Текст книги "Нежный тиран"

Лаури содрогнулась от подобной возможности и собралась с духом лишь после глотка темного крепкого кофе.

– Я сразу рухну с пьедестала, и вы разочаруетесь, – нервно проговорила она. – Ваша цель – совершенство. – Но балерины, способные достигнуть его, должны посвятить себя искусству или черпать вдохновение в любимом мужчине, как это делала Травилла.

– И вы не попадете ни в одну из этих категорий, так, мисс Гарнер? – Максим вынул из футляра сигару и одним точным движением обрезал ее кончик. Он закурил, и ароматный дым коснулся ноздрей Лаури. – Должен ли я смириться с тем, что трачу свое время и силы на девочку, которая годится скорее в секретарши, нежели в балерины?

Стремление к самосохранению – не шутка. – Ее голос задрожал, когда венецианец прищурился и, зажав сигару между зубов, приобрел весьма циничный вид. – Я… я не чувствую себя в безопасности, когда танцую, синьор. Я сражаюсь с призраками, которые преследуют МЕНЯ по пятам, и они не всегда безобидны. Они хватают меня за колени, и тогда я напрягаюсь или оступаюсь. Вы видели, как это происходит!

– Да. – Темные глаза жгли ее через дым сигары. – Мне кажется, что это подсознательное стремление уйти из мира танцев в обыденную жизнь. Неужели ты полагаешь, будто обретешь там вожделенную безопасность?

– Это сильнее меня! – Ее тонкие ноздри раздувались от возмущения. – Как вы можете так говорить?

– Сильные эмоции имеют над нами гораздо большую власть, чем мы думаем, синьорина. Боль и радость запоминаются надолго. Не важно, как давно прошла боль, – мы все равно продолжаем страдать от нее. Не важно, сколь долго мы жили в радости, – она тоже проходит. Только твердо посмотрев в глаза своим страхам, мы сможем победить их.

Максим улыбнулся, и Лаури вновь поддалась его обаянию.

– Я обещал тебе показать некоторые вещи Травиллы, которые сохранил наудачу. Хочешь взглянуть на них?

– Очень, синьор.

– Я достану их. Подожди минутку.

Он вышел из комнаты, а Лаури с закрытыми глазами откинулась на подушки. Максим ди Корте слишком подавлял собеседника, чтобы с ним можно было спорить; перед этим мужчиной спасовал бы кто угодно. Она наслаждалась недолгим перемирием и покоем, воцарившимся в комнате. Девушка недоумевала: неужели он столь же беспощаден, когда дело касается любви?

Максим вернулся с сигарой во рту, держа в руках большую резную шкатулку, украшенную миниатюрами. Он положил ее на софу, и Лаури залюбовалась изящной росписью. Особенно ей понравился изображенный на крышке Зевс в окружении других Олимпийцев.

Максим прикоснулся к маленькому единорогу, и крышка откинулась. Поджав ноги, Лаури почти не дыша рассматривала его сокровища. Черное кружевное домино, которое Травилла надевала на маскарад. Алый веер, когда-то порхавший в маленькой ручке. Янтарные четки с небольшим крестиком. Пара сатиновых танцевальных туфелек с крошечными алыми стельками.

– Примерь, – попросил Максим и в следующий момент уже стоял на коленях. Венецианец бережно приподнял правую ногу Лаури и переобул ее в туфельку Травиллы. – Теперь другую, – уговаривал он.

Лаури подчинилась, чувствуя легкие прикосновения его пальцев. Через секунду Максим поднял ее на ноги.

– Подходят? – спросил он. – Пройдись.

Словно заколдованная, она сделала несколько шагов, затем обернулась, сверкнув золотистыми глазами.

– В красном ты выглядишь так, словно сошла со страниц «Божественной комедии». Данте увидел бы в тебе вторую Беатриче. – Максим рассматривал ее с неподдельным интересом. – Как тебе в туфлях Травиллы?

Сердце Лаури неистово забилось от этих слов.

– Немного тревожно, – призналась она и отвела взгляд, наклонившись, чтобы снять туфли. Девушка протянула их хозяину, почувствовав облегчение, когда он убрал реликвию без дальнейших комментариев.

– Ты должна взглянуть на это, крошка. – Он осторожно развернул парчовую ткань и достал гравированный серебряный кубок. – Это свадебный кубок шестнадцатого века. У него есть крышка, делающая его символом человеческого сердца. Хочешь подержать в руках?

Лаури кивнула и осторожно приняла раритет. Это была чудесная вещица; под крышкой девушка заметила выгравированную надпись на латыни.

– Что означают эти слова, синьор? – заинтересовалась она.

Максим наклонился над Лаури, и она вдыхала запах сигары, пока он вел пальцем по еле заметной надписи.

– «Избегайте удовольствий, которые могут обернуться горем», – перевел он. – Это означает, что двое людей должны быть уверены в том, что чувство, которое они испытывают, и есть настоящая любовь; все остальное от лукавого – недаром в Италии женятся раз в жизни.

«Раз в жизни», – мысленно повторила Лаури. Как приятно, как спокойно на сердце, если счастье действительно вырастает из настоящей любви.

Максим снова закутал кубок в парчу, чтобы сохранить его до тех пор, пока не придет время ему и его невесте пить из него в знак взаимной любви… на всю жизнь.

Он закрыл шкатулку, и на этом действо закончилось. Лаури обулась и вздрогнула, почувствовав его прикосновение. Девушка подняла глаза и поняла, что Максим гораздо ближе к ней, чем она предполагала; бархат красного платья касался его серого костюма. Она хотела выскользнуть, но венецианец сжал ее плечи и удержал перед собой.

– Завтра мы начинаем работать над Жизелью, – предупредил он. – Будем репетировать вдвоем, поэтому нет необходимости посвящать в наши планы кого-либо еще.

Под «кем-либо» подразумевалась Андрея. Ради Лидии он желал сохранить это в тайне, и ради самой себя Лаури с готовностью согласилась на это условие.

– Sei d'accordo?[14]14
  Ты согласна? (ит.)


[Закрыть] – лукаво проговорил он.

– Конечно, я согласна, синьор.

– Buono[15]15
  Хорошо (ит.).


[Закрыть]. – Улыбка подчеркивала морщинки у его глаз. – Ты начинаешь понимать по-итальянски. Скоро тебе придется разговаривать на этом языке. Балерина должна владеть несколькими языками, ведь мир широк, а путешествия труппы ди Корте лалеки.

– Вы рассчитываете оставить меня в своей труппе, синьор? Что, если я оступлюсь на сцене «Феникса», где мы открываем новый сезон?

– Я запрещаю тебе даже думать об этом. – Смуглые пальцы предостерегающе сжались на запястье Лаури, пустив невидимые токи по ее крови. В глубине его глаз появился опасный блеск. – Сегодня ты примерила туфли Травиллы… помни об этом и не позволяй себе опускать руки. – Максим решительно добавил, что проводит ее вниз до конца лестницы. – Но сначала, – он наклонился над столиком с неубранным ужином и поднял с серебряной тарелки заветную косточку, по которой любят гадать дети, – мы должны разломить ее и узнать, чье желание исполнится.

Они зацепились мизинцами за U-образную косточку, и не успела Лаури опомниться, как он потянул в свою сторону и через миг уже держал в руке счастливую половинку.

Она улыбнулась, пытаясь угадать, какое желание загадал великий Максим ди Корте. Успех нового сезона, который открывался уже через шесть недель?

Шесть недель… они пролетят незаметно, и Лаури придется выйти на сцену перед театральной аудиторией. Возможно, когда наступит вечер ее дебюта в «Фениксе», старинном венецианском театре на воде, тетя Пэт приедет сюда, чтобы поддержать племянницу.

– Судя по таинственной улыбке, ты тоже что-то загадала, – заметил Максим, когда они спустились по лестнице и лампы в стенной нише заиграли призрачными тенями на его лице, подчеркивая черты аристократа прошлых веков.

– Все девушки любят загадывать желания. – Лаури залюбовалась его глазами, которые могли быть добрыми, но чаще казались насмешливыми и холодными; глубоко посаженные, они гораздо больше скрывали, нежели показывали. – Спасибо за чудесный ужин в вашей башне, синьор. Это был приятный сюрприз.

– Мне тоже понравилось ваше общество, синьорина, – любезно ответил он. – А теперь поторопитесь лечь спать. Buona notte[16]16
  Доброй ночи (ит.).


[Закрыть].

– Buona notte, синьор.

Лаури вошла в палаццо через дверь, ведущую к башне, и в этот момент в холле начали бить часы. Девушка сосчитала удары, сделанные массивной бронзовой фигурой, и на полпути к галерее неожиданно почувствовала леденящий душу взгляд чужих глаз. Неприятное ощущение заставило ее ускорить шаг. Она быстрее ветра ворвалась в свою комнату и замерла, переводя дыхание и не зная, как защититься от неизвестного врага. Ее пальцы нащупали ключ и торопливо повернули его… но она не могла с такой же легкостью выбросить из головы мысль о том, что кто-то прятался в темном холле, наблюдая, как маленькая англичанка входит в палаццо через личную дверь Максима ди Корте.

Глава 7

Максим следовал за Лаури, поддерживая ее руки, сгибая их и направляя ее движения. – Шаг должен идти от бедер, – командовал он. – Именно с бедер начинается женственность. Ни на секунду не забывай о том, что ты – беззаботная влюбленная девушка. Молоденькая крестьянка, знающая, что любовь не скромна, но полна удовольствий. Bene. Хорошо, теперь я посмотрю, как ты в танце отразишь свои чувства к молодому человеку, которого ты считаешь крестьянином. Ты еще не знаешь, что это переодетый принц[17]17
  Речь идет о балете А.-Ш. Адана «Жизель», в котором бедная деревенская девушка погибает от неразделенной любви к принцу Альберту и после смерти становится виллис (так называются души девушек, умерших до свадьбы). Альберт приходит на могилу Жизели, и принца окружает хоровод виллис, жаждущих его смерти. Однако Жизель спасает предавшего ее возлюбленного, который расстается со страшными ночными видениями и возвращается к действительности.


[Закрыть].

Он присел на широкий подоконник их класса, расположенного в задней части палаццо. Окно выходило в обнесенный высокими стенами сад, уединенный и просторный.

Напрягшаяся под его пристальным взглядом, Лаури с дрожью очертила линию своего плавного пор-де-бра.

– Ты нервничаешь! – рявкнул он. – Конечно, оголенные нервы – необходимое качество хорошей балерины, но нужно уметь с ними совладать. Укроти их, дитя, как ты укрощаешь свои роскошные волосы, и забудь о них… пока.

– Легко вам говорить, – парировала Лаури, склонившись над своими пуантами. – У вас-то вообще нет нервов.

– Они просто спят, когда я занимаюсь с тобой. – Его улыбка казалась недоброй и опасной. – Тебе действительно лучше обучиться машинописи, хотя боюсь, твои руки такие же неуклюжие, как и ноги.

– Спасибо, – возмущенно сказала Лаури и, подстегнутая его сарказмом, выдала великолепную цепочку грациозных прыжков.

– Я всегда должен ругать тебя, чтобы ты так танцевала? – рассмеялся Максим. – Теперь иди в тот угол, который будет для нас крылом сцены, и начинай танцевать – я все еще в ярости, помни! – для своего возлюбленного, о котором ты думаешь как о крестьянском парне.

Лаури встала в указанное место и задумалась о Жизели, девушке, готовой умереть ради любви, если она не может ради нее жить. Англичанку всегда зачаровывал этот балет, но она не могла даже передать словами, как он захватил ее с тех пор, как Максим репетировал с ней утро за утром, объясняя ученице все тонкости танца.

Балерина закрыла глаза, затем выбежала вперед, словно из двери маленького деревенского домика Жизели. Она сделала легкий высокий прыжок и сложила руки, будто обнимая своего возлюбленного, затем вернулась на цыпочках с встревоженным лицом.

В конце ее соло Максим протянул руку, Лаури подошла к директору и подала ему свою ладонь.

– Видишь, как все легко и естественно, когда ты забываешь о себе? – выдохнул он.

Она кивнула, невольно поддавшись обаянию его улыбки.

– Тебе нравится «Жизель», а? Ты ведь чувствуешь красоту и волшебство этой истории? Значит, ты романтична, крошка.

– Думаю, да, – согласилась она. – Как и все женщины, не правда ли?

– Да, большинство женщин – мечтательницы, но на первое место они все же ставят реальность. – Дразня Лаури, он поцеловал ей запястье, и, пока девушка приходила в себя от неожиданности, он решительно добавил: – Завтра я свожу тебя послушать хор Сан-Марко, один из лучших в Италии. Балерине должна быть близка великая музыка, и мне интересно, как ты отреагируешь на нее. Ты не слышала его раньше?

Она покачала головой:

– О хоре-то я, конечно, слышала.

– Думаю, твое романтичное сердечко затрепещет от восторга. – Он лениво потянулся, бросив взгляд за окно, в сад, где на голову старинной статуи с отбитым носом присела смешная птичка. – После визита в Сан-Марко мы отправимся на виллу «Нора» к графине Риффини. Она была большим другом Травиллы и много знает об итальянском балете былых времен. Раньше он напоминал скорее красочное театрализованное представление, нежели целые связные истории, которые мы представляем на сцене теперь.

Как уяснила для себя Лаури, все давно решено. Если она и планировала что-либо раньше, теперь можно забыть об этом.

Максим резко обернулся, чтобы взглянуть Лаури в лицо, словно почувствовав, что у нее на уме.

– Уверен, ты отдаешь себе отчет в том, что здесь, в Венеции, ты не на каникулах, а для того, чтобы работать, – жестко произнес он. – Вероятно, у тебя были другие планы на завтра, но Лонца подождет – ведь я же ждал тем вечером!

– Конечно, синьор. – Она вздрогнула от злости, прозвучавшей в его голосе. – Я понимаю, развлечения должны отойти на второй план, чтобы не вредить работе.

Максим насмешливо улыбнулся, и Лаури почувствовала себя гораздо лучше, когда он взглянул на часы и объявил, что настало время присоединиться к остальным, чтобы выпить по чашке кофе.

Лаури была уже у двери, когда та неожиданно распахнулась, заставив девушку отпрыгнуть назад. Сильные руки Максима удержали ее от падения в тот момент, когда разгневанная Андрея ворвалась в класс.

Напряжение, словно опасное пламя, заиграло в комнате, когда балерина уставилась на хрупкую Лаури в черном трико. Девушка стояла ни жива ни мертва от смущения.

– Что вы репетируете, Макс? – Андрея окинула настороженным взглядом его взъерошенные волосы и расстегнутый воротник белой рубашки. – Основы танца?

– Не совсем, – ответил Максим, и сердце Лаури замерло от мысли, что сейчас он скажет своей злой зеленоглазой русалке, что разучивает с ее соперницей партию Жизели. Она знала, что он еле сдерживает раздражение, чувствовала это по напряженности его рук. – Я не из тех, кто обольщает детей, Лидия, и мисс Гарнер подтвердит, что видит во мне строгого надсмотрщика, от которого она как раз торопилась сбежать в тот момент, когда ты едва не пришибла ее дверью.

– В самом деле? – Длинные пальцы Андреи поглаживали рубин драгоценного смертоносного перстня. – Вы льстите себе, девочка, если гордитесь тем, что получаете персональные инструкции от Макса. Не сомневаюсь, что он чувствует ваше отставание и плохую подготовку, которые могут смазать высокий уровень мастерства труппы, – никому не дозволено, знаете ли, испортить выступление балета ди Корте.

Краска залила щеки Лаури, и девушка страстно захотела превратиться в великолепную балерину, чтобы даже Максим признал это.

– Ты права, Лидия, я никому не позволю снизить планку. – Он слегка подтолкнул Лаури к двери. – Здесь я просто беспощаден.

В любви ты более беспощаден, Макс. Ты не дашь воли своим чувствам, подчиняясь лишь голосу рассудка… – Это были последние слова, которые услышала Лаури, перед тем как закрыть за собой дверь. В ее ушах продолжал звенеть истеричный голос Андреи.

Девушка поспешно направилась в холл, где уже были готовы кофе, сыр и бутерброды с ветчиной. Микаэль с двумя чашками в руках дал знак, что дожидается ее. Вспомнив о его страстной любви к сыру, Лаури прихватила для друга пару бутербродов. Они устроились друг подле друга на ступеньках лестницы, и парень набросил свою куртку ей на плечи.

– Ты выжата как лимон, крошка. – Он вонзил зубы в бутерброд, озабоченно поглядывая на Лаури. – В классной комнате Максим может быть настоящим тираном. Как я понимаю, он пропустил тебя через мясорубку. Не позволяй ему издеваться над собой, Нижинка. Мне кажется, ты очень хорошая балерина, что бы там ни говорила Андрея.

– А что говорит мадам Андрея? – едко поинтересовалась Лаури, впервые в жизни чувствующая отвращение к человеку.

– Она предвещает, будто Максим скоро уволит тебя. Мол, ты слишком нервна, чтобы стать настоящей профессионалкой. Не принимай все слишком близко к сердцу, Лаури. – Он задумчиво, но нежно взглянул на нее. – Ты должна гордиться своим талантом, а не вести себя как маленькая беззащитная мышка. Кошки не упустят случая напасть на таких.

Лаури отхлебнула кофе и с грустью подумала, что Микаэль, пожалуй, прав. Андрея нападает на нее при первой возможности прямо перед Максимом, словно прима так уверена в нем, что даже не утруждает себя излишними церемониями. А он в ответ лишь просил ее не ревновать, изрекая прописные истины – мол, любовь слишком важна, чтобы окутывать ее иллюзиями.

– Чем ты занимался этим утром? – спросила она Микаэля.

– Репетировал новый балет! – Микаэль издал протяжный вздох, переходящий в горестный стон. – Как славно теперь расслабиться с тобой, крошка!

– Крошка – мышка? – усмехнулась Лаури. – Что же ты репетировал? Я только что видела мадам Андрею в уличной одежде и поняла: ты работал не с ней.

– Я оттачивал партию Фрондосо в «Лауренсии», – подмигнул он ей. – Ты полюбишь меня как страстного испанца.

– Звучит впечатляюще. – Лаури смотрела на него с полузабытым школьным восторгом, в который раз поражаясь невероятности происходящих с ней событий. Совсем недавно она считалась скромной ученицей балетной школы, мирно жила с любимой тетей в Даунхаллоу – и вдруг высокий суровый импресарио вторгся в ее жизнь и привез в свой роскошный венецианский дворец, где превратил в рабыню танца…

– Только что все твои мысли занимал я, и вот уже невидимая тень стерла их. – Микаэль провел кончиком пальца по ее точеному носику. – Что тебя волнует, маленькая мышка? Доверься мне, ведь у друзей нет секретов.

Лаури чуть-чуть вздрогнула от его слов и плотнее закуталась в куртку.

– Я просто думала о том, какой все-таки замкнутый человек наш директор. Ведь он прячется за маской сразу же, как только мы перестаем танцевать для него.

– Если он делает из тебя балерину, имеет ли значение все остальное?

– Имеет, потому что я уверена: он не потратил бы на меня ни минуты, не будь у меня настоящих способностей. – Она обиделась на Микаэля, который фыркнул после этих слов, словно услышал детскую глупую шутку. – Не задавался ли ты вопросом, почему Максим никогда не пытается увидеть в нас людей, а не послушных марионеток или талантливых танцоров, которых он вылепил из своих актеров.

– Бедный ребенок, ты слишком много думаешь, – насмешливо начал было Микаэль, но тут же закончил тревожным вопросом: – Ты хочешь сказать, что тебя задевает, будто он не видит в тебе девушку?

– Господи, нет! – Лаури ужаснулась этой идее.

– Женщины ему проходу не дают, – зло бросил Микаэль. – Но он, конечно, верный, как лебедь. Все Фальконе ди Корте были мужчинами, влюблявшимися раз и навсегда… и мы оба знаем имя леди, с которой, похоже, соединил свою жизнь Максим.

Лаури кивнула, представив Андрею в элегантном костюме, идеально облегающем ее стройную фигуру. Еще она вспомнила, какой бывает их прима на сцене: великолепная даже в обыкновенных ролях, прекрасная и пугающая одновременно.

Человек, любящий такую женщину, как Андрея, должен быть сильным, а не нуждаться в тепле и привязанности… и сила эта казалась Лаури нечеловечной.

– В нем скрыт огонь, способный плавить железо. – Горячее дыхание Микаэля опалило ее ухо. – Чему тебя учит Максим? Я танцевал с тобой Ларлин и знаю, что ты уже вышла за рамки балетной школы. Думаю, ты готова к тому, чтобы исполнить главную партию…

– Нет! – побледнела Лаури. – Я не готова еще ни к чему подобному. То, что синьор ди Корте разучивает со мной партию, еще ничего не значит…

Лаури осеклась, поняв, что проговорилась. Глаза Микаэля сверкнули, и танцор схватил ее за руку.

– В каком балете? – возбужденно выдохнул он. – Скажи мне, Лаури. Я не настолько предан Андрее, чтобы выдать секрет, способный повредить тебе!

– Отпусти мою руку, – взмолилась она. – Вот-вот начнутся занятия Бруно, мне надо идти.

– Я понял, какую партию репетирует с тобой Максим, – возликовал Микаэль. – Он не мог устоять, ведь вы так похожи… Лаури, мы с тобой станем сенсацией сезона в «Жизели». Я знаю это, я чувствую! У тебя нужный возраст, нужный темперамент – я прямо сейчас попрошу Максима поставить тебя моей партнершей.

– Нет, Микаэль. – Лаури вцепилась ему в плечо свободной рукой, и ее лицо оказалось всего в нескольких дюймах от его глаз. – Он только рассмеется или выйдет из себя.

– Ерунда, у меня и раньше возникали конфронтации с нашим синьором. – Возбужденный Микаэль казался мальчишкой. Впечатление усиливали спутанные после напряженной утренней тренировки волосы и рас стегнутая почти до талии черная куртка. – Лаури, маленькая мышка с большими глазами, мы должны это сделать!

Слова повисли в тишине, поскольку остальные танцоры давно ушли, однако холл не пустовал. Высокий мужчина направлялся прямо к двери, ведущей в башню. Он остановился и обернулся к парочке, с удобством расположившейся на лестнице, – ледяной взгляд был так прям, что уклониться от него не представлялось возможным. Затем Максим продолжил свой путь, а Лаури еще долго не могла избавиться от ощущения, будто он смотрит сквозь нее. Девушка до сих пор мысленно видела его поджатые губы, тонкий нос и упрямый подбородок с ямочкой посередине.

– Микаэль, думаешь, он слышал нас? – прошептала она.

– Что с того? Он просто будет в курсе того, о чем я собираюсь его попросить.

– Не смей! – Ее почти восковую бледность оттеняло черное трико. – Я… я умру, если ты сделаешь это. Я не смогу взглянуть в глаза синьору ди Корте, если он будет думать, будто я претендую на главную партию.

– Я думаю, она по праву принадлежит тебе, – упрямо возразил Микаэль. – Почему бы не дать тебе шанс станцевать Жизель? Зачем Максиму возиться с тобой, если он не хочет видеть тебя в этой роли?

– Он говорит, что мне не хватает уверенности, а сложность и неоднозначность образа Жизели станет для меня хорошей практикой.

– К чему же такая секретность? – не сдавался Микаэль.

– Ты знаешь Андрею. – Лаури пожала плечами, все еще чувствуя, как холодный кулак страха сжимает ее сердце. – Микаэль, поклянись мне, что ничего не скажешь.

Он решит, что я просто нажаловалась тебе и просила замолвить за меня словечко.

– Каждой маленькой мышке нужна своя норка, а еще больше – сильный защитник. – Микаэль лукаво взглянул на Лаури. – Ты запищишь, если я поцелую тебя в шею?

Она мгновенно вскочила на ноги, не зная, смеяться ей или плакать. Микаэль хмыкнул; мужской интерес вспыхнул в его глазах.

– Так что же ты выбираешь? – подначивал он. – Поцелуй – не бойся, чуть позже – или разговор с Максимом?

– Ты шантажируешь меня, – выдохнула Лаури.

– Именно. – Он ловко, со звериной грацией, вскочил и сделал пару шагов к двери в башню Максима. Лаури колебалась, пока не представила себе лицо взбешенного Максима.

– Ты выиграл, – процедила она сквозь зубы. – И я ненавижу тебя за это.

Микаэль развернулся к ней – стройный, смуглый язычник, бесшумный и коварный, как пума. Когда он подошел ближе, она вжалась спиной в лестничные перила.

– Ты возмутителен, – прошипела Лаури.

– Зато я хороший танцор, и это тебе нравится, – улыбнулся он. – В каждом есть подкупающие качества, и уж мои-то в полном порядке. Ты положила бы весь мир к своим ногам, если бы знала о своих.

– У вас богатый опыт обольщения, мистер Лонца. Я вам интересна лишь потому, что стала новенькой в труппе ди Корте. Но, уверяю, вы напрасно теряете время, – холодно отчеканила Лаури.

– «Разве я не узнаю сердце, украшенное настоящими крыльями?» – с нежной улыбкой процитировал он Китса. – Кто-то сказал, что романтика – это горькое вино, жестокая печаль, танцующая фигура, подстерегающая человека. Кажется, меня подстерегли, маленькая, слишком много думающая мышка.

– Пожалуй, мне лучше идти в класс, – твердо произнесла она.

– И когда же я получу свое вознаграждение? – Снимая куртку с ее плеч, Микаэль провел рукой по ее волосам. – Завтра, когда мы пойдем смотреть дворец Ка д'Оро на Канале-Гранде?

– Микаэль. – Она испуганно прижала руку ко рту. – Я не смогу завтра пойти с тобой!

– Почему? – Он угрожающе сузил глаза.

– У синьора ди Корте другие планы на мой счет. Ты знаешь, как он любит приказывать – я иду слушать хор Сан-Марко, после чего он отведет меня на встречу с эрудированной графиней Риффини. Полагаю, он находит, что я должна восполнить с ее помощью пробелы в образовании.

– Это будет образовательный выход на троих? – саркастически поинтересовался Микаэль. – Ну и ну: Максим станет вещать тебе о культуре, а Андрея – ненавидеть за то, что тебе восемнадцать.

– Микаэль! – Лаури казалась такой растерянной, что Микаэль рассмеялся и взъерошил ей волосы.

– Я отрываю тебя от занятий, бедный ребенок. Поужинаешь со мной сегодня, чтобы компенсировать завтрашний прогул?

Лаури кивнула и бросилась в класс, словно за ней гнались.

Воскресенье в палаццо всегда было выходным днем. И мелодичный звон многочисленных церковных колоколов, казалось, усиливал атмосферу мира и отдыха.

Зачарованная Лаури слушала звон, разносящийся по воде, пока Максим ди Корте расплачивался с гондольером, высадившим их на ступеньки Сан-Марко. Затем директор присоединился к своей подопечной, и они прошли среди бесчисленных голубей до входа в великий венецианский собор.

Чистый весенний ветер овевал шпили и купола, над которыми кружились голуби, символ мира. Греческие кони, украшавшие фасад, отливали на солнце зеленоватой бронзой.

В огромном золотом соборе чувствовалось первобытное христианское величие, и сердце Лаури раскрылось, чтобы вместить эту красоту.

– Вся мифология Венеции отразилась в одном этом здании, – шепнул Максим, и, когда Лаури подняла голову, чтобы взглянуть на спутника, его волосы, блестевшие в солнечном свете, напомнили ей крыло сокола.

Девушка улыбнулась и благодарно прикоснулась к рукаву его выходного темно-синего костюма. Как хорошо, что Андреи не было с ними, – ее враждебное присутствие отравило бы все удовольствие. Рядом с ней Лаури не смогла бы наслаждаться бронзовыми колоколами, весенним солнцем и гомоном монахинь, пасущих выводок застенчивых послушниц.

Войдя в Сан-Марко, они словно погрузились в золотые сумерки; высоко над головами пылали мозаичные своды. Каждая из фресок представляла отдельную библейскую историю: Адам с Евой и их потерянный Рай, Ной с животными в огромном Ковчеге, Моисей со святыми дарами.

Полы также были выложены мозаикой. Вокруг возвышались мраморные колонны и готические арки, своды и галереи, каменные ангелы и пророки в витражах.

Внутри царила сумеречная, восточная, мистическая атмосфера.

Лаури знала, что никогда в жизни не забудет Сан-Марко, мерцающих свечей и величественного эха хоровой музыки. Все вместе это завораживало, и когда в конце экскурсии она выбралась вслед за Максимом на яркое солнце, то обнаружила, что ее ресницы мокры от слез восторга. Девушка потупилась, когда спутник взглянул на нее.

– Ты разглядела колокольню со смотровой площадки моей башни? – поинтересовался он.

Она покачала головой, и вместе с другими посетителями Сан-Марко они вошли в лифт. – Максим провел ее к галерее, проходящей за бронзовыми конями. Они долго смотрели вниз на золотистые купола, любовались статуями грифона Сан-Марко и святого Теодора с его крокодилом, возвышающихся на гигантских колоннах, на людей и птиц, а еще на зеленое море, расстилающееся за колокольней.

– Казанова, наверное, не раз приводил сюда своих многочисленных подружек, и прекрасные любовники восхищались дивным видом, – улыбнулся Максим. – Венеция – самый сказочный город в мире; тут никогда не знаешь, где заканчиваются мечты и начинается реальность.

Лаури с изумлением увидела, как он ласково провел тонкой рукой по гриве одного из бронзовых коней, отлитого много столетий назад в Афинах.

И тут старинные часы на соседней башне пробили один раз. Эхо прокатилось по окрестностям, подняв в воздух тысячи голубей. Ладонь Максима нашла локоть Лаури, и венецианец объявил, что им пора отправляться на виллу «Нора», построенную на прекраснейшем из островов Лагуны.

Частная гондола графини поджидала их у подножия собора – большое судно с парой гребцов, одетых в темные ливреи. Лаури опустилась на черные с бахромой подушки, и, когда Максим на мгновение склонился над ней, девушка живо вспомнила вечер, проведенный в башне наедине с ним. Тогда он вынудил ее признаться, что им с Микаэлем уже исполняли серенаду в гондоле.

Максим сел напротив, и Лаури подумала о том, как странно плыть в одной гондоле с таинственным венецианцем. Когда изящная черная лодка выскользнула в зеленую лагуну, маленькая англичанка неожиданно почувствовала, что перед ней находится больше, чем строгий хозяин. Максим мог просто прятать за сдержанностью и холодными манерами доброе сердце и уязвимую душу. Он взглянул на фасад средневековой базилики, когда они проплывали мимо, и Лаури поразило выражение кротости на всегда суровом лице.

– Я правильно отреагировала на хор? Вы довольны? – с улыбкой спросила Лаури.

– Твоя реакция порадовала меня, – радостно ответил он. – Молодым людям нелегко угодить, ведь вещи, кажущиеся изумительными старшему поколению, порой наводят уныние на юных.

– Мне очень понравилось, – призналась девушка и отвернулась от спутника, чтобы скрыть смущение.

По лагуне сновали венецианские лодки, носы которых украшали различные таинственные узоры. Ржаво-коричневые паруса четко выделялись на сине-зеленом фоне неба и воды.

– О, смотрите! – Лаури показала на проходящую мимо маленькую флотилию из нескольких гондол, украшенных цветами и лентами. По воде разносились музыка и смех.

– Венецианское венчание, – пояснил Максим.

– Как чудесно, – восхитилась она, – отправиться на свое венчание в гондоле. Это так весело!

– Дитя, – рассмеялся Максим, прикрывая пламя своей зажигалки от бриза и закуривая. – Ты легко сойдешься с графиней – в душе она молода, как юная Девушка. Ее вилла словно перенеслась с Востока на ковре-самолете. Эдакий дворец Шахерезады на острове. Ее фантазер-муж построил этот особняк много лет назад в качестве летней резиденции, и теперь графиня живет там со своей крестницей. Венетта недавно овдовела. Это грустная история; старушка боится, что бедная женщина никогда не оправится от двойной потери – мужа и трехлетнего сынишки. – Его взгляд упал на растерянное лицо Лаури. – Венетта боготворила мужа, – тихо начал он, – и их сын был коронован на счастье. Они жили на окраине Флоренции, прямо на пути ужасного прошлогоднего наводнения. Венетта – скульптор, лепит фигурки маленьких детей и животных. Ее вызвали в Рим, где проходила выставка этих работ. Венетта была далеко от дома в ту ночь, когда вода прорвала дамбу, разрушив полгорода… и навеки унеся с собой ее мужа и сына.

– Какой ужас! – прошептала Лаури.

– Даже хуже, потому что Венетта еще красива и молода. – Нахмурившись, Максим вынул изо рта сигарету. – Ее жизнь была безжалостна поломана, и бедняжке стало неинтересно продолжать работу. Все время она проводит наедине с собой, бесцельно глядя на реку, отнявшую жизни дорогих ей людей.