Текст книги "Несломленная"

Манон плела интриги от скуки. Отец, предлагавший в своей лавке чай и заморские безделушки, не обращал внимания на ее образ жизни, потому что был очень занят своим торговым процессом. Заурядной внешности, светловолосая девушка грезила о Париже, о королевском дворе и о богатых ухажёрах, которые купали бы ее в роскоши, но здесь приходилось довольствоваться банкирами, торговцами и мушкетерами короля, которые, пообещав взять с собой в Париж, уносили ноги с ее дома при первом же луче солнца.

– Милейший, – елейным голоском шептала Манон.– Не хотите ли вы покинуть это шумное заведение и насладиться тишиной этой благоухающей ночи?

– Мадмуазель Манон, я бы с огромным удовольствием принял ваше предложение, но одно очень важное дело тяготит меня, которое непременно нужно закончить.

Глаза Манон заблестели, она с нескрываемым любопытством стала расспрашивать Франсуа об этом загадочном деле, применив все свое женское кокетство и острый ум, однако, рыбак не сдавался и упорно хранил молчание, не раскрывая тайны поисков пропавшей герцогини.

Девица надула губы, фыркнула и, встав с табурета, спешно вышла на улицу: этот болван ей порядком наскучил, он почти засыпал, и стал абсолютно бесполезным.

Молодого мужчину растолкал хозяин трактира и велел катиться к чертям, раз тот более не намерен покупать выпивку. Франсуа открыл глаза и, громко ругаясь, поплелся спать в конюшню.

Он был огорчен, что его размеренная жизнь покатилась под откос, что он теряет драгоценную возможность ловить рыбу и получать за нее жалованье. Ему были чужды интересы господ, которым дела не было до простого народа, однако, он оказался смелым человеком, чтобы дать хоть маленькую надежду Филиппу на удачные поиски мадемуазель Беатрис.

А в своей комнате, этим же часом, герцог погрузился в тревожный сон, ему снился родной замок, маленькая Беатрис, зеленые виноградники, он видел затуманенное лицо своей покойной жены. Дидье расположился на небольшом диванчике, он привык сопровождать своего герцога всюду, был надежным плечом и поддержкой. Филипп, в свою очередь, не скупился на щедрые денежные вознаграждения, всячески хвалил и очень ценил преданность своего помощника.

Ночь прошла незаметно. Забрезжил рассвет. Отдохнувшие путники собирались продолжить поиски и поэтому торопились позавтракать.

– Сударь, я не нашел нашего Франсуа в зале, – обеспокоенно проговорил Дидье, войдя в комнату герцога.– Трактирщик рассказал, что тот вышел из таверны за полночь и при этом еле держался на ногах.

– Полагаю, что рыбак спит где-нибудь в конюшне, или же бодрствует, хотя, насчет второго я не совсем уверен.

– Я заказал нам завтрак, милостивый государь, сейчас все будет готово. Думаю, после того, как закончим трапезу, мы попробуем приблизиться к замку и разузнаем, находится ли граф де Легра́н у себя.

Филипп одобряюще кивнул, надел рубашку и, ловко, накинул перевязь, богато украшенную и вышитую золотыми нитками и, взяв с собой шляпу, шпагу и плащ, вышел из душной комнаты.

Внизу, в трапезной уже было много народа. Франсуа, которого тщетно пытался найти взглядом Филипп, не было. В зале пахло едой, свежим хлебом и ношенной одеждой.

Герцог решил немного подышать свежим воздухом: от беспокойного сна и переживаний нестерпимо болела голова, и хотелось как можно быстрее избавиться от этой монотонной и будто сжимающей в тиски боли. Он вышел на подворье и остановился от неожиданности: какой-то богато одетый в фиолетовый атласный костюм, шляпу с густым пером господин нещадно бил Франсуа.

– Эй, милейший! – возмущенно произнес де Рувруа́.– Потрудитесь объяснить, что здесь происходит? Кто вам позволил трогать этого беднягу?

– Какое вам дело, сударь, до этого простолюдина? Он украл мой кошелек и поэтому будет наказан мною!

Незнакомец не поворачивался и продолжал наносить удары по лицу Франсуа, кровь сочилась по виску, на правом глазу образовался огромный синяк. Он хрипел, захлебываясь кровью, и пытался что-то сказать. Собрав все свои последние силы, он почти простонал:

«Господин! Клянусь своей жизнью, что я узнал в этом мсье того человека, кто силой увез мадемуазель Беатрис. Его имя-граф де Солей!»

Заблестела шпага, и, спустя мгновение, на землю рухнуло бездыханное тело рыбака. Незнакомец обернулся, посмотрел на герцога, который не мог опомниться от услышанного и увиденного ужаса и, вскочив на лошадь, рванул к городским воротам, потому что наверняка знал: за ним начнется погоня.

4.

Беатрис проснулась на следующее утро.

«О, Дева Мария! – подумала девушка. – Как долго я спала! Где все остальные? Я совсем не позаботилась о гостях моего дома, при этом сама отправилась отдыхать, не предложив занять комнаты графу и его компаньонам. Как невежливо и некрасиво!»

Герцогиня тряхнула головой, мысленно продолжая корить себя за столь «теплый» прием сопровождавших ее мужчин, брата и сестры, быстренько встала с постели и, потягиваясь, подошла к окну, откуда струился солнечный свет. В распахнутое герцогиней окно ворвались звуки и запахи этого прекрасного утра. Небо было кристально-чистым, без единого облачка, пели птицы и воздух был невероятно ароматным и свежим.

Спустя мгновение в комнате раздался глухой звук: кто-то тихонько стучал в дверь.

– Войдите! – откликнулась герцогиня, накинув расшитый кружевом изящный пеньюар. -Кто там?

– Это я, мадемуазель Беатрис! – за дверью послышался голос Мадлен.– Я пришла помочь умыться и привести себя в порядок, ведь скоро завтрак, о котором распорядился мсье Бермо́н!

Беатрис улыбнулась: забота людей, с которыми судьба свела ее случайно, придавала ей сил бороться за свободу и свое счастье. Герцогиня открыла дверь и впустила белокурую девочку к себе в покои.

– Вот, это вам!

– Что это, дорогая моя Мадлен?

– Это венок из фиалок! Я очень старалась и хочу, чтобы он вам понравился…

Мадлен протянула сплетенный из светло-лиловых цветов нежный венок. До чего он был красив! Беатрис с восторгом и с большой аккуратностью взяла веночек и примерила, водрузив его на копну еще не уложенных волос.

– О, вы похожи на царицу природы! Лиловый цвет очень подходит к вашей смуглой коже!

– Спасибо, моя милая! Ты очень удивительная девочка, я буду молиться Небесам о твоем счастье, у тебя доброе сердце, и Господь обязательно вознаградит, и будет беречь тебя от лишений и жестокости!

Мадлен протянула руки к красивой и грациозной герцогине и обе крепко обнялись, между ними давно стерлась грань их происхождения и положения в людском обществе. Беатрис восхищала чистота белокурой девочки, недавней пленницы жестокого дяди, ее легкость, с которой она принималась за любое дело, ее не по-детски умные глаза, видевшие больше боли, чем радости за свою еще такую юную жизнь. Но при всем ужасе, что пришлось пережить новой знакомой де Рувруа́, Мадлен не потеряла веры в светлое, она была благодарна за каждую минуту своей свободы, старалась как можно больше насладиться таким неожиданным поворотом в ее жизни, в общем, была безмерно счастлива, что Небеса услышали ее молитвы и протянули руку помощи, послав в их город эту красивую герцогиню.

Бермо́н де Флюри́ не смог сомкнуть глаз этой ночью. В его сердце зарождалось могучее чувство, оно проникало в сознание все глубже, заставляя испытывать неописуемое волнение, которого граф не испытывал никогда. Ему хотелось ощущать вкус нежных губ Беатрис, касаться ее бархатной кожи, вдыхать аромат ее черных волос, слышать биение ее сердца рядом со своим, он хотел защитить эту изящную, ранимую герцогиню, увезти ее на край света, чтобы разделить остаток своей жизни, даря целый мир чувств и наслаждений.

Граф вспомнил о матери и отце, которые были лучшим примером семейной жизни, он был безмерно благодарен им за то, что имеет возможность испытать теплое чувство любви.

Завтрак был готов, Гоше, искусный повар и слуга графа, успел освоиться на кухне этого замка и теперь мог продемонстрировать свои отнюдь незаурядные кулинарные способности. Де Флюри́ уже расположился за столом, когда в залу вошла Беатрис. Он словно остолбенел, увидев ее. Герцогиня тихо вошла, и, присев в реверансе, поприветствовала собравшихся. Бермо́н вскочил с места, ответил на поклон девушки и, горячо поцеловал ее тонкую ручку, его примеру последовали и другие мужчины. Беатрис с любопытством наблюдала за графом и заметила перемены в его поведении. Он все чаще старался коснуться ее руки, как бы нечаянно и ненавязчиво, с упоением слушал, как она с жаром оспаривала религиозные и нравственные моменты, не соглашаясь с мнением большинства. Завтрак удался на славу, все было легко и весело, пришла пора прогуляться в саду, и Бермо́н незамедлительно решил воспользоваться шансом начать откровенный разговор, скрывшись от посторонних глаз и ушей в яркой листве большого сада.

«Милая мадемуазель Беатрис! – взволнованно прошептал граф, целуя пальчики герцогини.– Спешу сказать, что вы навсегда похитили мое сердце! Я вечный ваш раб! Хочу служить вам до конца дней моих, чувствовать ваше присутствие, вдыхать ваш аромат, хочу любоваться вашей неземной красотой, хочу детей, похожих на вас!»

Граф присел на колено перед ошеломленной признанием девушкой и, взяв ее руку в свою, тихо прошептал: «Молю вас, мадемуазель Беатрис! Не обрекайте меня на вечные муки жить без вас, для меня померкнет солнечный свет, если вы отвергнете мои порывы и мои чувства, которые обжигают изнутри! Молю вас, молю!»

Де Рувруа́ отвела взгляд в сторону: признаться сразу, что она испытывает такие же чувства к графу, не позволяло воспитание и манеры, которые были привиты еще в детстве тетушкой де Бон. Ее сердце колотилось так сильно, что она еле держала себя в руках. Беатрис подняла глаза на графа и увидела в них бесконечную нежность и преданность.

– Все будет по воле Господа, сударь! – герцогиня, наконец, нашлась с ответом.– Только Господь ведет нас праведной дорогой, решая, какие испытания мы должны пройти! Небеса посылают нам неслучайных людей, где каждый играет отведенную ему роль!

– Ангел мой! – растерянно прошептал Бермо́н.– Я не понимаю вас, прошу, наградите меня возможностью быть в этом мире для вас надежным плечом и защитой! Я люблю вас, люблю!

Девушка улыбнулась и провела рукой по волосам графа, которые мягкими волнами касались ее ладони.

– Я принимаю ваше предложение, милый мой граф! Наша встреча раскрыла во мне миллионы чувств, только любовь к вам придает мне сил бороться со своими врагами! Ах, дорогой мой Бермо́н, я безумно рада, что Господь даровал нам возможность испытать это волшебное чувство!

Взволнованные последними признаниями, влюбленные подарили друг другу горячий поцелуй, от которого закружилась голова, и мир наполнился особой красотой, которую может увидеть только любящее сердце.

Граф, окрыленный взаимностью со стороны Беатрис, с большей решительностью стал тщательно продумывать план дальнейших действий. Он рассчитывал на удачный исход кампании, при котором бы убил сразу двух зайцев: насладился местью и избавил свою Беатрис от врагов, жаждущих прибрать к рукам ее завидное наследство.

Вечером того же дня, после ужина, Бермо́н посвятил де Рувруа́ в свои планы, где герцогиня должна была играть отнюдь не последнюю роль.

– Душа моя, могу ли я надеяться на вашу помощь в разоблачении графа де Легра́на? Я со своими верными друзьями продумал каждый наш шаг и могу заверить, что все сложится для нас самым чудесным образом! Мы сможем наказать подлеца и его приспешников, и навсегда освободиться от оков страха перед этим семейством!

– Я готова на все, милый мой Бермо́н! Слишком много пролито невинной крови из-за жадности графа, этот человек не щадит никого! Ах, как же мне жаль его жену, эту славную женщину, но Господь распорядился именно таким образом, что теперь она в его власти, беззащитная и несчастная мадам Сюзе́т!

– Радость моя, осмелюсь вас немного разочаровать, но не все в этом мире по воле Господней, всякий раз человек сам стоит перед тем или иным выбором, мы сами строим свой путь: можем быть злыми и бессердечными, можем быть авантюристами, можем любить до беспамятства или наоборот, быть черствым и жадным! Небеса посылают нам испытания для того, чтобы проверить на прочность, а потом, возможно, вознаградить за то, что мы не отступили и пережили все трудности, боролись до конца! По воле живущего пишется история, и у каждого, крошка моя, она своя!

– Судьба наша нам предначертана, вы можете не соглашаться со мной, но каждый наш шаг уже наперед задуман Господом и мы расплачиваемся за свои грехи, когда с нами что-то случается! У каждого есть тяжкие тайны, о которых не подозревают близкие люди, и именно за них мы платим слишком дорого!

Граф тепло посмотрел на девушку и прижал к себе еще сильнее: воспитанная по всем правилам высшего общества, герцогиня не совсем понимала взрослую жизнь, полную предательства, унижения, опасности, и он был безмерно счастлив, что станет надежным спутником Беатрис и всеми силами постарается оградить ее от ударов судьбы.

– Тогда скажите, дорогой граф, не по воле ли Небес мы встретились с вами? Ведь еще там, на ярмарке, среди всех разряженных девиц, вы увидели меня и даже имели наглость поцеловать! Предполагаю, что это все неслучайно, именно вы посланы мне в дар после того, как я потеряла своих любимых тетушку и отца!

– Беатрис, послушайте, вы еще слишком молоды, чтобы понять суть простых вещей, не смею более утомлять вас своими беседами, уже поздно, вам нужно хорошенько выспаться, думаю, на днях к нам прибудут гости, посланные графом де Легра́н, и мы сыграем ответную партию!

Бермо́н поцеловал герцогиню в шею и вышел из ее покоев: его охватила какая-то тревога, беспокойство, но он, не обращая на это внимание, собрал всех заговорщиков для последней репетиции перед главным и важным событием в его жизни.

Девушка осталась со своими мыслями один на один. Она встала с постели, и, открыв окошко, присела возле него в богато украшенное кресло. Небо, усыпанное звездами, завораживало своей красотой, бесконечная бездна, за пределами которой может быть что угодно, раскинула свои широкие объятия над всей французской землей.

Беатрис, всматриваясь в мерцающие огоньки, грустила. Ей хотелось бы сейчас излить свою душу тетушке де Бон, чтобы та, расчесывая волосы, подбадривала и непременно веселила какой-нибудь чудной историей из своей жизни. Герцогини не хватало теплых рук мадам Полин, ее заботы, ласкового взгляда, ее смеха, песен, которые Беатрис очень любила и всегда подпевала. Мадам де Бон вложила в «птичку свою», как она называла мадемуазель де Рувруа́, всю теплоту, всю нежность, заложенную в ней природой. Герцогине было всего шесть лет, когда дочь тетушки, Анна, перестала присылать письма, в которых обычно красивым почерком описывала свою жизнь в пансионате для девушек при аббатстве Фонтевро, расположенном в долине Луары. Гувернантка, отправившись в монастырь по настоянию Филиппа, не обнаружила там своей дочери и вернулась с дурными новостями: настоятельница монастыря не могла более терпеть выходки взбалмошной Анны и выгнала ее вон. Что сталось с той поры с девочкой, мадам де Бон не знала, она все чаще рыдала по вечерам, стоя на коленях перед распятием, моля Господа о спасении души ее дочери.

Анна никогда не отличалась покладистым характером. Лишенная своей собственной семьи и дома, Анна смирялась с недостатком материнской ласки и внимания, которые всегда доставались Беатрис. Дочь мадам де Бон была полной противоположностью маленькой герцогини: белокурая, с фарфоровой кожей и голубыми глазами, небольшого роста, но с удивительно красивыми ножками и плечами, она уже в четырнадцать лет могла похвастаться огромным количеством взглядов и комплиментов, которыми ее осыпали местные французы. Она кокетничала с лавочниками и с конюхами, украдкой от матери пробовала вино и до усталости в ногах отплясывала в тавернах. На все мольбы тетушки о раскаянии за свою небезгрешную уже жизнь Анна отвечала ухмылкой и презрительным взглядом, она не хотела хлопотать по дому, грезила о богатых женихах и пышных приемах, где бы, наверняка, влюбила в себя какого-нибудь дворянина.

Тогда Филипп, желая помочь мадам де Бон наставить ее дочь на путь истинный, пока еще не поздно, увез Анну с рекомендательным письмом в аббатство Фонтевро, надеясь, что там она успокоится и все-таки, вырастет достойной француженкой. Прошло ровно два года после того, как Анну увезли в пансион. За это время мадам Полин не посещала стены монастыря, полагая, что ее дочь остепенилась, тем более, письма, которые приходили оттуда, рисовали радужную картину о том, что все замечательно и нет на Земле более вдохновляющего для раскаяния и воспитания души места.

Аббатство Фонтевро расположилось на границе трех провинций. Окруженный с южной стороны лесом и рекой с противоположной стороны, монастырский комплекс, включающий в себя четыре монастыря, в том числе и мужской, а также одну из самых суровых тюрем Франции, стоял на древнем торговом пути. Здесь жили около трехсот послушниц, которые беспрекословно исполняли волю Аббатисы, соблюдали правила нахождения в монастыре, молились, ловили рыбу, заготавливали съестные запасы на зиму, ухаживали за больными, которые волею судеб, оказывались на лечении в небольшой больнице, построенной недалеко от мужской обители Сен Жан де д'Аби. Лишь одна Анна не желала принимать такую жизнь, она злилась на свою мать и проклинала герцога де Рувруа́, за то, что он лишил ее интересного будущего, мечтами о котором она жила.

В один из обычных дней, после дневной молитвы, на которую не явилась дочь де Бон, в монастырь пожаловал незнакомец, его встретила сама Аббатиса, которая поспешила увести гостя подальше от глаз послушниц.

– Милейший граф, я безмерно счастлива, что вы посетили нашу скромную обитель! – елейным голоском защебетала Гильемина.– Полагаю, сударь, что вы находитесь в полном здравии, о котором я неустанно молюсь и ваши дела успешны, так ответьте, прошу, что вас привело к нам на этот раз?

– Я не приехал сюда исповедоваться, сестра Гильемина. До меня дошли слухи, что среди ваших послушниц есть прехорошенькая девица, отличающаяся крутым нравом и красотой. Продайте ее мне. Вот цель моего прибытия!

– Как, мсье?! – настоятельница вскочила с места и попятилась к двери.– Вы же имели возможность получить от меня Сюзанну, другую девчонку, всего месяц назад! Куда же она подевалась?

– А это уже не вашего ума дело, сестра! – рявкнул граф, стукнув по столу. – Я каждый месяц присылаю вам немалые деньги на содержание этого монастыря и не намерен терпеть подобные нападки с вашей стороны, тем более, когда это касается дела, о котором мы давно уже договорились! Полагаю, в монастырь не отправляют просто так, каждая из послушниц либо грешница, либо непутевая дочь и сестра, поэтому не думаю, что родственники будут сильно переживать пропажу той, кто заслужил наказания Божьего и вынужден расплачиваться за грехи!

Аббатиса упала на колени и стала судорожно молиться, призывая гостя одуматься, ибо своими темными делишками он навлечет на их головы проклятье.

– Перестаньте устраивать это представление, сестра Гильемина! Ведите сюда эту девчонку и дело с концом!

Граф сверкнул глазами на испуганную настоятельницу и взглядом указал на дверь, призывая ее не медлить и скорее исполнить указание.

Аббатиса вздохнула и скрылась за темной дверью.

В келье было душно, поэтому граф де Легра́н решил подождать свою новую пленницу снаружи. Спустя четверть часа в узком и полутемном коридоре появились две женских фигуры. Они приближались к графу, и он уже мог лучше рассмотреть девушку в черной мантии, которая опустив глаза, что-то шептала.

– Матушка, так куда мне надобно ехать? – еле слышно спросила Анна настоятельницу, не понимая происходящего. – В какую еще дыру меня хотят отправить?

– Прикуси-ка свой язык, раба Божья, Анна! Ты отправишься в монастырь города Реймса и уже там продолжишь свое послушание и служение Господу!

Анна закатила глаза от недовольства и шумно вздохнула. В глубине души аббатиса была рада такому стечению обстоятельств, ибо послушница Анна нередко выводила из себя добрую половину монастыря, неоднократно ослушавшись и не желая принимать жизнь здесь, однако ж, Гильемина жалела бедную девушку, догадываясь, что ее ждет дальше.

Де Легра́н успел скрыть лицо за широкополой шляпой, поэтому Анна не смогла увидеть своего сопровождающего. Она безропотно направилась за графом, уже обдумывая в своей голове план побега и совсем не подозревая, что станет для этого человека неиссякаемым источником вдохновения на всякого рода поступки. Анну ждал город Реймс и роскошная жизнь, о которой она так давно мечтала.

5.

Граф де Солей скрылся за развалинами старого монастыря, расположенного в противоположной от замка де Легра́на стороне. Он ловко спрыгнул с лошади и быстрыми шагами направился к каменной стене фонарной башни, которая была разрушена лишь наполовину. Де Солей все просчитал: сейчас он займет выгодную для выстрела позицию и легко избавится от своих преследователей. Спрятавшись за массивной колонной, граф зарядил мушкет, отдышался и замер, ожидая появления герцога и его помощника, которые, по его мнению, обязательно должны были попасть в ловушку. Похититель Беатрис теперь не мог совершить ошибки: не оправдав доверия де Легра́на, он готов был доказать свою состоятельность в этом заговоре, убрав с шахматной доски такую важную фигуру, как герцог де Рувруа́, который наверняка бы помешал удачному завершению начавшейся игры.

Филипп часто бывал при дворе и водил дружбу с не последними в королевстве людьми, которые наверняка пришли бы на помощь, посвяти их герцог в свои дела, а это, в свою очередь, навлекло бы беду на голову графа де Легра́на и всех его приспешников. Единственным решением повернуть ситуацию в свою пользу было убийство несчастного отца, и де Солей торопился им воспользоваться.

Дидье и герцог прискакали к стенам аббатства несколько минут спустя, в погоне они не упускали из вида убившего рыбака незнакомца и отчетливо видели, что тот скрылся за разрушенными каменными изваяниями.

– Сударь, -прошептал Дидье, привязывая лошадь к деревянному потрескавшемуся столбику.– Осмелюсь предположить, что граф де Солей поджидает нас внутри и нападет неожиданно, это единственная возможность для него покончить с нами двоими, если в его планы входит наша смерть!

– Да-да, Дидье! – отозвался Филипп.– Я бы поступил также, если бы не имел численного превосходства над врагом. Нам следует быть осторожными, дабы не попасть в расставленный капкан!

Дидье кивнул и двое мужчин, стараясь как можно тише ступать по каменному полу, зашли в полуразрушенную башню.

Внутри было невыносимо пыльно, тяжело дышалось, остатки разбитых скульптур, очевидно украшавших стены, трескались и превращались в песок под ногами, обеспокоенные присутствием людей голуби, облюбовавшие старые развалины, громко хлопали крыльями и перелетали с одного камня на другой, создавая шум, который эхом разлетался по небольшой зале.

Филипп остановился и взмахом руки попросил Дидье последовать его примеру. Герцог обвел взглядом комнату и увидел на стене за колонной совершенно отчетливую тень. Де Рувруа́ указал взглядом на тень и молодой оруженосец, шагнув в сторону, спрятался за остатками большого камина. Де Солей позволил себя обнаружить, о чем он совершенно не догадывался. Филипп, скрывшись за другой колонной, громко произнес: «Сударь, вы полагаете, что я глуп и не догадаюсь о вашем плане? Учтите, что у нас две шпаги и два мушкета против вашей единицы. Сложите оружие и клянусь честью, сударь, что я сохраню вам вашу жизнь!»

– Милейший! – злобно прошипел де Солей, разгневанный тем обстоятельством, что герцога не застать врасплох.– Я никогда не сложу своего оружия добровольно, даже если передо мной будет стоять сам дьявол! Это вам я настоятельно рекомендую сдаться, ибо один я смогу сопроводить вас к вашей дочери!

Герцог замолчал, сердце бешено заколотилось, рука задрожала, но Филипп, понимая, что это очередная ловушка, смог взять себя в руки и хладнокровно ответил:

– Боюсь, сударь, что я имею все основания не верить ни единому слову, вами произнесенному. Я найду свою дочь без помощи дворянина, который продал свою честь за деньги и не побоялся кары Божьей!

Де Солей усмехнулся, убежденный в том, что каждый выбирает сам свой путь, он не принимал всерьез слова герцога, ему порядком наскучил сей диалог, абсолютно бессмысленный, ведь из этих руин выйдет один победитель– он.

Дидье прицелился и выстрелил, следуя указаниям герцога. Пуля проскочила мимо колонны и оставила в стене небольшое углубление. Граф попятился назад, ожидая следующего выстрела уже из мушкета Филиппа, запнулся о камни и упал навзничь, ударившись виском. На сером полу поползла багряная полоска крови.

– Смотрите, сударь, он умирает! -испуганный Дидье кинулся к врагу, дабы не дать ему возможность унести с собой в могилу все знания о похищенной Беатрис.-

– Дидье, скорее, забери у него оружие!

Оруженосец отбросил шпагу и мушкет графа в сторону, чтобы исключить возможность нападения на них.

– А теперь, Дидье, оставь нас! Я должен поговорить с графом с глазу на глаз!

– Но, милостивый государь! Нельзя…

– Делай, что велено!

Молодой мужчина с тревогой вышел из темной залы, надеясь, что все обойдется и скоро он с герцогом продолжит свой непростой путь дальше.

Де Солей стонал, рана была глубокой, она причиняла нестерпимую боль. Филипп подошел к заговорщику де Легра́на, встал перед ним на колени и, наклонившись вперед, прошептал:

– Заклинаю вас, сударь, расскажите мне о моей дочери и клянусь, что мы предадим ваше тело земле, как и подобает, быть погребенным дворянину!

– Вы глупец, де Рувруа́! -еле слышно сказал де Солей, скрипя зубами.– Нельзя так близко подходить к своим врагам, даже когда они на волоске от смерти!

Он незаметно вынул небольшой нож из голенища ботфорта и со всей силы вогнал его в грудь Филиппа. Острая боль разлилась по всему телу несчастного герцога, которому не суждено было более увидеть свою дочь, которая, в свою очередь, теперь никогда не увидит своего отца. Филипп упал на спину, сделал пару тяжелых вдохов и спустя мгновение отдал Богу свою чистую душу.

Дидье, выцарапав имя герцога Филиппа де Грэ́ де Рувруа́ на большом камне, утопил его в рыхлой земле свежей могилы. Он был подавлен и совершенно не знал, что делать дальше. Оруженосец погибшего герцога чуть слышно прошептал молитву, перекрестился и, запрыгнув в седло, направился обратно в город Жуанвиль, где когда-то вся семья фамилии де Рувруа́ была бесконечно счастлива и питала большие надежды на безоблачное и достойное будущее.

6.

Граф де Легран отправился в Париж не по причине важных дел, а лишь потому, что получил письмо от своей ненаглядной Анны.

Молодая женщина жила в роскошном особняке, который она получила в знак бесконечной любви от Астора. Высокое крыльцо с фигурками львов по обеим сторонам вело к парадной входной двери, украшенной лепниной и плоскими резными наличниками. Большие окна с барельефами, массивные статуи, сотворенные искусным мастером, придавали всему фасаду изящный и великолепный вид. Убранство многочисленных комнат было роскошным: стены, облицованные мрамором и дорогой парчой, украшали колонны с золочеными композициями, огромные зеркала, стоившие баснословные по тем временам деньги, занимали свое почетное место. Массивная мебель из бука, с резьбой и позолотой, стойки с канделябрами, изящные вазы, камины придавали дому помпезности, о которой всегда мечтала Анна. Ее дом стал одним из часто посещаемых салонов, здесь собиралась почти вся французская знать, чтобы поделиться друг с другом последними сплетнями и свежими новостями об интригах королевского двора.

Астор нашел в Анне родственную душу. Импульсивная, непокорная, дерзкая, она смогла покорить сердце графа, который терпеливо (к его же удивлению!) ждал возможности окунуться в мир обжигающей страсти. Ослепленный любовью, граф, сам того не замечая, стал оружием в руках дочери де Бон. Пользуясь его властью, она с легкостью расправлялась с неугодными ей людьми, плела интриги, и получала огромное удовольствие от того, что ей удавалась жестокая месть.

Однажды, в одном из столичных салонов, Анна увидела удивительно красивую молодую темноволосую незнакомку, окруженную дамами. Девушка держалась в обществе несмело, смущалась от шуточек изрядно выпивших мсье, и безуспешно искала глазами хоть одно знакомое лицо.

«Что же это за мадемуазель? Странно, что я вижу ее впервые. Ох, как она прекрасна! – думала Анна.– Подойду-ка я поближе и непременно узнаю имя этой чудной девушки!»

Аккуратно, не привлекая к себе внимания, пассия графа де Легра́на подошла к массивной колонне и спряталась, пытаясь уловить суть разговора между незнакомкой и ее собеседницами.

– Беатрис, милая! – щебетала одна из окружавших молодую герцогиню дама.– Почему вы так редко бываете на приемах? Не побоюсь той мысли, что мужчины просто в восторге от вашей красоты! Здесь вы сможете найти себе достойную партию!

– Благодарю, мадам Адель, за комплимент, но, к сожалению, мой отец не любит подобных мероприятий, считая их сборищем сплетников и интриганов, и посему не желает, чтобы я их посещала!

– Ах, Филипп! – в разговор вступила еще одна мадам. -Он совсем не изменился спустя столько лет! Утрата Мари оставила глубокий отпечаток в сердце герцога! Теперь он дрожит над своим сокровищем, лишая ее возможности наслаждаться прелестями своего положения!

Обе дамы хихикнули, не замечая, что кровь прилила к лицу Беатрис, окрасив его в алый цвет. Девушка присела в реверансе и, извинившись, вышла на улицу, сдерживая набегавшие слезы.

У Анны колотилось сердце.

«Этого не может быть! -прошипела она.– Это же герцогиня де Грэ́ де Рувруа́! Ах, мерзкая девчонка! Мало того, что ты украла у меня любовь матери, так еще и восхищенные взгляды моих поклонников смеешь у меня забирать! Погоди, я непременно доберусь до тебя, и ты пожалеешь, что появилась на свет!»

Молодая женщина топнула ножкой и большими глотками осушила бокал с игристым вином.

В тот вечер граф не мог узнать свою любимую. Она ходила по комнате кругами, заламывала руки и разговаривала сама с собой, шепотом, прищурив глаза.

– Радость моя! – беспокоился де Легра́н.– Что же или кто посмел потревожить вас? Обычно из салона мадам де Мови вы возвращаетесь в приподнятом настроении! Неужели в этот раз все было скучным и неинтересным?

– Ах, мой любимый граф! -запричитала Анна.– Сегодня я готова была сгореть от стыда! Вы даже не представляете, что мне пришлось пережить! Меня смогли опозорить перед всем салоном!