Текст книги "Курс русcкой истории"

Тяжесть борьбы. Так шаг за шагом отвоевывали степь у степных разбойников. В продолжение XVI в. из года в год тысячи пограничного населения пропадали для страны, а десятки тысяч лучшего народа страны выступали на южную границу, чтобы прикрыть от плена и разорения обывателей центральных областей. Если представить себе, сколько времени и сил, материальных и духовных, гибло в этой однообразной и грубой, мучительной погоне за лукавым степным хищником, едва ли кто спросит, что делали люди Восточной Европы, когда Европа Западная достигала своих успехов в промышленности и торговле, в общежитии, в науках и искусствах.

Вопрос об устройстве служилого класса. Хозяйственное и военное устройство служилого класса было согласовано как с условиями внешней борьбы, так и с наличными экономическими средствами государства. Постоянные внешние опасности создали для московского правительства необходимость многочисленной вооруженной силы. По мере того как эта сила набиралась, возникал и все настойчивее требовал разрешения вопрос, как содержать эту вооруженную массу. В удельные века содержание немногочисленного служилого люда при княжеских дворах обеспечивалось тремя главными источниками. То были: 1) денежное жалованье, 2) вотчины, приобретению которых служилыми людьми содействовали князья, 3) кормления, доходы с известных правительственных должностей, на которые назначались служилые люди. В XV и XVI вв. эти удельные источники были уже недостаточны для хозяйственного обеспечения все разраставшегося служилого класса. Возникала настоятельная нужда в новых экономических средствах. Но московское объединение Северной Руси не дало таких средств, не сопровождалось заметным подъемом народного благосостояния; торговля и промышленность не сделали значительных успехов. Натуральное хозяйство продолжало господствовать. Успешным собиранием Руси Московской государь-хозяин приобрел один новый капитал: то были обширные пространства земли, пустой или жилой, населенной крестьянами. Только этот капитал он и мог пустить в оборот для обеспечения своих служилых людей. С другой стороны, свойства врагов, с которыми приходилось бороться Московскому государству, особенно татар, требовали быстрой мобилизации, постоянной готовности встретить неприятеля на границах. Отсюда естественно возникала мысль рассыпать служилых людей по внутренним, особенно по окрайным, областям с большей или меньшей густотой, смотря по степени их нужды в обороне, сделать из землевладельцев живую изгородь против степных набегов. Для этого и пригодились обширные земельные пространства, приобретенные Московским государством. Таким образом, земля сделалась в руках московского правительства средством хозяйственного обеспечения ратной службы; служилое землевладение стало основанием системы народной обороны. Из этого соединения народной обороны с землевладением выработалась поместная система. Эта система является в истории русского общественного строя с половины XV в. вторым коренным фактом, вышедшим из территориального расширения Московского государства, считая первым фактом усиленный набор многочисленного служилого класса. В нашей истории немного фактов, имеющих такое значение в образовании государственного порядка и общественного быта, какое имела эта поместная система. К ее изучению мы и обращаемся.

Лекция XXXII

Поместное землевладение. Мнения о происхождении поместного права. Происхождение поместного землевладения. Поместная система. Ее правила. Поместные и денежные оклад. Поместное верстание. Прожитки.

Поместное землевладение. Поместной системой мы называем порядок служилого, т. е. обязанного ратной службой, землевладения, установившийся в Московском государстве XV и XVI вв. В основании этого порядка лежало поместье.

Поместьем в Московской Руси назывался участок казенной или церковной земли, данный государем или церковным учреждением в личное владение служилому человеку под условием службы, т. е. как вознаграждение за службу и вместе как средство для службы. Подобно самой службе, это владение было временным, обыкновенно пожизненным. Условным, личным и временным характером своим поместное владение отличалось от вотчины, составлявшей полную наследственную земельную собственность своего владельца.

Мнения о происхождении поместного права. Происхождение и развитие поместного землевладения – один из самых трудных для изучения и самых важных по значению вопросов в истории русского права и государственного устройства. Понятно, что историки-юристы наши много занимались этим вопросом. Из высказанных ими мнений приведу два наиболее авторитетных. Неволин в своей Истории российских гражданских законов допускает существование такого условного землевладения и даже правил для него до половины XV в., до княжения Ивана III. Но основания поместного права, по его мнению, являются только со времени этого великого князя, когда входит в употребление и самое слово поместье, и в развитии поместной системы из этих оснований Неволин считает возможным участие греческого влияния, византийского государственного права, проводником которого в московскую государственную жизнь был брак Ивана III с греческой царевной. «По крайней мере, – говорит Неволин, – слово поместье составлено по примеру греческого xontov: так назывались в Византийской империи поземельные участки, которые были даваемы лицам от правительства под условием воинской службы и переходили под тем же условием от отца к детям». Но прилагательное от слова поместье является в древнерусском языке раньше появления царевны Софьи на Руси; в окружном послании митрополита Ионы 1454 г. поместными называются удельные князья в противоположность великим. Потому едва ли термин и понятие русского поместья были подражанием слову и институту византийского государственного права. Другой историк – Градовский – дает вопросу более сложное решение. Поместное владение предполагает верховного собственника, которому земля принадлежит как неотъемлемая собственность. Русская государственная жизнь в первый период нашей истории не могла-де выработать идеи такого верховного землевладельца: русский князь того времени считался государем, но не владельцем земли. Понятие о князе как верховном землевладельце возникло только в монгольский период. Русские князья как представители власти хана пользовались в своих уделах правами, какие имел хан на всем подвластном ему пространстве. Потом русские князья унаследовали от хана эти государственные права в свою полную собственность, и это наследство поколебало начало частной собственности. Но Градовский, как и Неволин, объясняя происхождение поместной системы, говорит, собственно, о происхождении поместного права, идеи поместного, условного владения землей. Но право и основанная на нем система общественных отношений – два совершенно различных исторических момента. Не входя в разбор спорного вопроса о происхождении права, остановлю ваше внимание только на фактах, объясняющих развитие системы.

Происхождение поместного землевладения. Как и все в Московском государстве, поместное землевладение возникло еще в удельное время; оно имело свой первоначальный источник в поземельном хозяйстве московского князя. Чтобы объяснить происхождение такого землевладения, надобно припомнить опять состав общества в удельном княжестве. Мы видели, что при дворе удельного князя было два рода слуг: 1) слуги вольные, военные, 2) слуги дворные, дворцовые, называвшиеся еще «слугами над дворским». Слуги вольные составляли боевую дружину князя и служили ему по договору. Обязательства, какие они на себя принимали, не простирались на их вотчины: служебные отношения слуг вольных были совершенно обособлены от отношений поземельных.

Слуга вольный мог покинуть князя, которому он служил, и перейти на службу к другому князю, не теряя своих владельческих прав на вотчину, находившуюся в покинутом княжестве. Это разделение служебных и поземельных отношений слуг вольных очень точно и настойчиво проведено в договорных грамотах князей удельного времени. Так, в договоре сыновей Калиты 1341 г. младшие братья говорят старшему, Семену: «А боярам и слугам вольным воля; кто поедет от нас к тобе или от тобе к нам, нелюбья ны не держати». Это значит, что если слуга вольный покинет службу при дворе одного брата и перейдет к другому, оставленный брат не должен мстить за это покинувшему его слуге. Итак, вольная служба не связывалась с землевладением. Слуги под дворским, дворецким, составляли хозяйственную службу князя. Эта служба, напротив, обыкновенно обусловливалась землевладением. Слуги дворные были ключники, тиуны, разные дворцовые приказчики, псари, конюхи, садовники, бортники и другие ремесленники и рабочие люди. Они резко отличались от слуг вольных, военных, и князья в договорах обязывались не принимать их, как и черных людей, т. е. крестьян, в военную службу. Одни из этих слуг дворных были лично свободные люди, другие принадлежали к холопам князя. Тем и другим удельный князь за их службу или для обеспечения исправного ее отбывания давал участки земли в пользование. Отношение таких слуг к князю по земле изображено в духовной грамоте удельного князя серпуховского Владимира Андреевича 1410 г. Князь-завещатель говорит здесь о своих дворовых людях, которым розданы были земли в пользование, что, кто из тех бортников, садовников, псарей не захочет жить на тех землях, «ин земли лишен, поди прочь, а сами сыну князю Ивану не надобе, на которого грамоты полные не будет, а земли их сыну князю Ивану». Люди, на которых не было полной грамоты, – это слуги, лично свободные, не холопы полные. Грамота князя Владимира хочет сказать, что для тех и других дворцовых слуг, как свободных, так и холопов, пользование княжей землей неразрывно связано было со службой по княжескому хозяйству. Даже лично свободные слуги по своим дворцовым обязанностям становились неполноправными, не могли, например, приобретать земли в полную собственность, на вотчинном праве, на каком владели землей слуги вольные. В той же духовной князя Владимира серпуховского мы читаем условие: «А что мои ключники не купленные, а покупили деревни за моим ключом, сами ключники детем моим не надобе, а деревни их детем моим, во чьем будут уделе» Значит, эти ключники были лично свободные люди; служа князю, они покупали деревни в его княжестве, т. е. приобретали их в собственность, но эта собственность не признавалась полной: как скоро приобретатели покидали службу при князе, они, несмотря на свою личную свободу, лишались купленных ими деревень. Древнерусская юридическая норма «по ключу по сельскому холоп», не лишая их личной свободы, ограничивала их право землевладения. Таким образом, различные роды службы при дворе удельного князя вознаграждались разными способами. Это было одним из отличий службы вольной от дворной. Вольные слуги получали от князя за свою службу кормы и доводы, т. е. доходные административные и судебные должности: по договорным грамотам князей тот слуга и признавался вольным, «кто в кормленьи бывал и в доводе». Напротив, слуги дворные не назначались на такие доходные должности; служба их вознаграждалась земельными дачами только под условием службы или правом приобретать земли куплей под тем же условием. С половины XV в. с московским объединением Северной Руси произошли важные перемены в строе служилого класса. Во-первых, служба слуг вольных, оставаясь военной, перестает быть вольной, становится обязательной: они лишаются права покидать службу великому князю московскому и переезжать в уделы, а тем паче за русскую границу. Вместе с тем слугам военным, переставшим быть вольными, московский государь за их службу дает земли на особенном праве, отличном от вотчинного. В первое время такие земли не назывались еще поместьями, но владение ими отличалось уже условным характером. Такой характер особенно ясно обнаруживается в одном замечании духовной грамоты великого князя Василия Темного 1462 г. Одним из усерднейших боевых слуг этого князя в борьбе с Шемякой был некто Федор Басенок. Мать великого князя Софья Витовтовна дала этому Басенку два своих села в Коломенском уезде, предоставив сыну своему по смерти ее распорядиться этими селами. Сын в своей духовной и пишет о селах Басенка, что после Басенкова живота те села должны отойти к его великой княгине-жене. Значит, села, пожалованные слуге вольному, даны были ему только в пожизненное владение – это один из признаков, и признак существенный, владения поместного. Наконец, в-третьих, дворцовая служба, в удельные века столь резко отделявшаяся от вольной, военной, с половины XV в. стала смешиваться с последней, соединяться со службой ратной. Слуги дворные, как и бывшие слуги вольные, одинаково стали зваться служилыми людьми московского государя и ходить в походы наравне с ними. Тем и другим слугам правительство раздавало казенные земли в пользование совершенно на том же праве, на каком получали их слуги дворные XIV в., только под условием ратной службы, которой прежде не несли последние. Как скоро произошли эти перемены в служебных отношениях и в служилом землевладении, это землевладение получило характер поместного. Земельные дачи, обусловленные дворцовой и ратной службой бывших вольных и дворцовых слуг, и получили в XV и XVI вв. название поместий.

Поместная система. Итак, повторю, поместное владение развилось из землевладения дворцовых слуг при удельных князьях и отличалось от этого землевладения тем, что условливалось не только дворцовой, но и ратной службой. Это отличие становится заметно с половины XV в.; не раньше этого времени поместье получает значение средства обеспечения как дворцовой, так и ратной службы – впрочем, тогда же оба этих рода службы сливаются, теряют юридическое различие. С той поры возникает юридическая идея поместья как земельного участка, обеспечивающего государственную службу служилого человека, ратную или дворцовую – безразлично. С того же времени, т. е. со второй половины XV в., поместное землевладение складывается в стройную и сложную систему, вырабатываются точные правила испомещения, раздачи земель в поместное владение. Эти правила стали необходимы, когда правительство, создав усиленным набором многочисленную вооруженную массу, начало устроять ее содержание земельными дачами. Следы усиленной и систематической раздачи казенных земель в поместное владение появляются уже во второй половине XV в. До нас дошла переписная книга Вотьской пятины Новгородской земли, составленная в 1500 г. В двух уездах этой пятины, Ладожском и Ореховском, встречаем по этой книге уже 106 московских помещиков, на землях которых находилось около 3 тысяч дворов с 4 тысячами живших в них крестьян и дворовых людей. Эти цифры показывают, как торопливо шло испомещение служилых людей и какого развития достигло московское поместное владение на северо-западной окраине государства, в Новгородской земле, в течение каких-нибудь 20 лет по завоевании Новгорода. В названных уездах Вотьской пятины по указанной книге едва ли не большая половина всей пахотной земли была уже во владении помещиков, переведенных из центральной Московской Руси. Следы такого же усиленного развития поместного владения встречаем и в центральных уездах государства. От первых лет XVI в. сохранилось несколько межевых грамот, разграничивающих Московский и ближайшие к нему уезды один от другого. По границам этих уездов грамоты указывают рядом с вотчинниками множество мелких помещиков: это были дьяки с подьячими, псари, конюхи – словом, те же дворцовые слуги, которым в XIV в. князья давали земли в пользование за службу. В XVI в. служилые люди иногда испомещались одновременно целыми массами. Наиболее известный случай такого испомещения относится к 1550 г. Для разных служеб при дворе правительство тогда набрало из разных уездов тысячу наиболее исправных служилых людей из городовых дворян и детей боярских. Служилым людям, которых служба привязывала к столице, нужны были для хозяйственных надобностей подмосковные вотчины или поместья. Этой тысяче набранных по уездам для столичной службы служилых людей правительство и роздало поместья в Московском и ближайших уездах, присоединив к этой массе несколько людей высших чинов, бояр и окольничих, у которых не было подмосковных. Размеры поместных участков были неодинаковы и соответствовали чинам помещиков: бояре и окольничие получили по 200 четвертей пашни в поле (300 десятин в 3 полях); дворяне и дети боярские городовые, разделенные на несколько статей или разрядов, получили по 200, 150 и по 100 четвертей в каждом поле. Таким образом, 1078 служилым людям разных чинов в том году роздано было зараз 176775 десятин пашни в 3 полях. Вскоре после завоевания Казани правительство привело в порядок поместное владение и поземельную службу, составило списки служилых людей с разделением их на статьи по размерам поместного владения и по окладам денежного жалованья, которое с того же времени приведено было в правильное соотношение с размером ратной службы. До нас дошли отрывки этих списков, составленных около 1556 г. Здесь при имени каждого служилого лица обозначено, сколько у него вотчины и поместья, с каким числом дворовых людей обязан он являться на службу и в каком вооружении и как велик назначенный ему оклад денежного жалованья. С этого времени поместное владение и является стройной и сложной системой, основанной на точно определенных и постоянных правилах. Изложу в схематическом виде основания этой системы, как они установились к началу XVII в.

Правила системы. Поземельным устройством и всеми поземельными отношениями служилых людей заведовало особое центральное учреждение – Поместный приказ, как приказ Разрядный заведовал их военно-служебными отношениями, насколько те и другие отношения были тогда разграничены. Служилые люди владели землей по месту службы, как и служили по месту, где владели землей, – так можно понимать слово поместье, каково бы ни было происхождение этого термина, и, кажется, так же понимали его у нас и в старину. Служба привязывала служилых людей либо к столице, либо к известной области. Поэтому и служилые люди разделялись на два разряда. К первому принадлежали высшие чины, служившие «с Москвы», а также выбор из городов, о котором у нас уже была речь. Второй разряд составляли низшие чины, служившие «из городов», городовые или уездные дворяне и дети боярские. Московские чины кроме поместий и вотчин в дальних уездах должны были иметь по закону подмосковные дачи. Городовые дворяне и дети боярские получали поместья преимущественно там, где служили, т. е. где должны были защищать государство, образуя местную землевладельческую милицию. Служебные обязанности служилого человека падали не только на его поместье, но и на вотчину, следовательно, служба была не поместная, а поземельная. В половине XVI в. была точно определена самая мера службы с земли, т. е. тяжесть ратной повинности, падавшей на служилого человека по его земле. По закону 20 сентября 1555 г. с каждых 100 четей доброй, угожей пашни в воле, т. е. со 150 десятин доброй пахотной земли, должен был являться в поход один ратник «на коне и в доспехе полном», а в дальний поход – с двумя конями. Землевладельцы, у которых было больше 100 четвертей пашни в поместьях и вотчинах, выводили с собой в поход или выставляли, если не шли сами, соразмерное пашне количество вооруженных дворовых людей. Поместные оклады или наделы назначались «по отечеству и по службе», по родовитости служилого лица и по качеству его службы, а потому были очень разнообразны. Притом новику, начинавшему службу, обыкновенно давали не весь оклад сразу, а только часть его, делая потом прибавки по службе. Поэтому оклады отличались от дач. Размеры тех и других определялись различными условиями. Оклады были прямо пропорциональны чинам: чем выше чин служилого человека, тем крупнее его поместный оклад. Размер дачи обусловливался размером вотчины и продолжительностью службы; дачи были обратно пропорциональны вотчинам: чем значительнее была вотчина у служилого человека, тем меньше его поместная дача, ибо поместье было, собственно, подспорьем или заменой вотчины. Наконец, и к окладу и к даче делались придачи по продолжительности и исправности службы. Все эти условия схематически можно выразить так: оклад – по чину, дача – по вотчине и служебному возрасту, придача, и к окладу, и к даче, – по количеству и качеству службы.

Поместные оклады. Таковы общие черты поместной системы. Обращаясь к подробностям, находим указания, что люди высших чинов, бояре, окольничие и думные дворяне, получали поместья от 800 до 2000 четвертей (1200–3000 десятин), стольники и дворяне московские – от 500 до 1000 четвертей (750–1500 десятин). В царствование Михаила состоялся закон, запрещавший назначать стольникам, стряпчим и дворянам московским поместные оклады свыше тысячи четвертей. Оклады провинциальных дворян и детей боярских были еще разнообразнее в зависимости от чинов, продолжительности службы, густоты служилого населения и запаса удобных для испомещения земель в том или другом уезде; например, в Коломенском уезде по книге 1577 г. низший оклад – 100 четвертей, высший – 400; 100 четвертей, как мы видели, признавались мерою, как бы единицей измерения служебной повинности служилого человека. Если по той же книге высчитать средний оклад коломенского служилого человека, получим 289 десятин пашни, но в Ряжском уезде, который имел более густое служилое население, средний оклад понижается до 166 десятин. Впрочем, размер поместного оклада имел очень условное, даже фиктивное хозяйственное значение: поместные дачи далеко ему не соответствовали. По коломенской книге 1577 г., первому по списку сыну боярскому, как наиболее исправному, назначен высший оклад в 400 четвертей пашни, а на деле в принадлежавших ему коломенских поместьях числилось действительной пашни только 20 четвертей да «перелогу и лесом поросло» – 229 четвертей. Пашня запускалась под перелог и даже под кустарь и лес по недостатку хозяйственных средств, инвентаря и рабочих рук у земледельца, но и тогда она принималась в счет пахотного надела при назначении поместного оклада и при расчете отношения поместного оклада к даче. Переступим несколько за пределы изучаемого времени, чтобы нагляднее видеть разницу между окладами и дачами. По книге Белевского уезда 1622 г. значится 25 человек выбора, составлявшего высший разряд уездных служилых людей; это были наиболее состоятельные и исправные служилые люди уезда, получавшие высшие поместные оклады и дачи. Оклады белевским выборным дворянам по той книге назначены были в размере от 500 до 850 четей. Окладное количество земли, назначенной этим дворянам, достигает 17 тысяч четвертей (25 500 десятин); между тем в дачах, т. е. в действительном владении, за ними состояло только 4133 чети (6200 десятин). Значит, дачи составляли только 23 % окладного назначения. Возьмем еще книги двух уездов, входивших в одну хозяйственную полосу с Белевским, чтобы видеть, как при одинаковых или сходных географических и хозяйственных условиях разнообразились поместные дачи: среднее поместье в даче для всех городовых детей боярских Белевского уезда – 150 десятин, Елецкого – 123 десятины, Мценского – 68 десятин. Наконец, из книг тех же уездов можно видеть отношение землевладения вотчинного к поместному, по крайней мере в тех же верхнеокских уездах: вотчины составляли в Белевском уезде 24 % всего служилого городового землевладения, в Мценском – 17 %, в Елецком – 0,6 %, а в Курском, прибавим, даже 0,14 %, тогда как в Коломенском уезде, если судить только по одному Большому стану, за коломничанами и детьми боярскими других городов значилось, по писцовой книге 1577 г., вотчин 39 % всего служилого городового землевладения, не считая того, чем владели там церковные учреждения и люди высших столичных чинов. Итак, чем далее на юг, в глубь степи, тем более вотчинное владение отступало перед поместным. Запомним этот вывод, он объяснит нам многое при изучении общественного склада и экономических отношений в южных и центральных уездах государства.

Оклады денежные. К окладу поместному обыкновенно присоединялся денежный в известной пропорции. О денежном жалованье служилым людям говорит уже Герберштейн, известия которого относятся ко времени отца Грозного, – возможно, что это подспорье поместной службе делалось и раньше, еще при деде Грозного. Размеры денежных окладов зависели от тех же условий, какими определялись оклады поместные, поэтому должно было существовать известное отношение между теми и другими. По документам XVI в. трудно уловить это отношение, но в XVII в. оно становится заметно. По крайней мере в списках служилых людей того века встречаем замечание, что известному человеку «справлен поместный оклад против денежного жалованья». Тогда же установилось правило увеличивать денежный оклад в связи с поместным: «денежная придача без поместные не бывает». Приказный человек половины XVII в. Котошихин говорит, что денежный оклад назначался по рублю на каждые пять четей оклада поместного. Впрочем, по документам видно, что эта пропорция и тогда не поддерживалась неизменно. И денежные оклады, подобно поместным, не всегда соответствовали действительным дачам, были связаны с характером и ходом самой службы. Люди высших чинов, постоянно занятые столичной службой или ежегодно мобилизуемые, получали назначенные им денежные оклады сполна и ежегодно; напротив, дети боярские городовые получали их во время Герберштейна через два года в третий, по Судебнику 1550 г. – или в третий же, или в четвертый год, а один московский памятник начала XVII в. замечает, что городовым детям боярским, когда службы нет, дают денежное жалованье раз в пять лет и даже реже. Вообще денежное жалованье как воспособление к поместным доходам выдавалось служилым людям, когда надобно было поставить их на ноги, приготовить к походу. При ослаблении служебной тягости денежный оклад выдавался с убавкой, например, на половину, «вполы», а то и вовсе не выдавался, если служилый человек занимал должность, дававшую ему доход или освобождавшую его от исполнения ратной повинности. О служилых людях высших чинов, получавших ежегодное жалованье, в книгах писалось, что они «емлют жалованье из чети», а о низших городовых – «емлют жалованье с городом». Под четями разумелись финансовые приказы, между которыми распределено было денежное содержание служилых людей. То были чети Устюжская, Галицкая, Владимирская, Костромская, Новгородская. Получали жалованье «с городом» городовые дети боярские, когда нужно было подготовить их к мобилизации.

Поместное верстание. Уже в XVI в. дворянская служба становилась сословной и наследственной повинностью. По Судебнику 1550 г. от этой повинности свободны были только те дети боярские и их сыновья, еще не поступившие на службу, которых отставлял от службы сам государь. Тогда же установился и порядок передачи этой повинности от отцов детям. Помещики, служившие с поместий и вотчин, если они были, держали при себе до возраста и готовили к службе своих сыновей. Дворянин XVI в. начинал свою службу обыкновенно с 15 лет. До этого он числился в недорослях. Поспев на службу и записанный в служилый список, он становился новиком. Тогда его, смотря по первым служебным опытам, верстали поместьем, а по дальнейшим успехам и денежным окладом, новичным к которому потом бывали придачи за службу, покуда новик не становился настоящим служилым человеком с полным, свершенным окладом денежного жалованья. Верстание новиков было двоякое: в отвод и в припуск. Старших сыновей, поспевавших на службу, когда отец еще сохранял силы служить, верстали в отвод, отделяли от отца, наделяя их особыми поместьями; одного из младших, который поспевал на службу, когда отец уже дряхлел, припускали к нему в поместье как заместителя, который по смерти отца вместе с землей должен был наследовать и его служебные обязанности; обыкновенно он еще при жизни отца ходил за него в походы, «служил с отцова поместья». Иногда несколько сыновей владели совместно отцовым поместьем, имея в нем свои выти, доли.

Прожитки. Таковы были главные правила поместного верстания. С течением времени выработались меры для обеспечения семейств, остававшихся после служилых людей.

Когда умирал служилый человек, его поместье уже в XVI в. нередко оставляли за недорослями-сиротами, если не было неверстанного взрослого сына, которому вместе с отцовым поместьем по смерти отца передавали и попечение о малолетних братьях и сестрах. Но из поместья выделялись известные доли на прожиток (пенсию) вдове и дочерям умершего, вдове – до смерти, вторичного замужества или до пострижения, дочерям – до 15 лет, когда они могли выйти замуж; в 1556 г. было указано «больше 15 лет за девками поместья не держать». Но если к тому сроку у девицы подыскивался жених из служилых же людей, она могла справить за ним свой прожиток. Так, в служилой семье все дети служили: достигнув призывного возраста, сын – на коня, защищать отечество, дочь – под венец, готовить резерв защитников. Размер прожитков зависел от рода смерти покидавшего пенсионерок помещика. Если он умирал дома своей смертью, вдове его выделялось 10 % из его поместья, дочерям – по 5 %; если он был убит в походе, эти оклады прожитков удвоялись.

Таковы главные основания поместной системы. Теперь изучим ее действие.