Текст книги "Глупышка"

Глава 5

Бессонная ночь перед расстрелом – вот так я чувствовала себя, ворочаясь с боку на бок и пытаясь хоть немного вздремнуть. Меня мучили мысли. Что он будет спрашивать? Как? К утру пришел сон, да такой, что лучше бы я не закрывала глаза вообще. Я была в кабинете генерального директора почему-то в наряде уборщицы, а за моей спиной весь коллектив бухгалтерии смеялся надо мной. Большой Босс стоял возле своего рабочего стола, сложив руки на груди и, как всегда, грозный.

– Тебя уволят, уволят, – шептали мне коллеги, я оглядывалась, чтобы узнать, чей это голос, но они лишь продолжали смеяться, тыча в меня пальцем.

– Не сдала, – с легкой насмешкой шепнул Роман Аристархович, повиснув у меня на плече. – Бедненькая, глупенькая, не сдала.

Я жалобно воззрилась на Милого Босса, который утешал меня, гладя по голове, и нашептывал, что я глупенькая. А затем все исчезли, кроме Дмитрия Анатольевича. Тот медленно шел ко мне, засунув руки в карманы брюк.

– Не ответила ни на один вопрос, – с яростью зашипел он, нависая надо мной. Потом больно схватил за подбородок, притягивая к себе. – Ни на один! Ты вообще их учила?

– Мила! – вторил гневному окрику Большого Босса мамин голос. – Да проснись ты, а то опоздаешь на работу!

Я резко села, убирая волосы с лица и рассматривая свою любимую комнату. Мама спросила, проснулась я или нет. Я, запыхавшись от пережитого позора, сумела кивнуть и вымолвить: «Ага». Она ушла, а я сидела и пялилась в окно.

Заря только занималась, но для зимы это обычное дело, а мне пора было поторапливаться, вот только ужас от ночного кошмара не отпускал. А что, если я и вправду не сдам, мне что, уборщицей придется устраиваться?

– А-а-а! – простонала я, взбивая руками волосы, чтобы отогнать пессимистические мысли. Нет, нет и еще раз нет. Я сдам, я учила, я смогу. Главное – язык не проглотить от страха перед Боссом, а в остальном у меня все получится.

Завтрак в рот не лез, от переживаний тошнило. Мама знала, что мне сегодня предстоит, и еще с вечера приготовила печень по-строгановски. Положив контейнер с обедом в пакет, она поцеловала меня в щеку и пообещала держать за меня кулачки. Как же было тяжело на душе! Мне не хотелось никого обнадеживать, поэтому я так маме и сказала, что, возможно, это мой последний рабочий день.

Мама поплевала через плечо, а затем, вытолкав за порог, перекрестила меня и захлопнула двери. Вот такое оно – родительское благословение. Тяжело вздохнув, я пошла на работу, но, взглянув на часы, бросилась сломя голову. Ночью выпал снег, ноги разъезжались, я пыталась не потерять равновесие, лавируя между пешеходами, которые так же, как и я, неуклюже взмахивали руками, поскальзываясь на покрытом тонким слоем льда тротуаре.

На работу я попала вовремя. Ни разу не упала, хотя шансы были велики. Скупо поздоровавшись со всеми, я быстро разделась и заняла свое место. Сердце почти выпрыгивало из груди, ладони вспотели. Я нервно ерзала в кресле как на иголках до самого обеда. Даже Марина Аркадьевна пару раз спросила меня, не случилось ли чего. Случилось, вот только рассказать я боялась. Все валилось из рук, голова не соображала. Я старалась незаметно прочитать шпору на смартфоне, куда еще вчера закачала файл с ответами. Но главный бухгалтер постоянно отвлекала меня работой. Мне приходилось то и дело бегать к ксероксу. Ей самой-то не судьба дойти до него!

Мне казалось, что я готова к неизбежному, но когда в кармане смартфон завибрировал, дернулась, как от электрошока. Взяв бокс, я медленно побрела по коридору к лифту, как на эшафот. Ну почему у меня в голове такие ужасные мысли, даже дверцы лифта сегодня ассоциировались у меня с лезвием гильотины, отрубая мне путь к отступлению. Короткое движение кабины лифта, и вот я выхожу на финишную прямую, где мне радостно улыбаются три секретарши директорского этажа.

– Добрый день, Людмила Олеговна. Давно вы к нам не заглядывали, – заискивающе проворковала Мария.

Ах, если бы я могла, то еще бы столько же не приходила. Но вот надо было лифтам вчера сломаться. И генеральному ведь не лень спускаться по лестнице! Я шла, держа перед собой бокс с обедом, и испуганно смотрела на дверь в приемную.

– Людмила Олеговна, приятно видеть вас, – так же любезно поприветствовала меня Анна Витальевна. – Дмитрий Анатольевич ждет вас.

Я вздрогнула, услышав имя Большого Босса, и запаниковала. Он меня уже ждет? А, как известно, мужчин ожидание только злит! Все, я пропала.

Робко перешагнув порог, я замерла, рассматривая Босса. Вроде все как всегда, да и костюм не из моего сна. В кабинете никого, кроме нас, не было. На столе совещаний уже стояли тарелки с едой и чайник.

– Проходи, – приказал мне Босс, не поднимая головы от своих бумаг.

Я на негнущихся ногах добрела до стола и села, с трудом сглатывая. Горло пересохло. Пальцы свело от напряжения.

– Ешь, – очередной приказ и быстрый взгляд серых глаз из-под густых бровей.

– А может, сразу к делу? – попыталась я поскорее отстреляться. – А то аппетита нет.

Что его нет от страха, я добавлять не стала. Дмитрий Анатольевич покачал головой и отложил ручку.

– Нет, – жестко заявил он и встал из-за стола.

Когда он отодвинул стул и сел, я поняла, что не могу есть и хочу уже ему все выложить. Пусть казнит или милует, но не смотрит на меня вот так, как сейчас – грозно, пронзительно.

– Ну пожалуйста, – тихо попросила я и даже сложила ладошки в молитвенном жесте. Мне было безразлично, что сейчас я унижалась, лишь бы все быстрее закончилось.

– Ешь, – приказал директор, убирая крышки с тарелок.

Я энергично замотала головой, хотя от ароматных паров уже свело желудок.

– Не могу, – призналась я. Генеральный недобро на меня поглядывал.

Усмехнувшись, Дмитрий Анатольевич приступил к еде, с большим аппетитом рассматривая сочные кусочки стейка, прежде чем положить их в рот. Я долго терпела, пока мой живот не взбунтовался. Открыв свой бокс, я взяла вилку и пораженно замерла, когда Босс забрал у меня еду.

– Печень? – немного удивленно спросил он, а когда я кивнула, отложил себе в тарелку половину порции.

Я улыбнулась, вспомнив свою лазанью. Она тогда получилась вкусная. Жаль, что Большому Боссу не довелось ее попробовать.

– Ешь, – снова приказал Дмитрий Анатольевич, и я подчинилась. Аппетит разыгрался при взгляде на то, как он уплетал мамино кулинарное творчество.

Ели мы молча, я тщательно пережевывала печень, наблюдая за тем, как за окном падает снег.

– В этом году снег выпал раньше, – тихо шепнула я генеральному. – В том году практически перед Новым годом. Говорят, это из-за глобального потепления. Вы как думаете?

– Любишь снег? – вместо ответа спросил меня Большой Босс.

Ох, ну зачем он это спросил? Я тут же погрузилась в воспоминания.

– Я обожаю кататься на коньках! Скоро у нас во дворе зальют каток, и мы с Юлькой обязательно пойдем кататься. Раньше я мечтала стать фигуристкой.

– Все девочки об этом мечтают.

– Вовсе нет. Юля хотела стать балериной.

Дмитрий Анатольевич рассмеялся, а я немного расслабилась. Вот умеет же быть милым, когда захочет.

– А вы кем хотели быть? Дайте угадаю – летчиком? – Генеральный покачал головой, а я продолжила гадать: – Космонавтом? – опять не угадала. Мужчина уже не скрывал улыбку, которая теперь озаряла и его глаза. – Военным?

– Нет, ешь, не отвлекайся.

Ну как тут есть, когда я так пока и не разгадала загадку. Кем же хотел стать Дмитрий Анатольевич?

– Поваром? – в очередной раз попытала я удачу, глядя, как он наяривал вилкой. Но ответ был неизменным – отрицательное покачивание головой.

– Певцом? – ляпнула я наугад и, конечно, промахнулась. – Воспитателем?

Ну а вдруг? Многие дети хотят походить на своих кумиров, а в садике кумирами становились воспитатели.

– Рот закрой и жуй, – жестко пресек мой допрос Большой Босс, сразу утратив прежнюю веселость.

– Что, честно? Воспитателем? – я задержала дыхание, ожидая ответа.

А генеральный медлил, сверля меня взглядом, затем усмехнулся и коротко ответил:

– Нет.

Мне казалось, что я угадала, но то, с каким превосходством смотрел на меня Большой Босс, не оставляло мне надежд. Я уныло воткнула вилку в кусочек печени и без энтузиазма положила его в рот. Да кем же он хотел быть-то? Мальчики у нас в детском саду все мечтали стать летчиками и космонавтами. Хотя нет, была парочка водителей. Озаренная этой мыслью, я замычала, поскорее прожевывая печень, указала на Дмитрия Анатольевича, уверенная, что сейчас точно угадаю, но он вдруг откинулся на спинку стула и холодно заявил:

– Вижу, есть ты и в самом деле не хочешь, тогда давай приступим к экзамену.

От неожиданности я даже поперхнулась и закашлялась. Босс заботливо постучал легонько по спине.

– Пей чай и слушай.

Вопросы Большой Босс задавал больше по должностной инструкции, которую я подписала, а также по общим положениям рекламного агентства.

Я часто отвечала невпопад, заикалась, иногда просто путалась. Ведь я думала, что меня будут больше гонять по бухгалтерским вопросам, а он ни разу их не коснулся. Допрос продолжался около получаса. Я вся взмокла, от страха не осталось и следа. Я перегорела и под конец уже практически не соображала.

– Плохо, – вынес вердикт Большой Босс, улыбаясь мне как-то издевательски мягко.

– Вы меня уволите? – жалобно спросила я.

– За что? – удивленно переспросил он.

– Ну ведь я плохо ответила.

– Вот именно, плохо ответила. Если ты сыта, то иди, я сейчас буду занят.

Он встал, а я, ничего не понимая, осталась сидеть с открытым ртом.

– Дмитрий Анатольевич, так что мне делать?

Большой Босс сел на свое рабочее место и недоуменно воззрился на меня. Затем словно понял, о чем я спросила, и соизволил ответить:

– Я уже сказал – иди к себе.

Да он издевается? Почему не может нормально сказать, чтобы было понятно! Я встала, с трудом преодолевая робость.

– А с экзаменом что?

Минута растянулась в столетия. Я даже слышала, как Анна Витальевна с кем-то разговаривала в приемной.

– Готовься.

Лаконичный ответ нисколько не обрадовал меня и не внес ясности. Только взбесил. Я, конечно, не могла показать это начальнику, а лишь опустила глаза и решила-таки добиться правды.

– Так у меня есть шанс его сдать?

Возможно, я была груба, бросая такой вызов Большому Боссу. Ведь он мог прямо сейчас уволить меня за несоответствие занимаемой должности. Ведь и доказательства у него были – я не сдала внутренний экзамен.

– Если тебя не будут отвлекать, – не договорив, Дмитрий Анатольевич поднял на меня взгляд и мгновенно помрачнел. Теперь он казался холодным, даже злым. Он скривил тонкие губы в усмешке и закончил фразу: – Любовные дела.

– Но у меня нет любовных дел! – возмущенно выпалила я в ответ и чуть не окаменела под предостерегающим прищуром его серых глаз.

Дмитрий Анатольевич стоял, оперевшись руками о стол, молчаливо продолжал прожигать меня своим фирменным взглядом-сканером и словно читал все мои мысли. И тут я поняла, что вчера он меня видел! Заметил, когда я стояла рядом с Артемом. Именно на это сейчас он и намекал. Ведь я сама вчера ему сказала, что у меня с Панфиловым ничего нет! Опустив голову, я собрала свои вещи и чуть ли не на носочках направилась к выходу, чтобы еще больше не раздражать Большого Босса.

– Повтори вопросы с двадцатого по пятидесятый, – почти у самого выхода остановил меня голос начальника. Я обернулась, не понимая, чего он от меня хочет. – Ты вызубрила начало и конец, а надо бы и середину знать.

Я кивнула, признавая его правоту. Но и этого Большому Боссу было мало, поэтому он добавил, добивая меня окончательно:

– Завтра спрошу вновь.

– Что? – сипло пискнула я, представляя, как передо мной рушится весь мир. Я-то думала, что у меня отсрочка до конца месяца! Я бы успела повторить.

– Иди.

Сжимая в руках бокс, я прошла через приемную. Анна Витальевна разговаривала по телефону. Она встревожено нахмурила бровки, но я не стала останавливаться, лишь кивнула ей на прощание и вышла в коридор.

Он ведь не издевается? Или издевается? Повторить я, конечно, успею, но опять не буду спать! Да и нервов сколько потрачу. Что мне делать? Что?

В лифте я уже не сдерживала слез, так мне себя стало жалко, поэтому даже не смотрела, куда иду. И когда дверцы лифта открылись, я угодила прямо в объятия Милого Босса, который, между прочим, дожидался лифта не один.

– Людочка, милая, что случилось? Почему ты плачешь? – ласково стал спрашивать у меня Роман Аристархович, еще и поглаживая по спине. Я постаралась улыбнуться и взять себя в руки. Совсем расклеилась.

– Все хорошо, – попыталась отстраниться я, вот только взгляд Милого Босса был направлен на мой бокс, который я держала в руках.

– Он что, обидел тебя? – вскинул на меня свои удивительно золотистые глаза Роман Аристархович, которые вдруг перестали быть теплыми и ожесточились. – Говори, не бойся. Обидел, да?

За спиной послышался шепот, и я, замотав головой, стала активнее вырываться.

– Нет, что вы. Все совсем не так.

– А как, Люда? Я же вижу, что ты идешь от него и расстроена.

Я вновь попыталась вырваться из рук Милого Босса и начала улыбаться, чтобы он не видел моих слез.

– Вы все неправильно поняли, – тихо шепнула я, оглядываясь по сторонам. А наблюдателей становилось все больше. Из кабинетов выглядывали сотрудники, а я стояла вся зареванная в объятиях не отпускающего меня Милого Босса.

– Неправильно? Люд, ты мне-то не рассказывай. Я знаю, каким он бывает грубым, делает больно, не задумываясь, а порой и не замечая. Так что лучше давай втроем в следующий раз. Так и мне приятнее будет, и для тебя безопаснее.

Я всхлипнула и замерла в руках Романа Аристарховича, прикрыв глаза. Может, он и прав. Если завтра они будут вдвоем меня слушать, то Милый Босс хоть заступится и нормально все объяснит. И я не буду мучиться догадками, сдам этот экзамен в итоге или нет.

– Хорошо, – согласилась я с Милым Боссом.

Его ладонь легла мне на щеку, чтобы вытереть слезы.

– И больше не плачь. Смотри, какая страшненькая стала. Беги в туалет и приведи себя в порядок, а я с ним поговорю, обещаю.

– Не надо, – жалобно пискнула я, вцепившись в рукав пиджака Романа Аристарховича. Что он задумал? Он же только хуже сделает.

– Надо, Люда, надо, – мягко отцепив мои пальцы, Милый Босс вошел во все еще открытый лифт, улыбнулся мне и нажал на кнопку. А я, прикрыв рот ладошкой, осознала, что все стало еще хуже.

Войдя в бухгалтерию и не глядя на сочувствующих мне коллег, я поставила на стол бокс и снова вышла. Я долго умывалась в туалете, затем взяла смартфон, не зная, стоит ли написать ему сообщение с извинениями. Ведь если Роман Аристархович перегнет палку, то достанется мне, а не ему, это уж точно. Но я так и не решилась. Вернулась в отдел, где девчонки пытались выяснить, что произошло в кабинете Большого Босса.

Я мялась. Отвечать мне не хотелось, но и лгать тоже. Тогда Марина Аркадьевна прямо спросила:

– Он тебя уволил?

Я замотала головой, опровергая ее догадку.

– Тогда займись делом, и все забудется, – непривычно мягко приказала она и протянула мне папку.

Опять копировать! Возможно, она права, надо отвлечься от тяжелых мыслей. Я направилась к ксероксу, замечая косые взгляды сотрудников. Когда проходила мимо, они начинали перешептываться, но о чем, я не расслышала. Такая возможность мне представилась в туалете. Кто-то вошел, их было двое.

– Я все же не понимаю, что они нашли в этой серой мыши? Ни роста, ни талии, ни вкуса. Да и неряшливая какая-то, – услышала я ядовитое высказывание.

– Не завидуй. – У второй собеседницы был низкий и строгий голос, но, увы, незнакомый. Да и первую я тоже не узнала.

– Да чему завидовать? – усмехнулась первая. Звук каблучков приблизился. Женщины подошли к моей кабинке. – Я тоже не против секса с одним из них, а можно сразу с обоими, что тут такого. Даже интересно, кто из них лучше.

– Дура ты озабоченная.

– Фригидна переспелая!

От неожиданности я даже вытаращила глаза и поняла, что девушки не особо лестного мнения друг о друге. Двери кабинок хлопнули по обе стороны от моей, и сплетницы разошлись, а я не стала дальше дослушивать, очень уж было противно.

– Все же интересно, кто из них лучше, Большой Босс или Милый?

– Тебе не светит ни тот, ни другой. У них Самохина есть одна на двоих.

В шоке я обернулась, слушая противные смешки двух сплетниц, и даже было открыла рот, чтобы высказаться в ответ. Но вдруг подумала, что тогда они решат, будто я подслушивала. Да и ввязываться в эти грязные сплетни не хотелось. Затем я присела, чтобы подсмотреть, кто это. У одной были красные туфли на высоком каблуке, у другой – черные со стразами, и каблук поменьше. Больше ничего разглядеть мне не удалось, но хоть что-то.

– Дуры вы, – вдруг услышала я третий голос из крайней четвертой кабинки. – Она с ними просто обедает. А если кто-то узнает, что вы сплетни распускаете про боссов, вас уволят, детки. Так что прикусите свои языки, а то до Анны Витальевны слухи дойдут.

– Ой! – услышала я хоровой возглас из кабинок и поспешила к выходу.

Приятно, что хоть кто-то заступился за меня, вот только кто именно, я не поняла. Я решила постоять в коридоре и подождать и была вознаграждена за смелость. Из туалета через несколько минут вышли сотрудницы отдела медиапланирования. Я не знала их имен, зато заметив меня, что я направляюсь к туалету, они изменились в лице и поспешили прочь. Моей заступницей оказалась Мария – секретарь с директорского этажа. Она поправляла рукой волосы, злобно ухмыляясь. Такой я ее никогда не видела – без привычной заискивающей улыбки и услужливого взгляда. Словно совершенно другой человек. Я удивленно воззрилась на нее. Она смутилась, прижала к животу руку и тут же привычно вежливо улыбнулась.

– Что с тобой… – начала я, но так и не закончила, когда девушка подошла ближе и шепнула:

– Живот прихватило. Только Анне Витальевне не говори. Она думает, я отлучилась по делам. Если узнает что, это не так, – отчитает. Она к этому строго относится.

Я удивилась, но кивнула. Хотя объяснение все же показалось мне странным, даже очень.

Мария помахала рукой и убежала к лифтам, а я зашла в туалет помыть руки и уставилась на свое отражение в зеркале. Ни роста, ни талии, ни вкуса? Я оглядела себя со всех сторон. Есть у меня талия, просто кофтой прикрыта. И рост нормальный, если на каблуки встать, а вкус у меня оригинальный, яркий и непринужденный. Просто они его не видели, я же тут, как все, в черно-белом хожу.

Вернувшись в отдел, я украдкой подкрасила губы и приступила к работе. До самого вечера пыталась не думать о том, что предстоит мне завтра, но, увы, это было тяжело. Мысли крутились вокруг Боссов. Почему они такие разные? Милый Босс как ангел – светлый, добрый, а Большой Босс больше напоминает хмурого, злого демона. Очевидно же, кто из них лучше.

Я замерла перед ксероксом, невидящим взором рассматривая календарь на стене, и чуть не прикусила язык. Я хотела признать лучшим Милого Босса, но вдруг увидела его в образе ангелочка с золотистым нимбом на голове, а на подбородке – перья и пух. И тут отогнала рукой смешную картинку.

«Ну да, – подумала я, – у Милого Босса рыльце в пуху, и его точно нельзя назвать хорошим, только милым».

Занимаясь поручениями, я, когда появлялись свободные минутки, заглядывала в вопросы, чтобы хоть немного их подучить. Нужно было проштудировать середину, раз так велел Большой Босс. Мне уже двадцать один год, а я чувствовала себя семнадцатилетней студенткой!

Да еще эти сплетни. Как я ни старалась не обращать на них внимания, все равно думала об этом и переживала. Я прекрасно знала, что такое женский коллектив: в школе, в университете, на работе – все одно и то же. Женщинам обязательно нужно кого-то ненавидеть, кому-то завидовать, а кого-то жалеть. Я всегда старалась абстрагироваться от злых языков, никогда не лезла с дружбой к тому, кто сам этого не хотел, была одинаково приветлива со всеми и готова прийти на помощь. Из-за этого многие считали меня мямлей и размазней. И это еще мягкие эпитеты. Но я не обижалась, считая ниже своего достоинства реагировать на подобное. Мало кто способен на бескорыстные поступки. Я ценила таких людей. Даже Милый Босс хоть и померк для меня из-за своей любвеобильности к прекрасному полу, но тем не менее был добр со мной и другими коллегами, словно заботливая мамочка, готовая всех выслушать, утешить.

Я прыснула со смеха, представив, как Роман Аристархович стоит в домашнем передничке с рюшками у входа в наш отдел, а вокруг него собираются мои коллеги, а он всех-всех хочет обнять. Забавная картинка!

– Ох, – одернула я себя, что-то опять Милый Босс занял все мои мысли.

Вечером меня опять встречал Артем с предложением проводить до метро. Я пожала плечами, но предупредила, что тороплюсь.

– Куда? – поинтересовался Панфилов, а я с кислой улыбкой подумала о конспекте.

– Готовлюсь к экзамену. Сегодня не сдала, завтра опять спрашивать будут.

Вот так легко я призналась Артему в том, о чем умалчивала перед остальными коллегами. Панфилов развернул меня к себе за плечо.

– Так ты из-за этого плакала? – удивленно спросил он. Я кивнула.

Как же у нас быстро распространяются слухи! Вот что значит рекламное агентство! Не удивлюсь, если кто-то мою истерику на телефон снял и выложил на Youtube.

Я натянула на уши шапку. Морозный ветер гонял одинокие снежинки по вечернему городу. Они искрились, отражая свет витрин. Город преображался, наряжаясь к новогодним праздникам. А у меня еще подарки не куплены. В эти выходные пора уже заняться делом.

– Он на тебя что, накричал? – начал заводиться Панфилов, и это было опасно. Не для меня, нет, а для него. И что он собрался делать? Ругаться с начальством, чтобы потом оказаться на улице под самый Новый год?

– Артем, он не кричал. Просто я не сдержалась. Я и так ночь практически не спала, учила. Вот и не выдержала, когда он сказал, что надо еще подучить. Завтра опять будет спрашивать, вот я и спешу домой.

Артем выпустил мое плечо, и я отстранилась от него. Мне очень было приятно, что он беспокоится обо мне, что ему не все равно, но вот помочь себе могла только я сама. Надо просто вызубрить все вопросы!

Я поспешила вдоль улицы, Панфилов – за мной.

– Знаешь, какие слухи ходят о тебе на работе?

– Наслышана, – отмахнулась я в ответ.

– Теперь Большого Босса еще больше все боятся. Все же думали, что ты его любимица, а он вон как с тобой обошелся. Милый… ну то есть Бобров с ним ругаться же ходил из-за тебя, а потом уехал на весь день и даже к вечеру не вернулся. Говорят, выбежал красный и злой из кабинета Большого Босса.

– Да ну, – не поверила я. Хотя сама Милого Босса сегодня больше не видела. Если они поругались, то завтра мне точно конец. Дмитрий Анатольевич все соки из меня выжмет.

– Так, я домой, – пробормотала я Артему, помахала рукой на прощание и, скользя по тротуару, поспешила к виднеющемуся входу в метро. Может, мне заболеть? А что, уважительная причина не выйти на работу.

* * *

Дверь в кабинет открылась непривычно дерзко. Дмитрий даже оглянулся, удивляясь, что секретарь не предупредила о визитере. Негласный готов был увидеть кого угодно, но только не Романа.

– Дим, что с тобой происходит? Почему Людочка от тебя вся в слезах ушла? – очень строго попытался отчитать друга Бобров, вот только Дмитрий и бровью не повел. Он видел, в каком состоянии ушла от него Людмила, и понимал, что виноват, но было одно «но», которое оправдывало его. – Дим, не злобствуй. У нас рекламное агентство, а работники трясутся только от одного звука твоего имени! – возмущался Роман, а Негласный протянул ему смартфон.

– От твоей мамы пришло сообщение. Тебя можно поздравить? – немного издеваясь, спросил у Боброва Негласный, отмечая замешательство на лице друга.

Мать у Романа была той еще дамочкой. Вечно устраивала личную жизнь сыну, боясь за его будущее. Двадцать девять лет, а ни жены, ни детей. Зато куча любовниц и странный друг, на которого госпожа Боброва смотрела с опаской, хоть он и благотворно влиял на ее сына. Дмитрий прекрасно понимал ее прозрачные намеки, которыми она прощупывала почву по поводу связи между приятелями – нет ли между ними любовного притяжения или же только дружба. Как выражалась сама Надежда Михайловна, Москва любого мужчину испортит.

Ее новая выходка не была оригинальной, она всего лишь подобрала из крутой семейки очередную невесту для сына. Негласный понимал, что Надежда Михайловна не могла приструнить сына, зато такой тесть, как Розгин Борис Петрович, в прошлом начальник столичной милиции, а ныне крупный бизнесмен, держатель контрольных пакетов акций трех международных компаний, не даст Роману гулять на стороне и заставит блюсти верность единственной и обожаемой дочурке. Это же прекрасно понимал и сам Рома, поэтому, прочитав сообщение о том, что Негласный должен завтра освободить Ромочку от любых дел, так как у него первая встреча с невестой и ее родителями, побагровел от злости, завопив как ужаленный:

– Что?! Да она в своем уме?!

– Видимо, нет. Так что поспеши к ней и объясни, что если свадьба состоится, то, возможно, ты и она потеряете намного больше, чем приобретете. Розгин делиться не любит, а вот приумножать свое, отбирая у других, очень даже может.

Больше говорить Боброву ничего было не надо, он рванул к выходу, а Дмитрий поставил локти на стол и положил подбородок на сцепленные пальцы. Надежда Михайловна вряд ли рискнула бы на самом деле договориться о встрече с Розгиным, вернее всего, она решила поиграть на чувствах Романа, ведь тот давно обещал ей остепениться. Да и прежде чем решаться на такие глобальные поступки, она обычно советовалась с Негласным, считая его управляющим делами сына.

В чем-то она была права. Роман был неспособен самостоятельно развивать бизнес, зато у него присутствовала харизма, то, чего так недоставало Дмитрию. Да, его боялись многие. Вот и Люду он напугал, а ведь не хотел. А виной тому ее губы, ее взгляд и раскачивающиеся под столом ноги. Он видел ее в выходные, она сидела с подругой в кафе и не заметила его. Мужчина устроился напротив них через несколько столов. Он смотрел, как она смеется, сквозь узкую щель между головами других посетителей – темных, безликих силуэтов. Она смеялась, запрокидывая голову, распущенные волосы рассыпались по плечам. На ней был оранжевый свитер и цветастый вязаный шарф. Она и сама казалась какой-то ненормально яркой, словно новогодняя гирлянда. Девушка не замечала никого вокруг себя, кроме подруги. Им было хорошо вместе. Люда улыбалась всем и каждому, но только подруге по-особенному нежно. Даже с официантом вела себя дружелюбно и приветливо.

Дмитрий засмотрелся на нее, позабыв об остывшем кофе. Он не отрывал взгляда от этой странной девушки, которая никак не походила на бухгалтера – беззаботная, глаза искрятся весельем, а рот не закрывается от болтовни. Обычная, но между тем необыкновенно притягательная. Дмитрий знал, что она сейчас покачивает ногами под стулом, от чего ее локоны двигаются в такт. А как она ела булочку: белыми зубками пронзала румяную корку, слизывала крем с розовых губ, при этом пытаясь говорить с набитым ртом, а когда смеялась, то прикрывала ладонью рот, чтобы ничего не выпало, а сама заваливалась на плечо подруге.

Дмитрий ревновал ее к ней. К той, для кого она так улыбалась, с кем делилась своим весельем, и он скучал по ее пустой болтовне, воспоминаниям о детстве, по качающимся ногам под стулом.

Вот Люда, улыбаясь, пожелала официанту удачного дня, и в этот момент безликие темные силуэты посетителей закрыли обзор, а когда он сел прямо, девушки и ее подруги уже не было, лишь белая стена и плакат с рекламой акции «Купи за полцены». Как дешево и убого оформлен плакат, бездарно и неправильно использовано полотно, шаблонный текст. Никакой оригинальности. А Люда, сидевшая на фоне этой рекламы, явно выделялась.

Почему она избегала с ним встреч тогда, Негласный понял, но не принял. Ее детская непосредственность ее погубит. Он неверно судил о ней, поскольку привык к иному сорту женщин. А Люда была совершенно другой, как и он сам. Он все еще помнил деревню и вкус парного молока. Все помнил, вот только родного дома у него больше не было, как и тех, к кому хотелось бы возвращаться. Оставшиеся родственники никогда не хотели знать его, сироту и беспризорника. А когда Дмитрий стал богатым и успешным, уже он не желал иметь с ними ничего общего.

– Дмитрий Анатольевич, у вас встреча сегодня, вы помните? – голос Анны отвлек Негласного от воспоминаний.

– Да, спасибо, – ровным голосом отозвался он, отпуская кнопку переговорного устройства, и вернулся к своим делам, забыв на время о Людмиле.

Лишь поздно вечером вновь открыл все ее сообщения, пытаясь понять ее отношение к нему. Странная переписка затягивала. Казалось бы, мелочь, на которую обычно мужчины не обращают внимания, а между тем такая приятная, дарящая странное тепло.

Быстро пожелав ей спокойного сна, Дмитрий спрятал смартфон под подушку и взялся за телевизионный пульт. Он не хотел себе признаваться, что ждет ответа. Но сердце так бешено забилось от радости, когда пришло ответное сообщение от нее.

– Глупышка, – тихо шепнул мужчина, доставая гаджет. Растягивая удовольствие, он неторопливо читал два слова: «Спокойной ночи!». Ничего личного. Просто ответная вежливость.

* * *

Сердце бешено колотилось в груди. Так сильно, что я готова была умереть от сердечного приступа. Как я могла не посмотреть, от кого сообщение. Как могла спутать Большого Босса с Бывшим Парнем? Да что за дурная привычка придумывать глупые названия контактам!

– Надеюсь, он ничего такого не подумал? Хотя зачем вообще прислал сообщение? Обычно я первая пишу.

Бормотание себе под нос успокаивало мои расшалившиеся нервы. Я же уснула. Сказалась предыдущая бессонная ночь, и меня сморило. И вот результат – разучилась читать! И вообще, почему я решила, что Панфилов будет присылать сообщения так рано. Обычно он активизировался ближе к двенадцати. А сейчас было всего десять вечера.

Бросив подлый смартфон на кровать, я сходила на кухню. С расстройства начался жор, и, пока родители в спальне смотрели сериал, я сделала себе два бутерброда с колбасой, прихватила чашку с чаем и вернулась в комнату. Затем проверила сообщения: пару пришло от Юли по мессенджеру, пока я дрыхла, и одна эсэмэска от Большого Босса. Видимо, это знак от него, чтобы не сачковала, а зубрила.

Мне оставалось еще двадцать вопросов. Я была преисполнена боевого задора. И, жуя, читала вслух ответы, прикрыв глаза, повторяла, представляя, как выступаю перед Дмитрием Анатольевичем. Но стоило бутербродам и чаю закончиться, и у меня пропал запал. Я забралась под одеяло, пообещав себе утром все повторить.