Текст книги "Избранные работы"

С давних времен делались попытки распределить в нашем сознании многообразие хозяйственной жизни по типам, классифицируя их по господствовавшим в известные периоды времени или у отдельных народов направлениям в производстве. Можно даже сказать, что это и есть древнейшая форма систематизации, так как мы находим ее применение уже у Аристотеля. В своей «Политике» (I, 3) он излагает следующее: различные виды жизненного строя, при которых исполняется естественная работа, таковы: жизнь кочевников, землепашцев, разбойников, рыболовов и охотников, – им он противопоставляет затем жизнь, направленную на приобретение денежного дохода.

Позднее, в социологической литературе XVIII в., эта классификация становится излюбленной: народы охотников, пастухов и земледельцев представляются как предварительная ступень к «цивилизованным» народам, у которых промышленность и торговля достигают полного развития. Например, в исследованиях А. Смита о военном деле, о воспитании и налоговом деле это подразделение играет большую роль (см., например: Смит А. «Богатство народов». Кн. III. Гл. 1, 3, 4 и кн. V. Гл. 1).

В Германии первым применил эту схему подразделения Фридрих Лист[17]17
  До Листа схожую схему предлагал один из наиболее видных представителей «русско-немецкого» направления политической экономии – Генрих Штерн. – Ред.


[Закрыть], который расширил ее в следующую пятичленность: 1) ступень дикости; 2) пастушество; 3) земледельческая ступень; 4) земледельческо-промышленная ступень; 5) земледельческо-промышленно-торговая ступень.

Полное развитие получил этот прием классификации у Густава Шенберга в его «Руководстве к политической экономии» (3-е изд. 1890 г. С. 27 и сл.).

Шенберг обозначает отличительный признак, которым он пользуется для классификации как «состояния производства», и различает шесть типов: 1) народ охотников, 2) народ рыболовов, 3) народ пастухов или кочевников, 4) оседлый народ чистых земледельцев, 5) промышленный и торговый народ, 6) индустриальный народ. В основе он характеризует отдельные типы с точки зрения того, «в каком отношении, в какой мере и в какой степени участвовали в создании благ каждый из трех факторов производства – работа, природа и капитал (т. е. материальное средство производства, созданное только людьми)».

В двух первых типах «природа господствует над производством и потреблением. Она одна производит и исключительно средства питания человека. Хозяйственная деятельность человека изолирована. Совместная органическая деятельность, подразделение людей на различные классы по роду занятий, обмен – еще не имеют места». Все имеют одинаковое занятие, исполняют однородную работу (мужская работа, женская работа? – В. 3.). Частное имущество состоит из движимости; совместное, общественное имущество состоит из участков для охоты (рыболовства), защищается родом от чужих родов. Но правовой институт собственности отсутствует.

У пастушеского или кочевого народа «скотоводство является главной отраслью производства и самым существенным источником пропитания… их главная деятельность уже не такая сугубо оккупаторская, как на первой ступени. Скотовод уже не предоставляет исключительно одной природе производить средства для своего пропитания.

Так как скот в стадах, как средство производства, захваченное человеком или созданное при его содействии, является капиталом, то на этой ступени хозяйства капитал также становится существенным фактором производства и самостоятельным источником дохода…

В стадах заключается теперь также возможность к образованию большего и приносящего доход имущества… Возможность образования имущества ведет также к имущественным различиям. Появляется разница между имущими и неимущими, между богатыми, состоятельными и бедными. Возможность разнообразной продуктивной деятельности отдельных единиц и безопасного экономического использования рабочей силы несвободных создает (!) разделение между работодателями и работниками, – между свободными и несвободными… В этом хозяйстве рабство возможно… а потому… оно часто имеется налицо. Разница в имущественном и в остальном хозяйственном положении и занимаемом месте создает здесь, как и всегда, другие социальные и политические классовые различия… Хозяйственное существование пастушеских народов уже значительно лучше. Главный источник пропитания становится правильнее и обеспеченнее… Но производство еще изолировано, ограничено потребностями хозяйства семьи. Разделение на различные самостоятельные классы по доходу, производство и правильный обмен меновыми благами обычно отсутствуют… Род хозяйства допускает большие объединения людей… Экономическим успехам соответствуют также успехи в праве (институт собственности, наследственное право, правовая защита, уголовное право и т. д.), в социальных отношениях и вообще в духовной жизни».

Состояние оседлого чисто земледельческого народа отличается тем, что люди стали оседлыми, и к скотоводству прибавилось хлебопашество, как главная отрасль производства и главный источник дохода. «С переходом к земледелию совершается важное изменение производства и всего хозяйственного положения людей… В своем собственном пропитании… они не зависят уже, как прежде, только от свободных даров природы, а сами устанавливают род продуктов земли и увеличивают их своей работой… С обработкой земли и длительным пребыванием в общине развиваются новые правовые отношения к земле». Хотя хозяйственные условия этих народов и различны, они все же обнаруживают следующие общие черты: большая и более разнообразная работа людей повышает удовлетворение материальных потребностей, делает более обеспеченным хозяйственное существование, уменьшает опасность перенаселения. Развитие поднимается, знание расширяется, нравы облагораживаются. Производство народа – по существу есть первобытное производство (производство сырья) с сельским хозяйством (хлебопашество, скотоводство) в качестве его главной отрасли; почти всегда это производство предметов непосредственного потребления в отдельных частных хозяйствах (изолированное производство)…

…Изготовление продуктов обмена и оплачиваемый обмен продуктов встречается лишь в виде исключения, но (!) очень часто к этим хозяйствам принадлежат также несвободные лица, рабочая сила которых, равным образом и имущество, используется господствующим классом в своих интересах…

…В хозяйствах наступает разделение труда по занятиям, производящее население расслаивается на разные классы по занятиям…

…Промышленная работа… первоначально – домашняя и побочная работа, а не самостоятельное профессиональное занятие: ее техника еще очень низка. Но с течением времени она почти повсюду развивается в самостоятельное профессиональное занятие… Появляются, как незначительная часть населения, ремесленники по профессии и ремесленные классы в различных отраслях промышленного труда… Но ремесло, только как исключение, – свободный источник дохода; в больших частных хозяйствах большинство ремесленников несвободны… работают на хозяина и для удовлетворения его хозяйственных потребностей… Свободной торговли, класса торговцев – не существует, и операции обмена, поскольку они вообще встречаются, – операции натурального обмена.

У народа промышленного и торгового существует, рядом с сельским и народным хозяйством и рыболовством, горное дело, промышленный труд в форме ремесла и торговля – самостоятельные профессиональные и доходные отрасли.

Рядом с сельскими округами, занимающимися преимущественно сельским и лесным хозяйством, существуют города как средоточия промысла и торговли. Население разделяется на сельское и городское… В городах тесно друг с другом живет и занимается хозяйством множество людей. Население… уже больше не производит всего, что оно потребляет в виде материальных благ. Состоя, главным образом, из торговцев и ремесленников, оно ограничивает по существу свое материальное производство созданием ремесленных продуктов и привлечением торговых товаров. Между городским и сельским населением развиваются правильные сношения для товарообмена, города становятся рынками… В области материальной производительности характерно, прежде всего, большее разделение труда. Это разделение труда, сопровождаемое дальнейшим разделением в отдельных предприятиях, особенно в ремесленных, ведет к большим техническим успехам. Ремесленные продукты становятся многочисленнее, разнообразнее, лучше и изготовляются с меньшими затратами. Но по существу продукт остается продуктом труда с простыми орудиями и инструментами. Торговля доставляет продукты других стран. Производство, бывшее до настоящего времени изолированным, становится в большой части общественным производством продуктов обмена, с постоянным сбытом последних. Также новым и характерным является публично-правовой институт особого блага – денег… Народное хозяйство становится денежным хозяйством… С этими деньгами, как с благом, обладающим абсолютной покупной силой, создается новый имущественный объект, новое средство производства, и так как они могут быть объектом оплачиваемой ссуды, – новый источник дохода. С введением денег появляется ссуда деньгами, заемный кредит в самых различных формах. Доходная работа становится во всех отраслях деятельностью также и лично-свободных людей. Но не всегда она – деятельность только свободных лиц.

…Всюду, вместе с более сложными хозяйственными отношениями, вместе с новыми учащающимися сношениями между ведущими хозяйство людьми, создается более сложное хозяйственное право… С изменившимся отношением производства и обмена складываются также новые имущественные отношения и специальный классовый строй… Работа, личность, личная заслуга и капитал становятся новыми элементами создания специальных классов… Новые имущественные классы, противопоставленные прежним, добиваются в общественной и политической жизни справедливого признания. Смягчаются, часто совсем уничтожаются, отношения личного господства.

Все эти отношения делают народное хозяйство ремесленных и торговых народов новой, самостоятельной и высшей формой хозяйственной жизни. Оно становится в большей степени основой справедливых и гуманных хозяйственных условий; вместе с этим народная жизнь становится культурной жизнью».

«Индустриальный народ достигает самой высокой ступени хозяйственного развития в истории. Это ступень, к которой в текущем столетии пришло большинство европейских народов и Соединенные Штаты Северной Америки». Характерны следующие моменты: «В народно-хозяйственном производстве индустрия, машинное производство, получает все большее применение и положение, господствующее над общим производством и путями сообщения, национальными и международными. Одновременно происходит полное преобразование хозяйственного организма во всех областях. Разделение труда и техника делают чрезвычайные успехи. Производство и потребление увеличиваются в огромных размерах, распределение, социальный классовый строй становятся в значительной мере иными и лучшими (!), народное хозяйство осуществляет в более высокой степени предпосылки хозяйственности и справедливости, гуманности, нравственности и становится основанием повышенной культурной жизни. Новая хозяйственная ступень – продукт высшего духовного развития народов с начала, так называемого, нового времени. Успехи в науках, в распространении всеобщего обучения, в познании и признании личных прав и нравственных обязанностей людей создали новый государственный строй. Государства становятся конституционными правовыми государствами с устремлением к дальнейшему развитию в культурные государства. Основаниями государственного порядка становятся свобода личности и равенство перед законом… Под влиянием новой экономической науки в области экономики каждый получает свободу деятельности, идущую очень далеко… Благотворный результат этой свободы увеличился еще одновременными большими успехами естественных и технических наук… Эти причины создали новое по существу положение технического процесса производства в области сельского хозяйства, промышленного труда, горного дела, совершенно новое дело транспорта, путей сообщения, страхования и кредита, совершенно иной способ сношений, особенно также мировых сношений. Рядом с увеличением производительности труда, капитал стал гораздо более значительным фактором народного хозяйства. Появилось бесчисленное количество новых видов предприятий, много новых профессиональных классов, и в предприятиях изменились во многих отношениях не только условия конкуренции и рынка, а с ними и вид производства, но и все экономическое и социальное положение многих предпринимателей. Крупное производство становится единственной возможной формой производства для многих предприятий и часто оттесняет мелкое и среднее производство, большие акционерные общества и другие товарищеские предприятия достигают еще неизвестного ранее значения. Становится в значительной степени иным положение многих классов наемных рабочих. Оно имеет много преимуществ, но и влечет за собой большую опасность (!). Одной из наиболее важных задач государства и общества становится защита рабочих от этой опасности, улучшение их положения, чтобы сделать его удовлетворительным, осуществление для них требований справедливости, гуманности и нравственности».

Я изложил более подробно суждения Шенберга, потому что в них содержится лучшее из всего, что было сказано об определении различных способов ведения хозяйства. Если все же они оказываются неудовлетворительными, то причина следующая: систематике Шенберга, дополненной подробным изображением «современного народного хозяйства», безусловно нельзя сделать упрека в бессодержательности. То, что Шенберг нам дает, это скорее полные жизни картины определенных хозяйственных и культурных условий. Но у него отсутствует как раз то, что наука и должна давать: порядок. Перечисленные Шенбергом существенные черты различных хозяйственных эпох совершенно обособленны и не имеют внутренней связи. Этим отдельным чертам недостает идейного единства для их сочетания в связную картину. Этот недостаток происходит из-за отсутствия системообразующей идеи, потому что так называемое «состояние производства» не есть такая идея.

Читатель, наверное, заметил, что при определении различных типов хозяйства под «состоянием производства» в каждом случае понимается иное. У народов охотничьих, пастушеских, земледельческих автор обозначает как «состояние производства» вполне определенный признак хозяйственной жизни – именно преобладающее направление производства, важнейшую отрасль пропитания. Нужно при этом заметить, что критерий различения хотя и ясен, но неправильно выбран. Нельзя рассматривать всю хозяйственную жизнь в ее особом своеобразии лишь как функцию этого признака. Если, как замечает Шенберг, рабство существует у пастушеских народов, как и у народов-хлебопашцев, то преобладающий род занятий не может быть определяющим для всего строения хозяйственной жизни. Но все-таки, как подразделительный критерий для примитивных видов хозяйства, понятие «состояния производства» еще имеет некоторый смысл. Он утрачивается совершенно по отношению к «высшим» типам хозяйственного устройства. Здесь он вообще расширяется в понятие «состояние хозяйственной жизни». Понятия «ремесленный народ», «торговый» или «промышленный народ» теперь определяются не по преобладающему направлению производства, ибо «производство» стало разносторонним, а по совершенно иным признакам: по правовому строю, образованию классов, разделению труда, по технике, распределению, величине предприятий и т. п., короче говоря, по всем существенным признакам, которые наблюдаются нами в «состоянии хозяйства». Но задача состоит как раз в том, чтобы связать эти отдельные черты в духовное единство и найти для этого идею. Это-то как раз здесь и упущено. Если «состояние производства» приравнивается к «состоянию хозяйственной жизни», то оно не может служить для систематизации этого «состояния хозяйственной жизни». Попытка Шенберга, которая, как мы видим, завершает старания многих видных исследователей хозяйства, должна быть признана неудавшейся.

Карл Бюхер на основании значительного ряда предшествовавших работ создал систематику хозяйственной жизни, которая и в настоящее время пользуется в широких кругах, особенно среди историков, большим авторитетом и рассматривается как окончательное разрешение проблемы. Бюхер облегчил изложение (и критику) своего учения, предпослав своим рассуждениям недвусмысленный критерий, по которому должны различаться отдельные виды хозяйственной организации. В «Происхождении народного хозяйства» (1-е изд., 1893 г. С. 14) он пишет: «Если мы хотим постичь все это развитие с одной какой-нибудь точки зрения, – как и многие другие систематики хозяйственной жизни, Бюхер полагает, что, располагая различные типы в последовательности времени, он тем самым дает изображение исторического течения хозяйства человечества, – это может быть только точка зрения, вводящая нас в круг основных явлений народного хозяйства и в то же время вскрывающая организующий момент предыдущего хозяйственного строя». А это значит выявить отношение, в каком производство благ находится к их потреблению, или, точнее: длину пути, проходимого продуктами от производителя к потребителю. С этой точки зрения мы можем все хозяйственное развитие, по крайней мере у народов Центральной и Западной Европы, разделить на три периода.

1. Период замкнутого домашнего хозяйства (чистое производство для собственного потребления), при котором блага потребляются в том же хозяйстве, в котором они созданы.

2. Период городского хозяйства (производство на заказчика или период непосредственного обмена), при котором блага переходят непосредственно из хозяйства производящего в хозяйство потребляющее.

3. Период народного хозяйства (товарное производство, период обращения благ), при котором блага должны обычно пройти через ряд хозяйств раньше, чем они дошли до потребления.

Но и бюхеровская систематика слаба, хотя на первый взгляд и кажется основательной.

Если даже принять, что излюбленное Бюхером различие правильно, все же следует заметить, что этот признак длины пути сбыта совершенно не в состоянии характеризовать в целом состояние хозяйственной жизни. Он совершенно не вводит нас «в круг основных явлений народного хозяйства», а относится к сравнительно второстепенным обстоятельствам.

При всем том теория Бюхера ложна, т. е. находится в противоречии с действительностью: длина пути сбыта вовсе не различна в различаемых исторических строях хозяйства, так что, очевидно, она не может служить отличительным признаком. Уже ранее я писал об этом следующее:

«Мое возражение станет всего яснее, если я приведу несколько примеров: сукно средневекового городского суконщика, которое он продавал на рынках и ярмарках (или, как я еще прибавлю – торговцам), продукты мелкой железоделательной промышленности, серебро из рудников в Средние века, – все они проходили путь из производящего хозяйства в потребляющее не длиннее и не короче того пути, который те же продукты проходят в наше время от фабрики к портному или слесарю, или ювелиру, а все же явления тогдашние и теперешние принадлежат совершенно различным мирам. Путь сюртука, сапог и т. д. из современного капиталистического магазина в хозяйство потребителя ничуть не длиннее их пути в Средние века. Настоящим и чистым производством на заказ является Крупп и подобные ему предприятия, поставляющие на государство или коммуну; каждый современный паровозо– или вагоностроительный завод исполняют чистейшую «работу на заказ». Подобные явления не единичны в наше время; как Бюхер сам прекрасно знает, они представляют сильные тенденции развития. Разве наблюдаемое в разных областях исключение промежуточных звеньев, приближение потребителя к производителю, возвращает нас к организации средневекового городского хозяйства? Или «производство на заказ» разве не может относиться к совершенно разнородным периодам хозяйства? Хлеб, чтобы дойти до хозяйства потребителя, проходит путь совершенно одинаковой длины от пекаря-ремесленника из капиталистической хлебной фабрики, из пекарни потребительского общества и из военной пекарни: должны ли поэтому эти в корне различные хозяйственные организации рассматриваться как однородные? Но по схеме Бюхера не удается и построение современного менового хозяйства. Если бы мы вообразили социалистически организованное общество, в котором оставлена современная специализация труда, то для многих продуктов путь от производящего хозяйства к потребляющему был бы так же длинен, как и теперь: неужели же я не должен различать эти в корне различные строи только потому, что путь, проходимый продуктом до потребителя, – одинаков? На что Бюхер не мог бы даже возразить: в настоящее время продукт производится, как товар, в социалистическом обществе – нет. Потому что этим возражением он подтвердил бы только правильность нашей критики, так как, подчеркивая товарный характер производства, мы пользуемся совершенно иным критерием различения, чем объявленная Бюхером длина пути. Где бы ни коснуться бюхеровской теории – она не выдерживает критики».

По последнему затронутому пункту я хотел бы заметить еще следующее: в конце своего знаменитого доклада Бюхер действительно верно описывает различные хозяйственные системы и часто удачно выявляет их отличительные признаки. Но он, очевидно, совершенно не сознает, что тем самым (как мы это наблюдали и у Шенберга) он отказывается от своего положения, по которому критерием для создания системы должна быть длина пути сбыта. Ни одна из особенностей, которые он замечает в различных хозяйственных системах, – ни организация труда, ни функция денег, капитала, ни образование дохода и имущества, ни профессиональное деление, положение торговли, значение кредита и т. д., – ни одна из этих особенностей ничего общего не имеет с «длиной пути». Итак, мы спрашиваем далее: если она не является критерием различения, что же является им? Мы ведь все время ищем идею, дающую нам возможность связно охватить отдельные явления хозяйственной жизни. Бюхер не дает нам этой идеи: с одной стороны, он дает нам непригодный отличительный признак, а с другой – перечисляет отдельные признаки без внутренней связи. Систематика Бюхера еще менее пригодна, чем шенберговская.

В добавление упомяну еще об одной попытке систематизировать хозяйственную жизнь. Несмотря на то, что она представляет собой заблуждение, она еще и теперь пользуется успехом среди историков. Я имею в виду деление Бруно Гильдебранда на хозяйство натуральное, денежное и кредитное. Против этого трехчленного деления можно возразить то же, что против бюхеровской теории: будь она даже правильной, все же она выделяет только поверхностные явления, а не основные особенности различных хозяйственных систем. Но, сверх того, она еще и неверна. Выделять следует вовсе не противоположности – натуральное и денежное хозяйство, а самодовлеющее и меновое хозяйство. А денежное и кредитное хозяйство в свою очередь совсем не могут быть противопоставлены, как уже часто указывалось другими. «Трехчленное деление – пишет, например, Густав Кон своих «Основах» (§ 337), – не выдерживает критики уже потому, что оно упускает существенную функцию денег… именно функцию мерила ценности: эта функция не меняется от того, предоставляется ли при обороте кредит, или нет; действительная противоположность, которая намечается здесь, была бы: “наличное хозяйство” и “кредитное хозяйство”, в то время как в обоих случаях имеет место “денежное хозяйство”. Неверно даже, что “кредитный оборот”, как утверждается на основании того трехчленного деления, вместе с высшим развитием хозяйства все больше распространяется и оттесняет наличный оборот: напротив, передовое хозяйство все больше освобождает кредит от обмена и превращает предоставление кредита в особую сделку, которая дает покупателю возможность покупать за наличные. Скромное знакомство с современными деловыми сношениями в Англии, Америке и т. п. подтверждает это».