Текст книги "Избранное. Том 2. Художественные очерки и заметки"

В темноте – да не споткнуться?
О проблемах культуры

В нашей квартире надолго погас свет. Виноваты мы были сами: жена решила новым светильником облагородить полутемную прихожую, дюбель попал, как в яблочко, в нужное место, перебил на входе скрытый экранированный кабель. Прихожая на мгновение озарилась яркими зловещими искрами, а потом внезапно наступившие потемки отвратительно запахли горелой резиной.

Слава богу, никого не убило и пожар не вспыхнул. Беда стряслась в выходной день, но аварийная служба обещала пособить по мере возможности. За окнами вечерело. Стали зажигаться огни. Осенние дворы и улицы быстро пустели. В соседних квартирах мерцали неземными глазами таинственные телевизоры, гудели простодушные отечественные холодильники, пьяные хриповатые певцы жаловались на неверных возлюбленных. Заманчивая, хлебосольная жизнь и в ночи бурлила возле нас, а мы при свете завалявшегося свечного огарка, казалось, навсегда были обделены ею. Аварийная служба не поспешила, друзья, просчитав ситуацию, откладывали свои визиты на светлое время, холодильник потек, и вообще впотьмах ни к чему нельзя прикладывать руки. А все из-за того, что в прихожей на входе одним острым куском железа перебито несколько проволочек другого более благородного металла, оказавшихся едва ли не становым хребтом современного быта.

Не таково ли, мстительно думал я наутро, состояние всей нашей жизни, когда со свечным огарком в руках, с перешибленной экономикой, с оборванными, разлохмаченными нитями обнищавшей культуры мы очертя голову ринулись вдогон за давно вышедшими на лунный шлях народами? Вот и спотыкаемся на каждом шагу, и похвастаться пока нечем, кроме непрестанного мусоления языком иностранных заманчивых словечек: ваучер, консенсус, приватизация, референдум. Даже культуру, вечную русскую культуру, глашатая за сильных духом и заступницу за духом слабых, мы ухитрились выватлать в грязи порнографии и меркантильности, а то и вовсе упразднить за ненадобностью. В Москве дробятся и делятся творческие союзы и театры, церковь рядится с музеями, издательства занялись выпуском сексуально-кулачного ширпотреба, на эстраде утробно воют, вихляя задом и передом певцы и певички с близлежащих помоек, высоколобые российские интеллектуалы заглядывают время от времени из своего прекрасного далека поучать родную страну уму-разуму. А в сельской глубинке новоявленные ассоциации – пойди объясни деревенской старухе, с чем их едят! – и товарищества всех типов напрочь отказываются от субсидирования клубов, библиотек и киноустановок. И фермеры наши доморощенные не спешат раскошелиться. Знать, ни те, ни другие не помышляют оставлять при себе на земле своих чад драгоценных, потому, похоже, все эти нововведения пойдут насмарку.

С такими невеселыми размышлениями я входил в здание областного комитета по культуре на встречу с его председателем Александром Ивановичем Величкиным. И вывалил ему насчет культуры все мои тягостные сомненья и раздумья. Да еще добавил ко всему, что в Волгограде развитию культуры мешает отсутствие глубоких культурных традиций, только мы в этом отношении начинаем оперяться, как на нашу голову рушатся то революция, то война, то перестройка, будь она неладна.

Александр Иванович, как всякий умный человек, спорить с заранее непримиримым собеседником не стал. Покуривая, он вскользь упомянул о наших земляках – художнике Машкове, скульпторе Кибальникове, краеведе Лащилине, и незаметно перевел разговор на дела сегодняшние. Они мне показались столь любопытными и поучительными, что настроение мое незаметно повысилось. О, конечно, без боязни смотреть в будущее ныне невозможно, но работать на него нужно сегодня, а не откладывать в долгий ящик. Тогда какие-то наработки дадут желанные плоды раньше, чем мечталось.

Нет, Величкин не хвастался, не сыпал убаюкивающими цифрами, даже больше жаловался, чем гордился. Жаловался, естественно, на нехватку средств, с чем давным-давно стерпелись все имеющие к культуре мало-мальское отношение. В одном из своих указов Президент рекомендовал расходовать на культуру не менее 6 % местных бюджетов.

Этот указ, как и большинство других, опять же на местах был похерен. Волгоградский Малый Совет то ли в пику Президенту, то ли по бедности оставил нашей культуре прежние 3 %, похитив таким образом у культуры незнамо в чью пользу поболее 2 миллиардов рублей. Себя, правда, депутаты не забижали, чуть ли не на каждой сессии увеличивая зарплату за свои многотрудные деяния. А широкие планы Александра Ивановича сотоварищи вмиг стыдливо скукожились. «Всяк сверчок – знай свой шесток!» – указали досужие фольклористы.

А на что, взаправду, комитету по культуре такие деньжищи? Перед моим приходом из кабинета Величкина только что вышла Наталья Семенова – солистка первой в России оперной антрепризы. Она на днях завоевала Гран-при на оперном конкурсе в Омске у самого Рубашкина. И тем самым получила право на поездку в Южноафриканскую республику на конкурс сорока лучших молодых оперных певиц всего мира! Глядишь, и у нас в Волгограде появится своя Вишневская! Но для поездки в Южную Африку новой звезде вместе с пианисткой требуется 6 млн рублей, доселе непредвиденных. Вот Александр Иванович и ломает голову, где раздобыть эти деревянные непредвиденные, какую тощую и без того статью урезать, в какой коммерческой душе возжечь костерок неугасимого патриотизма.

При мне же звонили агропромышленные работники, просили толковых артистов на День работников сельского хозяйства, да видать не абы каких, коли Величкин взволнованно кричал в трубку: «Где я вам возьму Толкунову? Наша «Казачья воля» и споет вам, и спляшет, и в карман глубоко не залезет!». И я тоже радовался про себя за отзывчивую «Казачью волю».

Как радовался и тому, что Волгоградский симфонический оркестр во главе со знаменитым Серовым, слывущим уже одним из лучших в Европе, не вылазит из этой же Европы со сплошными коммерческими гастролями. Мы-то ничего, мы привычные, мы и подождать можем, зато Европа – знай наших!

И гордился я тоже тем, что первая в России Волгоградская детская художественная галерея, выставлявшая свои полотна в США, получила недавно среди прочих восторженный отзыв от Барбары Буш – не только бывшей первой леди Америки, но и достойной матери. Может, Хиллари Клинтон тоже повезет и она скоро познакомится с простодушно-сияющими красками картин волгоградских ребят.

Нет нужды говорить о том, что ко всему этому приложил руки и комитет по культуре, как бы ни коробило кого сие упоминание. Чиновники от культуры в роли выбивал, доставал и некоего обуздывающего начала были и будут везде, где той же культурой чуть пахнет, и хорошо, коль эти чиновники мыслящие. Я хохотал, узнав, с какой формулировкой волгоградские художники освободили ответственного секретаря отделения Союза художников от своего поста. Прекрасный скульптор Алексей Криволапов был изгнан «за связь с комитетом культуры». Каков криминал, а? Дело в том, что художники решили приватизировать свои мастерские, весьма, кстати, дорогостоящие и обширные. Приватизировать, чтобы завещать своим чадам, которые в подавляющем большинстве к художественному творчеству никакого отношения не имеют. Разве что к промыслам. Тем самым молодые талантливые художники теряли даже теоретические надежды на получение мастерских, поскольку новые мастерские по теперешним временам строить накладно. Не напоминает ли вам это, здравомыслящий читатель, ситуацию с московскими квартирами бывших народных депутатов, ну никак не желающих возвращаться в родные пенаты из первопрестольной и оставлять насиженные места будущим депутатам думы? Вот и Величкин посчитал так же, а Криволапов был предан проклятию.

Разговор зашел и о музеях. Сейчас почти не осталось райцентра, где бы в той или иной форме не существовал свой уголок местной исторической памяти, свои образцы старинного быта и забытых ремесел. Чего стоит один целевой музей «Космос – Земля» в Николаевке, очень приличные музеи работают в Калаче, Фролово, Елани, Урюпинске. А в Алексеевском районе нашлась такая радетельница родного края Валентина Кубракова, что ее трудами вся станица Зотовская – до последнего дома! – в чудесном урочище над Хопром скоро станет музеем.

Музей под открытым небом – не новость, лишь бы он не приобрел во благовременье черты официальной сусальности. Как это чуть было не случилось с небезызвестным иловлинским «Казачьим куренем». Чтобы как-то оживить его, завели при музее лошадей. Пускай нередкие иностранцы выкладывают добросовестные доллары за возможность потереть прихотливые задницы в легендарных казачьих седлах! Завели курник, развели пчел, скоро прикупят стадо коров, дабы запах парного молока витал над гостями. И посеяли 70 гектаров овса для своих коней. Управление культуры купило музею трактор по каким-то замысловатым статьям.

Вот и прицепилась к этим статьям очередная проверочная комиссия, беззаконие, мол, и самоуправство. Разъяренный Величкин предложил комиссии написать об этом деле докладную самому Шабунину, даже бутылку обещал комиссии выставить, лишь бы довела историю с овсом и трактором до ушей главы администрации. Комиссия смикитила-таки, что Шабунин сам как-никак казак, и пошла на попятную.

Думаю, что не из-за обыденного подхалимажа волгоградские «культурники» хорошо отзываются о нашем губернаторе. У них на руках факты, с которыми не поспоришь. Само здание бывшего политпросвета, ныне занятое культурными организациями, вопиет в пользу исполнительной власти. А 18 зданий бывших райкомов партии, которые Шабунин после первого путча передал под детские музыкальные школы? Ведь подумайте, в 18 храмах несостоявшегося коммунизма звучат детские голоса, льется незатейливая музыка, и ни в одном угрюмого рыка какого-нибудь Баркашова со громилами!

А любимое детище Величкина сегодня – образованный опять-таки с шабунинской помощью на базе культпросветучилища волгоградский филиал Самарского института культуры. Волгоградский «кулек» был по-своему популярен, особенно в среде сельской интеллигенции, куда она старалась пристроить более-менее одаренных детей, детей с чудинкой. Я знаю писателей, окончивших наш «кулек», уйму директоров домов культуры, руководителей художественной самодеятельности разных уровней. Да и сам Александр Иванович воспитанник этого славного училища, от которого всегда густо шибало селом. И вот оно отныне будет выпускать не только баянистов-балалаечников и мастеров разговорного жанра, но и артистов для волгоградских театров, и симфонистов не для похоронной команды.

И неудивительно, что от желающих поступить в наш филиал отбоя нет, ведь симфонический мастер-класс, к примеру, ведет сам Серов в дни пребывания в Волгограде. Даже своего заместителя по управлению Щербинину Галину Алексеевну отдал в институт культуры Величкин. Есть у него эдакая голубая, но вполне реальная мечта сделать филиал Самары независимым волгоградским вузом уже в 1994 году. Осталось подыскать здание, приличествующее высокому заведению. Авось поможет бог и министр культуры! (А я думаю – без Шабунина не обойтись).

Вообще-то, дай волю и деньги Александру Ивановичу, он бы размахнулся. То и другое приходится добывать с боем, а иногда – хитростью. Один из недавних министров культуры – Мелентьев – побывал как-то в Волгограде. Культурный потенциал наш ему понравился, и он благодушно велел Величкину просить у него все необходимое. А премудрый Величкин только и попросил у министра звание народного артиста симфонисту Серову. Мелентьев был профессионал, он и звание дал, и средства, нужные позарез управлению, выделил.

С другим министром – «адъютантом его превосходительства» Соломиным этот фокус не прошел. Он пожаловал нашей замечательной певице Татьяне Тесле звание заслуженной, а об остальном рассеянно не догадался. Что с артиста возьмешь!

Нынешний министр культуры – записной литературный критик Сидоров, по наблюдениям Величкина, больше всего интересуется почему-то развитием туризма. Но так как звания «Народный турист России» покамест нет, то Величкин не знает с какого бока подкатиться к представительному министру. А подкатываться надо.

Волгоградский театр кукол влачит жалкое существование в нескольких комнатах. Думали построить театр на территории городского центрального парка, не губя деревьев, но готовый проект заморожен – нет средств.

Волгоградский ТЮЗ нуждается в реконструкции, но тут нет ни средств, ни проектов.

Про театр музкомедии и писать-то неудобно, в нем стоит сплошной раздрай, погасить который не в силах и член Федерального Совета по культуре товарищ Величкин, а все потому, в конце концов, что нет средств. И это одна только, так сказать, театральная сторона дела, которую не может решить ни министерство, ни управление. Слава богу, что новый музей изобразительных искусств на Предмостной площади будут строить югославы за счет Агропромбанка. А вот 4,5 миллиона долларов на внутреннее обустройство музея должны достать сами «культурники». При одном этом воспоминании и вырвалась у Величкина относительно не новая, но выстраданная фраза:

– Культура с протянутой рукой – это не культура. Это – пародия на культуру!

И вот тут-то мне захотелось куснуть председателя комитета по культуре. Я согласился с ним, что культура, в особенности на отшибе от Москвы, всегда просила подаяние, но и до сих пор с горем пополам выплаканные деньги расходуются часто не по назначению. На так называемые фестивали в райцентрах расходуются многие миллионы, а районные библиотеки сидят на голодном пайке. Подтелковский, сиречь Кумылженский фестиваль обошелся ажник в 20 млн деревянных, гульбу сию и сегодня помнят заядлые волгоградские казакоманы. А сколько таких празднеств прошумело по области за неполный этот год? Нижнечирский, Березовский, еще какой?

Величкин не согласился. По его мнению, библиотеки – уже устоявшиеся атрибуты культуры и там, где они популярны и посещаемы, им ничего не грозит. А народные фестивали сейчас интересны именно народу. Ведь те же кумылженцы встречали братьев-казаков из других районов не абы как, готовились долго, райцентр вылизали, дороги в порядок привели, такой славный памятник открыли, какого и в Новочеркасске днем с огнем не найдешь. На все это и тратится львиная доля «культурных» денег, и справедливо тратится.

С культурной обезличкой на селе пора кончать, время избачей в однотипных клубах-близняшках прошло. Сейчас в области создано около 200 сельских профильных клубов: клуб-читальня, дом кинопоказа и досуга, дом фольклора (Кумылженский, Серафимовичский, Михайловский районы), клуб-музей (Клетский), детские центры ремесел и народного творчества (Николаевский, Урюпинский, Михайловский), казачий детский центр (Урюпинский), центры национальных культур – русский (Калачевский), немецкий (Жирновский, Камышинский), татарский (Светлоярский, Ленинский районы).

И уж совсем добил меня Александр Иванович рассказом о первом в области частном детском кукольном театре в Калаче, который открыл местный уроженец Александр Рукосуев. Под театр выделили целый старинный дом сказочного вида. И в этом доме хозяйничают дети, сами делают куклы, сами играют. Дети играют для детей – это прекрасно, это значит – не все потеряно в ошалевшей от ругни и резни стране!

Мы долго боролись за массовость – в соревновании ли, голосовании, физкультуре и в том числе – культуре. И позволили в итоге сесть себе на шею так называемой масскультуре, от которой всех нормальных людей потихоньку начинает подташнивать. Но вечная русская культура, культура души заключена в каждом из вас. Ее не надо особливо выпячивать, но и не должно хранить втуне. И поддерживать дружно обеими руками, чтобы она с протянутой рукой не стояла.

P. S. А световая наша неурядица кончилась благополучно. Аварийная бригада прибыла через шесть часов после вызова. И наладила свет, расколупав полстены в прихожей. И отбыла восвояси, попросив за услуги 10 тысяч рублей. Хорошо, что они нашлись дома. Ноябрь 1993

А письмена звучат!

Как повадились мы сетовать на аховое состояние нашей культуры в последние годы, как застенали по былым планомерным и бесхитростным культурным временам, так и доселе остановиться не можем. Всяк, кажется, тоскует по-своему, но все, в сущности, одинаково. Полноте, господа хорошие, работники культурного фронта, жалковать-то особливо не о чем. Разве что по высокому начальственному гневу соскучились? Или былые почетные грамотки в одночасье приснились?

А понять нас тоже можно. Бывалоча, наезжал какой-нибудь сотрудник одной из двух областных газет в сельскую глубинку – и встречали его там чуть ли не с хлебом и солью, как депутата теперешней Госдумы. И стол, и дом был готов, и по полям его, глубокомысленного, на небесной «Волге» катали. Возвращался он в прокуренную редакционную камору с чувством собственного достоинства, а также с обязательным количеством пользительно-обществен-ных съестных припасов. И никто на него за апробированный материал не подавал в суд и не требовал за моральный ущерб несуществующих редакционных миллионов.

А сейчас газет развелось, как кобелей нерезаных, и каждая норовит куснуть кого-нибудь побольнее. Одни президента с правительством на зуб пробуют, другие коммунистов с патриотами вконец обмусолили. Все издания скопом вроде на ладан дышат, но существуют – и ни в зуб ногой. Периодически даже новые появляются, как волгоградское «Русское поле», оглушительным тиражом распространяемое бесплатно. И как бы ни жаловались взахлеб журналисты, что их четвертая власть не совсем всамделишная, но, в отличие от прежней нарочной советской журналистики, с нынешней вынуждены считаться все от мала до велика. И улещают ее не куском простодушной баранины, а резиновыми дубинками, пулями и взрывчаткой. Как, впрочем, весь поневоле взворохнувшийся российский народ.

Но вот что в этой связи хотелось бы отметить особо: как же в этом общественно-культурном круговороте чувствует себя село?

Мы начали с газетной темы – продолжим ее в районном ракурсе. Кажется, издания этого масштаба начинают неотвратимо вымирать, тиражи в связи с многократно подорожавшей подпиской катастрофически падают. И чтобы выжить, придется, видимо, как в хрущевские времена, создавать объединенные, на 3–4 района редакции. Значит, появится немало безработных журналистов.

Вот таковы перспективы «четвертой власти» в провинции.

Или возьмем состояние так называемой областной провинциальной литературы. Как-то Маргарита Агашина вполне справедливо написала:

 
Я знаю мнения иные
литературных королей,
что мы,
поэты областные, —
актеры для вторых ролей.
 

Конечно, литературная Москва под любовно-материнским партийным крылышком всегда являлась чарующей мечтой для всякого мало-мальски пристойного сочинителя. Но ведь и правдолюбцев, ступнувших за борозду, Москва не жаловала, выдавала им на полную катушку – от выдворения за пределы социалистического отечества до лагерей и психушек.

Областные члены Союза писателей жили скромней, но в достаточной мере сытно и упорядоченно. Существовала негласная очередь в местных непритязательных издательствах, раз в два-три года каждый член удовлетворенно надписывал друзьям очередную свою книжку, а юбилярам полагалось нечто вроде «Избранного». Местное литературное начальство вполне естественно снимало издательские пенки вне всякой очереди, отчего частенько сменялось разгневанными соратниками вполне демократическим путем.

Словом, жили – не тужили. И вдруг все в одночасье рухнуло. Союз писателей развалился на несколько соперничающих организаций, до сих пор делящих немалое писательское имущество. Дома творчества оказались в сопредельных суверенных государствах. А все государственные издательства, включая наше Нижне-Волжское, с головой ринулись в постсоветский рыночный омут. И по сию пору еще не нахлебались вдосталь крутыми детективами, эротическим хинином, рвотной чернухой и слабительными каплями исторических мелодрам. Им ли сейчас до стихов про милый край и героических романов для строителей светлого будущего? Основная масса российских, особенно провинциальных, писателей осталась на бубях и без козырей.

Однако опять же не бывает худа без добра. Ежели раньше литераторы исподтишка и между строчек ухитрялись говорить нечто свое, потаенное, то сейчас все лепят что кому вздумается, и разумеется, направдок. И многие оказываются интересными не только самим себе, но и немалой части нормальных читателей.

Во всяком случае, мы никогда не видывали во времена почетных грамот, чтобы в нашем городе так чествовали своих поэтов, как на недавно прошедших юбилеях Маргариты Агашиной, Валентина Леднева и Освальда Плебейского. Честь частному издательству «Станица», выпустившему их прекрасно оформленные книжки в новой серии «Библиотека волгоградской поэзии!» Честь властям всех мастей, частично спонсировавшим эти книжки, установившим юбилярам пенсии в несколько минимальных зарплат! Честь любителям поэзии, посещавшим их поэтические вечера с ворохами живых цветов и с неформальной благодарностью на устах!

Мятый-перемятый жизнью фронтовик и политзэк Плебейский, впервые напечатавший в «Библиотеке» стихи, лежавшие под спудом все золотые годы развитого социализма, заплакал после своего вечера и сказал: «Дождался! Сколько у нас, оказывается, хороших людей!»

В самом деле, волгоградские литераторы за два последних года с людской и божьей помощью издали 16 художественных книг! И это только профессионалы. А сколько безымянных авторов нежданно объявилось с разномастными по литературным достоинствам книжками. Напечатанные всеми правдами и неправдами, за свой ли скудный счет, за счет ли доброго дяди или преуспевающего предприятия, эти издания все же несут в себе ту энергию книжных страниц, которой не бывает по вышестоящему заказу и групповой обязательной дозволенности. Время все расставит по своим местам, неровен час, какой-то самодеятельный автор окажется более читаемым и почитаемым ныне обласканных лауреатов Букеровской премии. И поделом ему!

Но пока время находится в тяжком раздумье, жизнь не топчется на одном месте. В конце октября состоялся вечер поэтов Волжского. Он несколько высокопарно именовался «Литературной гостиной», но прошел с истинно волжским размахом и при небывалом стечении публики. Повод был куда как подходящий: к 40-летию своего города волжане выпустили аж семь книжек местных поэтов, любовно оформленных художницей Ириной Макаровой. Сцена Дворца гидростроителей утопала в цветах. Голенастые представительницы слабого пола демонстрировали образцы высокой причудливой моды. Пел ангельскими голосами детский ансамбль духовного пения. Мисс Волжского Марина Донцова расцеловывала в смущенные щеки принарядившихся поэтов. Славные представители наших заводов и культурных учреждений дарили своим любимцам ценные подарки – диктофоны, магнитофоны, картины, авторскую керамику и, заметьте, кухонную посуду: поэтам жевать тоже надо!

Но главное – со сцены звучали стихи и зал живо реагировал на них. И нередко отвечал тоже стихами, чаще шуточными, посвященными тому или иному автору. В большом переполненном зале витала какая-то домашняя любовь и улыбчивость, и мы по-хорошему завидовали волжской литературной поросли. И радовались хорошему литературному вкусу волжских любителей и знатоков поэзии.

Дело в том, что на вечере, как в достославные времена, зрители выбирали короля волжской поэзии. На пригласительных билетах писалась нами фамилия только одного поэта, билеты опускались в огромную роскошную вазу, а независимое жюри сортировало их. Не понаслышке зная всех местных авторов, мы ставили на единственную женщину среди них – Галину Гридину. И не потому, что выступала она на сцене с прекрасно-трагической собственной песней.

Просто книжка ее стихов представляется нам самой талантливой, тревожной и печальной. В унисон времени. И чуткие читатели и слушатели среагировали на ее одинокость. Галина Гридина – королева поэзии молодого города Волжского! Шампанского в честь королевы и нам довелось прилюдно отведать. Опять же как в те достопамятные времена.

Все вышесказанное, увы, мало касается пробующих себя в литературе чисто сельских авторов. Варятся они преимущественно в глухих райцентрах в собственном незамысловатом соку, изредка печатаются в тех же, идущих на убыль, районных газетах и остаются неведомыми остальному белому свету. Когда-то Волгоградское отделение Союза писателей хоть раз в год проводило областной семинар молодых литераторов. И одаренные стеснительные селяне нередко ни в чем не уступали своим городским заносчивым собратьям. Получаемый нравственный культурный заряд увозили они на малую родину и питались им до очередного семинара. Мы до сих пор помним певуче-цветастые стихи свинаря из Алексеевского района Николая Милованова, трогательно-раздумчивую лирику Нины Щербаковой из Палласовки, остросоциальные рассказы Виктора Паршина из Ленинска.

Теперь они Союзом писателей позабыты-позаброшены. От семинаров остались одни сладкие воспоминания. Писательский клуб с высокопарным названием «Парнас» проводит роскошные презентации чего угодно и кого угодно, а собрать для дружеского общения и совета авторов из глубинки не хватает средств. Обидно, досадно, да и неладно!

И все-таки сельские литераторы как-то исхитряются в последнее время издавать в своих районах скромные книжечки стихов, о чем уже говорилось. Особенно отличаются урюпинцы. К примеру, учительница Юлия Сухорукова выпустила уже третий сборник вполне добротных отчетливо серьезных стихов.

Нет, господа хорошие, труженики культурного фронта, не перевелись еще в наших краях бескорыстные книжники, театралы и ценители живописи. На улице Чуйкова, 37, с фасада скандально знаменитого «господского» дома открылся новый, с иголочки, выставочный зал. В нем представили свои работы четверо волгоградских друзей-художников, более того – одногодков – Виктор Коваленко, Владимир Горский, Вячеслав Тихонов и Геннадий Зотов. Они работают в разной манере, один монументален, другой графичен, третий фантазирует без удержу, но никто из них не дежурен и не параден фотографически. Не скажем, что на выставку народ валом валит, но в залах мы видели немало задумчивых молодых людей, пришедших сюда не с экскурсией, а по прихоти любопытствующей души. Потому что та же душа живет в картинах угловатых мужчин 1946 года рождения. Они бедствовали в точном смысле этого слова долгое время, но сейчас пробил их час. Их картины приобретаются не только предприимчивыми отечественными и зарубежными бизнесменами, но даже еще не вставшей на ноги городской интеллигенцией. И чиновники теперь безыдейной живописью не брезгуют. А чиновники всегда вострый нос по ветру держат.

Не хотят они чувствовать только одного: на селе-то тоже есть художники. Да, уровень их мастерства совершенно разный. Но вот о чем речь.

Ранее у нас был такой лозунг: «Город – селу». Он касался прежде всего помощи пролетариата крестьянству в строительстве мощных животноводческих комплексов (которые в большинстве пошли потом на слом или их обрекли на запустение), жилья, клубов, домов быта. Но не обходил этот призыв и области культуры. Из областного центра ее работники ездили на село, встречались со своими менее известными коллегами, обсуждали их работы, помогали реализовывать творческий потенциал. «Мэтры» гостили в провинции, к чему их активно, а то и командно обязывали, и осматривали рисунки ребят и их более старших коллег, передавали свое умение чувствовать краски, их оттенки…

Нынче такие планомерные связи утрачены.

Вот в сентябре приехали вместе с четырьмя своими московскими коллегами наши живописцы, выехали в пойму Ленинского района – на этюды. Пожили хорошо. Но – никакого интереса к местным талантам. Правда, затем отправились в Урюпинск, на выставку работ тамошних повелителей цвета. Случайное посещение – по дороге в столицу.

А ведь в районах есть много, так сказать, одаренных несовершеннолетних художников. Есть ребячьи школы для них. И выставки их организуются – бог весть, за счет кого… Но все обходится без творческого участия Волгоградского отделения Союза художников РФ и москвичей.

Мы им – живописную пойму, а они нам – что? Сельской культуре контактов явно не хватает. А ведь вспомните хотя бы московское Строгановское училище – как им помогали меценаты в творчестве и в быту! А в конечном смысле – в творчестве…

Так случилось, что в прошедшем октябре отметила свой 50-летний юбилей Центральная библиотека нашего города, наиболее любимая волгоградскими книгочеями. Неоднократно уже писалось и говорилось и великим библиотечным заступником Дмитрием Лихачевым, и нами грешными о безобразном существовании отечественных библиотек. Они всегда-то были, окромя, пожалуй, Ленинской, не в чести у воинствующего государства, но сейчас балансируют буквально на грани закрытия. Конечно, публичная библиотека никак не доходней публичного дома и завсегдатаям этого дома вообще без особых надобностей. Но высокой культуры без развитой сети различных библиотек не создашь. И стыдно держать горемычных библиотекарей на грошовой зарплате, взамен с великодушной высокопарностью именуя их подвижниками. Не к юбилею будет сказано!

Центральную городскую библиотеку не грех помянуть добрым словом. Когда гибнут книги, это так же страшно, как и гибель людей. А все довоенные фонды сгорели в адском пламени Сталинградской битвы. Немца прогнали, в город наряду с продовольствием и стройматериалами стали поступать посылки с книгами из всех городов всей истерзанной страны.

Книги ценились наравне с хлебом насущным, и к осени 1944 года фонд библиотеки насчитывал 4,5 тысячи разрозненных томов. Так, с бору по сосенке, с посылок и бандеролей создавалась Центральная, так становилась культура руинного города.

И хоть грешно по известным причинам сравнивать былое и нынешнее, без ряда цифр не обойтись. Сегодня книжный фонд Центральной составляет 160 тысяч экземпляров и обслуживает 12 тысяч постоянных читателей. Не оглушительно много, но истинные любители книги чаще всего идут именно в Центральную уютно-отзывчивую, а не помпезную областную библиотеку.

Эти вот истинные и пришли на полувековой юбилей своей библиотеки, так сказать, на девичник, ибо библиотечные работники, так уж повелось, сплошь и рядом женщины и очкастые девчушки. Эти истинные читатели и библиотекарши устроили настоящее юбилейное книжное пиршество. Читатели дарили свои личные книги любимой библиотеке, библиотека в свою очередь одаривала новыми изданиями закадычных читателей. И называли друг друга по именам, как добрые соседи. А шебутной Заленский Сергей Степанович, который представился как читатель, околдованный книгой, простодушно воскликнул: «Остаюсь до конца своей жизни читателем этой библиотеки!» И пролил бальзам на наше заядло-книгочейное сердце.