Текст книги "Избранные работы"

может быть установлено (и это даже в том благоприятном случае, когда мы в состоянии точно указать на отдельные личности и знаем их имена).

Говоря о «евреях», я имею в виду лиц, принадлежащих к народу, исповедующему закон Моисея. (Устанавливая таким образом понятие «еврей», я умышленно обхожу вопрос о кровном родстве, которое мы пока оставим в стороне, как фактор спорный или несущественный.) Мне не нужно подчеркивать, что при таком определении данного понятия (несмотря на исключение в этом определении всяких расовых признаков), евреем остается и тот, кто выходит из еврейской религиозной общины. Евреями остаются и потомки его, поскольку простирается действие исторического воспоминания.

Когда пытаешься установить участие евреев в хозяйственной жизни, то постоянно натыкаешься, как на тяжелое препятствие, на то обстоятельство, что христианами обозначаются лица, которые собственно евреи, и обозначаются только потому, что они крестились или когда-то крестились их предки. Я уже сказал, что особенно резко сказывается вытекающая отсюда ошибка и недооценивание действительности при пользовании статистическим методом, ибо статистические данные всегда указывают лишь на вероисповедание. Но и генетический метод не избавляет нас от этого неудобства; и здесь довольно часто остается скрытым от нас истинный характер какого-нибудь лица только потому, что оно переменило религиозное одеяние. Между тем мы должны принять за достоверный факт, что во все времена немалое количество евреев переменило веру. В прежние времена переходы из еврейства в христианство совершались преимущественно под влиянием насилия и принуждения. С фактами этого рода мы встречаемся уже в раннем Средневековье: в VII–VIII вв. в Италии, Испании, в царстве Меровингов; но и позже – вплоть до новейшего времени – мы встречаемся с этим явлением у всех христианских народов. Это тянется чуть ли не до той эпохи, когда выступает, как массовое явление, добровольный переход в христианство: я говорю о XIX в., особенно о его последней трети. Для последних десятилетий прошлого столетия у нас появляются первые надежные статистические данные, между тем, как от прошлого у нас остались просто подчас невероятные сведения. Так, например, мне кажется малоправдоподобным сообщение Якова Фромера, будто к концу 20-х гг. XIX в. почти половина берлинских евреев перешла в христианство. Против этого говорят цифры, имеющиеся из эпохи заслуживающих доверия статистических данных. Согласно этим цифрам, более заметное движение в сторону перехода в христианство замечается лишь в 90-х гг.: но процент крестившихся ни разу не был выше 1,28 (этот максимум достигнут в 1905 г.), между тем как в среднем он держится на уровне 1 % (с 1895 г.). Во всяком случае в Берлине число оставивших иудейство довольно значительно: принявшие христианство насчитываются ежегодно сотнями, составляя в сумме (с 1873 до 1906 г.) 1869 человек.

Сильнее сказывается это движение среди евреев Австрии, особенно Вены. В настоящее время в Вене из еврейской религиозной общины выступает ежегодно 5-600 лиц, а за 34 года (1868–1903) всего покинуло иудейство 9085 человек. Число выступлений быстро растет. В среднем в период 1868–1879 гг. одно крещение приходилось в год на 1200 евреев, в период 1880–1889 гг. одно на 420–430, а в 1890–1903 гг. уже на 260–270.

Но если бы при изучении влияния евреев на хозяйственную жизнь от анализа исследователя ускользали бы одни только крещеные евреи! На самом же деле есть и другие группы евреев, роль которых или очень трудно или даже совсем невозможно учесть.

Я не говорю уже о еврейских женщинах, выходящих замуж за христиан: по имени они, разумеется, перестают быть еврейками, хотя по всей вероятности не теряют своей сущности (и передают таким образом дальше особенности еврейского народа). Я имею скорее в виду столь важную в историческом отношении группу мнимоевреев, с которыми (об этом подробнее в дальнейшем) мы встречаемся во все эпохи, и которые в иные периоды составляли довольно значительную часть еврейства. Эти криптоевреи умели так искусно выдавать себя за неевреев, что во мнении окружающих они фактически сходили за христиан (или магометан). О евреях португальско-испанского происхождения, живших в южной Франции в XV и XVI вв. (и позже) мы узнаем, например, следующее (но таким же образом жили все мараны на Пиренейском полуострове и вне него): «Ils obeissaient a toutes les pratiques exterieures de la religion catholique; leurs naissances, leurs mariages, leur deces etaient ins-crits sur les registres de l’Eglise qui leur octroyait les sacrements chretiens du bap-teme, du marriage et de l’extreme-onction. Plusieurs meme entrerent dans les ordres et devinrent pretres». (Они исполняли все внешние обряды католической религии; их рождения, браки, смерти были занесены в списки церкви, исполнявшей над ними христианские таинства крещения, брака, причащения. Многие из них вступили в монашеские ордена и стали священниками.)

Нет поэтому ничего удивительного, если в сообщениях о торговых и промышленных предприятиях и пр. эти мнимоевреи выступают не как евреи, и что некоторые историки еще и теперь рассказывают о благодетельном влиянии «испанских» или «португальских» выходцев. Эти мнимые христиане умели иногда так искусно скрыть свое настоящее происхождение, что в настоящее время специалисты по вопросам иудаизма нередко спорят о том, было ли известное семейство еврейского происхождения или нет. Особенно велика, конечно, наша неуверенность в тех случаях, когда криптоевреи принимали христианские имена. Особенно многочисленны должны были быть евреи между протестантскими беглецами XVII столетия, как мы можем заключить на основании ряда доводов, в частности на основании массы еврейских имен, встречающихся среди гугенотов.

Наконец, от анализа ускользают все те евреи, которые до мартовской революции 48 г. фактически принимали участие в хозяйственной жизни страны, но не были известны властям, так как закон запрещал им занятие их профессиями. Они должны были или пользоваться услугами подставных лиц из христиан, или искать защиты у привилегированных евреев, или же придумывать какой-нибудь другой обход закона, чтобы заниматься своим делом. Знатоки утверждают, что эта, оставшаяся в неизвестности, часть еврейства была в иных местах довольно значительна. Так, например, в Вене в 40-х гг. прошлого столетия число евреев «по скромной оценке» достигало уже 12 тыс.; в их руках уже тогда находилась вся оптовая текстильная торговля; целые кварталы внутреннего города были заняты еврейскими предприятиями. А между тем официальные сведения говорят в приложении к отчету за 1845 г. лишь о 63 евреях, которые, как «терпимые купцы евреи», занимаются торговлей определенно указанными товарами.

Но об этом довольно. Мне важно было указать лишь, что в силу целого ряда причин, число евреев, о которых мы имеем сведения, меньше, чем их было, или имеется, на самом деле. Благодаря этому обстоятельству, роль евреев в образовании нашей хозяйственной жизни должна опять-таки казаться меньшей, чем она есть в действительности: на это обстоятельство я считал необходимым обратить внимание читателя. Теперь же мы попытаемся выяснить эту роль евреев.

2. Перемещение хозяйственной области с XVI в

Для развития современной хозяйственной жизни решающим фактом явилось перемещение центра тяжести мировых хозяйственных отношений и перенесение центра экономической энергии из круга южно-европейских наций (итальянцев, испанцев, португальцев) – к которым примыкали некоторые южно-германские области – к северно-европейским народам: сперва к бельгийцам и голландцам, затем к французам, англичанам, северным немцам. Основным фактом явился внезапный расцвет Голландии, давший толчок для интенсивного развития экономических сил Франции и Англии. В течение всего XVII в. для всех теоретиков и практиков северо-западных наций Европы существует только одна цель: догнать Голландию на поприще торговли, промышленности, судоходства и колониальных владений.

Факт этот общеизвестен, и для объяснения его «историки» приводили самые странные основания.

Так, например, утверждали, будто причиной потери хозяйственного значения итальянскими и южно-германскими государствами-городами, Испанией и Португалией, является открытие Америки и морского пути в Индию; благодаря этим открытиям будто бы потерпела сильный ущерб левантинская торговля, а значит, был потрясен экономический фундамент занимавшихся этой торговлей южно-германских и итальянских городов. Эта аргументация совсем не убедительна. Во-первых, левантинская торговля в течение XVII и XVIII вв. превосходила торговлю с почти всеми странами: благоденствие южно-французских торговых городов, равно как и Гамбурга, все это время зиждилось почти исключительно на ней. С другой стороны, многие итальянские города, потерявшие свое могущество в XVII столетии, принимали в течение всего XVI в., несмотря на изменение торговых путей, самое деятельное участие в левантинской торговле (так, например, Венеция до 1550 г.).

Нельзя понять также, почему народы, стоявшие впереди других до XV в. – итальянцы, испанцы и португальцы – должны были пострадать от развития новых торговых сношений с Америкой и Ост-Индией (морским путем), нельзя понять, почему они, в силу своего географического положения, должны были отступить на задний план перед французами, англичанами, голландцами, гамбуржанами? Разве путь из Генуи в Америку или Ост-Индию был длиннее, чем из Амстердама, Лондона или Гамбурга? Разве португальские и испанские гавани не были ближе других к новым странам, которые, открытые испанцами и португальцами, ими же и были заселены?

Так же малоосновательно и другое соображение, которое приводят как объяснение причины перемещения экономического центра тяжести к северно-европейским народам – именно указание на более сильную и централизованную государственную власть, дававшую северянам перевес над раздробленными немцами и итальянцами.

С изумлением спрашиваем мы: разве могущественная царица Адриатики представляла, хотя бы в XVI в., менее сильную державу, чем семь (нидерландских) провинций в XVII столетии? Разве царство Филиппа II не превосходило могуществом и силой все царства своего времени? С изумлением спрашиваем мы дальше, почему отдельные города политически разорванных немецких государств – как, например, Франкфурт-на-Майне или Гамбург – достигли в XVII и XVIII вв. такого процветания, сравняться с которым могли лишь немногие французские или английские города?

Здесь не место разбирать причины этого явления во всей их сложной совокупности. Разумеется, конечный результат явился итогом целого ряда обстоятельств. Но мы – соответственно той точке зрения, с которой рассматриваем данную проблему – укажем на возможность объяснить это странное явление гипотезой, которая, по моему мнению, заслуживает самого серьезного внимания и на которую, удивительным образом, еще не обращали

должного внимания. Я имею в виду гипотезу ставящую перемещение хозяйственного центра тяжести с юга Европы на север (для краткости мы будем пользоваться этим неточным оборотом речи) в связь с переселениями евреев. Эта новая точка зрения проливает массу света на многие, остававшиеся до сих пор темными и загадочными, явления того времени. И начинает казаться поразительным, что до сих пор не обращали внимания хотя бы на внешний параллелизм между передвижениями еврейского народа и экономическими судьбами различных народов и городов. Точно солнце шествует Израиль по Европе: куда приходит он, там пробуждается новая (капиталистическая) жизнь, откуда он уходит, там засыхает все, что до сих пор цвело. Краткое напоминание о пережитых еврейским народом с конца XV в. превратностях судьбы подтвердит справедливость этого наблюдения.

Великое всемирно-историческое событие, о котором следует напомнить здесь раньше всего – это изгнание евреев из Испании и Португалии (1492 и 1497 гг.). Никогда не должно забывать, что в тот самый день, когда Колумб отплывал из Палоса, чтобы открыть Америку (3 августа 1492 г.), говорят, 300 тыс. евреев выселились из Испании в Наварру, Францию, Португалию и на Восток, и что в те годы, когда Васко де Гама открывал морской путь в Ост-Индию, евреи были изгнаны также и из других частей Пиренейского полуострова. Странная игра случая вызвала хронологическое совпадение этих равно замечательных, каждое в своем роде, событий: открытие новых частей света и крупнейшее передвижение еврейского народа. Но этим официальным изгнанием евреев из Пиренейского полуострова еще не заканчивается их тамошняя история. Очень много евреев остается на родине в качестве мнимохристиан (маранов), и благодаря только все усиливавшимся со времени Филиппа III жестокостям инквизиции, они в течение ближайшего столетия покидают страну: значительная часть испанских и португальских евреев переселяется в другие страны лишь в течение XVI в., и особенно в конце его. Но к этому же времени испано-португальское народное хозяйство близится к своему концу.

В XV в. евреи были изгнаны из важнейших немецких торговых городов: Аугсбурга (1439–1440), Страсбурга (1438), Эрфурта (1458), Нюрнберга (1498–1499), Ульма (1499), Регенсбурга (1519).

В XVI в. их постигает та же участь в целом ряде итальянских городов: в 1492 г. они изгнаны из Сицилии, в 1540–1541 гг. из Неаполя, в 1550 г. из Генуи, в том же году – из Венеции. И здесь хозяйственный регресс совпадает хронологически с выселением евреев.

С другой же стороны, мы замечаем, параллельно с появлением еврейских беглецов, хозяйственный расцвет – иногда совершенно неожиданный – тех городов и стран, куда направились спаньолы.

В Германии – Франкфурт-на-Майне и Гамбург раньше других городов приняли к себе в течение XVI и XVII вв. очень много евреев. И странное дело: кто в XVIII в. путешествовал по Германии и отдавал себе отчет в том, что видел, тот находил в упадке все прежние (имперские) торговые города, как Ульм, Нюрнберг, Аугсбург, Майнц, Кельн, и только о двух городах мог сказать, что они сохраняют – и даже усиливают – свой блеск; эти города – Франкфурт-на-Майне и Гамбург.

Во Франции в XVII и XVIII вв. выделяются своим богатством города Марсель, Бордо, Руан – странным образом – опять-таки пункты, принявшие к себе еврейских беглецов.

Известно, что экономическое развитие Голландии получило в конце XVI столетия внезапный толчок вперед (в капиталистическом смысле). Первые португальские мараны поселяются в Амстердаме в 1593 г., вскоре к ним присоединяются новые беглецы. В 1598 г. открыта первая синагога в Амстердаме. В середине XVII столетия уже во многих голландских городах были многочисленные еврейские общины. В начале XVIII в. число «изгнанников» доходит в одном Амстердаме до 2400. Уже в середине XVII в. их духовное влияние очень велико: государствоведы рассуждают о древнееврейском царстве, как об образцовом государстве, согласно которому должен был бы сформироваться строй Голландии. Сами евреи называют в то время Амстердам своим новым, великим Иерусалимом.

Наконец, и в Англии так называемый экономический подъем, т. е. зарождение капитализма, идет, по-видимому, параллельно с притоком еврейских элементов испано-португальского происхождения.

Прежде полагали, что в Англии, со времени изгнания евреев при Эдуарде III (1290) до их (более или менее официального) обратного допущения при Кромвеле (1654–1656), не было совсем евреев. В настоящее время лучшие знатоки англо-еврейской истории не разделяют уже этой точки зрения. Во все времена в Англии жили евреи. Но в XVI в. их стало там много. В царствование Елизаветы их было уже немало. Сама Елизавета любила заниматься еврейской литературой и любила общество евреев. Ее врачом был Родриго Лопец: еврей, послуживший для Шекспира прототипом Шейлока.

Известно, как, благодаря ходатайству Манассе-бен-Израиля, евреи получили к середине 50-х гг. XVII столетия официальное разрешение селиться в Англии и как с тех пор они быстро умножились, благодаря иммиграции (происходившей с XVIII в. также и из Германии). Согласно автору Anglia Iudaica в 1738 г. в одном Лондоне жили постоянным образом 6 тыс. евреев.

Разумеется, констатирование факта, что передвижения евреев и экономические судьбы народов обнаруживают хронологический параллелизм, еще совсем не доказывает того, что выселение евреев вызывало экономический упадок страны, а переселение их – хозяйственный подъем ее. Принять это значило бы рассуждать по типу: «post hoc ergo propter hoc».

Для доказательства этой каузальной связи малоубедительны также взгляды позднейших историков, хотя мнения людей такого калибра, как Монтескьё, имеют все-таки известный вес. Поэтому я не буду приводить свидетельств этого рода. Наоборот, заслуживают, по моему мнению, серьезного внимания суждения современников; из них я приведу некоторые, особенно убедительные, ибо они часто одним словом проливают столько света на события своего времени, сколько лишь с упорным трудом можно получить другим путем.

Когда в 1550 г. венецианский сенат решил изгнать маранов и окончательно запретить торговлю с ними, то христиане-купцы заявили, что это равносильно для них разорению и что им только остается самим выселиться с евреями, ибо они живут от торговли с ними. В руках евреев находились по их словам:

1. Торговля шерстью с Испанией.

2. Торговля испанским шелком, сахаром, перцем, индийскими колониальными товарами и жемчугом.

3. Значительная часть экспортной торговли: евреи посылают венецианцам товары на комиссию «accioche le vendiamo per lor conto guadagnando solamente le nostre solite provisioni» (!) («чтобы мы продавали эти товары за их счет, зарабатывая только наши обычные комиссионные»).

4. Вексельная торговля.

Покровителем евреев в Англии был, как мы знаем, Кромвель, и в его симпатиях к евреям не последнюю роль, как сообщают, играли экономические соображения: для расцвета товарных и денежных оборотов нужны были, по его мнению, богатые еврейские торговые дома; кроме того, он желал приобрести для правительства могущественных союзников.

С такой же симпатией относился к евреям великий французский государственный деятель XVII в. – Кольбер. По моему мнению, очень знаменательно то, что оба этих величайших организатора современного государства признали за евреями способность развивать (капиталистическое) хозяйство. В одном ордонансе Кольбер указывает интендантам Лангедока на то, какую огромную пользу сумел извлечь Марсель из торговой сметливости евреев. Жители больших французских торговых городов, в жизни которых евреи играли крупную роль, давно по собственному опыту убедились в том, что евреи полезны для них и поэтому считали необходимым удерживать их у себя. Мы встречаем неоднократно – особенно из среды обитателей Бордо – благоприятные отзывы о евреях. Когда в 1675 г. в Бордо стало буйствовать войско из наемников, то многие зажиточные евреи начали готовиться к отъезду. Это испугало общинный совет и советники сообщают, полные страха: «Les Portugals, qui tiennent des rues entieres et font un commerce cousiderable, ont demande leurs passeports. Les Portugals et etrangers, qui font les plus grandes affaires, cherchent à se retirer d’ici: Gaspard Gonzalès et Alvarès out quitté, depuis peu, qui etaient des plus considérables parmi eux. Nous nous apercevons que le commerce cesse» («Португальцы, занимающие целые улицы и ведущие оживленную торговлю, потребовали свои паспорта. Португальцы и иностранцы, ведущие самые крупные дела, желают удалиться отсюда. Гаспар Гонзалец и Альварец – одни из самых богатых среди них – недавно покинули город. Мы замечаем, что торговля останавливается»). Несколько лет спустя субинтендант выражает свое мнение о значении евреев для Лангедока в следующих словах: «Без них торговля Бордо и всей провинции несомненно погибла бы» («périraif infailliblement»).

Не менее ясно понимали значение для себя евреев голландцы в XVII в. Когда Манассе-бен-Израиль отправился с своей известной миссией в Англию, то голландское правительство было охвачено подозрением, не идет ли дело о том, чтобы привлечь голландских евреев в Англию. Поэтому оно поручило своему послу в Англии, Нейпорту, запросить Манассе о его планах. Нейпорт ответил своему правительству (в декабре 1655 г.) в успокоительном тоне, что нет никакой опасности: «Manasseh ben Israel hath been to see me and did assure me, that he-dofh not desire any thing for the lews in Holland, but only for these as sit in the inquisition in Spain and Portugal» («Манассе-бен-Израиль посетил меня и уверял, что он хлопочет не для голландских евреев, а для тех, которые находятся под гнетом испанской и португальской инквизиции»).

То же самое мы видим в Гамбурге. В XVII в. роль и значение евреев делаются здесь настолько значительными, что их считают необходимыми для процветания города. В одном случае сенат высказался за разрешение постройки синагог, мотивируя это тем, что в противном случае евреи покинут Гамбург, и он рискует тогда опуститься до положения деревни. В 1697 г., наоборот, гамбургское купечество обращается к городскому совету с настоятельной просьбой (дело шло об изгнании евреев) поладить с ними, чтобы не вызвать тяжелых потрясений в гамбургской торговле. В 1733 г. мы читаем в одном «мнении», находящемся в сенатских актах: в вексельном деле, в торговле галантерейными товарами, в производстве известных материй евреи «почти совсем мастера», они «перегнали наших». Прежде не приходилось задумываться о евреях. Но «они заметно увеличиваются в числе. Нет почти ни одной отрасли крупной торговли (Commercii) и промышленности (Fab-riquen), где бы они не принимали деятельного участия. Они стали для нас уже Malum necessarium (неизбежным злом)».

Но мнения и суждения современников не могут нас вполне убедить о правильности известного утверждения; мы желаем – если только это возможно – высказывать свои собственные суждения. А это мы сумеем сделать, разумеется, только тогда, когда собственное исследование убедит нас в действительной наличности утверждаемой нами связи; мы должны попытаться определить на основании источников истинное, реальное участие евреев в образовании нашего современного хозяйства, т. е. – выражаясь точнее – участие их в развитии, раскрытии современной капиталистической хозяйственной системы. Исследование это должно начинаться с конца XV в., т. е. с того момента, когда (как мы видели) пути еврейской истории и европейской экономической истории делают крутой поворот в направлении современного развития. Ибо только в этом случае мы сумеем дать окончательный ответ на вопрос, в какой мере обязано еврейскому влиянию перемещение хозяйственной области.

Для меня лично – замечу заранее – значение евреев для образования и дальнейшего развития современного капитализма представляется в двояком виде: с одной стороны, мы имеем влияние более внешнего характера, с другой – влияние внутренне духовного рода. С внешней стороны евреи много содействовали тому, чтобы международные хозяйственные отношения получили свой теперешний отпечаток, так же, как и возникновение современного государства – этого вместилища капитализма. Кроме того, они придали капиталистической организации ее особую форму еще тем, что создали целый ряд господствующих над современной экономической жизнью учреждений и приняли самое деятельное участие в выработке ряда других учреждений.

С внутренней, духовной стороны их значение для развития капитализма так велико потому, что именно они напитали хозяйственную жизнь современным духом, именно они вполне вызвали самую внутреннюю идею капитализма.

Мы рассмотрим теперь вкратце один за другим отдельные пункты, чтобы читатель мог понять, как должно правильно ставить проблему. Предлагаемое исследование, как я уже неоднократно указывал, не имеет целью давать исчерпывающее решение проблемы: вопросы в нем ставятся скорее для возбуждения интереса к самой задаче, и только там и сям, в виде опыта, бросаются намеки на возможные ответы. Только дальнейшие исследования, на основании систематически собранного материала, сумеют окончательно установить, насколько соответствуют действительности высказываемые здесь догадки.