Текст книги "О том, кто хочет тебя убить"

Глава 23

Линчеватель смотрел, как солнце садится за горизонт, создавая ежедневную симфонию буйства красок.

– Настоящий шедевр, – восхищенно сказал он.

Наблюдение за закатом было его любимым удовольствием.

– Только музыка Бетховена способна соперничать с совершенством этого чуда, – сказал он подошедшему Гансу. – Что у тебя?

– Срочная депеша от Смита.

– Что там еще?

– Монтгомери Крейц. Он запустил программу, ликвидировавшую Лазутчиков, затем взорвал себя вместе с домом и всеми своими изобретениями.

– Что, ж… Я всегда уважал тех, кто способен встряхнуть это сонное болото.

– Что будем делать, Сэр?

– Устроим шоу торжества справедливости.

– Не понял, сэр.

– Ты разве забыл, что добро должно победить, а справедливость восторжествовать?

– Простите, сэр, вы серьезно?

– Серьезней некуда, Ганс. Запомни на всю жизнь: в конце концов, справедливость должна восторжествовать, иначе маленькие человечки не смогут и дальше спокойно спать в своих маленьких норках, а чувствительные домохозяйки, не дай бог, пропустят время любимого сериала, и тогда в мире воцарится хаос! Поэтому всегда, когда есть возможность, устраивай шоу справедливости. Наказывай виноватых, особенно если это просто случайные люди или специальные мальчики для биться. Можно наказать преступников, выкинуть Ленина из Мавзолея, кастрировать какого-нибудь тирана-президента, вознаградить достойного, найти средство от рака или СПИДа, подкинуть очередное свидетельство чудес Христа, спасти дюжину-другую детишек… Это не имеет значения. Главное, чтобы все выглядело справедливо, чтобы у них не пропадало ощущение защищенности, чтобы были закрыты все окна и двери…

Построим тихий, спальный мирок для домохозяек и моралистов. Правда, для этого придется поставить на место людей типа Раджниша, и дона Хуана, ну да бог с ними. Ни тот, ни другой не изобрели ведь новые таблетки от цирроза печени, да и в футбол они вряд ли хорошо играли, так что какой от них толк…

– Простите, сэр, но в этом случае нам самим придется уподобиться домохозяйкам. Только не говорите, что вы мечтаете провести предстоящую вечность, глядя бесконечные, один тупее другого, сериалы, ходить в нужные дни в церковь, мечеть или синагогу, разменивать свою жизнь на обсуждение сплетен, чтение газет и прочую ерунду. Не знаю как вы, а я лучше погибну, чем соглашусь на такую жизнь.

– В таком случае, мой мальчик, давай встряхнем эту хрень. И пусть малодушные ничтожества трясутся от страха перед огромной, неизведанной реальностью, которая начинается прямо здесь, у наших ног, стоит только открыть глаза. Давай поведем тех немногих, чьи души пьянеют от взгляда в неведомое, а остальные пусть рассераются как хотят! В принципе, какое нам до них дело?

– Остальные – всего лишь человечество.

Глава 24

ДНЕВНИК СЭМЮЭЛЯ ПАРКЕТТА

ПИСЬМО ВТОРОЕ

Знаешь, Гросс, что для меня самое страшное в теории реинкарнации? Ты только представь: Возвращаешься ты на землю, а вокруг до отвращения те же самые рожи. Так что считай ту ситуацию, в которую ты попал по моей милости, моим тебе подарком.

Успокойся. Сделай глубокий вдох-выдох, еще… Готов читать дальше? Если хочешь, конечно, можешь послать меня на хуй и перейти сразу к Басе, а если нет…

Не знаю, догадался ты или нет (думаю, как хороший полицейский ты не мог не догадаться), что дед перебрался жить ко мне, поэтому мне пришлось срочно выдумывать причину нашего с ним переезда куда-нибудь подальше от родного города. Несмотря на то, что с него были сняты все обвинения в военных преступлениях, он не хотел привлекать к себе внимание. Ничего лучше, чем следование по пути Кроули, мне на ум не пришло, и мы отправились в Шотландию, так сказать, по местам боевой славы. Выдуманная в качестве идиотской отмазки причина отъезда на деле оказалась почти правдой. Дед действительно уважал магическую систему Кроули, да и к нему самому относился более чем серьезно.

В общем, дед занялся моим магическим воспитанием. Воспитанник господина Кампа, он очень хорошо усвоил его главный урок: «Цель не должна перечеркиваться средствами». Целью деда было превращение меня в серьезного адепта магии, а средства… О средствах лучше всего тебе расскажет одна история.

Начну с предыстории. После войны дед, как и многие его друзья из Аненербе, оказался в Каире. Там он стал поклонником суфийского направления магии, и достиг на этом пути определенных результатов, если, конечно, вообще правомерно что-либо говорить о достижении на пути. Затем в силу каких-то причин он перебрался в Латинскую Америку, где довольно близко сошелся с местными шаманами. Каким-то чудом они признали в нем своего. Параллельно он подрабатывал, выполняя разовые задания бесконечно сменяющих друг друга правительств и наркобаронов. Обычно он называл себя проводником-консультантом. Дело в том, что к тому времени он развил свое шестое чувство до таких размеров, что мог чувствовать приближение опасности за несколько километров и определять самый безопасный путь. Брал он за свои услуги хорошие деньги и никогда не работал на тех, кто пытался с ним торговаться. Те, кто мог себе это позволить, охотно прибегали к его услугам, потому что он с самого начала как бы предвидел результат предприятия, и одно его согласие взяться за работу уже было предвестником успеха.

Обеспечив себе старость, дед перебрался в Мексику, где поселился в небольшом городишке под именем Ричард Смайл. По-английски он говорил с прекрасным британским произношением. Жил спокойно, никуда не лез, да и вообще старался не попадаться лишний раз на глаза людям.

Однажды, далеко не в самый удачный для деда день, в дверь его дома постучал незнакомец.

– Здравствуйте, господин Фердинанд, – сказал он по-немецки с легким акцентом, – могу я войти?

Дед посторонился, попуская его в дом. Он не стал ломать комедию. Во-первых, это было уже бесполезно, а во-вторых, его великолепное чутье подсказывало большую головную боль, но без трагических последствий.

– Что вам угодно? – спросил он, предложив гостю выпить.

– Люблю деловых людей, – ответил тот, – раз и вам, и мне все понятно, перехожу к делу. Нам нужна ваша помощь.

– Это одна из тех фраз, что несут в себе минимум информации.

– Надо вытащить одного человека. Живым.

– Я отошел от дел.

– С вашим талантом…

– Джунгли не выпустят больше меня живым, и вашего человека тоже.

– Так значит, вам нельзя возвращаться в джунгли?

– Что-то вроде того.

– И вы мне это так спокойно говорите?

– А почему бы и нет?

– Лично я не стал бы доверять своих тайн первому встречному.

– Это далеко не тайна, я никому не нужен, а если я вдруг кому-то понадоблюсь, меня всегда смогут найти. Земля не такое большое место, чтобы на ней можно было скрыться.

– А как вы относитесь к горам?

– Горы бывают разные.

– Я имею в виду горы Афганистана.

– Их портят местные жители.

– Наш человек исчез в афганских горах. Его надо найти и вытащить за границу. В Иран или Пакистан. Без разницы.

– Что значит найти и вытащить за границу? Объясняйтесь предельно точно. Это важно для дела.

– Он нам нужен живым.

– То есть, живым и все?

– Нам надо, чтобы он смог ответить на пару вопросов.

– У него будет желание на них отвечать, или его еще придется вырабатывать?

– Будет, – улыбнулся гость, поняв суть вопроса.

– Дайте мне два дня.

– У нас нет лишнего времени.

– В таком случае, мой ответ: нет. И не тратьте время на аргументы.

– Хорошо. Значит, два дня.

Незнакомец вернулся в назначенный час. На этот раз он был с евреем лет пятидесяти явно германского происхождения. Этих дед научился чувствовать нутром, несмотря на то, что ему удалось не опуститься до участия в карательных операциях. Хотя, тогда ведь тоже особо не спрашивали…

– Здравствуйте, мое имя… – хотел представиться еврей.

– Давайте обойдемся без имен, – перебил его дед, чем меньше я буду о вас знать, пусть даже вранья, тем спокойней будет мой сон.

– Отлично, господин Фердинанд, вы приняли решение?

– Да.

– Огласите.

– Мне нужен отряд из десяти очень опытных человек.

– Мы это понимаем.

– Потери составят от пяти до девяти человек.

– Нельзя приготовить омлет, не разбив яйца.

– Мой обычный гонорар вам известен?

– Это риторический вопрос?

– Увеличьте его в 10 раз.

– Хорошо, мы согласны.

Дед подробно обсудил с ними ход операции. Уточнил вооружение, место, куда их должны доставить, место, откуда их должны забрать. Будучи на 100 процентов гражданским человеком, я опущу эти подробности. Все равно напишу какую-нибудь глупость. А так как про Афганистан я знаю исключительно благодаря рассказам деда (раньше я просто знал, что где-то есть такая страна), не стану передирать из учебника по географии параграфы про природу и климат.

Спецназовцев дед отбирал сам. Поначалу они были страшно недовольны, что им навязали компанию старого гражданского пердуна, но когда они поняли, что он играючи справляется с их ритмом передвижения и к тому же чует каждое живое существо в радиусе нескольких километров, их отношение сменилось на почтительное уважение. А после того, как он сумел провести их незамеченными практически через лагерь одного из вооруженных отрядов, он стал их безусловным лидером.

Нужного человека освобождали с боем. Потеряли пятерых. Раненые, а таких было двое, остались прикрывать товарищей. Нужного человека пришлось тащить на себе. Афганцы поступили с ним не очень гостеприимно. Видно, с ними он разговаривал неохотно. Дед заставил остаток отряда оставить только автоматы, по одному запасному магазину, и фляги с водой. Остальное он приказал выбросить. Только авторитет настоящего колдуна, заработанный им во время этого похода, заставил военных повиноваться. Дед задал такой темп движения, от которого стало плохо даже спецназовцам. И не напрасно. Едва они забежали в какую-то пещеру, куда их привел дед, началась сильная буря. Замешкайся они на несколько минут…

Буря продолжалась около двух дней. Вода кончилась. Еду и вещи дед приказал выбросить по дороге, а впереди было еще несколько дней пути.

Вскоре они встретили двоих крестьян, возвращавшихся в деревню.

– Возьмите их тихо, – приказал дед, – они нужны нам живыми.

– Приготовьтесь быстро сменять друг друга, – сказал он, когда отряд вместе с пленными удалился на безопасное расстояние.

Затем, выбрав одного из пленных, дед с профессионализмом хирурга вскрыл нужную вену и принялся жадно пить кровь. Он делал это настолько естественно, как будто это было привычным для него делом. Напившись, он буквально ткнул рожей следующего по очереди к ране пленника. Военные не без труда, но преодолели психологический барьер пожирания себе подобного, но вот с нужным человеком началась истерика. Он кричал благим матом и клялся, что быстрее умрет, чем станет это делать.

Дед сильно ударил его по лицу, затем сказал ничего хорошего не предвещающим тоном:

– Мне платят за то, чтобы доставить тебя живым. За мертвого я не получаю ничего, иначе я давно бы тебя убил. Но твоя целостность и сохранность контрактом оговорены не были, и если ты вернешься без ногтей или с одним глазом, на меня в обиде не будут. Ты понял?

Остатками крови напоили второго пленника, и отряд двинулся дальше, ловко обходя противника благодаря таланту деда.

Второго пленника они не только выпили, но и съели. Поваром, как ты уже понял, был дед.

Наверно, ты решил, что он – чудовище, но тут я с тобой не соглашусь. Он ни разу не убивал без необходимости, никогда не охотился и не ловил рыбу ради удовольствия. Нескольких человек, в частности отца Монтгомери Крейца он буквально вытащил за шиворот из очереди в газовую камеру. Просто так. Совершенно бесплатно.

– Ты должен жить, – сказал он Моисею Крейцу и помог перебраться за линию фронта.

Просто дед всегда действовал максимально эффективно, трезво оценивая ситуацию, свободно от лживой морали, патологической по своей природе нравственности и прочих закрывающих наши глаза шор.

За три дня до смерти дед сложил себе погребальный костер. В назначенное смертью время он облил костер керосином, забрался на него и сел в свое любимое кресло, которое поставил сверху.

С улыбкой на лице дед зажег факел, закрыл глаза и стал ждать. Через несколько минут он умер. Факел выпал из его руки. Костер вспыхнул, и тут началось то, чего я не мог себе даже представить. Начали взрываться петарды, полетели в небо ракеты… Дед превратил свою смерть в фейерверк.

Перед смертью он вдруг спросил:

– Почему конь не может пойти конем?

Вот какой человек занимался моим магическим воспитанием.

Мой день начинался с прогулки. Затем была йога, еда, «прием слабительного для мозгов», еда, отдых, прогулка, медитация, еда, отдых, сон. Периодически мы устраивали сеансы сексуальной магии. Для этой цели дед приглашал двух милых шлюшек.

У нас не было распорядка дня, как такового. Жизнь по часам – удел собак Павлова и прочих служащих. Свобода начинается со свободы от себя самого. Кесарю кесарево. О теле должна заботиться плоть, о всякой ерунде – разум, остальное вообще не должно беспокоить.

Поэтому утро у нас начиналось, когда мы вставали с постели. Иногда это было уже после заката, а иногда задолго до рассвета. Затем мы шли гулять, чтобы дать возможность телу проснуться. Когда появлялся легкий голод, возвращались домой. Мы действовали, подчиняясь собственным потребностям, и очень редко время, да и количество наших трапез совпадало. Еда для нас была только едой, и осуществлялась она по команде голода, а не из каких-то надуманных соображений.

Слабительное для мозгов – это термин деда. Иногда, чтобы мне было понятней, он переходил на солдафонский язык.

– У тебя слишком засраны мозги, – сказал он, выслушав мои ответы на, казалось бы, простые вопросы, – всю свою жизнь ты только и делал, что засерал их себе. Ты это называл приобретением знаний и жутко гордился, когда сотворенное природой для чистого воздуха и ярчайшего света пространство заполняла очередная куча дерьма. Приобретение знаний – это собирание говна, мой милый, и назови ты этот процесс как угодно… Геморройные шишки тоже можно назвать возвышением, но как ты это ни назови, возвышения на заднице, как и возвышения в голове – это старый хренов геморрой, нравится тебе это или нет.

– Но ты знаешь намного больше, чем я, – возразил ему я.

– Да, но мои знания – это мои знания, а твои знания – это говно. А в чем здесь разница, ты сможешь понять, только когда очистишь свою голову от дерьма до блеска. Для этого тебе придется принять хорошую порцию слабительного для мозгов.

Рецепт слабительного коктейля оказался прост: Эммануил Кант; Гегель; Толстой; Святые писания, причем все без исключения; Каббала; Таро; И-Цзын, магические манускрипты, чем заумней, тем лучше. Все это он заставлял меня заучивать чуть ли не наизусть, сравнивать, анализировать, находить центральную ось. В принципе, с тем же успехом он мог бы заставить меня искать разумное зерно в речах политиков, но к моему счастью, он был не настолько вульгарен.

Он пытался вызвать у меня острый приступ несварения мозгов, в результате которого они смогли бы полностью опорожниться почти до своей первозданной чистоты. Ибо только она способна превратить теоретическое говно в Знания.

О волшебнике Абрамелине дед узнал от Алистера Кроули (Представляешь – они были знакомы!), а тот узнал от Мазерса, который буквально откопал хранящийся в архиве парижской библиотеки Арсенала рассказывающий о ней манускрипт.

Во время занятий магией Абрамелина Кроули познакомился с очень талантливым человеком: с Аланом Беннетом, на какое-то время ставшим его наставником на пути мага. Моим наставником был дед, который, зная о своей скорой смерти, пытался, как можно точнее, сориентировать меня на пути. Увы, как он ни старался, я так и не смог до конца усвоить его урок. Доказательством этому служит мое нынешнее место обитания.

Размышляя о смерти, я пришел к одному интересному выводу: Если господь захочет по-настоящему наказать какого-нибудь веселого, жизнерадостного человека, типа меня или тебя, он должен отправить его не в ад, а в рай, или на небеса. Сам подумай: что может быть более отвратительным, чем вечное пребывание в окружении крылатых подхалимов, алелующих на высшее светило святош, которое (светило) для тебя всегда было прообразом дантистов и полицейских. Извини за это сравнение. Так что, надеюсь, небес мне не видать.

Ну да ладно, вернемся к раскопкам собаки.

Контакт случился уже после смерти деда. Хотя, если быть до конца скептичным, я не знаю, можно ли в полной мере обозначить случившееся, как контакт. Меня накрыло некое состояние, которое, если перефразировать Роберта Антона Уилсона можно описать так: Как сказал Шри Сьядасти: «Это состояние в каком-то смысле похоже на кайф, в каком-то смысле не похоже на кайф, в каком-то смысле похоже на нечто иное, в каком-то смысле похоже на кайф и не похоже на кайф, в каком-то смысле похоже на кайф и похоже на нечто иное, в каком-то смысле не похоже на кайф и похоже на нечто иное, в каком-то смысле похоже на кайф, не похоже на кайф и похоже на нечто иное».

Я вдруг почувствовал непреодолимое желание перевести магические знания на Единый Информационный Язык. Это совсем не то, о чем ты подумал, разве что ты еще более чокнутый псих, чем я. Дело в том, что вплоть до этого откровения под любым языком понимался инструмент, при помощи которого мы, носители языка (начиная с каких-нибудь муравьев и заканчивая курильщиками трубок), совершаем определенные действия с информацией. Данный же язык был бы языком, при помощи которого информация делает то же самое с принципиально иной структурой, например, с материей. Представляешь, оказывается, я знал этот язык! Практически в совершенстве! На какие выводы наводит подобное открытие? Правильно. Надо срочно искать психиатра! Трус поступает именно так. В результате он проводит какое-то время в специальном учреждении, где ему возвращают веру в то, что чудес не бывает, и обучают до конца дней делать в штанишки каждый раз, когда кто-то произносит слово «магия». Отдающий себе отчет в происходящем маг относится ко всему, как к чему-то само собой разумеющемуся, и продолжает свои занятия. Я же поступил как уверенный в своем уме дурак. В общем, я провалил этот экзамен.

Я обратился за помощью к другу своего деда Монтгомери Крейцу. Ты уже должен его знать. Крейц по-своему был одержим Карлосом Кастанедой. Так может быть одержим только тот, кто ничего в Кастанеде не смыслит.

Крейц работал над созданием трещины между мирами, правда, работал не над собой, а над кучей каких-то приспособлений и устройств. Выпив примерно по ведру пива с какой-то травой, – считая себя Магом, Крейц содержит ее название в секрете, – мы поняли, что сходим с ума в одном направлении, и решили совместить свои усилия.

В результате на свет божий появился Чарли – информационно-механический трещиносоздатель. Крейц стал создателем тела, а я вдохнул в него душу в виде программного обеспечения, которое по большей части было программой-переводчиком с двоичного языка на ЕИЯ.

Ты не представляешь наше удивление, когда, заглянув в трещину между мирами, мы увидели Вселенский Анус. Все верно, Эсс, Вселенная – это большая жопа с плотно сдвинутыми ягодицами. Как видишь, кое-чему я все же научился у деда. Но это мы поняли не сразу.

Подробности, думаю, тебе уже рассказал Крейц.

Короче, вместо того, чтобы очищать мозги, я принялся засерать их себе с новой силой. Я настолько ослеп, играя в игрушки, что принял за очередную погремушку настоящую, возможно, термоядерную бомбу, последствия взрыва которой благодарные потомки еще не скоро сумеют разгрести. (Думаю, в этом абзаце ты нашел ответ еще на один свой вопрос).

Поэтому, изговняв окончательно и бесповоротно свою жизнь, я решил спасти твою. Разумеется, я воспользовался дедовским методом. У тебя нет выбора, Эсс. Читай Басе. Он откроет дверь. Там ты все вспомнишь. Не поминай лихом. Твой искренний (попробуй только в этом усомниться) друг Сэмюэль Паркетт.

ПС. Как сказал в конце концов Шри Сьядасти: «Фух, отпустило».

В конце концов, справедливость должна восторжествовать, иначе маленькие человечки не смогут спокойно спать в своих маленьких норках, а чувствительные домохозяйки, не дай бог, пропустят время любимого сериала, и тогда в мире воцарится хаос!

2005