Текст книги "АМИН"

Нажал на кнопку. Фильм был про нилотов – народность, проживающую в долине Нила, в местности с говорящим названием «Молочные болота». Эти люди занимали островки в болотистой пойме и никуда оттуда перебираться не хотели, как и их предки, которые тысячелетиями жили в этих местах. У нилотов были миниатюрные огороды, они выращивали рис, сою, держали коз, но в основном занимались рыболовством. Жили в маленьких круглых домиках, на деревянных лодках перебирались с острова на остров, таким образом ходили в гости друг к другу, торговали между собой. Поклонение деревянным идолам было основной частью их быта. Поклонялись богу по имени Ден Гит. Как предки жили в течение многих столетий, так они и продолжали жить. Даже ливневые дожди в апреле или ноябре не могли заставить нилотов покинуть родные места. Даже когда река Нил длиной 6852 километра, разрушив берега, угрожала всем окружающим. Даже полчища комаров, малярия, болотные бактерии не могли заставить их покинуть родные места…

Смотри, какое невезение. Надо же было, чтобы этот фильм посмотрел. Даже эти полуголые чёрные смелее его самого. По словам диктора, ни наводнение, ни болезни, ни неудобства не могут заставить их покинуть родину. А он, образованный, цивилизованный человек, из страха перед войной бросил родину и убежал.

Будь он проклят!

Будь проклят!

Нажал на кнопку OFF, наушники вставил на место. А безжалостный сосед до сих пор возился с газетами, журналами. Мардан сначала внимательно посмотрел на его крупную родинку, а затем на разноцветные страницы газеты «Коммерсант»: «Центральный банк требует послабления от правительства». Про себя сказал: «Ну и что?» Прочёл другой заголовок: «Сможет ли “Единая Россия” договориться с другими фракциями?». Опять про себя сказал: «Чёрт с ними». Следующий заголовок показался ему ещё зануднее: «По каким причинам театр “Марионетт” прервал гастроли в Северную столицу?». Прервал так прервал. Разве так важно знать причину? А может, это важнее еды, воды, воздуха, мы просто не знаем?

Такое агрессивное отношение к прессе и самому казалось неестественным. Опять начал смотреть на облака. Ему захотелось ходить по ним, прыгать с одной тучи на другую. И это желание вдруг стало настолько сильным, что его изнутри потрясло. Былые воспоминания вернули его в те далёкие времена, к зиме 1984 года, когда он учился во втором классе. Зима показала себя крепкими морозами и снегами. Азер, Инам, Наум и он вчетвером отправились в район автовокзала, где всегда гуляли. Старались смести накопившийся снег с памятника Мехти Гусейн-заде и слепить снежного человека. Тогда белизна снега была похожа на белизну облаков, а тучность снега – на тучность облаков. Они так увлеклись созданием снеговика, что время пролетело быстро. Желание слепить самого большого снежного человека, такого, чтобы был больше всех, преобладало над всеми остальными желаниями. А окружающие с азартом наблюдали за действиями ребят, за тем, с каким старанием они лепят снеговика. Даже ребята возрастом постарше бросили свою снежную скульптуру, сдались и с большим интересом наблюдали за ними.

Слепили самого большого снежного человека. Чтобы водрузить его голову на место, им пришлось подняться на ступеньки памятника. Даже старое ведро на голову надеть, морковку вместо носа, метлу вместо рук вставить не забыли. Морковку и метлу им дала мать Азера, тётя Сельфиназ (среди матерей она была самая демократичная, а другие были не только против лепки снежного человека, но ещё и не хотели в такой мороз отпускать детей, мешали их почину). Несмотря на то что тётя Сельфиназ была очень милосердная, старое ведро она не хотела отдавать, пожадничала. Из безвыходного положения выручил Инам, который тайком, украдкой притащил ведро. Только после того как выполнили работу, почувствовали, что у них руки и ноги замёрзли. Так как Мардан был без перчаток, руки у него одеревенели. Как они ныли, боже мой! Сапоги воду пропускали – ноги окоченели. И положение друзей тоже было незавидным, на них тоже мороз подействовал. Только видели, что тётя Сельфиназ за собой всех их матерей ведёт к ним. Оказывается, они беспокоились за детей, которые надолго потерялись из виду, а от тёти Сельфиназ узнали, что сыновья пошли лепить снежного человека, вот их вместе и отыскали. Сначала ребята разбежались в разные стороны, чтобы их не смогли наказать. Кроме матери Инама, которая, увидев старое ведро, решила наказать сына, остальные просто старались уговорить ребят, умоляли их вернуться домой. Ведь они ради развлечения, ради этого «бессмысленного занятия» остались голодными и не приготовили уроки.

Бедная мать! Когда она увидела его посиневшие руки, то вместо того чтобы упрекнуть сына за то, что он не надел не понравившиеся ему перчатки тёмно-зелёного цвета, сказала: «Лучше бы я не жила, чем увидеть тебя такого, сынок» – и двумя руками схватилась за голову, начала отогревать его руки своим дыханием, целовала, ласкала, на груди согревала…

Вдруг почувствовал забытый с годами запах матери, как она мягкими пальцами перебирала его волосы, как она его целовала, ласкала, гладила, нежила. В ушах звучал её ласковый голос. У него по щекам текли слёзы. Интересно, как могло случиться, что те чувства, которые его обуревали вначале, потом были подавлены чувствами, появившимися в последующие годы? Как он мог забыть своё прошлое, людей, те места, те предметы? Забыл основательно, забыл всех вместе. Не осталось и крупинки, маленькой толики. Разве можно быть таким бесчеловечным?

Почти зарыдал. Рукавом вытер слёзы.

Почему воспоминания делят на горькие и приятные? Воспоминания бывают только приятные, родные, западающие в душу, пробирающие аж до мурашек, переворачивающие душу. И всё. Воспоминания – это самое приятное о прошлом, они трясут человека изнутри, согревают в стужу зимнюю…

– Я к вам обращаюсь. Что будете кушать? Рис с мясом или вермишель с курицей?

А теперь стюардессы, таща за собой тележки, раздавали пищу. Хотел сказать: «Рис с мясом», но сосед опередил его, заказав то же блюдо, тогда Мардан назло сказал: «Вермишель с курицей». Опять газированную воду попросил.

Процесс раздачи воды, пищи в самолётах отвлекает, помогает не замечать времени. Стюардессы сначала разносят разные напитки, потом чай или кофе, потом убирают посуду. Все эти процедуры занимают где-то час или полтора, ещё немножко подремлешь – и вот уже пилот сообщает о прибытии в конечный пункт.

Да, он оказался неблагодарным сыном. Разве только неблагодарным? В те времена иногда разговаривал с родителями по телефону. И каждый раз бедная мать говорила: «Сынок, от тоски у нас обоих сердце разрывается, только и ждём, когда война закончится (со временем эти слова заменились словами «когда от забот освободишься»), вернёшься домой. Боимся, что наше сердце не выдержит, и уйдём в мир иной, так и не увидев тебя». Тогда и в начале, и в конце разговора мать разрыдалась, плакала. Сколько боли, сколько тоски, сколько горя и ожидания было в её слезах! Даже когда он им солидную сумму отправил (шёл четвёртый год московской жизни, они с Ларисой были обручены, он хорошие деньги заработал, решил помочь родителям, послал денежный перевод), отец со словами: «Нам твои деньги не нужны, хороший сын сам должен навещать родителей» – деньги назад вернул. Ему очень стыдно стало. Родители были старые и больные, – наверное, разлука с сыном их совсем доконала.

У отца и матери первый брак сложился неудачно. У отца за десять лет семейной жизни так и не было детей. После долгих скандалов, не вытерпев, наконец подал на развод, а у матери первое замужество и вовсе оказалось трагичным: как только поженились, её супруг погиб в аварии. Через несколько лет судьба свела отца и мать вместе, они друг другу понравились и решили пожениться. Без всякой свадьбы, естественно. Они были работниками коммунального хозяйства Октябрьского (ныне Ясамальский. – Ред.) района. Он работал слесарем, а она – санитаркой. Невеста со своим чемоданом и личными вещами переехала в дом жениха. А на третьем году семейной жизни родился Мардан. Трудности и невзгоды повлияли на их здоровье. Отец страдал от сердечной недостаточности, а мать – от сахарного диабета. А отправка единственного сына бог весть куда, на край света, откуда нет возврата, их ещё больше подкосила. Если можно так выразиться, от шаткого состояния довёл родителей до состояния поваленных. И не просто повалил, а поднял и ударил о землю-матушку.

В последнем телефонном разговоре в феврале 1999 года, когда он через шесть лет после отъезда из дома женился на Ларисе (она была беременна, Света – первый ребёнок – должна была появиться на свет), ему стало стыдно за то, что он лишил родителей счастья присутствовать на свадьбе единственного сына, увидеть внуков. Кроме того, он лишил их возможности и права любить, ласкать единственного сына. Теперь за всё содеянное он сам себя упрекал. Тогда он мог вернуться на родину: и боязнь ареста была уже позади, и война завершилась, и власти поменялись, появилась уверенность, что новые не станут ворошить старое. И после телефонного разговора в феврале 1999 года и ещё раньше, в 1997-м, когда прошло четыре года после его дезертирства, он, игнорируя связанный с этим риск, хотел поехать в Баку. В обоих случаях Анастасия Сергеевна ему помешала. В первый раз перерыв в работе, а во второй – расставание с только что созданной семьёй могли принести проблемы.

Все эти причины служили ему оправданием, словами «потом поеду» сам себя утешал, успокаивал. А надо было упорствовать, как теперь, проявить настойчивость и поехать в Баку. Значит, тогда не так сильно хотел уехать.

Родители как будто сговорились – в течение шести месяцев друг за другом покинули этот мир. Как раз в то время Лариса родила ребёнка, и это стало основной причиной того, что он не мог уехать. Помимо того, все знакомые, родители его друзей скажут: «Ты бросил друзей, убежал, ты остался в живых, а они погибли», встретят недружелюбно, с ненавистью. Подумал: «После смерти родителей у меня не осталось друзей в Баку, как я поеду?» – такими отговорками он себя страховал, так и не поехал. Годы летели, дети росли, день за днём желание поехать в Баку всё уменьшалось и уменьшалось, откладывалось на потом. Неблагодарный он, совсем неблагодарный. Самое сокровенное желание родителей – увидеть сына, принять участие в его свадьбе, понянчить внуков – всё это в сторону, желание на руках сына уйти в иной мир тоже осталось мечтой. Как всё это можно назвать? Как всё это можно оправдать?..

Младенец на свет появляется, как белый лист бумаги. Родители, воспитатели, учителя и окружающая среда регулируют его поведение, формируют как личность. Говорят, человек рождается со своими генами, на свет появится или как гений, или как идиот. Это абсолютная ложь. Гены могут служить только дополнением к тому, что родители, воспитатели, учителя, окружающая среда напишут на этом белом листе, и всё. Если воспользоваться терминологией издательства, гены не в состоянии написать что-либо, они могут только редактировать и корректировать. Если возьмём детей, родившихся от гениальных родителей, и будем воспитывать их в среде, где одни негодяи, подонки и мошенники, тогда посмотрим, каким будет результат, останутся ли у этих детей хоть какие-нибудь признаки гениальности.

Его судьбу написала война, – вернее, белые страницы были заполнены до войны наполовину, и даже не наполовину, а всего на одну треть. А война беспощадно оккупировала всё остальное. Сколько у него было мечтаний! Было желание поступить на юридический факультет университета, стать прокурором, улучшить материальное положение семьи, повысить благосостояние, купить «Ладу-099» вишнёвого цвета и – самое важное! – свою жизнь связать с Арзу, которую любил больше всего на свете. Всё это было уничтожено в мясорубке войны. А он избежал, обошёл стороной всё это. Боязнь уйти из сладостной жизни, желание хотя бы на неделю, месяц, год, на некоторое время продлить её, спастись были основными причинами потери самого главного – Родины, друзей, любимой девушки и родителей.

А зачем искать счастье? Какое бы из четырёх направлений ни выбрал – всё равно, как будто все дороги, ведущие к счастью, заминированы. И самому неизвестно, где и когда обязательно подорвёшься. Сколько трудностей было пройдено, сколько рисков! Такую жизнь благополучную устроил, создал любящую семью, а счастливым так и не стал. Ошибки прошлых лет мешали быть счастливым, сделали его несчастным. Наверное, даже людей с безупречным прошлым нынешнее невезение, нужда, тиски неудач делают несчастными. Есть такая поговорка: «Жизнь не детские качели, подвешенные под тутовым деревом для одного или двоих». Жизнь – это аттракцион Roller coaster (русские называют его «Американские горки». – Ред.), на котором дух захватывает, который возбуждает, пугает до смерти. Если к жизни относиться как к развлечению, то не надо и забывать, что от этого развлечения кровь застынет в жилах, дыхание перехватит. Смотри, до чего довело его желание развлекаться в Москве, у дяди, лишило его многого, ещё большего…

– Уважаемые пассажиры! Наш самолёт совершает посадку в Бакинском аэропорту имени Гейдара Алиева. Температура воздуха…

В один миг всего его охватили волнение и дрожь. Значит, свершилось. После суровой девятнадцатилетней разлуки он вернулся на Родину. Приехал просить прощения, пролить слёзы на могилах родителей, трёх друзей. Этим он надеялся облегчить мучения, которые его изнутри терзали, как раковые клетки. Он на это больше всего надеялся…

– Уважаемые пассажиры, пристегните ремни безопасности, приведите сидения в вертикальное положение, отодвиньте шторы от иллюминаторов.

Аплодисменты, когда колёса шасси соприкоснулись с землёй… Давка у выхода… Морской воздух, наполненный запахом нефти, после девятнадцатилетнего перерыва… Спуск по трапу… Наступать на родную землю… Мгновение и вечность…

Почувствовал, что уже плачет.

Когда проходил нужные процедуры на терминале, слёзы всё так же не переставали катиться по щекам.

Глава 4

Погода никак не налаживалась. Прошло несколько часов, как начали восхождение. Курсы подготовки, пройденные в Москве, оказали своё положительное действие в плане физической подготовки. Вместе с тремя профессиональными альпинистами продолжал восхождение, несмотря на то что часто ворчал, упирался, обещал больше не сдвинуться с места. Неожиданно начал действовать уверенно. (Когда ноги не слушались, не хотели сдвинуться с места, находил в себе силы, он объяснял это «синдромом безвыходности»: если назад дороги нет, – значит, надо двигаться только вперёд.) Только недавно начавшиеся сильные головные боли, головокружение, помутнение в глазах мешали ему свободно двигаться (кажется, из-за падения артериального давления). Ещё как будто по мозгам мурашки бегали. Им овладела нервозность. Когда Барон что-то сказал, ещё больше занервничал, еле мог справиться с собой.

Здесь климат и особенно природа другие, чем в низине. Холод усилился, растительность вовсе отсутствовала. Изредка среди серых камней виднелись жёлто-зелёные пятна. Это был покров, созданный мхом.

Есть такие навыки, которые можно приобрести только с опытом. Чтобы научиться водить автомобиль, поезд, управлять самолётом, кораблём, мало только знать правила дорожного движения или изучить учебники, то есть даже основательного освоения теории недостаточно для вождения (неважно, за рулём или за пультом) автомобиля, поезда, самолёта, корабля. Обязательно нужен опыт, нужен наставник, нужен учитель. И то же самое касается альпинизма. Сколько книг он прочёл за короткое время, сколько лекций прослушал! Теорию, может, и знает не хуже самого опытного альпиниста, но только сейчас, во время восхождения, понял, что все эти книги, лекции остались в прошлом. Теперь, уже после первых метров, пройденных по отвесным скалам, эти знания и теория растворились в тумане гор. Теперь всё, начиная с подъёма на вершину, покорения пика, неимоверно трудных, опасных, даже угрожающих его существованию экзаменов, – всё и вся зависело от дяди Якова и этих двух людей.

Змеевидные тропинки на склоне горы казались ещё длиннее и длиннее, кололи ему глаза.

Барон повернулся назад, бросил реплику:

– Что, товарищ альпинист, не получается? Твоего гонора только до сих пор хватило?

Каждый раз, когда Мардан оборачивался назад, встречал его хитрый взгляд за синими очками (на вершине, где снега и ледники своей белизной ослепляют, глаза краснеют, и, чтобы нейтрализовать белый цвет, носили тёмные очки, а через некоторый промежуток времени пользовались глазными каплями «Галазалин»),

Ноги уже мёрзнуть начали. Несмотря на то что по настоянию дяди Якова он надел поверх носков целлофан, холод делал своё дело. На вершине, где лежали снега, ледники, видимо, эти упреждающие меры были не такими уж эффективными.

Может, у него малокровие? Зимой у него всегда ноги мёрзнут. Даже надетые три пары носков не могли спасти его от московских морозов. По просьбе Анастасии Сергеевны бабули, торгующие на рынке, специально для него шерстяные носки вязали.

Примечательностью горных тропинок являются родники. С первого взгляда они не видны. А если сдвинуть камни, увидишь, как под ними бурлит вода. Слегка ополоснёшь горло, освежишь лицо.

Услышал голос дяди Якова (он не любил тишину, часто о чём-то рассказывал):

– Если подняться на Базардюзю (соседняя вершина. – Ред.), увидим старинное кладбище, построенное как минимум тысячу, а может, и две тысячи лет назад. Оттуда открывается красивый вид. А взлёт пугливых куропаток и тетр, шелест их крыльев – особенная красота, они этим как будто говорят путнику: «Очнись, а то уснёшь». Но и Шахдаг не плох.

Одышка в его голосе ясно чувствовалась. Как бы то ни было, перерывы в занятиях альпинизмом явно сказывались (по словам дяди Якова, после гибели Наума он больше не участвовал в восхождениях).

Дядя Яков ещё много рассказал о красотах этих мест. Добавил:

– Даст Бог, живыми и здоровыми совершим восхождение, много интересного увидишь.

Естественно, все его слова были адресованы идущему впереди Мардану, а не Барону, совавшему свой нос везде и всюду. Барон не был бы Бароном, если бы не вмешался со своими репликами, не вывел Мардана из себя:

– Не забудь, Яков, Шахдаг не для каждого прохожего!

Под «прохожим» он Мардана имел в виду. Интересно, что Барону от него надо было? Если чем-то недоволен, мог вовсе не прийти, его никто насильно не тащил. А дядя Яков тогда мог бы найти другого альпиниста, кого-нибудь вроде Салмаса. Кобель старый. Всё ворчит. Всем недоволен. Только пули не хватает в лоб, завалить, как кабана, чтобы замолчал навсегда!

Прошли мимо таблички «Опасные тропинки». Его ещё больше обуял страх. До какой степени опасные? А может, как в фильмах: стоишь на краю пропасти, носок обуви висит в воздухе, а внизу бездонная пропасть. Ведь здесь такого в пути не должно быть. А если будет, то он, как ни старайся, не сможет пройти: закружится голова, в глазах потемнеет, задрожат колени, и, потеряв равновесие, покатится он головой вниз навстречу смерти…

Обернулся назад к дяде Якову, указывая головой на табличку. Дядя Яков начал его успокаивать:

– В этих местах, когда архары ходят, от их прыжков отскакивают камни и катятся вниз по склону. Надо быть внимательным, чтобы камни в голову не попали или тебя с пути не сбили.

Если честно, риск для него был привычным делом. В рискованных ситуациях обычно выбирал способ самый эффективный, но и самый опасный, когда можно потерять всё: доходы, товары, имущество. Иногда даже шёл на самые авантюрные сделки. Но риск, сопряжённый с опасностью для жизни, без какой-либо материальной выгоды, на грани жизни и смерти, ради эмоций приближающейся опасности или экстрим просто ради самоутверждения, показухи считал неоправданным. Однажды он даже укорил молодого парня и девушку за то, что они с помощью роунч чамплина – специальной страховочной верёвки, рискуя жизнью, показывали прыжок с 340-метровой высоты строящегося небоскрёба «Меркурий Тауэр». И даже своих детей однажды наказал за то, что они на канале YouTube смотрели сюжет о прыжках с отвесной скалы в пропасть. В его понимании прыжки с парашютом, занятие альпинизмом, даже такие обыкновенные виды спорта, как акробатика, являлись необоснованным риском для жизни. А теперь он сам был в эпицентре опасности, и пламя обжигало его лицо.

Среди камней заметил пещеры. Природа умеет создавать красоту. Одинакового размера, симметрично расположенные. Даже хотелось измерить расстояние и размеры для убедительности. Оказывается, это были пещеры архаров. Когда подошёл поближе, увидел внутри хозяев «дома». Опираясь на передние суставы, они с интересом следили за людьми, вторгшимися в их обитель. Расцветкой животные не отличались от цвета камней. Только внимательный взгляд мог отличить их от скалы.

Начало ещё больше тошнить.

– Слышишь свист?

Прежде чем ответить на вопрос дяди Якова, навострил уши и внимательно прислушался.

Барон опять ни с того ни с сего сунулся:

– Архары свистят, когда дышат.

Камуфляж у Мардана был красно-жёлтого цвета. Верхняя одежда была из синтетики, чтобы и холод внутрь не пропускала, и тепло наружу Одежда была очень лёгкая. И всё это благодаря дяде Якову. Это он всю экипировку, продукты, лекарственные препараты сам укомплектовал.

Специальные сапоги (говорят, они стоили немалых денег, только, кажется, немножко жмут левую ногу) и экипировку дядя Яков привёз из Баку, взяв напрокат у старых знакомых. И Мардана предупредил, чтобы он был аккуратнее с рюкзаком, всем снаряжением и обмундированием, чтобы не стыдно было возвращать людям.

Очередной крутой подъём. Его опять охватило беспокойство. Двигались между двумя вершинами гор, тропинок больше не было, карабкались по ступенькам, вырубленным альпинистами.

Дядя Яков в очередной раз своими советами пришёл на помощь: на данном этапе это последний подъём, потом спуск, а потом доберутся до водопада, там организуют привал, устроят лагерь и отдохнут. Эти утешительные слова удвоили силы Мардана. Значит, будет остановка, будут отдыхать. Ну и прекрасно!

И ещё что интересно: он впервые в жизни увидит настоящий водопад. Водопады он видел только в фильмах и когда дети телепрограммы смотрели. Он почувствовал, что прослезился, когда сначала услышал шум воды, а затем увидел волшебство самого водопада. Если он мог подняться до этих мест, если они здесь разобьют лагерь и будут отдыхать, – значит, уже совершил два подвига. Будто на поезде уже проехал одну остановку до пункта назначения. Если даже не хватит выдержки, не хватит сил, он не будет стараться изо всех сил двигаться вперёд и не скажет: «Назад дороги нет». Он может остаться в лагере, ожидать товарищей до их возвращения с вершины и вернётся назад со всеми вместе. Спускаться стократ легче, чем подниматься. Если не совсем, то хотя бы частично он исполнит свой долг. Когда не достигнут конечный результат, даже такое стремление можно считать удовлетворительным.

Шум водопада был оглушительным. Масса воды, как будто совершая суицид, бросалась с высоты вниз. Неожиданная красота. Чтобы не промокнуть, аккуратно прошли под водопадом в естественную пещеру, расположенную под косо стоящим утёсом. Он снял рюкзак и сразу присел. Чтобы не промокла одежда и для удобства подложил под себя плетёнку. Начал массажировать коленки, застонал и попытался вытащить ноги из сапог. Левый сапог ему с трудом удалось снять. Начал протирать натёртые им места.

Барон с Салманом начали ставить палатку. Дядя Яков надел пистолет на газовый баллон и старался разжечь огонь. Набрав воды из-под водопада, поставил чайник, чтобы воду вскипятить. Он посмотрел на мертвенное лицо Мардана (он сам не свой был), улыбнулся и начал его утешать:

– С первой победой, товарищ альпинист! Со второй попытки доберёмся до места ночёвки. А с утра на рассвете с третьей совершим восхождение на вершину.

Как? После этого опять будут двигаться? Не то что сам процесс – даже мысли о нём были для Мардана очень мучительными. Он начал возражать: было бы лучше здесь переночевать, восстановить силы, а с утра продолжить путь. Но никто его и слушать не хотел. Оказывается, слухи о том, что прошли маршрут не за два, а за три дня, могли повредить репутации бывалых альпинистов.

Дядя Яков поднял крышку чайника, проверил, кипит вода или нет, и остался доволен собой.

– Мы обычно с Бароном это расстояние преодолевали от силы за два с половиной часа, – сказал он и спросил у Салмаса: – А у вас какие показатели?

Ответ был:

– У нас от силы на полчаса больше.

Дядя Яков опять обратился к Мардану:

– Дойти с тобой с первого раза с одним лишним перерывом за четыре часа и двадцать минут тоже неплохо. Нормальный результат.

Ещё добавил, что некоторые группы в первый день здесь же ночуют, не хотят лишний раз рисковать. Тогда Мардан опять предложил тут переночевать, он, как маленький, выражал недовольство всем своим видом и сказал, что он не в состоянии дальше двигаться. Ему напомнили, что Яковы, Бароны, Салмасы не из тех «малышей», которые до приюта на Шахдаге поднимаются за двое суток.

Вода в чайнике начала бурлить. Дядя Яков заодно достал сахар и пакетики с чаем, начал приготовления. Почему-то Мардан вспомнил фразу «Один за всех, и все за одного» из советского фильма, который смотрел ещё в детстве. Восхождение на вершину ещё раз подтверждает этот девиз. Ты не должен думать только о себе, твоё благополучие и спокойствие зависят от благополучия и спокойствия остальных. Ты должен проявить стойкость и ради самого себя, и ради всех остальных. Вот в этот миг он принял требование продолжать путь и понял бесполезность сопротивления. Этим он избавился от неопределённости и немного успокоился.

Вздохнув, взглянул на водопад, падающий ливнем. Обычно на водопад смотрят спереди, а они смотрели с противоположной стороны. Замечательный кадр. Можно сфотографировать, отвезти, дома показать детям, чтобы видели, какие красивые места есть на родине отца.

Опять Барон нарушил этот миг волнения, восхищения красотой природы, которой Мардан любовался затаив дыхание.

– Товарищ альпинист, ты смотрел кино «Тормоз Гусейн»? – Не получив ответа, добавил: – Великолепный иранский фильм, фильм нашей молодости.

Эти слова означали: ты тормоз и нас задерживаешь. Мардан не маленький, чтобы не понять таких намёков. Он сам кого угодно обведёт вокруг пальца. Хотел обрушить весь гнев на Барона, но на этот раз подумал: «Ну его к чёрту» – и не стал отвечать.

Дядя Яков налил чаю, всех пригласил чай пить:

– Подойдите поближе.

После первого глотка из металлической кружки Мардан тут же забыл про Барона. Казалось, он никогда в жизни не чувствовал такого приятного вкуса. Эти места находились на высоте, чаепитие не только означало принятие жидкости, но и напоминало человеку о том, что он человек, навевало приятные воспоминания о прошлом.

Игнорируя просьбы о втором стакане чаю, дядя Яков в оставшийся кипяток высыпал порошок сухого бульона, размешал, довёл до состояния суспензии (интересный он человек, никому не доверяет, все заботы взваливает на свои плечи), каждому чесноку дал и объяснил, что через некоторое время все будут нуждаться в тепле и энергии, поэтому нужно хорошо прожевать и проглотить чеснок.

Благо, что Мардан, не сказав: «Изо рта вонять будет», проглотил свои же слова. Иначе какой конфуз мог случиться! Не трудно было себе представить наставления дяди Якова, сарказм Барона: ты что, на важном совещании, или на государственной должности, или на встрече с милой женщиной? Так что всякие запахи тут ни при чём, остолоп несчастный!

Ещё когда ночевали у дяди Якова, когда сели в УАЗ с Бароном, Мардан сносил от дяди Якова как старшего всякие товарищеские упрёки, а от Барона – саркастические усмешки. Их стремление найти его ошибки, доказать своё превосходство заставили его быть осторожным, следить за каждым своим движением, за каждым своим словом, и то пару раз он чуть было не опростоволосился.

Эта компания его угнетала, попутчики все были не его уровня, абсолютно все. Он здесь оказался в роли непрошеного гостя и был вынужден терпеть всякие упрёки и насмешки хозяев дома. Мардан не любил новых знакомств, временные приятели его раздражали, а теперь со случайными людьми он должен был решать вопрос жизни и смерти. Интересный парадокс.

Кажется, Салмас заговорил:

– Дядя Яков, мы обычно здесь на обед мясное ели, что, тушёнку не брали?

Тут же последовал ответ дяди Якова:

– Сынок, я взял тушёнку, только есть будем, когда переночуем, теперь мясное не рекомендуется: мясо – тяжёлая пища. Хлеб тоже не будем есть: он давит на желудок. Нам ещё долго идти. Ну вот видишь, вы полчаса потеряли из-за неправильного питания.

Суп из концентратов был вкусным. Почему-то Мардан опять начал вспоминать своё детство. Как мать почти насильно, по одной ложке заставляла его есть суп. А затем вспомнил нынешние времена, когда Лариса на обед открывала крышку кастрюли с супом и он говорил: «Мне первое не наливай, только второе буду есть». Хотя мамины супы, приготовленные с обжаренным луком, щавелём, дюшбара (пельмени по-азербайджански. – Рее).) с уксусом, чесноком и соусом, Ларисины или Мария-Фёдоровнины харчо, борщ были вкуснее вкусного. Они ещё вкуснее казались в кругу родных и близких. К сожалению, всё это в прошлом, не попробовал вкуса, упустил возможности. Мать больше не вернуть, она недосягаема. А если ещё раз удастся с семьёй вместе сесть за обеденный стол, то он обязательно с особым аппетитом съест суп и даже попросит дополнительную порцию.

После обеда дядя Яков объявил:

– Идите, у вас есть час времени, залезайте в спальные мешки и спите.

Мардан достал спальный мешок (спальным мешком он до этого никогда не пользовался) и сильно расстроился, когда увидел, что ручка у рюкзака оторвалась.

– Вот оторвалась. – Он показал ручку дяде Якову так, как будто случилось что-то непоправимое.

Дядя Яков улыбнулся:

– Оторвалась? Не беда, главное, сами живы и здоровы, дам иголку, нитки – пришьёшь.

Оказывается, в горах такие случаи считались обычным делом, и потому, когда идут в горы, берут с собой швейные принадлежности.

Ровно двадцать минут от выделенного часа ушло на пришивание ручки, и это его ещё больше разозлило (а когда он шитьём занимался?).

Несколько раз иголка, отскочив от твёрдой поверхности, проколола его онемевшие от холода пальцы. Наконец он, завершив это неблагодарное дело, залез в спальный мешок и, затянув все замки, сразу закрыл глаза (наблюдая за Салмасом, Мардан усвоил, как тот пользовался спальным мешком, как он залезал в него). Мешок защищал его от холода, влаги, животных и насекомых. Голова болела непрестанно, ноги ныли. Единственным утешением было то, что больше не тошнило.