Текст книги "Земля и Черепаха"

– А что, призраки тоже пиво пьют? – поинтересовался дядя Вася.

– А то не видишь! – гордо ответил Квизз. – Я же не призрак, я наполовину материальный. Ну не получилось умереть до конца, что тут делать? Экспериментировали мы в детстве с братцем, понимаешь? Полного телесного бессмертия не добились, сумели только установить вечное желание удовлетворения телесных потребностей. А вот тел лишились, причём так глупо… Братец уверовал в правильность всех своих расчётов, да и врубил уничтожитель материи в лаборатории на полную мощность. В итоге остался километровый кратер да два озлобленных недопризрака. Контур реинкарнации у обоих разрушен полностью, так что о новом теле нечего и мечтать, зато все телесные желания остались. В смысле пива, женщин и прочих глупостей, присущих временно живым. Так что приходится пить наравне со всеми, а то удовлетворения не происходит. Ну, и всё прочее помянутое телесное удовлетворять. Даже бриться и мыться. Ты когда-нибудь призрака брил? – пожаловался он. – Душераздирающее зрелище. Особенно если бритву по недосмотру настоящую берёшь, а не ржавую. Хоть бы кто меня добил окончательно, – жалобно закончил пожелтевший от жалости к самому себе Квизз.

– Ну, с этим ещё успеется, – осторожно решил переменить тему Косых. – Мы, кажется, отклонились немного. Я вроде спрашивал о развлечениях, а не об убийствах. Если тебе так хочется окончательно разложиться – Сеню пытай. Он в этом деле поопытней будет. А я что, я всего лишь временно живой, опыта никакого. Разве что порекомендую в фокус главного калибра местного влезть в момент залпа. Авось что-то да получится.

– Пробовали, – безнадёжно махнул прозрачной рукой Квизз, – даже под виртуальные выстрелы забирались. До сих пор никакого прогресса. Всё братец, с его жаждой нового, – злобно проговорил начинающий мутнеть прозрачным телом Квизз. – Даже на кладбищах нас принимать не желают. Или тело, говорят, предоставьте, или с посетителями не пьянствуйте. Нормальным покойникам отдыхать мешаем, понимаете ли… Вот и пришлось к пиратам прибиться. Здесь хоть отношение лояльное. Поят, кормят, и при деле. Причём с оплатой.

– И при каком деле вы тут? – спросил Косых.

– Да так, помощники виртуальные, – произнёс Квизз. – Налаживаем контакты с местным населением на отсталых мирах. Заодно попутно жизненные силы из туземцев высасываем для поддержания собственных. А в мирное время – призраки на побегушках. Вот как сейчас, например. Пиво по утрам страждущим таскаем. Я к Грицацуэлю сейчас направлялся, да вот тебя по дороге встретил.

– А он не обидится на опоздание? – поинтересовался дядя Вася.

– Да куда ему, – отмахнулся Квизз. – Лежит себе на кроватке в полном беспамятстве и ждёт заказа. Утро у него всё равно начнётся только с моего прибытия, так что спешить некуда. Всё равно до тех пор не очнётся.

– А то, что пива в ведре поубавится, его не возмутит? – поинтересовался дядя Вася.

– Не думаю, – отозвался Квизз. – Тебя сильно огорчило, что у тебя утром на столике пива оказалось меньше, чем вчера заказывал?

– Ни в коей мере! – ответил Косых. – А что, было больше?

– Ещё бы! – ответил Квизз. – Братец мой тебе точно такое же ведро тащил. Да только по дороге Цади похмельного встретил. Или, скорее, Цади встретил его. Пристроился сзади, высунул из-за угла хобот, и пока братец в лифт входил, почти всё ведро в себя и всосал. Чего ещё от клавишника похмельного ждать? Так что скажи спасибо, что у тебя хоть два бокала пива утром оказалось.

– Два? – недоумённо вопросил Косых. – Я вроде только один обнаружил.

– Ну, значит, братец остатки сам употребил, – беззаботно ответил Квизз. – В конце концов, ему лучше знать, сколько чего нужно клиенту. Получил ты один бокал – значит, больше и не хотел. А раз не хотел – остаток переходит в разряд чаевых. Или пивных, как хочешь, так и называй.

– То есть мне, оказывается, полагалось ведро, – задумчиво произнёс Косых. – Интересно, а почему мне этого положенного ведра не хочется? Вроде бы вчера вечером заказывал…

– Не хочется – значит и не нужно, – резонно ответил Квизз. – В конце концов, ведро всё равно перед тобой, так что думай сам, чего тебе хочется.

– Развлекаться! – немедленно ответил Косых. – А напиться я всегда успею, – закончил он, в очередной раз отхлёбывая из ведра. – Ладно, пошли к Грицу. Всё равно до обеда делать нечего.

– Тогда пошли, – согласился Квизз.

Проплутав местными коридорами ещё с четверть часа, они наконец добрались до конечной точки.

Каюта корабельного псионика ничем не отличалась от соседних. Такая же непримечательная серо-стальная дверь в голубой стене бесшумно растворилась перед Квиззом. Дядя Вася следовал за ним по пятам.

Внутри каюты оказалось всё то же однообразие. Кровать слева, а не справа, как у него, барная стойка размером поболее, но выбор поменьше. Зато пол толстым слоем устилали разнообразнейшие пустые бутылки и прочие ёмкости, когда-то содержавшие напитки, освобождающие психику.

– Ну наконец-то, – раздался откуда-то из глубин номера высокий, исполненный страдания голос. – Развоплотиться пять раз можно, пока вас дождёшься!

Дядя Вася повернулся налево, откуда раздались эти слова.

Из комнаты, напоминающей ванную, выбрался некто в полосатых семейных трусах. Характерный пивной живот, ярко-красная рожа, нос, правда, пока не синий, но в общем и целом – очередной облик любителя возлияний в жалком утреннем состоянии.

Удивляться было нечему. Все боевые треволнения закончились, и команда вольного корабля начала расслабляться в перспективе получения очередного барыша после успешного рейса.

Обитатель каюты не слишком отличался от привычной Косых гуманоидной формы. Ну глаза излишне раскосые, ну с двумя зрачками каждый, ну уши остроконечные. Короче, можно не удивляться. Очередной представитель неизвестной расы. Однако разговаривает на понятном языке, выглядит достаточно прилично, в смысле, что хотя бы по минимуму одет, а то, что похмельный, так в этом никакой беды нет. Скорая помощь прибыла, а значит, вскоре последует и очередной контакт.

Дяде Васе местные похмельные обитатели уже начали надоедать. В конечном итоге, куда он прибыл? В вытрезвитель или на боевой корабль? Так ведь можно и веру в непобедимость местного оружия потерять.

Так он Грицацуэлю и сказал.

Разумеется, после того, как местный обитатель расправился с недопитым ведром пива.

Гриц понял его с полуслова. Или с полумысли – неясно. Но дохлебав своё пиво – понял.

– Так значит, ты канонир здесь новенький, – произнёс он, довольно рыгнув и утёршись тыльной частью ладони. – Скучаешь… Ничего, это легко поправить. Ты когда-нибудь видел, как умирает енот?

– Нет, – удивлённо ответил Косых.

Грицацуэль с грохотом опрокинулся на спину, и судорожно заколотил по полу всеми конечностями, включая голову. Подёргавшись эдак с полминуты, он поднялся с пола и поинтересовался:

– Ну что, впечатляет? Сам придумал, между прочим, нигде не консультировался.

– Я потрясён! – сдержанно ответил дядя Вася. – Но я надеюсь, это не самая выдающаяся ваша задумка? Мне тут сообщили, что вы маг, так что отсталому землянину хотелось бы поплотнее пообщаться насчёт…

– Ой, только не надо на «вы» – поморщился Грицацуэль. – Веди себя проще – и к тебе потянутся окружающие. Можешь, кстати, называть меня просто Ук-Па, полное имя всё равно не произнесёшь.

– А можно – Гриц? – поинтересовался Косых. – Мне так легче.

– Да хоть зелёной лошадью называй, мне-то что, – беззаботно отмахнулся Грицацуэль, – лишь бы не истинным именем.

– Это каким? – спросил дядя Вася.

– А вот этого я и сам не знаю, – ответил Ук-Па. – Давным-давно я тут с одним уродом устроил диспут на предмет первичности моего сознания перед его. Закончилось, как обычно, безобразной дракой. Получил палкой по голове, заработал проломленный череп, а в довесок к этому – изрядных размеров амнезию. Оппонент, не будь дурак, этим воспользовался и быстро меня из родного болота переместил по плавающим координатам. До сих пор не могу припомнить, откуда я, собственно, родом и как зовут по-настоящему. Вернусь – распылю на дхармы! Чёрт, как же башка болит! – обратился он уже к Квиззу: – Что, ещё более слабого не нашлось? Не видишь что ли, почётный член команды помирает жуткой смертью от иссушения организма, а он ещё издевается. Приносит лёгкое пиво, да ещё неполное ведро. Бегом тащи сюда Жбана, а то превращу в унитаз, будешь доказывать потом, что разумный!

Квизз, потемнев от обиды, проворно убрался из каюты выполнять приказ.

– А из местного бара ничего помочь не способно? – спросил Косых у Грица.

– О! – радостно воскликнул Ук-Па тоном Архимеда, свалившегося в холодную ванну, – Бар!!! – И сделал неуклюжую попытку поцеловать Косых.

Тот вежливо уклонился, одновременно слегка изменив направление движения Грица так, чтобы тот, сделав пару шагов, упёрся точно в стойку с напитками.

Что и было исполнено. С третьей попытки Гриц открыл зеркальную дверцу, чуть не оторвав изящную ручку в виде золотистой змейки, и, не удержав равновесия, рухнул головой прямо внутрь открывшегося изобилия.

Раздался жалобный звон посыпавшихся бутылок. На удивление ни одна из них не разбилась. Гриц протянул внутрь длинную узловатую руку, выдернул оттуда первую попавшуюся ёмкость и, откусив пробку, с наслаждением присосался к горлышку.

По телу его прокатилась волна, словно внутри Грица разом вскипели все внутренности. Он выпучил глаза, поменял цвет тела на лиловый, потом на бронзовый и, наконец, вернулся к исходному. Отставил бутылку и, удовлетворённо икнув, повернулся к Косых.

– Средство «два в одном» навсегда избавит вас от страданий! – доверительно произнёс он. – Чёрт, нахватался тут у вас всякой гадости рекламной. Эдак можно совсем личности лишиться. Ну, спрашивай, зачем пришёл.

– Я так посмотрю, у вас тут, похоже, вся команда пьёт без просыпу, – сказал Косых. – Интересное занятие, конечно, только больно однообразное, да и здоровья не улучшает.

– И что ты предлагаешь? – поинтересовался Грицацуэль. – Ввести сухой закон и устраивать лекции о вреде алкоголя?

– Нет, ну не в этом смысле, – уточнил Косых. – Я, собственно, с принципами поведения здесь хотел познакомиться…

Ответом ему был громкий, захлёбывающийся хохот Грица.

– Ты что, так до сих пор и не понял? – спросил его отсмеявшийся маг. – Или уже забыл, о чём вы тут с Квиззом только что беседовали? Принцип тут один – делай что хочешь, пока сигнал к бою не прозвучит. Вот тогда резвись вовсю. Сторожевые башни – в клочья, драконов-истребителей – на корм бродячим киберпсам, гарнизон – в хаос, а завоёванную местность – к ногам захватчика. То есть к нашим. А тогда хватай всё, что понравилось, и тащи на корабль, вплоть до местного царя со всем семейством и дворцом в придачу, если утащишь. Но это так, красивая обложка на скучной книжке. В смысле – пока найдёшь такое местечко, пригодное для грабежа, десять раз со скуки помрёшь, сканируя пространство в поисках жирной добычи. Да и невыгодно в последнее время грабить – все, кто потолще, охрану завели себе не хуже, чем у императора, а бедных грабить и неинтересно, и неэкономично. Можно, конечно, ещё по границам обитаемой галактики порыскать, только там если что и найдёшь, так ещё неизвестно, чем это закончится. Может, счётом в банке на пятнадцать жизней вперёд, а может, и могилкой неизвестной, и хорошо, если просто могилкой… Вот барин этот Букку как раз где-то на самом краю второго спирального рукава отловил, и что в итоге? Летит где-то в капсуле, без надежды на конечный пункт.

– Слушай, мне эти рассказы про Букку уже надоедать начали, – произнёс Косых. – Может, хоть кто-то мне его покажет? Интересно всё-таки, что за достопримечательность такая.

– А не напугаешься? – поинтересовался Ук-Па. – Трофей по высшей категории опасности проходит.

– Знаешь, после всего, что я тут у вас насмотрелся, меня уже мало что пугает, – ответил Косых.

– Ну, тогда пошли, – произнёс Гриц. – Только имей в виду, я предупреждал…

Ук-Па даже не стал утруждать себя поиском штанов и, как был в трусах, направился к выходу. Косых последовал за ним.

Преодолев парочку не очень длинных коридоров, они добрались до широкой шахты грузового лифта. В шахте пробыли необычно долго – такое впечатление, что они спускались к самому килю корабля.

Уровень, на котором остановился лифт, сильно отличался от предыдущих. Никаких ковров, цветов и прочего декора. Стены даже не были окрашены, тускло блестя серо-голубоватым металлом под холодным белым искусственным светом, изливавшимся из угловых стыков пола и потолка.

– Ну вот мы и прибыли, – довольным тоном произнёс Ук-Па. – Ещё раз спрашиваю, тебе точно этого хочется?

– Ой, да пошли вы все с вашими опасениями, – оборвал его Косых. – Веди, кому сказано.

Шахта лифта выходила на торцовую часть не очень длинного (по местным меркам) коридора. Они прошли его до конца и выбрались в кольцевой коридор. По всей его длине выделялись мощные бронированные двери.

– Вот, пожалуйста, – широким жестом Грицацуэль окинул коридор. – Нижний круг местного ада. Вольеры высшего уровня защиты. Мы сейчас на самом дне корабля, ниже только броневая обшивка да силовые поля. Каждый вольер представляет собой громадный пресс с удаляющимся полом – последняя и крайняя мера защиты. На случай, если какая зверушка разбушуется сверх меры, чтобы её всегда можно было выпихнуть в пространство.

– А если корабль в Запределье находится, как сейчас, что тогда? – спросил Косых.

– То же самое, – ответил Ук-Па. – С той разницей, что, может быть, проживёт подольше. Или наоборот. Ну что, будешь все экспонаты осматривать или сразу к главному направимся?

– Пошли к Букке, по пути и на остальных местных обитателей посмотрим, – ответил Косых. – А много вообще здесь трофеев?

– В данный момент процентов семьдесят вольеров свободно, – ответил Грицацуэль. Распихивали их в порядке поступления с первой камеры, перед которой мы сейчас и находимся. Если пойти налево, то Букка сидит в четырнадцатой.

– А если направо? – спросил Косых.

– Тогда будем долго и печально тащиться по тому же коридору, и в этом случае Букка у нас будет первым. Только ты навряд ли этого хочешь – что делать в пустом коридоре?

– И то верно, – согласился Косых. – Ну, кто там у нас первым будет?

– Кармоед щетинозубый, – прочитал Гриц расположенную рядом с бронедверью табличку. – Пойман в планетарной эмуляции Запределья. Опасен условно. Может использоваться как средство личной наживы на отсталых мирах – очистка душ от вредных наслоений. Кроме духовной пищи не брезгует и обычной растительной. Нападает исключительно спереди. Редкий.

– Можешь посмотреть, если хочешь, – предложил Ук-Па, нажимая на кнопку под табличкой.

Дверь мигнула, покрылась разноцветными полосами и растаяла. Косых осторожно протянул руку, желая убедиться, что дверь не исчезла, а только сменила прозрачность. Убедился и успокоился.

За дверью находилось довольно милое создание, похожее не то на гигантскую грушу, не то на клизму. Круглое тело с маленькими крылышками, длинная шея, заканчивающаяся зубастой пастью без всяких признаков головы. Создание висело между полом и потолком, совершенно не обращая внимания на посетителей.

– Дверь с односторонней прозрачностью, – пояснил Гриц. – Мы его видим, он нас – нет. Хочешь позволить ему на себя полюбоваться?

– Давай! – не раздумывая, согласился Косых.

Гриц ещё раз нажал всю ту же кнопку.

Ответная реакция последовала незамедлительно. Кармоед сорвался с места и распластал по всей поверхности двери свою пасть, словно собирался поглотить сразу и Косых, и его гида.

Однако дверь была сделана на совесть, и щетинозубому созданию оставалось только бессильно пускать розовые слюни.

– Кармоед, говоришь, – задумчиво произнёс Косых. – А если его на меня натравить, что будет, а? У меня лишней кармы более чем накопилось, не мешало бы почиститься.

– Желание клиента – закон, – усмехнулся Грицацуэль. – Только тут есть две сложности. Во-первых, зверей из вольеров выпускать строжайше запрещено, а во-вторых, если ты каким-то чудом до него доберёшься, то… – Гриц умилённо скрестил пальцы и воздел очи горе. – В общем, святым станешь, а это так скучно. Уж поверь мне, я-то знаю… Да, и ещё одно. Когда придёт твой час, шакал взвесит твоё сердце на весах, или ещё кто прочитает книгу твоей жизни, они же наверняка обнаружат и данное очищение, а это не по правилам. А уж падать в ад, будучи изгнанным с должности святого – весьма болезненно. Говорят, правда, черти к таким относятся сочувственно и даже расценивают сеанс кармоедства как колебание небесных основ, но это всего лишь слухи. В аду не был, подтвердить не могу, так что лучше смотри на него снаружи и не испытывай лишних желаний. Ну что, насмотрелся?

– Наверное, да, – пожал плечами Косых. – Можешь выключать. Кто там у нас следующий?

Гриц дважды ткнул в кнопку, заставив дверь вернуться к односторонней прозрачности, и перешёл к следующему вольеру, у которого уже стоял дядя Вася.

– Ну, читай, ты же единственный из нас, кто может разобрать эти иероглифы, – проговорил Косых. – Кстати, что за язык? – поинтересовался он.

– Имперский метаязык, – ответил Гриц. – Половина обитаемой вселенной его использует, ну за исключением разве что особо консервативных или слишком отсталых, типа вас.

– Вот насчёт отсталых я бы попросил, – со сдержанным возмущением произнёс Косых. – Я же не распространяюсь про то, что вся команда наутро в глубоком похмелье, а я, как единственный отсталый – самый живой из всех. Да, кстати, о языке вашем. Скажи, как так получилось, что я вас всех понимаю, хотя вряд ли вы там у себя в вашей империи поголовно на русском изъясняетесь?

– Генератор пси-лингвополя устанавливается на всех кораблях как стандартное оборудование, – ответил Гриц. Для облегчения и упрощения контактов. Ты говоришь и мыслишь на своём родном. Мы – на своём. Генератор же преобразует твои мысленные процессы восприятия чужой речи в соответствии с такими же процессами собеседника. Так что слышишь ты слова своего родного языка, хотя говорю я сейчас на нашем общеимперском. Удобно, правда?

– Удобно, – согласился дядя Вася. – А почему тогда я часть текстовых надписей воспринимаю вполне нормально, а часть – совершенно нечитабельна. Как вот, например, таблички эти на клетках.

– А, ты про боевое кресло? – понимающе кивнул Гриц. – Так оно тоже практически живое, отчего генератор считает его равным тебе собеседником. Потому и понятный текст видишь. А вот таблички, упомянутые тобой, и прочие тексты, напечатанные обычным способом, генератор не замечает. Потому они тебе и непонятны.

– Да, язык ваш надо бы выучить поскорее. Ты не подскажешь, как это делается? А то прилетим на вашу Черепаху, буду потом тыкаться, как котёнок слепой, во все дыры. Вряд ли этот ваш корабельный генератор за мной ходить там будет.

– Это к Шарне, пожалуйста, – ответил Ук-Па, – он у нас работает с чужими мозгами. Странно, что до сих пор ещё знание языка тебе не устроил.

– Времени не было, – буркнул Косых. – Сам знаешь, похищение нас с Ольгой, потом атака, зачисление в экипаж, где уж там до церемоний всяких… Вот закончим экскурсию, тут же к нему и направлюсь. Ладно, кто там у нас следующий?

– Похмелятор одичавший, выродившийся, – перевёл Гриц следующую надпись. – Продукт вымершей ныне расы Очистителей. Искусственно созданный организм для очистки разумных от излишних доз продуктов, освобождающих сознание. Опасен безусловно. После длительного бездеятельного существования функции скачкообразно изменились с переменой знака. Нападает исключительно на трезвых. Долго выслеживает, атакует незаметно и на расстоянии. Следствием атаки является непрекращающийся похмельный синдром, каковой невозможно одолеть любым количеством химических средств, поскольку происходят необратимые изменения центральной и периферических нервных систем. Распространён в центральной части южного рукава галактики на покинутых мирах Очистителей. Можно использовать как орудие мести.

– Интересуешься? – спросил Гриц, видя, как Косых потянулся к кнопке под табличкой.

– Ну, должен же я знать, как выглядит демон похмелья, – резонно ответил дядя Вася. – Тем более если его поймали.

И нажал кнопку.

Демон похмелья выглядел соответственно названию. В углу вольера лежала громадная бутылка, наполненная прозрачной жидкостью, наверняка не водой. Литров на тысячу, не меньше. Аккуратно закупоренная и полная.

Косых ещё раз надавил на всё ту же кнопку, делая дверь полностью прозрачной.

В ответ на это действие похмелятор изящным движением скрутил пробку со своего горлышка, и прозрачная жидкость с бульканьем устремилась наружу. После того, как три четверти содержимого оказалось на полу, быстро впитавшем лужу, похмелятор вырастил из донышка три тонких длинных ножки и, шатаясь, побрёл к двери. В каком-то полуметре от прозрачной преграды он вдруг споткнулся на ровном месте, да так удачно, что бутылка, до которой дядя Вася уже мог дотянуться рукой, перевернулась на сто восемьдесят градусов, утвердившись в шатком равновесии на собственном горлышке, из-под которого потекла, растекаясь по камере, оставшаяся в похмеляторе горючая жидкость.

– Издевается, – довольным тоном прокомментировал Грицацуэль. – Думает, что раз мы с тобой вчера немножечко выпили, так и сейчас захочется повторить. Ничего, обойдётся. Хотя на такой спектакль поутру без возможности найти где-либо альтернативный источник алкоголя мало кто способен смотреть. Ты бы выдержал, а? – прищурившись, поинтересовался Гриц.

– Не знаю, – честно ответил Косых. – Но встречаться с этой животиной в полевых условиях что-то не хочется. А уж на этом пьяном корабле такого монстра точно выпускать нельзя. Что там у нас дальше?

Дальше оказался «жраворонок ненасытный, перепончатохвостый». Выглядел он как ворона с зубами, только очень большая, да ещё хвост совершенно не вороний, а скорее ракетный – четыре перпендикулярные плоскости. Исходя из названия, этот монстр был из породы небрезгливых гурманов, то есть попросту жрал всё, что попадало в поле его зрения и двигалось. Жил он, согласно информирующей табличке, на достаточно редких в космосе фторовых планетах, но подлость его заключалась в том, что, обладая неумеренным аппетитом и некоторой разумностью, он мог отращивать у себя переходные камеры внешнего пищеварения для употребления созданий с другим химсоставом. Он мог усваивать даже безусловно ядовитых для других видов его собственного мира хлоро-, серо– и кислорододышащих существ. На этот раз Косых даже не стал активировать обоюдную прозрачность двери, удовольствовавшись общим злобно-голодным видом жраворонка, явно недовольного нынешним своим обиталищем.

Косых перешёл к следующей двери.

То, что он там увидел, слегка его покоробило. За прозрачной стеной сидел представитель его собственной расы. В костюме, при галстуке и за конторским столом.

– Ну-ка переведи мне эту надпись, – сквозь зубы проговорил дядя Вася, обращаясь, к следовавшему за ним Грицацуэлю.

– Гуманоид антиобщественный, псевдоразумный, – отозвался на его вопрос Гриц, – Отряд воинствующих бюрократов. Питается эмоциями общающихся с ним клиентов, преимущественно отрицательными, каковые сам и провоцирует. Способен довести до полного исступления даже камень, что однажды и сделал. Место обитания – запретная планета Земля. Опасен безусловно. Не выпускать ни в коем случае во избежание эпидемии.

– Ну, с бюрократами мы общались, не впервой, – проговорил Косых (Гриц при этих словах сжался в комок, готовясь при первой возможности дать дёру). – Да не бойся, – успокоил его дядя Вася, – у меня к этим бюрократам врождённый иммунитет, так что не волнуйся, я не заразный. А что это он с камнем такого сотворил?

– Да так, легенда, – осторожно проговорил Гриц. – По слухам, барин его в чистом поле выследил. Около валуна какого-то с надписями: «Направо пойдёшь – денег лишишься, налево пойдёшь – транспортное средство украдут, назад повернёшь – в лапы налоговой инспекции попадёшь, вниз копать станешь – из ямы не выберешься, вверх взлетишь – пограничники нарушителем сочтут, прямо пойдёшь – в камень упрёшься, сбежать назад захочешь – всё равно обратно вернёшься». Ну, клиент и начал камень пытать – откуда, мол, всё это знаешь, а если не знаешь, то кто такие гадости написал, и куда в таком случае ушёл сам написавший? Камень, разумеется, как патриот на допросе – ни слова, а тот его и на Лубянку вашу, и в лабораторию петролингвистическую, и ещё в дюжину мест, пока камню не надоело и не закричал он, что таким родился, а дети за грехи родителей не отвечают. Так этот урод камень у себя в кабинете перед столом поставил и собственноручно дописал: «А на месте останешься – тут тебе и каюк!». Много душ, стервец, загубил, пока не поймали.

– И как, позволь поинтересоваться? – с интересом спросил Косых.

– Да он, понимаешь, про самого себя забыл, – ответил Грицацуэль. – И про натуру свою. Барин, разумеется, его место работы вычислил, вошёл твёрдым шагом в кабинет, высыпал на стол взятку в виде мешка денег местных, а пока добыча всё это добро в стол запихивала, барин аккуратно его жидким азотом залил и быстренько сюда переправил. Вот с тех пор здесь и сидит в анабиозе.

– А камень? – спросил Косых.

– Ну, мы же не звери какие – экологию отсталых миров нарушать, – ответил Гриц. – Барин тоже. Вернул на место, в степь, предварительно последнюю надпись счистив. И улетел, кстати, беспрепятственно – камни тоже благодарными могут быть. Так, наверное, до сих пор там и стоит.

Следующие полдюжины трофеев оказались в разной степени хищными негуманоидами, готовыми вцепиться в любой движущийся предмет, каковой расценивался ими как натуральная добыча. Вид у всех был более чем скверный.

В одиннадцатой клетке находился уже неоднократно помянутый Гронг. Выглядел он как помесь изрядно ожиревшего дракона и щенка таксы. От последней у него были добрые-добрые и слегка печальные голубые глаза. Вид, однако, портила нещадно текущая из пасти зеленоватая слюна, полившая ещё более обильно после того, как Косых включил полную прозрачность двери.

– Так, тебя я уже знаю, – проговорил Гронг, обращаясь к стоящему за спиной дяди Васи Грицацуэлю. – А вот этого вижу в первый раз. Это пища или кто-то из новеньких?

– Не пища, можешь не надеяться, – отрезал дядя Вася. – Я таких, как ты, в детстве на завтрак троих съедал и ещё добавки просил.

– Ой, прошу прощения, обознался, – залился пунцовой краской Гронг. – Сидишь тут, как полярник на льдине, даже телевизора не дают, вот и хочется съесть чего-то новенького. Что, экипаж пополнился? – поинтересовался он у Грица. – Я ж тут совершенно без новостей сижу.

– Пополнился, а как же, – пробурчал Ук-Па. – Это канонир наш, да ещё с ним девчонка той же расы. С неплохим знанием пси, так что тоже не стоит покушаться, а то совсем остатки мозгов твоих скудных выжжет.

– Ну не буду, не буду, нечего так сурово, – обиженно буркнул Гронг. – Что, уже и спросить нельзя?

– Спросить можно, только делай это покорректней, – отозвался Ук-Па. – Если с этим земляшкой наглость твоя ещё прошла, так это ещё не означает, что напарница его тебя так же спокойно воспримет. Земляне, они, знаешь ли, хищные и коварные.

– Ну, будет вам стращать, – обиженно отозвался Гронг. – Ошибся в очередной раз, с кем не бывает. Хуже ведь никому не стало? Лучше скажите, когда выпустите, надоело сидеть здесь в одиночестве.

– Даже и не знаю, – отозвался Гриц. – Этот рейс вроде закончен, идём себе чистым Запредельем к Черепахе. Так что можешь спокойно поспать пару недель, пока новое развлечение не отыщем.

– Вот так всегда, – произнёс Гронг. – Помереть, что ли, со скуки? Может, хоть этим вас развлеку?

– И не надейся! – прервал его Грицацуэль. – Оживлю, да ещё с потерей кучи функций, будешь беспрекословным исполнителем моей воли.

– Кончай пугать, – отозвался Гронг, – я эту фразу уже который раз слышу. Вот проделаю дырку к Букке, усвоит он меня, и что потом делать будете? Только не говори, что ты меня потом из Букки извлечёшь.

– Делай-делай, посмотрим на твои успехи, – усмехнулся Гриц. – Тоже мне, мастер побегов выискался. Ну пролезешь ты в соседнюю камеру, и что с того? Там же никого нет с тех времён, когда Бабулю освободили. А дальше такие барьеры стоят, что их не только Букка, сам конструктор корабля этого – и тот не преодолеет, или забыл, где находишься? Уровень высшей защиты, не хрен собачий. Так и до выброса в Запределье недалеко.

– Да уж, с вами не поспоришь, – ответил Гронг. – А ещё меня злым обзываете. Да таких, как вы, самих в эти вольеры запихивать нужно. Раса победителей, слон бы вас затоптал. Ладно, чёрт с вами, укладываюсь в спячку. До ближайшего кормления не будить. – С этими словами Гронг повалился на спину и весьма убедительно захрапел.

– Всё, можно идти дальше, – проговорил Грицацуэль. – Теперь его ничем, кроме новой кормёжки, не разбудишь. А до таковой у нас ещё не меньше месяца.

– А откуда такой срок? – поинтересовался Косых.

– Неделя до Черепахи, затем надо же денежку добытую прокутить с размахом, – ответил Гриц, – а потом – новый рейс. Или ограбить кого-то, или отконвоировать. А может, и то и другое сразу. В любом случае этому товарищу пока точно нечего делать, так что пусть спит себе. А мы пойдём дальше. Три камеры пропустим.

– А почему?

– Они пустые, – ответил Ук-Па. – В первой раньше Бабуля сидела, пока Ча-Чик со Скорпиньето её оттуда не вытащили. Так что смотреть там не на что, голые стены. Бабуля даже табличку информационную со стены отодрала и на дверь своей каюты привесила, чтоб все знали, с кем дело имеют, и без дела к ней не ломились.

– А что за табличка? – полюбопытствовал Косых.

– Вот придёшь на верхнюю палубу, там сам её и прочитаешь, – ответил Грицацуэль.

– Интересно, как это я её прочитаю? – вызывающе спросил Косых. – Я ж до сих пор в ваших иероглифах ни тпру ни ну.

– Ой, ну научишься, – поморщился Гриц. – Подойдёшь к Шарне, он тебя просветит, говорил же уже. Ну что, идём дальше?

– Идём, – согласился Косых. – Много там у нас ещё экспонатов?

– Да, собственно, больше и нет, – ответил Гриц. Пустая камера Бабули и ещё две пустых, а потом – желаемый Букка.

– А что было в остальных пустых? – спросил Косых.

– В одной кошмарень оконный сидел, а в другой – упроститель полуреальный, – ответил Ук-Па. – Первого наши музыканты сдуру выпустили, когда с кораблём осваивались, а второго пришлось как оружие использовать.

– Это как? – поинтересовался дядя Вася.

– Да как всё у нас обычно происходит, – отозвался Гриц. – Сдуру, разумеется. Тыкали они кнопки разные, причём выбирали именно те, под которыми красные надписи горели «Не трогать никогда». Ну и дотрогались. Хорошо ещё, Бабулю выпустили до кошмарня, она хоть представляла, как с ним совладать. Кошмарень как свободу почуял, тут же стал корабль под себя переделывать, в смысле, что каждого из обитателей локализовывал на выделяемой им самим территории и при этом пытался овладеть функциями корабля. Только Бабуля его и сумела обуздать. Влезла в консоль управления локальным Запредельем, создала одно большое окно, как раз по размерам и запросам кошмарня, а потом показала ему, где оно находится. Кошмарень радостно в свою родную среду влез, тут-то его Бабуля и локализовала. А потом быстренько выкинула во внешнее Запределье вместе с окном. Не знаю уж, как ему сейчас, но в момент выброса вёл он себя ужасно. Грозился всех себе подчинить, кричал, что Запределье ему не помеха, а наоборот, дом родной, только пока что никаких вредных последствий не видно. По крайней мере, для нас.