Текст книги "Либертион"

Трагедия Тристана

В театральном зале было уютно и сумрачно, несмотря на то, что он был практически полон. Начали рассаживаться. По неудачному стечению обстоятельств, Невиллу выпало сидеть возле Тиберия. Бедняга принял этот удар судьбы мужественно, хотя и опустился в свое кресло после непродолжительной паузы, во время которой его била крупная дрожь. Тиберий огляделся. Занавес был закрыт, его верхняя часть тонула в темноте, и над ней поблескивали золотыми бликами гипсовые скульптуры, изображавшие муз, причем их было, как подсчитал Тиберий, четырнадцать.

– Какая странная муза, – обратился он к Невиллу. – Чему она… точнее он, покровительствует?

Невилл неодобрительно посмотрел на Тиберия, потом перевел взгляд на музу-юношу, обутого в туфли на высоком каблуке, державшего в руках ножницы и длинную, уныло свисающую тряпку.

– Мне кажется, это очевидно, – сухо заметил он. – Дизайн одежды. Модельер.

– Действительно. Как я сам не догадался. Скажите, почему зал битком набит? Ведь репетиция, не премьера.

Невилл немного оживился.

– На премьеру такого ажиотажа не будет. Все хотят прийти сегодня. Репетиция ценна тем, что будут всякие неожиданности, недоработки, скандальчики. Мы их, честно говоря, специально придумываем. Т-с-с-с! Начинают!

И действительно, грянули фанфары, занавес поднялся… И Тиберий заморгал от удивления.

– Это что, Тристан?!

– А чем вам не нравится? – вступился Невилл за свое детище. – Это Джейсон Колридж, великий тенор!

– Очень возможно. Допускаю также, что король Генрих восьмой был очарован его пением с детских лет.

– Ну да, он не молод.

– И не особенно строен. Будь я Изольдой, никакое любовное зелье не смогло бы заставить меня приблизится к этому пончику ближе, чем на пушечный выстрел. Впрочем, – задумчиво произнес честный Тиберий, – я еще не видел Изольду.

Чутье его не обмануло. Когда несколько минут спустя на сцену вышла Изольда, сцена задрожала под его тяжеловесными шагами. Задрожал и Тиберий, правда, от смеха. Не будем его осуждать. Трудно сохранять олимпийское спокойствие, наблюдая, как два очень пожилых и дородных джентльмена сгорают от страсти друг к другу на палубе корабля. Фоном для этой удивительной сцены служили не морские просторы, а панорама Аппиевой дороги, вдоль которой высились кресты с распятыми пленными гладиаторами. Последний факт заинтриговал не только Тиберия. В следующую минуту произошла перепалка между разгневанным Невиллом и голосом по имени Сара. Сюжет полемики составлял следующее: «Почему Сара не потрудилась сменить задник декорации «Спартака» на «Тристана». Голос по имени Сара флегматично объяснил, что «менять резона нету, опять этот Спартак завтра будет, че, каждый раз на кнопку жать?!» Посрамленный драматург сел на место, пылая от праведного гнева.

А на сцене дела шли все хуже. Ископаемое по имени Тристан, кое-как доковыляло до ископаемого по имени Изольд, и задыхаясь то ли от страсти, то ли от астматического приступа, простонало о необходимости доставки прекрасного Изольда его будущей супруге, Марке.

У Тиберия голова кругом пошла. Ну Изольду сделали мужиком, понятно. Но короля Марка зачем в даму превращать? По сюжету классической оперы проказница Изольда делит ложе и с любовником Тристаном, и с законным супругом Марком.

– А он не умрет? – обеспокоенно спросил Тиберий, когда пылкий влюбленный Тристан по сюжету должен был опуститься на колено перед своим возлюбленным. Бедняга явно страдал подагрой.

– А что вы хотите? – оскалился драматург. – По Вагнеру Тристану положен тенор, а Изольду – сопрано. А современные певцы в лучшем случае контртенором поют, а то и фальцетом. А я свято чту традиции. Вот только старая гвардия и выручает. Безвыходная ситуация, право. Все певицы сейчас владеют исключительно контральто, а певцы контртенором. А если бас нужен? Что делать?

И он в отчаянии вцепился руками в розовые волосы.

Тиберий хотел сказать, что после такой вольной трактовки либретто, и голоса поменять – не грех, но воздержался. Драматург и так сегодня пострадал от его рук, к чему множить скорбь? Ситуация с Маркой довольно скоро прояснилась. Безумная королева настаивала на близости с Изольдом, отданным ей в мужья. Неслыханно. Это объясняло и возрастное ограничение «18 +». А то, если учесть, что в детском спектакле «Кот в сапогах» главный герой облачен исключительно в сапоги, и методы убеждения косарей, крестьян и великана у кота были основаны на любви и дружбе, подобное ограничение сулило что-то из ряда вон выходящее.

Наступал любимый Тиберием и прерафаэлитами момент, когда Тристан и Изольда по ошибке выпивают любовное зелье и влюбляются друг в друга. На сцене возникла внушительная чаша, которую несла служанка Бранжьена, по чьему-то недосмотру оставленная, как ей и положено, девушкой. «Молодые» влюбленные взяли ее в руки, поднесли к губам, как вдруг… «Секрет Приапа!» —возвестил из динамиков громкий, радостный голос, и соответствующая надпись вспыхнула на чаше, а потом и во весь театральный задник: «Всего один грамм и ваш партнер превратится в необузданного жеребца!» Тристан и Изольд картинно глотнули из чаши и тут же бросились в объятия друг к другу.

Из зала донесся тихий стон.

– Судя по вашей реакции, именно это зелье послужило причиной нашего несколько неформального знакомства? – негромко спросил Ларго, улыбаясь одними глазами.

– Мне, право, до сих пор неловко…

– Я понимаю, но с другой стороны, в наши дни это гораздо менее интимно, чем сказать: «Вы мне не безразличны».

Тиберий улыбнулся. А на сцене разворачивалось что-то масштабное. Против исчадия ада, похотливого чудовища Марки, восстало народное движение, огнем и мечом насаждающее принципы праведной любви. Все это весьма впечатляло, а вот техническая составляющая спектакля хромала на обе ноги, как скаковая лошадь, чей возраст давно перешагнул рубеж пенсионного. Драматург и голос по имени Сара повторили рыночную перепалку, теперь уже на тему: «Почему эта Сара не сменит солнечный свет на лунный, когда Тристан и Изольд предаются любви в ночном лесу?» Невилл кипел и рвал на себе розовые волосы, а Сара флегматично объясняла: «Не развалятся, покувыркаются и при солнечном, че, каждый раз на кнопку жать?»

Театральные декорации с деревьями застряли в металлических полозьях, раздавался истошный скрип, дуб вздрагивал и посыпал престарелых влюбленных бумажной листвой, однако же, двигаться далее не желал. К радости Тиберия и отчаянию Невилла за его сучковатым стволом хорошо просматривался задник с нарисованной на нем людной рыночной площадью, что придавало сцене любви особую пикантность. Но где же Мупочка? Он три месяца терроризировал Тиберия рассказами о том, как вживается в роль и какие гениальные творческие находки он привнес в эту постановку, которая без его участия была бы бедна, как церковная мышь.

– А почему у вас все не автоматизировано? – наклонившись к Невиллу и тем заставив его побледнеть, поинтересовался Тиберий, наблюдая за поролоновыми бегающими кустиками.

Украшенные розочками, ягодами шиповника и прочей флористической атрибутикой, они передвигались по сцене с помощью находившихся внутри актеров массовки.

– Ну, мы же не рядовой современный театр! – оскорбился Невилл. – Мы все делаем, как двести лет назад. За то нас и ценят почитатели.

– Все? Вы полагаете, в прошлом веке либретто, костюмы и прочее были такими же?

– Конечно. А разве раньше что-то было иначе?

Один из кустиков заблудился и теперь растерянно стоял посреди сцены, удачно закрывая от зрителей безуспешные попытки престарелого Тристана сделать хоть что-нибудь с экспонатом музея археологии по имени Изольд.

– Как это благородно с его стороны, – хмыкнул Ларго, и Тиберий с ним согласился.

– Кустик номер восемь! – раздался сверху голос Сары, как гром небесный среди ясного дня. – Да, вы! Почему на авансцене?!

Кустик испуганно подпрыгнул, отчего ворох листвы вкупе с вороньим гнездом с него свалились и явили миру пунцовую физиономию Мупочки.

– Пол! – Невилл даже с места вскочил. – Когда вы уже начнете ориентироваться на сцене?! Вчера уронили опахало на Спартака и Красса, потом запутались в пологе их ложа. Сегодня в лесу заблудились между дубом и… тоже дубом.

– Не будьте так суровы, – примирительно заметил Ларго, – в лесу Моруа легко заблудиться. Недаром же Тристану и Изольде удалось скрываться там в течении продолжительного времени.

– Что за лес Мору… Как вы сказали? – Невилл вытаращил глаза.

– Этот.

Тиберий лаконично ткнул в сторону сцены, где в это время смертельно ранили Тристана. Старичок осторожно сел на сцену, отчего доски заскрипели под его немалым весом, потом с наслаждением вытянулся и блаженно закрыл глаза. Буквально через несколько секунд зал огласил его солидный храп.

– Я вот думаю, – Невилл наклонился к Тиберию, – может, согласиться с предложением рекламодателей, которые ко мне обращались на прошлой неделе? Мне тогда показалось, что реклама платной эвтаназии тут не в тему, но сейчас, пожалуй, уже не кажется.

В это время Мупочка, снова превращенный в полноценный кустик, врезался головой в картонный дуб. Дерево жалобно скрипнуло и рухнуло к ногам освободительного движения, празднующего победу однополой любви над мертвыми телами Тристана и Изольда. Над их головами под аркой галогеновой радуги горел девиз: «Единство, толерантность, свобода». Чуть повыше и поярче светился рекламный слоган: «Энергетические леденцы „Шалун“. Соси с наслаждением!»

«Фотофобия»

В «Фотофобии» Тиберию бывать еще не довелось. Далекий от понимания «тренда», он ничего примечательного в самом модном клубе города не увидел – толчея, как и везде, яркие вспышки света, которые человека, страдающего пресловутой фотофобией, обратили бы в немедленное бегство, очень громкая и очень современная музыка. Единственным разительным отличием «Фотофобии» от многих других ресторанов города было то, что интерьер имел некоторые излишества. Клуб располагался в помещении, прежде использовавшемся для хранения декораций. И действительно удачной находкой дизайнера было то, что руку свою он прикладывать не стал. По стенам громоздились задники, изображавшие джунгли, восточные дворцы, снежные горы. С потолка свисали каскады пыльного шифона, имитировавшего морские волны, а по углам, кутаясь в темноту, стояли разномастные искусственные деревья. В остальном все как везде, включая живую музыку.

Существо, кривляющееся на сцене, поразило бы и Иеронима Босха, известного мастера всяких чудных, и устрашающе гротескных созданий. Пол идентифицировать Тиберий так и не смог, лоскуты материи, причудливо драпирующие чахлое и жилистое тело, усиливали сходство с индейским шаманом, правда, песнопения заклинателей демонов обладают куда большей музыкальностью, чем те звуки, что доносились со сцены. Он не преминул сообщить свои выводы Дону, с которым уже чувствовал себя так же легко и свободно, как с Майклом и Лорой.

– Да, – засмеялся Ларго, – но тут, как во всех дорогих заведениях, имеется очень запретное и криминальное развлечение. Желаете посмотреть?

На предложение отреагировали по-разному. Джонатан сделал вид, что ничего не слышал, Невилл хрюкнул и попятился, пробормотал, что его очень мучает жажда и умчался в направлении бара, где устроился в компании бутыли Henessy. Тиберий же заинтересовался, а Мупочка, внимательно взглянул в его лицо, отметил эту заинтересованность и высказал свое мнение:

– Да, да, мы хотим!

По железной винтовой лестнице, вздрагивающей и дрожащей под их шагами, начали спускаться вниз, в подвал. Там было очень людно, вспыхивали огоньки электронных сигарет, на крохотной барной стойке стояла шеренга стаканов джина и виски, и было совершенно не протолкнуться к столу с высокими бортиками, стоявшему по центру комнаты. Преобладала мужская аудитория, причем довольно разнообразная. Были тут холеные клубные завсегдатаи, одетые ярко и роскошно, публика попроще, выделявшаяся менее ухоженными руками и лицами, труженики офиса, которых всегда можно опознать по строгим стрижкам и несколько угловатой манере держаться. Но всех объединяло одно – атмосфера азарта и кипевших страстей.

– Ставки, делаем ставки! На фаворита, Супербоба! На Майка один к десяти, на Сафо один к четырем! – надрывался толстый, краснолицый маскулинолибертианец, размахивая пачкой бумажек, зажатой в потном кулаке.

– Сегодняшний забег – пустая формальность, – нудным голосом протянул невысокий, щуплый юноша своему соседу, проверявшему с помощью смарта свой финансовый баланс, – ясно, Супербоб придет первым. Чистый верняк.

– Ставки, ставки, забег через двадцать минут! – краснолицый увидел вновь прибывших и расплылся в широчайшей улыбке. – О, мистер Ларго! Какая честь! Желаете сделать ставку?

– Я просто друзьям хотел показать, – покачал головой Дон.

Толпа перед ним почтительно расступилась, и они смогли, наконец, подойти к столу, разлинованному на дорожки шириной в десять сантиметров.

– И, наконец, участники забега! Поприветствуем! – проорал букмекер и к столу протиснулись несколько мужчин с пластиковыми коробками в руках. Они ловко открыли решетчатые дверцы, и на стол важно, как фотомодели на подиум, вышли… хомяки.

– Фаворит сегодняшнего забега Супербоб, хозяин Тони Рок (толстый, рыжий хомяк с голубым бантом). Джинджер, хозяин Колин Стар (худая хомячиха с розовым бантом), Вилли…

– С ума сойти, бега животных! – у Мупочки от волнения даже очки запотели. – Ну, если организация защиты животных и полиция узнают, тут же всем т-а-а-кой тюремный срок влепят! Ва-у!

Он пришел в совершенный восторг, но тут же страшно побледнел и жалобно заглянул Тиберию в глаза:

– Но она же не узнает? Организация защиты животных? И полиция? Правда, правда, Тибби?

– А что, все так серьезно и страшно?

Тиберий не смог сдержать улыбку. Ответ на свой вопрос он, конечно, знал, но так забавно было наблюдать, как Мупочка меняется в лице: от восторга к ужасу – и обратно.

– Да что ты! – Мупочка комично прикрыл ладошками рот. – Ты знаешь Алана Блэра?

– Вроде какой-то известный телеведущий?

– Был. Его посадили на пятнадцать лет. Убийство с особой жестокостью. В прямом эфире.

Тиберий заинтересовался и с уважением спросил:

– И кого же он убил в прямом эфире?

– Таракана! Домашней туфлей! Да ты в самом деле не слышал? У-у-у-у! Интернет, прям, взорвало, месяц все писали!

– Пол. Ты издеваешься?

– Тибби, да ты чего, правда, не знаешь? Ну, Мупочка тебе расскажет. Мупочка придвинулся ближе и зашептал, дико озираясь по сторонам:

– Видео в сети не осталось, Greenworld все запретил и удалил. У этого Алана какая-то жутко умная мысль была, мол, мы говорим одно, а делаем другое. Защищаем животных, а сами стейки едим. Типа – ханжество. Ну, и он решил обратить внимание всех на эту жестокость, и показательно убил. Ой, что бы-ы-ы-ло! За ним по студии девочка из Greenworld бегает, кстати, в чудном платьице от Shanel, непременно себе такое… Ну так вот. Она визжит: «Умоляю, не делайте этого!» А он потрясает домашней туфлей и зловеще так: «О, я убью его на ваших глазах!»

– Ну, как-то странно он права тараканов защитил, – Тиберий изо всех сил пытался придать лицу участливое выражение, – это ж как защищать права женщин, показательно убив эту самую женщину в студии. А хотя… В двухтысячных годах подобная Greenworld компания пыталась добиться запрета охоты на лис. В Англии, это было их традиционное культурное мероприятие. И защищая права лис, они разложили по всему лесу отравленную приманку для охотничьих собак. Поскольку лисы не были поставлены в известность о том, что проходит компания по защите их прав, они отравились вместе с собаками. Я даже не буду комментировать принадлежность собак к классу животных.

– Ну вот. А потом камера дает крупный план. И таракан. Уже плоский. Мертвый. Ну, и пятнадцать лет.

– Трагично.

Тиберий с удовольствием вспомнил, как десять лет назад звезды устраивали показательную фотосессию полностью обнаженными, под лозунгом: «Я лучше буду ходить голой, чем надену одежду из натуральной шерсти. Спасите бедных овечек от принудительной стрижки!». Фотосессия ему очень понравилась, поскольку участницы были исключительно молоды и очаровательны. Он только об одном сожалел – что данная акция проводится шестого июля на площади свободы Либертиона, а не в канун Рождества где-нибудь в Осло.

– Видите того длинного парня в костюме от «Gucci»? – негромко осведомился краснолицый.

Тиберию это не помогло.

– Ну, который с желтыми волосами? – ухмыльнулся букмекер, – это заместитель председателя Greenworld, общества по защите животных. И владелец Дирцеи, на нее ставки один к девяти сегодня.

– А я сделаю ставочку, – Мупочка с горящими глазами уже полез в свой смарт, – на Супербоба.

– Пол, это глупо, – Тиберий попытался урезонить Мупочку, но с тем же успехом можно было уговаривать Ромэо не идти на свидание с Джульеттой.

– В самом деле, – вмешался Ларго. – Фортуна капризная дама, не следует ей доверять. Поэт Шекспир говорил: «Такими разными путями идут желанья наши и судьба».

Но Мупочка только демонстративно запустил программу «Быстрого платежа», сопроводив это действо негодующим хрюканьем. Что, должно быть, означало просьбу не лезть к человеку, находящемуся в состоянии крайнего возбуждения и азарта со всякими там Шекспирами. Тиберий сильно давить на него не стал. Мупочка благополучно отдан в хорошие руки, так что пусть теперь Джонатан разбирается с его счетами и долгами. В конечном итоге ему с Доном еле-еле удалось вытащить наверх любителя азартных игр, пообещав, что он будет отпущен к началу забега, чтобы воочию наблюдать триумф Супербоба. И разбогатеть, конечно же.

– А страсти тут кипят нешуточные, – заметил Тиберий, поглядывая на юношу, пытавшегося всучить букмекеру свою брошь Тиффани.

– Да… Человечество не сильно изменилось с тех пор, как ходило полюбоваться на гладиаторские бои и встречи давно не обедавших львов с христианскими мучениками, – кивнул Ларго.

– Только масштаб не тот, – рассмеялся Тиберий, пытаясь мысленно сопоставить пустынного льва со звездой сегодняшнего забега, легендарным Супербобом, чьи толстые щечки, лежащие на плечах, были видны даже с такого солидного расстояния.

– Сейчас христианские мученики в дефиците, – согласился Ларго, рассматривая проблему с другого ракурса. – Сначала запретили гладиаторские бои, как негуманные, потом скачки и корриду. Я оказался свидетелем последнего запрета, так сказать, в процессе. Вы ведь знаете, что для корриды использовались быки совершенно особенной, бойцовской породы? Когда корриду запретили и добросердечный Greenworld поместил уволенных бычков в комфортабельную леваду, они, лишенные возможности поближе пообщаться с матадором, стали бросаться друг на друга. Тогда защитники их прав не придумали ничего лучше, чем развести их по отдельным стойлам. Вроде камеры – одиночки. Там они повели себя по-разному. Одни отказывались от еды и умирали от тоски, другие разбивали себе голову о стену… Пол, что с вами?

– Бычков жа-а-а-лко, – всхлипнул Мупочка и разрыдался.

Поднялись наверх. Высокая девушка проводила их к столику, по пути забрав из бара Невилла с Джонатаном, которые очень обрадовались их возвращению. Очевидно, не чаяли уже увидеть друзей, ставших на стезю порока. Впрочем, увидев столик, больше напоминавший кушетку в приемной очень небогатого муниципального морга, чем, собственно, стол, Невилл заметно огорчился. Он несколько раз обошел столик, словно священник вокруг алтаря, повздыхал, поохал.

– Гадкий нам столик дали, гадкий, – бубнил он себе под нос.

– А чем столик плохой? – удивился Тиберий, – от сцены далеко, хоть как-то поговорить можно.

– То-то и плохо, что далеко! Вся тусовка же там, у сцены!

– Ой, Мелисса! – Мупочка приподнялся на цыпочки и жизнерадостно замахал руками, едва не уронив с носа свои дизайнерские очки.

Внешний вид общей подруги даже немного отвлек Тиберия от горестных мыслей. Подождав, когда она и Мупочка обменяются ритуальными поцелуями воздуха у щек друг друга, он деликатно осведомился:

– Добрый вечер, Мелисса, ты случайно ничего не забыла? – он сделал выразительный жест в сторону ее обнаженной груди.

– На мне топик от Dolce Gabbana! – ответила она с вызовом в голосе и отчаянием в глазах.

– Мелисса. На тебе НЕТ топика.

– Нет-нет, он есть, – примирительно заворковал Мупочка, вклиниваясь между ними. – Вот, смотри.

Он указал Тиберию на жетон, подобный тому, что носят бойцы спецназа на шее, только у Мелиссы он был надет на плечо. Действительно, на нем были известные всему миру DG и загадочная надпись topsilver.

– Смотри, Тибби, это серебряный вариант, он стоит тысячу сто долларов и носится на плече, а золотой стоит пять тысяч и носится на шее. Но выглядит точно так же. Серенький. Только там gold написано. Вчера же дефиле было, ты что, не смотрел? Это новая фишка такая, уже несколько крупнейших модельных домов ее использовали.

– То есть вы хотите сказать, что парни продают жестяные бирки, где просто написано, что ты топик одел? Которого нет на самом деле? – Тиберий еле сдерживал смех.

– Очень оригинальный коммерческий ход, – подмигнул Дон, у которого тоже губы кривились в бесплодных попытках не рассмеяться. Смотрел он, впрочем, не на легендарный жетон, а на безупречную силиконовую грудь Мелиссы.

– Вовсе не оригинальный, – парировал безжалостный Тиберий, – была такая чудесная старинная сказка «Новое платье короля», когда два предприимчивых мошенника уверили голого короля, что, если кто и не видит на нем нового великолепного платья, тот либо дурак, либо не на своем месте.

Мелисса вспыхнула и пробормотала что-то про необразованных, отставших от времени и моды дикарей. Правда, уже через пару минут она утешилась в обществе Мупочки, и они с жаром начали обсуждать взятый ею потребительский кредит на покупку теперь уже золотого топика. Ларго снял смарт, и открыв сумку, украдкой пытался читать свое новое приобретение, чем вызвал немалое беспокойство Тиберия. Конечно, его можно было понять, как жениха, которого вынуждают сидеть на свадьбе, тогда как на брачном ложе его ждет юная жена. Невилл вел себя типично. Сидел, уткнувшись в смарт, а вот Джонатан Тиберия немало заинтриговал. С периодичностью в десять минут он лез в смарт, причем так, чтобы это ни в коем случае не заметил сидевший по левую руку Мупочка. Это было более чем загадочно. Поскольку весь его внешний вид и манеры исключали наличие отклонения, подобного тому, что имели Тиберий и Ларго, скрывать ему было решительно нечего. Ну, разве что, он тайный садист и любуется кадрами умерщвления гусениц на плодовых деревьях. Хотя опять же сомнительно, такое в интернет попасть не может. Заметив пристальный взгляд Тиберия, он умоляюще приподнял брови и одними губами шепнул:

– Мы можем поговорить наедине?

«Неужели коллега? Да нет, не может быть. Слишком уж он… нежный. Однако нужно узнать и немедленно».

Тиберий едва заметно кивнул и поднялся. Не глядя на Джонатана, отошел в зону отдыха, сел в широкое кресло из тисненого кожезаменителя, принял скучающий вид.

Джонатан, молодец, выждал пару минут, как и положено по инструкции, но не сел, а буквально упал в кресло напротив.

– Тиберий… —вид у бедняги был самый что ни наесть смущенный. – Я, может быть, прошу слишком многого…

«Интересное начало».

– Но… Умоляю, скажите! Ваш цвет кожи. В солярии такого достичь невозможно, я знаю, я пытался. И кремы! Я все перепробовал – «Знойная латина», «Аравийское золото», «Богиня Клеопатра». Как!? В чем секрет этого изумительного бронзового оттенка? Сыворотка? Инъекции коллагена? Прошу, ответьте! Я на колени встану. Я столько всего испытал…

Тиберий прервал этот поток словоизвержения властным жестом. От первого шока он уже оправился, а потому жаждал, подобно солдату из сказки Андерсона «Огниво», открыть не только комнатку с серебряными монетами, но и с золотыми.

– Скажу, – он придвинулся к трепещущему стяжателю красоты и взглянул на него в упор, – если вы мне откроете, что там тайком смотрите в своем смарте.

Джонатан побледнел еще сильнее.

– Вы… Мупочке не скажете? – он сглотнул и, взглянув в бездонные черные глаза Тиберия, прошептал. – Я завел себе инкуба.

– Кого?!

Тиберий ожидал чего угодно, но только не того, что сегодня найдет Майклу перспективного клиента. По всей видимости, долгосрочного.

– Как, вы не знаете? Это довольно популярно уже лет десять. Инкуб. Для мужчин, для женщин, соответственно суккуб. Вот, проще показать.

Он поднес к лицу Тиберия свой смарт и передал ему один из беспроводных наушников. Полилась медленная музыка, черный экранчик вспыхнул, раздвинувшись, как ему и полагалось, до размера листа писчей бумаги и явил ошарашенному Тиберию изображение комнаты, посредине которой стоял нарисованный в 3D молодой мужчина, одетый в костюм доктора. Белый медицинский халат, шапочка, чулки, туфли на высоком каблуке. Заметив, что на него смотрят, юноша изогнул левую бровь и плотоядно улыбнулся. Облизнув губы и помахивая стетоскопом, как дьяволенок хвостом, он извлек из кармана старинную резиновую клистирную грушу и произнес с растяжкой:

– О, шалунишка, ты сегодня, смотрю, не один? Что ж, развлечемся?

Не успел Тиберий испугаться, как изображение сексапильного эскулапа перекрыла табличка «Хочу кушать». Всполошившийся Джонатан ткнул что-то в меню игры, и на весь экран услужливо выкатился список:

«Конфит из утки в итальянском стиле 40 долларов»;

«Парфе из крабов с хрустящим салатом из фенхеля 65 долларов».

И прочее, включая напитки. Джонатан лихорадочно выбрал своему питомцу «Гаспачо с улитками под бальзамическим соусом», «Оленину с хрусталем из голубики и молодым картофелем» и бутылку именно того вина, которым Тиберий всерьез мечтал побаловать себя на день рождения, даром, что синтетическое. Инкуб, которого, судя по надписи в правом верхнем углу звали Дон, тут же утратил весь свой сексуальный пыл. Едва совершенно реальные, а не игровые деньги были списаны со счета Джонатана, камера показала инкуба сидящим за вычурным, псевдобарочным столиком, и жадно уплетающим все уже поставленные перед ним яства.

– Дорогая игрушка? – тихо, как у постели смертельно больного, спросил Тиберий.

– Бесплатно! – Джонатан уже избавился от столь мучившего его стеснения и воодушевленно начал рассказывать. – Выбираешь имя, внешность, темперамент, а потом… Ну просто жизнь! Нужно покупать вещи, кормить, дарить подарки, а то он не в настроении.

– Ага, – кивнул Тиберий, наблюдая за жующим Доном и полоской процесса вверху.

«Ланселот и Марта. Сублимация в чистом виде».

Виртуальный Дон, наконец, прикончил свое роскошное пиршество. И тридцати секунд не понадобилось, а обошлось это Джонатану в три сотни долларов. И вспомнил о своем сексуальном долге. Он жеманно взглянул с экрана на своего хозяина и слегка раздвинул халатик на груди. В левой части экрана вспыхнуло четыре сердечка. Судя по участившемуся дыханию Джонатана, это что-то значило.

– О-о-о… Не зря я взял это вино, – заблеял он, – четыре сердечка! Сейчас он согласится…

Но узнать, на что же согласится нарисованный мальчик за триста долларов и четыре сердечка, Тиберию не пришлось. Изображение мнимого доктора закрыла новая табличка «Хочу в туалет». Тяжело вздохнув, Джонатан нажал «Отвести» и повернулся к Тиберию:

– Я открыл вам свою тайну, теперь ваша очередь! Но умоляю, ни слова Мупочке, он так ревнив!

Тот пожал плечами.

– Честно говоря, рассказывать не о чем. Такой цвет кожи. От рождения.

– Как?! – потрясенный Джонатан сначала предался горю, но в следующую же секунду в глазах его вспыхнул опасный огонек. Человек всегда стремится к обладанию в той или иной форме. Когда малыш понимает, что ввиду своей физиологии никогда не сможет летать, как бабочка, он хочет эту бабочку себе в коллекцию, причем немедленно. И увидев, с каким новым интересом неверный Мупочкин возлюбленный осматривает его лицо и тело, игнорируя требования нарисованного капризного Дона отвести его в кино, Тиберий поднялся.

– Вернемся?

Джонатан неохотно подчинился. Ничего особенного за время их отсутствия не произошло. Все так же гремела музыка, Невилл, Мупочка и Мелисса смотрели таблицу количества глютена в диетических хлебцах. К их столику, железному и холодному, как рабочий стол танатолога подошел одетый в черное мужчина. Он широко улыбнулся компании и сердечно поздоровался с Ларго.

– Мой друг, Терри Вуд, – представил его Дон.

Тиберию Терри понравился – нормальный парень, никакого жеманства и позерства, попыток поцеловать воздух у щеки Тиберия он не предпринимал (чудовищно раздражавшая последнего мужская привычка), просто пожал руку. А вот остальные Терри восприняли неоднозначно. Мупочка скривился, Мелисса удивленно вздернула вычерченные татуажем брови, Невилл вытянув шею, неприкрыто оценил смарт Вуда и пробормотал: «Понятно», тоном врача, к которому на участок поступил пациент с последней стадией холеры.

– Не пойму, – озабочено зашептал Мупочка, – Тибби, это же на Терри дизайнерский свитер, да? Очень уж страшный и мерзкий. Только вот не пойму, от кого. На Lagerfeld вроде не похоже.

– Терри, а чем вы занимаетесь? – поинтересовался Джонатан, поправляя свои солнцезащитные очки.

– Я работаю в центре репродукции, – охотно ответил тот.

– О-у, так вы репродуктолог? Деток делаете?

На лице Мупочки странным образом смешались жгучий интерес и омерзение.

– Нет, – засмеялся Терри.– Репродуктологов у нас всего два осталось на всю империю. Механизм репродукции человека доведен до совершенства, так что теперь эта профессия не востребована. Я механик, практически сторож, слежу, чтобы оборудование было в порядке, и нажимаю на кнопку, когда приходит заказ на младенца того или другого пола.

– А кто заказывает? – Мелисса даже вынырнула из глубин интернета, где сообщала всему миру, что она находится не где-нибудь, а в «Фотофобии», да еще и в компании Дона Ларго. – Кому нужны эти младенцы?

– Как, вы не знаете? – Терри удивленно посмотрел на присутствующих, но те были также девственны в вопросах деторождения, как дикарь племени Мумбо в вопросах квантовой физики.

– В Либертионе пятьсот миллионов женщин и пятьсот миллионов мужчин, так называемый – «золотой миллиард». Конечно, люди умирают сейчас гораздо реже, чем полвека назад, можно вообще жить вечно, приводя в порядок и периодически меняя изношенные внутренние органы, но все же иногда кто-то умирает. Тогда мы тут же получаем заказ на восполнение утраченной единицы.

– А я думала, этим люди занимаются? Что-то там смешивают в пробирках и все такое…

– Так и было до 2060 года. Но потом было принято решение, что различная внешность не отвечает идее толерантности, и дело поставили на конвейер. В целом, так надежнее, потому, что при использовании ручного труда существовал, так называемый, «человеческий фактор». Ну, то есть, возможность ошибки. Вы представляете себе, как проходит процесс производства младенца?