Текст книги "Либертион"

Стражи порядка на Тиберия взглянули с удивлением, он явно не годился в кандидаты на ампутацию вторичных дамских половых органов. Но, узнав, что он просто желает попасть в подъезд, даже оказали посильную помощь, убедив воинствующих амазонок немного подвинуться.

Семейное утро

Когда открылась входная дверь, Тиберий на мгновение остолбенел, решив, что попал не в ту квартиру, поскольку перед ним стояла девушка. Его оплошность была вполне понятна – кружевной пеньюар, бигуди и ментоловая маска, закрывавшая все, кроме подведенных татуажем глаз и силиконовых губ в форме сердечка, делали гендерную идентификацию несколько затруднительной.

– Приветик, я Ник, а ты, наверное, Тиберий? – весело поздоровалось кружевное создание и игриво подмигнуло. – Заходи, это омерзительное, бессердечное животное еще в ванной.

– Что за животное?

– Гадкий Гордон, конечно.

В воздухе явно попахивало ссорой.

– Тиберий, не верь ничему, что тебе обо мне скажут, – крикнул из ванной Гордон, – а я, в свою очередь, обязуюсь не верить ничему, что пишет про тебя в Bodybook Пол.

– Пока это животное бреется, могу чем-нибудь угостить – энергетик, пребиотик, кислородный коктейль, адреналин-коктейль, кокаин? – промурлыкал Ник, подходя к кухонной стойке, декорированной большими, выполненными аэрографом каллами красного цвета. – Только решайся скорее, милый, у меня педикюр начнется через пять минут, если этот гадкий Томми опять не опоздает.

– А кофе натуральный есть? – лелея робкую надежду, спросил Тиберий.

– Кофе, натуральный? – Ник удивленно распахнул огромные накладные ресницы, – Это же очень вредно. Он давление повышает и еще что-то делает.

Он прошел, покачивая бедрами по направлению к ванной:

– Гордон, у нас может быть кофе? Настоящий.

– Э-э-э… Да, на прошлое рождество мистер Рот нам дарил, баночка должна быть где-то, если ты не выбросил.

Ник занялся археологическими раскопками в недрах большого кухонного буфета, а Тиберий направился к ванной комнате через длинный коридор, украшенный современными живописными полотнами, изображавшими, как он вначале подумал, пиршество каннибалов-зомби на фоне пылающего апокалипсиса. Гордона он обнаружил у зеркала, стоящим над раковиной, уставленной неисчислимым количеством баночек, тюбиков, бутылочек и очень странных приспособлений, о назначении которых Тиберий спросить не решился.

– Слушай, а что это у тебя за упыри, пожирающие чьи-то останки, в коридоре висят? – полюбопытствовал Тиберий.

– Какие упыри? А-а-а, это диптих очень модного художника, Тома Берга, я за него сто штук отвалил. «Счастливое детство» называется, изображены малыши на детском празднике, кажется, мороженое едят, впрочем, я не уверен. Надо описание картины еще раз прочитать. Мне его галерист в такой красивой рамочке дал, но я никак не вызову мастера, чтобы его рядом с картинами повесить, – сказал Гордон, намазывая лицо странной липкой белой жидкостью, пахнущей одновременно аммиаком и жасмином.

– Я думал, ты бреешься.

– Так и есть. Но перед бритьем, если ты забыл, надо же нанести питательную сыворотку, а перед ней я всегда использую отшелушивающую маску, очищающую кожу от пыли, солей, омертвевших частичек и прочих вредных веществ, содержащихся в воздухе. После которой следует маска, сужающая поры, которой надо дать пять минут впитаться… А чего это ты так глаза вытаращил?

– Да боюсь спросить, что ты делаешь с лицом после бритья.

– Да как все, – Гордон неопределенно дернул головой, отчего удерживающая волосы сеточка немного спустилась на лоб, измазалась в сыворотке и вызвала немалое беспокойство своего хозяина, – После бритья тоником удаляю остатки пены, потом наношу антибактериальный лосьон без спирта, поскольку спирт сушит кожу, а это, как ты знаешь, старит. Затем, чтобы вернуть кожу в нормальное состояние, наношу питательный лосьон, который увлажняет и усиливает действие питательного крема…

– Все-все, я понял! Слушай, Гордон, когда сможешь мне следующий выезд организовать? Очень надо. На этой неделе.

– Увы, приятель, ты пока не выездной. Как выяснилось.

– Что?!

– Конечно, могло быть и хуже, но ты сейчас под подозрением в гетеросексуализме, так что я чуть лицензии из-за тебя не лишился. Похоже, у тебя очень крутые друзья, раз ты вообще пока еще не в тюрьме и не в психушке, но понадобится время, чтобы все это замять, – Гордон прилепил под глаза снимающие отеки компрессы и удовлетворенно взглянул в зеркало.

– Мой тебе совет – мелькай теперь как можно больше на людях и в прессе со своим новым парнем, тогда через полгодика все рассосется.

«Все, это конец. Даже этих последних восьми дней у нас не будет». У Тиберия возникло ощущение, будто он, что называется, «пропустил удар» – его словно оглушило, все на секунду стало нереальным, и тупая боль засела где-то глубоко в груди. А Гордон, не замечая внезапно остекленевших глаз друга, продолжал говорить:

– Мне вот что от тебя надо. Строго между нами, выходит новое постановление. Все произведения искусства долибертионовского периода пройдут сертификацию на предмет содержания сцен гетеросексуального характера, и если таковой будет обнаружен, подлежат уничтожению…

Еще один удар в солнечное сплетение. Не такой, конечно, мощный, как первый, но тоже ощутимый. В старину люди говорили, что чем больше Бог тебя любит, тем больше посылает тебе испытаний. Похоже, этим утром он очень любим.

– … так вот, пробегись по этому списочку и пометь для меня самые ценные работы, пожалуйста.

– С радостью, – Тиберий взял планшет.

Хоть так можно что-то спасти. Что сталось бы с миром, если бы юристы, галеристы и коллекционеры действительно следовали букве закона?

– Ух, работы подвалит! – Гордон мечтательно закрыл щедро намазанные регенерирующим кремом глаза. – Это как два года назад, когда вышла поправка в законодательстве, помнишь, о компьютерных играх?

– Не только не помню – не знаю.

– Ах, да, ты же не играешь. Ну, короче, в популярных играх вроде «Тачки» ты ездишь по городу или бегаешь, не важно. И убиваешь все, что движется, машиной давишь, насилуешь, ну, как обычно. А тут после этой поправки животных в играх стало убивать нельзя. И вышло вот что – вечером геймеры вошли в игру, в полночь поправка вступила в силу, а многие об этом не знали, не все же новости читают. И тут такая кутерьма началась! Я кучу денег загреб на этом, купил новые машины себе и Никки, и вот это недоразумение.

Гордон обвиняющим жестом указал на странную конструкцию в центре комнаты, которую Тиберий вначале принял за сварной каркас архитектурного макета. Железные и будто ржавый шпалы были хаотично приварены друг к другу в самых неожиданных местах, и под определенным углом зрения можно было понять, что перед тобой нечто вроде стола и двух скамей по бокам. Вот только бока, строго говоря, отсутствовали. Ближе к центру столешницы, где планки шли погуще, и дыры между ними пореже, Ник умудрился втиснуть поднос с чашкой кофе для Тиберия и двумя стаканами с непонятной жидкостью, цветом напоминающей деготь.

Гордон начал по-крабьи, боком заползать между столом и приваренным к его основанию двуногим стулом, что давалось ему нелегко. Тиберий, обычно пивший кофе без каких-либо добавок, соблазнился, очевидно, по причине стресса, содержимым пузатой серебряной сахарницы в виде жабы, и добавил себе две ложки сахара.

– Невероятно нелепый гарнитур, а знал бы ты, сколько он стоил! – пожаловался Гордон Тиберию, который после недолгих размышлений счел за благо остаться стоя.

– Это от Лароша, ты просто ничего не понимаешь ни в дизайне, ни в тренде! – взвился Ник.

– Может, и не понимаю, а ты в следующий раз советуйся, когда будешь спускать всю мою зарплату на очередную дизайнерскую пакость. Уф, сел, наконец, – вздохнул Гордон, втиснувшись в модную металлоконструкцию. Колени у него теперь находились немного ниже подбородка, а бедра были довольно широко раздвинуты. Отхлебнув свой странный коктейль, Гордон поморщился.

– Гадость какая. Ники, ты уверен, что от этого действительно худеют? И когда я должен ощутить эффект? Пахнет странно.

Тиберий забрал у него стакан, понюхал и улыбнулся:

– Сенна. Эффект ты ощутишь очень скоро, обещаю. Правда, не совсем тот эффект, на который рассчитываешь. Кстати, ты слышал, там новый штраф ввели, за недостаточно счастливый вид. И что такое «немотивированное раздражение»? Или возбуждение? Не помню.

– А-а-а, – рассмеялся юрист. – Да… Ну, ты не заморачивайся, просто если захочешь кому-нибудь двинуть в глаз, сначала спроси у него разрешения. Желательно при свидетелях, чтоб он потом задний ход не дал.

Тиберию вспомнилась традиция самураев вежливо кланяться друг другу перед началом поединка. Он снова безуспешно попытался размешать в своем кофе сахар, который был мелким, как мучная пыль и не желал растворяться. Неожиданно у Ника зазвонил смарт, который он зачем-то перевел на громкую связь.

– Здравствуйте, это салон «Императрица Афродита», вы сегодня оформили у нас заказ на педикюр, – преувеличенно счастливым голосом затараторила девушка.

– Да, – важно ответил Ник, – а ваш мастер, как всегда, опаздывает.

– О, приносим свои извинения. Но я хотела вам сообщить, что у нас сегодня действует акция: «Закажи педикюр – получи пять минут орального секса в подарок». Мастер по оральному сексу подъедет после мастера по педикюру. Какой тип вы желаете – «Скандинавский викинг», «Восточный принц» или «Дикий Тарзан»?

– Пожалуй, «викинга», – задумчиво протянул Ник.

– Постойте, – вмешался Гордон, – а если он за пять минут не успеет?

– Каждые последующие пять минут будут стоить десять долларов.

– Как всегда, очередной рекламный развод, – вздохнул юрист.

Ник же не отрывал заинтересованного взгляда от Тиберия, который взяв в руки чашку, собрался пригубить кофе. Выражение лица у юноши было примерно такое, какое бывает у мальчишки, наблюдающего за профессиональной деятельностью глотателя шпаг.

– Это настоящий кофе. С кофеином, – предупредил он Тиберия, – Вредный!

– Да-да, – рассеянно кивнул тот, отхлебнул из кривой и колючей дизайнерской чашки, и едва не выплюнул все обратно. – Что это за сахар такой мерзкий?

– Сахар? – Ник непонимающе уставился на скривившегося Тиберия. – Какой сахар? У нас нет сахара, он же очень вредный… А-а-а! – он взглянул на серебряную жабу, полную белого порошка, и рассмеялся:

– Это же кокаин!

Свободу Амуру!

Выйдя от Гордона, Тиберий неловкими пальцами набрал номер Лоры и слушал гудки, пока не истекло время ожидания. Это не добавило хорошего настроения, в голове царил хаос, и он сам не заметил, как добрался до дома. Занес вещи в квартиру и, даже не переодевшись, побрел вниз, в спортивный зал. Хоть ненадолго переключится, успокоиться, отвлечься.

После того, как пробежки в парке запретили (что увеличило количество продаж клубных карт вдвое), Тиберию пришлось ежегодно тратиться на покупку членства фитнес клуба. Годовая карта обходилась ему в три тысячи долларов, что было ощутимо с его скромными доходами, но прожить без ежедневного спорта он физически не мог.

Как и в любом другом современном доме, фитнес клуб располагался на первом этаже, рядом с химчисткой, аптекой, кафе и секс-шопом. Сегодня там было на удивлении безлюдно. В фойе он столкнулся со Стеллой, управляющей клуба, с которой находился в дружеских отношениях, поскольку оба были членами славного Панкратиона. Первый раз, попав с ней в спарринг, Тиберием овладели джентльменские мотивы, правда, лишь до тех пор, как он получил мощный и точный хук слева и едва не лишился пары зубов. С той поры их связывало взаимное уважение (бой после этого хука был недолгим и закончился победой грубой мужской силы) и взаимная симпатия (желая извиниться за жестковатое туше, Тиберий пригласил ее тем же вечером поужинать в «Голубого Эрота», ресторан модный и недешевый). И не дал заплатить ни цента, что было чем-то совсем из ряда вон выходящим в Либертионе.

– Тиберий! Привет, тебя два дня не было, что случилось?

– Дела, – кратко и туманно ответил Тиберий, но ее это удовлетворило.

– Слушай, нам тут новые боксерские груши с силомером и анализатором жира привезли, хочешь быть первым?

– Видимо, у меня нет выбора? – вздохнув, спросил Тиберий.

Войдя за девушкой в зал, он остановился на пороге, как вкопанный. Шаловливая рука дизайнера окрасила стены в ядовито-желтый цвет, такой яркий, что прослезился бы даже лев, который, если верить ученым, может беспрепятственно смотреть на солнце, не испытывая никакого дискомфорта и не пользуясь знаменитыми солнцезащитными очками BigBen. Очевидно, дизайнерскому гению этого показалось недостаточно, и заскользили, поплыли по лимонной поверхности странные, зубастые и безглазые существа, до боли похожие на сперматозоиды, изображенные в учебнике по анатомии.

– Знаю, знаю, – Стелла скрипнула зубами.– А что я могла? Этого новатора прислали из головного офиса и моего мнения он не спрашивал. В бренд-буке написано, что данная композиция «Извержение» должна поднимать спортивный дух и побуждать членов клуба покорять новые спортивные рубежи. Лично меня она побуждает только оторвать кому-то голову, тем более, что он ее все равно не использует по назначению. Ладно. Собственно, вот они. – Она указала на кожаную грушу, венчавшую собой длинный гибкий металлический стержень, идущий от пола, с которым он был соединен подобием небольшой присоски.

– Он же не привинчен? – Тиберий с сомнением посмотрел на конструкцию.

– Там гидравлический вакуумный пресс, выдерживает удары огромной силы, мы с девочками качаться на нем пробовали.

– Не внушает мне это доверия, – пробормотал Тиберий.

Несильно размахнувшись, он ударил по груше и та, как вешняя ласточка, выпорхнувшая из темницы навстречу весеннему солнышку, устремилась прямо в зеркальную стену напротив. Возможно гидравлический пресс, которым она была оснащена, и не оправдывал возложенной на него миссии присосаться к полированному паркету, как дитя к груди матери, но с задачей пушечного ядра он справился превосходно. Три зеркальных полотна на противоположной стене взорвались таким «извержением» острых, шестисантиметровых осколков, что акриловые сперматозоиды умерли бы от зависти, имей они такую возможность. Стелла, не меняясь в лице, набрала чей-то номер на смарте:

– Кэти? Мы вчера заключили договор на поставку боксерских груш. Да-да, они. Так вот – расторгни.

Мило поболтав с ней еще пару минут, Тиберий отправился в зал. Почему-то вспомнилось, как это было пару лет назад. Тогда элегантные юноши и решительные девушки приходили в зал, чтобы посмотреть на других и показать себя. На тренажеры изящно присаживались, никак их не используя, чтобы показать дорогой спортивный костюм и еще более дорого доставшуюся спортивную фигуру. Вполне нормальным было встретить фемино– или маскулинолибертианцев, идущих в бассейн на тоненьких, высоких шпильках и при полном арсенале косметики. Игривые взгляды, небрежные шутки, выход в бассейн, идущий через бар (и никакой альтернативы для тех, кто не желает дефилировать в бикини между тесно поставленными столиками). Словом, все способствовало любви. Теперь же атмосфера круто изменилась. Нет, косметика, шпильки и восторженные взгляды остались, но обращены они были теперь на самого честного и неподкупного оппонента – зеркало.

– Ох, кажется, я набрал пару лишних килограммов, – сокрушался изящный, худощавый юноша, предпринимавший безуспешные попытки сделать селфи своей мускулистой и тощей спины.

– Ну что ты, Дэвид, – утешала его явная фотомодель, находящаяся на последней стадии анорексии, – ты миленький, вот я – жирная!

И она с огорчением рассматривала свой скелет, обтянутый загоревшей в солярии кожей.

Не успел Тиберий воспользоваться освободившимся тренажером, как к нему подошел очень крупногабаритный мужчина, состоявший исключительно из мускулов, и робко спросил:

– Простите, не могли бы вы меня сфотографировать немного сзади и снизу… – и, увидев озадаченное лицо Тиберия, пояснил озабоченным голосом, – просто хочу быть уверенным, что мои ягодицы приняли идеально круглую форму. Сфотографируйте, а? Очень важно.

Осудить труженика штанги и тренажера за столь нескромную просьбу было сложно – он не то, что голову повернуть, руки опустить не мог. Мышцы, созданные годами ежедневных тренировок и тоннами протеинов, были больше похожи на футбольные мячи, чем на нечто, имеющее отношение к человеческому телу. Так что выполнить столь сложное упражнение, как опустить руку чуть назад и вниз он просто не мог. Тиберий в целом ему сочувствовал, но у него было столько идей как с большей пользой провести последующие пять минут, что он посетовал на полнейшее отсутствие таланта фотографа. Но современного Нарцисса это совершенно не смутило.

– Так мне же для себя! Я это фото постить не собираюсь!

– Знаете, – Тиберий доверительно понизил голос, – все мои очень немногочисленные друзья говорят, что у меня дурной глаз. Только взгляну на человека – и уже с кармой проблемы. Ну а сфотографировать – вообще практически подписать смертный приговор. Сразу вся карма на… Ну, в общем, туда.

Нарцисса как ветром сдуло. Когда Тиберий десять минут спустя пошел в раздевалку, увидел напуганного бедолагу, лихорадочно листающего смарт. Очевидно, он искал рецепты по спасению так бесславно погубленной кармы.

Покинув зал, Тиберий отправился в бассейн. Девять дорожек были свободны. На десятой мрачно, как нильский крокодил, не успевший поймать беспечного туриста, плавала немолодая женщина. Зато на шезлонгах, стоявших вдоль этого бассейна, не было ни единого свободного места. Публика сидела и возлежала, как римские патриции, и вела неспешную, но очень оживленную беседу. Иногда беседа разбавлялась негромким, сухим щелчком камеры, надо ведь сообщить умирающему от любопытства миру, где сейчас находится Молли или Долли и в каком именно купальнике.

Имелось, разумеется, и небольшое кафе, к которому Тиберий, так и не успевший позавтракать, поспешил снедаемый нешуточным вожделением. Впрочем, пыл его мгновенно угас. На белоснежных пластмассовых полочках стройными рядами, как солдаты на параде, стояли бесчисленные банки, ведра, коробки с протеиновыми порошками. Компанию им составляли бутылки с энергетиками, стимуляторами и ликвидаторами аппетита (для худеющих, ведь, как известно, на спорт люди приходят по одной из двух причин – либо набрать массу, либо ее сбросить). Причем промежуточного состояния у клиентов спортивного клуба не бывает.

– Скажите, – поинтересовался Тиберий, озадаченно рассматривая витрину, – а еда у вас есть?

– Конечно, – оскорбилась девушка, стоявшая по другую сторону витрины, как боец по другую сторону баррикад. – Вот, вашему вниманию могу предложить без калорийные и без холестериновые ланч-боксы – весь набор еды на целый день и ни одной калории!

– Зачем тогда он нужен, этот ланч-бокс? А с калориями есть что-нибудь?

– Ну… у нас есть соевая рыба, мясо, сделанное из водорослей агар—агар… Ну они, правда, низкокалорийные. Есть сладкий безлактозный молочный коктейль, без сахара и молока.

– Спасибо.

Аппетит исчез, как фамильное привидение с первыми лучами солнца.

– У них есть протеиновое печенье, похожее на шотландские масляные бисквиты. На вкус ничего, – подсказал Тиберию немолодой, одетый в строгий деловой костюм мужчина, одиноко сидевший за столиком.

Поблагодарив за совет, Тиберий добавил к печенью кофе по-венски, с без калорийными сливками. Впрочем, посидеть в тишине и покое наедине со своими мыслями ему так и не удалось. Женщины за соседним столиком так громко разговаривали, что он стал невольным слушателем их беседы.

– Мэри, ну наконец-то, мы победили! Можешь меня поздравить! Возраст сексуального согласия понизили до шести лет! – с неприличной радостью в голосе сообщила худая, одетая в ярко-красный костюм женщина своей подруге.

– До шести лет? – неожиданно вмешался в беседу мужчина, оказавший Тиберию помощь с ленчем. – Они там что, совсем из ума выжили? Это же дети совсем.

– А вам какое дело? – огрызнулась женщина, резко повернувшись к неожиданному оппоненту.

– Я детский психолог, – просто ответил он, – и у меня десятилетних пациентов, имеющих серьезные проблемы на этой почве, достаточно. В шесть лет ребенок не готов к сексуальной жизни ни физически, ни психологически.

– Ну а я – сотрудник организации по защите прав детей, – дама перешла в активное наступление (судя по всему, она относилась к категории людей, считающих день прожитым зря, если они до вечера не заставили содрогнуться потрясенное человечество). – И хочу довести до вашего сведения, что с сегодняшнего дня подобные утверждения незаконны и нетолерантны. Да!

– Это просто пока непривычно, – миролюбиво заметила подруга защитницы прав детей, – несколько лет назад, когда понизили до десяти лет, тоже некоторые удивлялись. А теперь даже странно вспоминать, что раньше существовали глупые запреты, всякие фантазии и странные термины вроде «целомудрие», «непорочность».

– Мир меняется, господин ханжа! И вы свое старомодное мнение держите при себе, не то у вас будут проблемы с законом! – женщина победно повернулась к подруге, уже утратив интерес к поверженному противнику, и, видимо, по привычке понизив голос, сказала. – Я особенно маленьких, светловолосых девочек люблю. Как меняется выражение их лица, когда…

Тиберий встал из-за стола, так и не притронувшись к бисквитам. Лучше уйти, пока желание свернуть шею этому Ироду в юбке не стало неодолимым. Вернувшись в раздевалку, он поспешно схватил портфель, в котором веселой трелью звенел звонок. Ну, наконец-то! Но, увы. Тиберий взглянул на свой смарт и остолбенел. В коротком, деловом письме сообщалось, что его желает видеть министр образования Анна Дигенау «…лично и немедленно».