Текст книги "Избранное. Том 2. Художественные очерки и заметки"

Дисциплинированный генерал Калашников начал было всем подряд сочинять благодарные отказы, но вовремя спохватился, уразумев, что на это у него целиком уйдет весь остаток жизни. И сконструировал он один общий любезный трафарет, в который вносит нужные инициалы и рассылает по разным городам и весям своим жалельщицам.

И ни одна из простодушных женщин не догадалась тронуть суровое сердце оружейного российского генерала обыкновенным, но небывалой вкусности… соленым арбузом!

Пока материал готовился к печати, в России произошло множество великих и малых событий. Например, ушел в отставку Виктор Черномырдин – и судьба калашниковского музея снова повисла в воздухе. Но 7 октября, как раз в день всероссийской акции протеста, грянула неожиданная и прекрасная новость: Президент России своим указом наградил Михаила Тимофеевича Калашникова высшей наградой нашей страны – орденом Святого Андрея Первозванного за № 2. Сей апостол известен как легендарный покровитель всея Руси, а значит, жизни и дел славного конструктора. 1998

«Иван-дурак» за бугром и дома
О творчестве актера Петра Зайченко

Российское кино на наших глазах, мягко говоря, теряет свое лицо. Чем ни пошлей и бездарней снимаются фильмы, тем пышней и заносчивей проходят их презентации, охотно тиражируемые нашим телевидением. При вручении доморощенных призов и наград из уст отечественных примадонн звучит почти откровенный мат, что никого уже не трогает. Знаменитые актеры «на халяву» снимаются в скороспелых эротических поделках и в скучнейших тусовках, по старинке именуемых кинокомедиями. Но зритель на наше кино упрямо не идет, растелешись хоть весь Союз кинематографистов. Тошно ему, зрителю!

Он, наш неприхотливый зритель, с удовольствием смотрит по домашнему ящику сладких Марианн и Марий, а в кинотеатрах, пока не вполне оккупированных коммерсантами, упивается немыслимыми подвигами меднолобых героев Сталлоне и Шварцнеггера. Он не верит ни в реки крови, льющиеся с экрана, ни в море слез, источаемых добродетельными героинями. Зритель любит сказку – и этим все сказано!

И не только наш зритель. Там, за бугром, ведущие киношники мира возлюбили вдруг одного русского актера, всю жизнь играющего, по его словам, одну роль – русского Ивана-дурака. Будь он на экране сержантом запаса Иваном Пуховым, или драчливо-добрым таксистом Иваном Шлыковым, или просто Человеком, заблудившимся в чужой стране и рвущимся в неприютную, но свою, – всюду он в конце концов с хитроватой искоркой в глазах побеждает чужеродность окружающего мира, собственную никчемность и незатейливость и утверждает вокруг первозданность, истину и гармонию.

Этот актер, попадая на съемки в Бельгию, Францию или Испанию, располагая запасом в десяток общеупотребительных слов, всегда становится любимцем съемочной группы, так что капризные дивы мирового кино стараются попасть в создаваемый им каждый раз вокруг себя «колхоз». Он не москвич, не звезда МХАТа или Театра сатиры, не народный, не заслуженный, а просто артист 14-го разряда Волгоградконцерта Петр Зайченко!

Обладатель Главного приза за лучшую мужскую роль на международном кинофестивале в Испании, актер, который в Канне был первым по рейтингу у прессы и кинозрителей, опередив знаменитого француза Жерара Депардье, человек, пивший шампанское на приеме у г-жи Миттеран, он не с такой уж охотой вспоминает свои заграничные вояжи. Зато про малую родину, детство, родню мы проговорили с ним четыре часа. Могли бы и больше, да я взмолился: ведь не монографию же мне писать о Петре. А рассказывает он вкусно, сказывается добротный литературный вкус. И первым привил его Петру родной дед Пантелей Иванович.

В глухом районе Волгоградской области, в Палласовском, в совхозе «Красный Октябрь» в послевоенные годы было не до книжного пиршества, люди выживали, как могли. Дед Пантелей в долгие зимние вечера умел и любил заниматься сапожным ремеслом, а маленький Петр не меньше любил воровать у деда деревянные сапожные шпильки и заколачивать их в щели некрашеного деревянного пола. Поневоле деду пришлось отыскать книжку без переплета, конца и начала – видимо, «Хрестоматию» – и заставить читать вслух непоседливого любимца-внука. «Девушку и смерть» Горького Пантелей Иванович не дослушал: описание плотских утех не понравилось. А вот «Зимовье на Студеной», «Белолобого», стихи Пушкина попросил повторить, не подозревая, что дает первый урок будущему мастеру художественного слова.

С тех пор сапожные шпильки у деда не пропадали, а в хате вдобавок появился редкий в ту пору радиоприемник «Родина». Его приходили слушать, переодевшись во все праздничное, родня и близкие соседи. А Петра от приемника было совсем не оторвать, особенно когда шла передача «Театр у микрофона». Лучшие постановки лучших театров страны транслировались каждую неделю, только уши востри топориком!

…Господи, какое было трудное время, какое было нравственное время! Дед мечтал, чтобы Петр стал учителем, мой отец хотел видеть меня в будущем горным инженером. Из меня в итоге получился какой-никакой литератор, Петр Зайченко срывает лавры в Карловых Варах или бегает на съемках по крышам Парижа.

А что выйдет из тех, кто сейчас видит себя во сне и наяву крутыми бизнесменами или валютными проститутками? Ежели что и выйдет, то не во благо стране и люду, а на потребу собственному чреву и с детства испорченному воспаленному воображению. Потому как Музгарке, Белолобому и Лукоморью нет отныне места в российской жизни, нам подавай МММ-инвест, «Баунти» и прочую чертовщину, уже заполонившую сердца и души наших детей. Что-то на компьютере в сказку про Ивана-дурака не играют, а все больше представляют войны на земле и в космосе. Не заиграемся ли? Но это так, к слову…

Нет, не влекла молодого Зайченко учительская стезя. А настырностью героя из сказки отличался сызмальства, сам вспоминает с улыбкой: головой дома об сундук бился – пустите в культпросветучилище. И добился своего, поступил-таки на хоровое отделение в волгоградский «кулек». Благо, понял потом, что Шаляпин из него не получится. Год токарничал на заводе «Баррикады», жениться успел, но артистическая жилка билась, не переставая. И пришлось совсем смышленым мужиком поступать в Саратовское театральное, за что доныне благодарит судьбу.

Театральное училище Саратова славится хорошими традициями, отборным преподавательским составом, старомодной, а потому прекрасной постановкой сценической речи и подбором первоклассной литературы. Там Петр Зайченко открыл для себя писателя Василия Шукшина, начав исполнять его ранний рассказ «Космос, нервная система и шмат сала». Рассказ – простодушно-лукавый, с закавыками, очень добрый, но с ехидцей – полностью соответствовал актерскому дарованию Петра, и славно, что он тогда сам почуял это. И преподаватели, и сокурсник по училищу Олег Янковский поддержали его, а доброе слово у нас – дороже денег.

Вернувшись в Волгоград, Зайченко в нашем драмтеатре получал роли в массовке. И плюнул на это Петр, и ушел в чтецы на радость саратовским учителям. Читал Чехова, Шукшина, Виктора Астафьева, Вячеслава Кондратьева, стихи волгоградских поэтов.

Жилось и работалось тогда Зайченко трудно. Но что бог ни делает – все к лучшему. Во-первых, он объездил вдоль и поперек каждый район нашей области и стал любим и почитаем селянами, поднабрался от них житейской сметки и бескорыстия, т. е. окончательно оформил в сознании образ-символ своего основного героя. Во-вторых, написал письмо-исповедь своему любимому писателю и актеру – Василию Макаровичу Шукшину. Потом уже от вдовы Шукшина узнал, что того поразили и оказались глубоко созвучными слова волгоградского затворника: «Как я люблю земляков и как я их иногда ненавижу!» Шукшин тоже не идеализировал свой народ при трогательной любви к нему, поэтому стал держать Зайченко на примете.

Незадолго до смерти Шукшина Зайченко встречается с ним на теплоходе во время съемок фильма «Они сражались за Родину». И Мастер предлагает ему одну из ролей в своем будущем заветном фильме «Я пришел дать вам волю», ставит Петра на учет на «Мосфильме».

Знал ли Зайченко, что через несколько лет он сыграет самого Степана Разина в Казачьем театре Волгограда по невоплотившемуся сценарию Василия Макаровича? И в мыслях не держал, потому что эту роль Шукшин примерял только на себя, да, как говорится, человек предполагает, а Бог располагает.

После смерти Шукшина его приятели и недруги из мира кино шустро растащили идеи, замыслы, сценарии, потаенных актеров. Вадим Абдрашитов и Александр Миндадзе откопали в шукшинском списке фамилию безвестного волгоградца Зайченко и пригласили его на роль Ивана Пухова в знаменитом впоследствии фильме «Парад планет». Поэтому Петр своим крестным отцом в кино считает все-таки Шукшина. Абдрашитов иногда на него сердится, а иногда ему становится лестно от такого соседства. Так и живут.

Дальнейшая судьба Петра Зайченко протекала на глазах у всех мало-мальски разбирающихся в кинематографе. Сыграл в пятнадцати фильмах у различных режиссеров далеко не проходные роли. Получил массу призов, большей частью заграничных. Где попало уже не снимается. Зная себе цену, не пробуется.

На съемках «Такси-блюз» режиссер Павел Лунгин, по его признанию, даже не с середины, а в начале фильма стал влюбляться в несимпатичного таксиста Ивана Шлыкова потому, может, что его играл Петр Зайченко. После оглушительного успеха этого фильма в 1990 году на Каннском кинофестивале известный испанский режиссер Энрике Габриель, яркий представитель авторского кино, пишет специально в расчете на Петра сценарий фильма «Крапачук». Собирает прекрасный актерский состав и снимает фильм в Париже – Мадриде – Брюсселе.

Зайченко по своему неимущему положению вместо дорогих сувениров везет на съемки коллегам горсть… пионерских значков. Съемки идут превосходно, поскольку по утрам вся группа, от осветителя до звезды мирового кино Анжелы Молины, салютует ему и радостно кричит: «Петруччо! Всегьда готов!» Анжела в европейских газетах хвалит своего русского партнера и провозглашает: «Хочу кольхоз!».

Фильм «Крапачук» берет Гран-при в Карловых Варах и Сакобео, а Зайченко к тому же – первые призы за лучшую актерскую роль. Сейчас он невесело шутит: «Когда в августе защищали «Белый дом», я бегал по парижским крышам, когда в октябре штурмовали – скитался по улочкам Варшавы. Хоть не уезжай на съемки из этой страны, всегда что-нибудь стрясется!».

Между прочим, с каждым годом все трудней из Волгограда через Москву добираться в ту же Польшу или Францию. Поэтому московские друзья и западные кинофирмы советовали Петру купить квартиру в Москве, обещали нешуточное содействие. Старый знакомец Янковский советовал. И дрогнуло-таки сердчишко, едва не поддался на уговоры, да вовремя про жену вспомнил. А Валерия Николаевна, знаток иностранных языков, зав. кафедрой Волгоградского физкультурного института, наотрез отказалась от чувильной и надменной Москвы, не желая покидать опять же друзей, родню и дочь с внуком. И сам глава семейства вспомнил, что не показал внуку вживе давно обещанную корову, махнул рукой и с облегчением остался. Тем более жена присовокупила, что если он нужен кому-то в кино, они его и со дна морского достанут. Ей ли не знать эту киношную шатию-братию, когда столько лет с ней рядом, бок о бок… и т. д. и т. п.

Вот так живет, мается, работает, играет в нашем городе кровный казак, актер 14-го разряда Волгоградконцерта Петр Петрович Зайченко. Оклад у него – 45 тысяч деревянных рублей. В гриме он никогда не снимался. Считает, что чем меньше слов, тем лучше кино. Регалий не любит. Единственное просит у областной администрации – права без очереди покупать железнодорожные и авиабилеты на Москву. Актерское амплуа – Иван-дурак. Видимо, потому не принят своими волгоградскими коллегами в Союз театральных деятелей. Как говорится – рылом не вышел.

Лучше всего о характере Петра Зайченко рассказывает следующая заключительная история. Однажды, во время озвучивания нашего фильма в Париже, Петра Зайченко вместе с кинематографическим начальством (а начальство и в архидемократическое время в каждой дырочке – гвоздик) пригласила на званый ужин одна состоятельная француженка, ведущая свой род от российских эмигрантов первой волны. И вот везет она своих гостей в дом по Елисейским полям мимо блистающих магазинов, нарядной публики и легкомысленных цветочниц. И говорит тогда наш Петя, потряхивая поределыми кудрями, своим землякам-начальникам: так, мол, и так, в гости к даме едем, давайте купим ей по человеческому обычаю знатный букет. И ей приятно будет, и мы в грязь лицом не ударим.

А перепуганные земляки в ответ ему на ухо шепчут: «Что ты! Окстись! Да на Елисейских полях каждый ледащий букетик по цене на семь американских джинсов потянет!».

Плюнул тогда Петр в сердцах, попросил француженку остановить авто и на все остаточные франки свои отхватил два чудесных букета весенних парижских цветов. Очень довольна была француженка, а киношные администраторы качали головами и думали про себя: «Вот дурак! Четырнадцать американских джинсов запорол! Да в Москве им цены бы не было!».

Восхищенная француженка с друзьями пришла провожать Петра при его отлете из Парижа в аэропорт. И подарила ему на прощанье фотоаппарат такого мирового класса, что киношные администраторы всю дорогу до Москвы слюной исходили. И жену Петра француженка не обидела, переслала ей разные фигли-мигли душистые, но чисто парижского происхождения. Дураки-то внакладе никогда не бывают! Январь 1994

Государственный старик

«Мы ленивы и нелюбопытны», – горестно вымолвил когда-то наш великий национальный поэт.

Эта мысль, с которой мы уже свыклись, пришла мне в голову при встрече с Николаем Константиновичем Байбаковым, прибывшим в Волгоград на День города и оказавшимся в городе никому не нужным.

А кое-чем наш город этому человеку обязан. Например, созданием нефтехимической промышленности. Или щедрым субсидированием области на проведение мелиоративных работ. Наконец, мемориальный комплекс на Мамаевом кургане воздвигался не без его помощи. Как и все, что вплоть до перестроечного времени возводилось, строилось и лепилось во всей стране и даже за ее пределами.

Сейчас считается дурным тоном упоминать о тех или иных заслугах отечественных деятелей времен так называемого застоя, а то и всего периода советской истории. Но ведь страна-то выжила, с неимоверными потерями как-то обустроилась и снова претендует на великодержавность.

Поэтому я с удовольствием напомню читателям основные вехи жизненного пути Николая Константиновича Байбакова. В военное лихолетье он был уполномоченным Государственного Комитета Обороны по обеспечению фронта горючим, наркомом, а после войны – министром нефтяной промышленности, затем – председателем Государственной комиссии Совмина СССР по перспективному планированию. Затем Хрущев сослал его руководить Краснодарским совнархозом, потом вернул во главу Госкомитета страны по химии и нефти. Наконец, в течение 20 лет он возглавлял Госплан СССР.

Ныне Н. К. Байбаков, доктор технических наук, Герой Социалистического Труда, лауреат Ленинской премии, руководит нефтегазовой секцией при президиуме Российской академии наук. За 40 лет работы в Советском правительстве он повидал всякого и всяких, остался ярым государственником и до сих пор считает себя ответственным за все, что происходит с нами и страной. В свои 83 года с готовностью прилетел в Волгоград, прослышав о новых перспективах наших нефтяных месторождений.

Было бы натяжкой сказать, что город его встретил прохладно. Город его никак не встретил. Три дня неведомый государственный старик бродил по праздничному Волгограду в сопровождении одного поэта – однофамильца Вячеслава Байбакова. Машину для поездки к нефтяникам для бывшего председателя Госплана Байбакова выбил поэт Байбаков аж через директора Центрального рынка. И в аэропорт я их провожал на той же рыночной машине.

Это уже не леность, а простое человеческое хамство. Ведь не из праздного любопытства посетил Николай Константинович наши края. Сам губернатор Шабунин приглашал его в Волгоград не менее пяти раз. И есть в стольном граде Москве влиятельная организация ЗОВ, что означает «Землячество, объединяющее волгоградцев» во главе с председателем думы Рыбкиным, которая настоятельно рекомендовала ему эту поездку.

Но от губернатора Шабунина Николая Константиновича благополучно оградили, разные замы и завы в администрации оказались в срочных командировках или чрезмерно занятыми, до Москвы далеко, как до Бога, вот и коротал он время с поэтом-однофамильцем и вашим покорным слугой. Поговорить с ним было о чем!

Перспективы нашей области Байбаков считает отменными. В ее недрах скопилось свыше 472 млн тонн нефти предположительно, причем более 62 млн тонн уже разведано. Сейчас волгоградцы добывают в год 1,5 млн тонн, так что добычу можно и нужно увеличивать многократно. Любопытным мне показалось утверждение Николая Константиновича, что плохой нефти не бывает, при современной технологии любую нефть можно очистить, не потеряв ничего из составляющих ее компонентов. Главное – расширение добычи, а для этого нужны немалые средства, которые при нынешней, практически бесплановой экономике, кроме государства, вряд ли кто сумеет дать.

Сельское хозяйство нашей области на плаву, но нужна повсеместная грамотная мелиорация. «Вы сидите у воды, а то и по горло в воде, а подать ее на поля как следует не умеете!» – с горечью воскликнул Байбаков. Он считает, что печальной памяти всенародно охаянный второй Волго-Донской канал надо достраивать, на уровень Каспия он не окажет ни малейшего влияния, коль последний захлестывает уже и иранские берега. Но все опять упирается в эти чертовы средства!

Естественно, что человеку с таким огромным хозяйственным руководящим опытом, каким является Байбаков, теперешнее положение дел в российской экономике кажется удручающим. Он был одним из тех хозяйственников, кто в середине 80-х годов забил тревогу по поводу того, что темпы роста экономики снизились на несколько процентов. И корит себя за то, что по призыву А. А. Громыко добровольно вместе с группой товарищей подал в отставку со всех своих постов, уступая дорогу молодым реформаторам. Сейчас эти реформаторы как за несомненное достижение выдают то, что темпы спада производства замедлились на несколько процентов, то есть страна стала разрушаться чуть медленнее.

Конечно, было куда как интереснее беседовать с Николаем Константиновичем о его отношениях с сильными мира сего, а эти отношения складывались не всегда безоблачно.

Например, когда в 1942 году немцы вышли к предгорьям Кавказа, его вызвал к себе Сталин и сказал жестко: «Если фашисты захватят кавказские нефтяные скважины целыми и невредимыми – мы вас расстреляем! Если вы их взорвете – расстреляем тоже!» Поглядел внимательно как на обреченного и отпустил небрежным мановением руки.

Но 29-летний Байбаков и в то время был не лыком шит. Он по какому-то хитроумному английскому методу сумел так закупорить скважины, что немцы не догадались, как открыть их, а уж Байбаков после их ухода раскупорил скважины мгновенно. И снова запульсировала по фронтовым артериям такая необходимая нефтяная кровь!

Вот почему Николай Константинович предпочитает недавно модному словечку «перестройка» простое и хозяйское понятие переналадки. Переналадка промышленности с мирной на военную или наоборот, как сейчас, с оборонной на гражданскую. Только переналаживать надобно с умом, с твердой государственной волей и обязательно в условиях централизованного управления.

Может, поэтому Байбаков прохладно отнесся к хрущевской идее упразднения министерств и создания независимых совнархозов. В отместку за что Никита Сергеевич и назначил его председателем Краснодарского, а затем Северо-Кавказского совнархоза. И Николай Константинович считает, что провел там пять самых счастливых лет своей беспокойной жизни.

Он гордится, что за три года построил в Краснодарском крае 13 сахарных заводов. Они до сих пор дают России 120 тысяч тонн сахарного песка в год. Создал Краснодарский завод по производству шампанских вин, 800 тысяч бутылок в год солнечного напитка с берегов благословенной Кубани разлетаются по всему миру. Одна английская королева Елизавета заказывает ежегодно 500–600 бутылок именно краснодарского шампанского. Знай наших!

Словом, с совнархозом Байбаков тоже справился, в Москву в 1963 году ворочался уже с большой неохотой. Вместо хлеба, сахара и шампанского – снова нефть и химия, а потом 20 лет утомительнейшего руководства союзным Госпланом. Это со стороны думается, что председатель Госплана из кабинета не вылазил, а на самом деле служил он чаще затычкой в каждой неудобной дырочке. Так пришлось ему еще раз на веку столкнуться с сахарной проблемой.

Как-то в начале 70-х вызывает к себе Байбакова Леонид Ильич и толкует ему: «Слушай, Николай, на Кубе плохо! Фидель нервничает, Косыгина с Микояном три дня не принимал! Теперь тебя к себе просит».

Недоумевает Николай Константинович, так, мол, и так, объясняет Брежневу, ежели члены Политбюро общий язык не найдут с Фиделем, то что может сделать он – рядовой член ЦК? «Ничего, – отвечает Ильич, – на месте разберешься».

И Байбаков разобрался. Он провел на Кубе шесть недель, объехав ее с Фиделем вдоль и поперек. До его приезда Куба ничего, кроме сахарного тростника, да и то ручным примитивным способом, не производила. А после визита председателя Госплана в скором времени производство сахара увеличила в три раза, стала экспортировать различные цитрусовые, развернула добычу и производство молибдена, за счет чего существует до сих пор. В те годы четверть потребляемого СССР сахара по бросовым ценам была кубинской.

А Фидель объяснил Николаю Константиновичу, что Косыгин с Микояном залетали на Кубу мимоходом, для приличия, а Байбакова он пригласил сам и для дела. И наградил его высшим кубинским орденом.

Между прочим, Николай Константинович награжден едва ли не всеми высшими орденами бывших и ныне существующих социалистических стран, начиная от монгольского Сухэ-Батора и кончая польским Белым Орлом. Тут он самому Леониду Ильичу не уступит. Носит, правда, одну золотую звезду Героя Соцтруда на скромном сероватом пиджаке. И каждый год с супругой получает приглашение от Фиделя на празднование кубинской революции.

Отношения с нынешними властями у Байбакова странные. Его уважают, пытаются воспользоваться советами. Тем более что он не против частной собственности и рыночной экономики, но за централизованную систему управления производством.

Вместе с группой товарищей, старых крупных хозяйственников, Байбаков написал свои соображения о настоящем и будущем российской экономики и производства и сдал сей труд объемом в 500 машинописных страниц в экономический штаб страны. Вскоре ему позвонил сам премьер Черномырдин, благодарил, обещал встретиться тогда-то и тогда-то. Но только в российском кино «место встречи изменить нельзя». Десять дней со дня обещанной встречи провел в естественном волнении уважаемый всем миром человек, но так и не дождался премьерского ответа и привета.

Вот эта необязательность, плохая информированность, умение только отплевываться, а не делать дело и коробит Николая Константиновича в сегодняшних руководителях.

Напоминать о себе, надоедать телефонными звонками Байбакову претит. Тем более что для себя ему ничего не нужно. Он потихоньку надиктовывает очередные главы мемуарной книги «Полномочен и лично ответствен». Книга конечно же содержит обширнейший и уникальный материал, собранный знаменитым российским государственником. В ней он пытается сказать о своем времени.

На прощание Николай Константинович подарил мне первую главу своей книги. А целиком она выйдет в издательстве «Евроросс» в этом году. Октябрь 1994