Текст книги "Владивосток-3000. Киноповесть о Тихоокеанской республике"

7

Штаб «Комитета-3000». В одном из холлов сидит на диване Максимов. По бокам от него стоят двое вооруженных бойцов с каменными лицами.

В кабинете Капраза, у стола, стоит Каплей – тоже навытяжку.

– …Теперь он просит политического убежища, товарищ капитан первого ранга, – заканчивает доклад Каплей. – Он действительно нам здорово помог, так уж получилось. Он без проблем мог бы скрыться, он ушел из-под огня «Катрана», но он вернулся – сам, добровольно.

Капраз недоверчиво щурится, поглаживает подбородок.

– А если – двойная игра?

– Он уже наш. Он расскажет нам все, что только знает сам. Он… – Каплей делает паузу и начинает говорить тише, – он попробовал гребешок, товарищ капитан первого ранга. Он раскрыл всю агентурную сеть, хотя и позволил своим… коллегам уйти. Зато угроза республике теперь снята, по крайней мере на какое-то время. А угроза была серьезная. Подобной не было со времен той истории с медузами-мутантами, помните?

– Спрашиваешь…

Капраз, разумеется, помнит ту историю с агрессивными медузами-мутантами, оккупировавшими пляжи и оказавшимися секретным биологическим оружием одной из соседних стран, которое случайно (а может, и не случайно, кто разберет) вышло из-под контроля. Пришлось изобретать «симметричный ответ» – выводить в генетических лабораториях гибрид из гигантских кальмаров и особых водорослей, способных питаться только медузами-мутантами. В итоге медузы были полностью «зачищены», но купальный сезон оказался сорванным, чем тихоокеанцы сильно возмущались.

– Я готов за него поручиться и лично буду участвовать в наблюдении за Максимовым в течение всего испытательного периода, – продолжает Каплей.

– А ты-то что за него так впрягаешься? – не понимает Капраз и с сомнением смотрит на собеседника.

– Он… он хороший человек, товарищ капитан первого ранга. И мой друг. Так вышло. Он виноват, но он… но он не виноват.

Спустя несколько минут Каплей входит в холл, где на диване под конвоем сидит Максимов. Подмигивает бойцам, говорит Максимову:

– Поехали.

– Куда? – встревоженно спрашивает тот.

– Поехали, говорю, – Каплей дружески хлопает Максимова по спине. – Ничего страшного.

Максимов встает. Мужчины направляются к лифту. Бойцы им не препятствуют.

На Набережной, в том самом месте, где Максимов еще недавно гулял с Ольгой, Ольга теперь стоит в одиночестве. Смотрит на разбитый пирс, так любимый местными рыбаками, на цветные лоскуты парусов на заливе, на искорки солнца в ряби морской воды… Раздается звонок мобильника. Ольга достает телефон, в первое мгновение безразлично смотрит на экран и вдруг лихорадочно нажимает кнопку ответа:

– Але, это ты? Ты откуда?

– Это я, Оля, да. Не потеряла?

– Куда ты пропал? Ты где? Почему ты не звонил?

– Я не так далеко от тебя, как мог бы быть… Я хочу все тебе объяснить. Я… остаюсь. Совсем остаюсь. Но это опять не телефонный разговор.

– Почему? Что с тобой случилось? Опять секреты?

– Нет, ничего не случилось, и нет никаких секретов, я просто не хочу по телефону. Скажи, где ты сейчас, я немедленно приеду!

8

– Видишь, как вышло. Максимов вот остался. А ты?

Каплей и Влад сидят на воздухе, у какой-то кафешки на Корабельной набережной. Смотрят на Золотой Рог и свинцовые громады дремлющих кораблей республиканского флота. Перед Владом – огромная кружка местного светлого пива. Тихий, теплый летний вечер.

Влад молчит.

– О, я смотрю, ты заламинарил, как и хотел?

– Ага, заламинарил, – Влад демонстрирует левую руку с наколотым на плече бурым гербом республики. – Пахнет морем, как ты и говорил!

– Тебе не говорили, что мы с тобой чем-то похожи? – непонятно к чему спрашивает Каплей, рассматривая татуировку.

– Мы с тобой? – Влад пожимает плечами. – Не, не говорили.

– Да, совсем забыл, – спохватывается Каплей и хлопает себя по карманам. Достает и вручает Владу паспорт гражданина Тихоокеанской республики – красочный документ с рельефным крабом на обложке.

– Теперь ты натурализован. Ты – полноценный гражданин Владивостока-3000. С правом голоса, с гарантированным морским наделом и всеми остальными привилегиями, – говорит Каплей.

Влад недоверчиво улыбается, изучает паспорт.

– У нас свобода национального самоопределения, поэтому графа «национальность» пока пустая, – продолжает Каплей. – Можешь туда сам вписать что хочешь, можешь оставить пустой. Мне почему-то кажется, что ты впишешь туда «тихоокеанец», нет?

Влад ухмыляется, но по-прежнему молчит. Каплей продолжает:

– Понаехали, а? Такими темпами скоро придется вводить миграционные квоты. Даже шпионы просят у нас политического убежища… Рассказать кому – не поверят… Так ты что – так и не определился?

– А я – не знаю, – наконец отвечает Влад. – Я до сих пор чувствую себя каким-то Пришельцем… Хотя, такое ощущение, что если вернусь туда, во Владивосток-2000, то и там стану таким же Пришельцем.

– Тебе надо определиться. Понять, где твой мир. Где тебе самому лучше и где ты нужнее. А все остальное – университет, работа – это уже такие мелочи! Это есть везде: и у нас, и у вас. Но зато у нас есть и другое, чего у вас нет. Я тебе не могу это вот так в двух словах объяснить, но… Ты ведь и сам знаешь, верно?

– Знаю… А больше – ничего не знаю Влад вытирает руки салфеткой и говорит:

– Слушай, отвези меня на Патрокл?

– Зачем?

– Хочу погулять там. Один. Отвезешь? Туда, где ты меня тогда подобрал. На «объект».

Владу хотелось бы остаться навсегда во Владивостоке-3000. Вот только Наташа… Он не уверен, стоит ли ему рисковать и отправляться во Владивосток-2000 за своей девушкой. А вдруг потом ход обратно будет закрыт? И спросить-то некого, кроме себя.

9

Влад сидит на большом камне в бухте Патрокл, держась рукой за голову, и мучительно думает, что ему делать. Он давно так сидит – уже наступил вечер. Влад боится потерять открывшийся ему Владивосток-3000, в котором все устроено именно так, как и должно быть устроено. Но не меньше он боится и того, что его Наташа не захочет или не сможет попасть с ним сюда, во Владивосток-3000. Позвонить бы ей! Но роуминг между двумя этими пространствами еще не налажен.

Он ведь и правда не раз слышал об этом таинственном и великолепном Владивостоке-3000. Он даже не знает точно, откуда возникали эти слухи и рассказы, но ведь на пустом месте они возникнуть не могли? Определенно не могли. Влад вспоминает, как они гуляли с Наташей возле музея Военно-морского флота на Светланской – у пушек, которые давно не стреляли и уже никогда не будут стрелять.

– Ты же знаешь все эти рассказы – о летающих людях, об удэгейцах, о военно-морской республике? – говорил он тогда Наташе, взобравшись на орудие времен первой Русско-японской войны. – Иногда мне кажется, что я – оттуда, представляешь, и если бы меня туда взяли… Ты бы поехала со мной?

– Конечно, – легкомысленно отвечала Наташа и тоже пыталась взобраться на орудие.

– Это ты говоришь, потому что знаешь, что не попадешь. А ты подумай серьезно.

Наташа пробовала подумать серьезно.

– А – как там?

– Не знаю… Я думаю, там хорошо. Мы бы все могли жить там, но почему-то живем здесь, и я сомневаюсь, что мы живем правильно, мне кажется, правильная жизнь происходит где-то там, – сбивчиво частил Влад. – Я бы ходил в черной форме, в море дрожали бы лоснящимися мускулистыми боками корабли, представляешь? По тайге бегали бы пламенные полосатые тигры, а мы с тобой были бы сами себе хозяева… Иногда я верю в эти легенды.

Тогда Владу самому стало стыдно из-за своей наивности и сентиментальности. А вот сейчас он сидит на берегу океана, держась за голову, и смотрит на воду. Этот океан самонадеянные люди когда-то назвали Тихим, на европейских языках – Pacific, то есть почти «пацифистским», не способным к войне и агрессии… Это не так, Влад прекрасно знает, что это далеко не так, но сейчас Океан действительно тих. Стемнело, на небе появилась луна и проныла что-то о своей вечной орбитальной тоске, о жалкой участи спутника, то есть несамостоятельной, второстепенной планеты, на которой к тому же никогда не было и не будет жизни.

С неба начинают сыпаться звезды. На берег из воды выползают по своей странной привычке маленькие крабики, шурша в мокрых камнях. Пришелец пытается загадать желание, но никак не успевает – падающие звезды гаснут слишком быстро. Наконец его осеняет. Он разувается, снимает брюки, заходит по колени в воду, наклоняется и шарит по дну руками. В темноте видно, как вокруг его ног фосфорическими искорками светится потревоженный планктон. Пришелец находит то, что хотел, – оранжево-синюю морскую звезду размером чуть меньше ладони. Он выходит на берег и запускает звезду в небо. Вращаясь, она падает гораздо дольше, чем небесные звезды, и Пришелец успевает загадать свое желание, беззвучно его прошептав.

Становится совсем темно, до непроглядности. Пришелец раздевается и медленно, без брызг, заходит в теплую морскую воду. Она тиха и согласна на все. Она принимает его.

Влад исчезает, не зная, вернется ли сюда. Мы тоже этого не знаем. Никто этого не знает. Можно только верить в это, как верит сам Пришелец. Мы наблюдаем за фосфорическим планктонным следом, который быстро исчезает, оставляя после себя зыбкую черноту. Издалека слышится мелодия популярной владивостокской композиции, в которой поется про стаи дельфинов, и про подножия сопок, и про любовь, – но сейчас слышна одна мелодия, без слов. И ничего больше.