– Так что же все-таки поведал вам мой туалет, – спросил он, наливая гостям коньяк.

– А то, что мумуковедение – это далеко не призвание всей вашей жизни, а, скорее, ширма, которой вы пытаетесь отгородиться от ненужного любопытства, – медленно произнес Ты.

– Ну и что? В этом нет ничего предосудительного.

– Согласен. Но ваши поиски… Насколько они увенчались успехом? – спросил Ты, как-то особенно посмотрев в глаза Сигизмунду Соевичу.

– Откуда вам это известно? – удивился он, слегка побледнев.

– Я же сказал. Это написано у вас в туалете. Вам срочно надо обзавестись безликими удобствами ХХ века.

– Насколько я понимаю, это не все, что вы хотите мне сказать? – скорее не вопрошая, а прося, произнес Сигизмунд Соевич.

– Вы правы, но для этого мне нужно знать, что вы уже откопали.

– Одну минуточку, – сказал Сигизмунд Соевич и пулей вылетел из гостиной. Вернулся он буквально через мгновение с несколькими видеокассетами.

– Вы не против? – спросил он, включая видео.

– Ничуть, – ответил Ты.

– Прекрасно. Тогда прежде чем смотреть этот материал, ответьте мне на один вопрос: Что вы знаете о тайных обществах?

Трубопроводов, для которого весь предыдущий разговор был ни чем иным, как китайской грамотой, не сразу понял, что вопрос адресован персонально ему. В последнее время он много читал ставшую популярной литературу о всяческих масонах, иллюминатах и тамплиерах. Получив слово, он принялся, пересказывать прочитанное. Но, заметив, что его не перебивают не потому, что его слова являются откровением для собеседников, а исключительно из желания дать ему договорить, быстро умолк.

– А вы что скажете по этому поводу? – спросил Сигизмунд Соевич у Ты.

– Я ничего не знаю о тайных обществах, – ответил он.

– Так уж и ничего? – с наигранным удивлением переспросил Сигизмунд Соевич.

– Согласитесь, нельзя назвать тайным общество, о котором говорят даже по телевизору. Поэтому любое общество, о котором я хоть что-то знаю, перестает для меня быть тайным. Отсюда следует, что тайным может быть лишь то общество, о котором у посторонних нет никакой информации.

– Но вы не отрицаете возможность существования таких действительно тайных обществ?

– Я даже уверен, что они существуют.

– Что ж, думаю, можно приступать к просмотру видеоматериалов. Только не спрашивайте, как они попали ко мне в руки.

– Клянусь! – несколько наигранно произнес Ты.

Съемка велась в одном из кабинетов одной из психиатрических больниц. Камера была установлена стационарно, и на экране было видно лишь белую стену, часть стола и человека в больничной пижаме на стуле для посетителей. Человек был всклокоченным и небритым. Было видно, что он сильно нервничает.

Голос доктора (сам он находился за кадром) произнес:

– Ляпонов Сергей Михайлович. Бывший сотрудник института бальзамирования, работавший с телом Ленина. Сергей Михайлович, расскажите, что с вами произошло в тот день?

В переводе на нормальный язык рассказ Ляпонова выглядел примерно так:

Случилась эта история в те времена, когда Дорогой и Любимый Леонид Ильич уже стал Покойным Дорогим и Любимым Леонидом Ильичом, но большевизм все еще оставался государственной идеологией и казался крепким и незыблемым, как медицинский спирт.

В тот день Ляпонов, тогда еще подающий надежды сотрудник института бальзамирования, задержался на работе почти до полуночи – надо было срочно приготовить какие-то документы. По дороге домой он обнаружил, что дверь в одно из помещений приоткрыта, а из щели выбивается свет. Это было странным потому, что та дверь всегда была закрыта, и что скрывалось за ней, не знал практически никто.

Здравый смысл настоятельно рекомендовал не лезть не в свое дело, но любопытство оказалось сильней осторожности, и Ляпноов заглянул в образовавшуюся щель. За дверью был коридор, по ту сторону которого кто-то монотонно бубнил. Трясясь от страха, Ляпонов юркнул в коридор и закрыл за собой дверь. Несмотря на внешнюю невостребованность, коридор был ухоженным. Полы вымыты, стены покрашены, все электрические лампочки на месте. Заканчивался коридор другой дверью, за которой и находились ночные посетители. Эта дверь тоже была приоткрыта, и Ляпонов, естественно, заглянул в щель.

То, что он увидел, превзошло все его ожидания.

За дверью был огромный зал, стены и пол которого были облицованы кроваво-красным камнем. Повсюду горели свечи, и играющие на стенах блики создавали впечатление, что по стенам струится кровь.

Посреди зала был начерчен черный круг, в него был вписан многоугольник, у каждой вершины которого был начертан иероглиф, но не азиатский или египетский, а древнеамериканский. В центре этого круга стоял трон, на нем восседал Ленин собственной персоной. Несмотря на то, что уже тогда он был практически неким аналогом восковой куклы, того, что все еще оставалось в нем от Ленина, вполне было достаточно для этого поистине ужасного красного ритуала.

Вокруг Ленина стояли все члены политбюро ЦК КПСС. Все с красными галстуками по типу пионерских, все со свечами в левой руке и чашей в правой.

Подле Ленина орудовал жрец в костюме деда-Мороза. В одной руке он держал маленького ребенка с зашитым суровыми нитками ртом и выколотыми глазами. В другой руке у него был ритуальный нож, которым он перерезал ребенку горло. Большую часть крови он собрал в специальный кувшин. Оставшейся окропил Ленина. Глаза вождя вспыхнули красным огнем.

Кровь разбавили вином, после чего дед-Мороз под торжественное пение разлил кровь по чашам руководителей страны.

Шокированный увиденным, Ляпонов бросился прочь. Но не тут-то было. Дед-Мороз бросил ему вслед заклятие на каком-то непонятном языке, и все его тело обмякло. Ляпонов рухнул на пол, не имея возможности пошевелиться.

Двое членов политбюро подхватили его под руки и втащили в зал, где бросили на пол у ног Ленина.

Дед-Мороз схватил его за волосы и поднял голову так, чтобы он мог видеть глаза Ильича.

Ляпонов понимал, что встреча взглядом с Лениным хуже, чем смерть. Он давно уже слышал слухи о красной, намного более ужасной, чем любая черная, магии. Поговаривали, что Ленин является своего рода мостом между миром магического кошмара и нашей реальностью. Благодаря особому ритуальному погребению, его энергетическое тело отправилось в магический красный мир, а физическая оболочка осталась здесь, у нас. Связь между телами превратилась в коридор между мирами. Поэтому большевики готовы лечь костьми, но не допустить захоронения их вождя, которое приведет к разрыву этой связи и потери власти над душами убиенных ими людей.

Ленин словно магнитом притягивал внимание Ляпонова, и, несмотря на все его сопротивление, их глаза встретились. Внутри Ляпонова словно вспыхнул красный огонь. В одно мгновение Ленин уничтожил его волю и индивидуальность, но он не стал заменять их демоническими сущностями красного ада, как поступил когда-то сначала с соратниками по партии, а потом и с последующими руководителями советского государства. Он оставил внутри Ляпонова зияющую пустоту.

На следующий день охранники «обнаружили» Ляпонова в состоянии острого психоза. Его отправили в специальную больницу для душевнобольных, где томились такие же, как он бедолаги, из которых красные вампиры высосали жизненные соки.

В обычную психиатрическую больницу он попал уже после перестройки, когда пришлось раскрыть двери психушек перед мировой общественностью. Что стало с другими узниками палачей в белых халатах, Ляпонов не знал.

– Что вы об этом скажете, господа? – спросил Сигизмунд Соевич, останавливая видеомагнитофон.

– Не знаю. Я бы попытался продать этот сюжет киношникам, – произнес после долгой паузы Трубопроводов.

– Интересный случай, – ушел от ответа Ты.

– Меня в этой истории всегда поражало нечто другое. Согласитесь, несмотря на то, что это очевидный бред, ему хочется верить.

– Людям вообще свойственно верить в самые невероятные истории. Иначе в мире не было бы столько абсурдных уже в своей основе религий, – заметил Трубопроводов.

– Думаю, здесь кое-что другое, – печально произнес Сигизмунд Соевич, включая видеомагнитофон.

На стуле перед камерой сидел молодой отморозок с явными признаками идиотизма на когда-то просто глупом лице.

– Геннадий Яковлевич Трифонов. 19 лет, – сообщил голос доктора.

Геннадию Яковлевичу или попросту психу Гене дорогу перебежал сосед Дима. Он вселился в квартиру под той, где жил Гена, примерно за год до злосчастного случая. Жил Дима вдвоем с бабушкой, которая сильно болела. Был он тихим, безобидным, спокойным мальчиком, выполняющим завет бабушки «не драться». В школе его били все, кому не лень, а те, кому было лень, гадили в его портфель или засовывали всякую дрянь в карманы его никогда не бывшей модной куртки.

Ко всему прочему Дима не мог никому сказать «нет», поэтому он часто дежурил вместо других в классе, бегал для всех в буфет и по магазинам, а когда устраивались вечеринки, Дима оказывался тем человеком, кто всегда наводит порядок после веселья.

Однажды Геннадий поспорил с друзьями на жменю семечек, что заставит Диму у него отсосать. У него получилось почти без применения силы. Вскоре это стало традицией…

Трагедия произошла незадолго до окончания школы. По привычке Геннадий ввалился к Диме без стука. Дверь у него никогда не запиралась – бабушка не любила звук звонка. Дима был возле постели бабушки. Сначала Геннадию показалось, что они мило беседуют, но, подойдя поближе, он увидел то, во что не мог поверить.

Грудь бабушки была аккуратно вскрыта. Внутри, вместо внутренних органов находились какие-то агрегаты. Дима надиктовывал что-то на невообразимом птичьем языке, проверяя показания «странных» приборов.

– А это ты? – весело сказал он, – заходи. Как видишь, я собираюсь домой, на Венеру. Ты, наверно, даже подумать не мог, что твой сосед не какое-то там чмо, а ученый с другой планеты, собирающий информацию о людях, доказывающую, что вы – никчемный вид. Вы – вирус, болезнь, которую надо лечить. Поэтому я настоятельно буду рекомендовать Татрику приступить к санации Земли. А это тебе на память, – Дима вытащил из чрева бабушки устройство, внешне напоминающее дешевую авторучку, и выстрелил в Геннадия, окончательно превратив его из обычного полудурка в клинического дебила.

– Ричард Олегович Боевой, – произнес голос доктора, – 57 лет.

Худой изможденный мужчина. Голова полностью лишена растительности. Нет ни ресниц, ни бровей. Бывший уфолог и вообще исследователь всего необычного.

– Наши стройные представления об эволюции разбиваются о реальность точно так же, как и космические реалии далеки от того безупречного порядка, который рисовала наука еще всего несколько лет назад, – рассказывал он, словно выступая на научном симпозиуме. – Практически каждый день люди становятся свидетелями того, что ни под каким соусом не вписывается в так называемые незыблемые законы природы. Люди встречаются с НЛО, малым народцем (эльфами феями и так далее), домовыми, полтергейстом, привидениями и многими вообще не вписывающимися ни в какую классификацию вещами. Конечно, ортодоксы пытаются доводить до сведенья граждан свои «научные объяснения», в которых любой более или менее грамотный человек увидит лишь жалкий лепет и демонстрацию собственного бессилия перед бескомпромиссной демонстрацией «антинауки». Те, кого мы считали исключительно персонажами фольклора, оживают и проносятся перед нами, сверху нас бомбардируют всем, чем угодно, начиная от колбасных изделий и каменных топоров, заканчивая тушами слонов. Вокруг все больше встречается людей с паранормальными способностями, причем многие из них далеко не те шарлатаны, о которых любит рассказывать разоблачительная пресса.

Вот только несколько фактов:

В штате Иллинойс в могильных курганах найдены римские монеты. В Кентукки, в доисторическом поселении индейцев возле Эддивилла была обнаружена железная вилка. В 1966 г, в Эквадоре нашли японскую глиняную посуду, относящуюся к периоду йомон (3000 лет до н.э.). В США и Канаде до сих пор обнаруживают в джунглях руины викингов. В джунглях Веракруса разбросаны огромные каменные головы с негроидными чертами лица. У реки Сискехэнна возле Винфилда (Пенсильвания) найдена глиняная дощечка со следами клинописи, описывающей заем ассирийского купца в Каппадокии примерно в 1900 г. до н. э. В 1910 году в селении Флора-Виста в Нью-Мексико маленький мальчик, откопал две каменные пластинки, на которых (среди прочего) были нарисованы 2 слона. В конце 1972 г. Джеффри Дин из Бактона (Англия) поймал на рыбалке треску, внутри которой обнаружил бронзовую монету, которая позднее была отнесена специалистами к римским монетам IV века и оценена в 240 долларов. В джунглях Новой Гвинеи в 18 милях от берега, в непроходимой чаще были найдены остатки французского автомобиля выпуска 1961 г. Вблизи не было ни одной автомобильной дороги.

Нечто подобное происходит практически каждый день.

Вслед за Жаком Валле Ричард Олегович пришел к выводу, что все эти «штучки» – феномены примерно одного порядка. То есть и за НЛО, и за чертовщиной и за этими находками стоят одни и те же «лица». Дальше было 15 лет непрерывных поисков виновников этих безобразий.

Буквально перед самой болезнью к нему в руки попал один интересный документ, в котором рассказывалось о группе косящих под бомжей и идиотов агентов истинных хозяев нашей планеты, для которых нет преград ни в прошлом, ни в настоящем, ни в будущем.

Едва он расплатился за документ, его навестили известные в кругах уфорлогов «люди в черном». Они не стали его ни пугать, ни шантажировать, а просто прыснули в лицо какой-то жидкостью из баллончика.

Это привело к острому психозу, с последующим лечением в психиатрической клинике.

Перед камерой мужчина на вид чуть старше сорока лет.

– Колкин Семен Валентинович. 38 лет, – объявляет доктор.

Не так давно доктор Колкин был главным врачом частной наркологической больницы. Наркоманов он не любил, и относился к ним без какой-либо жалости.

– Они прекрасно знали, на что идут, – говорил он, – пусть даже только на подсознательном уровне. Каждый из тех, кто перешагивает барьер употребления серьезной наркоты, прекрасно понимает, что его ждет. Эти люди – медленные самоубийцы, чувствующие себя лишними на этой земле. Если бы на этом можно было поставить точку, с ними вообще не стоило бы и возиться, но каждый ширка – это еще и гуру, проповедующий культ кайфа. С этой стороной наркоты и боролся в своей клинике доктор Колкин.

Договорившись с директорами ближайших школ, он водил по своей больнице школьников, показывая им истинное лицо наркотической ломки. Надо сказать, метод был действенным. Не думаю, что многие из тех, кто видел этот кошмар своими глазами, захотят испробовать его на себе.

Все это было уничтожено из гуманных соображений. Колкина объявили чуть ли не нацистским преступником, злостно надругающимся над своими пациентами. Затем его выгнали из больницы и даже чуть было не посадили в тюрьму. Людям нельзя говорить правду о наркотиках, – объяснили ему тет-а-тет в одном из высоких кабинетов.

Тогда бывший доктор Колкин решил организовать частное расследование. Реальность его ошеломила. Оказывается, во всем мире службы, сражающиеся с наркотиками, в первую очередь ведут войну с психоделиками, несмотря на то, что в случае правильного применения они способны излечивать целый ряд серьезных психиатрических отклонений, не говоря уже о менее прикладном применении. Запрещая психоделию, людям буквально впихивают опиаты, кокаин и кучу синтетических наркотиков, превращающих человека в умирающего раба. Тем, кто не хочет идти на самоубийство «позволяют» довольствоваться марихуаной.

Кто-то очень четко следит за тем, чтобы никто не смел выходить за границы строго детерминированной реальности, которой нас закармливают с детства.

Когда Колкин попытался опубликовать результаты своих исследований, к нему явились далеко не мифические люди в штатском. Его отвезли в одну из тех клиник, где диссидентов превращали в олигофренов. Ему сделали укольчик, и…

Доктор Колкин пополнил коллекцию Сигизмунда Соевича.

– Я провел собственное расследование, – произнес Сигизмунд Соевич, – выключив видеомагнитофон, – все эти люди были когда-то совершенно нормальными. Потом в их жизни произошло НЕЧТО, полностью лишившее их рассудка. Я не хочу сказать, что те вещи, которые они рассказывали, действительно имели место. Но что-то с ними действительно произошло. С чем-то они пересеклись в один не самый удачный в их жизни момент.

– И вы начали искать? – спросил Ты.

– И я начал искать, – согласился Сигизмунд Соевич.

– Зачем?

– Не знаю. Зачем люди едут открывать Америку или смотрят сутками в звездное небо?

– А вы не боитесь, что сами сможете пополнить свою коллекцию?

– Боюсь. Но я боюсь ментов, боюсь правительства, боюсь машин… Если потакать своему страху, нельзя сделать ни одного шага.

– Должен сказать вам, Сигизмунд Соевич… – заговорил Ты, чеканя каждое слово, – не все так однозначно. И прежде чем с чем-то встречаться, станьте тем, кто сможет справиться с этой встречей. Вы знаете, что надо делать, и делайте пока только это. Вам понятно?

Ошеломленный Сигизмунд Соевич согласно кивнул.

– Тогда удачи, – сказав это, Ты схватил Трубопроводова за руку и буквально выволок его из дома.

– Пошли быстрей, пока он не опомнился.

Трубопроводов не решился о чем-либо спрашивать друга.

Здание суда находилось сразу за овощным рынком и своим видом напоминало больше гигантский общественный туалет, лишенный каких-либо удобств, чем прибежище Фемиды. Внутри оно тоже вполне годилось на то, чтобы быть ярким символом состояния честности, принципиальности и неподкупности, царящих в нашей правоохранительной системе.

Судья Макаров, который должен был решать судьбу Трубопроводова, принимал в зале 23. Перед кабинетом в ожидании своей участи толпились люди. Помахав перед их носом каким-то удостоверением, Ты вошел в зал суда.

– Трубопроводов, – громко крикнул секретарь в приоткрытую дверь.

Трубопроводов вошел. Залом суда служил «кабинет чиновника средней руки». Внутри было трое: судья, секретарь и Ты в качестве адвоката.

– Трубопроводов? – спросил судья, тупо посмотрев на него красными с похмелья глазами, обрамленными тяжелыми опухшими веками.

– Трубопроводов, – согласился с ним Трубопроводов.

– Шесть месяцев в городской больнице №17. Вопросы есть?

– Вопросов нет, – ответил за него Ты.

– Тогда следующий.

Выйдя из зала суда, Трубопроводов потребовал объяснения.

– А что тут объяснять? – спросил Ты. – Когда-то давным-давно, еще на заре советской власти Первый Здравоохранительный Мудила Николай Александрович Семашко заявил, что хороший врач всегда прокормит себя сам, поэтому врачам можно не платить, или платить сущую ерунду, чтобы они могли сдавать с зарплаты взносы и платить налоги. Эта мысль оказалась настолько популярной среди правящего сословия, что ее приняли, как аксиому. Врачам не платили ни при советском строе, ни после него, заставив их действовать подобно войску Золотой орды, которое, правда, так себя вело только на оккупированных территориях. Позже по этому принципу стали существовать милиция и учителя, ну да не о них сейчас речь.

В общем, система худо-бедно работала. Врачи совмещали свои обязанности с обязанностями рэкетиров, обеспечивая себя, кто как мог. А в медицинских институтах, что совершенно парадоксально, до последних лет был даже конкурс.

Все изменилось, когда подстегиваемая кликой брызжущих злобой журналюг прокуратура решила взяться за врачей и навести раз и навсегда в здравоохранении порядок. Конечно, кампании против врачей были и раньше, но если тогда они носили больше показушный характер, то теперь война с взятками и врачебными ошибками велась не на жизнь, а на смерть. При этом платить врачам так и не стали, резонно решив, что минимальная зарплата за такой труд после в общей сложности 10 лет учебы как раз то, что надо.

Вскоре в больницах остались одни клинические идиоты. Врачи, кто сел, кто уволился. Медицинские институты закрылись за ненадобностью – абитуриенты стали их обходить десятой дорогой.

Тогда-то и был принят закон, согласно которому за незначительные, а потом и за более серьезные преступления начали приговаривать к работе в больницах в качестве медперсонала.

– Так что следующие шесть месяцев ты будешь лечить людей, – закончил свой рассказ Ты.

– Но ведь я ничего в этом не понимаю!

– А никто теперь в этом не понимает. Тех, кто хоть что-то способен понять, в медицину хрен затянешь. Так что единственная альтернатива преступникам – это лица, которых даже в дворники не возьмут. Да и те сто раз подумают, прежде чем обречь себя на белый халат.

– А как же люди?

– Люди? Нормальные люди тоже стараются держаться подальше от больниц. Те, у кого есть деньги, едут туда, где врачи имеют достойную зарплату, а у кого денег нет, мирно отдают богу душу дома. Так что в больницу сейчас ходят только отмороженные кретины и экстремалы.

Больница №17 была типичной городской больницей. Так что тому, кто хочет узнать, как она выглядит, я предлагаю сходить в любую городскую больницу.

В отделе кадров бесцветная дамочка лет двадцати пяти, проштамповав постановление суда, сказала:

– Вы направляетесь в терапевтическое отделение. Это на третьем этаже. Заведующая – Больхер Анна Яковлевна. Ее кабинет – №5. Она вам все объяснит.

Сказав спасибо сотруднице отдела кадров, Трубопроводов отправился на третий этаж.

Постучав, он заглянул в кабинет. Анна Яковлевна Больхер, женщина «старой закалки», читала историю болезни, держа во рту не прикуренную папиросу. Как позже сказали Трубопроводову, она получила эту должность за махинации с жильем.

– Слушаю вас, – произнесла Анна Яковлевна, не вынимая изо рта папиросу.

– Я направлен к вам на работу.

– Давайте бумагу.

Расписавшись в постановлении суда, она внимательно посмотрела на Трубопроводова из-под лобья. Не исподлобья, не из подлобья, а именно из-под лобья.

– Значит так, – заговорила она после минутной паузы, – работая в моем отделении, ты должен всегда помнить следующее: Будучи врачом, ты имеешь только одно право – быть изнасилованным во все отверстия за малейший промах. Поэтому, если ты не хочешь оказаться в тюрьме или в шкуре учителя начальных классов, всегда вовремя и грамотно заполняй историю, и отправляй всех пациентов дальше по этапу, даже если решишь, что действительно сможешь кого-нибудь вылечить. Помни, вероятность неприятности прямо пропорциональна произведению количества поставленных диагнозов, данных рекомендаций и выписанных рецептов. Поэтому все, что ты должен выписывать – это направления, либо к другим специалистам, либо в другую больницу. Это понятно?

– Понятно, – ответил Трубопроводов.

– Тогда получи белый халат, и можешь быть свободен. Завтра в 8 утра преступишь к работе.

К сожалению, из дневника Трубопроводова исчезла большая часть страниц, посвященных описанию его работы в больнице, поэтому мне ничего не остается, как привести те несколько зарисовок, что я смог отыскать:

Борис Валентинович Довольный. Настоящий гений от медицины. Глядя на то, как он управляется с больными, невольно начинаешь представлять себе почтовую сортировочную машину или тысячерукого Шиву, работающего на вокзале с наперстками.