Текст книги "Лягушка под зонтом"

26

– На Крайнем Севере их немного. – Ольга крутанулась в кресле, подкатила к столу и уперлась в него локтями. – Можно сказать, что и мало. Один род, по крайней мере так считает его… – Она хотела назвать имя Зои Григорьевны, но остереглась. – Самые активные представители так считают, – уклончиво продолжила Ольга. Но тут же осудила себя – зачем сказала, что один род? Легко вычислить. – А может, не один род, два или три. Не знаю точно, – поспешила Ольга запутать след. – Считается, что купец Александр Баранов в самом конце восемнадцатого века привез на Таймыр семью атабасков из Канады. Там есть озеро Атабаска и река с таким же названием. Эти люди принадлежат к группе индейских народов. Они живут сейчас в США и Канаде.

Никита встал из-за стола, подошел к полке с книгами. Взял «Атлас мира», положил перед Ольгой.

– Покажите на карте, где обитают ваши атабаски. На Таймыре, я имею в виду.

Он наклонился над ней, его грудь почти упиралась в ее темя. От Ольги пахло так тонко, так нежно… геранью.

– Вот Путоранское плато. – Ольга взяла со стола шариковую ручку и закрытым концом обвела на карте большое пространство. – Удачные места, там встречаются настоящие оазисы. В долинах довольно мягкий климат, не такой суровый, как на побережье. Полно мест для охоты и рыбалки.

– Интересно… Атабаски строят вигвамы, как их сородичи индейцы, или чумы? – спросил Никита со свойственной ему дотошностью.

– Чумы, – сказала Ольга. – Я думаю, еще и потому, что атабасков прежде записывали ненцами или долганами. Так было проще местным властям. Это теперь…

– Понимаю, взыграло чувство собственной идентичности, – перебил он ее. – Не только у них, – поспешил добавить Никита, не желая вызывать Ольгу на спор.

Но собственная фраза больно царапнула его. Разве он не чувствовал себя много лет кем-то вроде… ну да, атабаска, записанного ненцем? Узнав, кто он на самом деле, чей сын, теперь ищет способ стать Дроздовым не только по фамилии, но по самой сути.

Никита обошел стол, сел напротив Ольги. Он смотрел на ее лицо, слушал славословие Крайнему Северу. Она говорила так, как говорит влюбленная женщина. Если бы она такими словами рассказывала кому-то о нем, подумал Никита и сам себе удивился.

Ни одна женщина до сих пор этого не делала. Даже Наталья Петровна. Боялась сглазить своего ненаглядного Барчука.

– А теперь о животном. Из вашего рассказа я понял, что тотем похож на козла?

– На козла? – Ольга удивилась. – Я же сказала, это баран. Снежный баран.

– Ох, простите. – У него что-то мелькнуло в голове, но ее присутствие, близость: протяни руку через стол – коснешься ее руки, – мешали думать.

Ольга продолжала:

– Я не видела тотем, но я видела барана, живого. О нем говорят, что он очень самостоятельный, терпеть не может посторонних. Ради этого готов взобраться на две тысячи метров над уровнем моря…

– Его можно понять – тебе видно все, а тебя никто не видит, – неожиданно для себя перебил ее Никита.

Ему захотелось услышать, как звучат их голоса на фоне друг друга. Однажды Наталья Петровна сказала, что люди притягиваются друг к другу голосами. Впервые он вспомнил об этом, когда расслышал настоящий голос своей недолгой жены – монотонно-визгливый. Чужой голос. Но тот, что он слышал сейчас, ему нравился. Живой, подвижный, в нем заметна игра. Его собственный голос никогда не был бедным или плоским. Их голоса сочетаются, как никакие другие…

– Этот баран даст фору любому альпинисту – взбирается на кручу без страховки. Он эгоцентрик, не терпит чужую компанию. Только свою, – говорила Ольга.

Никита кивал. Снежный баран ему нравился.

– У него есть второе имя – толсторог, – сообщила Ольга. – И еще – он относится к группе эндемиков Путоранского плато.

– Это значит, нигде больше он не живет. – Никита проявил свои познания. – Ваш баран выделен в отдельный подвид, занесен в Красную книгу?

– Совершенно верно. – Ольгины глаза стали мягче, как у всякого человека, слова которого понятны тому, кто сидит напротив.

– Но разве атабаски жили на самом плато? – спросил Никита. – Почему их тотемом стал снежный баран?

– Предки снежного барана паслись по всей Арктике. Но потом расплодились волки. Мощные рога, гладкие, закрученные спиралью, помогали барану постоять за себя.

– Хорошее оружие, – заметил Никита.

– Да, бараны легко справлялись с волками, но когда тех стало слишком много, они отступили на плато.

Зоя Григорьевна рассказывала Ольге, что ее мать отдала отцу тотем в тот год, когда волки слишком часто нападали на баранов. Он стрелял волков с вертолета. Поэтому ее род не протестовал, не требовал вернуть тотем немедленно.

– К тому же, – говорила Ольга, – на баранов охотились люди из-за рогов. Сами знаете, против человека вообще никакое животное не устоит.

– Я понял, – сказал Никита. – Но почему не сделать копию, если фигурка так важна? Можно найти кость мамонта, хорошего мастера. Есть тысячи способов состарить вещь. – Он усмехнулся. – Однажды мне принесли кувшин, который, как уверяли, пролежал на морском дне близ берегов Италии две тысячи лет. – Он шумно вздохнул. – Мне было жаль разочаровывать человека, но пришлось объяснить способ, с помощью которого итальянцы «добывают» такие вещицы со дна.

– Если бы на тотеме не было одной детали, – вздохнула Ольга, – этих копий наделали бы без нас с вами. – Она поморщилась.

– Но любую деталь… – Никита удивился своей горячности.

Он всегда отрицал даже мысль о подделке. Захотел показаться Ольге… крутым? Ему не нравилось это «слово дня», называл он его по аналогии с «товаром дня», но другое не пришло в голову. Как ни старайся, в ушах застревает словесная пыль.

– Не любую, – сказала Ольга. – На боку барана нанесены очертания родовой земли атабасков. Но что еще важнее – особыми знаками отмечены священные места, где запрещено охотиться, строить, вообще что-то делать на них. Иначе возмездие будет суровым. Зоя Григорьевна говорила, что ее мать отдала тотем отцу еще и для того, чтобы, охотясь, он обходил стороной священные места. – Так что совершить подлог не получится.

Ольга смахнула волосы со лба. Они взвились, просияли в свете лампочки и улеглись на темени. Ему понравилось, как они это сделали.

– Теперь кое-что ясно, – пробормотал Никита. – Похоже, у малых народов Севера стадия патриархально-родового строя затянулась на века.

– Атабаски хотят закрепить за собой родовую землю сейчас, – говорила Ольга, – тогда потом ее будет трудно отнять. Даже если отношение к коренным народам Севера переменится, – объяснила она.

– Вы так любите Арктику? – тихо спросил Никита. В его голосе звучало что-то похожее на зависть. – Вы там жили?

– Да, я там жила. Оказалось, что я без нее не могу жить, – призналась она.

– Завидую, – отозвался Никита.

Она спросила:

– Кому?

– Вам, – быстро ответил он.

На самом-то деле он завидовал Арктике. Ольга не может жить без Арктики.

– Я поняла, что в жизни нет случайных встреч. Мы привлекаем к себе не тех, кого хотим, а тех, кто похож на нас. Моя встреча с Крайним Севером из этой серии.

– Вы хотите сказать, что вы такая же холодная, как Арктика? – Никита не отрывал глаз от ее губ.

Ольга усмехнулась, не ответила. С какой стати обсуждать себя с ним? Она отвернулась и посмотрела в открытую дверь ангара.

– Все еще идет, – вздохнула она. – Я вас не утомила?

– Нет, – быстро ответил Никита. – Ничуть. Мне интересно.

– Знаете, я думала, что можно найти фигурку по аукционным каталогам.

– Шансы невероятно малы, – сказал он. – Иногда на аукционы выставляют содержимое какого-нибудь богатого дома или замка. В таком случае вы не найдете ее в каталоге.

Ольга поморщилась:

– Я полистала кое-что, погуляла по Интернету, но это не мое поле. – Она покачала головой. – Я не читаю по-английски, у меня немецкий. Там какие-то странные цены, кроме всего прочего.

Она посмотрела на него, сейчас его лицо походило на лицо доброго дядюшки, который готов ответить на такие простые для него вопросы.

– Под каждой вещью в каталоге две цены, это эстимейт. То есть предварительная оценка предмета, – объяснял он. – Ее назначают эксперты аукционного дома, потом согласовывают с хозяином вещи. Обычно торги начинают с суммы на треть ниже минимальной указанной суммы.

Наконец он понял, что крутилось в голове. Ну конечно – фигурка, которой так радовался Мазаев в Льеже, и тотем, который ищет Ольга для кого-то на Крайнем Севере. Это не одно и то же? Он хотел высказать свою мысль вслух, но удержался. Он обнадежит ее, а потом окажется, что ошибся. Тем не менее его настроение переменилось. Он снова увидит Ольгу, это точно, повод будет.

– Все поняла, – кивнула Ольга. – Вы часто бываете на торгах?

– Недавно был, – сказал Никита.

– Но даже если я найду эту вещь в каталоге, пока оформлю визу и разные бумаги, она уйдет.

– Вы можете купить ее по телефону, – заметил он.

– А как?

– Просто, – ответил он. – Оговариваете возможную для вас цену, аукционный дом покупает вам барана по минимальной для вас цене.

– Легко сказать, – вздохнула Ольга.

– Имейте в виду, покупатель должен выплатить премию аукциону, – добавил он.

– Сколько? – быстро спросила она.

– По-разному. От двенадцати до двадцати процентов от так называемой цены молотка. Кроме того, налог на добавленную стоимость по местной ставке. Иногда – ввозную пошлину за предмет, счета за хранение и транспортировку.

– Однако, – фыркнула Ольга. – Хорошо набегает.

– Могу успокоить – налог вам вернут и в Москве. Для этого есть стандартная схема.

– Никита, а могу я попросить вас…

– Можете, – не дослушав, перебил он. – Я знаю, о чем. – Она усмехнулась, внимательно посмотрела на него. – Вы хотите, чтобы я перелистал все каталоги, которые смогу. – Ольга кивнула. – А потом, если тотем обнаружится, купить его для вас и ваших… людей.

– Да, – выдохнула Ольга одно слово.

– Разумеется. Я готов. Но… – Он почувствовал, как кровь забилась в висках. – Одно условие.

– Говорите.

– Вам придется листать каталоги вместе со мной. Согласны сидеть в этом ангаре?

– Конечно, – сказала она. – Я даже могу выдавать зонты вашим клиентам.

– Приятно слышать.

– По-моему, дождь закончился. – Ольга указала на дверь.

Зонтов над головой ни у кого из прохожих не было, но лужи под ногами остались. Глубокие.

– Что ж, скоро начнется время пробок, – согласился Никита. – Пишите ваш телефон, я вам позвоню, как только что-то узнаю. Вот вам мой номер. – Он протянул ей карточку.

Ольга ушла, Никита смотрел ей вслед. Как она сказала – не бывает случайных встреч? Он и сам знает.

К тому же если встреча произошла с помощью лягушки. Эта земноводная тварь не так проста, как кажется. Древние индийцы считали, что весь мир стоит на Великой Лягушке. У древних римлян и греков она была эмблемой богини любви Афродиты.

Что ж, его ждут большие перемены. Они уже начались. Он готов, как вынутая из колодца лягушка, которая о море не знала, узнать о нем все.

О море жизни, конечно.

27

Ольга включила компьютер, чтобы посмотреть почту. С тех пор как она встретилась с Никитой, ей не терпелось получить фотографию путоранского барана. Зоя Григорьевна обещала прислать сразу, как приедет домой, но почему-то медлила.

Не может найти? Или… Ольга почувствовала, как забилась кровь в висках. Или фотография пропала – не без чьей-то помощи, разумеется. Если Зоя Григорьевна сказала, что в нее даже… стреляли, то это означает, что борьба за землю атабасков затеяна всерьез. Теми, с кем работает Куропач, например…

Ольге было нелегко поверить, что люди из ее детства, такие сильные, такие добрые, способны на жесткую схватку… Но, как правильно говорит бабушка, она жила на Севере девочкой, дочерью врачей, без которых ничья жизнь не обойдется. А во взрослой жизни – в этом она уже убедилась – даже краски мира совсем другие.

У Ольги в компьютере было три почтовых ящика, это не прихоть – от Зои Григорьевны, например, письма проходили с трудом. Она говорила, что это «из-за погоды не на Севере, а на сервере». На этот раз Ольга нашла ее письмо в третьем. Фотография была там же.

Зоя Григорьевна писала: «Надеюсь на хорошие новости. Не сомневаюсь, – писала она, – ты найдешь Барчука и уговоришь его».

«Уже нашла, – написала Ольга. – Уже уговорила».

Перечитала написанное и покраснела, словно в эти короткие фразы вложила что-то большее, чем их обыденный смысл. Сердце бухало, как деревенский колокол, созывающий по тревоге.

Ну вот, она получила фотографию, можно позвонить Никите. И снова увидеть его.

Ольга отправила письмо.

Теперь она смотрела на фотографию тотема, но видела не очертания толсторога, даже не карту на его боку.

Она видела глаза Барчука, внимательные, немигающие. Они смотрели на нее. Казалось, этот мужчина увидел в ней что-то, чего не заметил ни Куропач, ни Алексей. И уж, конечно, ни тот, которого она присмотрела в туристическом автобусе.

Она тоже увидела в нем мужчину, какого никогда не видела до сих пор. Как говорила Надя – она найдет своего мужчину, который весь будет принадлежать ей, с головы до пят, а не его половина, пускай даже нижняя?

Ольга засмеялась. Барчук годился, он такой большой, его так много… Целое состояние. Весь – до талии и ниже…

«Брось, – одернула она себя. – Делай что должна», – приказала себе Ольга.

Она подключила лазерный принтер, вложила лист бумаги, похвалила себя за то, что недавно поменяла картридж. Отпечаток получился четкий.

Позвонить Никите прямо сейчас?

Она уже потянулась к мобильнику, но голос бабушки остановил ее.

– Ольга, – услышала она через дверь.

– Я здесь, входи, – позвала ее Ольга, выключая компьютер.

– Как думаешь, кто звонил? – спросила Валентина Яковлевна. По голосу Ольга поняла, что незачем пытаться, все равно не угадает. Но у нее чуть не вырвалось: «Барчук».

Да с какой стати? Даже если бы он позвонил, разве представился бы этим именем?

– Кто же? – спросила Ольга, укладывая отпечаток в прозрачную файловую папку.

– Любовь Борисовна. – Бабушка произнесла имя торжественно-насмешливо.

Ольга быстро повернулась к ней. На память пришел едкий запах, исходивший от испорченного мыла, она поморщилась.

– Почему ты морщишься? – с иронией в голосе спросила Валентина Яковлевна, тоже вздернув нос. – Что такого я сказала? На тебя так действует имя нашей благодетельницы?

– Благо-детельницы? – Ольга разделила слово, чтобы выделить первую часть – «благо».

Бабушка оценила ее прием, улыбнулась:

– Она считает именно так.

– Знаете, уважаемая Валентина Яковлевна, должна вам сказать, что мы с вами не бизнесменки, а мокрые курицы.

– Говори о себе, я не болтаюсь под дождем неизвестно где, – проворчала она.

Ольга поняла – бабушке нестерпимо хотелось узнать, куда она ездила в дождь. Но она не собиралась рассказывать. Пока по крайней мере.

– Я имею в виду, – продолжала, горячась, Ольга, не обращая внимания на замечание Валентины Яковлевны, – мы с тобой навели Савоськину на удачный бизнес, а сами… Согласись, мы работаем на нее.

– Отчасти, – сказала Валентина Яковлевна. – Но без нее мы бы не…

– Разве мы с тобой не созрели для самостоятельного дела? – Она услышала свой голос, в нем сквозила досада. Но разве на Савоськину? На себя. – Если бы я не уезжала на Север, я бы уговорила тебя дать Любови Борисовне отставку. – Ольга поджала губы.

– Так не уезжай, – сказала Валентина Яковлевна ровным голосом.

– Я уже решила. – Ольга махнула рукой.

– Тогда… не гони волну, – отозвалась бабушка и засмеялась. – Так говорит соседский малыш своей матери, когда она начинает его за что-то ругать, – объяснила она.

– Малый отстал, – проворчала Ольга. – Так уже не говорят продвинутые молодые люди. Ладно, говори, чего хочет твоя разлюбезная Любовь Борисовна?

Бабушка улыбалась ярко накрашенными губами.

– Что-что… Хвостом виляет, вот что. Я с ней крепко потолковала.

Можно подумать, фыркнула Ольга, Любовь Борисовна задрожала как лист осиновый.

– У вас, уважаемая бывшая начальница, – вздохнула Ольга, – невероятно завышенная самооценка.

– Представь себе, она испугалась. – Валентина Яковлевна не обратила внимания на Ольгин сарказм.

– Даже по телефону заметила ее бледность? – ехидным голосом спросила Ольга.

– Можешь ерничать сколько угодно, – спокойно продолжала Валентина Яковлевна, – но я предупредила ее: не все мои покровители в могиле. Я так и сказала: покровители – с рокотом, с намеком, что не стану церемониться. А ее новая затея сопрягается с тем местом, где мы с ней служили столько лет.

– Затея? Какая? – спросила Ольга с любопытством, заметив на бабушкином лице хорошо знакомые признаки азарта. Кончик носа дергался, как у любопытного кролика, ноздри шевелились, улавливая новый запах.

– Наша Савоськина открыла профессиональную школу. Что-то вроде бывшего в прежние времена профессионально-технического училища.

Ольга нахмурилась.

– Ты не помнишь, не старайся, – произнесла бабушка. – Я слышала, такие училища хотят возродить – нужны рабочие, а их нет.

– Чему и кого собирается учить наша Любовь Борисовна? – спросила Ольга.

– Мыловаров-экс-клю-зи-вов. – Бабушка выговорила и расхохоталась. – А также менеджеров по продаже результатов их несравненного труда. Пока при школе, где директором ее бывший коллега, а мой – друг-приятель.

– Пересеклись пути, да? Но зачем это ей?

– Все просто. Будущие эксклюзивы будут проходить практику у Савоськиной. Соображаешь?

– Кажется… Учить будет за деньги?

– Конечно.

– Значит, Любовь Борисовна получит рабочую силу даром? – Ольга рассмеялась. – Ученики будут платить за свою учебу и за свою работу у нее!

– А в итоге получат зачет, – насмешливо заметила Валентина Яковлевна.

– Здорово придумано.

Ольга смотрела на бабушку, но та не уходила.

– Ты не все мне сказала, да?

– Не все.

– Какие еще интересные ходы придумала наша мадам?

– Ты угадала. Она придумала еще один. Любовь Борисовна хочет, чтобы ты прочитала ее ученикам лекцию. О мыле.

– Как же, – хмыкнула Ольга. – Штраф заплати и лекцию прочти. Не жирно будет? Мое время тоже что-то стоит.

– Взамен она простит нам штраф, – сообщила бабушка.

– Вот как?

– Она предлагает кое-что еще, – продолжала Валентина Яковлевна.

– Неужели! – насмешливо воскликнула Ольга, пытаясь сообразить, что она слышит в голосе бабушки. Валентина Яковлевна хочет, чтобы она согласилась?

– Савоськина просит тебя подготовить методическое пособие по мылу ручной работы. Она заплатит за него, причем хорошо.

– Неужели рассчитывает получить наши фамильные рецепты? – удивилась Ольга. – Наивная.

– Ни в коем случае, мы на это не пойдем! – Валентина Яковлевна так энергично затрясла головой, что из пышной прически выпала шпилька. Она проследила за ней, чтобы потом поднять. Ольга увидела раньше, наклонилась и подала ей.

– Ни за что, – отчетливо произнесла Ольга. – А ты заметила, что ни разу даже друг другу мы не произнесли все составляющие нашего мыла? Причем не договариваясь об этом.

Бабушка помолчала.

– А ведь правда, как будто нам кто-то запретил…

– Хорошо, – сказала Ольга. – Тебе нужны деньги? – спросила она, хотя сама знала ответ.

– Нужны. – Валентина Яковлевна виновато вздохнула. – Хочу выложить изразцами печку в доме. Я уже нашла мастера в Угличе.

Ольга хотела сказать, что у них есть деньги. Но вспомнила, что на мыле с геранью они здорово пролетели. Не важно, что штраф отменяется, все остальные расходы на испорченное мыло остаются при них.

– Ладно, – сказала Ольга. – Виновата – сдаюсь. Когда лекция?

– Завтра в двенадцать.

– Вот так здорово! А готовиться когда?

– У тебя все лежит в голове, – заявила бабушка.

– Ага, вынь да положь, – фыркнула Ольга. Но тут же повернулась к экрану компьютера. – Все, меня нет, – объявила она.

Бабушка молча вышла, но через несколько минут вернулась, поставила на стол чашку крепкого чая и снова вышла.

Что ж, если Любовь Борисовна хочет, то ее ученики заслушаются. Как сама Ольга когда-то, оказавшись на лекции о мыле в Политехническом музее.

То была особенная лекция, ее читал историк с Урала. Как ему удалось уговорить бабушку на невозможное, Ольга узнала гораздо позже. Оказалось, он автор брошюры, в которой есть имя ее мыловара-прадеда.

Валентина Яковлевна, которая никогда не выносила из дома свое мыльное собрание, согласилась показать его. Специалисты оценили ее коллекцию дороже, чем известное собрание американца Альберта Блаустейна – тысяча четыреста фирменных кусков мыла из семидесяти пяти стран. Он уложил их в десять чемоданов, которые держит в подвале дома. Американец путешествовал по свету и отовсюду привозил гостиничное мыло. Тридцать тысяч долларов – минимальная цена.

Но в бабушкиных закромах, кроме фабричного мыла, были старинные образцы мыла ручной работы, сваренные без животных жиров, только на растительных. А также приготовленные на экстрактах морских водорослей. Невероятно полезные, к тому же редкие.

Но к бабушкиной коллекции прилагалось нечто более ценное, чем число кусков, – прописи, по которым варили мыло в прошлом. Если бы она не уезжала на Север, думала Ольга, то обязательно запустила бы линию исторического мыла: мыло Древней Греции, мыло Византии, мыло Древнего Рима. Потом – линию народов мира…

Готовясь к лекции, Ольга ворошила слежавшиеся знания, которые – бабушка права – посыпались безудержно. Нет, не бросит она свой мыльный бизнес даже в Арктике.

В Арктике? Это слово отозвалось неожиданно – легким беспокойством. Но… что там может делать Барчук?

Брось, одернула она себя, он туда не собирается. Не собирается? Тогда, может быть, она должна ему оставить кое-что на память о себе? Например…

Например, сделать фигурку из мыла. Это просто – приготовить форму и залить в нее жидкое мыло. Оно застынет и…

И что получится?

Спросила и удивилась – ответ явился сразу. Но ни за что она не произнесет его вслух даже самой себе.

Время не пришло.