Текст книги "Звонок на экзамен"

Глава 5. Превратности любви

В настоящее время

Звонок из приемной директрисы.

– Инесса Ивановна просит вас зайти.

– Но у меня сейчас пара…

– Это ненадолго.

Когда они уже от меня отстанут? Как же мне все это надоело! Даю студентам задание и выхожу из кабинета.

Инесса Ивановна присесть не предлагает, значит, и впрямь ненадолго.

– Забыла вам сказать во время прошлой беседы, Вероника Антоновна, – говорит директриса и смотрит на меня многозначительным взглядом.

– Что именно?

– Деньги надо вернуть, – отчеканивает она и опять пытается пронзить меня выразительным взглядом.

– Я вас поняла, – отвечаю, – не переживайте.

Может, надо было продолжать отпираться и сказать, мол, не понимаю, о чем вы? Но тогда разговор будет долгим и нудным. Ладно!..

По дороге в свой кабинет звоню Ларисе и тут же сбрасываю. Что это я, не говорить же про такие вещи в коридоре, где легко могут подслушать.

Подбегаю к своему кабинету и вижу, что она уже перезванивает. Закрываюсь в каморке.

– Лариса, вы на паре сейчас? – стараюсь говорить как можно тише.

– Да я на менеджменте, так что ничего страшного. Что вы хотели?

– Надо перевести деньги девчонкам из двадцать первой группы. И когда переведете, сделайте скриншоты и пришлите их мне. На перемене зайдите ко мне.

– Сейчас сделаю.

Да, потери будут немаленькие. Зато я буду чиста и праведна. И теперь меня уже никто ни в чем не обвинит. Теперь девочки – взяткодатели. Они пытались меня подкупить, а я им все вернула обратно. Класс!

На перемене является Лариса, глаза по пять рублей.

– Вероника Антоновна, вы представляете, девочки отказались наотрез, чтобы им вернули! Они говорят, так не делается, Вероника Антоновна сделала за нас практические, она выполнила свои условия, а мы нет! По-честному тогда уж если нам вернут деньги, то мы должны сделать свои работы по другому варианту, прийти и сдать зачет. А мы ничего не учили и не сдадим!

Тут уже и я не могу сдержать изумления и восхищения.

– Надо же, какие девочки оказались, вот так люди и познаются.

– Одна Шилонова согласилась, и я ей вернула.

– Ну вот все и сходится. Я еще так удивилась, ведь Шилонова хорошо учится, и контрольную хорошо написала, и вдруг просит ей практические сделать. Так это и была подстава, организованная их куратором.

– Скорее всего, так и есть, – соглашается Лариса, – а я еще вот что подумала. Помните такую девочку – Ульяну Лоханову, она в прошлом году выпустилась?

– Конечно, помню, она еще у них старшиной была, и тоже деньги собирала со своей группы.

– Я тут случайно узнала, что ее мама дружит с Татьяной Олеговной, а она ведь подружка Потоповой!

– Вот оно что! – вскрикиваю я. – Да я же тоже про это слышала, просто забыла! Точно, могла и она донести! А я еще думаю, ну откуда Говенко знает, что на пары студенты не ходят, а в ведомости давно уже хорошие оценки стоят! Помните, на экзамене этот разговор был? А я еще думаю, ну зачем студентам про это трепаться, ведь тогда сами же и попадут!

– Да с нашей группы никто бы не сказал, а эта Ульяна выпустилась, ей терять нечего, могла маме рассказать, а та – уже дальше.

После пар я пошла в учебный отдел отнести журналы, и, как нарочно, встретила там Татьяну Олеговну. Может, правильнее было промолчать, но я не удержалась.

– А что, Татьяна Олеговна, вам Ульяна много чего про меня рассказала?

– Какая Ульяна? – голос у Татьяны Олеговны стал крайне испуганным и даже задрожал. – Не знаю я никакую Ульяну!

И она поспешила отвернуться.

– Ну как же, – не унималась я, – Ульяна, старшина вашей любимой группы, вы же их еще своими детьми называли, разрешали приходить к вам чай пить, даже разрешали им выгонять ребят из другой вашей группы, потому что они были самыми любимыми. И вы не знаете Ульяну? Странно, как будто у нас еще какая-то Ульяна была в колледже, такое имя редкое!

– Не знаю, – тихо бормотала Татьяна Олеговна, – это, наверно, сарафанное радио, кто-то что-то наговорил, кто-то что-то придумал…

Ну-ну, не знает она Ульяну, мне аж смешно сделалось.

Но я не стала больше пытать эту несчастную женщину, ей и так несладко приходится. Она при Потоповой исполняет одновременно роль девочки для битья и мальчика на побегушках. Бегает за бутылками и едой в магазин, терпит пренебрежительное отношение – только ради того, чтобы быть в этой компашке вроде как своей. Стоит кому-то зайти в преподавательскую, Потопова сразу – как собачонке:

– Таня, кружку подай, чаю налей.

А когда у Тани племянник учился на нашей специальности и не успевал по учебе, Потопова безапелляционным тоном заявила:

– Ко мне со своим племянником даже не подходи!

Потому-то я никогда и не пыталась сблизиться с Потоповой, несмотря на весь ее авторитет – не хотела ни при ком играть такие унизительные роли.

Беру свою сумку, закрываю кабинет, думаю уже спускаться в вестибюль.

Но тут врывается Пивоваров из моей группы.

– Вероника Антоновна, вы меня просили зайти с зачеткой.

А я и забыла! Ну что делать, значит, пойду домой попозже.

Начинаем сверять ведомости и зачетку.

– Говенко я сдам, – клянется Пивоваров, – я уже с ним договорился на среду. Я к среде все выучу, приду к нему и сдам.

– Вы же мне говорили, что перевелись на эту специальность из-за того, что с Говенко легко можно договориться.

– Ну так и есть, с ним можно договориться, правда, не так легко, он предпочитает сначала заставить побегать, а потом уж договаривается.

– Почему раньше не побегали?

– Ну вы же знаете, я работаю, мне на пары некогда ходить.

Да уж знаю. Этот студент не набрал изначально баллов на бюджет и поступил на коммерческой основе. Понятно, что за учебу надо платить. В общаге он жить не хочет, соответственно, и за съем жилья надо платить. Работает он где-то на стройке, на высоте, отделывает крыши и фасады, целую смену находясь в подвешенной люльке.

– Останься я на судоводителя, уже бы отчислили, – продолжает стонать Пивоваров, – там препод есть один несговорчивый, он ставит только если на все пары к нему ходишь.

– Кому-то такое очень удобно, – откликаюсь я, – штаны протер на парах и зачет получил, не получив при этом никаких знаний. У меня тоже есть недовольные студенты. Они хотят получить зачет тупо за хождение на пары, а для меня этого недостаточно, мне еще и знания продемонстрировать надо… Так, а почему физкультура не закрыта?

– Не успел в магазин заехать, физруку подавай коньяк определенной марки, из фирменного магазина, и две тысячи сверху. Сказал бы сразу сумму, и все. И пусть сам идет за своим коньяком.

Я и сама удивляюсь, зачем наши физруки связываются с этими бутылками. Я и сама одно время взяла моду просить спиртное. Так они такую дрянь приносили! И где только находили такое? Бутылку закупоренную переворачиваешь, а из нее жидкость вытекает. Гостей угощаешь, а они потом жалуются, что чуть не сдохли. Это вот так умные студенты покупали для преподавателя отвратительное дешевое паленое пойло.

Потом, помню, я пыталась давать двоечникам всякие задания, связанные с учебой: плакат в виде наглядного пособия, макет какого-либо судна или крана, или, скажем, просто набрать текст с формулами.

Однако макет никто, никто ни разу не смог сделать.

Плакат однажды принесли, но изображение оказалось нечетким, расплывающимся на мелкие квадратики. Видимо, просто взяли картинку с просторов интернета и увеличили до размеров плаката. Типа и так сойдет!

Другой плакат принесли без надписи, просто картинки, а что к чему относится – непонятно. Прицепили степлером к нему веревочки для подвешивания на гвоздик, естественно, веревочки сразу же отвалились.

Текст с формулами могли набирать месяцами и, если и приносили, наконец, то это уже было не нужно. Любой реферат, любая презентация оказывались тупо скопированными из интернета чьими-то готовыми работами, шрифт в разных частях текста был разным, там жирный, там обычный, там курсив, там левое расположение, там правое. И самое интересное, что даже такое мог сделать не каждый! Подавляющее большинство слезно умоляли не заставлять их заниматься невозможным и робко спрашивали, нельзя ли просто отделаться деньгами.

Единственное, с чем хоть как-то справлялись наши двоечники – это вымыть полы и перенести тяжелые предметы. И все!

– Мы учим дебилов, – неоднократно констатировал наш воспитатель Владимир Ильич.

Другой воспитатель, Олег Сергеевич, называет их «дегроидами».

– Чего мы хотим от этих детей, если их родители ничем не интересуются, не знают, что детей надо воспитывать, а от учебного заведения требуют искать подход к их ненормальному чаду? – говорит он.

А между тем в колледже есть и макеты, и плакаты, и стенды, и все они достойного качества – но их делали своими руками студенты, учившиеся… двадцать лет назад.

Что же так изменилось за эти двадцать лет? Почему они к нам приходят из школ ни на что не годные? Почему думают, что достаточно просто ходить на пары и не уделять внимания качеству своих знаний?

Мама одного из студентов моей группы работает завучем в школе.

– Потому что спецшколы и коррекционные классы упразднили, – говорит она, – и нам приходится учить всех, в том числе и дебилов. Вот я ему объясняю целый урок, что дважды два равно четыре, а на следующий день спрашиваю, он отвечает «пять». А вы знаете, что «двойки» мы им не можем ставить? Не то, чтобы права такого не имеем. Право ты имеешь, но попробуй поставь эту «двойку» – замучают объяснительными и отчетами и тебя, и всю школу заодно! Вот вы жалуетесь, что вас заставляют раз в неделю проводить консультации, а деньги за них не платят. Так нам тоже не платят, а мы каждый день сидим после уроков с отстающими. Потому что школе нужны хорошие показатели, то есть оценки выше среднего.

– Неужели все до единого учителя сидят после уроков? Поверить не могу.

– Конечно, есть и такие, которые не сидят, но они понимают, что им придется просто нарисовать хорошую оценку.

– Позвольте, но в чем тогда смысл такого образования? Воспитывать нельзя, выгнать с урока нельзя, голос повысить нельзя, что-то потребовать опять же нельзя. Ученик знает, что учитель не может поставить плохую оценку, поэтому и стараться не будет.

– Увы, все так, – соглашается она, – без наказания нет воспитания, а наказывать их теперь нельзя. Впрочем, я не знаю, как у вас в городе. Это мы в деревне боимся, что школу закроют, нас чуть не каждый год хотят закрыть. Вот и держимся за каждого ученика. Может, в городских школах все по-другому, я не знаю…

С Пивоваровым разобрались, надо идти домой.

До встречи с Денисом я подолгу задерживалась на работе, все писала свои методические разработки, а главным образом заполняла пустоту и одиночество. Вид из окна моего кабинета прекрасный. Утром широкая яркая полоска синего моря – прекрасный залив – переходит где-то далеко в зеленые возвышения полуострова Песцового, щедро освещаемые проснувшимся солнцем. Днем, если набежали облака, море становится равнодушно-серым, серебристым грандиозным водным пространством. А к вечеру в его жемчужных волнах начинают переливаться искрящиеся отблески от приближающегося заката. Иногда, в непогоду, можно увидеть целые группы судов – для них во время шторма залив превращается в удобное и надежное убежище.

Захожу домой в прихожую в полной темноте, видимо, Денис спит. Принимаю душ, переодеваюсь и тихо сижу в кресле в зале, пролистывая новости в телефоне.

Вдруг приходит сообщение в социальной сети:

«Вы та Вероника, которая живет с Денисом?»

Это что еще? Захожу в профиль того, кто прислал сообщение. Какая-то Дарина Боброва, 17 лет, город Локино. С фотографий смотрит маленькая худенькая девушка с длинными черными волосами, напоминающая вертлявую обезьянку. И статус – сердечко и дата. Остановившимся взглядом смотрю на эту дату. Это же как раз тот день, когда Денис ездил к брату на день рождения в Локино. Смотрю друзей этой Дарины, а в друзьях у нее и Денис, и брат Дениса, и девушка брата.

Слов нет, одни выражения. Перевожу взгляд на Дениса, который мирно спит на диване. Примерно месяц назад он мне сказал, что хочет поехать к брату в Локино.

– У его девушки день рождения, гостей будет немного, только брат с девушкой и ее подружка.

– Какая еще подружка? Они что, познакомить тебя хотят?

– Да ну, ты что выдумываешь…

Короче, я закатила скандал, и Денис никуда не поехал. Не то, что бы я запретила, а просто сам не захотел ехать, чтобы меня не расстраивать.

Прошла неделя.

– Ой, надо ехать, теперь уже у брата день рождения.

– Ну к брату-то понятно, а кто в гостях будет, опять подружка его девушки?

– Нет, будет ее сестренка младшая, она еще маленькая, ей двенадцать лет, так что не беспокойся.

Ну ладно, съездил и вернулся.

Еще через неделю мы из-за какого-то пустяка поссорились, и Денис демонстративно заявил, что завтра едет к брату пить водку. И самое интересное, оттуда он мне звонил по видеосвязи, чтобы я видела, что они действительно с братом сидят на кухне и пьют водку.

Приходит новое сообщение от Дарины: «Вам сорок два года, он вами лишь пользуется, а любит он меня!»

Опять сообщение: «Он с моей мамой хотел познакомиться, и меня со своей мамой познакомить».

На улице еще зима, февраль месяц, столько всего надо на себя надеть, но я одеваюсь моментально и выскакиваю из дома.

Бегу в магазин, а в голове прокручивается пронзительная ошеломляющая песня на стихи Шекспира:

«Уж если ты разлюбишь, так теперь,

Теперь, когда весь мир со мной в раздоре,

Будь самой горькой из моих потерь,

Но только не последней каплей горя.

И нет невзгод, а есть одна беда —

Твоей любви лишиться навсегда…»

И я прямо вижу, как в том клипе певица в отчаянии заламывает руки, как ее находит режиссер и успокаивает, а она вся трясется, не видя ничего вокруг, вся во власти своих переживаний.

Возвращаюсь домой, кидаю пакет на тумбочку в прихожей, из пакета с грохотом вываливаются на пол пластиковые бутылки с пивом, и я слышу из комнаты заспанный, но добродушный голос Дениса:

– Ты что там хулиганишь?

– Ничего! – злобно рычу в ответ.

В прихожей висит зеркало во всю стену, и в нем я вижу стройную крашенную блондинку с длинными локонами, с выразительными серо-голубыми глазами, умело накрашенными губами, а если бы сейчас было настроение улыбнуться, то еще и с белоснежной очаровательной улыбкой. Пусть не семнадцать лет, но красавица же! И взгляд осмысленный, в отличие от той обезьянки.

Выпиваю на кухне первый стакан и иду в комнату. Денис уже сидит на кровати, понял, что что-то случилось, а может, даже понял, что конкретно случилось.

– Кто такая Дарина Боброва? – спрашиваю я.

– Теперь уже никто, – отвечает Денис и опускает голову.

– А была кем-то? И кем же, интересно?

Он молчит, и я опять иду на кухню продолжать пить пиво.

Через минуту туда заходит Денис. Останавливается нерешительно на входе, испуганно на меня смотрит.

– Ты хочешь уйти к ней? – говорю я.

– Нет.

– Ах, да, у тебя же здесь учеба, а у нее наверняка и жить-то негде. Тогда ты наверно хочешь снять квартиру и привезти ее сюда?

– Нет.

– Тогда, может, ты собираешься жить у мамы, а с этой девкой встречаться?

– Нет.

– А тогда что это вообще все означает?

Он стремительно подбегает ко мне, обнимает и полузадушенным голосом произносит:

– Ну прости меня… Сам не понимаю, как это получилось.

Я беру пиво, и мы переходим в зал, садимся в кресла друг напротив друга.

– Так как это получилось? Ты же говорил, там не будет никакой подружки девушки брата.

– Но она пришла… Я был пьяный, всего один раз проявил слабость. Мне же тоже хотелось доказать брату, что я и с молодой смогу, он дразнил меня, что я живу с девушкой старше себя на двадцать лет…

– Надеюсь, ты сказал ему, что я тебя не держу здесь насильно? Ты сказал ему, что это именно ты был инициатором наших отношений, что это не я за тобой бегала?

– Он все знает. Я по пьяни с ней переспал и уехал домой, а она стала мне названивать, писать всякую ерунду, вообразила себе, что у нас что-то серьезное. А что может быть серьезного, если она сразу же мне дала, впервые увидев? Я не отвечал, не брал трубку, ну вот тогда она начала тебе писать, нашла тебя у меня в друзьях.

– А почему она у тебя в друзьях, если ничего серьезного?

– Уже удалил и заблокировал.

Завибрировал его телефон, Денис раздраженно прокричал в трубку:

– Зачем ты звонишь, что тебе надо? Не звони мне больше!

– Кинь ее в черный список, – посоветовала я.

– Сейчас так и сделаю.

Господи, как же хочется в такие минуты кому-то все рассказать, с кем-то посоветоваться, облегчить душу! Но я же знаю, что услышу от людей. Друзья постарше все в один голос скажут: «Мы тебе говорили, что с молодым связываться нельзя, его придется отпустить к молодой рано или поздно». Знакомые помоложе скажут: «Вероника, мужчины все полигамны, их надо уметь прощать. Мне тоже однажды парень изменил, и ничего, мама посоветовала пережить и забыть». Я представляю, как будет орать Миша: «Зачем он тебе нужен, нашла с кем связаться! А я тебе говорил!». Кто-то скажет: «Лучше бы кота себе завела и игралась с ним», кто-то скажет: «Не трать на него нервы, он того не стоит».

Поймет ли кто-то из них, что бывают моменты, когда весь мир ополчился против тебя, когда за стенами дома – буря, шторм, ураган, и никто так не поможет их пережить, как самый близкий человек, который ближе некуда, у самого сердца!

– Денис, ты понимаешь, что у меня сейчас такие неприятности на работе, а тут еще вот этот бред. Почему мне пишет какая-то девка и говорит, что ты любишь ее, а не меня?

– Я все понимаю, но и ты пойми – она желаемое выдает за действительное. Это ей бы так хотелось, а моим мнением она не поинтересовалась.

– Я вообще не понимаю, как можно было по пьянке с какой-то замухрышкой, это ж насколько надо себя не уважать! Ты думаешь, я не могу тебе изменить? Пока ты был в море на практике, мне тоже тут писали некоторые, и в гости напрашивались, и разговоры пытались вести не по делу, и в любви признавались, и намеки всякие неприличные. Но я же понимала, что переспать с кем попало – это себя не уважать! Я же не на помойке себя нашла, чтобы стать для кого-то развлечением, приключением, опытом. Почему ты этого не понимаешь, мне странно, вроде умный молодой человек.

– У меня ты одна и была за всю жизнь, а тут кто-то еще проявил интерес. Захотелось попробовать, а как это, с молодой…

– Ну и что, попробовал? Ты попробовал, а она уже планы себе понастроила. Мужчина переспал и потерял интерес, а женщина переспала и влюбилась. Небось, воображает, что ты на ней женишься, будешь ходить в моря и обеспечивать, небось, уже и ребенка представляет, и свадьбу.

Как раз в этот момент мне опять пришло сообщение от Дарины: «Если окажется, что я беременна, я Дениса не подпущу к ребенку, он его никогда не увидит, он меня не достоин!». Я аж расхохоталась.

«Тебе не с чего быть беременной, – написала я в ответ, – он тебя не любит, и забудь навсегда писать сюда».

Я внимательно посмотрела на Дениса и еще раз спросила:

– Так ты хочешь к ней уйти или нет? Если что, я тебя не держу, хочешь уйти, уходи.

– Ты хочешь, чтобы я ушел?

– Нет, не хочу. С тобой мне лучше, чем одной. Но если ты уйдешь, одна я тоже проживу.

Я помолчала.

– И отныне уж будь так добр, выполнить одно мое условие: не ездить ни к брату, ни к маме, ни к кому-то еще без меня. Если тебе прям так сильно приспичит к кому-то поехать, то езжай вместе со всеми своими вещами и больше не возвращайся, понятно?

– Я понял. Я не поеду больше ни к брату, ни к маме, ни к другу, ни к кому без тебя. И я готов годами к ним не ездить, потому что я люблю тебя. Потому что хочу быть с тобой.

В далеком прошлом

Моя мама была очень счастлива с папой и со мной. Во всяком случае, первые годы.

Тетя Таня, мамина сестра, тоже была счастлива со своим мужем. Особенно первое время.

И их мать, моя бабушка Мария Ивановна, всю жизнь прожила в счастливом браке, с молодых лет и до самой смерти.

Их мужей объединяло одно: пламенная страсть к алкоголю и полное отсутствие интереса к другим женщинам.

У всех этих женщин из моей семьи, и у бабушки, и у мамы, и у тети, мужья пили, регулярно попадали в сложные ситуации, но они никогда не изменяли своим женам – факт общепризнанный и неоспоримый.

А ведь есть семьи, где все происходит с точностью до наоборот: то есть муж весь такой правильный, не пьет, не курит, на хорошем счету у начальства, хорошо зарабатывает, но при этом ни одной юбки не пропустит.

Мама мне так и говорила:

– Лучше пусть муж пьет, чем гуляет. Пьяный хоть рядом с тобой находится, а вот если гуляет, то ты всегда одна и всегда в слезах.

А бывает, что муж и не пьет, и не бьет, и по бабам не бегает, но тогда он занудный и жадный. Это у мамы подружка одна такая была, Светка Гончарова. У нее муж всю зарплату отбирал и всеми деньгами сам распоряжался, выдавал ей по утрам три копейки на трамвай в одну сторону, а с работы пешком иди, с работы не опоздаешь.

– Представляешь, Ваня выдал мне пятнадцать копеек на банку меда, а сегодня привезли мед в других банках, и он девятнадцать копеек стоит. Не займешь мне четыре копейки, а то он-то на работе еще. И как я еще буду ему объяснять, почему такой дорогой купила…

– Твой хоть не пьет, – вздыхала мама.

– Да лучше бы пил, – вздыхала Светка.

А одна наша пожилая соседка, баба Надя, не пошла на похороны мужа, с которым прожила более сорока лет. Когда шокированные дети спросили у нее, как же так, она ответила, что он был противный, и она все годы его просто терпела.

Да, конечно, не все всегда гладко, жизнь не обходится без неприятных моментов. Кто-то скажет: какая же это любовь и уважение, если муж у тебя пьет, создает проблемы, иногда вы ругаетесь и скандалите? Если так уж плохо, то разведитесь! Но многие люди живут всю жизнь и не разводятся по многим причинам. Первый – это любовь, случившаяся в юности и предопределившая всю последующую жизнь, а второй – банальный, как у многих: общая жилплощадь, общие дети.

А еще в советское время могли за развод осудить на работе и в партийной организации. У маминой подружки тети Нины муж ушел к молодой любовнице. Так вот с ним перестали здороваться все коллеги на работе, даже те, которым он помог когда-то в трудную минуту. Даже его друг, который незадолго до этого попал в ситуацию точно такую же – после ухода из семьи и разбора на партсобрании, когда муж тети Нины был единственным, кто продолжал с ним дружить и поддерживать, – даже он отстранился.

В детстве я любила расспрашивать старших, где и как они познакомились со своими половинками. Оказалось, что все их знакомства происходили легко и как бы случайно.

Бабушка по материнской линии встретила дедушку на железнодорожной станции Флюгов пост. И, хоть была она там проездом, остановилась в нашем городе на всю оставшуюся жизнь. Потому что влюбилась в дедушку с первого взгляда, а он в нее.

Мама тоже часто вспоминала первую встречу с моим папой:

– Вечером в троллейбусе было много народу, сидячих мест не было, и я стояла, держась за поручень. А рядом парень стоял, молодой такой, симпатичный, добрый. Начал с разговорами приставать. Мы разговорились, а потом выяснилось, что нам выходить на одной остановке, и живем мы относительно недалеко друг от друга.

Все счастливые семьи так и начинают свое существование, сама судьба сводит предназначенных друг другу людей, и все само собой складывается.

– А если бы так получилось, что ты спокойно дошла в тот день пешком, и вы не встретились в том троллейбусе? – спрашивала я. – Или папа в тот день пошел пешком?

– Тогда мы бы встретились в другом троллейбусе, – твердо отвечала мама.

Тетя Таня, мамина сестра, часто говорила, что за ней бегали многие, и высокие, и красивые, а выбрала она дядю Сережу, самого обычного, невысокого роста.

– Вот увидела его, и все, и мне больше никто не нужен. А как познакомились? Я поехала в колхоз, тогда всех отправляли от работы по осени помогать колхозам собирать урожай. Мы лишь один раз с Сергеем виделись, просто поговорили, посмеялись, и все. А на следующий день мне позвонили с работы и велели срочно возвращаться. Уж не помню, по какой причине. И я уехала. А он остался, бегал меня искал, у всех спрашивал, не видели ли такую девушку, не знают ли где она. Мне он тоже в душу запал. Знала только, что учится в Политехническом, а где его там искать, институт большой. Прошел месяц, и мне понадобилось по делам куда-то ехать на электричке. Захожу в вагон, и вот он сидит, мой Сергей. «Ты где была, я тебя там искал!». Оказалось, что он живет в пригороде и ездит на этой электричке каждый день.

А дядя Сережа часто повторял одну и ту же фразу: «Вот уже десять (двадцать, тридцать) лет живем. То ли мне повезло, то ли ей».

И я с детства так и думала, что зайду я однажды в троллейбус, или в автобус, или в вагон и встречу свою судьбу, и все само собой сложится, и я проживу со своим мужем всю жизнь, и тоже буду всем говорить, как мне повезло и никого другого мне не надо.

Но у меня все пошло не так.

В юности политикой не то, что особо, вообще никак не интересуешься, тем более событиями, которые очень далеки от тебя территориально. Родители да, смотрели новости ежедневно, всем интересовались, обсуждали, анализировали. Помню, меня очень насмешил момент, когда папа назвал какого-то чеченского деятеля, о котором тогда бесконечно по телевизору говорили, «Дударом Джахаровым», я от души посмеялась, а смысла таких слов даже не поняла. Потом, помню, пришла новость из Минска о том, что там устроили пивной праздник, и в разгар гуляний пошел сильный дождь. Люди кинулись скрываться от дождя в метро, и там произошла давка. Как ни странно, погибло очень много девушек. Их хоронили в свадебных платьях. И люди стали говорить: «Понадобились на том свете невесты для наших солдат, погибших в Чечне».

В юности неинтересно смотреть новости. В юности очень интересно послушать любимую музыку, лучше погромче и во время поездки в машине. Интересно пойти в магазин и всю зарплату потратить на новый японский фотоаппарат, а потом фотографировать все подряд и рассматривать распечатанные фотографии. Интересно смотреть сериал по телевизору, и каждую пятницу заламывать руки оттого, что опять закончилось на самом интересном месте, и теперь ждать аж до понедельника, что же там будет дальше. Интересно пробовать новые виды макияжа, проснуться за два часа до выхода из дома и экспериментировать с разными тенями, подводками, румянами и прочим. Эта страсть, кстати, не оставляет меня по сей день. Однажды даже услышала, как двое нетрезвых мужчин, проходивших мимо меня, переговаривались: «Красивая девушка, но такая размалеванная!»

Но, как показала жизнь, события, происходящие где-то далеко на Кавказе, могут аукнуться за тысячи километров даже у нас, на окраине обычного города. Даже если ты абсолютно не интересуешься новостями.

Однажды довелось мне весело проводить время в одной компании на Тагильской. Тагильская – это небольшая улица на берегу моря, за железнодорожными путями, состоящая из старых двухэтажных домов без услуг. В одном из таких домов жил мой тогдашний поклонник, он меня туда и привел. Там как в деревне – все друг друга знают, все между собой общаются, вместе празднуют или горюют.

И вот в разгар нашего празднества вдруг зашла девушка, прежде мне незнакомая, рухнула на стул и зарыдала. Она рыдала прям в голос, по щекам текли черные струйки слез, смешанных с тушью.

Все всполошились:

– Ленка, ты чего? Что случилось?

Я, конечно, тоже вместе со всеми кинулась ее утешать.

Долгое время она ничего не могла сказать, а потом, наконец, еле выговаривая слова, произнесла:

– Мишу забрали в Чечню!

– Миша – это ее младший брат, – объяснили мне. – У них родители умерли, остались только бабушка и дедушка.

– Его там убьют! – сквозь слезы кричала Ленка. – Там всех убивают!

Кто-то из ребят стал говорить:

– А может попытаться вытащить его оттуда? Найти деньги, кому-то заплатить?

– Их уже отправили, – возразила Ленка, – ничего не сделать.

Я была поражена услышанным. То есть вот так, обыкновенного срочника, 18-летнего пацана, ничего не умеющего, жизни не знающего, отправили на войну, даже не спросив на то его согласия!

– Да какое согласие, – всхлипывала Ленка. – Мы простые люди, да еще и сироты, убьют, закопают, никто и искать не станет.

– Да что ты все «убьют-убьют»? – возмутилась я. – Может, еще не убьют! Я вот лично уверена, что ничего с твоим братом не случится. Все будет хорошо, он вернется, слышишь меня! Он обязательно вернется! Я тебе обещаю!

Понятное дело, я была нетрезвая, городила всякую чушь. Как можно обещать такие вещи? Я же не Господь Бог. Все, что я могу – лишь помолиться, попросить Бога за человека, попавшего в беду. А чем все закончится, нам знать не дано.

Но мне так хотелось ее утешить, я так начала переживать за парня, которого в глаза никогда не видела! Казалось бы, вот, на этом же празднике с обильными возлияниями столько молодых симпатичных парней, и у них у всех тоже много проблем, хотя и не таких серьезных, а мне вот хочется помочь только одному – этому совершенно незнакомому Мише!

Ох и долго я потом была под впечатлением от этой истории! Но я даже предположить не могла, что она когда-нибудь продолжится.

А она продолжилась.

Ровно через год.

На первом этаже в нашем подъезде жили «два брата-акробата», как все их шутливо называли, – Сашка и Пашка. Их дедушка, орденоносец и участник Великой Отечественной войны Григорий Иванович, к тому времени умер, и жили братья с мамой и отчимом.

Хоть и являлись они погодками и росли и воспитывались вместе, их странные взаимоотношения порой поражали. Не то, чтобы они друг друга ненавидели, и не сказать, чтобы между ними шло какое-то соревнование. Но они имели болезненную потребность друг другу пакостить. Особенно отличался этим Пашка. Он мог спокойно украсть у Сашки деньги или вещи, прекрасно зная, что Сашка в этот же вечер обнаружит пропажу и начнет скандал. Мог наплести Сашке, что на Трех пещерах обнаружили залежи золота и алмазов, зная, что брат, крайне неравнодушный к деньгам, долго теперь не придет домой, занятый поисками сокровищ. Мог нахамить Сашкиной девушке, а когда Сашка начинал истерить и требовать извинений, то Пашка смотрел на него презрительно исподлобья и говорил: «Еще чего».

Однажды я заняла у Сашки денег и долго не могла отдать, не получалось. Рассказала об этом Пашке.

– Мне так стыдно, не знаю даже, что и делать.

На что Пашка мне ответил:

– Не вздумай ничего ему отдавать, косолапый ничего хорошего не заслуживает. Моя мечта – занять у него миллион и не отдать, – и при этих словах он мстительно захихикал.

Внешне братья были совсем разными. Пашка – высокий, худой брюнет с сапфировыми глазами. Разговаривал негромко, спокойно. Сашка, наоборот, роста невысокого, с нескладной фигурой, полноватый, тоже брюнет, но с карими глазами. При этом спокойно разговаривать не умел, всегда на повышенных тонах и с нецензурными выражениями.