Текст книги "Курс русcкой истории"

Анархический характер веча. На вече по самому его составу не могло быть ни правильного обсуждения вопроса, ни правильного голосования. Решение составлялось на глаз, лучше сказать на слух, скорее по силе криков, чем по большинству голосов. Когда вече разделялось на партии, приговор вырабатывался насильственным способом, посредством драки: осилившая сторона и признавалась большинством. Это была своеобразная форма поля, суда божия, как сбрасывание с волховского моста осужденных вечевым приговором было пережиточной формой древнего испытания водой. Иногда весь город «раздирался» между боровшимися партиями, и тогда собирались одновременно два веча, одно на обычном месте, на Торговой стороне, другое – на Софийской; но это были уже мятежные междоусобные сборища, а не нормальные веча. Случалось не раз, раздор кончался тем, что оба веча, двинувшись друг против друга, сходились на большом волховском мосту и начинали побоище, если духовенство вовремя не успевало разнять противников. Такое значение волховского моста как очевидца городских усобиц выразилось в поэтической форме в легенде, занесенной в некоторые русские летописи и в записки одного иностранца, бывавшего в России в начале XVI в., барона Герберштейна. По его рассказу, когда новгородцы при Владимире Святом сбросили идол Перуна в Волхов, рассерженный бог, доплыв до моста, выкинул на него палку со словами: «Вот вам, новгородцы, от меня на память». С тех пор новгородцы в урочное время сходятся с палками на волховском мосту и начинают драться как бешеные.

Посадник и тысяцкий. Исполнительными органами веча были два высших выборных сановника, которые вели текущие дела управления и суда, – посадник и тысяцкий. Пока они занимали свои должности, они назывались степенными, т. е. стоящими на степени, а покинув степенную службу, получали звание посадников и тысяцких старых. Довольно трудно разграничить ведомство обоих сановников: посадники степенные и старые в походах командуют новгородскими полками; тысяцкие делают одни дела с посадниками. Кажется, посадник был собственно гражданским управителем города, а тысяцкий – военным и полицейским; вот почему немцы в удельные века называли посадника бургграфом, а тысяцкого – герцогом. Оба сановника получали свои правительственные долномочия на неопределенное время: одни правили год, другие меньше, иные по нескольку лет. Кажется, не раньше XV в. установился постоянный срок для занятия этих должностей. По крайней мере один фламандский путешественник, Gui Uebert de Lannoy, посетивший Новгород в начале XV в., говорит о посаднике и тысяцком, что эти сановники сменялись ежегодно. Посадник и тысяцкий правили с помощью целого штата подчиненных им низших агентов, называвшихся приставами, биричами, подвойскими, половниками, изветниками, которые исполняли разные судебные и административно-полицейские распоряжения, объявляли решения веча, призывали к суду, извещали суд о совершенном преступлении, производили обыски и т. п. В пользу посадника и тысяцкого за их службу шел поземельный налог поралье (рало – плуг).

Суд. Кроме дел собственно правительственных посадник и тысяцкий принимали деятельное участие в судопроизводстве. Изображение новгородского суда находим в сохранившейся части новгородской Судной грамоты – устава, составленного и утвержденного вечем в последние годы новгородской вольности. Источники ее – «старина», т. е. юридический обычай и давняя судебная практика Новгорода, постановления веча и договоры с князьями. В новгородском судоустройстве прежде всего внимание останавливается на обилии подсудностей. Суд не сосредоточивался в особом ведомстве, а был распределен между разными правительственными властями: он составлял доходную статью, в которой нуждались все ведомства. Был свой суд у новгородского владыки, свой у княжеского наместника, у посадника, свой у тысяцкого. Возникновение инстанций вносило новое осложнение в судопроизводство. По договорным грамотам, князь не мог судить без посадника, и по Судной грамоте посадник судит с наместником князя, а без наместника суда не кончает, следовательно, только начинает его. На практике эта совместная юрисдикция посадника и наместника разрешалась тем, что уполномоченные органы того и другого, тиуны, каждый отдельно разбирали подлежавшие им дела в своих одринах, или камерах, при содействии избранных тяжущимися сторонами двух приставов, заседателей, но не решали дел окончательно, а переносили их в высшую инстанцию или на доклад, т. е. для составления окончательного решения, или на пересуд, т. е. на ревизию, для пересмотра дела и утверждения положенного тиуном решения в суде этой докладной и ревизионной инстанции с посадником и наместником или с их тиунами сидели 10 присяжных заседателей, по боярину и житьему от каждого конца. Они составляли постоянную коллегию докладчиков, как они назывались, и собирались на дворе новгородского архиепископа «во владычне комнате» три раза в неделю под страхом денежной пени за неявку. Наконец, судопроизводство усложнялось еще комбинациями разных юрисдикций в смесных делах, где встречались стороны различных подсудностей. В тяжбе церковного человека с мирянином городской судья судил вместе с владычным наместником или его тиуном. Княжеского человека с новгородцем судила на Городище особая комиссия из двух бояр, княжеского и новгородского, и, если они не могли согласиться в решении, дело докладывалось самому князю, когда он приезжал в Новгород, в присутствии посадника. Тысяцкий, по-видимому, судил дела преимущественно полицейского характера, но он же был первым из трех старшин в совете, который стоял во главе возникшего в XII в. при церкви св. Иоанна Предтечи на Опоках купеческого общества и ведал торговый суд. Этот же совет с участием посадника, кстати, разбирал дела между новгородцами и купцами немецкого двора в Новгороде. Столь заботливо расчлененное судоустройство, по-видимому, прочно обеспечивало право и общественное спокойствие. Но статьи Судной грамоты об огромных штрафах за грабежи и наезды на оспариваемые земли и за наводку, подговоры толпы к нападению на суд, производят другое впечатление. Усиленная строгость законодательства в поддержании общественного порядка не говорит за то, что общество пользуется достаточным порядком.

Совет господ. Вече было законодательным учреждением, посадник и тысяцкий – его исполнительными судебно-административными органами. По характеру своему вече не могло правильно обсуждать предлагаемые ему вопросы, а тем менее возбуждать их, иметь законодательный почин; оно могло только отвечать на поставленный вопрос, отвечать простым да или нет. Нужно было особое учреждение, которое предварительно разрабатывало бы законодательные вопросы и предлагало вечу готовые проекты законов или решений. Таким подготовительным и распорядительным учреждением был новгородский совет господ, Herrenrath, как называли его немцы, или господа, как он назывался в Пскове. Господа вольного города развилась из древней боярской думы князя с участием городских старейшин. Такую думу встречаем мы при Владимире Святом в Киеве. Новгородские князья для обсуждения важных вопросов в XII в. приглашали к себе на совет вместе со своими боярами городских сотских и старост. По мере того как князь терял органические связи с честным обществом, он с боярами был постепенно вытеснен из местного правительственного совета. Тогда постоянным председателем этого совета господ остался местный владыка – архиепископ, в палатах которого он и собирался. Новгородский совет после того состоял из княжеского наместника и городских властей: из степенных посадника и тысяцкого, из старост кончанских и сотских. Но рядом со степенными в совете сидели и старые посадники и тысяцкие. Частые смены высших сановников под влиянием борьбы партий были причиной того, что в совете господ было всегда много старых посадников и тысяцких. Вот почему новгородский совет в XV в., накануне падения новгородской вольности, состоял более чем из 50 членов. Все они, кроме председателя, назывались боярами. Совет, сказали мы, подготовлял и вносил на вече законодательные вопросы, представлял готовые проекты законов, не имея своего собственного голоса в законодательстве; но по характеру социально-политического строя Новгорода этот совет на деле имел более важное значение. Состоя из представителей высшего новгородского класса, имевшего могущественное экономическое влияние на весь город, этот подготовительный совет часто и предрешал вносимые им на вече вопросы, проводя среди граждан подготовленные им самим ответы. В истории политической жизни Новгорода боярский совет имел гораздо больше значения, чем вече, бывшее обыкновенно послушным его орудием: это была скрытая, но очень деятельная пружина новгородского управления.

Областное управление. Центральное управление и суд в Новгороде осложнялись двойственностью властей – вечевой и княжеской. В областном управлении встречаем двойственность начал – централизации и местной автономии. Новгород был державный город, повелевавший обширной территорией; но он предоставлял частям этой территории значительную самостоятельность. При взаимном антагонизме этих начал установилось довольно своеобразное отношение областного управления к центральному.

Отношение пятины к концам. Сохранились следы, впрочем неясные, указывающие на то, что коренные области, вошедшие потом в пятинное деление Новгородской земли, зависели в управлении от частей Новгорода, между которыми они были расписаны. На эту зависимость указывает упомянутый мною барон Герберштейн; впрочем, это свидетельство очень неясно выражено. Передаю его слова в возможно близком к подлиннику изложении. Лет 40 с чем-нибудь спустя после падения Новгорода Герберштейну рассказывали в Москве, что некогда, во времена своей вольности, этот город имел обширную область, разделенную на пять частей; каждая из этих частей не только относилась во всех общественных и частных делах к подлежащему начальству своей части (quanim quaelibet pars non solum de publicis ас privatis rebus cognoscendis ad ordinarium ac competentem suae partis magistratum referebat), но и сделки с согражданами каждый мог совершать только в своей части города, и никому не позволялось обращаться с чем-либо к другому начальству того же города (venim in sua dum taxat civitatis regione contrahere res quiscumque ac commode cum aliis civibus suis conficere poterat etc.). Герберштейн хотел сказать или ему говорили, что каждая территориальная часть Новгородской земли во всех делах обращалась к управлению своей городской части, т. е. городского конца. Такое же отношение частей территории к концам города существовало и в Псковской земле. Здесь старые пригороды издавна были распределены между концами города. В 1468 г., когда накопилось много новых пригородов, на вече было решено также разделить их по жребию между концами, по два пригорода на каждый конец. И в новгородских документах есть кое-какие указания на административную зависимость загородных земель от городских концов. Так, по писцовым книгам конца XV в. известны съемщики подгородных земель в Вотьской пятине, тянувшие тяглом в Неревский конец, с которым она соприкасалась. Новгородская Судная грамота говорит о сельских волостных людях, «кончанских и улицких», которых старосты концов и улиц обязаны были ставить на суд в исках на них сторонних лиц. Впрочем, пятина или соответствующая ей округа не были цельной административной единицей, не имели своего местного административного средоточия.

Пригороды. Она распадалась по пригородам на части, называвшиеся их волостями, а в московское время – уездами или присудами; каждая волость имела свое особое административное средоточие в известном пригороде, так что кончанское управление было единственной связью, соединявшей пятины в одно административное целое. Пригород со своей волостью был такой же местный самоуправляющийся мир, какими были новгородские концы и сотни. Его автономия выражалась в местном пригородном вече. Впрочем, этим вечем руководил посадник, который обыкновенно присылался из старшего города. Назначение пригородских посадников из Новгорода было одной из форм, в которых выражалась политическая зависимость пригородов от старшего города. Вместе с этою открываются и другие формы в рассказе о том, как Псков стал самостоятельным городом. До половины XIV в. он был пригородом Новгорода, в 1347 г. по договору с Новгородом получил независимость от него, стал называться младшим его братом. По этому договору новгородцы отказались от права посылать в Псков посадника и вызывать псковичей в Новгород на суд гражданский и церковный; новгородский владыка, к епархии которого принадлежал Псков, должен был для церковного суда назначать туда своим наместником природного псковича. Значит, судебные учреждения старшего города служили высшей инстанцией для пригорожан. По договорным грамотам сотские и рядовичи без княжеского наместника и посадника не судят нигде. Это значит, что старосты городские и сельские, подобно новгородским тиунам посадника и наместника, только начинали судебные дела, для окончательного решения переносили их к докладу в суд докладчиков в Новгороде. Третья форма политической зависимости пригорода от старшего города состояла в праве последнего облагать пригородское население сборами на свои нужды. Далее, Новгород раздавал свои пригороды в кормление князьям, которых призывал к себе на службу; во время войны пригороды по приказу Новгорода высылали свои ополчения, которыми иногда командовали новгородские воеводы. За ослушание Новгород наказывал пригороды денежной пеней и даже «казнью», которая состояла в военной экзекуции, сжигавшей села и волости непокорного пригорода. Так, казнены были в 1435 г. Ржева и Великие Луки за отказ платить дань Новгороду. Несмотря на то, политическая зависимость пригородов, выражавшаяся в столь разнообразных формах, была всегда очень слаба: пригороды иногда отказывались принимать посадников, которых присылал главный город; Торжок не раз ссорился с Новгородом и принимал к себе князей против его воли; в 1397 г. вся Двинская земля «задалась» за великого князя московского Василия по первому его зову и целовала ему крест, отпав от Новгорода. Вообще в устройстве областного управления Новгородской земли заметен решительный перевес центробежных сил, парализовавших действие политического центра.

Противоречия политического строя. В начале сегодняшнего чтения я сказал, что устройство Новгородской земли в удельные века было дальнейшим развитием основ, лежавших в общественном быту старших городов Киевской Руси; только это развитие осложнялось местными условиями. Там и здесь встречаем ту же двойственность власти – веча и князя – и те же договорные отношения между ними. Но в Новгороде эти отношения разработаны и определены подробнее, отлиты в стереотипные формулы письменного договора, управление расчленено и сплелось в сложную, даже запутанную сеть учреждений, и все это, и отношения, и учреждения, направлено в одну сторону, против князя, без которого, однако, вольный город не мог обойтись. Князь должен был стоять около Новгорода, служа ему, а не во главе его, правя им. Он для Новгорода или наемник, или враг; в случае вражды к нему, как к враждебной державе, посылали с веча на Городище ультиматум, грамоту, «исписавше всю вину его», с заключением: «…поеди от нас, а мы собе князя промыслим». Но так как князь в Новгороде был единственной централизующей силой, которая могла объединить и направить сословные и местные интересы к общей цели, то ослабление его власти помогало накопиться в общественном быту Новгорода обильному запасу противоречий и условий раздора. Жизненные стихии Новгородской земли сложились в такое сочетание, которое сделало из нее обширный набор крупных и мелких местных миров, устроившихся по образцу центра, с большей или меньшей долей уступленной или присвоенной державности, – набор, неустойчивый внутри и только механически сжатый внешними опасностями. Нужна была внутренняя нравственная сила, чтобы сообщить земле некоторую прочность. Такой силы будем искать в общественном составе Новгорода.

Лекция XXIV

Классы новгородского общества. Новгородское боярство и его происхождение. Жилые люди. Купцы и черные люди. Холопы, смерды и половники. Земцы; происхождение и значение этого класса. Основание сословного деления новгородского общества. Политический быт Новгорода. Происхождение и борьба партий княжеских и социальных. Характер и значение новгородских усобиц. Особенности псковского политического строя и быта. Различный характер псковского и новгородского политического порядка. Недостатки новгородского политического быта. Общая причина падения вольности Новгорода. Предсказания.

Мы изучали политические формы жизни Новгорода Великого. Теперь войдем в ее содержание и прежде всего остановимся на составе новгородского общества.

Состав общества. Новгородская Судная грамота, в которой можно видеть завершительное дело новгородской юридической мысли, в первой статье своей о суде церковном ставит как бы общее правило: «Судите всех равно, как боярина, так и житьего, так и молодчего человека»; по договору с Казимиром литовским это правило обязательно и для совместного суда посадника и наместника. Можно подумать, что в этой формуле равенства всех состояний перед законом выразилось вековое развитие новгородского общества в демократическом направлении. В таком случае Новгород надобно признать непохожим на его сверстников, на старшие волостные города Киевской Руси, в которых общественный быт отличался аристократическим, патрицианским характером. В составе новгородского общества надобно различать классы городские и сельские. Население Новгорода Великого состояло из бояр, житьих людей, купцов и черных людей.

Происхождение боярства. Во главе новгородского общества стояло боярство. Мы знаем, что в других областях Русской земли боярство создавалось вольной службою князю. В Новгороде князь со своей дружиной был сторонней, пришлой силой, не входившей органически в состав местного общества. Каким же образом могло возникнуть боярство в Новгороде, когда здесь не было самого корня, из которого вырастал этот класс в других областях Руси? Отвечая на этот вопрос, надо припомнить, что еще до князей старшие города на Руси управлялись военной старшиной, выходившей из местной промышленной знати. Новгородское боярство образовалось из такого же класса. В других областях Руси с появлением князей городская военно-промышленная знать была вытеснена из управления княжеской дружиной. По разным обстоятельствам в Новгороде эта знать не утратила своего правительственного значения и при князьях. Уже в XI в. князья, правившие Новгородом, назначали на местные правительственные должности людей из местного же общества. Таким образом, новгородская администрация по личному составу своему стала туземной еще прежде, чем сделалась выборной. Посредством таких назначений из княжеских сановников туземного происхождения к началу XII в. в Новгороде и сложился влиятельный класс, или круг знатных фамилий, имевший двоякое руководящее значение в местном обществе: члены его занимали правительственные должности в городе по назначению князя, а в столкновениях последнего с городом этот класс становился во главе горожан против князя. Занимая по назначению князя должности, которые в других областях давались княжеским боярам, и новгородская знать усвоила себе значение и звание бояр. Князь Всеволод в данном им Новгороду церковном уставе (1135 г.) прямо называет новгородских сотских «своими мужами», а княжи мужи – бояре. Значит, и в Новгороде боярство вышло из того же политического источника, из какого оно выходило в других областях Русской земли: этим источником была служба князю, занятие высших правительственных должностей по назначению князя. Усвоив себе звание бояр на княжеской службе, местная правительственная знать удержала его и после, когда стала получать свои правительственные полномочия не от князя, а от местного веча.

Житые люди. Не так ясно выступает в новгородских памятниках второй класс по месту на социальной лествице Новгорода – житые, или житьи, люди. Можно заметить, что в управлении этот класс стоял ближе к местному боярству, чем к низшим слоям населения. Значение его несколько объясняется в связи с экономическим значением местного боярства. Правя городом по вечевому выбору, это боярство вместе с тем руководило и народным хозяйством в Новгородской земле. Это были крупные землевладельцы и капиталисты, принимавшие двоякое участие в торговле. Обширные земельные имущества служили им не столько пашней, сколько промысловыми угодьями: отсюда ставили они на новгородский рынок товары, бывшие главными статьями русского вывоза за море: меха, кожи, воск, смолу, золу, строевой лес и пр. Посредниками между ними и иноземцами служили новгородские купцы. Точно так же и своими капиталами они пользовались не для непосредственных торговых операций, а для кредитных оборотов, ссужали ими торговцев или вели торговые дела при посредстве агентов из купцов. В новгородских памятниках и преданиях местный боярин чаще всего является с физиономией капиталиста – дисконтера. У одного посадника в XIII в. народ, разграбивший его дом, нашел долговые «доски», на которых значилось отданных взаймы денег «без числа». Таким непрямым участием в торговле можно объяснить отсутствие старосты от бояр в совете новгородского купеческого общества, образовавшегося около 1135 г. при церкви св. Иоанна Предтечи на гостином дворе. Житьи были, по-видимому, люди среднего состояния, середние жилецкие по московской социальной терминологии – стоявшие между боярством и молодчими, или черными людьми. Они принимали более прямое участие в торговле, и их вместе с черными людьми представлял в совете купеческого общества тысяцкий. Капиталисты средней руки и постоянные городские обыватели, домовладельцы, – это были и землевладельцы, иногда очень крупные. Упомянутый уже мною рыцарь Ланнуа пишет, что в Новгороде кроме бояр есть еще такие горожане (bourgeois), которые владеют землями на 200 лье в длину, чрезвычайно богатые и влиятельные. Это свидетельство может относиться только к житьим людям. По личному землевладению как наиболее характерной черте в общественном положении житьих людей Москва, переселяя их тысячами в свои области после падения Новгорода, верстала их не в городское посадское население, как купцов, а в служилые люди с поместным наделом. Личное землевладение сближало их с новгородским боярством; но они не принадлежали к тому рано замкнувшемуся кругу знатных фамилий, из которого вече привыкло выбирать высших сановников города, хотя вместе с боярами они исполняли, как представители концов, судебные, дипломатические и другие правительственные поручения.

Купцы. Класс настоящих торговцев назывался купцами. Они уже стояли ближе к городскому простонародью, слабо отделялись от массы городских черных людей. Они работали с помощью боярских капиталов, либо кредитуясь у бояр, либо служа им комиссионерами в торговых оборотах. Впрочем, и в их сословной организации не было равенства. Купеческое общество при церкви св. Иоанна Предтечи образовало высший разряд, своего рода первую гильдию новгородского купечества. По уставу этого общества, данному князем Всеволодом около 1135 г., чтобы стать «пошлым купцом», полноправным и потомственным членом «Иванского купечества», надобно было дать вкладу 50 гривен серебра – целый капитал при тогдашней ценности этого металла. Обществу даны были важные привилегии; а совет его, состоящий из двух купеческих старост под председательством тысяцкого, ведал все торговые дела и торговый суд в Новгороде независимо от посадника и совета господ. Есть следы и других разрядов, или гильдий, стоявших ниже «Иванского купечества»: таково «купецкое сто», упоминаемое в духовной одного новгородца XIII в.

Черные люди. Черные люди были мелкие ремесленники и рабочие, которые брали работу или деньги для работы у высших классов – бояр и житьих людей. Таков состав общества в главном городе. Те же самые классы встречаем мы и в пригородах, по крайней мере важнейших.

Холопы и крестьяне. В глубине сельского, как и городского, общества в Новгородской земле видим холопов. Этот класс был там очень многочислен. Развитию его способствовало особенно боярское и житье землевладение. Крупные вотчины заселялись и эксплуатировались преимущественно холопами. Все свободное крестьянское население в Новгородской земле носило общее название смердов; но в составе его различаются два разряда: смерды в тесном смысле слова, обрабатывавшие государственные земли Новгорода Великого, и половники, сидевшие на землях частных владельцев. Название свое половники получили от обычного в Древней Руси условия поземельной аренды – обрабатывать землю исполу, из половины урожая. Впрочем, в Новгородской земле половники снимали земли и на более льготных условиях – из третьего или четвертого снопа, смотря по ценности земли и земледельческого труда в данном месте. Половники, подобно закупам Русской Правды, являлись в Новгородской земле в более подневольном состоянии сравнительно с вольными крестьянами в княжеской Руси, стояли в положении, близком к холопам, и эта зависимость не была исконной, а устанавливалась в XIII–XV вв., в период расцвета новгородской вольности. Это можно заметить по новгородским договорам с князьями. Сначала здесь постановлялось, что судьи князя не судят холопа без его господаря. Потом это условие осложняется присоединением к холопу половника: землевладельцу косвенно присвоялась вотчинная юрисдикция над его крестьянином. Договор с князем Ярославом 1270 г. постановил не верить доносу холопов на своих господ; позднейшие договоры распространяют это условие и на смердов. Наконец, договор с тверским князем Михаилом 1308 г. требует обратной выдачи вместе с холопами и новгородских половников, бежавших в Тверскую область. В Московской земле подобные стеснения крестьянского перехода, и то в виде частной или местной меры, становятся известны не ранее половины XV в. В новгородской Судной грамоте появляются следы письменных обязательств, ограничивавших свободу крестьян и также неизвестных в княжеской Руси того времени. Грамота говорит о волостных, сельских людях владычних (архиепископа), монастырских, боярских, житьих, которых господари, их хозяева, обязаны ставить на суд в случае частного их обвинения в уголовном преступлении. Эти люди не были холопы, однако «давались в грамоту» землевладельцам, входили в личную зависимость на тех или иных условиях. Значит, в вольной Новгородской земле сельское население, работавшее на господских землях, было поставлено в большую зависимость от землевладельцев, чем где-либо в тогдашней Руси.

Земцы. Другою особенностью новгородского землевладения был класс крестьян-собственников. Этого класса мы не встречаем на всем пространстве княжеской Руси: там все крестьяне работали либо на государственных, либо на частных господских землях. В областях вольных городов, напротив, встречаем сельский класс населения, очень похожий на крестьян, но владевший землей на праве собственности. Он назывался земцами или своеземцами. Этот класс в Новгородской земле, по-видимому, был довольно многочислен. По поземельной новгородской книге, составленной в 1500 г., в уездах Новгородском, Ладожском и Ореховском значится около 400 земцев, на землях которых обрабатывалось свыше 7 тысяч десятин; на каждого своеземца приходилось средним числом пашни десятин по 18. Итак, это вообще мелкие землевладельцы с небольшими хозяйствами. Но землевладение земцев отличалось некоторыми своеобразными чертами. Они редко владели землей в одиночку. Чаще всего своеземцы сидят гнездами, землевладельческими товариществами, связанными родством или договором. Многие владеют и пашут совместно, иные раздельно, живя вместе, в одной деревне или особыми деревнями, но приобретают землю обыкновенно сообща, в складчину; раздельное владение уже следствие раздела совместно приобретенной земли. Встречаем одно имение, в котором пашни было всего 84 десятины и которое принадлежало 13 совладельцам. Своеземцы или сами обрабатывали свои земли, или сдавали их в аренду крестьянам-половникам. По роду занятий и размерам участков своеземцы ничем не отличались от крестьян; но они владели своими землями на правах полной собственности. Такой характер их землевладения ясно обозначается в писцовых книгах. Своеземцы меняли и продавали свои земли, выкупали у родичей, отдавали в приданое за дочерьми; даже женщины, вдовы и сестры, являются владелицами и совладелицами таких земель. Наконец, псковские летописи в рассказе о событиях, которыми сопровождалось падение Пскова, прямо называют земли своеземцев их «вотчинами». Каково было происхождение этого своеобразного класса в областях вольных городских общин? Следы этого происхождения еще сохранились в городских поземельных книгах, составленных уже московскими писцами после падения Новгорода, в последние годы XV в. В городе Орешке, по книге 1500 г., рядом с «городчанами» обозначено 29 дворов своеземцев, из которых некоторые принадлежали к разряду лутчих людей. Эти своеземцы ясно отличены в книге от горожан, даже от «лутчих» горожан. Читая описание сельских погостов уезда, находим, что эти орешковские дворовладельцы-своеземцы владели еще землями в Ореховском и других ближних уездах. Одни из них жили в городе, сдавая свои земли в аренду крестьянам; другие только числились в городском обществе, а жили в своих деревнях, отдавая городские свои дворы в аренду «дворникам» (постояльцам), которые за них и тянули городское тягло вместе с горожанами. Любопытно, что в одном разряде с землями своеземцев поземельная книга перечисляет и земли «купеческие». Среди своеземцев появляются изредка поповичи, отцы которых служили при городских церквах. Итак, сельский класс своеземцев образовался преимущественно из горожан: это были не сельские обыватели, приобретавшие дворы в городах, а чаще горожане, приобретавшие земли в уезде. В Новгородской и Псковской земле право земельной собственности не было привилегией высшего служилого или правительственного класса, как в княжеской Руси; оно усвоено было и другими классами свободного населения. Городские, как и сельские, обыватели приобретали мелкие земельные участки в собственность с целью не только земледельческой, но и промышленной их эксплуатации, разводя лен, хмель и лесные борти, ловя рыбу и зверя; но, как люди небогатые, они складывались для этого в товарищества, в землевладельческие компании. Такие землевладельческие товарищества носили в Новгородской и Псковской земле специальные юридические названия сябров (соседей) и складников. К типу такого землевладения в складчину принадлежало и земецкое, и этим коллективным способом приобретения и владения оно отличалось от личного боярского и житьего. Значит, городской промышленный капитал, главный рычаг народного хозяйства в Новгородской земле, создал здесь и особый своеобразный класс земельных собственников, какого не встречается в княжеской Руси.