Текст книги "Владивосток-3000. Киноповесть о Тихоокеанской республике"

2

Штаб «Комитета-3000», кабинет Капраза.

– «Маринеско»? Срочно катер на перехват! Объект – моторная лодка белого цвета, идет от водной станции ВМФ в направлении острова Русский. И вертолет срочно в этот квадрат – пусть ведет моторку!

Море готовится к шторму. На вершинах волн начинает появляться белая пена барашков. Небо темнеет. Не лучшая погода для легкой моторки, да и топлива в ней явно надолго не хватит. Максимов проходит вдоль Эгершельда, мимо косы Токаревской кошки. Налево соваться опасно: там – порт, бухта, весь флот. Но справа – справа, из-за острова Уши, уже выскакивает белоснежный катер «Это MarineSCO», – думает Максимов и не ошибается: на борту катера крупно горят буквы «Катран». Катер открывает предупредительную стрельбу из пулемета. Очереди ложатся в нескольких десятках метрах от лодки, но подполковник не намерен сдаваться. Он решается на отчаянный шаг.

В узкий искусственный канал, отделяющий остров Елены от основного тела острова Русского, готовится войти паром – с обратной стороны, из глубины бухты Новик, где Максимов уже был с Каплеем на Дне ВМФ. Максимов находится по эту сторону от канала. Двум судам в канале нипочем не разойтись. Вот уже и паром, как это принято, дает гудок, объявляя о входе в канал. Подполковник в этот момент выжимает полный газ и устремляется в канал сам. «Катран» мчится за ним, но поздно: неповоротливая, медлительная туша парома уже в канале. Моторка успевает проскочить, но «Катран» – никак не успеет, с паромом ему не разойтись. «Катран» вынужден остаться по эту сторону: либо ждать, пока пройдет паром, либо обходить остров Елены кругом.

Оказавшись в бухте Новик, Максимов получает недолгую передышку. Он решает выбраться на берег, но вдруг замечает полноразмерную моторную прогулочную яхту, стоящую на якоре. На своей моторке он швартуется к яхте и перепрыгивает на нее. Наталкивается на мужскую фигуру, тычет в лицо пистолетом и командует:

– За борт!

– Мужик, ты че, попутал? – успевает произнести фигура, но падает в воду не без помощи Максимова. В рубке – еще одна фигура.

– Якорь поднять, живо! – командует Максимов.

Над бухтой Новик кружится патрульный вертолет.

– Объект захватил прогулочный катер, бортовой номер 19-44. Объект захватил прогулочный катер, как поняли меня? – говорит пилот в переговорное устройство.

Моторная яхта с бортовым номером 19-44 разворачивается и несется к выходу их бухты. Видно, как в воду с яхты падает человек и, вынырнув, плывет к берегу. Теперь Максимов находится в яхте один. Он стоит в рубке, держа в руках штурвал, и смотрит вперед. Начинается дождь, ветер усиливается. Во Владивостоке уже объявлено штормовое предупреждение, – слышит он из бортового радиоприемника. «Это к лучшему», – думает Максимов.

В это время «Катран» наконец проходит канал и устремляется, наводимый с вертолета, в погоню за яхтой. На его борту находится целый взвод «крабовых беретов» – отборных халулаевцев, в распоряжении которых, помимо навыков и всевозможного оружия, имеются даже боевые дельфины. Но яхты Максимова уже не видно – она летит на полном ходу вдоль западного побережья Русского, чтобы обогнуть его, пройдя проливом Старка между островами Русским и Попова, и взять курс в открытое море. «Уходим, уходим, уходим», – пульсирует в его голове одна короткая сильная мысль, вытесняя все остальные.

3

В кабинете Капраза – очередное оперативное совещание. Темнеет. За окнами ревет ветер, смешанный с дождем и тревогой.

– Товарищ капитан первого ранга, по ферме «Гребешок Пасифик», – докладывает Каптри со своей обычной мягкой, даже успокаивающей интонацией. – Никакого ущерба действительно нет, если не считать травм, полученных охраной. Травмы нетяжелые, лечение амбулаторное. Радиолокационная служба пограничной охраны заметила в море неподалеку от фермы подозрительное передвижение. Похоже на то, что там всплыла подводная лодка небольших размеров, с которой было произведено десантирование некоего плавсредства, но вскоре это плавсредство по каким-то причинам вернулось на лодку, а лодка снова ушла на глубину. Высланная на место группа уже ничего не обнаружила. Возможно, их кто-то спугнул…

Капраз нажимает кнопку на своем телефоне.

– Соловьев? Противолодочной службе быстро проверить квадрат 19-80. Искать диверсионную группу, предположительно располагающую подлодкой и отрядом десанта. Все. Спугнул, говоришь? – резко обращается он к Каптри. – И кто же их спугнул, если ты сам говоришь, что там никого из наших не было?

– Не было, товарищ каперанга. Операция по захвату фермы была разработана блестяще, я сам не понимаю, что им помешало…

– Может, одумались? Раскаялись? – говорит Капраз, и непонятно, шутит он или нет. – Конюхов, что у тебя?

Человек в штатском докладывает:

– В результате проверки анонимной информации нами обнаружена база агентов из Москвы. База располагалась в одном из гаражей на Тухачевского. Аппаратура, снаряжение, спецсредства, целый диверсионный арсенал.

– Анонимная информация? – переспрашивает Капраз. – А что же ваша собственная агентура?

– Агентура работает.

– А мне что-то кажется, что она не работает ни хрена и вообще мышей не ловит, – Капраз повышает голос. – Что получается: операция по захвату фермы сорвана, причем без нашего участия, и тут еще этот аноним… Похоже, у нас появился какой-то неведомый союзник. Кто же?

– Вы меня спрашиваете? – говорит человек в штатском через несколько секунд молчания.

– Ну а кого же?

– Не знаю.

– Плохо, что не знаешь. Я тоже не знаю. Может быть, это капитан Немо?

Присутствующие молчат. Они нечасто видят шефа таким раскипятившимся.

– Ладно, что по Максимову? – спрашивает Капраз, немного успокаиваясь.

– Ушел в море, товарищ капитан первого ранга. Но наши его ведут. Не дадут ему уйти.

– Не дадут? Ну смотрите, маслопупы. Он нужен живым. Хотя… Ну что вас учить. Вы давайте тогда вот что. Какие есть версии по поводу того, кто сдал нам этот гараж на Тухачевского – раз, и вообще не подстава ли это. И почему сорвана диверсия на ферме – два.

4

Открытое Японское море, ночь и шторм. Только стандартные ходовые огни – красный и зеленый – выдают яхту подполковника Максимова. Он стоит в тельняшке в рубке за штурвалом и вглядывается в темноту, иногда посматривая на фосфорически светящиеся навигационные приборы. Подполковник сумрачен. Звуки работающего на высоких оборотах двигателя и морского шторма заполняют собой все пространство. Максимов уже не совсем понимает, где он находится, ему кажется, что весь мир превратился в одну сплошную звуковую субстанцию, в которой смешиваются две составляющие: моторная и штормовая.

«Катран» пароходства MarineSCO мчится где-то позади. В рулевой рубке – несколько человек в военно-морской форме. На руле – молодой мичман. Командир «Катрана», постарше, с аккуратной бородкой, стоит рядом и тоже всматривается вперед. Потом переводит взгляд на электронную карту и сигналы приборов.

– Ну и погода, – говорит он. – Из штаба передали, что вертушки не могут работать в таких условиях. Теперь мы одни.

– Неужели уйдет? – спрашивает один из присутствующих, в черном военно-морском берете и с коротким автоматом на плече. – Егорыч, никак нельзя, чтобы ушел!

– Приборами мы его пока видим, – отвечает командир. – Но в таких условиях… Быстрый у него катер. И маленький. Я бы, наверно, смог оторваться, если бы был на его месте.

Боец в берете хочет сплюнуть сквозь зубы, но спохватывается.

– Может, все-таки? – он неопределенно мотает головой, глядя на командира, и перехватывает рукой автомат, соскользнувший с плеча.

Командир отворачивается, глядя вперед, в мокрую черноту через стекло, и потирает бородку.

– Он нужен нам живым. Такая поставлена задача. Если не уйдет. И если не откажется сдаваться.

– А если откажется? – спрашивает боец в берете.

– Ты же знаешь наши правила. Если враг не сдается, тогда – что?

– Его уничтожают? – спрашивает молодой мичман, стоящий на руле.

Командир чуть усмехается.

– Разумеется, нет, – говорит он. – Если враг не сдается – тогда он гибнет сам в результате несчастного случая. Знаешь, как говорили английские моряки? Невезучий утонет и в чайной чашке.

– Уйдет, – говорит боец в берете, конвульсивно сжимая автомат.

– Спокойно, – отвечает ему командир и снова потирает бородку. – Сейчас запрошу штаб. Не нервничать. Никакой самодеятельности.

* * *

Море – с чем можно сравнить ночное штормовое море? Ни с чем, только с ним самим. Подполковник Максимов – небритый, уставший, потемневший лицом – кажется, превратился в своей рубке в памятник. Он все так же сжимает штурвал и смотрит вперед. Красный огонек сигареты тлеет возле губ. Максимов смотрит – но, похоже, ничего не видит впереди. Да там ничего и нет: одни брызги, волны, ветер, ночь.

* * *

– Все, – произносит командир «Катрана». – Штаб дает добро.

Боец в берете вопросительно смотрит на командира. Тот веско кивает головой, не произнося больше ни слова.

Стройное тело «Катрана» вздрагивает в огнестрельном оргазме, выпуская одну за другой ракеты. Огненные пятна отрываются от корпуса и уносятся прочь, в темноту. Возбужденный боец в берете тоже вздрагивает с каждым пуском, как будто ракеты исторгаются прямо из него. В этот момент он завидует ракетам.

* * *

А Каплей в это время просыпается вдруг у себя дома. Дергается, вскакивает, мотает головой от беспричинной тревоги, хватается за стучащие виски. Потом немного успокаивается, ложится и пытается опять уснуть.

* * *

– Он подает сигнал бедствия, – говорит командиру один из офицеров, находящихся в рубке «Катрана».

– Идем на сближение, – приказывает командир. – Приготовить спасательные средства. И личное оружие на всякий случай тоже.

– Он исчез с наших экранов, – снова докладывает офицер, поворачивая голову от приборов, на которые только что смотрел.

– Что? Как исчез? Быстро… – командир внимательно разглядывает фосфоресцирующие экраны. – Ушел, как топор. Хорошо стреляем, блин. Вот и вся любовь…

– Товарищ командир, он успел спастись? – спрашивает мичман-рулевой.

– Навряд ли… Даже если и успел – сколько он здесь продержится? Вода теплая, но – шторм. Мы его, конечно, поищем. Но я по опыту говорю: шансов почти нет… Иголку в стоге сена найти куда проще. Давай, это, по квадратам. И вызови морской спасатель, – бросает командир офицеру, докладывавшему о сигнале бедствия.

5

То ли это снова сон, то ли видение, но Пришелец вдруг оказывается в ночной тайге. Возможно, это окрестности Пидана, а может быть, и Шаморы. Темнота вокруг и яркое желтоватое пятно в центре. Это горит чей-то костер. Влад выходит из тайги и медленно идет к огню, осторожно раздвигая руками свисающие справа и слева лианы. У костра, сложенного по-удэгейски (два бревна лежат друг параллельно другу, из-за чего ровно горят до самого утра), сидят двое. Один – европеец. Второй – туземного вида, похож на тунгуса или нанайца, пожилой, невысокий, коренастый, в чем-то неопределенного покроя и цвета. Он курит трубку. К дереву прислонены два антикварных ствола – русская трехлинейная винтовка Мосина образца 1891 года и какая-то старинная берданка. Европеец поворачивает лицо к свету, и мы узнаем в нем Григория Щедрина, командира подводной лодки С-56. Только теперь он моложе и на нем нет парадной адмиральской формы, а есть трехцветный камуфляж, какой когда-то ввели в моду «афганцы» и «чеченцы», а сейчас носят рыбаки, охотники и охранники.

– Здравствуй, человек, – произносит европеец. – Мы тебя ждали. Я – капитан Арсеньев. Это – Дерсу, мой проводник. Без проводника в этих краях никак. Не поймешь ничего. У тебя есть проводник? Я знаю, что есть. Иначе ты не нашел бы нас. Дерсу, расскажи ему.

– Какой злой люди, – Дерсу кивает куда-то назад.

– Кто? – не понимает Пришелец.

– Ветер, – объясняет Дерсу. – Ветер лучше слушай – это люди, море – люди, железная дорога – тоже люди. Видишь огонь? – Дерсу пошевелил пламя прутиком, и Влад увидел, как из огненных языков на миг возник четкий силуэт тигра. – Это тоже люди. Сильный люди, опасный люди. Амба рождается из пламени, и пламя рождается от амбы. Этот огонь не должен гаснуть. Иначе не станет тайги. А не станет тайги – не станет люди.

– Это вечный огонь, – добавляет капитан Арсеньев.

– Я видел такой у мемориала «Боевая слава ТОФ»… – вспоминает Влад.

– Да, это тот же самый огонь. Только наш – действительно вечный, а ваш… Вам надо следить за ним, за вашим военно-морским огнем. Чтобы он не гас. Погаснет – и все. Не будет больше ни флота, ни тигров. Ничего не будет. И никого.

– Я не знал, что этот огонь связан с тиграми, – удивленно произносит Влад.

– Все связано со всем, парень. Это наш общий огонь. Если он погаснет – не станет ни нас, ни вас, ни тигров, ни кораблей… Да мы не так сильно и различаемся между собой, как это кажется. Мы – хранители огня. Но и ты тоже – хранитель, знай это.

– Что я должен делать?

– Поддерживать огонь. Хотя бы поддерживать. Хотя бы не дать ему погаснуть.

– Огонь – сын солнца. А солнце – самый главный люди, – добавляет Дерсу. – Солнца не будет – все остальное тоже пропадай есть.

– И вы – люди? – спрашивает Влад.

– Мы – верхние люди, редкие люди. Мы присматриваем за этой землей. Это – редкая земля, такой больше нигде нет. Ты правильно сделал, что пришел к нам. Хочешь уехать отсюда? Говори честно.

– Я хочу остаться здесь, но сначала привезти сюда мою девушку…

– Наташу? – спрашивает Арсеньев. – Это если Дерсу разрешит. А, Дерсу?

– Добрый люди, – отвечает Дерсу, дымя трубкой. Непонятно, к чему это относится. Может быть, к содержимому его трубки. – Добрый люди, капитан.

Вдруг Дерсу настораживается и поворачивает голову в сторону тайги. Несколько секунд проходит в молчании. Потом Дерсу быстрым движением протягивает руку к своей берданке и стреляет в темноту – почти не целясь и даже не прикладывая ружье к плечу.

– Кто там? – испуганно спрашивает Влад.

– Хунхузы, – коротко объясняет Дерсу и снова прислоняет берданку к дереву. Затягивается трубкой и говорит Владу: – Теперь ты можешь спрашивать.

– Мне, то есть нам, будет позволено вернуться сюда, во Владивосток-3000?

Дерсу молчит.

Арсеньев говорит:

– Как ты вернешься, если отсюда нельзя уехать? Мы все когда-то возвращаемся в свой вечный Владивосток-3000.

– Вы хотите сказать, что я… Одновременно живу и во Владивостоке-2000, и во Владивостоке-3000?

– Именно так. Исчезнув отсюда, ты останешься все равно. Потому что ничего никуда не исчезает.

– Но там, в том городе… Буду другой я?

– Почему другой, тот же. Один и тот же человек может существовать в разных мирах. Это очень просто, к этому надо только привыкнуть. Как люди давно привыкли к чуду появления нового человека и, кажется, уже перестали этому удивляться. Ты слышал легенды о летающих людях?

– Которые живут в тайге, на сопке Пидан? Слышал, конечно, но…

– Но не верил? Ты сам теперь стал одним из таких летающих людей. И если ты не срежешь себе крылья, то вернешься. Возвращайся. И не забудь доложить адмиралу Щедрину о том, что прибыл из увольнения. Ты же был у него?

Капитан Арсеньев едва заметно улыбается.

– Был… Но как мне отправиться туда – и как потом вернуться обратно?

– Ты все знаешь сам, Влад. Просто вспомни. Отправляйся туда же. В ту самую точку, в которой ты очутился, когда впервые попал во Владивосток-3000.

Дерсу протягивает Пришельцу свою трубку, и тот глубоко затягивается.

6

Каплей собирается на службу. Он выезжает со своего двора – большого внутреннего двора старого дома на площади Луговой по прозвищу «пентагон». Ему надо выбраться на дорогу через арку. Land Cruiser уже заезжает в арку, но вдруг становится как вкопанный – посреди арки ниоткуда возникает человеческая фигура.

– Что за… – ругается Каплей, машинально нажав клаксон, но вдруг осекается. – Ты?

Это действительно он – подполковник Максимов. Он обходит капот, залезает внутрь машины и с мрачной полуулыбкой – глаза не улыбаются – смотрит на Каплея. Тот глядит на Максимова без выражения. Наконец спохватывается:

– Откуда ты здесь взялся? Мне говорили, что катер, угнанный тобой, был уничтожен.

– А-а-а, – Максимов машет рукой. – Меня и в самом деле чуть не утопили твои друзья, старик. Хорошо стреляют. Так что можешь считать, что я возвращаюсь с того света. Пришлось подать ложный сигнал бедствия, вывести из строя навигационное оборудование и сваливать по-быстрому из сектора обстрела. В условиях шторма, учитывая параметры и скорость хода моей яхты, это было несложно. Ну, не мне тебя учить…

У Каплея ходят скулы.

– Ладно, хорошо, допустим. И зачем ты здесь? Свалил – и хорошо. Зачем ты пришел ко мне? Как ты думаешь, куда я тебя сейчас отвезу?

Заметно, как Каплей обескуражен. Его речь, всегда спокойная и неспешная, становится быстрой и даже нервной. Таким мы его еще не видели. Да он и сам себя нечасто видел таким.

Сзади слышен сигнал машины, которая тоже хочет выехать со двора, но каплеевский «крузак», торчащий посреди арки, ей мешает.

– Старик, ты для начала давай отъедь, что ли, не мешай людям. Прокати меня по городу, потом и решишь, куда везти.

Каплей выруливает на Луговую, автомобиль не спеша начинает движение в направлении Баляйки.

– Рассказывай, – говорит Каплей. – Чего ты от меня хочешь? Зачем ты вернулся?

– Зачем вернулся… По «птичьему молоку» вашему соскучился, – усмехается Максимов. – Не все долги еще выплатил. Тебе. И Ольге. Ну и республике.

– Республике? Да, республике ты теперь много лет будешь долги выплачивать… Может, и не вернешься в свою Москву никогда.

– А я и не хочу возвращаться, Каплей.

– В смысле ты не хочешь?

– Я хочу у вас политического убежища попросить.

– Че, совсем попутал?

Каплей случайно наезжает на высокий бордюр, машина вздрагивает.

– Машину не жалко? – спрашивает Максимов.

– Это ж «крузак», что ему будет. Ничего страшного…

«Крузак» поднимается куда-то в район улицы Сабанеева, движется на самый верх, где Каплей тормозит, развернув машину носом к пропасти. Открывается вид на долину Первой Речки, сопку Холодильник, Рудневский мост…

– Ты серьезно насчет политического убежища? – мрачно спрашивает Каплей.

– А ты думаешь – кто сорвал операцию по захвату морской фермы? И кто вам сдал базу нелегальной резидентуры в гаражах на Тухачевского?

– Ты, что ли?

– Вы теперь мне орден должны дать, по-хорошему. Какой у вас там самый почетный? Орден Краба, наверное? Медаль Гребешка?

– А шпионажем не ты, скажешь, занимался?

– И шпионажем тоже я, что теперь скрывать. Мне нужно было организовать захват фермы «Гребешок Пасифик». И я, представь, даже вырубил охрану, вызвал отряд бойцов…

– А потом что?

– А потом… Потом отменил операцию, уничтожил все свои досье, которые должен был, по-хорошему, передать в центр, и сдал вам базу на Тухачевского. И кое-что еще готов сдать. Только не людей. Людей не сдаю. Коллегам я уже сообщил, что им нужно срочно покидать республику, так что их вы не найдете. Но информацию, которой я владею, – пожалуйста. Про операцию «Владивосток-3000» слышал? Ну вот… Кстати, катер, который я бессовестно угнал, стоит у водной станции Морского института, можете забрать. Он, как тут у вас говорят, «в поряде», «по кузову ровный», «салон не прокуренный», «ездила девушка». Нужен только косметический ремонт. Ну и замена некоторых приборов. Так что ваш гребешок не тронут, республика снова в безопасности. Можете спокойно создавать свой Тихоокеанский Союз. Присоединять к Приморью Сахалин и что вы там еще хотели – Камчатку? Да хоть Хоккайдо… А я помогу.

– Но зачем? Ты можешь объяснить мне, зачем ты это все сделал? – Каплей ничего не понимает.

Максимов закуривает, пуская дым наружу.

– Понимаешь, Каплей… Я попробовал гребешка. Там, на ферме… Сырого, настоящего, живого, соленого от морской воды гребешка.

– Вот оно что… Ловко. Ну и как? Наелся досыта? Утолил аппетит свой? Не переел? Белковое отравление не получил?

– Типа того, наелся. И сразу же отыграл назад. Отменил захват фермы, ну и все остальное… Теперь ты знаешь.

– Теперь и ты знаешь, – говорит задумчиво Каплей. – Про наш гребешок ничего никому нельзя объяснить. Его надо попробовать – и тогда ты все понимаешь без слов. Поэтому… Даже если бы ты не уничтожил свое досье, без этого понимания оно совершенно бесполезно. И в Москве, и где угодно. Знаешь, как посвящают в подводники?

– Что-то слышал… Заставляют целовать кувалду, которая раскачивается, привязанная к переборке?

– Это одно, а второе, главное, – надо выпить плафон забортной воды. Соленой забортной воды. В сыром гребешке тоже есть соленая вода.

– Да, теперь я это понимаю. И Ольгу я теперь по-другому совсем понимаю, и тебя… Но ты-то понимаешь, Каплей, что я не совсем законченная свинья?

– Ты нарушил присягу, – строго замечает Каплей. – Присягу своей страны.

– А разве я виноват, что мне выпало принимать присягу той страны? В жизни приходится что-то нарушать. Тебе, что ли, никогда не приходилось?

– Жить в море и не просолиться… – туманно отвечает Каплей, пожимая плечами. – Кстати, не кури здесь! Не выношу этого дыма.

Максимов тушит окурок.

– Как думаешь, мне дадут политическое убежище? – спрашивает он. – Или… – Максимов показывает пальцами решетку.

– Поехали, – Каплей решительно включает заднюю скорость и начинает разворачиваться.

– Меня посадят?

– Сам-то как думаешь? – грубовато отвечает Каплей вопросом на вопрос.