Текст книги "Революция грядет: борьба за свободу на Ближнем Востоке"

Брошенные на произвол судьбы

На протяжении всех 1990-х годов, при администрации Буша-старшего и при администрации Клинтона я тщательно отслеживал судьбу брошенных мировым сообществом на произвол судьбы народов, сообществ, меньшинств, демократических движений на Ближнем и Среднем Востоке. Конечно, дело историков внешней политики США решать, было ли высшее руководство страны в курсе того каскада кошмаров, которые обрушились на регион, и была ли у него возможность сделать что-то для этих аутсайдеров. Но все-таки рассмотрим некоторые примеры.

Вероятно, самый страшный кризис случился в Судане. В то время как американская авиация бомбила сербские танки в Боснии и Косово, чтобы спасти жизнь мусульман, суданский исламистский режим посылал свои бомбардировщики «Ан-26»^XXIII советского производства на юг страны – заливать напалмом целые племена и нести гибель десяткам тысяч чернокожего населения. В Ираке курды на севере и шииты на юге после завершения операции «Щит пустыни» были брошены выживать в так называемых «зонах, закрытых для полетов». Но если курды сообразили, что должны защищать себя с оружием в руках, то шииты были просто вырезаны федаинами Саддама и другими вооруженными формированиями баасистов.

В 1990 г. Хафезу Асаду был сделан подарок: христианская община Ливана оказалось под сирийской оккупацией. Политические репрессии против ее жителей и других антисирийских сил продолжались пятнадцать лет. Ливан как страна была оставлена на растерзание «баасистской» Сирии, и это было серьезным ударом по ливанской демократии. Западные дипломаты же высоко оценили «стабилизирующую роль Сирии в Ливане».

В Алжире усиливалось угнетение берберов, особенно кабильских общин.

А интересы США и Европы фокусировались исключительно на судьбе палестинцев Западного берега реки Иордан и сектора Газа. Конечно, это был серьезный, но не единственный кризис, на который следовало обращать внимание. В Египте пятнадцать миллионов коптов испытывали постоянные преследования, но ни одно западное правительство не озаботилось, чтобы поддержать их требования. Только в одном районе Каира жило больше коптов, чем палестинцев во всем секторе Газа. И те и другие выступали со своими заявлениями, но внимания международного сообщества удостоилась лишь одна группа.

В Иране с меньшинствами обращались так же плохо, как и в других исламистских странах региона. Движение курдов на западе было подавлено, азербайджанцев на северо-западе лишили культурных прав; белуджей на востоке подвергли маргинализации; арабоязычное меньшинство Ахваза на побережье Персидского залива жестоко угнеталось. В отличие от реакции на события в Югославии, вопросы иранских меньшинств нигде не поднимались, хотя после исламской революции США и Иран разорвали дипломатические отношения.

В своих поисках в Вашингтоне и других столицах в 1990-е гг. я усиленно старался понять, почему дипломаты, сидящие за столами в министерствах иностранных дел по обе стороны Атлантики, не любят поднимать вопросы о преследованиях различных групп населения в странах Ближнего и Среднего Востока. Каплан в своей разоблачительной книге Arabists («Арабисты») цитирует молодого дипломата из Государственного департамента, который говорит, что дипломатической службе не нравятся меньшинства этого региона. Альберто Фернандес подробно рассказал о том, как его коллеги систематически «спускали на тормозах» заявления, поступавшие из региона от различных оппозиционных групп. Фернандеса позднее назначили представителем администрации Буша-младшего по арабскому миру. А позже – послом в Хартум, что выглядит уже абсолютной издевкой.

Помимо систематического подавления прав национальных меньшинств, «братство противников демократии», несмотря на периодически возникающие межгосударственные конфликты, согласованно наступает и на права своих «титульных» наций. Женщины Саудовской Аравии, Ирана и Афганистана, студенты и молодежь региона, выступающие за плюрализм мнений, либеральные интеллектуалы, – все они подвергаются репрессиям, ограничениям, запретам на присоединение к международному демократическому сообществу. Известны доклады западных групп по защите прав человека, петиции североамериканских и европейских дипломатических ведомств, но, опять же, ни в одном из серьезных официальных документов не прозвучали слова об общественной поддержке необходимости существенных политических изменений в этих странах, не говоря уже о целесообразности смены господствующих режимов.

В середине 1990-х гг. администрация Клинтона направила на Гаити авианосец с бывшим президентом Джимми Картером на борту, чтобы «убедить» генерала Седара покинуть остров и позволить вернуться на родину президенту Аристиду. Но ни один корабль не появился тогда у берегов Триполи, чтобы потребовать от Каддафи прекращения расправы над ливийской оппозицией. Запад не предпринял ни одной реальной акции – ни на земле, ни в стенах ООН – для спасения миллионов мужчин и женщин на Среднем Востоке, хотя «холодная война» к этому времени давно завершилась, и он вовсю бахвалился успехами в области соблюдения прав человека и развития демократии во всем мире.

На Ближнем и Среднем Востоке последнее десятилетие XX в. оказалось потерянным для борьбы за свободу. «Братство противников демократии» вышло победителем, и Бен Ладен нанес свой удар.

Глава 3
Свет в окне: Запад вмешался

Утром 11 сентября 2001 г. захваченные террористами пассажирские авиалайнеры врезались в башни-близнецы в Нью-Йорке, в здание Пентагона в Вашингтоне, а один из них упал на поле в Пенсильвании. Погибло более трех тысяч невинных граждан. Это событие стало очередным историческим поворотом для сотен миллионов жителей Большого Среднего Востока. Массовая трагедия, произошедшая по приказу лидера самого варварского в истории джихадистского движения, стала ударом по чувствам и представлениям многих граждан демократических стран и грозила вызвать волнения с непредсказуемыми последствиями для тех, кто жаждет свободы на Среднем Востоке. Подобно метеориту, врезавшемуся в поверхность океана, эти атаки вызвали такой волновой эффект, который не мог не коснуться судеб миллионов людей на другом полушарии.

Газават (Ghazwa)¹ Бен Ладена против «неверной» Америки, раскрывший неведомые и ужасные планы всемирного джихада против свободного мира, перевернул господствовавшее в обществе представление о том, что после «холодной войны» реальной угрозы международному сообществу больше не существует. Теория Френсиса Фукуямы о «конце истории» умерла². Американцы и жители других государств, наблюдая в режиме реального времени за тем, как рушились башни, погребая под обломками тысячи мужчин и женщин, задавались вопросом: во что они верили до сих пор или во что их заставляли верить? Многие полагали, что с падением Советского Союза демократические страны ожидает благополучие, они теперь смогут оказывать помощь народам всего мира, которые в ней нуждаются.

Однако свободному миру тем утром предстояло сделать шокирующее открытие: силы, появившиеся якобы ниоткуда, вознамерились начать глобальную войну, которую они называют «джихадом». Многие были уверены, что битвы такого рода закончились с падением Халифата еще в начале прошлого столетия, но оказалось все иначе. Нанеся тяжелые удары по политическим и финансовым столицам современного мира, «Аль-Каида» заставила Америку и некоторых ее союзников собраться с силами и нанести ответный удар.

Войска западных стран во главе с США атаковали и свергли диктаторские режимы талибов в Афганистане и баасистов в Ираке, однако войны, мятежи и террористические атаки не закончились. Освобождение этих стран не привело к расцвету демократии и безопасности, по крайней мере пока. Но были ли контрнаступления Запада и США против «Аль-Каиды», «Талибана» и их союзников на Ближнем и Среднем Востоке направлены на освобождение народов региона от угнетения? Действительно ли западные дипломаты планировали избавление Афганистана и Ирака от тоталитарных режимов, замену их электоральной демократией, а затем и оказание помощи другим народам в их стремлении перейти от тирании к свободе? Существовал ли такой ясный, четкий план и, что более важно, насколько он реализовался?

Через десять лет после 11 сентября 2001 г. и всех террористических атак, которые произошли позже в Европе и на Среднем Востоке, спустя годы после кровопролитных военных действий, прояснились лишь два момента. Первый: многие на Западе, особенно в США, верили, что установление свободы на родине террористических сил каким-то образом нанесет им поражение. На это делали ставку ответственные лица и их советники в Вашингтоне и в ряде других столиц, которым в начале осени 2001 г. показалось, что военное вмешательство и смена режимов в отдельных частях региона неизбежно будут способствовать повсеместному распространению демократии.

Ответ второй: миллионы людей на Ближнем и Среднем Востоке, мусульмане и немусульмане твердо поверили, что Запад пробуждается от летаргического сна, осознает размер угрозы и полномасштабное освобождение народов Среднего Востока может быть достигнуто. Через несколько десятилетий историкам будет лучше видно, что произошло на самом деле. На нынешней стадии конфронтации между коалицией во главе с США и различными формами джихадизма «присяжные» пока еще сомневаются в приверженности западных сил идее распространения демократии и в эффективности применяемых ими методов.

Более важным, чем анализ кампаний, проводимых США в данный период, является понимание позиции, которую занимают народы региона. Это остается решающим вопросом, требующим изучения. Действительно ли Ближний и Средний Восток, включая арабский мир и значительные сегменты мусульманских стран, готов к такому толчку? Многих это удивит – кто же не готов к свободе, когда она появляется? Критический элемент здесь – не потребность души, которая, бесспорно, всегда за бóльшую свободу, но урегулирование отношений между освободителями, освобождаемыми и противниками освобождения. Это было и остается сутью будущей революции в этой части мира.

Безнадежность до 11 сентября

Как я уже отмечал, между августом 1991 г., когда распался СССР, и августом 2001 г., когда антидемократические силы «прибрали к рукам» Конференцию ООН по борьбе с расизмом в Дурбане, пролегло десятилетие трагедий и кошмаров, унесшее жизни множества представителей гражданских обществ на Ближнем и Среднем Востоке. Освободительные движения внутри большинства арабских и мусульманских стран – с одной стороны, и диссиденты и группы активных борцов за права человека, живущие на Западе, – с другой, не верили в способность «международного сообщества» выступить в защиту прав человека и развития демократии в регионе. Если не считать бесконечных дебатов по поводу палестино-израильских разногласий и их последствий, западные правительства и ведущие неправительственные организации демонстрировали обескураживающее пренебрежение к страданиям десятков миллионов мужчин и женщин, детей и стариков на территориях, раскинувшихся от Северной Африки до Афганистана.

Неправительственные организации в Европе и США, защищающие интересы демократии и отдельных этнических сообществ, потеряли надежду. Среди правозащитных групп нарастало всеобщее разочарование: Запад не реагировал и даже не фиксировал возникавшие конфликты. «Сопротивление» этому глухому молчанию во всех столицах западного мира было слабым, непризнанным, безденежным и жестоко демонизируемым агентами региональных режимов. Критики гордо бродили по университетам, редакциям СМИ, внешнеполитическим канцеляриям и залам законодательных собраний. Изобилие денег, предоставляемых нефтедобывающими режимами, делало их исключительно могущественными. Еще более поразительным было вторжение авторитарных режимов на дискуссионные площадки Запада. Для обсуждения проблем Среднего Востока или арабского мира вам нужно было объявить себя либо сторонником тамошних режимов и восхвалять их достижения, либо присоединиться к их оппонентам, преимущественно исламистам. Действительно, даже в США подлинные жертвы деспотизма, стремившиеся донести до общественности правду об ужасах, творящихся в странах их происхождения, получали сокрушительные удары из обоих лагерей – от действующих диктаторских режимов и от тех, кто хотел бы заменить их еще более авторитарными режимами.

Отношение к исламистам, преимущественно к «братьям-мусульманам» и другим салафитам как жизнеспособной альтернативе светским и авторитарным режимам, просто поражает. Западные либералы критиковали президента Египта Хосни Мубарака и предлагали начать переговоры с «братьями-мусульманами» с целью его смещения. Интересно, что в планах «братьев-мусульман» значится полное искоренение демократии. Многие на Западе оценивали ливанскую «Хезболлу» как силу, способную на изменения. На деле же эти изменения должны были трансформировать Ливан в теократическое государство а la Иран Хомейни.

Суммируя сказанное, можно сделать вывод, что к весне 2001 г. состояние дел демократического движения на Ближнем и Среднем Востоке оказалось плачевным. На горизонте не виднелось ни малейшей надежды. Западноевропейцам и американцам в особенности систематически «промывали мозги» относительно обстановки в регионе. Способность общества предвидеть нарастающую угрозу джихадизма и угнетение миллионов, которое он практиковал, оказалась практически на нуле.

Всего за несколько месяцев до шока 11 сентября сотни тысяч афганских женщин испытывали на себе жесточайшие притеснения со стороны средневекового «Талибана», миллионы представительниц «слабого пола» лишились работы. В это же самое время в ряде «золотых» университетов США происходило нечто умопомрачительное: пропагандистская машина агитировала за общение с фашиствующими вооруженными формированиями, которые взрывали религиозные и культурные святыни, закрывали кинотеатры и казнили артистов. Несмотря на такое поведение, делегация «ученых»-талибов была приглашена в Гарвард для выступлений перед студентами и преподавателями в Бостоне и других городах. Кто-то может предположить, что эти идеологи в тюрбанах пожелали больше узнать о преимуществах либеральной демократии? Ничего подобного. «Талибан» собирался читать американскому и интернациональному студенчеству лекции о позитивных достижениях своего режима! Это равносильно приглашению в американские университеты делегации нацистских ученых осенью 1941 г., за несколько месяцев до вступления США в войну с ней, для лекций о великих достижениях нацизма в Германии и остальной Европе. Америка окончательно ослепла. Таким было состояние умов в Соединенных Штатах в год, когда protégé[4]4
  Protégé – протеже; пользующийся чьим-либо покровительством (фр.). – Прим. пер.


[Закрыть] «Талибана», «Аль-Каида», готовилась устроить Америке «новый Перл-Харбор».

Ложь Дурбана

Незадолго до варварского удара джихадистов уже прослеживалось множество зловещих признаков дальнейшего подавления демократических движений на Среднем Востоке. В августе 2001 г. я следил за ходом конференции, посвященной расизму и дискриминации, которая проходила в Дурбане (ЮАР) под так называемой эгидой ООН. Многие западные неправительственные организации, представлявшие интересы диссидентов из стран Среднего Востока, были крайне обеспокоены тем, что структура ООН, имеющая отношение к правам меньшинств, фактически «захвачена» сторонниками нефтедобывающих режимов и групп, проповедующих джихадизм и другие тоталитарные доктрины. Вызывало тревогу уже то, что в Дурбане не оказалось представителей народов Южного Судана, Дарфура, курдов, берберов, коптов, ассирийцев, чернокожих из Мавритании, иранских арабов и других дискриминируемых групп из арабского и мусульманского мира. Как могли организаторы конференции, посвященной расизму и дискриминации, тем более конференции, проходящей на Африканском континенте, забыть пригласить на нее представителей беглых рабов из Судана и Мавритании? Ведь это были настоящие рабы, которых их «господа» из стран, входящих в Лигу арабских государств и Африканский союз, называли abeed («черные»).

Помимо возмутительного греха отстранения черных рабов от участия в конференции, направленной против расизма, существовали и другие заметные пробелы. Тема дискриминации этнических групп в арабском и мусульманском мире не была даже заявлена в программе. Организаторы уделили внимание историческому прошлому расизма (разумеется, западного), но не выдавили из себя ни единого слова о современных страданиях сотен миллионов бесправных людей от Атласских гор до Гималаев. О гендерной дискриминации разговор шел, но сегрегация по гендерному признаку в Афганистане, Иране и Саудовской Аравии тоже не затрагивалась.

Короче, Дурбанская конференция оказалась не чем иным, как абсурдом, призванным защитить деспотические идеократические режимы арабского и мусульманского мира, в особенности – нефтедобывающие элиты, яростных приверженцев дискриминационных идеологий. Как ожидалось, Дурбанская конференция обрушилась с истерическими нападками на сионизм как главного нарушителя прав человека. Во всех несчастьях палестинцев обвинили еврейский национализм, а не арабо-израильские войны. Израильтяне и палестинцы могут сколько угодно спорить об ответственности за войну, растянувшуюся на десятилетия но, скорее всего, рано или поздно придут к разрешению конфликта. Горячие же головы из среды джихадистов, салафитов и проиранских группировок заинтересованы исключительно в его продолжении, невзирая на страдания людей. И вместе с тем Дурбанская конференция ни слова не сказала о джихадизме, хомейнизме, баасизме и других сходных идеологиях. Сионизм утверждает, что вся Палестина должна стать еврейской, но большинство-то израильтян принимают территориальное деление по состоянию на 1993 год! В то же время баасизм, к примеру, желает, чтобы все территории между Испанией и Ираном стали единой арабской уммой без предоставления права на самоопределение и уж тем более на государственность ни одному неарабскому народу, который жил на этих землях еще за много веков до арабского завоевания.

Организаторы и участники конференции в Дурбане выпустили очередной залп ненависти и в США, представив эту страну как «мать всех мировых проблем». Странно, но эти нападки поддержали и некоторые американские ученые, сочувствующие региональным режимам. Все ужасы, творимые деспотическими режимами в Афганистане, Судане, Иране и других странах региона³ в Дурбане обошли стороной.

Первая Дурбанская конференция, состоявшаяся в августе 2001 г., стала оскорблением не только для традиционных объектов нападок со стороны джихадистов-тоталитаристов – Израиля и Америки, но и для реальных аутсайдеров арабского и мусульманского мира. Дурбан достоин осуждения не только за основные озвученные там идеи; он консолидировал контроль диктаторов – с помощью их радикальных субподрядчиков – над международными организациями, имеющими полномочия заниматься проблемами расизма и дискриминации. Захватив контроль над главным международным инструментом, который может поднимать вопросы о массовом попрании прав человека на Ближнем и Среднем Востоке, и направив его против Запада, «Братство против демократии» добилось максимума своего международного влияния. Оно получило возможность глушить голоса своих оппонентов. Крышка плотно захлопнулась.

Возможности, открывшиеся после 11 сентября

Утром 11 сентября 2001 г. я понял, что потрясение, постигшее мою новую родину, должно наконец пробить брешь в стене молчания, окружающей деспотизм на Среднем Востоке. Атаке, организованной верховным главнокомандующим современного джихадизма Усамой бен Ладеном, было предопределено произвести тектонический сдвиг, вне зависимости от ее успеха или провала.

Тем утром я присутствовал на собрании моего факультета политологии в Атлантическом университете Флориды. Студенты и преподаватели, не веря своим глазам, смотрели, как самолеты врезались в башни, а я пытался угадать их первоначальные реакции. Один коллега, младший преподаватель международных отношений, поспешил с неудовольствием заявить, что СМИ наверняка «представят это как международный терроризм». Мой уважаемый коллега, несмотря на то, что преподавал внешнюю политику США и конфликтологию, не смог увидеть в произошедшем реальную угрозу международного джихадизма, не говоря уж о том, чтобы связать этот акт с царящим на Среднем Востоке деспотизмом. Его реакция – характерный пример многолетнего влияния нефтяных лобби на преподавание в США международных отношений.

Все университеты страны, СМИ, Интернет выражали сходную позицию. Преподаватели международных отношений не могли идентифицировать агрессоров, объяснить их идеологию и во многих случаях даже сделать вывод, что США подверглись нападению международной террористической организации. Американские и до некоторой степени западноевропейские научные круги оказались настолько поглощены извращенными версиями событий на Среднем Востоке, что ученые были не в состоянии понять происходящее. Разумеется, со временем, когда появилось больше информации об «Аль-Каиде» и «Талибане», научная элита постепенно адаптировалась к реалиям ситуации после 11 сентября.

Тем не менее в самые ключевые минуты после атак студенты, собравшиеся вокруг меня быстрее, чем их профессора, пришли к заключению, что страна подверглась нападению и что война будет долгой. Один библиотекарь прошептал мне на ухо: «Я читал про этих исламских экстремистов (sic!), я знаю, что у них на уме». Он не был под влиянием «господствующего направления» в изучении проблем Среднего Востока и у него был доступ к оригинальным источникам информации. Ему удалось избежать «промывки мозгов», проводимой большинством современных преподавателей.

Шок, вызванный варварской атакой «Аль-Каиды», включил у многих американцев инстинкт самосохранения. Они задались простым вопросом: почему на нас совершено такое нападение? Первый логичный ответ, который мог прийти в голову, звучал так: существует внешний враг. Следом возникал другой вопрос: кто этот враг и что ему надо? Мало-помалу реакция стала напоминать выход из комы. Это подтолкнуло огромное число американцев, а позже и западноевропейцев к изучению своего нового смертельного врага, возникшего «из ниоткуда». В итоге главным следствием газавата «Аль-Каиды» стало улучшение понимания Западом событий, происходящих на Ближнем и Среднем Востоке, хотя бы в очень небольшой степени, несмотря на густой контрпропагандистский туман.

Авторитарные режимы и джихадистские организации (я не говорю про фанатиков-салафитов «Аль-Каиды») всерьез испугались, что американское общество постепенно узнает реалии, формирующие политическую и социальную жизнь во всем арабском и большей части мусульманском мире. Сторонники ваххабитов и «братьев-мусульман» заявили на телеканале Аl Jazeera, что действия Бен Ладена причинили больше вреда «братству противников демократии», чем западному миру. Его главный грех, по мнению традиционных исламистов (которые рассчитывают на обретение безграничного влияния в западном мире), состоял в том, что «неверных» разбудили слишком рано. «Пока они спали, мы добивались прогресса в их странах», – говорили сторонники долгосрочного джихада, обвиняя «Аль-Каиду» в том, что те «погорячились». На что сторонники «Аль-Каиды» заявляли, что «благословенные удары», наоборот, должны привести к сокрушению «неверных» (Kuffars) и их демократических систем.

Цепная реакция последовала быстро. Президент США объявил войну терроризму и поклялся сокрушить «Талибан» – покровителя «Аль-Каиды», ответственной за бойню 11 сентября. Колеса «машины возмездия» пришли в действие 7 октября 2001 г. Но пока военные готовились, в Америке зазвучали голоса и против других режимов, проявляющих толерантность к терроризму и экстремистским идеологиям. Соучастниками преступлений назывались саудиты, иракские и сирийские баасисты, иранские аятоллы. Однако ответная реакция оказалась расплывчатой, зачастую хаотичной.

Настроения против «Аль-Каиды» выплескивались подобно вулкану. Комментаторы и диссиденты порой «перегибали палку». Это американцам казалось подозрительным.

Отнюдь не все споры вокруг ислама концентрировались на самых важных темах, таких как идентификация идеологии джихадизма и ее связь с проблемой подавления прав человека. Я следил за ростом тоталитарных идеологий на Ближнем и Среднем Востоке с начала 1970-х гг. и своими глазами видя, что в регионе повсеместно подавляются свободы. Поэтому был очень расстроен первой массовой реакцией Запада. Она казалась мне непоследовательной и лишенной сколь-нибудь ясных стратегических целей. Но кого за это винить? Интеллектуалы в США и других демократических странах не подготовили свои государства к сопротивлению возникшей угрозе, не говоря уже об установлении разумного контакта с народами региона, которые являются настоящими союзниками Запада в этой нарастающей конфронтации. Но для тех, кто десятилетиями предупреждал об угрозе джихада и попрании им прав человека, сам факт, что осенью 2001 г. Америка «проснулась», уже мог считаться более чем достаточным прогрессом. Наконец-то самая мощная держава, которая уже несколько раз отправляла (пусть и весьма избирательно) свои силы для прекращения этнических чисток, открыла глаза.

Однако одного пробуждения Америки было явно недостаточно, чтобы одержать верх в противостоянии с тоталитаризмом и джихадизмом и расширить помощь доведенным до отчаяния гражданским обществам в этой части мира. Все зависело от того, как руководство США «посмотрит» на карту региона, какое влияние оно будет при этом испытывать со стороны сил, по-прежнему контролирующих Средний Восток, какие стратегические планы оно сформирует, какие задачи определит для себя в качестве первоочередных, и от много другого. К концу 2001 г. США и некоторые страны Запада начали менять вектор своей внешней политики, заронив надежду в души аутсайдеров по всему Среднему Востоку, но это было только самое начало пути, полного трудностей, препятствий и неизведанности.

Речи и видеозаписи выступлений Бен Ладена по телеканалу Аl Jazeera лишь усугубили стресс большинства американцев. Атаки 11 сентября не были актами отчаяния или поступками сумасшедшего. Шейх «Аль-Каиды» заявил, что мир отныне поделен на две территории – Dar al Islam и Dar al Harb, буквально – на «зону Ислама» и «зону Войны». Не очень хорошо представляя себе первоначальной смысл этой исторической концепции, многие американцы сделали вывод (и, пожалуй, были не далеки от истины), что человек, отдавший приказ о массовом убийстве, находится на линии фронта гигантской зоны боевых действий, которые могут распространиться на весь мир.

Бен Ладен своими постоянными «посланиями» не давал никому расслабиться. В течение нескольких недель он и его представители несколько раз выступали на Аl Jazeera и пугали американцев подготовкой приказа убить еще четыре миллиона граждан, включая женщин и детей⁴. Эти заявления вызвали волну вопросов, неизбежно направленных на более глубокое расследование проблем, существующих в регионе. Пока политики из администрации Буша проводили военные кампании в Афганистане и два года спустя – в Ираке, значительный сегмент американского общества оказался готов принять идею о том, что США могут и должны содействовать изменениям в арабском и мусульманском мире. Такая «подвижка в умах» вызвала бессильную ярость доминирующих элит Ближнего и Среднего Востока и радость активистов демократического движения. Две военные операции СШA пробили бреши в стене тоталитаризма в регионе.

Военные действия продолжаются и по сей день. Возможности, открывшиеся благодаря им, показались настоящим чудом для всех угнетенных жителей. По иронии судьбы, именно идеологии, которые отняли свободы у миллионов людей арабского и мусульманского мира, послужили причиной изменений и подвели «корабль свободы» ближе к берегам этого страдающего региона.