Текст книги "Взрослый снаружи, взрослый внутри. Как исцелить внутреннего ребенка, психологически повзрослеть и стать счастливым"

Состарившийся ребенок

Видя растущее засилье таких «внутренних детей-дикарей», которые не соответствуют биологическому возрасту человека, бессознательное создает компенсаторный лагерь «внутренних надсмотрщиков», чтобы найти управу на детей. Ведь их не удастся урезонить взрослыми доводами о ценности благополучия, развития и труда на пути к поставленным в реальности целям, их можно только пристыдить, обвинить и запугать, чтобы они не развалили жизнь человека своими капризами, чтобы хоть как-то заставить их работать и соответствовать требованиям реальной жизни.

Так бессознательное создает огромное количество родительствующих идентичностей. Но, поскольку «взрослых дома никого», приходится вербовать «надсмотрщиков» из числа детей, состаривая их до состояния тех образцов реальных значимых старших, которые были запечатлены. Но вот беда: значимые старшие и сами были точно такими же состарившимися детьми. А значит, их модели родительского поведения далеки от благополучных.

Так бегство, начавшееся с желания «во что бы то ни стало не быть как все они», приводит Недоросля ровно к тому, чего он так хотел избежать, когда был ребенком. Для самого себя и окружающих он становится неприятным родителем из собственного детства: ворчливым, надоедливо опекающим или, наоборот, холодным, равнодушным, отстраненным. Эта роль неприятного родителя полностью заменяет ему подлинно Взрослого, который так и останется несформированным. «Я всю жизнь старалась не быть, как моя мать, а теперь с ужасом вижу, что стала точь-в-точь как она», – вот дежурная жалоба моих клиентов.

Состарившиеся детские идентичности, берущие на себя родительскую роль, чтобы обуздать лагерь «внутренних детей» и позволить индивиду хоть как-то адаптироваться к реальной жизни, справляются с этой задачей так же плохо, как с любыми другими задачами: вместо того чтобы стать любящими, мудрыми и поддерживающими, они критикуют, пугают, обесценивают, унижают и т. д. – в точном соответствии с запечатленными неудачными проекциями значимых старших. И обеспечивают Недорослю постоянную фоновую невротизацию чересчур жесткими и догматичными, а часто – взаимоисключающими требованиями.

В фильме «Барби» есть великолепный монолог одной из героинь – матери, – иллюстрирующий, как сегодня выглядит в бессознательном моего типичного клиента свод требований к самому себе: «Нет, ну просто невозможно быть женщиной. Ты такая красивая, такая умная, и мне больно от того, что ты думаешь, будто недостаточно хороша. От нас всегда требуют быть исключительными. Но почему-то наших усилий всегда недостаточно. Быть худой, но не слишком, и нельзя признаваться, что хочешь быть худой, нужно говорить, что хочешь быть здоровой, но при этом ты все равно должна быть худой.

У тебя должны быть деньги, но просить денег нельзя, ведь это меркантильно. Будь лидером, но не будь жесткой. Направляй людей, но не критикуй чужие идеи. Материнство должно быть тебе в радость, но поменьше болтай о детях, ведь это скучно. Ты должна построить карьеру, но часики-то тикают, а ты до сих пор без мужа и без семьи. Ты ответственная за все неудачи мужчин, что просто безумие, но попробуй упрекнуть их – тебе скажут, что ты много ноешь. Будь привлекательной для мужчин, но не слишком, чтобы случайно не соблазнить их и не представлять угрозу для других женщин, ведь все они – твои сестры. Но ты должна выделяться и всегда быть благодарной. Да, система несовершенна, но ты найди способ существовать в ней и все равно будь благодарна. Нельзя стареть, нельзя быть грубой, нельзя хвастаться, нельзя быть эгоисткой, нельзя уставать, нельзя ошибаться, нельзя бояться, нельзя выходить за рамки. Это слишком сложно, но никто даже не отметит, как ты стараешься. Вместо этого окажется, что ты не просто все делаешь неправильно, но и вообще все это – твоя вина».

При желании мы могли бы составить такой же монолог и от лица героя-мужчины. Однако мужчинам наше общество пока еще не позволяет выглядеть детьми – мужчина, вышедший всерьез с подобным монологом на большой экран, будет нам жалок, и поэтому пока такие монологи от лица мужчин звучат только в стендапе.

Этот монолог – отчаянный крик Недоросля-родителя, который безуспешно пытается выжить в мире взрослых и не справляется. Он априори справиться не может, потому что не способен чувствовать золотую середину между крайностями и соответствовать ей. Тот, кто был бы на это способен, видится Недорослю небожителем, поскольку сам он умеет мыслить, чувствовать и действовать только в крайностях «или – или». Это обусловлено тем, что в бессознательном Недоросля идентичности функционируют попарно, и в паре с каждым «внутренним ребенком» работает дополняющая идентичность-родитель либо проекция значимого старшего. Проекции значимых старших выполняют ту же задачу, что и родительствующие идентичности, – контролируют «дикарей». В своей повседневной жизни эти проекции вы ощущаете как «голоса мамы и папы в голове».

На сессиях мы воочию видим фигуры, ответственные за эти «голоса», когда я предлагаю клиенту проявить, например, образ «хозяина проблемы» или негативного убеждения и выходит фигура мамы, папы, бабушки-дедушки и других значимых старших, которые до той поры буквально «сидели в теле» клиента как его самостоятельные единицы сознания, принявшие облик реальных близких. Такие проекции тоже всегда связаны с кем-либо из «внутренних детей»: они следят за ним, контролируют, воспитывают его. И не уйдут из головы, пока не убедятся, что ребенок повзрослел.

Страдая в повседневной жизни от неприятных родительских черт и эмоций в собственном поведении, индивид пытается улучшить свое эго-состояние Родителя, опираясь на представления о социально одобряемых качествах – стать более заботливым, любящим, опекающим, поддерживающим. Ему кажется, что именно этих качеств недостает ему для благополучия во взрослой жизни, он стремится «быть для всех хорошим» и не задумывается о том, что даже самый лучший Родитель никогда не справится с задачами подлинно Взрослого.

Здесь стоит вкратце упомянуть, что из себя представляют эго-состояния «Внутренний Ребенок», «Родитель» и «Взрослый» с большой буквы, о которых так часто говорит популярная психология, чем они отличаются от идентичностей и чем берновский Внутренний Родитель отличается от берновского Внутреннего Взрослого.

Механический взрослый

Эрик Берн – отец-основатель трансакционного анализа и автор концепции «эго-состояний» (состояний нашего Я). Идея «эго-состояний» родилась у него, когда Берн работал врачом-психиатром и выслушивал представления пациентов об их собственной личности. В дальнейшем, проведя исследования в тридцати странах Европы, Азии, Африки, он подтвердил правомерность своей теории для любых культурных и национальных различий.

Берн утверждал, что каждый человек ежеминутно реализует одну из трех ролей и «играет» Ребенка, Родителя или Взрослого. Мы легко заметим, что троица эгосостояний Берна вторит концепции структуры личности Фрейда, где Ид – естественный, еще ничем не ограниченный Ребенок (чистое бессознательное), Суперэго – некий высший Родитель (источник морально-нравственных предписаний), а Эго – Взрослый, которого необходимо создать как дипломата между Ребенком и Родителем, дабы гармонично согласовывать разрушительные стремления Ид и нравственные ограничения Суперэго, что позволит индивиду жить, не впадая ни в психоз (диктатура Ид), ни в невроз (диктатура Эго).

Оставаясь незрелыми, «внутренние дети» и «внутренние родители» никогда не смогут сделать вас ни эффективными, ни счастливыми – для этого у них попросту не хватит психических «мощностей».

Единственный, кто способен создать вам не только благополучие, но и блаженство бытия, – это Взрослый.

Внутренний Ребенок по Берну – это стремления к игре и озорству, тяга к творчеству и креативу, ориентация на свои желания, интересы и потребности в первую очередь, позиция «хочу – не хочу», капризы, спонтанные проявления, отсутствие самоконтроля, искренняя радость жизни, беззаботность, легкость, эмоциональность, склонность к страхам, обидам и просьбам о помощи.

Внутреннего Родителя Берн описывает как состояние некоего лидера, старшего, главного по отношению к себе или другим, который может быть либо заботливым, либо критикующим. Заботливый Родитель – это поддержка, тепло, сочувствие и ободрение. В то время как Критикующий Родитель диктует другим, как жить, поучает, наставляет, осуждает других (или себя) за поведение, отличное от некой «правильной» нормы.

Заботливый Родитель часто ошибочно принимается обывателями за желаемого Внутреннего Взрослого. Однако, в отличие от Родителя, Взрослый по Берну отвечает за трезвую оценку ситуации и своих возможностей, готовность действовать, хорошую адаптацию к реальности, высокий уровень организации и самодисциплину, продуманные рациональные действия, логическое мышление, отсутствие лишних эмоций, включенность в жизнь.

По мнению Берна, мы находимся в позиции Взрослого, когда работаем и зарабатываем, строим планы, опираясь на трезвую оценку фактов и свои реальные возможности, общаемся с окружающими на равных, стремимся найти оптимальное для себя и других решение, чувствуем спокойную уверенность, никому ничего не доказываем, действуем только из собственных целей.

Если сравнить список возможностей Взрослого с перечнем самых распространенных проблем, с которыми мои клиенты обращаются на психотерапию (неудовлетворенность работой и доходом, неспособность поставить цель и достичь ее, отсутствие стратегического мышления, привычка обесценивать свои возможности, положение снизу или сверху в общении с окружающими, привычка обвинять других в своих проблемах, отсутствие навыка находить компромисс, нехватка уверенности в себе; многолетние бесплодные попытки доказать, что «я не хуже других»), мы увидим, что для решения этих задач моему типичному клиенту необходимы именно компетенции Взрослого. Однако именно Взрослый у него отсутствует. А компетенции замещающего Родителя не годятся.

На практике я вижу, что теория Берна, преломленная популярной психологией, породила в сознании обывателей ряд заблуждений.

Первое: эго-состояния Родитель, Ребенок и Взрослый – это некие субъекты в структуре психики в количестве именно трех единиц. Но если Берн в своей работе мог только выслушивать пациентов, то я и мои клиенты воочию видим, что в действительности происходит в бессознательном. Руководствуясь «бритвой Оккама»[2]2
  Бритва Оккама (иногда лезвие Оккама) – методологический принцип, в кратком виде гласящий: «Не следует множить сущее без необходимости». – Прим. ред.


[Закрыть], в своей практике я всегда иду за образами, которые рисует бессознательное самого клиента, не навязывая ему книжных концептов, теорий и типизаций. В результате мы обнаруживаем огромное количество проблемных идентичностей, каждая из которых окрашена детскими, подростковыми или родительствующими чертами, мышлением и поведением. Все они в равной степени невзрослые, вне зависимости от того, играют ли адаптивную (детскую), бунтующую (подростковую) или родительскую роль. Имя таким фигурам – легион, а значит, эго-состояния стоит представлять скорее как три лагеря, один из которых довольно-таки призрачен.

Заблуждение второе: эго-состояния – это константы, некий базис и данность, «три кита». Максимум, что предлагает нам инфополе популярной психологии, – это обслуживать эго-состояния: баловать Ребенка и задабривать Родителя. Предложения взращивать в себе Взрослого звучат гораздо реже, так как в инфобиз-психологии любой призыв к труду – это коммерчески провальный оффер. Однако практическая работа с бессознательным показывает, что создание в себе внутреннего Взрослого возможно без долгих лет терапии и это труд, который окупает себя многократно.

Еще одно роковое заблуждение – это представление о Внутреннем Взрослом как о бездушном и лишенном чувств человеке-компьютере. Вот как обычно описывают берновского Взрослого: поведение заученное, привычное в обществе таких же Взрослых; действия механичны, как цифровые алгоритмы; если бы у всех людей эго-состояние Взрослого было бы одинаково сильно развито, мы были бы как две капли воды похожи друг на друга, одинаково бы действовали во всех жизненных ситуациях, не обращая внимания на чувства и эмоции.

Подобные описания делают фигуру Взрослого в глазах психологически-детей еще более отталкивающей, чем фигуру Критикующего Родителя. Для Недоросля чувства и эмоции чрезвычайно важны, он ассоциирует именно с ними красочность, яркость и наполненность жизни. В свете же подобных описаний предложение взрослеть видится Недорослю как призыв сделаться механичным и холодным человеком-машиной, что вызывает у него не только бессознательное, но уже и сознательное сопротивление.

Выводя своего Взрослого настолько механическим, Берн и его последователи считали, что живость и индивидуальность нам придают другие два эго-состояния – Ребенок и Родитель. А значит, Взрослый может позволить себе быть бездушным и бесчувственным, чтобы включаться ровно там, где человеку требуется чистое рацио, логика, точный расчет.

Отсюда вытекает еще одно заблуждение обывателей: раз Взрослый настолько обезличен, чтобы быть живым и индивидуальным, непременно требуется оставаться в эго-состояниях либо Родителя, либо Ребенка. А поскольку Родитель у Недоросля по умолчанию – Критикующий, выбор неизбежно падает на Ребенка, который на фоне «старших» эго-состояний рисуется сознанию Недоросля единственным источником жизни.

В моей практике был забавный случай. Мы работали с молодым человеком, который находился под большим влиянием теории Берна. Клиент настолько «близко к сердцу» принял концепцию трех эго-состояний, что его бессознательное подыграло ему, воссоздав на сессии «святую троицу» эго-состояний в их чисто книжном, берновском виде. Мы работали с проблемой самосаботажа в бизнесе и обнаружили следующую картину.

В центре рабочего пространства сидел капризный пятилетний ребенок, саботирующий цели клиента, заинтересованный только в развлечениях. Над ним стояли, словно камердинеры, две фигуры – старика-Родителя, мудрого, но беспомощного (так проявлялось убеждение клиента «мудрость возможна только в старости»), и серого призрачного Взрослого, толку от которого было еще меньше (убеждение «все взрослые – неживые»). Они терпеливо ждали, когда же «берновский Ребенок» выдаст наконец тот творческий потенциал и фонтан жизненной энергии, которые приписывает ему теория. Тем временем Ребенок откровенно издевался над обоими, язвил и никаких творческих озарений выдавать не собирался. Он нахамил, смех-смехом, даже мне и самому клиенту.

Когда же я спросила у Родителя и Взрослого, почему они терпят такое обращение, те ответили: «Так он же главный!» – озвучив еще одно опасное искажение теории Берна, будто бы именно эго-состояние Ребенка является первостепенно важным по сравнению с двумя другими.

Берн утверждал, что эго-состояния Взрослого мы ни с кого не копируем и должны создать самостоятельно. Однако сегодня создание Взрослого – это труд, который не укладывается в стратегию Недоросля «как проще». Идея о том, что Взрослого в себе нужно создавать и сама культура его взращивания утрачены. Взрослым добродетелям и взрослым чувствам нас больше никто не обучает, действенные инструменты и ориентиры отсутствуют. В результате наш современник – анти-Взрослый.

Когда на сессиях я предлагаю своему типичному клиенту представить образ себя психологически-взрослого, у нас перед глазами проходит парад экспонатов кунсткамеры: фигуры то без головы, то без ног, то не антропоморфные, то вовсе неодушевленные. Так бессознательное моего клиента, никогда не встречавшего эталонного взрослого, пытается собрать его модель из имеющихся обрывочных данных, как из деталей разных конструкторов. И, естественно, создает Франкенштейна.

Такой пародии на Взрослого добавляет драматизма полное отсутствие сегодня культуры эталонов – реальных людей или героев кинематографа и литературы, которые могли бы служить моральными ориентирами. Если еще при Советах культура людей-эталонов (героев, стахановцев, ударников, передовиков и др.) процветала, то в наше время вопросы «Кто для вас человек-эталон?» и «На кого вы хотели бы равняться?» ставят моих клиентов в тупик.

Искажения в представлении бессознательного о взрослости накапливаются из поколения в поколение, и каждое новое поколение становится более инфантильным, чем предыдущее. Эскалации инфантильности способствует еще и тот факт, что научно-технический прогресс, индустриализация и социальные преобразования последнего столетия сняли с человека огромную долю тяжести бытия, которая прежде требовала формирования взрослых качеств – стойкости, мужества, выдержки, трудолюбия, усердия и др. Однако тяжесть бытия осталась неизменной в бессознательном – благодаря неудачной системе убеждений – на хрупких плечах детских идентичностей.

Взрослость – это сентимент, любые попытки воссоздать Взрослого, не побывав им, подобны усилиям слепцов описать слона по хоботу, хвосту, ноге и уху. Поэтому образ неприятного Родителя – уставшего или жестокого критикана, которого мы принимаем за Взрослого, – это и есть тот максимум, на который психологически-ребенок в принципе способен, когда пытается осмыслить, а главное, почувствовать взрослость. Лучшее из возможного и меньшее из зол.

Оставаясь незрелыми, «внутренние дети» и «внутренние родители» никогда не смогут сделать вас ни эффективными, ни счастливыми – для этого у них попросту не хватит психических «мощностей». Единственный, кто способен создать вам не только благополучие, но и блаженство бытия, – это Взрослый. И на практике в бессознательном мы видим, что он – совсем не тот человек-машина, каким описал его Берн.

В следующей главе я покажу, каков подлинный Взрослый в реальности, почему его действительно стоит создать и почему фигура Взрослого – это самое прекрасное, что мне доводилось видеть и чувствовать.

Глава четвертая
В двух шагах от сверхчеловека

Решение вековой проблемы

Великие умы по-разному решали проблему сосуществования Ид, Эго и Суперэго, чреватого либо излишней психотизацией, либо чрезмерной невротизацией индивида. Фрейд и его последователи отрицали возможность полностью выйти из-под власти Ид, рекомендуя периодически «выпускать пар» бессознательных импульсов и таким образом ослаблять фрустрацию.

В пику им постмодернисты Делез и Гваттари предлагали полностью избавиться от «фашистской» невротизации Эго, «снять крышку с кипящего котла»: выпустить интенции Ид на волю, пусть и ценой неизбежного мятежа «дикарей». В надежде на то, что «дикари» – после сведения счетов с «надсмотрщиками» – образуют новое Я, свободное от фрустрации и способное гармонично сочетать стремления бессознательного с интересами внешней реальности так, чтобы спонтанные желания больше не грозили крахом социальной жизни индивида.

По сути, Делез и Гваттари предлагали социалистическую революцию в структуре психики: выпустить «пьяную матросню» из бессознательного и дождаться, пока та «разграбит Зимний» и создаст свою «Страну Советов». Именно историческая аналогия государственного переворота дает нам представление об исходе решения дать волю хаотичным интенциям бессознательного: новое государство, как правило, становится не менее, а то и более тоталитарным, чем прежнее, и история повторяется. Так и индивиду, решившему выпустить на волю всех своих внутренних «демонов» (детей), рано или поздно, чтобы избежать развала личности, придется обуздывать их еще более суровыми дисциплинарными мерами, что обернется новым уровнем невротизации.

Несмотря на одиозность концепции Делеза и Гваттари, многие социальные преобразования именно благодаря ей преодолели окно Овертона.

Ни у самого Фрейда, ни у его сторонников, ни у его противников не было главного – языка для конструктивных переговоров с бессознательным и структурирования бессознательного.

В своей практической работе я вижу, что сегодня язык, позволяющий говорить с бессознательным, систематизировать и преобразовывать его структуры, уже существует, однако еще не получил должного освещения, признания и распространения.

Работа через образы отличается от многих существующих методик психоанализа и психотерапии тем, что ведется в полностью сознательном состоянии клиента, не требует гипноза или транса и позволяет человеку контролировать все производимые изменения. А после небольшого обучения – и практиковать это самостоятельно, без помощи психотерапевта. Диалог с бессознательным на языке образов интуитивно понятен, этот навык легко приобретается и совершенствуется. Вполне возможно, ранее он был естественным для человека, но мог ассоциироваться с магией или сверхспособностями.

Я никогда не ставила перед собой задачи решить вековую проблему психоанализа. Руководствуясь принципом максимальной полезности для клиентов, я всегда искала кратчайшие пути решения проблемы человека. Бессознательное – это спонсор, который может создать во внешней реальности абсолютно все, но при условии соответствующих внутренних изменений. Работу с бессознательным можно представить как образный ответ на вопрос «Как мне нужно измениться, чтобы получить желаемое?» – и воплощение полученных рекомендаций в жизнь через работу с образами.

Поработав со многими самыми разными людьми, я эмпирически пришла к тому, что именно психологическое взросление является универсальным ответом на вопрос о требуемых изменениях и тем условием, при выполнении которого «всемогущее» бессознательное запускает «автопилот достижения целей». Языком образов оно говорит и показывает: стань взрослым – и легко получишь все, о чем мечтаешь. И чем лучше выполняется это условие, тем быстрее решаются проблемы и реализуются цели.

Наглядный образ того взрослого состояния, до которого клиенту необходимо внутренне дорасти, чтобы легко получать желаемое, бессознательное моделирует само, как только мы вычищаем из исходных фигур все образы, маркирующие неблагополучие (негативные состояния, а главное – негативные убеждения). Это искомое состояние взрослости, как мы увидим далее, вовсе не берновская бесчувственная машина, а очень сильная и в то же время нравственная фигура. Так мы на практике видим, что бессознательное – это удивительно гармоничная структура психики, а вовсе не тот океан хаоса, каким определял его Фрейд.

Практическая работа скорее подтверждает правоту Юнга, который считал, что цель психического развития состоит не в том, чтобы эго «подчинило» себе бессознательное, а в том, чтобы оно признало силу самости (бессознательного) и уживалось с ней, приспосабливая свои действия к потребностям и желаниям своего бессознательного партнера.

Эмпирически самый короткий путь от проблемного состояния клиента до той благополучной взрослости, которую бессознательное ставит условием реализации желаемого, за одну сессию проходит через следующие важные реперные точки:

– замена негативных убеждений, создавших проблему;

– доращивание невзрослых идентичностей, участвующих в проблеме, до физического возраста клиента;

– слияние идентичностей-антагонистов воедино до состояния «золотой середины»;

– слияние всех участвовавших в проблеме идентичностей воедино с образованием фигуры «великолепного Я», или подлинно Взрослого.

Пример. Работали с молодой девушкой. Проблема – саботаж: «Строю грандиозные планы, но вместо реальных действий сижу дома под одеялом с пиццей». Работая с личной историей героини, вырастили ее проблемную идентичность заново, с новыми вводными. В результате чего перед нами оказалась в высшей степени удивительная фигура. В процессе взросления она – в тех проблемных эпизодах биографии героини, где та проигрывала, – поступала совершенно иначе: ставила свои интересы на первое место, но при этом никак не ущемляла интересы других людей. Большое внутренне достоинство соседствовало в ней с умением быть с окружающими на равных, без необходимости принижаться или превозноситься. Дойдя до реального возраста клиентки, эта фигура оказалась такой же светлой и сияющей, как любая благополучная взрослая идентичность. Но сверх того – она была гораздо сильнее и мудрее как героини сессии, так и меня. От нее исходило нечто сверхчеловеческое, какое-то надмирное знание не только того, как реализовать цели героини, но и того, как в принципе жить эту жизнь. Причем фигура была абсолютно реалистичной, земной и стратегически смотрела на текущие задачи клиентки. Когда же героиня спросила, может ли эта фигура соединиться с ней, та ответила: «Это тебе нужно дорасти до меня», что было истинной правдой и снова отсылало нас к правоте Юнга, утверждавшего, что самость (бессознательное) обладает мудростью, превышающей понимание отдельным человеком себя, поскольку связана с самостями всех остальных человеческих существ.