Текст книги "Становление советской политической системы. 1917–1941 годы"

Чуть позже, 23 декабря в Петрограде вводится военное положение. Город разбивается на участки, за порядком в которых следили видные большевистские комиссары. 3 января жители столицы были предупреждены, что всякие беспорядки «будут энергично остановлены военной силой». Были закрыты некоторые газеты и отсрочены некоторые мероприятия. Срочно мобилизуются отряды Красной гвардии. В боевую готовность приводятся несколько ударных частей Петроградского гарнизона. Не вполне доверяя русским мужикам в солдатских шинелях, большевики вызвали полк латышских стрелков. Усиливалась охрана государственных учреждений и патрулирование улиц. Для руководства всем этим создавался Чрезвычайный военный штаб. Правительство вынуждено было на время уступить власть чрезвычайному органу, и власть в городе перешла к Штабу.

Вместе с тем, стержень мер, направленных на предупреждение возможных осложнений лежал в другой плоскости. Большевики, при полной поддержке левых эсеров, подготовили Декларацию прав трудящегося и эксплуатируемого народа. Этот документ 3 января был одобрен ВЦИК и получил конституционный статус. Параллельно с этим было объявлено о созыве Всероссийских съездов советов: большевистского – рабоче-солдатского и левоэсеровского – крестьянского. Именно эти меры, а не военные приготовления оказались решающими для судеб Учредительного собрания. После ожесточённой дискуссии, Декларация 237 голосами против 138 была отвергнута. Отказавшись ее утвердить, правая часть Собрания попала в ловушку. Большевики и левые эсеры обвинили умеренных социалистов в контрреволюции.

Под бурные аплодисменты галерки большевики зачитали написанную Лениным декларацию: «Не желая ни минуты прикрывать преступления врагов народа, мы заявляем, что покидаем Учредительное собрание». Через некоторое время его оставили и левые эсеры. После этого в 4 часа утра начальник охраны Таврического дворца анархист А. Г. Железняков попросил собравшихся разойтись, поскольку «караул устал». Разошедшиеся по требованию «уставшей охраны» делегаты, на следующий день собраться не смогли: на дверях их встретил замок. После депутаты Учредительного собрания пытались собраться в Киеве. Но их опередили части Красной Гвардии, освободившие столицу Украины от войск Рады.

Бесславная кончина «Учредиловки», тем не менее, отнюдь еще не означала окончание правительственного кризиса. Теперь борьба переносилась внутрь открывавшихся съездов Советов. Меньшевики и правые эсеры вели подготовку к этому заранее. Они рассчитывали сплотить на них мощные фракции и по возможности повернуть работу съездов в нужное им русло. Серьёзно поговаривали и о принятии вооружённых мер, а некоторые руководителями оппозиции среднего звена предпринимали соответствующие шаги. Какое-то время обсуждалась возможность проведения «параллельных» съездам Советов мероприятий.

Однако на этот раз выйти из кризиса оказалось значительно проще, чем в свое время в ноябре 1917 г. Уже после нескольких часов работы III Всероссийского съезда Советов рабочих и солдатских депутатов, а потом и III Всероссийского крестьянского съезда Советов стало ясно, что тактика большевиков и левых эсеров возобладала. 10 января оба съезда объединили свою работу. III Всероссийский съезд Советов оказался естественным приемником Учредительного собрания. Делегаты, чувствуя важность происходящего, выразили это очень символично. Во имя «исторического воспоминания о пройденном пути» вслед за «Интернационалом» ими была исполнена так же и «Марсельеза»: «Интернационал победил Марсельезу, как революция пролетарская оставляет позади революцию буржуазную».

Подчёркнуто символично выбиралось и место проведения III съезда Советов. Им стал не Смольный, а Таврический дворец, где еще совсем недавно заседало Учредительное собрание. Был избран единый ВЦИК советов. Существенно изменился статус Совнаркома: отныне его определение как «временного» ушло в прошлое. Наряду с этим власть Совнаркома перестаёт ограничиваться столицами и промышленными центрами. Совнарком становится реальным правительством. Январские события означали окончательное решение вопроса о характере революции. Некоторые современники даже говорили о произошедшем как о второй, «настоящей» социалистической революции, а Октябрьская революция объявлялась ими «неполной» и «полусоциалистической».

Ключевой конфликт «двоевластия», не утихавший с февраля 1917 г., наконец, был разрешён Как справедливо писал английский историк Э. Карр, это было еще одним подтверждением отсутствия в России прочной базы или народной поддержки для институтов буржуазной демократии.

Из всех трех кризисов Советского правительства меньше всего в плане внимания к нему историков повезло третьему кризису. Первые два кризиса вынужденно освещались в связи с важными событиями внутренней жизни: революцией и Учредительным собранием. Третий же кризис оказался в тени противоречивых международных акций Советской власти. Как правило, он лишь упоминается исследователями, и то лишь с целью подчеркнуть масштабность влияния Брестского мира на судьбы Октября.

И действительно, на первый взгляд, третий кризис Советского правительства как нельзя более наглядно подчёркивал значимость для судеб Русской революции внешнего фактора. Война, крах мировой рыночной системы, идеология интернационализма, так или иначе, влияли на позицию различных групп внутри советского руководства, сплетаясь в тугой узел вокруг шедших в Брест-Литовске переговоров. На этом фоне внутриполитические события представлялись менее важными, вторичными.

Поводом для начала кризиса стало подписание 3 марта 1918 г. в Брест-Литовске мирного договора. Имеется вероятность, что договор подкреплялся дополнительными статьями. Хотя соответствующие документы не обнаружены, на возможность их существования указывает ход последующих событий. Речь, прежде всего, идет о подписанном 27 августа в Берлине соглашения, по которому Советская Россия обязывалась уплатить немцам контрибуцию в размере 6 млрд. марок. Существенно более мягким, чем, например, по отношении к российским, было и отношение к немецким промышленникам, имевшим свои предприятия в России. В свою очередь Германия предприняла несколько дипломатических усилий, целью которых было оказать давление на нейтральные страны и подтолкнуть их признать большевиков в качестве законного правительства России, хотя абсолютизировать эту «помощь» и не приходится.

14 марта 1918 г. с опозданием почти на три часа в зале бывшего Дворянского Собрания начал работу IV съезд Советов. Причиной задержки стала острая борьба в кулуарах, где во многом и был решен результат предстоящего голосования. После того, как Брестский мир был все же ратифицирован, левоэсеровская фракция заявила о выходе представителей партии из Совнаркома. Решение это далось левым эсерам далеко не просто. Не менее трети фракции высказалось за заключение мира и против выхода из СНК. На II съезде ПЛСР 17–25 апреля такие их лидеры, как М. Спиридонова, Колегаев, Натансон, Трутовский и другие также выступили с примирительных позиций. Тем не менее, уже 15 марта 1917 г. наркомы от ПЛСР покинули свои посты. Правительственный кризис разразился.

В отличие от двух прежних, третий кризис Советского правительства оказался необычайно затяжным. Приобретая вялотекущий характер, он то обострялся, то подавал надежды на скорое его преодоление. Закончился он, как известно, трагически, левоэсеровским мятежом: в Москве вновь слышалась артиллерийская канонада и гибли ни в чем не повинные люди. Вряд ли многие могли предвидеть такую развязку. Сложно было понять логику поведения ПЛСР, причину и подоплёку многих событий. Даже сейчас можно лишь обрисовать вопросы, возникающие в связи с третьим кризисом Совнаркома, но дать на них исчерпывающие ответы пока проблематично.

Прежде всего, вызывает недоумение, почему левые эсеры пошли на обострение правительственного кризиса и перевели его решение в плоскость вооружённого мятежа? Правда, левыми эсерами считали себя тогда командующий Восточным фронтом Муравьев, командующий воинскими частями на Северном Кавказе Сорокин, будущий красный маршал Егоров и многие другие видные командиры Красной Армии. Однако в Москве их силы были более чем скромные. Кроме того, и в рамках советской легальности они могли рассчитывать на скорый успех: до этого их мятежа ПЛСР стабильно увеличивала свое представительство на съездах Советов: на III Всероссийском съезде Советов их фракция составляла 16 %, на IV съезде – 20 %, а на V съезде – уже свыше 30 % делегатов. Однако 24 июня ЦК ПЛСР все же принимает решение о вооружённой борьбе за власть с Совнаркомом, ставшее роковым не только для самих левых эсеров, но и для всей революции в целом. Почему для какой-то части левых эсеров так важна была война, за скорейший выход из которой они недавно так горячо агитировали?

В этой связи немалый интерес вызывает, говоря сегодняшним языком, вопрос об агентах влияния зарубежных держав. Причём дело вовсе не в мифических немецких шпионах в большевистском руководстве. Куда больше подводных камней можно обнаружить, если попытаться разобраться не в том, кому был выгоден сепаратный мир, а в том, кому он был не выгоден и кто стремился удержать Россию в состоянии войны. Война все более обескровливала и без того далекую от изобилия страну. В этих условиях отношение к миру становится краеугольным камнем в определении подлинной политической физиономии многих политиков.

Много неясного остается и в событиях 6–7 июля. Дискуссионно сегодня многие не согласны с тем, что эти события можно называть мятежом левых эсеров. Высказываются версии, что большевики сами подтолкнули левых эсеров на мятеж. Другие считают даже, что мятежа не было вовсе, а какие-то разрозненные события были искусственно объединены большевиками с целью обвинить левых эсеров в том, чего те на самом деле и не замышляли. На эту мысль наводит странное поведение высших фигур ВЧК, прежде всего самого Дзержинского. В частности, действительно странным кажется мягкость, проявленная к одной из ключевых фигур тех событий, сотруднику ЧК Я. Блюмкину. Блюмкин одновременно был и соратником Дзержинского и левым эсером. В каком из этих двух качеств он подготавливал и участвовал в убийстве Мирбаха? Наказание-то его было чисто номинальным.

Неясности событий, предшествовавших V съезду Советов, заставляют некоторых историков поставить еще один вопрос, который еще вчера мог показаться неуместным. А не были ли связаны события вокруг мятежа левых эсеров с противоречиями внутри самих большевиков? К примеру, на одну из возможных здесь проблем указывает в своем исследовании Ю. Фельштинский. Он, в частности, по сохранившимся сегодня документам большевиков достаточно убедительно проследил, как в период весны – лета 1918 г. начинает ослабевать позиция лидера большевиков В. И. Ленина. И, наоборот, в это же время усиливаются позиции молодого партийного организатора Я. М. Свердлова.

Стояло ли за таким перераспределением первых ролей внутри большевистской партии что-то существенное? Этот вопрос пока в историографии остается открытым. Зато немало документов и свидетельств показывают, что затяжной кризис весны – лета 1918 г. был усугублен активизацией внутри большевизма его левого крыла. Левые большевики критиковали Ленина по всем важнейшим вопросам: о рабочем контроле, о роли специалистов и буржуазии в Советском государстве и экономике, о соотношении централизма и самоуправления в государственном строительстве. Идеологические баталии шли от собраний первичных партийных ячеек, до ЦК; от страниц печати, до заседаний комиссии по подготовке первой Советской Конституции. Сам факт ускоренной подготовки проекта Конституции некоторые историки связывают с противоборством Совнаркома с правительством Московской области, объединявшей в ту пору 13 губерний Европейского центра страны, во главе которого, как известно, оказались левые большевики. Не менее трети в Московском Совнаркоме оставалось и левых эсеров. Требования москвичей предоставить больше прав регионам заставили центр задуматься о законодательном закреплении своих прав в противовес растущему сепаратизму. Но главным, как и в отношениях с левыми эсерами, оставался вопрос: мир или революционная война?

Могли ли разногласия с левыми привести большевиков к расколу собственных рядов? В истории сослагательного наклонения нет, но это не дает права не замечать серьёзности ситуации внутри РКП (б). Известно, к примеру, что левые эсеры обращались к левым большевикам с далеко идущими предложениями о сотрудничестве в деле продолжения революционной войны. Допускалось, что при этом придётся арестовать Совнарком во главе с Лениным.

Переговоры с Радеком и Бухариным велись левыми эсерами в форме «шутки», но так было по свидетельству самих участников этих переговоров. Насколько это соответствовало действительности, сказать трудно. Как известно, на процессах 30-х гг. обвинения в подготовке покушения на Ленина позднее предъявили только Бухарину, причём группа эсеров подтвердила их. Как писал «собиратель» чужих тайн Николаевский, разговоры о подобных вещах велись, но реальных планов ареста Ленина не было. По мнению одного из наиболее добросовестных биографов Бухарина венгра М. Куна, левые коммунисты отвергли все подобные предложения с гневом. Следовательно, версия о «шуточном» характере переговоров могла служить ширмой готовившихся серьёзных перемен в системе новой власти страны. Ю. Фельштинский, в частности, приходит к заключению, что убийство Мирбаха, а, следовательно, и все события 7–8 июля 1918 г. могли стать результатом деятельности радикалов не только в ПЛСР, но и левых большевиков. В любом случае, противоречия внутри большевистской партии не облегчали, а наоборот затрудняли выход из создавшегося положения. Вероятно, в этом следует видеть одну из причин, что третий кризис Советского правительства приобрёл столь затяжной характер.

Оценивая последствия 3-го кризиса Советского правительства и особенно мятежа левых эсеров на складывание советской системы, историки, как правило, бескомпромиссны. В последнее время появилось мнение, что его результатом стало формирование в стране однопартийной большевистской диктатуры. Вряд ли, однако, подобные подходы могут считаться оправданными. Революция – процесс всегда сложный и противоречивый. Одни и те же события в ходе ее развития могут нести как ограничение свободы, так и вести к утверждению новых форм демократии. Нельзя забывать, что V съезд Советов вошёл в историю не только «случайно» рвавшимися на нем бомбами, но и принятием на нем первой Российской Конституции. Конституция эта готовилась совместно с левыми эсерами. В нее вошли многие положения, предложенные этой партией. Самое главное, что Конституция 1918 г. нигде не оговаривала, что новый революционный режим есть режим однопартийный. По сути, это была Конституция многопартийной советской демократии.

Отказавшись от сотрудничества с ПЛСР как с партией, большевики, тем не менее, продолжали сотрудничать с отдельными ее представителями. Даже в рядах РККА продолжали сражаться отдельные левоэсеровские части. Так, левоэсеровская дружина принимала участие в подавление мятежа в Ярославле. Продолжали левые эсеры работать и в низовых Советах. Именно поэтому левых эсеров обвиняли в те дни не в попытке свержения Советской власти, а в терроризме. Таким образом, говорить, что именно тогда в Советской России восторжествовала однопартийная диктатура, не приходится.

Вместе с тем последствия третьего кризиса Советского правительства были для революционного режима наиболее тяжёлыми. Разрыв с эсерами серьёзно подорвал продовольственную и аграрную политику правительства. Именно ко времени борьбы вокруг Брестского мира относятся первые мероприятие по установлению продовольственной диктатуры. В это же время намечаются существенные сдвиги в рабочей политике. Идеи левых коммунистов о рабочем контроле оказываются отброшенными. Сигналом изменения курса послужила речь Л. Троцкого 28 мая 1918 г., которая по определению Р. Пайпса, имела «странный, совершенно фашистский заголовок»: «Труд, дисциплина и порядок спасут Советскую Социалистическую Республику». Он призывал рабочих к «самоограничению», к смирению перед фактами ограничения их свобод, возвращению управляющих из числа прежних «эксплуататоров» и т. п. Представляется, что именно эти тенденции, а не лишение депутатских мандатов нескольких левых эсеров на V съезде Советов несли в себе наибольшую угрозу демократическим тенденциям Русской революции.

Логическим завершением процесса формирования Советского государства стало принятие V Съездом первой Советской Конституции. К этому времени, говоря словами историка В. П. Булдакова, заканчивается процесс «смерти-возрождения империи». Революционная власть получает свой законченный вид не только в центре, но и на местах. Длительный процесс перехода от прежней структуры земств и городских управ к Советам всех уровней получает законодательное закрепление. В ходе него «историческую апробацию» получили всевозможные промежуточные и коалиционные органы управления. Но они быстро проявили свою нежизненность. В тех городах, на которые распространялась власть Москвы, господство Советов становится безоговорочным. Все другие типы государственных учреждений оттесняются на окраины бывшей Империи и становятся очагами сепаратизма. Принятие Конституции, таким образом, как бы подытожило целую эпоху в становлении Советской политической системы.

Поскольку подготовка и принятие первой в истории Конституции Российского государства совпало с глубокими потрясениями всей советской системы, это обстоятельство отложило на ней свой отпечаток. Вместе с тем, советская система лета 1918 г., это совсем не та военизированная политическая система, сложившаяся в годы гражданской войны. Тогда появлялось множество органов власти, Конституцией не предусмотренных: РВСР, СТО, ревкомы, политотделы.

А пока в России закреплялась вполне демократическая по тогдашним международным меркам система. Само принятие Основного закона открывало дорогу к стабилизации государства и, развитию гражданских прав и свобод. Правда, речь шла о правовом положении трудящихся. Однако факт ограничения гражданских прав бывших господствующих классов преувеличивать нет оснований. По некоторым подсчётам, эти ограничения затрагивали бы не более 10 % населения. В условиях гражданского противостояния, начатого февралем 1917 г., это было очень немного, а если учесть, что вчерашние «буржуи», «крепостники», «золотопогонники», не говоря уже о чиновниках и обывателях, начали массово переходить на сторону большевиков, то и этот процент кажется сильно завышенным.

Главным же в сложившейся тогда политической системе было то, что по закону народу принадлежала отныне не только законодательная, но и исполнительная власть. В этих условиях и возникавшие в стране правительственные кризисы решались не закулисными маневрами представителей правящей элиты, а с привлечением и с опорой на самые широкие социальные слои. Представляется, что именно это, а не что-либо другое, позволяло большевикам укреплять создаваемую ими государственность в отличие от тех процессов деградации и разрушения, которые сопутствовали деятельности буржуазного Временного правительства.

Белое движение в России. 1917–1922 годы

Добровольческая армия стала первым центром Белого движения. У истоков ее создания находился бывший начальник штаба Верховного Главнокомандующего Российской армией в годы Первой мировой войны Государя Императора Николая II генерал-адъютант М. В. Алексеев. Добровольческую армию поддержали Донское, Кубанское и Терское казачьи войска, учредившие летом 1917 г. свои парламенты и выборных атаманов. 7 ноября 1917 г. донской атаман А. М. Каледин заявил, что он «власть большевиков не признает», а «Донская область провозглашается независимой впредь до образования общегосударственной, всенародно признанной власти». Донской Круг опасался участия казачества в «братоубийственной борьбе», и «Алексеевская организация» (названная по фамилии ее создателя генерала Алексеева), ставшая основой Добровольческой армии, формировалась полулегально. Но когда на границах Дона стали собираться отряды Красной гвардии, а в Ростове началось восстание большевиков, Каледин «легализовал» Белую гвардию. В Рождественские дни, 26 декабря 1917 г., образовалась Добровольческая армия.

Прибытие на Дон Корнилова и многих политиков, обеспечило создание первых правительственных структур. Возник «триумвират» Каледин – Корнилов – Алексеев. Каледин представлял интересы казачества, Алексеев определял политический курс, а Корнилов стал командующим Добровольческой армией. Законосовещательным органом при «триумвирате» стал Донской Гражданский Совет. В него вошли кадеты (П. Н. Милюков, Г. Н. Трубецкой, М. М. Федоров), казаки (глава донского правительства М. П. Богаевский, ростовский предприниматель Н. Е. Парамонов) и «революционные демократы» (Б. В. Савинков, армейский комиссар В. К. Вендзягольский). Предполагалось также включение в состав Совета Г. В. Плеханова.

В январе 1918 г. была принята так называемая «Конституция Корнилова» – первая программа Белого движения. Она предусматривала: «сохранение неприкосновенности личности и жилища, восстановление в полном объеме свободы слова и печати», «сорванное большевиками Учредительное Собрание должно быть созвано вновь», «Церковь должна получить полную автономию в делах религии»; «все граждане равны перед судом. За рабочими сохраняются политико-экономические завоевания революции, за исключением насильственной социализации предприятий и рабочего контроля», «за отдельными народностями, входящими в состав России, признается право на широкую местную автономию при условии сохранения государственного единства». Основные положения «Конституции» отразились в последующих программах Белого движения.

Но, несмотря на усилия отрядов полковников А. П. Кутепова и В. М. Чернецова, попытки создать антибольшевистский фронт на Дону провалились. В январе 1918 г. Алексеев решил перевести армию в Екатеринодар, надеясь на поддержку кубанского казачества. Видя нежелание уставших от войны казаков сопротивляться большевикам, 29 января застрелился атаман Каледин. 9 февраля 1918 г. 4 тысячи бойцов Добровольческой армии вышли в 1-й Кубанский («Ледяной поход»). Алексеев писал: «… Мы уходим в степи. Можем вернуться, если на то будет Милость Божья, но нужно зажечь светоч, чтобы была, хоть одна светлая точка, среди охватившей Россию тьмы». У армии не было тыла, вся канцелярия помещалась в саквояже адъютанта Алексеева. «Непримиримые» казаки тогда же ушли с походным атаманом П. Х. Поповым в Задонье, в «Степной поход».

Начались тяжёлые бои. Корнилов постоянно маневрировал, под ледяным ветром и снегом выводил свои полки из окружения. 4 марта, в станицу Кореновскую пришло известие о занятии красными Екатеринодара. Оставался один путь – штурм кубанской столицы. 14 марта Добровольческая армия соединилась с отрядом кубанцев капитана В. Л. Покровского, и 27 марта начался штурм Екатеринодара. Многократные лобовые атаки не дали результата, сотни бойцов погибли, утром 31 марта разрывом снаряда был убит Корнилов. Новый командующий армией генерал-лейтенант А. И. Деникин приказал отступать. Многим казалось, что после гибели Корнилова и неудачного штурма армия обречена на уничтожение. Белые оказались в кольце железных дорог, по которым курсировали красные бронепоезда. Но у колонии Гначбау белые прорвали окружение и в апреле, под Пасху, вернулись на Дон. К этому времени восставшие казаки заняли Ростов-на-Дону и Новочеркасск, а Чрезвычайный Войсковой Круг избрал атаманом генерал-лейтенанта П. Н. Краснова.

Добровольческая армия прошла тысячу верст за 80 дней похода, из которых 44 – она провела в боях. В походе сложились полки Белых армий Юга России – 1-й Офицерский полк (будущий «Марковский»), Корниловский ударный полк, дивизион юнкеров Михайловского и Константиновского артиллерийских училищ, добиравшихся на Дон из Петрограда. Одновременно с походом на Кубань был совершен переход с Румынского фронта 1-й отдельной бригады добровольцев полковника М. Г. Дроздовского. По словам одного из участников Ледяного похода: «Из Ростова вышли партизанские отряды, а вернулось на Дон крепкое ядро армии».

С весны 1918 г. развернулись боевые действия на Севере, Востоке и Юге России. Весной произошло выступление Чехословацкого корпуса, сформированного из военнопленных австро-венгерской армии. Рассредоточенный по линии Транссибирской железной дороги от Пензы до Владивостока, корпус, во главе с чешскими офицерами Р. Гайдой, Я. Сыровым, С. Чечеком подчинялся формально французскому военному командованию и продвигался к Владивостоку и далее, морским путем – на Западный фронт для продолжения войны против Германии. В ответ на требования Л. Д. Троцкого о разоружении, корпус в течение мая – июня 1918 г. ликвидировал советскую власть в Сибири и на Дальнем Востоке, начал наступление на Урал и в Поволжье. Здесь к нему присоединились отряды русских добровольцев полковника В. О. Каппеля. В Петропавловске, Омске, Томске и Новониколаевске одновременно с корпусом выступили подпольные офицерские группы под командованием полковников П. П. Иванова-Ринова, А. Н. Гришина-Алмазова, подполковника А. Н. Пепеляева.

В течение весны – лета 1918 г. сформировались первые антибольшевистские правительства. После выступления Чехословацкого корпуса в Самаре 8 июня был образован Комитет членов Учредительного Собрания (Комуч), во главе с эсером В. К. Вольским, декларировавший «восстановление демократических свобод», нарушенных разгоном Учредительного Собрания. При поддержке англо-французского десанта в Архангельске в апреле образовалось Верховное управление Северной области (ВУСО), во главе с бывшим народником Н. В. Чайковским, преобразованное в сентябре во Временное правительство Северной области (ВПСО).

Высадка союзных десантов во Владивостоке в июне и выступление Чехословацкого корпуса позволило создать антибольшевистские структуры на Востоке России. На Южном Урале еще в ноябре 1917 г. против советской власти выступили оренбургские казаки во главе с атаманом А. И. Дутовым. К осени 1918 г. сложилось несколько правительств: Уральское областное, Временное Сибирское во главе с П. В. Вологодским, Кабинет при Временном Правителе России на Дальнем Востоке генерал-лейтенанте Д. Л. Хорвате, Оренбургское и Уральское казачьи правительства. В июле 1918 г. в Туркестане образовалось Закаспийское правительство из эсеров. Все они строились по территориальному признаку, провозглашая независимость от «большевистского центра», что, тем не менее, не означало отделения от будущей «свободной России».

На Юге России летом – осенью 1918 г. состоялся 2-й Кубанский поход Добровольческой армии. После ожесточённых боев у ст. Тихорецкой, Торговой, городов Армавира и Ставрополя, белые заняли всю территорию Кубани, вышли в предгорья Кавказа. В самом начале похода под ст. Тихорецкой погиб генерал-лейтенант С. Л. Марков, а в сентябре 1918 г. скончался Верховный Руководитель Добрармии генерал Алексеев. В январе 1919 г. после объединения Донской и Добровольческой армий, были образованы Вооружённые Силы Юга России (ВСЮР), командование над которыми принял генерал Деникин.

Потребность в общероссийском центре сохранялась. Ноябрь 1918 г. стал рубежом не только в российской, но и в мировой истории. Конец Первой мировой войны изменил характер участия иностранных государств в российских делах. Если раньше поддержка антибольшевистского движения носила характер противодействия советской власти, заключившей сепаратный мир с Германией, то после ноября 1918 г., как отмечал российский дипломатический представитель в Лондоне К. Д. Набоков, заграничная помощь предоставлялась «уже не для общей цели борьбы с Германией, а для восстановления порядка и законности в России». Для этого становилось необходимым создание «единого Российского правительства», признанного равноправного субъекта международного права.

С этой целью в городе Яссы, с 3 ноября по 22 декабря 1918 г. прошло Совещание, представлявшее структуры либерального Всероссийского Национального Центра (ВНЦ), правоцентристского Совета Государственного Объединения России (СГОР) и социал-демократического Союза Возрождения России (СВР). В небольшом румынском городе собралась политическая элита противников советской власти (А. В. Кривошеин, П. Н. Милюков, С. Н. Третьяков, В. П. Рябушинский, В. И. Гурко, Н. В. Савич, В. В. Меллер-Закомельский, М. С. Маргулиес, М. М. Федоров, Н. И. Астров и другие). На заседаниях вырабатывался внешнеполитический курс Белого движения, давалось обоснование интервенции, обсуждались модели политической власти.

Большинство участников Ясского Совещания не согласилось с формой «коллегиальной диктатуры» и утвердило приоритет «твердой власти» (на белом Юге – это командование Добровольческой армии). Милюков отмечал: «Высший тип диктатуры мы находим в лице Добровольческой Армии, потому что эта армия сохранила идею непрерывности борьбы и первая встала под знамя общерусской идеи». Предполагалось, что окончательное решение о создании «Единой Всероссийской власти» будет принято после «регулярных контактов с теми антибольшевистскими силами, которые действуют на Востоке».

Совещание обратилось к союзникам с резолюцией о необходимости широкой дипломатической, финансовой и военной поддержки генерала Деникина. Его кандидатура была выдвинута даже на пост Верховного Правителя России. С Юга России уходили немецкие войска. Требовалось незамедлительно занять оставляемые ими районы Украины. Политическое руководство белого Юга обратилось к странам Антанты с требованиями высадки войск в черноморских портах и на совместном наступлении на Новороссию и Донбасс.

Был принят проект создания «Русского Национального Совета», призванного стать посредником между главами иностранных государств и «государственно-настроенной русской общественностью». Позднее это намерение осуществилось в форме созданного в январе 1919 г. Русского Политического Совещания в Париже.

Однако реальные масштабы союзной помощи оказались небольшими. В Одессе, Херсоне, Николаеве и Севастополе в начале 1919 г. высадились французские и греческие десанты, в Новороссийск стало прибывать английское вооружение и обмундирование, в Белые армии были отправлены военные представители. Но воевать с Красной армией войска Антанты не собирались. В марте – апреле все они были выведены с белого Юга.