Текст книги "Русский сын короля Кальмана"

Глава 16
Ассасины

На следующий день Борису стало значительно лучше, а спустя еще шесть дней он почувствовал себя почти здоровым и даже решился на прогулку по городу в сопровождении Лупо. Через одну из садовых калиток они вышли на главную улицу Антиохии, где угодили в шумный людской поток. Здесь было много местных богачей, щеголявших в самых роскошных нарядах. Из носилок выглядывали увешенные драгоценностями дамы. Спешили по своим делам венецианские, генуэзские и пизанские купцы. Порядком обносившиеся за время похода рыцари короля Людовика прикрывали свою нищету кольчугами – они озирались, бросали подозрительные взгляды на греков, недоверчиво косились на армян и хмурились, если замечали магометанина в чалме.

Городская суета вначале подействовала на Бориса ошеломляюще. Потом он немного пришел в себя и стал рассматривать местные достопримечательности. В городе кое-что сохранилось еще с той далекой поры, когда Антиохия была богатой окраиной Римской империи: по бокам улицы стояли обветшавшие античные колонны из некогда белого мрамора, в домах угадывались перестроенные древние базилики, а на площади возле величественного собора святого Петра стояли полуразрушенные ворота с мозаичными и рельефными украшениями. От более поздней эпохи Антиохии достались возведенные императором Юстинианом5555
  Юстиниан – византийский император (527 – 565).


[Закрыть] толстенные крепостные стены с четырьмя сотнями башен. Зубчатый верх этого укрепления был виден в городе отовсюду.

Борис и Лупо почти миновали главную улицу города. Было очень жарко, и только буйно цветущие сады напоминали о том, что сейчас еще разгар весны. В воздухе витали благоуханные ароматы, которые, впрочем, забивались более сильными, но менее приятными запахами человеческого и конского пота, подгоревшей еды и прокисшего вина. Вонь, вопли торгашей, ржание лошадей, рев ослов – все это порядком утомляло человека, едва успевшего оклематься от тяжелой болезни.

Вытерев со лба густой пот, Борис предложил:

– Давай, Лупошка, уйдем туда, где потише.

Лупо потянул его за собой в широкий проулок, где они едва не столкнулись с невысоким, длиннобородым магометанином средних лет, в шитой золотыми нитями чалме, халате из тончайшего шелка и красных сафьяновых башмаках с острыми, загнутыми вверх носами. Он важно ступал в сопровождении двух слуг.

– Вот индюк! – заворчал Лупо. – Надулся и не замечает, что его хотят зарезать.

Глянув туда, куда показывал глазами шут, Борис увидел, что грязный босоногий юноша в изодранных штанах и рубахе, вынимает из-за пазухи нож. Дальше все происходило очень быстро. Борис инстинктивно преградил оборванцу путь и схватил его за руку, едва не получив удар ножом в горло. Отчаянно закричала какая-то женщина, а Лупо, слуги магометанина и сбежавшиеся люди накинулись на убийцу, пытаясь его скрутить. Оборванец вырывался с необычайной для такого хилого юноши силой, и, казалось, не замечал сыпавшихся со всех сторон ударов.

– Это ассасин! – крикнул кто-то.

Толпа взревела и быстро растерзала оборванца, а затем поволокла куда-то бездыханное тело. В опустевшем проулке остались только Борис, Лупо, спасенный магометанин со своими людьми и две женщины у стены. Повсюду валялись обрывки одежды. Камни мостовой были забрызганы кровью.

– Господи Иисусе и Пресвятая Дева! – всхлипнула одна из женщин, и Борис только теперь узнал Агнессу де Тюренн.

Он подошел к ней.

– Все обошлось. Зачем же плакать?

Внезапно она прижалась к его груди, отчего он едва не задохнулся. Когда же Борис пришел в себя, Агнесса уже со всех ног убегала прочь, а за ней пыхтя спешила пожилая, дебелая служанка.

– Мессир Конрад! – услышал Борис голос Лупо. – Мессир Конрад! Спасенный сарацин желает поблагодарить своего спасителя.

Магометанин заговорил на ломаном французском языке:

– Да благословит тебя Аллах, благородный воин! Отныне, пока бьется сердце Хасана ибн Вухейба, его душа тебя не забудет! Назови свое имя, храбрейший, дабы я сообщил его своим сыновьям!

– Франки зовут меня Конрадом, – ответил Борис.

Хасан пообещал ему:

– Мои дети непременно узнают, кому они обязаны спасением отца от ножа презренного фидая, посланного не менее презренными исмаилитами, коих вы, христиане, называете ассасинами.

– За что же ассасины решили убить уважаемого Хасана? – почтительно спросил Лупо.

– За то, что я служу Аллаху, как положено правоверному, – гордо ответил Хасан.

В проулке показались два крестоносца, которые посмотрели с презрительным удивлением на мирно беседующего с сарацином рыцаря Конрада. Борис сделал вид, что не заметил своих товарищей по оружию.

Хасан между тем посетовал на то, что он уже сегодня уезжает из Антиохии по своим торговым делам и не сможет отблагодарить, как следует, своего спасителя.

– Но знай, доблестный воин, что в Дамиетте у тебя есть добрый друг, который возможно когда-нибудь тебе пригодится.

– Всякое случается по воле Господа, – согласился Борис.

Хасан еще раз поблагодарил его, после чего попрощался и ушел.

– Ты что-нибудь знаешь об ассасинах? – спросил Борис у Лупо.

– Кое-что успел узнать?

– Расскажешь вечером?

Оглядевшись по сторонам, шут прошептал:

– Лучше сейчас, пока мы не вернулись в замок князя Раймунда.

Бориса удивила такая осторожность.

– Почему сейчас? Если тебя пугают чужие уши, то на улице их больше, чем у князя.

– А я знаю местечко, где нет чужих ушей, – сказал Лупо и куда-то повел Бориса.

Порядком покрутившись по закоулкам, они в конце концов вышли к развалинам древнего амфитеатра у подножья скалистой горы. По каменистому склону шумно стекал бурный ручей. Невдалеке высилась обветшавшая внутренняя крепость. Место было довольно живописным, но совершенно безлюдным.

– Вот отличное место, – сказал шут, указывая на выдолбленные в скале сиденья амфитеатра. – Здесь можно потолковать без страха быть услышанными.

– И кого же ты боишься?

– Князя Антиохийского, – признался Лупо. – До меня дошел слух, что он имел глупость связаться с ассасинами.

Попив из ручья воды, Борис опустился на каменное сиденье.

– Кто же они – эти ассасины? – спросил он.

– Ассасины – опасные люди. Они причисляют себя к магометанам, но Коран не читают и законов Магомета не чтят. Истинная вера, по их мнению, должна держаться только на страхе. Ассасины считают всех, кроме себя, заблуждающимися, а знание и науки – вредными. Они убивают всякого неугодного, неважно христианина или сарацина, причем расправляются с людьми подло – из-за угла. А совершают эти убийства одурманенные гашишем темные горцы, которых сами ассасины называют «фидаями», то есть «жертвующими собой». Все фидаи обречены на смерть и уверены, что попадут в рай.

– А кто у ассасинов главный?

– Их главаря зовут Старцем Горы. Живет он в крепости посреди горной долины – там, где готовят фидаев.

– Зачем же антиохийский князь водит с ассасинами дружбу? – недоуменно спросил Борис.

– Он хочет воспользоваться враждой ассасинов с прочими неверными.

– Так, может быть, князь прав?

Лупо с сомнением покачал головой.

– Люди, пользующиеся чужим фанатизмом, самые опасные. Я это понял еще тогда, когда накануне нашего выступления в поход некоторые хитрецы, желая поживиться, натравливали всякий сброд на иудеев.

– А тебе жаль иудеев?

Лупо пожал плечами.

– Я верный сын христианской церкви, но думаю, что Иисус сам разберется со своим народом. Благочестивый отец Бернар как-то сказал: «Иудеи для нас – живые слова Писания, ибо напоминают о том, как страдал Спаситель».

– Мудрые слова.

Близился полдень, и жара стала нестерпимой.

– Пойдем, Лупошка, пока мы не испеклись, – предложил Борис.

– Да, нам стоит поискать прохладу, – согласился Лупо.

Вернувшись во дворец антиохийского князя, они погуляли по огромному, тенистому саду. Затем Лупо прилег под пальмой.

– Если мессир Конрад не возражает, я немного вздремну, – пробормотал он и тут же захрапел.

Борис побродил еще немного, стараясь держаться самых глухих уголков сада. Дойдя до ручья с маленьким рукотворным водопадом, из прозрачных струй которого образовывалось озерцо, он напился холодной воды и зевнул.

«Кажись, и я не прочь поспать».

Борис растянулся под густым платаном и задремал. Ему уже привиделся родной Киев, как вдруг этот замечательный сон был прерван.

– Имуществом купца Хасана мы покрыли бы все наши расходы, – громко сказал кто-то.

Борис посмотрел туда, откуда послышался голос. Возле водопада сидел на большом камне князь Раймунд, а перед ним стоял тщедушный магометанин в изрядно поношенной одежде и изодранных башмаках.

– Что теперь говорить об этом? – воскликнул антиохийский князь. – И надо было этому рыцарю Конраду вмешаться!

– Конрад? – заинтересовался магометанин. – Не его ли ты хотел послать к Старцу Горы?

– Да, Али, его! – подтвердил Раймунд. – Но теперь он меня так разозлил, что я не желаю иметь с ним дел.

Магометанин снисходительно улыбнулся.

– О, Аллах! Стоит ли сердиться по пустякам? Не получилось у нас с Хасаном, получиться с другим богатым купцом. А Конрад ваш полез туда, куда не надо, вовсе не затем, чтобы тебе досадить. Он просто ничего не знал о нашем замысле.

– Пожалуй, ты прав, – нехотя согласился Раймунд. – Я, наверное, все же потолкую с этим рыцарем Конрадом. Только удастся ли его уговорить? Все-таки он принц крови, изгнанный, правда, из владений своего покойного отца.

– Тем более он нуждается в средствах, – убежденно сказал Али.

Борис рассердился:

«По-твоему, поганый, раз я гол, как сокол, меня, значит, и купить можно?»

– Господь с ним, с этим рыцарем Конрадом, – сказал антиохийский князь – Меня сейчас больше занимает мой кузен, король Людовик.

– Ты убедил его напасть на Алеппо, – осведомился Али.

– Почти убедил. Он, правда, еще сомневается, но я сумею рассеять его сомнения.

– Хватит ли у вас сил для взятия города? – спросил Али.

– Хватит, – с уверенностью ответил Раймунд.

– А вдруг король франков все-таки не согласиться?

Антиохийский князь усмехнулся:

– А я свою племянницу, королеву, призову к себе на помощь. Она-то сумеет сломить упрямство короля.

У Бориса затекло тело, однако он боялся даже пошевелиться.

«Господи Иисусе! Не приметили бы они меня! Скорее бы они сговорились».

Словно услышав его, Али коротко попрощался и юркнул в заросли кустов. Сразу же ушел и князь. Оставшись в одиночестве, Борис выбрался из-под платана. Он чувствовал себя оскорбленным.

«Не буду я посыльным антиохийского князя, хоть обсыпь он меня золотом. Тем паче не поеду в гнездо поганых ассасинов».

Борис отправился разыскивать Лупо и нашел его там же, где оставил – храпящим под пальмой. От толчка в плечо шут проснулся.

– Ты можешь принести сюда мои вещи? – спросил Борис.

– Могу – ответил Лупо без малейшего удивления.

Он убежал и вернулся через полчаса с мешком на плече и мечом в руке.

– Вот вещи мессира Конрада.

– У тебя не спрашивали, куда ты все это тащишь?

– Меня никто не видел.

Повесив на бок меч, Борис сказал:

– Передашь князю, что я теперь здоров и не хочу его более стеснять. А за заботу обо мне ему огромная благодарность.

Лупо кивнул.

– Хорошо, передам. А куда мессир Конрад уходит?

– Честно, говоря сам не знаю, – ответил Борис. – Но мне нельзя здесь оставаться.

Он вполголоса рассказал о подслушанном им разговоре, заключив:

– Похоже, князю не впервой занимается разбоем.

– Да, Раймунд Пуатье не разборчив в средствах, – согласился шут.

– И не любит, когда ему мешают.

– И это верно. Мессиру Конраду действительно лучше убраться из дворца.

– Но где мне нынче ночевать? Поесть тоже не мешало бы: у меня с утра во рту крошки не было.

Лупо широко ухмыльнулся:

– Ну, с ночлегом и едой я помогу мессиру. В Антиохии живет одна вдова-гречанка по имени Каллисфения, и пусть я буду петь канцоны нашей королеве, если эта милая вдовушка не пустит к себе на постой благородного рыцаря, знающего ее родной язык.

– А велика ли будет плата?

– Вдова Каллисфения будет держать у себя, кормить, поить мессира Конрада только за мое хорошее к ней отношение.

Борис с усмешкой оглядел Лупо с головы до ног.

– Не пойму я, Лупошка, за что тебя, недомерка, так любят женщины?

Шут хихикнул:

– Я и сам не пойму, почему они липнут ко мне, как мухи к меду.

И действительно, Лупо, несмотря на свой маленький рост, пользовался немалым успехом у всех служанок, поэтому не было ничего странного в том, что некая антиохийская вдовушка тоже не устояла перед его обаянием.

– Ладно, веди меня к твоей вдове, – согласился Борис.

Глава 17
Страсть

О главных силах французских крестоносцев приходили самые безнадежные известия: то сообщалось об их гибели в Киликийских горах, то начинали говорить о катастрофе под Тарсом, то появлялись очевидцы разгрома французов на границе Антиохийского княжества. Действительность оказалась, хотя и плохой, но все же лучше молвы: перед Пасхой в Антиохию прибыла треть отправившихся в путь от Атталии рыцарей и ратников. Хотя потери были огромными, измученный ожиданием и дурными предчувствиями Людовик обрадовался уже тому, что он не остался совсем без армии.

Прибывшие крестоносцы встали лагерем на берегу Оронта – реки, протекающей под стенами Антиохии. Воины были очень измучены, многие залечивали полученные в дороге раны. Меньше всех пострадали тамплиеры, составлявшие теперь основной костяк французского войска.

Одним из тех, кому удалось остаться живым, был Бруно, однако он потерял всех своих ратников – последних из его когда-то большого отряда, наводившего ужас на соседей-мусульман. В лагере на берегу Оронта рыцарю из Эдессы приходилось самому ухаживать за конем, оружием и снаряжением, что, конечно же, ему не нравилось. Он мог бы упростить себе существование, если бы перебрался в город. Бруно знал Антиохию не хуже Эдессы, и найти жилье ему не составило бы труда. Но в лагере было жить дешевле, поэтому рыцарь, будучи стесненным в средствах, остался там. Увы, этот поход принес ему мало добычи.

Однажды Бруно посетил антиохийский рынок, чтобы купить себе новый щит. На обратном пути, минуя собор Святого Петра, он увидел выходящую из храма Агнессу де Тюренн. После памятной встрече на тропинке рыцарь из Эдессы гнал прочь все мысли об этой девушке. Ему даже стало казаться, что он избавился от страсти к ней, но оказалось, что это не так. Едва Агнесса появилась перед Бруно, его прежнее чувство вернулось к нему.

Девушка похорошела за время своего пребывания в Антиохии: ее фигура немного пополнела (в походе она уж очень исхудала), а цвет лица стал здоровее. Одета Агнесса была в темно-красное платье со шлейфом и висячими рукавами, а свои волосы она украсила разноцветными лентами.

Бруно остановил коня и как зачарованный смотрел на красавицу, пока она спускалась с паперти. К действительности он вернулся, услышав:

– Здравствуй, Бруно!

С этим приветствием к нему обратился некто Юберт – один из приближенных антиохийского князя. Рыцари обменялись дружеским рукопожатием. Сжимая руку Юберту, Бруно невольно глянул на Агнессу и только теперь заметил, что она не одна, а сопровождает немолодую, но еще привлекательную даму, которую рыцарь из Эдессы видел впервые.

– Скажи, кто она? – спросил Бруно, указав едва заметным кивком головы на незнакомку.

– Графиня Файдива Тулузская, – ответил Юберт. – Ее муж сейчас в Иерусалимском королевстве, а она решила посетить Антиохию.

«Значит, граф Тулузский прибыл на Святую землю с женой, – подумал Бруно. – Возможно Агнесса будет теперь при ней».

Юберт принялся расспрашивать о походе. Рыцари проговорили около получаса, затем Бруно поехал в лагерь, думая по-прежнему об Агнессе. В таком состоянии даже самые собранные по натуре мужчины становятся невнимательными. Вот и Бруно не заметил, что на него пристально смотрят двое бедно одетых магометан, в одном из которых Борис, если бы он находился здесь, узнал бы ассасина Али – собеседника князя Раймунда.

Добравшись до своего шатра, рыцарь из Эдессы перекусил и занялся своим оружием. Так он провел остаток дня, а ближе к вечеру ему захотелось проехаться верхом вдоль реки. Прогулка продлилась около часа, затем Бруно остановился, чтобы напоить коня, и пока тот утолял жажду, ломал голову над тем, где и как раздобыть недостающее снаряжение.

Внезапно рыцарь услышал:

– Де Тюренн по уши влюблена в чужеземца, называющего себя рыцарем Конрадом.

Это сказал сын графа Шампаньского, Анри. Он медленно ехал по берегу, беседуя со своим спутником – одним из самых богатых и могущественных сеньоров Французского королевства Аршамбо Бурбоном. На Бруно эти две знатные особы не обратили внимание, поскольку, по всей очевидности, приняли его за простого ратника.

– Это так! – откликнулся Бурбон. – Столь родовитая девица попалась в сети какого-то проходимца.

Анри снисходительно хмыкнул:

– Девицы легко попадаются в расставленные для них сети: такими уж их сотворил Господь. А рыцарь Конрад, кажется, не тот за кого выдает. Король что-то узнал об этом воине и теперь относится к нему с большим вниманием, чем прежде.

– Может, доблестный рыцарь Конрад – принц крови?

– В этом случае у соблазненной де Тюренн будет хотя бы малое утешение.

– А он ее уже соблазнил? – встрепенулся Бурбон.

– Возможно, еще нет, но он близок к этому. Девица готова ему отдаться.

Бурбон укоризненно покачал головой.

– Ох, уж эти дочери Евы! Подобно нашей прародительнице, они поддаются своим искусителям. А правда, что у королевы любовная связь с князем Раймундом?

– Да, – подтвердил Анри. – Об этом уже знают все, кроме короля.

Обсуждая связь королевы с антиохийским князем, они удалились от Бруно. А он стоял на месте, как громом пораженный.

Рыцарь из Эдессы, как это не покажется странным, не предполагал, что девушка, к которой он пылает страстью, кого-то полюбит. Иногда, правда, Бруно ревновал Агнессу к де Виню и к прочим ее поклонникам, но быстро успокаивался, потому что она никому из них не отдавала предпочтения. Создавалось впечатление, что девушка уже сделала выбор в пользу святой обители, поэтому мужчины ее совершенно не интересуют. Но, как сейчас выяснилось, это вовсе не так.

Кто таков рыцарь Конрад? Прежде Бруно мало обращал внимания на некого чужеземца, о котором ходили слухи, что с ним развлекалась королева (с кем она только не развлекалась). Рыцарь Конрад, судя по его манерам, был благородного происхождения и, по всей прочей очевидности, ничего за душой не имел. Такими нищими отпрысками знатных отцов христианский Восток можно сказать кишел. Младшим сыновьям обычно не на что было рассчитывать на родине, поэтому они и устремлялись за море. Возможно и рыцарь Конрад был из числа подобных ловцов удачи. Что же в нем нашла красавица Агнесса де Тюренн?

Бруно никому, кроме Бога, не хотел уступать девушку с волосами цвета меди.

«Пусть меня черти жарят, если хоть один мужчина прикоснется к ней! – запальчиво подумал он. – А этого проходимца, рыцаря Конрада, я уничтожу!»

Но тут же Бруно вынужден был признать, что он не в состоянии будет помешать замужеству Агнессы, если оно случится. Нельзя же уничтожить всех претендентов на руку наследницы де Тюреннов.

– Ас-салям алейка!5656
  Мир тебе! (араб.).


[Закрыть] – неожиданно услышал Бруно.

Резко повернувшись, он увидел своего старого знакомого – ассасина Усаму.

Будучи владельцем замка, Бруно не чурался ассасинов, совершая с их помощью вылазки на территорию Конийского султаната, где последователей Старца горы не очень-то жаловали. А когда обстоятельства вынудили рыцаря перебраться в Турбессель, к нему однажды явился ассасин по имени Усама и предложил сделку. Дело в том, что с тех пор, как Бруно Первый обосновался в Эдесском графстве, ему самому, его сыну и внуку удалось добыть немало ценностей. Эти сокровища были надежно спрятаны Бруно младшим, а о местоположении клада знали, кроме рыцаря, только его самые надежные слуги, которые, по воле случая, погибли в первом же после бегства из Эдесского графства бою. И вот в Турбесселе Бруно узнал о желании ассасинов выкупить у него тайну спрятанных сокровищ за весьма умеренную цену. Рыцарь оказался в сложном положении: с одной стороны он еще надеялся вернуть свое состояние, с другой – ссориться с ассасинами было опасно. В конце концов, побежав Усаме подумать, Бруно сбежал в Константинополь. И вот теперь ассасин вновь его нашел.

«Кому, как не мне знать, что от них легко не отделаешься», – с досадой подумал рыцарь.

Усама укоризненно покачал головой.

– Ай-ай-ай! Я вижу, ты мне не рад. Даже руки не подаешь.

– Я не хочу, чтобы тебя увидели со мной, – ответил Бруно, оглядываясь озабоченно по сторонам. – Давай встретимся где-нибудь в другом месте.

– А ты не захочешь опять от меня сбежать?

– Куда я сбегу?

Усама ухмыльнулся:

– Если так, то я жду тебя на закате в оливковой роще.

Объяснив рыцарю, как добраться до места встречи, ассасин скрылся за деревьями. Бруно проводил его растерянным взглядом, затем взобрался в седло и около часа ездил по берегу. Он не знал, как быть.

«Мы много лет копили ценности, а теперь я должен их кому-то отдать. Пусть лучше лежат в земле и никому не достанутся. Но ведь ассасины не оставят меня в покое».

Бруно так и не пришел к какому-либо определенному решению, когда на закате подъехал к оливковой роще. Навстречу ему вышел из тени олив Усама.

– Ты потерял голову из-за рыжеволосой газели, – вдруг сказал ассасин. – Я видел, как ты на нее смотрел.

– Какое тебе до этого дело? – грубо спросил рыцарь.

– Мы можем помочь тебе заполучить ее в жены, – огорошил его Усама.

– Как помочь? – растерянно протянул Бруно.

– Сойди с коня, и мы потолкуем об этом.

Рыцарь послушно спрыгнул с коня.

Как только ассасин заговорил, стало понятно, что он успел узнать, и кто такая Агнесса де Тюренн, и каковы обстоятельства ее жизни. Предложенный Усамой план был таков: ассасины под видом разбойников похитят графиню Тулузскую, Бруно ее «спасет» и в награду потребует у графа Тулузского в жены его крестницу.

– И ты думаешь, что граф Альфонс согласится отдать за меня Агнессу? – засомневался рыцарь.

– Как он сможет отказать человеку, спасшему его жену? Это будет оскорбительной неблагодарностью!

– Пожалуй, что так, – согласился Бруно.

– А нам за нашу помощь ты отдашь тайну своих спрятанных сокровищ, – продолжил ассасин. – Они тебе уже будут не нужны: ведь вместе с рыжеволосой красавицей ты получишь и ее богатство.

«И не только богатство, а еще и имя де Тюреннов», – удовлетворенно отметил рыцарь.

Однако перспектива заполучить Агнессу не лишила его способности здраво рассуждать.

– Я согласен, но с одним условием, – сказал он.

– Какое же твое условие? – услужливо спросил Усама.

– Это должно произойти не сейчас, а когда мы все будем в Иерусалимском королевстве. Тогда я сразу, без проволочек обращусь к графу Тулузскому и настою на немедленном венчании.

– Хочешь, чтобы красавица не успела опомниться, – усмехнулся ассасин.

– Я желаю, чтобы никто не успел опомниться и помешать мне жениться на Агнессе. Таково мое условие.

После недолгих раздумий Усама нехотя согласился:

– Ладно, будь по-твоему.

Они коротко обговорили будущее предприятие, затем ассасин скрылся в роще, а рыцарь взобрался на коня и поехал в лагерь. Солнце скатывалось за синеватые холмы, оставляя на бледно-прозрачном небе розовый румянец. Легкой дымкой поднимался над Оронтом вечерний туман. Глядя на загорающиеся на городской стене огни, Бруно воскликнул:

– Провалиться мне к дьяволу, если Агнесса не будет моей!