Текст книги "Либертион"

– Да.

– Конечно, что же ты раньше молчал?

Они свернули в лес. Очевидно, ночью шел сильный дождь, река наполнилась, потемнела, и воды ее раскинулись шире, самовольно захватив не принадлежавшие ей обычно участки земли. Прежде росшие на возвышении крутого берега папоротники, теперь полоскали в быстро бегущей воде свои стеклянные от росы ветви. Поток нес свои трофеи: желтые, вырванные с корнем купальницы; ветви деревьев, с ярко-зелеными, словно намокший бархат, листьями; щепки и лесные травы, похожие на волосы ундин.

– Смотрите, капитан «Летучего голландца»! – воскликнула Лора, указывая на мышь, плывшую по течению, сидя на куске сухого дерева.

Быстрый ручей нес кусок полена, покрытый лишайником и темный от воды, и на нем, крепко вцепившись острыми коготками, сидела мокрая мышь, беспокойно водя агатовыми блестящими глазами. Майкл, который, смеясь, смотрел на маленького отважного капитана, вдруг беспокойно дернулся:

– Там же обрыв, она утонет! Лора, вытащи ее!

– Капитан должен оставаться на борту своего корабля, – немедленно ответила Лора, не отрывая пристального взгляда от зверька, который как раз проплыл мимо нее.

Тиберий, мысли которого были полны чем угодно, только не мышами, машинально прикинул расстояние. Для спасения утопающего надо было прыгать в воду и проплыть около десяти метров, а импровизированный плот со съежившимся от страха зверьком уже почти достиг крутого обрыва, под которым была не высокая, но смертельно опасная для такого мелкого судна «бочка». «Не успеть, да и пытаться не стоит». Он отвел рассеянный взгляд и тут же услышал громкий всплеск. Майкл, находившийся выше и дальше остальных, прыгнул в воду и неуклюже поплыл, поднимая столбы пенящейся воды. В первую же секунду Тиберий понял, что если у доктора и были навыки плавания, то чисто теоретические, а в следующую – он сам уже прыгнул в бурный поток и, схватив незадачливого спасателя за волосы, едва успел вытащить его на берег.

– Ты рехнулся? – зашипел Тиберий, сильно встряхнув Майкла за плечи и борясь со жгучим желанием отвесить лучшему другу хороший подзатыльник. – Плавать не умеешь, а геройствуешь из-за какого-то грызуна.

– Это живое существо, у которого билось сердце! – Майкл поднял на него расстроенное лицо и неожиданно обрушился на Лору. – Ты совсем рядом сидела! Тебе только руку надо было протянуть, и ты спасла бы маленькую жизнь!

– Да чего ты так из-за мыши завелся? – с неожиданным раздражением воскликнула она. – Появись она у тебя в доме, ты бы тут же побежал закупать яды, капканы и прочее положенное в такой ситуации.

– Как сказал мой знакомый дизайнер, – улыбнулся Тиберий, – главное – как подать. Одно дело – мышь, сидящая на вашем обеденном столе, другое – терпящая бедствие на маленьком плоту посреди большой реки.

– Я вас обоих не понимаю, – пробормотал Майкл посиневшими от холода губами, – у вас, что, вообще нет жалости?

– Давайте вернемся в дом, – примирительно сказала Лора.

Возражений не последовало. Майкл и Лора шли, не глядя друг на друга. Они были похожи на детей, повздоривших по жизненно важному вопросу: что именно сделать с куклой – одеть в праздничное платье и угостить тортом из папье-маше (как предлагал тридцать лет назад Майкл) или снабдить двуручным пластмассовым мечом и отправить убивать драконов (как предлагала тогда же Лора). По дороге Тиберий попытался примирить враждующие стороны:

– Лора, пойми: профессия Майкла – людей спасать, а наша с тобой – их же губить, вот потому и недопонимание происходит.

Лора встрепенулась:

– Ты чего, я же педагог?

– Ну, о чем я и говорю.

– Дай свой смарт, – неожиданно рявкнула Лора и, не дав Тиберию опомниться, так резко рванула его за запястье, что он едва не потерял равновесие.

– Да все равно же сети нет?

– И не надо. Вот просто возьмем последнюю страницу новостей…, – и она начала читать быстрым, монотонным голосом. – …Известная певица покончила жизнь самоубийством, школьник убил ножом шестерых своих одноклассников. Четырнадцать геймеров найдены мертвыми в своих постелях – контент «Лучше, чем жизнь» ведет прямо в рай. Совершено зверское убийство телеведущего Нэда Блейза, дети маньяки замучили до смерти свою воспитательницу…

– Я понимаю, о чем ты, – прервал ее Майкл и Тиберий отметил про себя, что давно не видел друга таким расстроенным, – но я вижу в этом другое. Просто людям нравится такое смотреть, читать.

– И делать.

– Да, но две трети этих новостей приукрашены, а кое-что вовсе придумано. Поверь, я знаю, о чем говорю, главный редактор «Люцифера» – мой постоянный клиент. Просто люди не слишком изменились с тех пор, как занимали места в амфитеатре, чтобы полюбоваться, как львы будут завтракать христианскими мучениками.

– А мы их активно защищаем от них же самих, – усмехнулся Тиберий. – Преступность падает, стресс растет.

– Ну а что ты предлагаешь, стереть человечество с лица земли, оставив парочку достойных экземпляров, и начать все заново? – пожал плечами огорченный доктор.

– Этот эксперимент уже был, и он не удался, – Тиберий задумчиво смотрел в неожиданно потемневшее небо. – Смотрите, радуга.

Над зеленым лугом поднялся переливчатый мост, одним концом нырявший в лес, другим уходивший в сумрачные небеса. Вдали глухо заворчало, облака на западе походили на руины романских замков, высеченных из базальта цвета индиго. Вылетела из леса потревоженная стая птиц, пронеслась низко над лугом и скрылась вдали, жалобно крича.

– Да ну ее, эту радугу. Как было, когда?

Заинтересованная Лора тут же отпустила запястье Тиберия.

– В Ветхом завете Господь пришел, примерно, к таким же выводам, что и мы сегодня, мол: «Мир ужасен, люди порочны». И утопил решительно всех, оставив в живых старца Ноя с его семьей и по паре представителей каждого биологического вида. Впоследствии, впрочем, он решил, что принял скоропалительное решение, все же человечество молодо, надо дать ему шанс, что называется, дорасти, и в качестве своего обещания, что такой апокалипсис больше не повторится, он сотворил радугу.

– Может, передумает? Как думаешь, смог бы он еще раз? – вздохнула Лора.

– Бог может все. Но твоими руками, – процитировал Тиберий старую поговорку. Лора отчего-то вздрогнула.

– А кстати, Майкл, что задержало тебя сегодня? – полюбопытствовал Тиберий, думая, что даже если это был враг рода человеческого, ничего, кроме симпатии и бесконечной благодарности он к нему не испытывает.

Майкл немного заколебался, потом махнул рукой:

– А, все равно это скоро в газеты попадет. Министр финансов был задержан полицией в центральном парке, поливающим минеральной водой дерево.

– Зачем он поливал пластмассовое дерево?

– О том же полюбопытствовала и полиция, собравшаяся оштрафовать его за неадекватное поведение.

– А у нас штрафуют за полив деревьев? – полюбопытствовала Лора.

– У нас штрафуют за все, что не разрешено, – лаконично объяснил Тиберий.

– А что разрешено делать в парках?

Это Тиберий неоднократно уточнял у Гордона, потому ответил авторитетно и с полной уверенностью:

– Разрешено прогуливаться, заниматься медитацией, сексом, проводить лекции и митинги, принимать пищу и наркотики. Полив деревьев, как видишь, не входит.

– С вашего позволения, я продолжу, – Майкл с облегчением опустился на скамью у стены дома, но тут же вскочил и бросился в дом – переодеваться. Через открытое окно донесся его голос:

– Ну, так вот. Господин министр совсем расстроился, сел на газон и начал бормотать: «Они не меняются!» Что, к слову сказать, продолжает бормотать до сих пор в своей комфортабельной палате. Ума не приложу, чтобы это могло значить?

Тиберий засмеялся.

– Вот тут я как раз могу тебе помочь. Он имел ввиду деревья, траву, ну, все оснащение центрального парка. Оно же синтетическое, не растет, не вянет.

– А ты откуда знаешь? – Майкл высунулся из окна и обеспокоенно посмотрел на Тиберия, как на своего потенциального клиента.

– Думал о том же самом. Это как-то немного угнетает, вот ты взрослеешь, стареешь, а одуванчик на лужайке не меняется и его пластмассовые лепестки останутся такими же яркими в тот день, когда ты «войдешь под сень печальных кипарисов».

– Нет, ну ты преувеличиваешь, садовники четыре раза в год меняют весь ландшафтный дизайн парков. К тому же, ароматы, которые там распыляют, тоже периодически меняются, – Майкл появился на пороге в костюме из белого льна и теперь огорченно разглядывал складки, все же образовавшиеся на ткани, несмотря на то, что он очень аккуратно укладывал костюм в портплед.

– Эх, Майкл, одуванчик убирают в коробку, чтобы весной снова воткнуть его в вечнозеленый газон от производителя «LibertyGreen». И когда я лет, эдак, через сорок, седым старцем приползу в центральный парк совершить свой последний променад, мне останется лишь рухнуть на колени перед этим бурьяном и воскликнуть: «Ликуй, одуванчик, ты победил!»

Тиберий махнул рукой и пошел в дом. Переодеваясь, он задел висевший на единственной вешалке пиджак, что-то глухо стукнуло, ударившись об пол. Кулон! А он совершенно про него забыл. Волнуясь, он вышел во двор.

– Лора! Я тут вот… В общем, это тебе.

Разумеется, заранее придуманный текст, который должен был сопровождать подарок, мгновенно испарился из его сознания, да он и не нужен был. Когда Лора открыла коробочку и на ее узкую ладонь выпала александритовая слеза, она ахнула от восторга.

– Он утром зеленый будет, а ночью – красный, – гордо сообщил Тиберий, радуясь ее, совершенно детскому, восторгу.

– Надень, – она тут же повернулась спиной, приподняла тяжелый золотистый хвост волос, открывая шею.

– По легенде в расселинах скал живут ночные эльфы, их называют «Гарбо», – рассказывал Тиберий, борясь с тугой застежкой и стараясь не смотреть на нежные, почти прозрачные завитки волос на ее обнаженной шее, —давным-давно одна великая актриса избрала это название своим псевдонимом. Ее звали Грета. Грета Гарбо. И когда эти удивительные существа плачут, их слезы превращаются в такие вот драгоценные камни…

– Никогда его не сниму, – прошептала Лора так тихо, чтобы Майкл ее не услышал.

Потом они сидели некоторое время у камина, глядя на огонь и ожидая, когда закипит подвешенный там большой медный чайник. Майкл расставил по всей комнате свечи, которые привез с собой, а на стену повесил венок из искусственного остролиста. В домике стало совсем уютно. Конечно, вешать венок пришлось Тиберию, Майкл же с уважением смотрел, как он управляется с молотком, гвоздями и прочими загадочными инструментами.

– Ты столько всего сам умеешь делать, поразительно. Мне вот чтобы очередную картину повесить, мастера нужно звать, – заметил доктор.

– Он еще и рыбу тут ловит, – наябедничала Лора.

Майкл очень оживился.

– Правда? Можно посмотреть?

Тиберий, пожав плечами, полез в шкаф за удочками, предварительно (и, конечно, в шутку) предложив Майклу поискать для наживки дождевых червей в куче прошлогодней листвы. Чем поверг беднягу в неописуемый ужас. Потом они с интересом наблюдали, как Тиберий налаживал удочку. Правда, Майкл отвернулся, когда Тиберий надевал на крючок червяка. Кровожадную Лору этим было не смутить, педагогическая деятельность закаляет сердце и совесть.

Когда они расположились на берегу, и Тиберий, сверкнув леской, забросил удочку, Майкл присел рядом на сложенный вчетверо плед наблюдать.

– Не хочешь присоединиться? У меня еще одна удочка есть. Обещаю лично надеть на твой крючок червяка, – обратился Тиберий к доктору, не сводившему глаз с поплавка.

Сторма такое предложение привело в состояние легкого шока:

– Нет, что ты! Такое варварство не для меня. Только представлю, как металлический крючок вонзится в нежный рот это несчастной рыбки, а потом ее вытащат на берег, где она будет медленно задыхаться … – и вдруг заорал. – Поплавок! Попалась! Тащи ее, Тиберий!

Леска чудом выдержала. После недолгой борьбы Тиберий с трудом вытащил на берег огромную рыбину. Она билась и извивалась на песке, пока Майкл не догадался ловко придавить ее скамейкой. И все трое дружно нагнулись, чтобы получше рассмотреть добычу.

В целом, это был сом. Теоретически. Минута прошла в гробовом молчании. Потом все хором заговорили:

– Какая странная рыба!

– А это вообще рыба?

– А ты поплавай в реке, куда компании по производству фастфуда сливают свои отходы.

– Ах, поэтому у него последняя стадия ожирения? Чуть удочку не сломал.

– Как он вообще плавает – хвост сбоку, жабры на животе.

– Бедное животное!

– Ничего не бедное, смотрите, как злобно на нас смотрит. И рычит.

– Монстр какой-то.

– Вовсе не монстр. Очень похож на одного моего коллегу.

– Все-таки три глаза как-то многовато…

В это время сом, который, очевидно, был глубоко оскорблен подобными высказываниями в свой адрес, опрокинул лавочку и решительно пополз к реке. Тиберий и Майкл остановились в замешательстве.

– Может, ну его? Ну, не будем же мы есть такое? – неуверенно спросил доктор.

– А ты думаешь, то, что ты в магазине покупаешь, при жизни лучше выглядело?

Мимо них деловито прошла Лора и одним точным ударом топора отсекла чудовищу голову.

– Что ж, – весело обратилась она к остолбеневшим мужчинам, – давайте зажарим его на огне, как дикари?

Эриния

Жарить сома в камине Тиберий не решился, и поблагодарил себя за предусмотрительность, потому, что когда языки пламени костра начали лениво лизать пронзенную вертелом рыбью тушу, в воздухе запахло парикмахерской. Майкла уверили в полной экологичности данного продукта (как же, непосредственно в речке выловили), а на его переживания по поводу странного запаха Тиберий указал ему на отсутствие продукции прославленной парфюмерной компании «Фрагранж», не имевшей возможности влить в их ужин ароматизатор «Натуральная жареная речная рыба».

Лора организовала ужин на лоне природы, расставив тарелки на каменном столе и разлив по бокалам настоящую Вальполичеллу 2015 года. На вкус она была так себе, но осознание уникальности вина придавало ему совершенно особенный аромат и очарование. Майкл перерыл оба чемодана в поисках сигар – не нашел, надел кепи (на случай падения гусениц с веток яблони), нанес новую порцию солнцезащитного крема, и все, наконец, уселись.

– Какая досада, я так мечтал выкурить в тени яблонь хорошую гаванскую сигару, – Майкл огорченно вздохнул, – все думал по дороге, что я забыл?

– А это что за страшный белый блин? – поинтересовалась Лора, с опаской поглядывая на то, что Майкл вначале принял за пустое пластмассовое блюдо.

– Это пицца «Хай-тек», – обиделся Тиберий. – Просто она выдержана в стиле…

Он нагнулся за лежащей на траве коробкой и прочитал: «…в современном урбанистическом стиле, сочетающем функциональность с элегантной роскошью». – Вот. К тому же, производитель заявляет, что мы ощутим тот вкус, который наиболее желаем в данный момент. Ну что, проверим?

– Чем-то она белым, липким намазана, – Лора с большим сомнением поглядывала на печально поникший в ее руке треугольный клин.

– Боже! – завопил Майкл и тут же выплюнул кусок пиццы, который едва успел положить в рот. – Табак! У нее вкус сигары, если ее разжевать. Не знаю, кому пришла в голову идея этой замечательной пиццы, но он точно нуждается не только в моей консультации, но и в продолжительном лечении. Лорочка, Тиберий, а у вас что?

Тиберий, смеясь, откусил кусок и застыл. Запах яблок и корицы, солоновато-медный вкус. Он медленно, борясь с сильным смущением, поднял взгляд на Лору, и заметил проступивший румянец на еещеках.

– Хорошая пицца, – с усилием выдавил он, наконец, – мне лично очень нравится.

– А вкус-то какой?

– Восхитительный…

Наступил вечер. В траве запели цикады, воздух стал прохладным и свежим, дым от погасшего костра смешивался с клочьями подступавшего от леса тумана.

Стали готовиться ко сну. Лора с нежной улыбкой, как мать, смотрящая на любимого и немножко дефективного сына, наблюдала, как Майкл облачается в пижаму с изображением рождественского оленя. Судя по выражению на его морде, олень уже отметил Рождество и отметил нескромно. Глаза его были скошены к носу под таким невообразимым углом, а губы растянуты в такой похабной улыбке, что любому становилось ясно – к саням это животное допускать нельзя. В стиле романтического Рождества оказались и полосатые носки, и нечто вроде спального колпака с пушистой кисточкой. Лора тронула за локоть Тиберия, гасившего на камине свечи.

– Тиберий. Ты когда последний раз проходил диспансеризацию, проблем с сердцем выявлено не было? Там, склонность к инфаркту или аритмии?

– Нет, а что?

– Ну, тогда можешь повернуться.

Увидев Майкла и оленя, Тиберий, наверное, с полминуты стоял с открытым ртом, а Лора смеялась так, что слезы на глазах выступили.

Полочка возле раковины затрещала под непосильным грузом всевозможных баночек, тюбиков и странных приспособлений, которые Майкл выгрузил из чемодана. Лора постояла рядом, разыскивая свободное место для своего лосьона, потом махнула рукой и, улыбнувшись, спрятала его обратно в сумку.

– Как здорово, что ты тут раковину сделал, – Майкл закончил двадцатиминутную чистку зубов и теперь полоскал рот, – а вода откуда?

– Из Рейна.

– Что?!

Доктор заметался по комнате, выделывая пируэты, которым позавидовал бы и Вацлав Нижинский. Правильно оценив ситуацию, Тиберий подал ему остывший чайник.

– Я же фильтр поставил, – мягко заметил Тиберий, наблюдая, как Майкл яростно полощет рот и заново умывает лицо, – раньше люди без фильтра обходились и ничего.

– Раньше и тридцать лет считалось преклонным возрастом, – сурово возразил доктор.

– А ты не забыл нанести на пижаму средство от комаров? – съехидничала Лора.

И тут же прикусила язык, потому что Майкл, всплеснув руками, рванул к своему саквояжу, имевшему такой богатый выбор ядов, что императрица Ци Си, любившая на досуге отравить пару-другую принцесс-конкуренток, умерла бы от зависти. Тиберий бросил на Лору взгляд, полный праведного гнева, но та только руками развела. Майкл жизнерадостно улегся на середину постели, что было, в какой-то мере, справедливо по отношению к друзьям, они в равной степени были окутаны ядовитым облаком, никто не мог жаловаться, что на его долю выпали более тяжкие испытания.

Тиберий минут двадцать рассматривал рисунок трещин на потолочных балках, даже не надеясь уснуть. Дыхание Лоры, которое он слышал буквально своей кожей, быстро стало глубоким и ровным, храп Майкла окреп и зазвучал, как торжественный хорал в стенах готической церкви, в тон ему неподалеку в лесу завыл волк. В душной ночной темноте, сухой и жаркой, перед его глазами ожили все события сегодняшнего дня, кровь застучала в висках, и Тиберий совершенно распростился с надеждой уснуть. Поэтому, когда ведьма-баньши вцепилась кривыми когтями в его плечи, обнажив острые клыки, завывая и предвещая скорую гибель, он вздрогнул и открыл глаза.

– Да вставай же! – Майкл тряс его за плечи, рядом стояла Лора, зевала и терла сонные глаза.

– Что такое? – Тиберий встревожено посмотрел на возбужденного доктора.

– Идем! Идем скорее!

Все трое пошли в сад. Была глубокая ночь, лунный свет морозными столбами прорывался через кроны старых яблонь, белые от сияющих цветов, отчего казалось, что находишься среди колонн античного храма. Майкл задел крупную ветку, она изогнулась, как хлыст, и Тиберий едва успел перехватить ее в воздухе, что бы она не ударила Лору. От этого резкого движения бело-розовые лепестки дождем пролились на ее плечи и волосы, она обернулась и с такой нежностью улыбнулась ему, что у него защемило сердце. Такой он и запомнил ее навсегда, с растрепанной золотистой головкой, покрытой лепестками яблоневых цветов, со странной печалью в полусонных, прозрачных в темноте глазах.

– Смотрите! Они, наконец, расцвели.

Три миндальных деревца, презирая все законы ботаники, предписывающие приличным растениям расцветать с восходом солнца, раскрыли свои нежно розовые, похожие на бумажные конфетти лепестки. Воздух наполнился их запахом, томительно-сладким, теплым. Наслаждаться созерцанием, впрочем, долго не пришлось. Неподалеку снова завыл старый друг волк, и Тиберий был ему безмерно благодарен, потому, что Майкл счел за благо поспешно ретироваться в дом, оставив их с Лорой наедине. Тиберий, даже не дожидаясь, когда хлопнет входная дверь, привлек Лору к себе и обнял, зарываясь лицом в мягкие льняные волосы. Каким новым, совершенно особенным существом стала она для него! Почему простое прикосновение к руке любимой женщины дарит больше эмоций и ощущений, чем самый изощренный секс с тысячами партнеров? Ему хотелось бесконечно обнимать и гладить ее, слышать так близко стук ее сердца, покрывать поцелуями лицо, теплые, шелковистые волосы и сильные, маленькие руки. Лора судорожно обвила руками его шею, прижалась лицом к груди.

– А через несколько часов мы должны возвращаться. И все будет по-прежнему, – прошептала она дрогнувшим голосом.

– Ничего уже не будет по-прежнему. Для меня, по крайней мере.

– Но что же делать?

– Давай останемся, – неожиданно для самого себя сказал Тиберий.

– А ты знаешь, что тогда будет?

– Если вернемся, опоздав более, чем на час, нас в тюрьму посадят, но мы же не вернемся…, – он уже сам почти верил, что это возможно.

– Так было раньше. Сейчас если ты не вернешься в положенное время, чип, связанный с центральной нервной системой, остановит твое сердце. А через неделю все еще более изменится, – голос Лоры стал глухим, – я об этом и хотела поговорить, когда ехала сюда.

Она взяла его руку и слегка надавила пальцем в центр ладони, туда, где между мышц и лучевых костей, как паучок в центре паутины, находился чип.

– Знаешь, как он называется? Хотя ты-то знаешь…

– «Страж». По крайней мере, так называется та модель, что находится внутри нас с тобой, – он пытливо взглянул в лицо Лоры, – рассказывай, что узнала неправедными путями?

– Да… Удобная вещь – это и документы, и индикатор физического состояния организма, и финансовый банк, и информационный.

– По выражению твоего лица вижу, что нас ждет расширение и без того немалых возможностей этого бесценного гаджета. Говори.

– Теперь он будет следить за уровнем гормонов и передавать в базу данных все, что мы говорим и думаем, – Лора отвернулась. – Это еще не все. Запускается новая программа, называется «Эриния». Кстати, не знаешь, это что-то значит?

– Это имя богини мести, с древнегреческого переводится «гневная», – машинально ответил Тиберий.

В груди расползался липкий холод.

– Подходит. Будет, так скажем, некоторая чистка рядов, для улучшения социального климата, – Лора вымученно улыбнулась.

– Тогда… мы с тобой, скорее всего…

– Мы, скорее всего, нет. Мы слишком ценны, слишком нужны. Нас просто возьмут на короткий поводок, и, именно нам будет отведена самая скверная роль. Машина только собирает информацию, а вот принимать решение и исполнять роль меча в руке слепой Фемиды придется людям. Но сотни тысяч хороших, нормальных людей, умрут от неожиданного сердечного приступа.

Тиберий молчал, глядя как вдали над черным гребнем леса розовеет полоска небосклона. Майкл, Дон… У них нет ни малейшего шанса вырваться из когтей чернокрылой хищной Эринии. И он абсолютно ничего не сможет сделать, чтобы спасти их.

– Тиберий, Лора! – Майкл стоял в дверном проеме, поверх оленьей пижамы мохнатый халат цвета «кофе с молоком», и с беспокойством смотрел на них. – Идите в дом. Волки же…

Лора молча повернулась и пошла к дому.

– Сколько дней у нас осталось? – тихо спросил Тиберий, взяв ее ладонь в свою, пока они шли по усыпанной лепестками тропинке.

– Восемь.

– Подожди, – прошептал он, остановившись и мягко потянув Лору за руку. Обнял, целуя ее соленое от слез лицо, – не могу же я тебя вот просто так отпустить…

А небо над лесом светлело, плавилось жидким золотом, безмятежное и равнодушное ко всему, что находится под его покровом. Оно стало совсем светлым, желто-розовым, когда Тиберий сел в машину и повернулся посмотреть на провожавших его Майкла и Лору, которые во избежание подозрений должны были возвращаться вместе. Они щурились от сильного, свежего ветра, бившего им в лицо, и не отрывали взгляда от Тиберия, махнувшего им рукой. На переднем сидении лежал тщательно упакованный в коробку из-под пиццы «Хай-тек» «Монт-Ориоль» Мопассана на английском языке, а в багажнике, под грудой мокрых и грязных вещей великолепная Библия, которую Тиберий так и не успел вынуть. Машина медленно набирала скорость, и вдруг одним махом сорвало и мощеную диким камнем дорожку, и их, державшихся за руки и смотревших ему вслед.