Текст книги "Негативистская конфликтология. Учебное пособие"

Вообще, начиная еще с И. Канта, значительная часть сторонников конфликтологического идеализма пыталась перевести тезис об однозначности правил поведения в плоскость создания перечня советов или принципов, соблюдение которых позволит обеспечить гармонию в отношениях между людьми. Поскольку сформировать подобный перечень применительно ко всему обществу оказалось не под силу ни теологической, ни идеалистической школе, выход был найден в ограничении области его применения какой-то одной сферой деятельности людей, например экономикой. В частности, резкое увеличение числа и влияния корпоративных структур в XX в. и их стремление играть важную роль в социально-политических отношениях повлекло за собой создание специфической культуры поведения сотрудников данных организаций – корпоративной этики. Идеалисты не сразу обратили внимание на потенциал этого явления как прообраза модели доверительного и бесконфликтного общения на глобальном уровне, однако появление «кодексов корпоративной этики» не заставило себя долго ждать. Многие исследователи старались разработать унифицированные стандарты поведения в трудовом коллективе корпорации вне зависимости от числа ее сотрудников, сферы деятельности и места расположения. Наиболее удачным можно признать проект американского социолога Л. Т. Хосмера, который в статье 1995 г. предложил компаниям внедрять в сознание персонала следующие базовые принципы поведения.

1. Никогда не делай того, что не в твоих долгосрочных интересах или интересах твоей компании.

2. Никогда не делай того, о чем нельзя было бы сказать, что это действительно честное, открытое и истинное, о котором можно было бы с гордостью объявить на всю страну в прессе и по телевидению.

3. Никогда не делай того, что не способствует формированию «чувства локтя», так как все мы работаем на одну общую цель.

4. Никогда не делай того, что нарушает закон, ибо в законе представлены основные моральные нормы общества.

5. Никогда не делай того, что не ведет к большему благу, нежели вреду для общества, в котором ты живешь.

6. Никогда не делай того, чего ты не желал бы рекомендовать делать другим, оказавшимся в похожей ситуации.

7. Никогда не делай того, что ущемляет установленные права других.

8. Всегда поступай так, чтобы максимизировать прибыль в рамках закона, требований рынка и с полным учетом затрат, ибо максимальная прибыль при соблюдении этих условий свидетельствует о наибольшей эффективности производства.

9. Никогда не делай того, что могло бы повредить слабейшим в обществе.

10. Никогда не делай того, что препятствовало бы праву другого человека на саморазвитие и самореализацию.

Хотя данный перечень на 90 % состоит из запретов, он имеет благую цель и предлагает сотрудникам корпораций действовать, исходя из гуманистических и даже альтруистических соображений. Современным конфликтологам стоило бы взять данные принципы на заметку.

По сути, даже в XXI в. основные постулаты рассматриваемого направления конфликтологии по-прежнему сохраняют актуальность и активно используются в политической практике. В завершение, напомним эти постулаты:

1) бесконфликтное поведение является главным условием и гарантией достижения блага;

2) залогом предотвращения конфликтных ситуаций является общая унификация ведущих сфер человеческой жизни;

3) человеческая природа предполагает предрасположенность к сотрудничеству, взаимопомощи и ведению конструктивного диалога;

4) уровень конфликтности зависит от уровня свободы.

Эти суждения в сумме, конечно, не производят впечатления гуманистических, однако их авторами двигали именно благие намерения. Вообще, поклонники идеалистической школы часто отличались мессианским самосознанием, полагая избавление общества от конфликтов едва ли не единственной достойной целью существования государственных структур. В любом случае морализаторский опыт идеалистов с трудом может быть переоценен – их ошибки достойны снисхождения, так как были вызваны стремлением облагородить общество, придать ему совершенный вид.

Это позволяет современному конфликтологу извлечь важный практический урок: для нахождения справедливого решения спорных вопросов требуются не только непредвзятость и беспристрастность, но и вера в человеческую доброту. В самом деле, даже постоянное следование всем установленным правилам не всегда сможет пробить стену недоверия между конфликтологом и его клиентом. Лишь гуманное отношение к каждой из сторон конфликта, осознание всей степени трагичности сложившейся ситуации дает хотя бы минимальный шанс на достижение компромисса.

Дополнительная литература к разделу

1. Ануфриев А. А. К вопросу о доминантных признаках жанра литературной утопии // Вестник Вятского государственного гуманитарного университета. 2012. Т. 2. № 2.

2. Батиев Л. В. Закон и право в философии Аристотеля // Правоведение. 2004. № 3.

3. Бранский В. П. Искусство и философия. Калининград: Янтарный сказ, 1999.

4. Гайзман Г. Учение Канта о вечном мире и его уникальный философский реализм // Вопросы философии. 2009. № 12.

5. Казыдуб Н. Н. Бесконфликтный дискурс: концепты, стратегии, сценарии // Вестник Иркутского государственного лингвистического университета. 2012. № 3.

6. Павлов В. И. Метафизические основания учения о юридическом конфликте в философии древних греков (Сократ, Платон) // Вестник Академии МВД Республики Беларусь. 2010. № 1(19).

7. Павлов В. Л. Учение Аристотеля о справедливости // Практична філософія. 2012. № 2 (44).

8. Тихвинский С. Л. Движение за реформы в Китае в конце XIX века. М.: Наука, 1980.

Контрольные вопросы

1. Что собой представляет «идеальное государство» в описании Платона?

2. В чем состояло сходство и различие идей утопистов о бесконфликтном обществе?

3. Как соотносятся между собой понятия «конфликтность» и «свобода»?

4. Объясните суть учения И. Канта о «вечном мире».

5. Каковы основные принципы бесконфликтного общения с точки зрения современных ученых?

Темы докладов и рефератов

1. Вежливость и толерантность в контексте бесконфликтности.

2. Глобализация и перспективы построения бесконфликтного общества.

3. Конфликтность и бесконфликтность в тоталитарной системе.

4. «Вечный мир» и современное международное право.

Глава 3. Пацифистская школа

Пацифистская школа конфликтологии является сравнительно молодой, но ее представителями к настоящему моменту было сформулировано достаточно много различных концепций и гипотез. Как следствие, развитие данного направления было весьма противоречивым, колеблющимся. Пацифистские идеи философов и ученых разных стран часто противоречили друг другу, и предлагаемые ими пути решения общественных проблем были довольно многообразны. Причем в момент зарождения некоторые идеи и взгляды оказывались совершенно не востребованными и попытки их реализации, как это часто бывает, хронологически не совпадали со временем появления. Фактически пацифисты XIX, XX и даже XXI в. чаще не выдвигали новые гипотезы, а реанимировали более ранние взгляды по мере надобности.

В отличие от идеалистической и теологической школы пацифизм все же не отрицал возможность существования конфликтов, поскольку, будучи антивоенным движением, строился на активном противодействии милитаристским кругам общества. Хотя почти все современные учебники по истории общественно-политической мысли приписывают пацифистской школе исключительно идеи мирного, невоенного урегулирования споров и противоречий, это направление конфликтологии также прошло длительный путь эволюции, на котором, как уже было сказано, выдвигались совершенно различные гипотезы.

Ученые расходятся даже в имени основателя этого учения – среди возможных кандидатур называются Ш. Монтескьё, У. Аллен, Л. Н. Толстой и др. При этом пацифизм на протяжении веков подвергался критике и осуждению не только со стороны государственных деятелей и полководцев, но даже религиозных общин и рядовых граждан. Именно на пацифистов неоднократно возлагалась ответственность за различные общественные кризисы, их идеи считались опасными и часто отвергались в пользу прямо противоположных. Например, общеизвестно, что Y Майнхоф – приемная дочь основателя пацифистской партии «Немецкий союз мира» Р. Римек – стала террористской и сторонником концепции «городской герильи»[34]34
  Городская герилья – партизанская война в городе с целью затянуть конфликт и измотать противника, а также вызвать недовольство мирного населения неспособностью правительства обеспечить безопасность.


[Закрыть]. Если встать на точку зрения, что рассматриваемое учение исходит только из миролюбия и ненасилия, то объяснить эту ситуацию крайне непросто.

Как и иные направления конфликтологии, пацифистская школа, несмотря на внутренние противоречия, смогла выстроить определенную систему принципов, которые будут последовательно раскрыты по ходу повествования.

В самом названии «пацифизм» заложено стремление к мирному существованию. Тем не менее первой же проблемой на пути воплощения этого постулата в жизнь становится сложность в определении термина «мир». А без понимания основных компонентов того, к чему необходимо стремиться, достичь этого состояния, в сущности, невозможно.

Согласно словарю СИ. Ожегова, мир – это «согласие, отсутствие вражды, ссоры, войны». Эта трактовка является, по-видимому, самой классической – в ней мир есть просто отсутствие войны.

Одним из главных сторонников подобного подхода к проблеме был мыслитель Эразм Роттердамский. Его перу принадлежит знаменитый труд «Жалоба мира» (1517), в котором последовательно разоблачается скрытая воинственность практически всех слоев общества: королей и ученых, мужчин и женщин и т. д. По мнению Эразма, все они, несмотря на миролюбивые заявления, в повседневной жизни поддерживают идею войны.

В данном произведении мыслитель с первых же строк четко противопоставляет категории «мир» и «война», вот его слова:

«Я, Мир, прославленный людьми и богами, говорю: я – источник, отец, кормилец, умножитель и защитник всего самого лучшего, что когда-либо существовало в небе и на земле. Без меня никогда и нигде не бывает ничего процветающего, ничего надежного, ничего чистого и святого; без меня нет ничего приятного для людей и нет ничего угодного для богов. Война же, наоборот, противна всему сущему: война – первопричина всех бед и зол, бездонный океан, поглощающий все без различия».

Философ обличает практически все отрицательные стороны войны: «во время войны царят отъявленные преступники», «законам вообще приходится молчать», имеет место «падение нравов и общественного порядка», наконец, «буря войны ниспровергает и религию, и веру». Выход Эразм видел в следовании общественным, а не личным интересам – это главный залог предупреждения вооруженных конфликтов.

При этом философ не считал все конфликты негативными – в более ранней книге «Оружие христианского воина» (1504) он приводил цитату из Ветхого Завета: «Нет мира нечестивым». Эта фраза ложится в основу идеи, что единственным залогом мирного существования людей на Земле является «наша смертельная ненависть и напряженнейшая борьба с пороками». В этой связи Эразм дает следующее наставление:

«Если будешь жестоким по отношению к порокам, то окажешь благодеяние по отношению к человеку. Если ты убьешь грешника, то спасешь человека. Если погубишь то, что сделал человек, то восстановишь то, что создал Бог».

Впоследствии и другие сторонники пацифизма проповедовали предотвращение войн посредством наказания или ущемления прав тех, кто либо не заслуживает мирной жизни, либо не способен существовать в таких условиях.

Например, французский утопист и сторонник всеобщего мира священник Ж. Мелье утверждал, что дворян «надобно всех повесить». Для него именно привилегированные сословия общества были ответственны за эскалацию конфликтов: всеобщий мир мог наступить только после того, как будут уничтожены все короли, дворяне и церковники. Сходным образом смотрел на королей и Вольтер: мир «между монархами продержится не дольше, чем между слонами и носорогами, волками и собаками. Эти звери всегда набросятся друг на друга при первом удобном случае». Эти идеи нашли отражение даже в известной книге Дж. Свифта «Путешествие Гулливера», где в качестве причин вооруженных противостояний назывались «честолюбие и жадность монархов, которые никогда не бывают довольны и вечно стремятся расширить свои владения», «развращенность министров» и т. д.

При этом «мир» как полное отсутствие войн для пацифистов XVI–XVIII вв. (и многих их последователей) был не столько практической задачей, сколько абстрактным понятием, наступление которого связано с далекими грядущими временами. В сущности, к таким взглядам их привела постановка своеобразного знака равенства между понятиями «предотвращение войн» и «построение мира». Ученые и философы понимали, что общество наполнено таким количеством конфликтогенных факторов, что гарантировать (даже просто декларировать) полный отказ от войн невозможно – как следствие, и подлинного мира быть не может. Получалось, что мир – это просто некий интервал между войнами, который необходимо всеми силами продлевать.

Например, Д. Дидро считал, что «войны в Европе будут всегда» и лишь распространение образования среди населения в перспективе позволит снизить их жестокость. Вольтер вовсе считал отказ от вооруженных сил государства контрпродуктивным: «Если какой-нибудь государь распустит свои войска, позволит своим крепостям обратиться в развалины и будет заниматься чтением Гроция, то смотрите, не потеряет ли он через год или два свое королевство».

Даже в начале XX в. сторонники пацифизма, обратившиеся к созданию специальных институтов по сохранению и поддержанию мира, видели свою задачу не в искоренении военных столкновений, а в «расширении международно-правового порядка. Ибо именно здесь истинная сердцевина пацифистского движения, шагающего в ногу с нашим веком. И речи быть не может ни об уничтожении войн, ни о вечном мире, ни о создании надгосударственной власти или подобных иллюзиях».

Иными словами, фундамент пацифистского учения вовсе не в создании бесконфликтного общества (это удел идеалистической школы конфликтологии), так как мир не может быть абсолютным, – конфликты всего лишь необходимо свести к «допустимому» минимуму. Исходя из этого, основываясь на общетеоретических наработках конфликтологии, можно заключить, что первый принцип пацифистской школы состоит в следующем: главной задачей личности, общества и государства является предупреждение открытого, неограниченного вооруженного насилия. Именно категории «открытость» и «неограниченность» насилия, по мнению многих пацифистов, делает его опасным и безнравственным. Как следствие, необходимо искоренять не все конфликтные ситуации (этот проект большинство исследователей считали нереальным), а только те, которые, дойдя до пика напряженности и жестокости, угрожают существованию общества.

Именно такого взгляда придерживался французский просветитель XVIII в. Ш. Монтескьё, посвятивший исследованию проблемы войны и мира значительную часть своего творчества. По его словам, война опасна и сурова, поскольку «результатом ее может быть разрушение общества». В «Персидских письмах» он делает весьма верное замечание:

«История полна религиозных войн. Но причина этому – не множество религий, а дух нетерпимости, которым бывала охвачена религия, считавшая себя господствующей, тот дух прозелитизма[35]35
  Прозелитизм – стремление к повсеместному распространению собственной религии.


[Закрыть], который евреи заимствовали у египтян и который, как заразная, повальная болезнь, перешел от них к магометанам и христианам; наконец, тот дух заблуждения, развитие коего нельзя считать не чем иным, как полным затмением человеческого разума».

Монтескьё уходит от идеи обвинения конкретных социальных групп в воинственности людей и в этом его заслуга. Причина конфликтов – «дух нетерпимости» и «затмение человеческого разума». следовательно, мира можно добиться на основе торжества рациональности. В работе «Размышления о причинах величия и падения римлян» просветитель приходит к выводу, что антагонистическими категориями являются не только «мир» и «война», но «война» и «торговля». Древние римляне, с точки зрения Монтескьё, из-за отсутствия развитых ремесел были вынуждены искать богатства в завоеваниях – ведь в распределении военной добычи участвовали все граждане, что делало конфликты выгодными. С приходом феодализма в Европу ситуация принципиально не изменилась: «Торговля, то уничтожаемая завоевателями, то стесняемая монархами, странствует по свету, убегая оттуда, где ее угнетают, и отдыхая там, где ее не тревожат». Однако в будущем именно развитие торговли должно привести общество к отказу от войны – она просто станет экономически невыгодной[36]36
  Этот же аргумент в дальнейшем был использован в книге британского писателя Р. Н. Энджелла «Великая иллюзия» 1910 г. издания, в которой развитие торговли и промышленности (а не войны и захваты) провозглашалось главным истоком благосостояния народов.


[Закрыть]

Правда, стоит оговориться, что даже в такой картине мира военные столкновения полностью не исчезали. Монтескьё предполагал, что два вида войн следует сохранить: «…те, что предпринимаются для того, чтобы отразить нападение неприятеля, и вторые – чтобы помочь союзнику, подвергшемуся нападению». В любом случае рационалистически мыслящий человек, по мнению просветителя, гораздо вероятнее склонится к прибыльной торговле, чем к убыточной и разрушительной войне.

Такое понимание источника конфликтов разделял и другой мыслитель той эпохи – П. Гольбах. Рассуждая о природе войны, он противопоставляет ее разуму как отдельных людей, так и целых наций: «Разум народов, как и разум управляющих ими государей, часто недостаточно развит; они безрассудно предаются стремительным порывам своих желаний, возбуждаемых предполагаемыми выгодами, честолюбием, а нередко и глупым тщеславием, которого иногда достаточно, чтобы предать сожжению весь мир». И в то же время: «для просвещенного правительства война всегда является лишь путем к миру; мудрое правительство предпочитает даже невыгодный мир самой удачной войне». Фактически, в процитированном трактате «Естественная политика или беседы об истинных принципах правления» Гольбах называет войну уделом неразумных людей, а построение мира – делом более мудрых.

Придерживался таких взглядов и А. Р. Тюрго, считавший войну несправедливой и полагавшийся на торжество разума в сфере межличностных и международных отношений: «Разум, тождественный с самой справедливостью, не лишил бы никого того, что ему принадлежало, изгнал бы навсегда войну и захваты».

Исходя из вышесказанного, получалось, что мира можно достичь через образование и воспитание граждан. В этом заключается некий парадокс изначального пацифистского учения, так как с этой точки зрения было сложно объяснить причины конфликтов, инспирированных образованным сословием. Если разумный и образованный человек должен быть противником войны, то почему ученые занимаются разработкой новых видов смертельного оружия, а интеллектуалы становятся полководцами и военными теоретиками?

Осознание неточности сформулированных классиками идей заставляет сторонников пацифизма обратиться к иному, более сложному пониманию «мира». Одним из первых его смог сформулировать голландский философ Б. Спиноза, для которого «мир есть не отсутствие войны, но добродетель, проистекающая из твердости духа». Основа мира – это не страх войны и не слепое следование законам; мир немыслим без осознания его необходимости и принятия на себя определенных моральных обязательств по его сохранению. Следовательно, конфликты проистекают не из внешних, а из внутренних причин: «восстания, войны, презрение или нарушение законов следует приписывать не столько злобности подданных, сколько дурному состоянию верховной власти». Война или восстание есть результат ошибок государства, представители которого лишены указанной «добродетели», следовательно, мира можно добиться, перевоспитав верховную власть, а не все человечество.

Это логически подводит нас ко второму постулату пацифистской школы конфликтологии: для предотвращения вооруженных конфликтов следует воздействовать на верховную власть. Естественно, в такой ситуации конфликт с правительственными структурами, ответственными за развязывание и окончание войн, для пацифистов был практически неизбежен. Однако отказ от насильственных действий по отношению к властным органам заставлял обратиться к иным средствам воздействия.

Эти новаторские методы в середине XIX в. предложил американский публицист Г. Д. Торо. Он был большим поклонником идей Просвещения и активным сторонником антирабовладельческого движения в США. Видимо, именно недовольство политикой американского правительства в области прав человека заставляет Торо в 1849 г. опубликовать эссе «О гражданском неповиновении». Не одобряя насилие даже по отношению к коррупционерам и преступникам в составе правительственных учреждений, он предлагает практику отказа от уплаты налогов, как формы протеста против несправедливости, творимой государством.

Это краткое эссе породило огромную дискуссию о правомерности и эффективности подобных методов воздействия на правительство. По словам американского исследователя А. Калабрезе, «гражданское неповиновение – это уникальное средство политического выражения, которое используется, чтобы породить демократические размышления о важных вопросах справедливого закона и политики». Поддерживает эту позицию и профессор P. M. Деметрадзе, по мнению которой подобная форма протеста обладает целым рядом положительных сторон:

«Задача гражданского неповиновения – институционализация протестного участия граждан, для того чтобы с помощью права изменить ущемленный статус индивидов, создать или восстановить прямые и обратные связи между обществом и государством, обеспечить полноправное участие и влияние граждан в политических процессах для реализации социальных, экономических, культурных, правовых и политических интересов».

Не только ученые, но даже писатель О. Л. Хаксли считал акции гражданского неповиновения единственной оптимальной возможностью угнетенных масс добиться справедливости.

В современных правовых учениях разработана структура гражданского неповиновения, которое включает в себя:

• артикуляцию и агрегацию ущемленных прав и интересов;

• мобилизацию коллективных и групповых ресурсов для ослабления давления со стороны власти;

• стратегию расширения сферы влияния граждан на политические процессы;

• выработку и реализацию решений социально значимых проблем. Концепция Торо не только дожила до XXI в., но и стала одним из наиболее популярных у пацифистов методов донесения своих идей до государства и масс[37]37
  Объясняя суть идей Г. Д. Торо в современных условиях, московский учитель Т. Н. Эйдельман в одной из лекций сказала, что «гражданское неповиновение строится в основном на том, что частные люди – не государственные чиновники, не политики, а частные люди – противостоят государству».


[Закрыть] При этом нельзя отрицать того факта, что эти идеи были вполне естественным, логическим продолжением работ прежних пацифистских авторов. Торо, как и деятели французского Просвещения до него, обратился к экономическим формам воздействия, так как они прямо не связаны с насилием, но причиняемые убытки не позволяют их игнорировать.

Эту идею подхватил, наверное, один из самых знаменитых пацифистов XX в. – М. К. Ганди. Его учение, корни которого скрыты в религиозной плоскости, строилось на утверждении, что «войн нельзя избежать, пока семена их находятся внутри человека и прорастают и дают всходы в его общественной, политической и экономической жизни», поэтому «требуется устранить насилие из внутреннего мира человека и из окружающей его среды».

На практике это означало, что процесс урегулирования экономических противоречий Ганди старался превратить в религиозный акт: так, во время борьбы текстильщиков Ахмедабада за повышение заработной платы, он взял с них клятву не приступать к работе, пока выдвинутые требования не будут исполнены. В дальнейшем, разрабатывая план изгнания английских колонизаторов из Индии, философ обращается к идее «сатьяграхи» – принципу сознательного нарушения несправедливых законов.

Начало этому процессу было положено в 1929 г., когда на сессии Индийского Национального Конгресса в Лахоре Ганди выступил со следующим призывом:

«Мы должны готовиться к борьбе путем прекращения, насколько это возможно, всех видов добровольного сотрудничества с английским правительством, а также должны готовиться к движению гражданского неповиновения, включая неуплату налогов. Мы убеждены, что стоит только прекратить добровольную помощь и выплату налогов, не прибегая к насилию даже в случае провокации, как с этим бесчеловечным режимом будет покончено».

В этом призыве явно видны идеи Г. Д. Торо, но индийцы пошли дальше. Исследователям удалось выявить 5 основных форм гражданского неповиновения, предложенных Ганди для достижения победы:

• отказ от титулов, званий и наград, присвоенных правительством;

• выход с государственной службы;

• выход из полиции и армии;

• бойкот судов, школ и административных учреждений;

• отказ от приобретения и использования английских товаров.

Несмотря на кажущуюся слабость и несерьезность этих мер, они принесли индийцам успех, доказав, что ненасильственные методы борьбы могут быть весьма эффективными.

Анализируя идейное наследие Ганди, современные ученые смогли прийти к выводу, что созданный им стиль урегулирования конфликтов предполагает поэтапность действий – на каждом из этапов усиливается давление, т. е. идет переход от более слабых форм воздействия к более сильным. Если на одной из промежуточных стадий конфликт удается разрешить, то необходимость использования более жестких мер отпадает. К таким идеям пришла агент Управления стратегических служб США Дж. В. Бондюран, изучавшая принципы ненасильственного сопротивления в Индии. В книге «Победа над насилием: Философия конфликта Ганди» она выстроила следующую иерархию методов ненасильственной борьбы:

• агитация;

• ультиматум;

• экономический бойкот и забастовки;

• несотрудничество;

• гражданское неповиновение;

• узурпация государственных функций;

• создание параллельного правительства.

Идеи Ганди по-прежнему интересуют ученых (в том числе и конфликтологов) по той причине, что, развязав борьбу за независимость своей страны (т. е. создав конфликт), он смог удержать процесс эскалации и успешно избежать масштабного кровопролития. При этом он не стремился абсолютизировать созданный механизм решения конфликтных ситуаций и в одном интервью признавал: «Конечно, если мы возьмем за правило придерживаться ненасилия, то жизнь превратится в ряд компромиссов», хотя «это лучше, чем бесконечный ряд столкновений». Ему же принадлежат и такие слова: «Человечество может избавиться от насилия только путем ненасилия. Ненависть может быть побеждена только любовью. Ответная ненависть служит лишь распространению и усилению ненависти».

По-видимому, успех Ганди был частично связан с его обращением к основам религиозной этики, а не только рационалистическим принципам светского пацифизма. Эту линию вслед за ним продолжил известный американский общественный деятель XX в., баптистский священник из штата Алабама М. Л. Кинг. В ходе борьбы за права чернокожих в США он активно применял массовые демонстрации и бойкот транспорта. В качестве примера можно привести бойкот чернокожим населением города Монтгомери местных автобусных линий, начавшийся в 1954 г. и продолжавшийся 380 дней. Благодаря этому шагу сегрегация[38]38
  Сегрегация – разделение людей в обществе на категории по признаку различия социальных статусов, требующее ограничения сферы жизнедеятельности, при котором контакты между группами воспрещены частично или полностью.


[Закрыть] штате Алабама была ликвидирована.

Кинг воспринимал свою деятельность, как исполнение социальных функций церкви, которая не должна оставаться в стороне от несправедливости. Такая форма пацифизма носит активный, атакующий характер – мир не наступит, если ничего не предпринимать. Поэтому чернокожий пастор предлагает отказаться от «слепоты» и апатии: «В прошлом апатия была моральным упущением. Сейчас это форма морального политического самоубийства». По мнению Кинга, существуют три альтернативы социальной несправедливости: смирение, насилие и ненасильственное сопротивление. Первые две носят аморальный характер и не отличаются высокой эффективностью, поэтому от них просто нужно отказаться.

Обращает на себя внимание, что успех М. Ганди и М. Л. Кинга, вероятнее всего, был бы невозможен без наличия у них массы сторонников. Ведь государство крайне редко прислушивается к отдельным личностям, пусть даже выдающимся, но масса обладает большими возможностями. Отсюда очевидным становится вопрос: является ли пацифизм уделом одиночек или же многочисленных социальных групп? Могут ли пацифистами стать большинство граждан и каковы последствия этого?

Ответ на этот вопрос дал один из ближайших сподвижников М. Ганди Дж. Неру. По его словам, полный отказ от насилия «приводит к совершенно негативной позиции, оторванной от самой жизни». Насилие было и остается средством поддержания порядка и защиты от внешних угроз. Отказаться от этого средства можно и нужно, но только если народ самостоятельно примет идеи ненасилия – эти идеи должны завладеть умами людей в честной демократичной борьбе. До этого момента превращать государство в оплот пацифизма – значит насильственно навязать его гражданам, что недопустимо. Отказывать пацифистам в свободе слова также бессмысленно, поскольку их задача – определить границу допустимого насилия и вмешаться в случае необходимости.

Сделать это гораздо удобнее при наличии у пацифистского движения определенной организационной структуры. Своеобразным теоретическим обоснованием этого подхода стали идеи французского аббата Ш. де Сен-Пьера, который еще в 1713 г. в книге «Проект вечного мира» предложил европейским правительствам заключить договор о создании конфедерации, возглавляемой выборным советом, главная цель которого – «наблюдение за сохранением мира между суверенными государствами».

Первые попытки создания пацифистских общества под названием «друзья мира» начались в Великобритании и Соединенных Штатах сразу после наполеоновских войн. Так, в 1816 г. несколько религиозных групп (диссентеры, квакеры, евангелические христиане и др.) в Англии объединились в «Общество за установление прочного всеобщего мира» («Лондонское общество мира»). Менее чем через 10 лет число членов этой организации увеличилось с 40 человек до почти 1500, стал издаваться специализированный журнал «Вестник мира», в Англии появилось более 20 отделений общества.

В декабре 1830 г. граф Ж.-Ж. де Селлон создает аналогичное «общество мира» в Женеве. Его целями были обозначены борьба за отмену смертной казни и поощрение международных договоров, направленных на сотрудничество между государствами. Для своей эпохи граф стал едва ли не крупнейшим пропагандистом пацифизма. Он писал: «…война – это могила цивилизации и свободы, именем которой ее порой провоцируют, не учитывая того, что военный деспотизм, представляющий собой продолжение обычного деспотизма, невыносим для граждан». Убийственно актуально для сегодняшнего дня звучат и такие его слова:

«Я призываю людей изо всех сил бороться с макиавеллиевскими доктринами, возводящими в ранг национальной чести завоевание слабой и беззащитной страны, оправдывая государственным интересом кровавые экзекуции, чаще всего являющиеся лишь удовлетворением злобных амбиций или плодом рутины».