Текст книги "Этнокультурные стили мышления и образование"

Что же касается достижений в физике, то китайцы хотя, возможно, и понимали принцип действия на расстоянии, но не могли его доказать. «Это, – отмечает парадоксальную ситуацию Р. Нейсбит, – впоследствии сделали те же западные учёные, которые поначалу не поверили в его существование и пытались доказать, что всякое движение происходит по принципу соударения бильярдных шаров, то есть возникает только при непосредственном контакте объектов»[181]181
  Нейсбит Р. География мысли. М., 2012. С.167;


[Закрыть]. Западные учёные подходили к исследованиям прагматично и внеконтекстуально, идя от результата к возможной причине, и строя на основе этого систематически тестируемые модели, которые можно корректировать. Проблема же западного школьного образования зачастую в том, что детей учат машинально доказывать, но не понимать, и наоборот, рывок восточного образования сейчас, возможно, в том, что там, наконец, научились доказывать то, что научились прежде понимать. Психологи подтверждают, что сейчас молодые китайцы превосходят американских сверстников в области математики.

Древних китайцев интересовало сходство между классами вещей, а не между вещами внутри одного класса. «Для них вселенная состояла из непрерывныз материй. Таким образом, им была наиболее понятна дихотомия «часть-целое».<…>Что касается древних греков, то их мир состоял из объектов, поэтому соотношение «вещь-класс» для них было более естественно. Вера греков в важность этих соотношений составляла основу веры в возможность точного индуктивного вывода: зная, что объект относится к категории по какому-либо признаку, разумно предположить, что и другой объект из этой категории обладает тем же признаком. Так, если у одного млекопитающего есть печень, высока вероятность её наличия у других млекопитающих. Сосредоточенность на организации знания по типу «единичное-множественное», «индивидуальное-классовое» поощряет логическую индукцию, а по типу «часть-целое» – не поощряет»[182]182
  Там же. С. 171–172;


[Закрыть].

Теперь стоит сравнить предпочтения в интеллектуальных играх. «Самая популярная игра интеллектуалов на Востоке – игра Го, а на Западе – шахматы. Ксиа и Кэмпбелл обратили внимание на то, что Го – более сложная и более целостная игра, чем шахматы, которые по преимуществу аналитичны. Игра Го имеет доску 19 х 19 клеток, в то время как шахматы – 8 х 8. Фигуры Го имеют намного больше вариантов ходов, чем шахматные фигуры, которые должны подчиняться фиксированному набору правил. Поэтому ходы в Го труднее предугадать. Соответствующая стратегия для Го была названа диалектической, потому что в ней не предаётся излишнее значение той или иной фигуре, а хорошо рассчитывается соотношение жертв и приобретений в соревновании между чёрными и белыми»[183]183
  Нисбетт Р., Пенг К., Чой И., Норензаян А. Культура и системы мышления. С.76;


[Закрыть].

Если для западного театра наиболее характерны вербальная социально-психологическая экспрессия, интеллектуальная дискуссия и стремление к реалистичности переживаний, то для китайского и японского театров важны знаковость и символизм представления-действия. «Для китайского зрителя, например, достаточно увидеть матово-белое лицо персонажа, чтобы понять, что это отрицательный персонаж; у положительного героя лицо обязательно раскрашено чёрной или красной краской, плуты и комики опознаются по белому пятну на носу.<…>Для японского зрителя в театре «Кабуки» нет ничего неестественного в том, что о событиях драмы и мыслях героев рассказывает сидящий на сцене или в ложе сказитель, а герои говорят с залом на языке жеста и танца, или в том, что слуга просцениума («куромбо») во время боя прикрепляет к одежде раненого героя красную (символ крови) шёлковую ленточку – знак того, что герой ранен»[184]184
  Исследование речевого мышления в психолингвистике. М., 1985. С.197;


[Закрыть]. Символизм особого рода – магический – прослеживается и в яванском силуэтном кукольном театре ваянг пурво. Его сюжетное содержание – миф о первопредках. В.Е. Ревуненкова отмечает, что «ваянг пурво не просто сохраняет какие-то черты или реликты обрядов, он и сам есть обряд, и его ритуальная, религиозно-магическая основа не только сохраняется в полной мере, но и развивается и совершенствуется вместе с чисто театральными элементами»[185]185
  Ревуненкова Е.В. Миф-обряд-религия. Некоторые аспекты проблемы на материале народов Индонезии. М., 1992. С.133;


[Закрыть].

В этих примерах заметно то, на что обращали внимание В. Воррингер и К. Юнг. Они указывали, что поскольку представителю «архаического» Востока (а восточный театр представляет культурные истоки), «актёрско-зрительское» вчувствование глубоко свойственно изначально (априорная бессознательная проекция), то он прибегает к абстрагированию, к отчуждающим его от объекта-персонажа условностям (знакам), предметным моделям (например, куклам). Запад одушевляет, поскольку не имеет этого в историческом априори, а Восток разодушевляет (абстрагирует), поскольку одушевление в историко-культурном плане изначально ему присуще. «Так, в чешском театре 20-х годов кукольники стремились приблизить кукол к живым актёрам; в Индонезии, наоборот, театр живых актёров уподоблялся движению кукол»[186]186
  Там же. С.173;


[Закрыть]. Вот ещё одно характерное проявление стилевой бинарности!

Что же касается архитектуры, то и здесь древнегреческая своей прямизной отличается от древнекитайской. Почему на Востоке такая архитектурная форма как пагода была предпочтительнее других? «Если мы, – пишет И.А. Бескова, – познакомимся с верованиями Древнего Китая, которые живы в народе и по сей день, мы можем ответить на этот вопрос так: считалось и считается, что злые духи могут двигаться только по прямой. Поэтому они предпочитают прямые улицы, прямые каналы, прямые карнизы. Отсюда стремление по возможности избежать упрощённых спрямлённых линий. Например, в старом Пекине нельзя было встретить двух рядом стоявших домов на одной линии: один из них обязательно был несколько выдвинут вперёд; такое расположение давало следующее преимущество: злые духи, двигаясь по прямой, должны были натолкнуться на угол и рассеяться в пространстве. Прямизну водных каналов стремились смягчить созданием искусственных островков и изящных горбатых мостиков. Дома строились с изогнутыми карнизами, что также давало защиту от злых духов»[187]187
  Бескова И.А. Ментальность в эволюционно старых и эволюционно молодых культурах//Эволюция, культура, познание. М., 1996. С.68;


[Закрыть].

Здесь опять-таки просматривается стилевая вражда между криволинейностью «джунглей» (архаико-восточный стиль) и прямолинейностью «саванны» (западный стиль), между чащей архаичного леса древних охотников и расчищаемыми от леса плантациями земледельцев. В дальнейшем это стало особо заметно в стилевых различиях обратной и прямой перспектив при переходе от средневековья к Ренессансу.

В поздних мировых цивилизациях северо-запада и юга-востока традиции стилей, хоть и модифицировались, но сохранили и типичные черты, отражающиеся в стилях архитектуры и письма.

Рис. 9. Сравнение стилевых особенностей шрифта и архитектурных форм Запада и Востока в период средневековья с учётом эколого-культурного фактора

Вертикально-ориентированный стиль «джунглей» просматривается в готической архитектуре и руническом письме, а горизонтально-ориентированный стиль «саванны» – в арабской архитектуре и арабской вязи. В первом ощущается прерывность, а во втором – слитность.

Эти же тенденции заметны и в более древние времена. На рисунке из книги Ю. Липса «Происхождение вещей» видно, что верхний ряд представляет «северо-западный» стиль примитивных палаток древних людей, а нижний ряд – «юго-восточный».

Рис. 10. Главные типы примитивных палаток: 1 – Народы северной Азии и северо-американские индейцы. 2 – Лапландцы. 3 – Эскимосы. 4 – Палеоазиатские племена. 5 – Пастушеские народы Азии. 6 – Тибетские и арабские скотоводы. 7 – Племена озера Чад и Сомали. 8 – Патагонцы и арауканы (Липс Ю. Происхождение вещей.

Из истории культуры человечества. М., 1954. С.25).

Наряду с различными стилевыми параметрами, согласно Р. Арнхейму, «каждое здание можно характеризовать в соответствии с тем местом, которое оно занимает на шкале «направленность вверх/вниз». Обычно здания совмещают в себе сразу обе тенденции, но одни из них кажутся явно устремлёнными ввысь, тогда как другие, тяжело нагруженные, тянутся вниз. Поскольку все мы живём в гравитационном поле, эти направления не симметричны и не равносильны. Направленность вниз символизирует уступчивость, инертность, стремление к безопасности, а направленность вверх означает преодоление, приложение усилий, гордость и любовь к приключениям. Все эти обобщённые коннотации, будучи приложимы к зданиям, оказывают самое непосредственное влияние на их восприятие»[188]188
  Арнхейм Р. Новые очерки по психологии искусства. М., 1994. С. 346–347;


[Закрыть].

В отношении стилей жилищ Западной Африки следует отметить наблюдение В.А. Корочанцева: «В лесистых районах дома обычно прямоугольные, крыши – двух-, реже четырёхскатные из листьев пальмы рафии или кусков коры. Двери – широкие, нараспашку, часто не закрывающиеся: лес, считают там, уже сам по себе охраняет жителей от недругов. Члены семей расселены в домике по крошечным комнатушкам, которые имеют лёгкие перегородки. Строительный материал всегда растительного происхождения, как-то: дерево, бамбук, тростник, трава, солома.

Жилища в саванне бывают либо в форме массивных глиняных кубов, иногда с низкими, как в Томбукту, входами и окнами, убранными резным деревом, либо в виде овальных или круглых хижин с остроконечными коническими или куполообразными крышами. Приступая к делу, строитель чертит на земле обычный круг по размеру будущей хижины. В пределах заданной формы сооружений каждый народ саванны проявляет индивидуальность в архитектуре»[189]189
  Корочанцев В.А. Бой тамтамов будит мечту. М., 1987. С.112;


[Закрыть].

Что угадывается в стрельчатой ажурности готической («западной») и дугообразной ажурности арабской («восточной») архитектур? Да то же самое, что, соответственно, свойственно шумеро-вавилонскому и древнеегипетскому стилям письма: призматичность и дугообразность. Вообще, каждый «стиль характеризуется своими конкретными признаками, проявляющимися выпукло в одном месте и времени, слабо или вообще незаметно в другом, а может быть и возникающими вновь спустя целые столетия в каком-то другом месте, изменившимися под влиянием нового контекста»[190]190
  Арнхейм Р. Новые очерки… С.290;


[Закрыть]. Но генетическая связь так или иначе остаётся с теми изначальными архаическими контекстами, которые являлись «культурной гравитацией» для формирования стилей. Суть генетического подхода хорошо выразил в своей «Эстетике» Ю.Б. Бореев: «Стиль так же относится к форме, содержанию, как в живом организме его «форма» и «содержание» относятся к генам, которые обуславливают организацию живого существа, его индивидуальные, родовые и видовые особенности, тип его целостности. Стиль есть «генный набор» культуры, обусловливающий тип культурной целостности. Он представитель целого в каждой части, в любой клетке произведения»[191]191
  Борев Ю.Б. Эстетика. М., 1988. С. 218–219;


[Закрыть].

Различные «культурно-гравитационные» контексты можно сравнить с различными условиями образования, например, жемчуга, прибрежной гальки и снежинки. Не правда ли угадываемый диапазон: от «восточной» округлости к «западной» угловатости? Когда мы говорим об архетипической стилевой бинарности, то имеем в виду глубинный «порождающий» слой стилей, который «обусловлен «прафеноменом» культуры (тематическая и интонационная общность), позволяющим понять процесс образования и бытия стиля как в истории культуры, так и в отдельном акте создания и существования художественного произведения»[192]192
  Там же. С.221;


[Закрыть]. Тематические и интонационные общности обусловлены единством исторических судеб народов, схожестью их жизненного опыта. Затем уже происходят этнические, национальные модификации.

Вот такие модификации мы и замечаем в руническом шрифте и арабской вязи, в готической и арабской архитектуре. Готике архетипически свойственна каменная жёсткость и устремлённость ввысь[193]193
  Брунс Д., Кангропооль Р. Таллин. М., 1979;


[Закрыть], а арабской архитектуре – глиняная мягкость и приземистость[194]194
  Ковтунович О., Ходжаш С. Багдад. М., 1969;


[Закрыть]. Так, если сравнить башню Церкви Святого Духа (Пюхавайму)[195]195
  Брунс Д., Кангропооль Р. Таллин. М., 1979. С.102;


[Закрыть] в Таллине и минарет шейха Али Эффенди[196]196
  Ковтунович О., Ходжаш С. Багдад. М., 1969. С.144;


[Закрыть] в Багдаде, то их планы могут напомнить о призматической и округлой формах палочкек-стилей, которыми писали в Древней Месопотамии и Древнем Египте.

Вообще, как замечает Р. Арнхейм, от типа инструментов существенно зависит стиль. «Простые формы, – пишет психолог в отношении перехода от реализма к кубизму, – легко чистить, измерять, складывать в одну кучу, и именно их легче всего создавать с помощью инструментов и машин, поскольку инструменты и машины сами наилучшим образом функционируют тогда, когда они построены из простых форм. Инструменты и машины изготавливают объекты, похожие на них самих, и что пригодно для функционирования и действенности воспроизводящего механизма, годится и для функционирования воспроизведённого изделия»[197]197
  Арнхейм Р. Новые очерки… С.151;


[Закрыть]. Конечно, «инструменты и машины» особенно заметно определяют современный «западный» стиль.

Рис. 11. Социокультурная динамика стилей по показателю «асимметрия – симметрия» в западноевропейском искусстве с XIV по ХХ вв., по данным П. Сорокина

Теперь обратимся к примеру присутствия стилевой бинарности в собраниях западноевропейских музеев изобразительного искусства. Но прежде, ещё раз, благодаря Р. Арнхейму, заметим, что «стиль – это интеллектуальное понятие, рождённое под влиянием несметного числа перцептуальных наблюдений»[198]198
  Арнхейм Р. Новые очерки… С.283;


[Закрыть]. Стилю свойственно постоянство, но лишь в том случае, если речь идёт об общечеловеческих структурных инвариантах, тогда как в большинстве частных случаев видны исторические изменения характерных признаков и структур художественного самовыражения. Так, благодаря социологическим данным Питирима Сорокина[199]199
  Сорокин П.А. Человек. Цивилизация. Общество. М., 1992. С. 443–448;


[Закрыть], мы можем увидеть на довольно длительном историческом отрезке две тенденции.

Одна тенденция связана с исторической динамикой присутствия на картинах композиционной асимметрии, а другая – композиционной симметрии. Первая статистически образует «визуально-чувственный» стиль, а вторая – «формально-символический».

Рис. 12. Обобщённый график социокультурной динамики стилей по показателю «асимметрия – симметрия» в западноевропейском искусстве с XIV по ХХ вв., по данным П. Сорокина

Общий график (Рис. 12) динамики стилей показывает, что (1) «звёзды» встреч-интеграций обоих стилей приходятся на начала XV (Ренессанс), XIX (Романтизм), XXI («6-й технологический уклад»), XXV (?) вв.; (2) «пики» наибольших расхождений – на начала XVII (Новое время), ХХ («Ужасный») и XXIII (?) вв. Если попытаться немного проинтерпретировать эту динамику, то возникает несколько мыслей. Во-первых, создаётся впечатление, что на «пиках» расхождения действует принцип компенсации: революционный расцвет механистической физики в обществе (XVII в.) сопровождается упадком формально-символического стиля в живописи (т. е. на картинах больше асимметрии, чем симметрии; «малые голландцы», барокко, «складчатость», по Ж. Делёзу); революционный расцвет квантово-волновой физики в обществе (ХХ в.) сопровождается упадком визуально-чувственного стиля (т. е. на картинах больше симметрии, чем асимметрии; «кубизм», абстракционизм, «уни-»). Во-вторых, поражает историческая правдоподобность роста интеграции стилей в течение XVIII и ХХ вв. и их дифференциации в течение ХIХ в. и разгоняющегося XXI в.

Рис. 13. Динамика солнечной активности с XVII по сер. XX вв. (для сравнения с динамикой стилей)

Этот же график можно проинтерпретировать и с помощью концепции Х. Ортеги-и-Гассета о ближнем и дальнем видении как двух различных типах зрения, изложенной в статье 1924 г. «О точке зрения в искусстве»[200]200
  Ортега-и-Гассет Х. О точке зрения в искусстве//Ортега-и-Гассет Х. Эстетика. Философия культуры. М., 1991. С. 186–203;


[Закрыть]. Согласно данной концепции, «ближнее видение разъединяет, анализирует – оно феодально», а «дальнее видение синтезирует, сплавляет, смешивает – оно демократично». Он, как и в нашем случае, рассматривает западноевропейскую живопись за период с XV по XX вв. Согласно его градации получается следующая картина:

(1) к началу XV века – «Предмет» (ближнее видение «вовне»: чёткие границы фигуры и фона; ближняя полнота; подвижная точка зрения; оптическая иерархия; объективное – акцент на реальности внешнего мира, т. е. объект реален; Джотто, Рафаэль, Эль Греко, а также фламандцы);

(2) XVII век – «Ощущение» (дальнее видение: размытые границы фигуры и фона; ближняя пустота; неподвижная точка зрения; оптическая демократия; субъективное; Тинторетто, Веласкес);

(3) к началу XX века – «Идея» (ближнее видение «вовнутрь»: чёткие границы фигуры и фона; ближняя полнота; подвижная точка зрения; оптическая иерархия; интрасубъективное – акцент на реальности внутреннего, психического мира, т. е. объект идеален; Сезанн, Пикассо и кубисты).

Возможно, что показателем принципа компенсации является и соотношение указанных стилевых тенденций с динамикой активности солнца. Так, на приведённом здесь графике видно, что активность солнца минимальна как раз в тот период, когда обнаруживается рост визуально-чувственного («горячего») стиля и падение формально-символичского («холодного») стиля. И наоборот, активность солнца максимальна, когда обнаруживается рост формально-символичского («холодного») стиля и падение визуально-чувственного («горячего») стиля.

На этом, пожалуй, стоит остановиться, а заинтересованным читателям предлагаем продолжить на досуге собственные интерпретации этих графиков.

1.4 Этнокультурные стили восприятия и мышления в контексте «классической» парадигмы «Восток – Запад»

В связи с парадигмой «Восток – Запад» вспоминается классификация модусов человеческого существования, отношения к миру разных культур, а точнее – хозяйственных этик мировых религий, данная в своё время всемирно известным социологом Максом Вебером. «На основе сопоставления мировых религий, – отмечают П.П. Гайденко и Ю.Н. Давыдов, – Вебер считал возможным выделить три самых общих типа, три способа отношения к «миру», заключающих в себе соответствующую установку, предопределяющую направленность (жизне-) деятельности людей, вектор их социального развития.<…>В каждом из этих способов отношения к миру уже заключён, как в зародыше, соответствующий «образ» и «стиль жизни» людей – этически определённая модификация формы их существования. Им же, этим изначальным мироотношением, обусловлен и соответствующий тип рациональности, задающей общее направление (и «темп») последующей рационализации – как в пределах «картины мира», так и в нём самом»[201]201
  Гайденко П.П., Давыдов Ю.Н. История и рациональность: Социология М. Вебера и веберовский ренессанс. М., 1991. С. 241–242;


[Закрыть]. Что это за способы? В диапазоне парадигмы «Восток-Запад»: «бегство от мира» (индуизм и буддизм в Индии; «Йога»), «приспособление к миру» (конфуцианство и даосизм в Китае; «Дао»), «овладение миром» (иудаизм и христианство на Ближнем Востоке, в Европе и Америке; «Логос»).

Стоит немного подробнее остановиться на различии между конфуцианством и даосизмом как одном из примеров расщепления одного из полюсов в стилевой бинарности «Восток-Запад». Если в парадигме приспособления к миру конфуцианство следует метафорически обозначить как «поток в русле», то даосизм – как «разливающийся поток». Для конфуцианства важен культ «преданности» (чжун). «Идея покорности пронизывает все конфуцианские догмы: сын подчиняется отцу, жена – мужу, нижестоящий чиновник – вышестоящему, а все вместе – правителю»[202]202
  Сидихменов В.Я. Китай: страницы прошлого. М., 1987. С.137;


[Закрыть]. Всё, что соответствует этой иерархии, то является нормальным, даже если стоящий на верхней ступени деспот, изверг и т. д. по отношению к стоящим на нижней, а всё что нет – ненормальным, даже если стоящий на нижней ступени благороден и доброжелателен, но не готов мириться с деспотизмом стоящего на верхней. То есть конфуцианство стимулирует скорее гуманизм между равными, стоящими на одной ступени, чем между вышестоящими и нижестоящими. Если европейский Запад развивался на том, что младшие сыновья становились свободными в обязательствах по отношению к отцу, то китайский Восток долгое время существовал на абсолютизации сыновней почтительности и покорности[203]203
  Там же. С. 342–343;


[Закрыть].

Кстати, примечателен и исторический дрейф стилей в зависимости от смены религиозных парадигм на том же Западе, который в период Возрождения оказывался – по-древнегречески – более открыт и активен, чем Восток. Особенно индивидуализация религии усилилась в период Реформации, что и привело к становлению протестантской этики, обусловившей, по М. Веберу, прагматический дух капитализма, так характерный для современного западного стиля мышления. Влияние религии на когнитивный стиль отмечал Уиткин с коллегами: в ходе исследований было обнаружено, что «религиозные еврейские мальчики, которые растут в семьях и общинах, требующих строго соблюдения большого количества социальных правил, были более полезависимы, чем еврейские мальчики из нерелигиозных семей, которые в свою очередь, были более полезависимы, чем мальчики из протестантских семей. (Эти различия сохранялись даже тогда, когда контролировался параметр общего интеллекта)»[204]204
  Нисбетт Р., Пенг К., Чой И., Норензаян А. Культура и системы мышления: сравнение холистического и аналитического познания//Психологический журнал, 2011, том 32, № 1. С.75;


[Закрыть]. Социальные психологи выяснили, что «среди респондентов-американцев именно белые протестанты обнаруживают наиболее «западные» паттерны поведения, тогда как католики и национальные меньшинства, включая афро– и латиноамериканцев, склоняются к «восточным»[205]205
  Нейсбит Р. География мысли. М., 2012. С.101;


[Закрыть].

Если на Западе характерно толкование человека как «орудия», а образа жизни как «напряжённой деятельности», то на Востоке была рождена идея человека как «сосуда», а образ жизни виделся как «мудрое недеяние». Если на Востоке искусство и мышление представляют собой в большей степени «развитие как углубление издревле сформировавшегося содержания» (кит. «Вэнь» – совершенствование данного), то на Западе они же – «развитие как смена понятий» (лат. «translatio» – «передача»)[206]206
  Мамонова М.А. Запад и Восток: традиции и новации рациональности мышления. М., 1991. С. 92–93;


[Закрыть].

Например, в качестве основных культурных противоречий между индийцами и представителями западной цивилизации индийский учёный Джоти Верма называет отношение к «телу»: «для индийца ценность представляет не материальная его субстанция, а место в духовной и социальной системе, для американца более важно хорошо выглядеть, быть здоровым и жизнерадостным<…>если американец полностью принадлежит самому себе, то индиец различает ту часть себя, которая является его эго, и ту, которая принадлежит коллективу (аханкар)»[207]207
  Иконникова Н.К. Восприятие межкультурных различий в ситуации контакта культур//Личность. Культура. Общество. Т.II. Вып. 3 (4). М., 2000. С.108;


[Закрыть].

Наряду с уже рассмотренными ранее хозяйственными, эстетическими, религиозными и социальными предпочтениями разных культур, не менее заметными оказываются и этнокультурные стилевые различия в сенсорных восприятиях и презентациях. Так, если для «западного» «сенсотипа» чаще характерна «визуально-формальная» модальность, то для «восточного» – кинестетико-ритмическая». Примечательно, что по наблюдениям исследователей, наиболее «общепримиряющим» оказывается «сенсотип», связанный с хоровым пением. Правда, при этом заметно, что его «западная» стилевая особенность тяготеет к статичности поющих (хор), а «восточная» – к динамичности (хоровод).

Рис. 14. Сравнительная характеристика «сенсотипов» Запада и Востока

«Сенсотипы» проявляются не только в эстетике, но и в этикете. «Причмокивать губами, – писал Ф. Боас, – считается проявлением дурного вкуса и может вызвать чувство отвращения; между тем как у индейцев считалось бы проявлением дурного вкуса не чмокнуть губами, будучи приглашённым на обед, потому что это внушало бы мысль о том, что гость недоволен своим обедом.<…>Попытка поступать иначе была бы трудна, не только вследствие неприспособленности мускульных движений, но и вследствие сильного эмоционального сопротивления, которое нам приходилось бы преодолевать»[208]208
  Боас Ф. Ум первобытного человека. М., 2011. С. 117–118;


[Закрыть].

Или, например, что касается рукопожатия как широко распространённого приветствия. На западе рукопожатие распространено и среди мужчин, и среди женщин. «В то же время в азиатских странах – даже знакомых с западной культурой – невежливо здороваться за руку с женщинами и детьми»[209]209
  Иконникова Н.К. Восприятие межкультурных различий в ситуации контакта культур//Личность. Культура. Общество. Т.II. Вып. 3 (4). М., 2000. С.112;


[Закрыть].

Вообще в фило– и этногенетическом, историко-культурном плане заметно, что у «базовых» стилей мышления происходит как «расщепление полюсов (М.А. Холодная), так и их смешение, интегрирование. То есть каждый «полюс» стилевой бинарности (диады) обладает фрактальной структурой, структурой подобия исходной диады и диад, последующих за ней.

Согласно Ричарду Шведеру, нет единой универсальной для всех культур рациональности. С.В. Лурье поясняет его концепцию: «Существуют различные параллельные друг другу способы рационального мышления. В процессе ранней инкультурации человек закрепляет в своём сознании тот из них, который характерен для его культуры. Заблуждением является противопоставление рационального и мифологического мышления. Напротив, то, что в одной культуре является рациональным, в другой представляется мифологическим»[210]210
  Лурье С.В. Психологическая антропология: история, современное состояние, перспективы. М. – Екатеринбург, 2003. С.400;


[Закрыть].

Для Запада «характерно видение мира аналитическое, дифференцирующее, индуктивное, сциентистское, концептуальное, генерализующее, волеизъявляющее, воленавязывающее и эгоцентрическое», а для Востока – «синтетическое, целостное, интегративное, несистематизирующее, интуитивное, внедискурсивное, субъективное, группоцентристское»[211]211
  Мамонова М.А. Запад и Восток: традиции и новации рациональности мышления. М., 1991. С.107;


[Закрыть].

«Западное» мышление опирается на три закона научной логической эпистемологии: (1) Закон тождества (А=А) предполагает, что любая сущность тождественна сама себе; (2) Закон исключённого третьего (А или В, или не В) гласит, что любое высказывание либо истинно, либо ложно, т. е. не может быть полуправды; (3) Закон противоречия (А не есть не-А) утверждает, что никакое высказывание не может быть одновременно и истинным и ложным. Этот стиль можно назвать формально-логическим, внеконтекстуальным (А).

«Восточное» мышление придерживается трёх принципов народной диалектической эпистемологии: (1) Принцип изменения предполагает динамическое развитие реальности, т. е. нет ничего, что тождественно само себе, поскольку реальность изменчива и неустойчива; (2) Принцип противоречия, который гласит, что поскольку изменение постоянно, постоянно и противоречие, т. е. сама природа мира такова, что старое и новое, хорошее и плохое сосуществуют в одном и том же объекте или событии; (3) Принцип холизма, согласно которому смысл в том, что поскольку изменение и противоречие постоянны, то ничто в жизни человека или в его характере не является изолированным и независимым, т. е. всё взаимосвязано, и попытки выделить составляющие единого целого могут лишь ввести в заблуждение[212]212
  Психология и культура/Под ред. Д. Мацумото. СПб., 2003. С.410;


[Закрыть]. Этот стиль можно назвать холистическим (диалектическим), контекстуальным (В).

«Западному человеку, – пишет Р. Бенедикт, исследовавшая модели японской культуры, – нелегко поверить в способность японцев без психических потерь переключаться с одной модели поведения на другую. Такие экстремальные возможности не соответствуют нашему опыту, тогда как в жизни японцев противоречия – каковыми они нам кажутся – настолько же глубоко укоренены в мировоззрении, как единообразие в нашем»[213]213
  Бенедикт Р. Хризантема и меч: модели японской культуры. СПб., 2007. С.235;


[Закрыть]. Р. Нейсбит отмечает, что у восточных азиатов нет проблем с формальной логикой в повседневной жизни, а что же касается их безразличия к противоречиям и стремления к поиску компромисса, то, хотя это порой и приводит к логическим ошибкам, но не в большей мере, чем к этим ошибкам приводит западная боязнь противоречий.

«В то время как западное понимание атомистично, ориентировано на внешние факторы и механистично, – пишет Б. Калликотт, – восточная мысль отвергает атомизм и, следовательно, является холистичной; она отдаёт предпочтение внутренним факторам и, следовательно, органистична. Это радикальное расхождение объясняется той пропастью, которая разделяет Лик Жизни и Лик Машины. Поскольку жизнь – это конкретный человеческий опыт, а машина – продукт отвлечённых размышлений и количественных выкладок, можно сказать, что китайская модель предназначена как раз для отражения конкретного переживания жизни, истории и времени; европейская же, напротив, питает абстрактное мышление и количественный анализ»[214]214
  Калликотт Б. Азиатская традиция и перспективы экологической этики: пропедевтика//Глобальные проблемы и общечеловеческие ценности. М., 1990. С.319;


[Закрыть].

Проблема доминанты Запада и скромности Востока ещё и в том, что если аналитическая мысль может быть успешно выражена языковыми средствами, то холистическая мысль, «реагирующая на гораздо более широкий спектр объектов и их взаимосвязей, менее чётко разграничивает признаки и категории, а следовательно, совсем не так приспособлена для лингвистического выражения»[215]215
  Нейсбит Р. География мысли. М., 2012. С.255;


[Закрыть]. Хотя, как выяснил ещё в 1884 г. В.И. Шерцль, в языке некоторых народов давным-давно укоренены слова с противоположными значениями, что свидетельствует об укоренённости диалектического стиля мышления. «Древнеиндийское aktu означало «светлый цвет» (свет, луч), но также и «тёмный цвет» (мрак, ночь).<…>В арабском azrum – «сила» и «слабость», kullum – «часть» и «целое».<…>В латинском языке sacer значит «священный», «посвящённый богу», «святой», но также «проклятый», «мерзкий». Нередко в языке противоположные значения слов различаются только путём особенной интонации, перемены одного или двух звуков, перемещением их, жестикуляцией и т. д.»[216]216
  Шахнович М.И. Первобытная мифология и философия. Л., 1971. С. 37–38;


[Закрыть].

Примечательно, что по наблюдению Ж. Пиаже и европейские дошкольники нечувствительны к противоречию. Противоположные мнения на одно и то же укладывались у них рядом. «Очевидно, – пишет Е.Я. Режабек, – источником такой противоречивости служила конгломератность их перцептивных соположений, в которой всё может уживаться друг с другом»[217]217
  Режабек Е.Я. Мифомышление (когнитивный анализ). М., 2003. С.61;


[Закрыть]. То есть европейский дошкольник ближе к восточному стилю, чем школьник.

Конечно, при таком разделении речь не идёт о том, что люди «Востока» не обладают формальным мышлением, а люди «Запада» «диалектическим». Речь идёт о типичных, стилевых доминантах в жизненном мире этих «мегакультур».

Кросс-культурные исследования указывают на тенденции, согласно которым, «восточные азиаты будут группировать объекты и события на основе их функциональных взаимоотношений и взаимоотношений «часть-целое», например, «А есть часть В». Американцы же, напротив, скорее сгруппируют объекты и события на основе принадлежности к определённым категориям: например «А и В оба принадлежат к категории Х-ов». Другая группа предположений состоит в том, что американцам будет легче, чем восточным азиатам, усваивать категории, основанные на правилах, и что они больше будут полагаться на категории для целей дедукции и индукции»[218]218
  Нисбетт Р., Пенг К., Чой И., Норензаян А. Культура и системы мышления: сравнение холистического и аналитического познания//Психологический журнал, 2011, том 32, № 1. С.63;


[Закрыть].

Когда опрашиваемые американцы делали суждения о взаимосвязи объектов, то демонстрировали зависимость от установленной ими первичной взаимосвязи, тогда как у китайцев «эффект первичности не проявлялся вообще, и их прогнозы в отношении последующих взаимосвязей базировались на действительном уровне предъявленной взаимосвязи»[219]219
  Психология и культура. СПб, 2003. С.399;


[Закрыть]. Для народной физики китайцев характерно делать акценты на действие «силы через расстояние», тогда как для американцев важны свойства, внутренне присущие объекту[220]220
  Там же. С.402;


[Закрыть]. В этом смысле, китайские представления ближе к архаической теории всепроникающей маны, которая сама в чём-то похожа на современную теорию поля.

Вообще заметно, что представители западной культуры, решая проблемы, склонны жертвовать одним в пользу другого, тогда как представители восточной культуры примут альтернативность, обнаруживая в каждой стороне проблемы свои достоинства. Может быть, в принципе реактивности и заключается быстрый прогресс западной цивилизации? Вопрос же в том, а могут ли исчезнуть жертвы, если следовать закону сохранения энергии. Может, это прогресс в выращивании цивилизационного флюса?