Текст книги "На полпути к себе"

– Да. – Коротко и ясно. Что, доволен?

– Там будет… весело?

– Кому как.

– А вам?

– Вполне. – Ей не составило труда догадаться, по какому руслу потекла река моих мыслей. – Тебе нечего там делать.

– Как всегда.

– Дома так плохо?

– Нет.

– Так что тебя не устраивает?

Что… Ей не понять. Единственный праздник в году, которого я удостаивался, приходился на день моего рождения. Собственно, ничего радостного в этом событии не было и быть не могло, поскольку одновременно весь Дом скорбел о смерти моей матери. Впрочем, скорбел отдельно. От меня. А я в полном одиночестве гонял по тарелке тот или иной деликатес, вкуса которого все равно не чувствовал. Ежегодный траур затягивался дня на три, и в течение всего этого времени мне настоятельно не рекомендовалось покидать комнату. Во избежание неприятных встреч. Разумеется, подарков мне никто не дарил – об этой милой традиции я узнал совершенно случайно и вовсе не от родственников… Фрэлл, а ведь скоро день рождения! Сколько же мне исполнится? Двадцать один. Совершеннолетие вроде бы…

– Меня все устраивает. – А что еще можно ответить?

– Ты снова солгал, но эта ложь намного опаснее для тебя, чем для всех остальных, – нравоучительно заметила Магрит.

– Как всегда, – согласился я.

– Когда-нибудь ты поймешь: для того чтобы быть по-настоящему счастливым, нужно очень и очень немногое, – печально улыбнулась сестра. – Не скучай!

Угу. Постараюсь. В конце концов, скука – моя давняя и хорошая знакомая, и мы с ней найдем чем заняться.

* * *

– Ты что делаешь, негодник?! – завопил у меня над ухом Гизариус.

Я вздрогнул и судорожно вцепился в исчерканные листки:

– Р-работаю…

– Я вижу, КАК ты работаешь! Извел всю бумагу! Лучшую! Что все это значит?!

Он выхватил у меня один клочок.

– «Д», «Г», «Р», «Р-неР»… Это не похоже на названия растений! Да ты знаешь, сколько мне стоили эти листки?!

Доктор опасно приближался к истерике, и я поспешил успокоить:

– Да ладно, стоила… Не самое высокое качество, кстати. И если уж вас так печалит, что я истратил несколько…

– Несколько?!

– Я могу написать пару слов своему знакомому, и он с радостью пришлет столько бумаги, сколько захотите.

– Какому еще знакомому? – Энергия доктора плавно перекочевала из гнева в любопытство.

– Есть один… Кстати, бумагу может достать самую лучшую, из того тростника, что растет в верховьях Сина.

Глаза Гизариуса хитро сощурились.

– Ну-ка рассказывай, откуда у тебя такие знакомые.

– Откуда… Я же не всю жизнь нахожусь у вас в услужении, – буркнул я, порядком устав от беседы на повышенных тонах.

– Хорошо… Пиши!

– Что?

– Ты же сказал: пару слов знакомому…

– Ах это… Даже писать не надо: найдете в столице лавку купцов иль-Руади и скажете хозяину, что Джерон просил оказать любезность… Вроде того.

– Вот сам и скажешь! – довольно заявил доктор.

– Почему это сам? – неприятно удивился я. Не то чтобы вашему покорному слуге не хотелось встречаться с Заффани и его отцом, но перспектива отбора невест, которая немедленно последует за этой встречей, меня не особенно радовала.

– А мы будем в Виллериме в середине зимы! – победно провозгласил Гизариус.

– Зачем?

– По делам!

Хороший ответ. Вот только по чьим делам? По его или по моим? Сдается мне, что наши дела существенно разнятся…

– Ну и скажу! – надулся я. – Думаете, испугаюсь?

– Временами я сомневаюсь, что ты вообще чего-то боишься, – заметил доктор.

Фыркаю:

– Неправильный вывод! Я отъявленный трус. И всего боюсь.

– Один мудрый человек сказал: «Бояться – не значит трусить. Бояться – значит быть осторожным», – усмехнулся Гизариус.

Поднимаю руки:

– Сдаюсь!

– Покажи горло, – велел доктор.

Я послушно открыл рот и вытерпел прикосновения ложки к языку.

– Вполне здоров, – удовлетворенно кивнул дядя Гиззи.

Мой печальный вздох по этому поводу не остался незамеченным.

– Нравится болеть?

– Не-а.

– Тогда что?

– Не нравится работать.

Он хмыкнул:

– А не скучно без работы-то?

– Мне никогда не бывает скучно.

– Даже одному?

– А кто вам сказал, что я один?

Глаза Гизариуса округлились.

– Но…

– Я всегда с самим собой!

Доктор ошарашенно выдохнул и качнул головой:

– Все, зарекаюсь с тобой спорить!

– Почему? – искренне удивился я.

– Потому что спор постоянно выходит из-под контроля!

Довольно ухмыляюсь, сгребая свои заметки в кучу.

– Ты составил опись?

– Почти.

– Почти?

– Осталось совсем немного. – Изображаю на лице невинную уверенность.

– Учти, пора заканчивать! Нам нужно готовиться к отъезду…

– Нам?

– А ты предпочтешь остаться здесь? – подколол меня доктор.

– Нет, конечно. Но я думал, что мой хозяин…

– У него много забот и без тебя, – сообщил Гизариус.

– Значит, я забота? – Наигранно обижаюсь.

– В некотором роде… – Он увильнул от прямого ответа.

– Ну если так… – Я сузил глаза, подбирая слова подходящей к случаю обвинительной речи, но мои планы были грубо нарушены.

В дверном проеме возникла раскрасневшаяся от долгого бега мальчишеская физиономия. Кажется, я знаю этого пацана – один из тех, кто потащил гнома на рыбалку… Светлые ресницы хлопнули несколько раз, и мальчишка срывающимся голосом возвестил:

– Вас ведунья зовет!

Мы с доктором переглянулись, потом хором спросили:

– Кого?

– Вас!

– Кого из нас? – уточнил Гизариус, сообразив, что иным способом внятного ответа не добиться.

– Мастера!

Ситуация прояснилась. Чуть-чуть.

– Зачем?

– Она не сказала… – растерялся мальчик. – Но просила поторопиться!

Я вздохнул. Вылезать на холод не хотелось. Совсем. Только-только избавился от простуды – и снова появилась угроза улечься в постель.

– Знаешь, я, конечно, уважаю желание сей достойной женщины…

Доктор нахмурился:

– Не пойдешь?

– Ну-у-у… – Энтузиазма в моем голосе не наблюдалось.

– Собирайся и отваливай! – непреклонно велел Гизариус.

– Но…

– Кому говорят?!

– Я еще не совсем…

– Обленился? Хочется верить… Поторопись!

– Ну куда она убежит? – простонал я, а Гизариус возвел очи к потолку:

– Будь любезен, уважь просьбу старой женщины!

– Кто бы меня уважил… – проворчал ваш покорный слуга и поплелся за верхней одеждой.

Мне не понадобилось много времени, чтобы подготовиться к прогулке на свежем воздухе, и за это я был несказанно благодарен дочке деревенского старосты. Рина, еще летом снявшая мерки, взялась за дело серьезно и ответственно, обеспечив меня комплектом одежды если и не особенно элегантной, то добротной и теплой. Так что я был экипирован с ног до головы: под доггетами[5]5
  Доггеты – ботинки (или сапоги – в зависимости от высоты) на шнуровке.


[Закрыть] толстые вязаные носки, выше – штаны из шерстяного полотна, рубашка с короткими рукавами, вязаная же фуфайка, варежки, колючий, но невозможно жаркий шарф и куртка из плотного сукна, подбитая мехом и имеющая очень важный элемент – капюшон. Посмотрев на меня, доктор усомнился, что я смогу передвигаться «в таких доспехах», на что в ответ получил высунутый язык и гордое:

– Зато не замерзну!

Гизариус махнул рукой, признав бесполезность споров касательно одежды, а я направил свои стопы к домику ведуньи.

Заворачивать в деревню показалось лишней тратой времени, и я двинулся по тропинке вдоль опушки леса, увязая в кашице снега и не успевшей застыть ледяной коркой земли.

Трава пожухла после первого же утреннего мороза, превратившись в бурую, склизкую массу. Листья торопились облететь и добавить гнилостных миазмов к уже имеющимся ароматам вялой предзимней природы. Яркими пятнами оставались только золотые улыбки кустов огнянки да брызги алеющих гроздей рябины. Скоро снег накроет все своим белым плащом, и сверкающий волшебной чистотой сон продлится до самой весны…

Мокрый клочок замерзшей воды плюхнулся мне на нос, заставив недовольно сморщиться. Нет, зима не мое время года. Слишком холодно. Слишком грустно. Слишком…

О, почти пришел. И даже помощь Мантии не понадобилась, чтобы почувствовать знакомый, чуть угрожающий ореол Силы, окутывающий дом ведуньи. Вуаль привычно скользнула по моему телу, но в этот раз что-то было не так.

Опасность?

«Не больше чем прежде…» – неуверенно ответила моя подружка.

Сомневаешься?

«Немного…»

Но Вуаль нужна?

«Я бы сказала – необходима…»

Что-то еще?

«Будь осторожен…»

Насколько?

«Как обычно…»

Хм. «Как обычно…» Обычно я попадаю в такие… Ладно, постараюсь.

Я постучал в дверь. Шагов не услышал, но откуда-то из глубины дома донеслось:

– Заходите, открыто…

Шагнув через порог, рассеянно отмечаю, что в сенях слишком темно. Ну да это личное дело хозяйки…

Движение. За спиной, чуть слева. Я повернулся, но лишь для того, чтобы удар, предназначавшийся моему затылку, угодил в висок.

Кто-то зло хлестнул меня по лицу. Сначала по одной щеке, потом по другой. Я охнул и открыл глаза. В поле зрения сразу же попал доселе никогда не виденный мною субъект неприятной наружности. Мужчина. Взрослый, за сорок. Слегка оплывшая фигура под темной замшей дорожного костюма. Цепочка, выглядывающая из распахнутой на груди куртки, похожа на черненое серебро. Лицо… Не внушающее доверия. Постойте-ка! Вуаль никуда не делась, но от этого типа так разит магией, что к горлу подкатывает тошнота. Как же можно было не заметить?

«Он закрылся Сферой Отрицания»,[6]6
  «Дабы временно скрыть от окружающих свою Сущность, маги иногда прибегают к использованию такого защитного заклинания, как Сфера Отрицания… Сфера выглядит особенно привлекательной для использования в юном возрасте, когда начинающий маг не осознает самого главного ее недостатка: воздвигая стену между ним и миром, Сфера действует на обе стороны, не только закрывая прячущегося от обнаружения другими магами, но и не позволяя ему самому производить магические действия начиная с самых простых и заканчивая заклинаниями высших порядков…» («Советы и предостережения находящемуся в начале Пути», Малая Библиотека Дома Дремлющих, Читальный Зал.)


[Закрыть] – услужливо подсказывает Мантия.

И ты не могла…

«Извини, не успела…» – буркает она то ли смущенно, то ли обиженно.

Ну и ладно. Будем ориентироваться на местности самостоятельно.

Висок ноет, а кожа кажется неприятно стянутой. До крови, что ли, разбил? Ну и гад!

Я бы ответил на столь грубое вмешательство в собственное тело, но… Не могу. Я вообще не в состоянии пошевелиться: руки притянуты к подлокотникам массивного и жутко неудобного кресла, в которое ваш покорный слуга заботливо усажен. Тугая петля, соединенная со связанными вместе щиколотками (это я понял сразу, попробовав двинуть ногами), впивается в шею. Нет, ну надо же так попасться! Похоже, Джерон, в этот раз ты влип по самые… И даже выше.

Темный взгляд, лишенный всякого намека на сострадание, обжег мое лицо. Тонкие губы недоверчиво изогнулись:

– И ты уверяла, что он обладает Силой? Я ничего не чувствую!

– Господин, так и есть… – О, вот и ведунья собственной персоной. Только что-то она неважно выглядит… Можно сказать, совсем никак не выглядит. Боится этого мужичка? Значит, есть основания: лично мне старуха с первой же встречи показалась весьма здравомыслящим и взвешенно действующим человеком.

– Сдается, ты меня обманула, старая, – с наигранным огорчением заявил неприятный тип.

– Нет, господин! – Ведунья рухнула на колени, протягивая руки к хозяину положения. – Я сказала правду! Он силен, очень силен! Просто его Сила проявляется лишь изредка…

– Неужели? – Маг наклонился, дыша мне в лицо какой-то кислятиной. – Что же должно произойти, чтобы он открылся?

Зачем я тебе нужен? Не узнать, если… Если не забросить крючок с наживкой.

Прысни на него Силой! У меня ведь что-то осталось?

«Немного… Ты уверен?»

А что прикажешь делать?

«Не вижу причин для такого риска…»

Сомневается, поганка. И я тоже. Сомневаюсь, и еще как!

Но тут, словно для того чтобы отмести любые возражения, мужчина обращается к ведунье:

– Впрочем, у меня есть запасной вариант, так? Твоя воспитанница! Да и из тебя найдется что вытянуть…

Вытянуть? Он собирается выпить их Силу? Ай-вэй, как дурно! Меня угораздило попасть в лапы к «отступнику»…[7]7
  «Отступник» – бродячий маг, отказавшийся от принесения клятвы Кодексу либо по каким-то причинам расторгнувший эту клятву. Не имеет права (да и не рвется сам) вступать в городские Гильдии магов, вследствие чего единственным способом получения новых знаний и умений для него является поглощение Силы, накопленной и трансформированной чужим Кружевом.


[Закрыть]

А старуха, значит, как только сей охотник за чужим добром ступил на порог, попыталась откупиться, подсунув мою тушку вместо своей? Не по-людски это, бабуля, не по-людски… Хотя что я говорю? Очень даже в духе людей: кинуть на съедение волку того, кто тебе безразличен…

Что же предпринять? Если сидеть тихо, маг, скорее всего, закончив с женщинами, перережет мое несчастное горло. Да, так и будет: зачем ему свидетель бесчестного поступка? Все очень плохо. Так не будем усугублять…

Прыскай, немедленно!

«Тебе их жаль?» – удивляется Мантия.

Мне жаль себя, стерва! Кому говорят?!

В спину бродячего мага полетел сгусток Силы, замаскированный под обрывки заклинания. Почему именно в таком виде? Вокруг меня явственно прощупываются заградительные чары, через которые не смог бы пройти ни один выпад, даже если бы таковой последовал – любая недостаточно сильная волшба разрушилась бы, столкнувшись с этим барьером, и Мантия симулировала неудачно примененное заклинание, за что ей от меня будет отдельное спасибо, но чуть позже…

Мужчина вздрогнул и резко повернулся в мою сторону. Мрачный взгляд слегка потеплел – от предвкушаемого удовольствия.

– Надеялся меня задеть? Зря, зря… – Ой какие мы самодовольные и гордые! Было бы чем гордиться, дяденька… Ну давай, протяни ко мне свои жадные ручки и узнаешь…

– Иди сюда, сынок, – позвал маг. – Пора приниматься за дело.

Я увидел, кому предназначалась моя несуществующая Сила, и едва не взвыл.

Мальчик лет десяти. Худенький, бледный, такой же темноглазый, как поймавший меня маг. Жиденькие пепельные локоны обрамляют слегка испуганное личико с упрямо насупленными бровями.

Он хочет, чтобы меня выпил ребенок? Только не это! И я не могу ничего сделать… Не отговаривать же их, право слово! Даже если попробую…

– Ты помнишь, что нужно делать? – ласково спросил мужчина. – Все как в прошлый раз.

– Да, папа, только…

– Что?

– В прошлый раз была тетенька, – простодушно объяснил мальчик.

– Увидишь, никакой разницы нет, сынок, – успокоил его маг.

– Да, папа, – кивнул ребенок и двинулся ко мне.

Я задрожал. От ужаса. Потому что, в отличие от остальных персон, присутствующих в уютном пространстве комнаты, знал, чем все закончится.

– Не надо, малыш, пожалуйста!

Мальчик остановился и неуверенно посмотрел на отца.

– Я прошу: подумай хорошенько! То, что тебя заставляют совершать… Это очень и очень плохо!

– Если ты не заткнешься сам, я заткну тебе рот, – пообещал маг и бросил сыну: – Не слушай, он просто не хочет умирать, вот и придумывает отговорки, чтобы тянуть время… А мы торопимся. Начинай, сынок.

Мальчик зашел мне за спину, и спустя мгновения я почувствовал его холодные маленькие ладошки на своих висках.

– Не надо, малыш… – В моем голосе уже стояли слезы.

– Заткнись!

«Он начинает Проникновение…»[8]8
  «Он начинает Проникновение…» – «В отдельных случаях (в частности, магами, не принесшими клятву при вступлении в сан) для получения Силы в свое распоряжение практикуется уничтожение чужого Кружева. Такой вариант совершенствования Дара представляется наиболее легким и приемлемым, но требует либо Уровня, достаточного, чтобы нейтрализовать и удерживать противника, либо поддержки со стороны… Собственно процесс заимствования Силы выполняется в три этапа, требующих определенных усилий. Продолжительность каждого этапа зависит от степени подготовленности мага… Во время Проникновения устанавливается контакт с Кружевом жертвы, затем производится Захват оконечных узлов и соединение их с собственными Нитями. Наконец, во время Изъятия Сила перекачивается из одного Кружева в другое путем создания в пункте назначения подобия разреженного Пространства…» («Практики магические и не-магические, или Инструментарий Хранителя», Малая Библиотека Дома Дремлющих, Архив.)


[Закрыть]

Знаю, милая.

«Как поступим?»

По обстоятельствам. Снимай Вуаль…

Не знаю, какие ощущения испытывают другие в момент Проникновения, а мне… Мне было грустно. Покойно и грустно. Ход событий уже нельзя было изменить, да и, честно говоря, не следовало менять. Он еще так юн, скажете вы, так невинен… Отнюдь. Да, он может до конца не понимать смысл проводимого ритуала, но – раз уж ваш покорный слуга не первый в послужном списке мальца – не мог не почувствовать, что такое смерть. Я лишь допускаю, что отец оберегал ребенка от ПОЛНОГО соединения Кружев и мягко замещал Нити мальчика своими, когда приближался момент разрушения… Но это не оправдывает ни того ни другого. Трупы-то он видел, а зрелище сие, как могу догадываться, весьма неприглядно…

С каждого из маленьких пальчиков стекала волшба, вязкими маслянистыми ручейками пробивая дорогу через мое тело. Для того чтобы пить чужую Силу, нужна немалая своя. В данном случае мальчика страховал отец, установивший плотный слой заклинаний, долженствовавших исключить отпор с моей стороны. Глупец… Зачем же он втравил сына в свои гнусные дела? Зачем уготовил ему бродячую жизнь? Разве только… ребенок слишком слаб, чтобы развить свой Дар обычными способами, и папа решил ему помочь. Как умеет. Фрэлл! Я не хочу его убивать, но… Не могу поступить иначе…

Вуаль исчезала постепенно, слой за слоем, увлекая мальчика вглубь, туда, где он надеялся найти мое Кружево. Вот ниточки еще несмелых, невыверенных заклинаний возводят шаткие мостки, по которым должна течь Сила… Ближе, еще ближе… Тошнота становится почти невыносимой. Прости меня, если сможешь… Чары изгибаются, делают последний шажок, цепляясь за…

Вуаль растаяла, и Кружево ребенка оказалось один на один с Пустотой…

Даже самый опытный и одаренный маг не успел бы разрушить связь. Разве только… Безжалостно обрывая собственные Нити. С чем это можно сравнить? С тем, как дикий зверь, попав в капкан, отгрызает себе лапу, чтобы освободиться. Вы на такое способны? Возможно. Но только по долгом и отчаянном размышлении. То есть через некоторое время. А у мальчика этого самого времени и не было…

Вся Сила, накопленная слабеньким Кружевом ребенка, в мгновение ока исчезла, слизанная вечно голодной Пустотой – я даже не успел ощутить ни вкуса, ни цвета… Маленький маг задрожал. Сначала – мелко, потом – все крупнее, но оторвать ладони от моих висков не смог. Я видел только лицо его отца и, с некоторым злорадством, отметил, что мужчина растерян. Еще бы: защитные заклинания исчезли едва ли не скорее, чем был опустошен его сын…

Отец мог бы спасти своего отпрыска. Наверное. Если бы предполагал нечто подобное. Но представить то, чего нет и быть не может, под силу далеко не каждому. Даже сумасшедшему. Маг опоздал. То единственное мгновение, когда ему удалось бы разорвать сети Захвата, прошло. И Пустота, утробно урча, ринулась в атаку на Нити мальчика…

Мои уши заложило от пронзительного крика. Крика, переполненного болью, жалобного, даже немного обиженного. Маг наконец-то опомнился и бросился к сыну. Бросился, чтобы подхватить уже бездыханное тело. Вместе с криком с губ мальчика вспорхнула и его душа.

* * *

Прошло минуты две, прежде чем маг снова оказался передо мной. На его руках лежала холодная кукла, изломанная последней судорогой. Взгляд мужчины не отражал ни одной связной мысли, кроме: «Почему?»

– Ты… ты убил его… – голосом, потерявшим эмоции, сообщил «отступник».

– Я знаю. – Очевидный лично для меня факт, не требующий подтверждения. – Я просил остановиться.

– Ты…

Наверное, он любил сына. Чем иначе объяснить горе, медленно, но верно проступавшее в безумном взгляде? Что ж, у любого, даже самого отъявленного злодея есть уязвимое место. Но далеко не у всех это любовь к своим детям…

– Ты… – Вены на его лбу вздулись. – Я уничтожу тебя!

Да пожалуйста. Взял бы палку поувесистее, и я оказался бы совершенно бессилен… К несчастью для мага и к огромному счастью для меня, тот, кто с детства привыкает пользоваться чарами, даже не задумывается о том, чтобы хоть раз обратиться к иному оружию…

Он наверняка выбрал самое сильное и испытанное из доступных заклинаний. Точно не вспомню, как оно называется в Анналах,[9]9
  Анналы – обиходное название многотомного труда, содержащего описания всех основных и части производных видов заклинаний.


[Закрыть] а я в свое время узнал его как «давилку». Если вкратце, эти чары действуют примерно так: ближайший к жертве обособленный слой Пространства насильно уплотняется до состояния, когда его практически можно резать ножом (разумеется, если найдете подходящий нож), и схлопывается в одной точке. Что-то в этом роде… Не знаю, на какой результат рассчитывал маг, а я получил возможность наблюдать Фокусирующий Щит в действии…

Мантия перехватила поток заклинания не то что на подходе, а в тот самый миг, когда он только-только покинул Кружево «отступника», не дав чарам занять необходимый для нападения Периметр. Нити волшбы уткнулись в прогнувшуюся поверхность Щита, увязая в его верхнем – пористом – слое, стекли в точку фокуса, где были заботливо скатаны моей подружкой в клубок, и… Прянули обратно. К тому, кто вызвал их из небытия.

Обычный зритель заметил бы лишь, как воздух передо мной задрожал летним маревом, по зеркалу которого – от краев к центру – побежали капли мутной росы. Вот из них образовалось целое сферическое озерцо размером не больше яблока. Вместе с последними каплями оно втянуло в себя дрожащие волны воздуха и, помедлив чуть дольше вдоха, стремительным виражом вонзилось в грудь мага…

Хорошо, что я сообразил закрыть глаза и задержать дыхание, потому что в следующий момент тело мужчины взорвалось, рассыпая по всей комнате брызги крови, ошметки мяса, крошево костей и прах одежды. На вашего покорного слугу попало изрядно, но, поскольку еще до того как привязать к креслу, маг снял с меня всю одежду (а как же иначе – надо же было убедиться в отсутствии амулетов и тому подобной ерунды), урон был признан незначительным. Кем признан? Мной конечно же. Но глотать стекающую по лицу кровь не особенно приятно, и я попросил:

– Почтенная, вы не могли бы… меня освободить?

Молчание.

– Почтенная!

Наконец я слышу неуверенные шаги. Ведунья подходит к тому месту, где минуту назад стоял полный сил и такой страшный для нее маг. В синих глазах старухи плененной птахой бьется страх.

– Что… ты… такое?..

– Оставьте эти глупости, почтенная! Мне холодно и… грязно!

– Я ничего не могла поделать с этим магом…

– Почтенная! Он полжизни совершенствовал умение нападать и отнимать, а вы учились оберегать и сохранять! Прошу, поторопитесь, а то я задохнусь!

Ведунья взяла со стола нож и, задумчиво трогая лезвие пальцем, сказала:

– Ты опасен… Очень опасен… Почему я должна тебя освобождать? Мне следует завершить то, что не удалось магу…

Вот и объясните мне, что такое людская благодарность!

– Почтенная! – Я начинал холодеть не только от отсутствия одежды. – Вы производите впечатление разумной женщины… Не совершайте ошибку, о которой будете жалеть всю оставшуюся жизнь!

Вру, конечно. Не о чем ей будет жалеть. Можно подумать, моя тушка нужна кому-то целой и невредимой и этот кто-то сурово накажет убийцу…

– А ты испугался, – меланхолично констатировала старуха.

Кто бы отрицал… Я не хочу умирать, как правильно отметил неудавшийся похититель чужих сокровищ.

– Почтенная, одумайтесь! Нида, да хоть вы ей скажите! – Я использовал последнюю надежду на спасение.

– Нида… – Ведунья вздрогнула. Взгляд женщины мгновенно заволокло пеленой слез, и я услышал горестный всхлип: – Девочка моя…

– Что с ней? – Невольно подаюсь вперед – и плачу за это больно впившейся в горло веревкой.

– Он зачаровал мою девочку… – Руки женщины бессильно обвисли.

– Как именно?

– Не знаю… Воткнул что-то в грудь, она и затихла…

– Почтенная! – строго сказал я. – Немедленно освободите меня, если хотите, чтобы ваша воспитанница вернулась к вам живой и невредимой!

– Ты… сможешь?..

– Если время не упущено, смогу, – обещаю так твердо, как только получается.

– Хорошо, но… Тебе хватит одной руки?

– Одной руки? Наверное… – ответил я, прежде чем понял, какой опасностью грозит этот ответ.

Ведунья перерезала веревку, проходящую за спинкой кресла и под сиденьем – соединяющую петлю на моей шее и связанные щиколотки. Потом на свободе оказалась моя левая рука, но лишь для того, чтобы тут же быть заломленной за спину: хвост удавки обхватил запястье, вздергивая его к загривку. Далее пришла очередь ног – старуха стреножила меня, как лошадь, оставив возможность совершать лишь крохотные шажки, и только тогда разрезала путы, удерживающие на подлокотнике мою правую руку.

– Я буду следить за каждым твоим движением, – хмуро сообщила ведунья. – И если увижу, что ты…

– Где Нида? – Не то чтобы я торопился спасать девушку, но от печальных угроз старухи становится не по себе. Очень не по себе.

– В соседней комнате…

Путаясь в затекших ногах, я поплелся в указанном направлении, неестественно выпрямив спину, чтобы дать шее хоть немного отдыха.

Собственно, не составляло труда догадаться, что предстоит обнаружить в теле юной ведуньи. Разумеется, маг не остановился бы, после того как его сын выпил бы меня: участь старухи и ее преемницы была предрешена. Уверен, ведунья прекрасно это понимала… Любопытно, зачем она послала деревенского пацана за мной? Надеялась, что мое появление что-то изменит? Чувствовала, что я смогу справиться там, где струсила сама?

Как заявил сам «отступник», у него было мало времени. А что делает человек, вынужденный считать каждую минуту? Правильно, старается не делать лишних движений! Можно выпить Силу самолично, а можно… Заготовить впрок. Правда, для этого нужен некий специфический инструмент. Кридда. Или, как ее еще называют, «Жало Пустоты». Откровенно говоря, сие поэтическое название мало соответствует истинной механике действия кридды.[10]10
  …мало соответствует истинной механике действия кридды. – «…Создание такого инструмента, как кридда, требует участия больше чародея, сведущего в механике Пластов, нежели мастера-кузнеца, хотя от чистоты выплавки металла зависит эффективность Изъятия… В теле стержня формируются двойные каналы, внешние стенки которых представляют собой материальное воплощение, а внутренний слой – кокон направляющих чар… Главная часть кридды находится между Пластами – искусственно созданные карманы Пустого Пространства, отгороженные плотными барьерами, способны вместить и удержать Силу, извлеченную из Кружева мага средней руки…» («Практики магические и не-магические, или Инструментарий Хранителя», Малая Библиотека Дома Дремлющих, Архив).


[Закрыть] Она не жалит. Она высасывает…

Золотистый стержень, утопленный в девичье тело на треть своей длины, подмигнул мне. Или это дрогнувшее пламя свечи тронуло его бликом? Скорее второе, но я наморщил отчаянно зачесавшийся нос, против воли отвечая на иллюзорный вызов…

Легкое жжение в глазах, сопровождавшее переход на Внутреннее Зрение, подсказало, что неплохо бы спрятаться от внимательного взгляда ведуньи. Так я и поступил, склонившись над отрывисто дышавшей девушкой.

И ранее не отличавшаяся яркими красками, сейчас Нида была похожа на труп: щеки ввалились, кожа обтянула скулы так, что казалось: еще чуть-чуть и – лопнет. Мерзавец, вознамерившийся украсть Силу Дщери, был опытным магом: «жало» вошло точнехонько в Изначальный Узел. Я, например, далеко не сразу смог бы найти место, с которого начинает сплетаться Кружево, но, видя кобальтовый очаг, окруженный ярко-желтой короной, ни мгновения не сомневался – это он. Тот самый. Что же касается кридды… Она была почти полна. Время безвозвратно ушло. Девушка должна была умереть сразу после того, как сын мага закончит с вашим покорным слугой…

Я опоздал?

«Почти…» Коротенькое слово оставляло щелочку для надежды.

Ее… можно спасти?

«Попробуй…» То ли предложение, то ли равнодушное пожатие плечами.

Я не желаю ей смерти!

«Какая тебе-то разница?»

Какая… В тот момент, когда ее сердце перестанет биться, я рискую получить удар ножом. Не думаю, что клинок в спине позволит мне продолжать радоваться жизни!

«Весомая причина…» – грустно ухмыляется.

Что мне делать?

«Ну раз уж ты твердо решил…» Ухмылка становится еще шире.

Не тяни время!

«Придется немного поработать с Пространством…»

Как?

«Успокойся… расслабься… Очисти разум от страха… И – командуй! Ты отлично знаешь, что нужно делать…»

Почему сама не…

«Помнишь? Мне все равно, живешь ты или нет». В ее словах нет ни малейшего оттенка чувств. НИ-ЧЕ-ГО.

Что ж… Если так… Я постараюсь выжить!

«Умница…» Тихо-тихо, на самой грани восприятия.

Приступим!

Нужно отметить, что работать с «неодушевленными» предметами куда проще, нежели вламываться в живое чужое Кружево. Допускаю, что большинство магов не признают различий между этими понятиями, но я, к моему глубочайшему сожалению, воспринимаю магические энергии совсем иначе и при встрече с Созданием или Сущностью попросту робею и вынужден уговаривать самого себя решиться на легчайшее прикосновение… Почему? Могу объяснить, но поймет ли кто-нибудь мои чувства?

Любое существо, пришедшее в мир, чтобы жить, имеет право оставаться живым и неизменным – в тех пределах, что определены ему при его рождении. Одно неверное движение сил, способных изменять, – и существо перестанет быть самим собой. Возможно, погибнет. В некоторых случаях, впрочем, гибель не самый худший выход из ситуации… Представьте хоть на мгновение, что вы облечены СИЛОЙ, но не абстрактной – допускающей любое приложение, а СИЛОЙ РАЗРУШЕНИЯ. Представили? Ну как, нравится? В самом деле? Что ж, не буду спорить. Просто подожду. До тех пор пока вы не сломаете свою первую игрушку – вот тогда и вернемся к разговору. Обстоятельному, долгому, за бокалом вина, подогретого с медом и россыпью ароматных трав. Обещаю, я буду слушать внимательно, не перебивая. И к концу беседы, не услышав от меня ни слова, вы поймете все, что я хотел вам сказать…

Сначала нужно разрушить стенки, удерживающие Силу Ниды. Нет, не разрушить, что я говорю?! Изменить. К фрэллу незыблемость! Мне нужна податливая и мягкая структура… Посмотрим. Ага, три слоя – их вполне хватит, чтобы выдержать нажатие. Но только одно… Какие из ниточек формируют каркас? Эти? Нет, слишком густо переплетены… Нашел! Разумеется, самые жесткие – самые блеклые, но когда у вас перед глазами маячит целый пучок, поди разбери, какая из волосинок ярче, а какая бледнее! Приходится ориентироваться по другим ощущениям…

Хорошо, первый шаг сделан. Теперь… Я провел пальцами по стержню, размыкая направляющие чары, обрывки которых Мантия, следующая за мной по пятам, складывала в обратном порядке. Отток Силы из Кружева Ниды прекратился. Застыл в шатком равновесии шарика на вершине горки. Этого я и добивался…

Моя ладонь обхватила кридду, сплющивая «проплешины», выталкивая отобранную Силу назад, к истинной владелице… Движение получилось судорожным – я боялся замешкаться и выдернул стержень в тот же момент, как стенки карманов рассыпались под воздействием моего прикосновения…

Робкой струей Сила хлынула в Кружево девушки. И из-за такой малости маг хотел пресечь юную жизнь? Да это… Просто кощунство!

Нида открыла глаза и… закричала. А что бы сделали вы, увидев склонившегося над собой человека, совершенно голого и с ног до головы забрызганного кровью?

Я отпрянул, не удержался на ногах и рухнул на пол, немилосердно отбивая то самое место, которое находится аккурат пониже спины.

– Простите, ради Всеблагой Матери простите, – жалобно приговаривала Нида, оттирая с моих ног корку засохшей крови. – Я испугалась… Простите, Мастер!

…Услышав крик девушки, ведунья, забыв обо всем на свете, бросилась к постели и сжала очнувшуюся Ниду в своих объятиях. Но нож из руки не выпустила, и я вынужден был дожидаться того момента, когда старуха убедится: все закончилось, и закончилось весьма удачно. Только тогда ваш покорный слуга был признан «спасителем» и удостоен свободы и кое-чего еще… В частности – трогательной заботы юной девушки, которая, борясь со слабостью и головокружением, бойко побежала греть воду. Старуха не принимала участия в омовении, потому что ей нашлась другая, но не менее нужная работа – зашить мою порванную в нескольких местах одежду: «отступник» так торопился, что не удосужился быть аккуратным…

– Да стойте, пожалуйста! – Я невольно постарался отодвинуться от уверенных рук девушки, и она лукаво хихикнула. – Я вполне могу сам…

– Уж позвольте нам делать то, что мы умеем, Мастер! – Моя стеснительность казалась Ниде чрезвычайно забавной, а вот мне самому было совсем не до смеха. Я как-то привык сам следить за чистотой своего тела…

– Когда вы прекратите меня так именовать? Сколько раз уже было сказано: я не претендую на этот титул!

Старуха на мгновение оторвалась от шитья и многозначительно заметила:

– Но никто не поручится, что этот титул не претендует на вас…

Я поперхнулся:

– Это даже не смешно!

– А я и не смеюсь, – подтвердила ведунья.

– Вы… принимаете желаемое за действительное!

– Это наше право, Мастер.

– Да уж… – На слова женщины мне нечего было возразить. Их право, на самом деле. Спорить бесполезно. И не только потому, что я, как отчаянно ни искал, никак не мог подобрать аргументы в свою пользу, просто глупо возражать той, которая опирается в своей жизни не только на доводы разума…

– Я не такая умелица, как Рина, но не бежать же за ней по морозу? – Ведунья вручила мне приведенную в относительный порядок одежду, которую я и поспешил натянуть, чем вызвал новый приступ тихого смеха у Ниды.