Текст книги "Либертион"

– Раз уж принцесса сама пришла в логово к дракону, ему как-то даже неприлично стесняться, ты не находишь?

И добавила в ответ на его немой вопрос:

– Пол очень страдал на эту тему. Что ты не позволяешь ему увидеть тебя обнаженным.

– Он что, тебе жаловался? – скривился Тиберий.

– Да нет. Это я прочитала в его письмах в твоем почтовом ящике.

– Да ведь на нем же пароль!

– Неужели?

– Тебе следовало стать главарем банды хакеров, а не ректором. Слышала про организацию «Троянский жеребец»?

– Что мне делать среди этих дилетантов? К тому же, не вижу, чем милое маленькое хобби мешает основной профессии. Но не уходи от темы. Почему ты Полу не позволял посмотреть? – Лора коснулась его пропитанной холодной водой рубашки. – А мне позволишь?

Это уже был вызов. Тиберий молча, с сильно бьющимся сердцем расстегнул пуговицы. Мокрая рубашка упала на пол с тугим хлопком, и он медленно, не отрывая взгляда от ее лица, вскинул вверх левую руку. На секунду она вздрогнула и тут же улыбнулась, нежно и снисходительно.

– Мой бедный, дурачок, ты этим думал меня испугать?

Она нежно провела кончиками пальцев по гладкой, безволосой коже и черным четким линиям рисунка, навсегда отделившего его от мира обычных людей. Тиберий с веселой дерзостью перехватил эту тонкую руку, крепко сжал, оттягивая снизу. Она не отняла, посмотрела со странной усмешкой, словно ожидая: ну, а дальше что?

Это сломало последнюю тонкую стену его самообладания. Взяв в ладони ее смеющееся лицо, он первый раз в жизни растворился в сумасшедшем, горячечном поцелуе. И этот нежный, мягкий женский рот послушно открылся, пропуская внутрь его язык, губы шевельнулись – ответить. Ее руки взлетели и опустились на его плечи, еще холодные и влажные от речной воды. Пальцы сжали его напряженную шею, зарылись в жесткие черные волосы, пропуская между собой их непослушные пряди. Тиберий рванул ее к себе, содрал этот толстый, нелепый плед, так некстати укрывавший ее узкие плечи, отшвырнул его в угол, подальше. Сжал ее в объятиях так сильно, что услышал сумасшедшее биение сердца, сорванное дыхание, почувствовал, как напряглось все ее тело. Горячий ток крови, тягучее, томительное предвкушение закручивается в тугой узел. Тиберий с трудом оторвался от ее губ и, подхватив Лору под узкую поясницу, опустил на постель.

Надо бы расстегнуть все эти маленькие пуговицы на ее блузке, но это оказалось непосильной задачей для неловких пальцев. Разозленный неожиданным препятствием, он разорвал тонкую белую ткань, оттянул вниз чашечки бюстгальтера. Так и думал, они такие же нежно-розовые, как и ее слегка распухшие от поцелуя губы. Лора тихо застонала и стиснула зубы, когда мужские руки накрыли и сжали мягкие полушария груди. Пальцы очертили маленькие ареолы и те мгновенно затвердели и сжались. Какая нежная у женщин кожа! Шелковая, гладкая, и этот запах – сладкий, яблочный. Тиберий, наконец, справился со всем этим кружевным кошмаром, снабженным чудовищным количеством застежек, крючков и прочего безобразия, и блузка, и лифчик отправились на пол. Лора, распахнув подернутые пеленой желания глаза, инстинктивно попыталась прикрыться руками, но он их отбросил и тут же с тихим стоном прижался губами к ее шее. Ему все труднее было себя сдерживать, оставаться ласковым и нежным. Зубы сжали тонкую кожу, и Лора тихонько вскрикнула, дернулась, но он уже не замечал. В голове помутилось, его так опьянял этот запах, ее хрупкая женственность. Ее беззащитность.

Ставшие необыкновенно тесными, брюки уже причиняли физическую боль. Тиберий, тяжело дыша, приподнялся, быстро справился с молнией и проклятой мокрой одеждой. Лора лежала, стиснув в руках простыню и плотно сомкнув веки. Замерла, прислушиваясь к шороху и скрежету металла застежки.

Тиберий бесшумно опустился на постель, стянул с Лоры джинсы вместе с трусиками, покрыл обжигающими поцелуями впалый живот и золотистый мыс в дельте крепко стиснутых ног. Рука проникла в их теплое соединение. Там, на складочках, похожих на лепестки цветка, теплая влага, скользкая, похожая на лубрикант. Он украдкой поднес пальцы к лицу – пахнет яблоками и корицей. «Изумительно. Интересно, у них всегда так, или только когда нужно?»

Она попыталась сжать ножки, но Тиберий разъединил колени, разведя их широко в стороны. Он уперся членом в эту нежную, шелковистую розу, слегка толкнулся вперед, но войти не получилось. Как у женщин, оказывается, восхитительно тесно и узко. Лора вздрогнула, руки сжали его предплечья. Тиберий слегка отстранился, хорошо размазал эту удивительную влагу по всей длине члена и рывком, преодолев короткое сопротивление, вошел внутрь. Лора почему-то вскрикнула, яшмовые глаза широко распахнулись. Он плавно двинул бедрами, давая ей привыкнуть, и резко вошел до конца. Все ее тело выгнулось, с губ сорвался крик:

– Нет! Стой, не надо!

Но он уже не мог остановиться. Слишком долго он ее хотел, слишком сильно кровь ударила в голову, притупляя разум и чувства. Такая узкая внутри, такая горячая. Невероятно. Стиснул руками ее колени, сжимавшие его талию в бесплодной попытке оттолкнуть, исторгнуть из себя, развел широко в стороны. Хочется выпить весь аромат этой кожи, исследовать каждый дюйм этого восхитительного тела. Пальцы впиваются все сильнее в нежные, податливые бедра.

– Подожди! Я раньше никогда…

Сильнее, резче. О, как бы хотелось длить это вечно, но возбуждение слишком сильно, и он, глухо застонав, излился глубоко в нее. Разрядка настигла с такой силой, что помутнело перед глазами, колени ослабели, и он замер на несколько секунд оглушенный новым. Невероятным.

Постепенно зрение вернулось, и горячечный туман растаял перед глазами. Лора рыдает, закрывая лицо дрожащей рукой. Что-то не так. Он осторожно и с сожалением вышел из горячего лона и машинально взглянул вниз, на себя. Кровь. Ее кровь. Низ живота, белые простыни, его член и ее нежная роза, все в крови. В груди что-то оборвалось: «Девочка моя, что я наделал с тобой?»

– Лора, что это?

Она, все еще тихо плача, разлепила сомкнутые веки. Морщась, соединила колени. Наверное, у него был настолько потерянный, ошарашенный вид, когда он показал ей окровавленные пальцы, что она, всхлипнув, рассмеялась.

– Так бывает у женщин в первый раз.

В его сознании постепенно, не сразу, проявились образы из некогда прочитанных книг. Что-то про необходимость окровавленных простыней в первую брачную ночь и прочее. И только потом сознания коснулась ее фраза.

– В первый раз?! Но как? Лора, тебе же сорок лет…

– Большое спасибо, что напомнил, – она обиженно надула губы.

– И почему ты не сказала?

– Я пыталась!

– Да… Действительно. Но Марта?

– Ей как бы нечем.

– Но… Я думал, вы используете всякие там игрушки… – он почувствовал, что краснеет.

– Ну, поскольку, судя по всему, твои знания целиком и полностью почерпнуты из ежевечернего просмотра центрального порноканала, – Лора судорожно вытирала тыльной стороной руки влажные от слез щеки, – то объясню – игрушки, конечно, используют. Но не такого размера. И не все.

Тиберий глубоко вздохнул. Оставалось выяснить жизненно важный вопрос.

– Но это же только первый раз так? Больно?

– Очень на это надеюсь, – проворчала Лора и легла на бок, обхватив колени руками. Тиберий увидел кровоподтеки, оставленные его пальцами на внутренней стороне бедер, и почувствовал легкий укол совести. Он лег рядом, обняв ее со спины. Проклятый орган, едва коснувшись теплого женского тела, тут же ожил и напрягся. Лора вздрогнула, мягко отстранилась и села на постели.

– Скоро Майкл приедет. И кофе давно остыл.

Голос у нее был тихий и глухой.

«Однако, надо бы извиниться».

Тиберий положил ладонь на ее живот, потянул к себе:

– Разве я разрешал тебе подниматься?

Обернулась, в глазах ужас:

– Ты что, собираешься сделать это еще раз?

– Да. Но не так.

Опрокинул ее на постель, несмотря на сопротивление, широко развел напряженные ноги. Прикоснулся губами к нежному, впалому животику, закрыл глаза, прижимая ее к себе теснее, ближе, вдыхая ее аромат, стремясь, как можно полнее насытиться этой близостью. Язык неуверенно, но настойчиво коснулся шелковистых лепестков. Лора ахнула и резко вскинула голову. Теперь к запаху яблок и корицы добавился запах крови, и он приник губами к ее розе, сжал ладонями нежные ножки, и Лора, вдруг изогнувшись, запустила пальцы в его волосы.

– Нет же… Не так. Тише, тише… – она передвинулась чуть выше, слегка потянула его за волосы, направляя.

И он начал двигаться чуть медленнее, едва касаясь кончиком языка самого нежного места, прислушиваясь к ее дыханию, каждому, едва уловимому движению тела.

– Да…

Ее бедра вдруг напряглись, пальцы судорожно вцепились в его короткие, черные волосы. С губ слетел требовательный, протяжный стон, колени раздвинулись еще шире. И она содрогнулась в долгом, остром оргазме, прошептав его имя.

Несколько минут спустя они лежали, обнявшись, и смотрели на золотые столбы солнечного света, проникавшие через единственное окно.

– Я так счастлива… О чем ты думаешь?

Лора украдкой рассматривала его великолепное тело. Какое у мужчин все твердое, жесткое. И мышцы так близко расположены к коже. Это так необычно. И так красиво…

– Ни о чем. Мне хорошо, – Тиберий лениво потянулся. Нежно погладил ее, лежащую рядом. Если рай существует, то пусть он будет бесконечной лентой Мебиуса, воспроизводящей этот день.

Во дворе шорох шин, веселый гудок подъехавшей машины.

– Майкл!

Оба, как нашкодившие дети, ринулись заметать следы преступления. Тиберий, кое-как натянув одежду, первым вышел встречать гостя. Оливкового цвета Порше аккуратно припаркован на положенном месте в тени запущенного, но очаровательного сада. Розы уже расцвели, и ветер будет сыпать их нежные лепестки на идеальный полированный капот. Чем вызовет восторг романтичного владельца этого капота. Майкл, утомленный долгой получасовой дорогой, вынимал с заднего сидения большую спортивную сумку.

– Эй, привет! У меня для вас сюрприз. А где Лора?

– Сейчас посмотрю, – наигранно веселым голосом ответил Тиберий и вернулся в дом – как она там?

Обстановка – лучше некуда. На полу его мокрые брюки, рубашка элегантно свисает с угольного ведерка, как обычно, доверху заполненного черными кирпичиками древесного угля. Лора успела натянуть его запасные джинсы, а вот футболки не нашла, и сейчас мастерила нечто вроде топа из его лучшей белой рубашки. Концы перекрещены на груди, довольно красиво. Но вот постель…

– Знаешь, – ухмыльнулся Тиберий, – прежде девочки, чтобы скрыть перед дотошными родственниками мужа отсутствие невинности в первую брачную ночь, специально ранили себе руку или палец. Ну и пачкали кровью простыни. А мы сейчас имеем прямо противоположную проблему… Эй, ты что?

Он выхватил из женской руки маленький складной нож, покрутил на ладони. Только нож, никаких дополнительных аксессуаров – всяких ножниц, пинцетов, определителей индекса массы тела и прочего. Строгая черная рукоять без единого украшения. Зато острый и неплохо сбалансирован. Что еще более странно.

– Это была шутка, а не руководство к действию. Откуда у тебя это?

– Всегда с собой. Мало ли что.

Они вышли из домика. Майкл вытаскивал из багажника бесчисленные пакеты, сумки, затем последовал аккуратный темно-серый портплед. Как-никак человек на ночь остается, нужен минимальный комфорт.

– Смотрите, что я привез!

Он, пыхтя, извлек из недр багажника деревянный ящик. Некогда золотистая древесина потускнела от времени, хранила следы пыли и патины. Майкл принес из машины целый набор хромированных инструментов, деловито разложил их на каменном садовом столике. Затем полез за перчатками для строительных работ.

– Сейчас открою, и вы увидите, – пообещал Майкл таинственным голосом.

– Этот ящик? А можно мне? – Тиберий подцепил дощатую крышку пальцами и одним махом сорвал ее.

Внутри на ложе из сена и сушеной лаванды покоилась, поблескивая гранатовым боком, бутылка вина.

– Это Вальполичелла две тысячи пятнадцатого года, самая, что ни наесть, настоящая!

Вот это да. Тиберий осторожно взял в руки бутылку. Проведя всего год в дубовой бочке (и хорошо, если в дубовой, а не в железном чане), это вино пролежало в ожидании своего часа больше полувека. И пусть знатоки скажут, что это не самое благородное и изысканное из вин, но виноград, из чьей крови оно было создано, питался настоящими речными водами, чувствовал на своей темной коже лучи настоящего, не нарисованного солнца. Это вино прошло через живые человеческие руки и не содержит никакой химической дряни… Ну, почти.

– Майкл, а что такое диоксид серы?

– А, это. Это такой простой, очень старый и потому, как ты можешь понять, безвредный консервант. Сейчас используется в производстве питания для младенцев.

– Ага.

Из дома вышла Лора и, приветственно махнув рукой, пошла к ним навстречу. На лице Майкла появилось озабоченное выражение.

– Лорочка, а почему у тебя такая походка странная? Хромаешь, что ли. Только не пойму, на какую…

– Со мной все в порядке, – отрезала Лора.

Но Майкл не унимался. Он с искренним волнением оглядывал Лору, уже не как друга, а как пациента.

– Нет, в самом деле.

– Связки потянула.

– Как? Какие?

– Все.

– Но ведь это ужасно! Как это случилось? Расскажи мне все.

– Майкл, – мягко вмешался Тиберий, – ты ведь вроде бы души врачуешь, не тела?

– Что ты, Тиберий, все врачи получают сначала образование общего профиля, и уж потом наступает узкая специализация. Как произошел несчастный случай?

– Да как тебе сказать…

– А откуда такое сокровище? – Лора уже рассматривала потускневшую этикетку на вине.

– Благодарный пациент подарил. Бывший, разумеется, – Майкл отвлекся, наконец, от животрепещущей темы. – Типичный случай. Идеальная карьера, идеальный дом, идеальный быт. Все отлажено до точки, выверено до минуты. Ну, кто такое выдержит? Парень сорвался. Поджег собственную квартиру, пришел в офис без галстука, собрал всех на экстренное совещание, на котором довел до их сведения, что они все без исключения страдают тяжелой степенью эректильной дисфункции и задержки умственного развития. А также, что самым горячим его желанием является лицезреть их под сенью Либертионского некрополя, обутыми в специализированную обувь модного белого цвета. Разумеется, отправили к нам.

– И ты его вылечил? – поразилась Лора. – Как?

Майкл хохотнул:

– Да зачем его лечить? Он здоров, как индийский буйвол. Нет… Просто объяснил, что прочное положение в обществе имеет массу неоспоримых достоинств. Финансы, возможность периодически покидать наш великий город.

– Тогда я знаю, откуда бутылка, – улыбнулся Тиберий. К слову, если бы ее в Либертионе покупать через антикварный аукцион, стоила бы, как твой Порше.

– Может, кофе? – с самым невинным видом поинтересовалась Лора. – Мы с Тиберием к твоему приходу приготовили глясе. Правда, без мороженого, шоколада, орехов и сахара.

– Тогда почему это глясе?

– Потому, что холодный. Не будь занудой.

Скала Лорелеи

Тиберий втащил сумки в дом, Майкл вошел следом и застыл на пороге.

– А… что тут случилось? – робко спросил он, поднимая с пола три пуговицы с Лориной блузки и испуганно косясь на кровать. Простыню Лора сняла и бросила в угол, и кровавое пятно теперь красовалось на матрасе, что придавало интерьеру еще более зловещий вид.

– Да я палец порезала.

– Да-да. Конечно, – пробормотал Майкл, косясь на синяки на ее запястьях, экстравагантный костюм и темные следы зубов на нежной шее.

Тиберий только сейчас заметил ее трусики на каминной полке. Надо же было так неудачно бросить. Лора проследила за его взглядом и встрепенулась:

– Майкл, а тут есть скала, на которой русалка сидела, идем, покажу? – и, не дожидаясь возражений, потащила его за руку на улицу.

Тиберий занялся ликвидацией улик. Библию он после недолгих раздумий спрятал в сумку. Сейчас спускаться в подвал не стоит, неизвестно, сколько Лора продержит Майкла во дворе. Нет, Майкл его ни за что не выдаст, но зачем огорчать и тревожить лучшего друга, зачем знать ему, нормальному и счастливому человеку, что он общается с преступником? Не стоит его шокировать фактом наличия в доме строжайше запрещенной книги. Тем более, что книга это была совершенно особенная. Издание 1755 года, она была оправлена в потертый синий бархат и украшена черненым серебром и драгоценными камнями. Края защищены серебряными уголками, а сама книга закрывалась с помощью массивных замков, по которым струились шипастые узоры.

«Смешно. Мы являемся христианским государством, по данным социологических опросов, восемьдесят процентов либертионцев являются верующими, по крайней мере, так они сообщают в анкетах. Однако же за хранение Библии можно получить четыре года тюрьмы. Впрочем, логично – вот бы удивились истовые прихожане, если бы имели возможность прочитать, что на самом деле Господь считал хорошим, а что – плохим».

Он постоял, сжимая в руках ворох мокрых и порванных вещей. Как тяжело убийцам прятать труп! Тиберий им даже посочувствовал. И дом совершенно не приспособлен, вот незадача. Единственный шкаф с открытыми полками, постель, стол с тремя стульями, камин. Вот и весь интерьер. Решение созрело само собой. Он аккуратно сложил стопкой всю одежду и положил на полку на самое видное место. Люди ведь ищут сокрытое, то, что им свободно дается, их никогда не интересует. Придав комнате более или менее невинный вид, Тиберий заинтересовался звуками оживленной дискуссии, доносившимися со двора.

– Да не могу я куда-то идти, не приняв надлежащие меры! – ворчал Майкл, роясь в объемистом саквояже.– Ну вот, наконец-то!

Когда Тиберий вышел из дома в сад, на каменном столике выстроилась, словно шеренга солдат, целая батарея металлических бутылочек свирепого оранжевого цвета. Лора с интересом их изучала, читая вслух:

– От комаров. Ну, это ладно. От клещей. Слушай, Майкл, это смешно, – обратилась она к доктору, щедро поливавшему себя из оранжевого баллончика. В воздухе стоял прозрачный голубоватый туман, пахло как на предприятии тяжелой химической промышленности. Затем настал черед солнцезащитных кремов.

– Совершенно не смешно, мы находимся в условиях дикой природы. Следовательно, можно получить энцефалит, а он влечет за собой необратимые повреждения мозга.

– Да ладно, никто и не заметит. Ну а средство от мокриц тебе зачем? Ты видел хоть одну мокрицу в своей жизни? Хоть знаешь, как они выглядят?

– Лорочка, конечно знаю. Я же с ними работаю. К слову сказать, одна из них прислала подозрительно благостный отчет о моей профессиональной деятельности, в чем я виню тебя.

Майкл надел нечто, вроде тех шлемов, что защищали головы бесстрашных колонизаторов от палящего солнца и ядовитых дротиков туземцев, затем сменил классические кожаные туфли на нубуковые с укрепленной подошвой и защищенным носком. Лора и Тиберий заворожено наблюдали за этими манипуляциями.

– Осталось взять копье и позвать оруженосца, чтобы помог взгромоздиться на коня, – шепнула Лора Тиберию, и тот фыркнул от смеха.

– Все, я готов.

Майкл гордо расправил плечи, взгляд его был полон решимости и отваги. Примерно, как гладиатор, идущий на арену и провозгласивший: «Славься, Цезарь! Идущие на смерть приветствуют тебя!»

– Идем на них смотреть.

– На кого? – деликатно осведомился Тиберий.

Майкл бросил на него взгляд, полный глубокой обиды.

– На мои миндальные деревья, конечно.

Все втроем отправились вглубь сада. Идти на почтительном расстоянии было неловко, поэтому Лора и Тиберий старались не дышать. Майкла окутывал густой шлейф ядовитой химии, как властелина зла его черная аура. Год назад его озарила идея посадить три миндальных дерева. Конечно, ждать плодов было бессмысленно, уж слишком холодны местные зимы, но вот сияния густо-розовых цветов, кружевной пеной облеплявших тоненькие ветки, ждали все трое. На процедуру посадки Майкл прошлой весной экипировался с тщательностью путешественника, готовящегося к переходу через Альпы. Тиберий тогда уважительно присвистнул, увидев его облаченным в зеленый специализированный фартук, влагостойкие перчатки, резиновые сапоги и прочую амуницию. Впрочем, сажали в итоге они с Лорой вдвоем, Майкл же бегал вокруг, давал советы, выражал беспокойство, словом мешал ужасно, и все же три тоненьких хрупких дерева нашли свое пристанище в глубине дикого яблоневого сада. Теперь они окрепли, ветки их покрывали уже набухшие и готовые вот-вот раскрыться бутоны.

– Еще не расцвели, – разочарованно вздохнул Майкл.

– Что ж, тогда пойдем, посмотрим на русалочью скалу? Пока твои средства защиты не выветрились, – не удержалась от капли ехидства Лора.

Подъем на скалу оказался неожиданно утомительным. Солнце было в зените, оно проглядывало сквозь рваную ветошь листьев, жаркое, грозное, совсем не похожее на Либертионское синтетическое солнце, на которое советовали смотреть психологи по десять минут в день, для достижения душевной гармонии. Воздух был душным, пряным, остро пахло сосновой корой, хруст сучков под ногами отдавался на том берегу реки, где сумрачно шумел черный лес, высокий, древний, равнодушный ко всем их мелким человеческим тревогам. Скала, на которую они поднимались, густо поросла соснами и пихтами, и лишь на самом ее пике была небольшая, начисто лишенная растительности площадка, где под ногами сверкал искрящийся розовый базальт, а внизу ревел, бился темный водоворот.

– У меня для вас сюрприз. Я сам нашел ее совершенно случайно прошлой осенью, – Тиберий жестом фокусника отодвинул гибкие плети ползучего кустарника, и перед Майклом и Лорой возникла обнаженная бронзовая девушка, расчесывающая свои длинные волосы, омывающие ее тело, как вода.

– Это она. Лорелея, – торжественно произнес Тиберий.

Трудно сказать, какого эффекта он ожидал, но точно не вежливого недоумения.

– Тиберий. Ты на нас смотришь сейчас, как на своих студентов. Не надо.

– Это как же?

– Примерно, как на детей дошкольного возраста, страдающих средней или тяжелой степенью олигофрении. Лучше расскажи, что за Лорелея такая. И почему она без одежды.

– Ее звали Лора, она была дочерью рыбака, что жил на берегах Рейна, – Тиберий отер печальное бронзовое личико от сухих листьев и пыли, – и у нее был самый чудесный голос, который дарован был смертным. Когда Лора расчесывала свои длинные золотые волосы, сияние ярче солнца озаряло этот сумрачный лес, когда она пела, сидя за прялкой или помогая отцу чинить снасти, сами ангелы улыбались на небесах. Это я легенду дословно цитирую, не надо так цинично ухмыляться, Лора.

– Ангелы тоже, стало быть, ею интересовались?

Тиберий не стал комментировать этот не слишком деликатный вопрос и продолжил:

– Все местные парни мечтали жениться на ней, но на свою беду, встретила она молодого графа, ехавшего через лес на своем коне. Кстати. Развалины его замка Штальэк можно увидеть, если пройти около километра западнее реки.

– Почему же на беду? – заинтересовался Майкл. – Граф – это же неплохо?

– В целом – да, но он посадил ее на своего коня, увез в лес и лишил невинности, поклявшись, что женится на ней. Он так и собирался поступить, очарованный ее красотой и кротостью, но, когда привез ее в свой замок, его мать оказалась категорически против этого брака. Песни? Не лучшее приданное. Золотые волосы? Если уж золото, то в слитках и монетах. Она избрала своему сыну в качестве невесты дочь графа, жившего по соседству. Этот брак должен был принести в приданное земли и солидный годовой доход. Послушный воле матери…

– Какой инфантильный юноша!

– Действительно. Он поскакал на своем коне к нареченной невесте. Лора же в тоске…

– Девушки в те времена придавали чрезмерное значение обыденному акту дефлорации, – авторитетно прокомментировал Майкл для Лоры.

– Знаешь, Майкл, – с неожиданной злобой отозвалась она, – меньше бы рассуждал о том, чего не знаешь.

– Ну… – доктор смутился и растерялся, – я просто хотел сказать, что женщины в те времена почему-то связывали этот физиологический процесс с последующими обязательствами и возлагали на мужчину определенную ответственность.

– Что вполне естественно, – прорычала Лора.

– Если позволите продолжить, – не самым дружелюбным голосом прервал их дискуссию Тиберий, – она в отчаянии вернулась к отцу. Но он прогнал ее, поскольку она была опорочена.

– Опорочена?

– Ну, в те времена потеря невинности девушкой была как… – Тиберий задумался, подыскивая подходящее сравнение, – как потеря бизнесменом деловой репутации. И скорее всего она была беременна.

– Беременна?

– Реши, ты мой друг или эхо в горах Тибета.

– Тибета?

– Гм…, видимо, все же второе. Тибет – это место такое. Далеко от Либертиона. По поводу беременности. Это значит, что в ее животе сформировался ребенок. Майкл, ты же врач, вам что, не рассказывали, что раньше люди были живородящими?

– Ну…, что-то такое, да.

– Ей совершенно некуда было идти, и она решила утопиться. Она вышла на берег Рейна, но только подошла к темной кромке воды, вспенились тяжелые волны, и сам король, демон Рейна, вышел к ней. Демон – это вроде ангела, только плохой. Он сказал: «Знаю, девушка, люди жестоко обидели тебя. Но моя обида – не меньше твоей. Некогда я повелевал этой страной, люди приходили на мои берега, с песнями бросали в мои воды драгоценности, золотые и серебряные монеты, умоляя наполнить их сети рыбой, пощадить их жалкие лодочки и большие корабли. Но со временем они возгордились, уверовали в собственную силу и забыли меня. Если ты согласишься, мы сможем славно отомстить. Я дам волшебную силу твоим песням, ведь они так прекрасны, я сам любил слушать твой голос, когда ты пела на моих берегах. Я дам тебе бессмертие, вечную юность и великую силу моих вод. Но помни, если твоего сердца коснется жалость, и ты, и я погибнем».

– И что, она соблазнилась на это? – засмеялся Майкл.– Не лучшие условия – бессрочный контракт, сомнительные дивиденды и, весьма, нелегкие обязательства. Это, как меня министерство образования ежегодно обязывает провести несколько лекций среди студентов медицинского факультета. Денег не платят, апеллируют к моей совести, дескать, участвую в формировании и становлении юных душ.

– Но ты забываешь, что у нее выбора практически не было.

– А у меня что, есть? Ладно, согласилась бедняжка, и что было дальше?

– Ну, Бог Рейна ударил своим посохом о водную гладь, и возникла эта скала, а под ней запенился, забурлил гибельный водоворот. Поднялась огромная волна и перенесла Лору, не замочив ее башмачков, на самую вершину. Кстати, раньше подняться на эту скалу не мог ни человек, ни зверь. Значительно позднее по причине оседания грунта… Впрочем, не важно. Очень скоро пронеслась дурная слава, что дочь рыбака стала злой волшебницей. Люди стали звать эту скалу «Лорен-лей», то есть «скала Лоры», так же стали звать и саму колдунью. Лишь только садилось солнце, появлялась она на самом гребне скалы, убранная в жемчуг, расчесывала свои золотые волосы и пела. И никто не мог устоять перед чарами ее голоса, ни бедный рыбак, ни гордый вельможа, повелевающий большим кораблем. Все они стремились к Лорелее, как мотыльки на огонь, и все находили смерть в темном водовороте у подножия скалы.

– А что с этим бессовестным графом случилось? – вдруг неожиданно напряженным голосом спросила Лора.

– Ничего хорошего, – поспешил успокоить ее Тиберий. – Невесту он свою возненавидел…

– Не-ве-сту? – не без труда повторил Майкл новое для него слово.

– Да, это такой статус раньше был, перед получением брачной лицензии. Сначала женщина была невестой, потом, получив лицензию, становилась женой и матерью…

Тиберий запнулся на этом слове, но тут же вспомнил, что сюда длинные руки Либертионского правосудия не дотягиваются и он может пользоваться ненормативной лексикой, сколько душе угодно. Даже таким словом, как «мать».

– Итак, он бросил невесту, затосковал по Лоре и уехал путешествовать в жаркие страны…

– Странноватый способ решить проблему.

– Согласен. Несколько лет спустя он вернулся…

– Несколько лет?! Вот подлец. А девушка, по его мнению, должна была ждать и надеяться? – Лора сломала сухую, довольно толстую ветку, которую на протяжении рассказа машинально теребила в руках.

– Лорочка, ты что-то уж слишком близко к сердцу принимаешь эту историю. Не ты ли во времена нашего детства смеялась над всеми этими сказками, где томная дева проливает слезы по своему возлюбленному? – Майкл ободряюще улыбнулся, но стрела не попала в цель.

– То было в детстве, – отрезала Лора и повернулась к Тиберию. – Дальше!

– А дальше было вот что. Мамаша нашего молодого Дон Жуана умерла…

– Вот и хорошо.

– И он больше мог не бояться ее проклятия….

– Жалкий трус.

– Согласен. Не взирая на дурную славу, разнесшуюся о его возлюбленной, он оседлал самого быстрого коня и поскакал к скале Лорелеи. Но ни один конь не способен, как я уже говорил, в силу особенностей этой скалы, подняться наверх. Ему пришлось сесть в лодку. И вот, все громче ее чарующий голос, сулящий прощение, все ярче сияние золота ее волос…

– Надеюсь, он утонул? – Лора была настроена решительно.

– Да. Но когда Лора увидела, как ее возлюбленный исчезает в водовороте, даже не пытаясь спастись (в отличие от других), ее сердце дрогнуло, и она бросилась вниз со скалы, пытаясь спасти своего неверного жениха. Из водных глубин донесся грохот – то рухнул хрустальный дворец речного Бога. И никто не видел больше ни его, ни златокудрой колдуньи. По легенде она должна когда-нибудь возродиться и попытаться вновь обрести счастье. Если же нет…

– То она вновь принесет всем гибель. Мрачно, красиво, безнадежно. В лучших традициях немецкого романтизма, – засмеялся Майкл.

– И совсем не смешно, – Лора заглянула в лицо своей бронзовой тезки. – Интересно, ей нравилось… убивать?

– Нет, – Тиберий внимательно взглянул на Лору, которая теперь не отрывала пристального взгляда от свинцовой, переменчивой воды, беснующейся у подножия скалы. – Она страдала от своей силы. И своего проклятия. По легенде, она даже обратилась к епископу с просьбой сжечь ее, как ведьму, но епископ, очарованный ее красотой, лишь посоветовал ей пойти в монастырь.

– А идемте ужинать? – Майкл с беспокойством переводил взгляд от Тиберия к Лоре и обратно. – Все это мрачно и грустно, и вообще, лично я умираю с голоду.

Спуск оказался гораздо труднее подъема, под ногами мох то и дело обрывался с жирной, влажной земли, заставляя скользить подошвы ботинок, и нисколько не спасал «Глубокий протектор повышенной проходимости». Тиберий метался, ловя и подхватывая то Майкла, то Лору. Вконец запыхавшись, он предложил:

– А давайте перейдем через ручей, там пологий удобный спуск и поваленное дерево в качестве моста?

– Это как раз над «гибельным водоворотом»? – поинтересовалась Лора.