Текст книги "Либертион"

«Соберись, Тиберий. Что они там насчет вирусной трансформации пишут?»

«…методу производства генетически модифицированной пищи придет вирусная трансформация!..»

«А сейчас вода стеклянными струями стекает по ее коже, проникая в самые потаенные уголки тела. Когда мы теперь еще сможем вместе попасть в Октагон? Если никогда? Для нее риск слишком велик, я должен об этом помнить, должен уберечь ее от того, что может в одночасье разрушить ее жизнь».

«…методу производства…»

«Дон, как ты там? Держись, парень, завтра я тебя вытащу».

«… вирусная трансформация! Получение трансгенных сортов нового поколения не предусматривает использование селективного гена…»

«Кому это интересно? Одну ядовитую дрянь сменили на другую и гордо об этом сообщают. Выключила воду. Скоро выйдет. Лора, Лора, не могла ты переночевать у какой-нибудь подруги?»

«… селективного гена, побочные качества которого…»

Монитор полетел в стену. Он врезался в белоснежную поверхность, буквально взорвавшись чернильным пятном, рассыпавшись на звездчатые стеклянные брызги. На душе стало немного полегче. За стеной немедленно раздался странный звук. Словно гиена в джунглях подавилась костью беспечного туриста. Мистер Штерн, ну, сейчас не избежим ее визита. И точно, не прошло и нескольких секунд, как в дверь начали яростно звонить.

– Что у вас тут происходит?!

Старушка была настроена по-боевому, глаза сверкают, вид решительный, в цепкой лапке зажат смарт, очевидно, для устрашения. Она сделала попытку проскочить в квартиру, но Тиберий оперся о дверной косяк, не давая ей никакого шанса.

– Бью бытовую технику, – с обезоруживающей откровенностью объяснил он растерявшейся пожилой даме.

– Зачем?!

– Да видите ли, у меня плохое настроение. В этой ситуации я все время что-нибудь бью. Или кого-нибудь.

И ведь не лгал.

– Это безобразие! Я вызову полицию!

– И заплатите штраф за ложный вызов. Ни один закон в мире не запрещает мне поступить со своим монитором так, как мне заблагорассудится.

– Шум, – не сдавалась храбрая леди.

– Без пяти одиннадцать, – парировал неумолимый Тиберий.

– У вас женщина в гостях, ночью. Что на это скажете?

– Только одно, – он сделал шаг вперед, и соседка попятилась, – вон отсюда.

Он с грохотом захлопнул дверь. Обиженная в лучших чувствах, мистер Штерн уползла в свое логово, как раненный, но неубитый леопард. Зализывать раны и обдумывать месть.

Когда десять минут спустя Лора вышла из маленькой душевой Тиберия, он с мрачным удовлетворением убирал пылесосом останки того, что совсем недавно было великолепным смарт-монитором.

– А что случилось? Неужели Лансик…?

– Да нет. Это я уронил. Случайно.

– Понимаю, – серьезно ответила Лора, рассматривая разбитую стену, – сходи, искупайся.

Выйдя из душа, Тиберий обнаружил Ланселота, храпящего на его рабочем кресле. Во рту у него был похищенный из шкафа лучший галстук Тиберия, который он нежно посасывал во сне. Лора заплела на ночь волосы в толстую косу и сидела в его постели, листая на экране смарта журнал, посвященным новинкам цифрового мира. Уютная, семейная идиллия. Футболка Тиберия нежно обнимала ее узкие плечи, через белую ткань соблазнительно проступали точки сосков. Пожалев, что он не может оказаться на месте собственного предмета гардероба, и ненавидя весь мир, Тиберий достал из шкафа плед и с особенной злостью швырнул его на пол. Лора удивленно вскинула брови:

– Ты на полу собрался спать? Почему?

«И она еще спрашивает».

– Не могу же я лечь с тобой, – проворчал Тиберий.

И тут он понял, как Адама угораздило съесть это проклятое яблоко. О, дочери Евы! Уста ваши – мед и молоко, но под языком вашим – яд смертельный.

– Отчего же? – Лора посмотрела на него самым невинным взглядом, на который была способна. – Мы же друзья, к тому же, на полу нет места, чтобы тебе вытянуться в полный рост.

В целом она была права. Тиберий всегда гордился функциональностью своей квартиры – ничего лишнего. Рабочий стол, спартанская постель, маленький шкаф, вмещавший его скромный гардероб, символическая кухня. И до всего можно рукой дотянуться. Вот только свободного пространства пола не оставалось совершенно. «Вообще, конечно, можно вытянуться в полный рост… Но отчего-то не хочется». Проклиная свою слабость, он опустился на постель. Лора подвинулась, уступив часть места, и гостеприимно подняла одеяло. «Черт, у нее же под футболкой ничего нет, кроме узеньких белых трусиков». Стиснув зубы, Тиберий лег, заняв позу графа Дракулы – на спине, руки скрещены на груди, мрачный, суровый и гордый взор устремлен в потолок. Лора уже по-хозяйски щелкнула пультом, погасив свет во всей квартире, и уютно устроилась рядом. Когда его коснулось ее теплое, обнаженное бедро, Тиберия словно электрическим током ударило. «Кажется, двух раз было маловато». Он явственно увидел перспективу, – бессонная ночь, муки неутоленного желания и объект этого желания, мирно устроившийся рядом, под одним одеялом. Лора шевельнулась в темноте, повернулась к нему лицом.

– Тиберий…

– Спи, – он скрипнул зубами.

– Ты думаешь о том же, что и я?

– Если ты думаешь о завтрашней дурацкой экскурсии и этих… неумных детях, то нет, мы думаем о разных вещах, – огрызнулся он.

– Да нет. Я тут подумала – сто тысяч не такие уж большие деньги…

Он бешено повернулся, приподнявшись на локте:

– Рокелав?

– Ну да, если ты не против…

Тиберий рывком вскочил с кровати, запутался в одеяле, едва не упал, ринувшись к лежавшему на тумбочке смарту.

– Да я сама хотела… У тебя что, такие деньги есть?

Он посмотрел на нее с искренней обидой, но уже через пару минут они вдвоем нашли нужный сайт.

«Просто отправьте смс на номер 666, и услуга будет подключена на 1 час».

Тиберий помедлил, и они переглянулись. Обоих охватило предвкушение волнующего и запретного. Что-то подобное они испытывали тридцать лет назад, когда крались по ночному школьному коридору в кладовую буфета, чтобы похитить банку апельсинового джема. Тогда преступление прошло вполне успешно, Тиберий вспомнил, как они, осторожно закрыв дверь буфета и овладев вожделенным сокровищем, сидели, тесно прижавшись друг к другу в маленьком, душном пространстве. Лора захихикала, когда он выхватил из темноты лучом карманного фонарика ее перепачканное оранжевым джемом личико. У нее еще такие смешные пшеничные косички были…

Он поспешно нажал: «Отправить». —«С вашего счета списано 100 000 долларов. На вашем счету 54 доллара. Спасибо».

– Хватит пригласить тебя на чашку кофе, – рассмеялся Тиберий. – Но как проверить, что все сработало?

Словно в ответ на его вопрос в квартире погасло все. Злой красный глазок компьютера исчез, смолк холодильник, выключился ночник и отключились оба смарта – его и Лоры. Тиберий поднялся, внутри что-то сжалось от волнения. Там, на столе остались после ужина свечи. Он сделал шаг вперед и… наступил на что-то теплое и мягкое. В следующую минуту мрак и покой покинули это обиталище. Оскорбленный до глубины души, Ланселот негодующе взвыл. Тиберий же, в темноте ударивший колено, выразил вслух и в довольно красочной форме, что он думает о архитектурно-планировочном решении современных квартир. Все трое замерли. Но смарты хранили молчание. Никаких штрафов.

– Но что же делать с Лансом? – прошептала Лора. – Нельзя же при нем. Как я потом буду ему объяснять?

– Может, в ванной его закроем? Ведь всего на час? – неуверенно спросил Тиберий.

– Не влезет.

– Ну я же влезаю.

– Но у него, в отличие от тебя, есть право выбора.

– Подожди, – рассмеялся Тиберий, – я сейчас. Ланселот! За мной, мой верный пес!

– Ты куда?! Штаны хоть надень!

Но Тиберий уже звонил в дверь соседки:

– Мистер Штерн, вы всегда говорили, что готовы меня отблагодарить. Наконец вам представился прекрасный шанс. О, лучше откройте дверь, я же знаю, что вы дома. И все равно войду, если захочу.

Щелчок замка, в образовавшейся щели между дверным полотном и косяком разгневанное лицо соседки.

– Мистер Краун, это возмутительное…

– Вы животных любите?

Вопрос был простой и вполне уместный для непринужденной светской беседы, но старушенция, почему-то, растерялась. Тиберий не дал ее удивлению развиться до стадии болезненного, кратко и доступно обрисовал ситуацию:

– Это Ланселот. Он вам понравится. По крайней мере, я очень на это надеюсь. Тем более что, к сожалению, я могу одолжить эту замечательную собаку только на сегодняшнюю ночь. Мы его уже покормили, так что вам точно ничего не грозит. Просто присмотрите за ним до утра, потому что мы с его хозяйкой будем немного заняты.

Старушка гордо вскинула голову, увенчанную как золотой императорской короной, розовыми пластмассовыми бигуди.

– Мистер Краун, я не позволю ставить мне условия! Да кто вы такой…

– Хотите знать? – Тиберий наклонился к ее уху.

Со стороны выглядело комично – обнаженный молодой мужчина с улыбкой шепчет на ухо благообразной пожилой даме нечто такое, от чего все ее лицо становится белее мела. Французские романтики нашли бы ситуацию весьма пикантной. Ланселот, не дожидаясь приглашения, рванул исследовать и завоевывать новые горизонты. Ловко протиснувшись в дверную щель, он устремился вперед, «сомнений и страха не зная», как его знаменитый тезка. Раздался грохот, потом жалобный звон разбитого стекла. Хозяйка квартиры охнула и с завидным для ее возраста проворством ринулась вслед за ним. Тиберий весело пожелал им обоим приятной ночи и, посчитав вопрос решенным, захлопнул дверь. И почему-то помедлил, уже положив руку на ручку своей двери.

За те несколько минут, пока его не было, квартира необыкновенно изменилась. На столе и подоконнике горели свечи. Толстые, винно-красные, от огня они сверху были прозрачны, а внизу смешивались с темнотой. От их света на потолок легли теплые золотые пятна, а в углах – темнота, напротив, сгустилась и казалась живой. Лора сидела на постели уже без футболки, распустив длинные русалочьи волосы, которые потоками расплавленного золота стекали по ее плечам и спине. Смотрела на него, застывшего в дверях, огромными, потемневшими от волнения и страха глазами. Он шагнул вперед и увидел, как ее ладони машинально прижали к груди простыню, так сильно, что побелели косточки. Удивленный этой ее неожиданной робостью он, тихо смеясь, весь переполненный счастьем, похожим на летнее слепящее солнце, оперся коленом о постель и потянул за простыню. Встретил сопротивление, рванул белый сатин из ее рук так сильно, что она, не удержавшись, смеясь, упала к его ногам. Тиберий подхватил ее под мышки, как ребенка, поставил на колени перед собой, и оба задохнулись в таком сумасшедшем, неистовом поцелуе, который не испытывали ни раньше, ни впредь.

Руки Лоры взлетели и легли на его грудь, лаская и гладя, но с какой-то болезненной горячностью, она порывисто прижалась к нему всем телом, крепко, до боли обнимая.

– Но… Как же мы за временем следить будем? Ведь не работает теперь ничего?

– Ну почему же ничего.

Тиберий махнул рукой в сторону часов, подаренных Майклом. И подхватив ее рукой под талию, швырнул на теплую, смятую постель.

Юная Джульетта проклинала соловья, сравнивая его пение с голосом жабы, ведь пение это значило, что ей пора прощаться со своим любимым. Но современные Ромэо и Джульетта благословляли своего механического соловья, стоявшего на страже их ночи. Как скала меж бушующих волн, неподвластные всесильной мировой паутине, они равнодушно отсчитывали короткие минуты, и циферблат их, освещенный теплым, дрожащим огоньком свечи, не нуждался в дополнительной подсветке.

Тиберий провел ладонью по ее напрягшемуся впалому животу, отбросил упавшие на лицо спутанные пряди золотых волос, заглянул в широко распахнутые от волнения и страха глаза.

– Я люблю тебя, – прошептал он сорвавшимся голосоми, не дожидаясь ответа, закрыл ей рот поцелуем.

Самые грязные, самые запретные слова сорвались с губ мужчины к женщине и растаяли в темноте. Никем, кроме нее, не слышимые.

А дальше он уже не мог сдерживаться. Разъединил стыдливо сведенные колени, вошел, не встретив сопротивления, в нежное, жаркое лоно, покрывая беспорядочными поцелуями все ее тело, уже родное и такое желанное. Руки Лоры обняли его спину, но Тиберий перехватил их, вздернув высоко над головой и утопив в подушке, сжал узкие запястья, повинуясь странному, дикому желанию, которое поднималось в нем на ринге, заставляя причинять противнику больше боли, чем это нужно для победы. И почувствовал, как напряглось, подалось на встречу ее тело, услышал нетерпеливый стон, сорвавшийся с губ. Ее глаза изумленно распахнулись, подернутые пеленой страсти, бедра подались навстречу его грубым движениям, ловя их ритм. Короткая вспышка и ее тело содрогнулось в остром, болезненном удовольствии, на несколько секунд опередив его.

Оглушенный, хмельной от счастья, Тиберий расслабленно рухнул рядом, уже спокойно и нежно лаская тяжело вздымавшуюся грудь, крутой изгиб бедер, узкие колени, еще сведенные судорогой недавнего удовольствия. «Как хорошо, что она не молода! Такие женственные линии и формы у юных девушек уже не встретишь, толерантность привела к тому, что уже едва отличаешь студентов женского пола от мужчин». Лора повернулась, опустила растрепанную золотую голову ему на грудь.

– А живи мы лет сто назад, ты сейчас думал бы, как бы не обременить себя узами Гименея, – с лукавой улыбкой пробормотала она.

– Нет. Лет сто назад я бы на тебе женился. И непременно завел бы детей.

Тиберий потянулся, как сытый хищник. Лора с грустной улыбкой провела кончиками пальцев по гладкой коже его подмышки, где скалился, ощерив острые клыки черный ратель.

– Эту татуировку всем делают?

– Только высшему офицерскому составу тайной полиции. Знаешь, как клеймо хозяина на плече бычка.

– Что ж… Не могу их осудить.

Лора взяла в руки свой смарт и после недолгих манипуляций бросила его через всю комнату на единственный стул.

– Сети же нет?

Лора только улыбнулась.

– Отправит через сорок минут.

Только сорок минут! Расслабленную, сонную истому как рукой сняло.

– Однако мы напрасно теряем время.

Тиберий с внезапно потемневшими глазами, подхватил Лору одной рукой, перевернув на живот.

– Не думай о времени, – ответила она, лукаво взглянув из-под ресниц. – Я только что за всю ночь заплатила.

Рождение героя

Семь утра. Огромный город давно проснулся, да он и не засыпал. В ресторанах переменили цветы на столе и начали подавать завтрак, клубные завсегдатаи, похожие утром на грибы той особой разновидности, что вырастают на кучах органического мусора после хорошего дождя, потянулись домой. На смену им на улицы выплеснулись селевым потоком бодрые и веселые после утренней дозы антидепрессантов и пребиотиков клерки. Жрецы и жрицы продажной любви отправлялись на заслуженный отдых после трудов праведных, политики же, бизнесмены и офисные работники к этим трудам приступали.

Звезда реалити-шоу «Жизнь под стеклом» Бритни Мур, выбросилась из окна своей квартиры, с двухсот четырнадцатого этажа, потому, что цвет коктейльного платья, специально заказанного для важной вечеринки, не подошел к цвету ее Bentley. Метеорологи запланировали на сегодняшний день пасмурную и прохладную погоду, поскольку за последние две недели продажи теплых шарфов и головных уборов сократились втрое.

Жизнь била ключом в гигантском, идеально обустроенном муравейнике. Но все это совершенно не интересовало пожилую даму из квартиры номер 168. Мистер Штерн трясущимися от возбуждения руками набирала номер бывшей сожительницы.

– Рози? Ну, я тебе сейчас такое расскажу, ты умрешь просто. Моего соседа историка помнишь?

В трубке что-то протявкали.

– Да, да, он. Так вот, у него девушка ночевала сегодня. Утром вышла она из квартиры, а я, понятное дело, в глазок смотрю. Ну вот, пытается она квартиру закрыть, не может, руки трясутся – жуть! Наконец закрыла, да прямо так вот на пол и сползла. В белых брюках. Ревет, руками рот себе закрывает, чтобы не слышно было, и шепчет: «Мой милый, любимый, прости меня!» Это она про него, должно быть. Про соседа. Ну вот, и еще говорит: «Прости за то, что сделала и за то, что еще собираюсь». Во как.

В трубке опять тявкнули.

– Да я вот тоже подумала. Ну, подожду денек, если он, значит, не выйдет, тогда уж вызову полицию. Хватит нам тут уже соседа из сто шестьдесят третьей, помнишь, что помер? До сих пор проветрить не можем.

Тиберий открыл глаза, сонно потянул руку, чтобы обнять, прижать к себе, почувствовать уже ставшее необходимым и родным тело. Ладонь коснулась холодной стены. Сон как рукой сняло, он вскочил, окинул взглядом свое аскетичное обиталище. Ушла! И даже не разбудила. Подушка, которую она ночью, не просыпаясь, у него конфисковала, еще хранила отпечаток ее головы. Странно – квартира без нее показалась какой-то другой. Она была пуста и все же полна ею. Еще витал в воздухе легкий, едва уловимый запах крема, покрывавшего вчера ее кожу, еще стояла недопитая чашка кофе, а ее уже не было! В ванной обнаружилась забытая заколка. Маленькая, инкрустированная прозрачными кристаллами хрусталя стрекоза. Тиберий машинально взял ее в руку. «Странное насекомое. Такое миловидное, хрупкое и нежное, кажется, только коснись и сломаешь ее слюдяные крылышки. И в то же время, это стремительный и безжалостный хищник, жестокий убийца. По-немецки она называется Wasserjungfer. Русалка».

Лирические размышления прервал могучий храп. Раздававшийся из-под рабочего стола. Ланселот! Какого…? И тут Тиберий увидел записку. Ее твердый, размашистый почерк.

«Тиберий. Меня срочно вызвали на кафедру, Лансика заберу, когда приду провожать тебя на вокзал».

Тиберий с трудом дождался девяти утра, положенного по этикету для времени деловых звонков.

– Мистер Дигенау? Это Тиберий Краун. Я подумал над вашим предложением. Я согласен, но не за деньги.

– Вот как? Любопытно.

В ее голосе проскользнули нотки веселья и интереса.

– Мой друг, Дон Ларго, был вчера арестован по обвинению в хранении незаконной книги. Я хочу, чтобы его освободили, сняли с него все обвинения и дали ему красный статус. Это – моя цена. И мое последнее слово.

– А я думала, вы не способны поступиться своими принципами. Думала, ваше достоинство…

– Иметь достоинство для меня сейчас непозволительная роскошь, – отчеканил Тиберий.

– Понимаю, – насмешка исчезла из ее голоса, – но это не в моей компетенции, мистер Краун.

– А, бросьте, Анна, – Тиберий почувствовал раздражение. «К чему ломаться, если и так все ясно?» – Вы министр, вам это по плечу. Сэкономите деньги и получите самого ревностного работника, которого только можно вообразить. Хотите, Красная шапочка займется сексом со всеми дровосеками в лесу, и все они будут дамами.

– Хорошо, – рассмеялась министр, – будь по-вашему. Я сегодня же решу вопрос с мистером Ларго. Но Тиберий, мне нужен герой, о котором мы говорили, уже сегодня. Сказки подождут.

– Договорились, – обрадовался Тиберий, – героя сегодня пришлю. И жду от вас звонка об освобождении Дона.

Тиберий прошелся по своей небольшой квартире. Недлинная прогулка – три шага в ширину, четыре в длину, пока не упрешься в окно. Окно это, к слову сказать, поднимало стоимость квартиры в полтора раза и считалось роскошью. Современные дома имели центральную часть, словно древесный ствол сердцевину, и эти квартиры были снабжены только искусственными окнами, имевшими в стартовом наборе пять стандартных вариантов пейзажа и два типа погоды. Остальное за дополнительную плату.

Вдохновения что-то не было. Решив, что на трезвую голову это будет тяжеловато, Тиберий вошел на сайт Авалона, крупнейшего сетевого магазина. У них была лицензия на все, от настоящих сигарет до оружия массового поражения. Выбрав Campbeltown пятнадцатилетней выдержки, он нажал: оплатить.

Отказ: «Вам не полагается употреблять настоящий алкоголь».

«Они что, издеваются? А как, служа на благо империи, не пользоваться алкоголем? «Разозленный, он отправил своему красношрифтовому адресату всего одну фразу: «Какого черта?» Ответ пришел практически мгновенно, всего на десять секунд позже штрафа: «Курить настоящий табак вам теперь нельзя совсем – повредите оборудование. Пить, в принципе, можете, но эффекта не будет. Хотите – проверьте прямо сейчас».

– Как же, Орландо, я это проверю, если мне даже магазин ничего продать не может?

– Так у вас бутылка незаконного «Bordeax» спрятана во встроенном шкафу, под съемной панелью. Между лыжами и сноубордом.

– Правда? Вот спасибо, Орландо, а я и забыл, – скрипнул зубами Тиберий, – не подскажете, раз уж ориентируетесь в моей квартире лучше меня, куда я положил упаковку презервативов, что-то найти не могу.

– Пожалуйста. В шкафу, на верхней…

– Это шутка была! – взревел Тиберий, вытаскивая из шкафа запыленную бутылку, о существовании которой он и в самом деле не помнил.

С натуральной корковой пробкой пришлось повозиться. Ее следовало бы открыть штопором, но он был потерян еще на Рождество, поэтому, безуспешно поэкспериментировав с ножом, Тиберий просто протолкнул ее внутрь пальцем. Бросил случайный взгляд на смарт и окончательно рассвирепел.

– Штопор в выдвижном ящике барной стойки.

– Знаете, Орландо, я раньше вас недооценивал. Я буду пользоваться вашей помощью чаще и больше.

Он почти видел, как босс, которую он представлял в виде сексапильной блондинки, сейчас смеется на другом конце линии.

– А кстати, – вспомнил тут Тиберий, – наш служебный навигатор, обеспечивающий экстренную эвакуацию. Почему он показывает дверь в комнате театрального реквизита, которая замурована?!

– Очевидно, системный отдел не обновил до последней версии. Направьте им запрос. Когда они не отреагируют – жалобу в центральный офис. Потом опять запрос с копией жалобы.

Тиберий закатил глаза и переключил свое внимание со смарта на запретное Bordeax. Наполнив вином кружку для чая, щедро декорированную сердечками (подарок Мупочки на проклятый День Валентина), Тиберий выпил ее почти залпом. Мягкое тепло разлилось по груди, измученные нервы начали успокаиваться, как вдруг… Что-то подобное Тиберий испытал, когда на первом курсе академии добрые сокурсники разбудили его в три часа утра, выплеснув ему в лицо ведро ледяной воды. Событие это имело самые широкие последствия. Троих шутников госпитализировали, четвертый успел нырнуть под кровать, откуда был извлечен слегка успокоившимся Тиберием за ногу. Сам он отделался двумя сутками гауптвахты, получил с этого дня кличку «Пиранья» и несокрушимое почтение товарищей.

Примерно так же он почувствовал себя и сейчас. Прилив бодрости, энергии, и хмель испарился, словно робкий любовник, заслышавший тяжелую поступь законного супруга. Хуже и неприятнее всего был всплеск адреналина. Такой, какой испытываешь при сильном волнении. Что ж, и это средство снятия стресса для него отныне закрыто. Решив проявить несокрушимое мужество и твердость, Тиберий мрачно сел создавать героя без помощи даров Бахуса.

Для начала следовало решить – взять реального человека или создать с нуля. Тиберий остановился на первом варианте. Одна из величайших побед человечества в XXI веке – победа над вирусными заболеваниями. Тиберий пробежал глазами список ученых, совершивших этот прорыв в истории медицины: «Семнадцать человек. Саймон Рэлли (нет, он еще жив), Кристиан Слейтон (ничем непримечательная личность, жил и умер в одиночестве, скончался от передозировки наркотиков сорок семь лет назад)».

Здравствуй, мой герой! Тиберий принялся увлеченно писать. Это в прежние времена оружием мужчин были меч и стрелы. Современные мужчины владеют оружием куда более опасным и разрушительным – клавиатурой.

«…Маленький Кристиан (по новой, художественной версии) еще в раннем детстве проявлял удивительные способности и интерес к точным наукам и, конечно же, встречал непонимание со стороны старших и сверстников. Когда ему было десять…, – нет, надо вписаться в новый закон о возрасте согласия. – Когда ему было шесть, он встретил мальчика по имени … – хм. Какое бы имя посквернее выбрать? А! – По имени Норманн. И в его сердце загорелась любовь…»

Последнее слово «Word» подчеркнул красным. «Ах, да. Ненормативная лексика». Слово «любовь» Тиберий заменил на «влечение».

«…В десять лет Кристиан выигрывает грант как самый одаренный ребенок и начинает исследование, посвященное иммунному ответу у животных. В двенадцать проводит эксперименты с полиовирусами, инфицирующими бактериями, начинает испытывать влечение к другому мальчику. В пятнадцать совершает переворотное открытие, найдя способ угнетения дрейфа антигенов. В двадцать пять он уличен в гомосексуализме, арестован…»

Да неважно, что в тридцатом году даже помыслить не то, что об аресте, даже косом взгляде в сторону гомосексуалистов никто не мог. Кто вспомнит? Через несколько минут он вставит эту статью во все энциклопедии и исторические ресурсы, а через несколько часов эта сага расползется по всей сети, как моровая язва. Не забыть сопроводить это заголовком «Трагедия молодого ученого взорвала интернет». Итак…

«…Кристиан был подвергнут общественному презрению и химической кастрации, впал в депрессию и отравился».

«Или с балкона его выбросить? Нет, вдруг все же кто-нибудь читал о нем. Лучше наркотики, которыми, теоретически, можно лишить себя жизни намеренно». Развернув пошире душераздирающий абзац о страданиях Кристиана после принудительного «лечения», Тиберий добавил ему еще несколько чужих изобретений и призадумался. Оставалось внести несколько романтических штрихов, так любимых блоггерами, которым все это потом постить. С этим у сурового Тиберия было плохо. В поисках вдохновения он заглянул в полицейский отчет, содержавший также фотографии квартиры ученого, сделанные в момент обнаружения трупа. «Да, любовью к порядку юноша не отличался. На полу ворох одежды, на прикроватной тумбочке несколько грязных бокалов… А!»

«… всеми покинутый, затравленный обществом, Кристиан перед смертью поставил бокалы для своих призрачных друзей, отвернувшихся от него, как только открылась его истинная природа. Этот великий человек не держал ни на кого зла…»

И прочее в том же духе. Получилось неплохо. Фотографии Кристиана Слейтона, правда, не радовали глаз. «Лицо, как у хорька, маленькие, глубоко посаженные глаза щелками темнеют под асимметричными бровями, взгляд неприятный. Ну да не беда, хороший художник за десять минут с помощью Фотошопа преобразит нашего героя до неузнаваемости. Воистину, Мартин, будущее принадлежит тебе и твоим коллегам».

Едва Тиберий успел отправить свой шедевр, как смарт бодро огласил комнату звонком.

«Анна Дигенау».

– Мистер Краун, – голос Анны был тяжелым и мрачным, и Тиберия кольнуло недоброе предчувствие. – Звоню вам, как только узнала. Наверное, это недальновидно с моей стороны, но я всегда исповедовала принцип: «Бизнес превыше всего, честь превыше бизнеса». Мистер Ларго попал под статью «Измена империи», что карается смертью…

– Но у нас запрещена смертная казнь!

– Уже разрешена. Закон вступил в силу два дня назад, в полночь. Вы, наверное, пропустили вчерашний выпуск новостей. Приговор приведен в исполнение вчера, в десять вечера. Мои соболезнования.

– Но ведь должно было быть судебное разбирательство! Его только вчера арестовали!

– Да. И формальности должны были быть улажены только к сегодняшнему вечеру, но кто-то из сотрудников проявил излишнее рвение. Кто-то, имевший на то полномочия. Они назначат внутреннее расследование, – она правильно оценила затянувшуюся паузу и добавила уже более мягким голосом. – Это все из-за той девушки, Ивлин Янг. И с чего ей вздумалось выйти на демонстрацию под девизом защиты прав гетеросексуалов? Судя по досье, она всегда была такой нормальной. Но это дело возбудило ненужный интерес, и кто-то наверху испугался.

«Дона больше нет…» Тиберий сидел, как громом оглушенный, и едва расслышал, как Анна Дигенау спросила:

– Мне очень жаль. Могу я вернуться к вопросу о денежном вознаграждении?