Текст книги "На полпути к себе"

– Спасибо.

– За что, dan-nah? – удивилась водяничка.

– За рыбу! – фыркнул я.

– Да не за что… – Она немного растерялась.

– Вот что, милая… Ведунья, конечно, поступила дурно… Это ведь она приказала твоему деду перевернуть лодку? – Водяничка энергично закивала. – Я так и думал. Не сердитесь на нее, малыши. Она женщина добрая, хоть и глупая. Не чините ей хлопот, хорошо?

– Не будем, – согласилась водяничка. – А если спросит?

– О чем?

– Ну… кто за нее вступился?

– Скажите, что я. Впрочем, она и так догадается.

Я прошелся вдоль берегового ивняка, подыскивая подходящую ветку. Наконец выбрал, отломил и просунул рогатинку под жабры лосося.

– Попрощаемся, милая?

– Попрощаемся! – очень серьезно кивнула водяничка.

– Что же ты на сей раз не желаешь мне высокого полета? – язвлю напоследок.

Малышка посмотрела на меня своими глубокими, как омут, глазами древней старухи.

– Вы уже нашли свое Небо, dan-nah, и высота полета теперь зависит только от размаха крыльев вашей души, а не от пустых пожеланий малых духов…

Я застыл, не зная, возразить или отшутиться, а она улыбнулась.

Так могла бы улыбнуться река. Так мог бы улыбнуться заснеженный лес. Такая улыбка могла бы скользнуть по сизым облакам… Она улыбнулась так, как улыбается Познавший Истину. Мудро. Горько. Печально. Светло. Ободряюще. Словно говоря: «Ты уже рядом, осталось сделать один крохотный шаг… И ты сделаешь его, я знаю. Сделаешь и окажешься там, где моя мудрость встанет на колени перед твоей невинной простотой…»

Круги поплыли по темной глади воды. Один. Второй. Третий. Водяничка вернулась в свои владения. Бесконечно юная и ужасающе древняя, как и весь этот мир.

Кланяюсь реке как не кланялся еще никогда и никому. Искренне признавая поражение.

– Я буду стараться, милая… – Уверен, она слышала мои слова.

* * *

Плюхаю рыбину на кухонный стол. Здоровущий лосось – не поскупилась водяничка! Надо будет почистить и запечь целиком, но для начала неплохо бы раздеться… С этой мыслью я поднялся по лестнице и распахнул дверь своей комнаты, чтобы…

Оказаться лицом к лицу с долговязой девицей.

Наверное, она стояла у стола, рассматривая мои заметки, но, услышав шаги, медленно и лениво повернулась, качнув своей роскошной косой. Так могла бы двигаться змея… Я мигнул, прогоняя видение извивающейся живой ленты, и нахмурился: на воительнице красовалась моя лучшая рубашка! Лучшая из всего, сшитого старостиной дочкой. Ваш покорный слуга приберегал эту одежку для особых случаев…

– Ты… Почему… Кто тебе позволил надеть?! – Я и в самом деле уязвлен.

– Этот чернявый… доктор, кажется? – без малейшего оттенка чувств на лице и в голосе пояснила девица. – Ты почти такой же тощий, так что пришлось впору.

Да уж, впору! Но не драться же теперь с ней из-за куска ткани? Я стащил куртку и зло швырнул на постель. Следом отправился шарф. Воительница проводила взглядом доггеты, нашедшие приют под кроватью, и спросила невпопад:

– Тебя как зовут?

– Какая разница? – Я сунул ноги в короткие войлочные сапожки.

– Да так… – Она равнодушно пожала плечами. – Из вежливости спрашиваю.

– А тебя?

Девица помолчала, словно раздумывая, достоин ли я быть допущенным к столь сокровенной тайне.

– Мин.

– Мин? Странное имя…

– Ничего странного. А твое?

– Джерон.

Она склонила голову к плечу, что-то вспоминая:

– Знавала я одного Джерона…

– Да? – оживился я. – И?

– Гад был тот еще, – закончила свою мысль воительница, равнодушно следя за моей реакцией.

– В чем именно? – уточняю, потакая своему любопытству.

– А ни в чем. Просто – гад. Но ты на него не похож.

Я усмехнулся:

– Не торопись делать выводы. Из имени рождается Путь.

– Но не каждый, кто с рождения назван храбрецом, по-настоящему смел. – Сияющие глаза воткнулись в мое лицо как клинки.

– В моем случае ничего не изменится. – Возвращаю ей колючий взгляд.

– Возможно. – Она расслабилась, шагнула к дверям и уже на пороге бросила, не оборачиваясь: – А ты уверен, что твое имя можно прочитать только одним-единственным способом?

Я остался стоять на месте, тупо глядя в стенку. Прошло почти три минуты, прежде чем досада нашла выход на волю в череде грубых ругательств. С ума сойти, как же мне везет на женщин! Одна другой краше и умнее! Если бы еще научиться выигрывать хотя бы одну партию из десяти…

Втайне ваш покорный слуга надеялся, что на кухне проведет время за чисткой рыбы, но – в полном одиночестве. Не получилось: едва я успел сбрызнуть водой чешуйчатые бока лосося и взялся за нож, в дверях возникла Мин. Бесстрастная донельзя. Я сделал вид, что не заметил ее появления, она сделала вид, что ей все равно. Впрочем, ей, похоже, и впрямь было наплевать на мои чувства и мысли: девица прошлась по кухне, понюхала свисающие с потолка связки трав, щелкнула пальцами по кастрюле (с некоторым интересом прослушав раздавшийся заунывный звон), потрогала лезвия валяющихся на столе ножей, плюхнулась на лавку и авторитетно заявила:

– Скучно тут у вас!

– Мы не жалуемся, – возразил я, проводя ножом по серебристой спине рыбины.

Фр-р-р-р! Чешуя полетела во все стороны. Как обычно. Не стоило и пытаться действовать аккуратнее – только вывозил себя и мебель. Печально оценив нанесенный ущерб, я решил удвоить скорость и усилия. Странно, но чистка пошла веселее, а серебряные блестки норовили теперь упасть совсем рядом с полем боя…

Мин смотрела, как я играюсь с ножом. Внимательно смотрела. Я бы даже сказал, что она пыталась увидеть то, чего нет. По крайней мере, ровно мерцающий взгляд девицы следовал за моей рукой с настойчивостью, которой позавидовала бы иная гончая. Признаться, повышенный интерес к моей скромной персоне всегда вгонял меня в ступор и заставлял смущаться, краснеть, спотыкаться и делать массу глупостей, но на сей раз я был слишком зол, чтобы обращать внимание на бесцеремонную наблюдательницу. Тем более что под руку она ни с советами, ни с замечаниями не лезла…

Шлеп! Лосось с моей помощью перевернулся на другой бок, и работа пошла дальше. Минута, другая – и рыба окончательно избавилась от своей кольчуги. А заодно – и от внутренностей. Я плеснул в тазик воды и погрузил туда свежеочищенную тушку. Получится замечательный ужин! Правда, вместо двух едоков за столом будут четыре, но, думаю, на всех хватит. Так, сколько времени займет готовка? Пожалуй, не меньше часа – уж больно толстая рыбина. Можно будет малость побездельничать.

Я почувствовал, что немного устал, когда стряхнул с пальцев комья налипшей чешуи, вымыл руки и ополоснул нож. Несколько минут медитативного бдения над источающей свежий аромат рыбой привели меня в умиротворенное состояние, вновь отодвинув завесу обиды, через которую мне так нравится смотреть на окружающий мир. Наверное, именно поэтому я и обратил внимание на презрительное «С-с-с-с!..», раздавшееся со стороны Мин, когда нож опустился в воду. Я еще хотел спросить, не имеет ли она что-то против мытья посуды, но чудное видение, представшее перед нашими очами, заставило отложить любые вопросы на потом.

Гизариус (а этим видением был именно гостеприимный доктор) сиял. Нет, даже не так: он светился изнутри, как будто в его венах вместо крови тек солнечный свет. Никогда не видел, чтобы человек выглядел таким довольным. Интересно – почему? Может быть… А, чего гадать – спрошу:

– Вам было явлено чудо, дядя Гиззи?

– А? – Он перевел взгляд на меня, но вряд ли увидел лицо вашего покорного слуги: темные глаза источали неземное блаженство.

– Вы сами на себя не похожи. Что-то произошло?

– Да, произошло! – Нет, он то ли пьян, то ли злоупотребил собственными травками.

– И что же? Поведайте нам, недостойным, сделайте милость!

Доктор наконец-то высунул голову из панциря наслаждения:

– Неужели сам не понимаешь? Ты же… У меня дома… Настоящая эльфийка!

– А бывают ненастоящие? – невинно спросил я. Гизариус оставил мою иронию без внимания.

– Эльфийка… да еще и…

– Беременная. Знаю. И поэтому вы ведете себя как кот, нализавшийся сметаны?

– Какой ты грубый! – отметил доктор. Привычно, но без всегдашнего укора. Да, видно, мои жалкие потуги привлечь внимание меркнут перед той, что совсем недавно не надеялась на спасение… Обидно, фрэлл подери!

– Все равно не понимаю ваших восторгов.

– Да ты представить себе не можешь!.. Я же… я смог… осмотреть… – Гизариусу явно не хватало слов.

– Могу поспорить, вы воспользовались этой возможностью по полной! Ну и как она? В плане осмотра? – Я провел ладонью по воздуху, рисуя предполагаемые округлости.

Доктор покачал головой, глядя на меня как на безнадежного больного:

– Куда тебе понять… Ты и эльфов-то, наверное, никогда не видел…

Я хмыкнул, но промолчал. Видел, дядя Гиззи. Поверь, насмотрелся вдоволь. И эльфов, и эльфиек. Вместе. Отдельно. Может быть, их было и не так уж много, но я прекрасно помню, как долго – несколько лет – вообще не мог видеть никого из листоухих. Потом успокоился. Смирился. Даже смог признаться самому себе, как они прекрасны…

– Не видел, говорите? Так могу прямо сейчас пойти и посмотреть! – весело заявил я.

Взгляд доктора остановился, немного задержался на одном месте, потом существенно прояснился:

– Совсем забыл! Она просила тебя позвать!

– Просила позвать? – Я слегка опешил. Зачем это я понадобился эльфийке? Решила выяснить, узнана она или нет? И если узнана – прикончить меня на месте?

– Не заставляй ее ждать! – Гизариус махнул рукой. – Она в соседней комнате… Моется.

– Что?! – Я должен присутствовать при омовении? Ни в какие ворота не лезет…

– Иди-иди, – подтолкнул меня доктор.

– И не подумаю! – упираюсь.

– Это еще почему? – удивился Гизариус.

– С какой стати я… мужчина должен смотреть, как женщина моется?

– Ну… – Похоже, дядю Гиззи вид голого женского тела никогда не смущал. Как, впрочем, и не вызывал вожделения. – Поможешь ей… Спинку потрешь.

– Спинку?! – поперхнулся я. – Ну вы и придумали… Пусть лучше она пойдет!

– Кто? – не понял доктор.

– Мин!

– Мин?

– Девушка, которой вы ссудили мою рубашку! – вскипел я.

– Ах, Мин… – рассеянно повторил доктор. – Она не пойдет.

– Почему?

– Потому что не хочет.

Вы пробовали объясняться с глухой стеной? Я, занимаясь упомянутым неблагодарным делом на протяжении последних минут, уже готов был на эту самую стену влезть.

– Почему ты не хочешь? – пробую обратиться к той, что не подверглась одурманивающему влиянию эльфийских прелестей.

– Я не люблю воду, – флегматично пояснила Мин, закидывая ноги на стол и углубляясь в изучение потолка.

– Да иди уж! – прикрикнул доктор, когда, обведя вполне разумным взглядом кухню, обнаружил, что я все еще стою на своем месте.

Кручу пальцем у виска (своего, а хотелось бы – докторского) и выхожу в коридор, душевно хлопнув дверью. Так, что стена задрожала.

Какой-то бред… Может быть, я болен и все происходящее – нелепая галлюцинация? Есть только один способ в этом убедиться… Я нерешительно провел ладонью по растрескавшейся доске косяка. Войти? Наверное, нужно. Вот только… Откуда взялась эта странная робость? Чего я боюсь? Эльфийки? Себя? Нас обоих? Пожалуй. Я думаю одно. Она думает другое. Но когда наши взгляды встретятся, что произойдет с нашими мыслями? Как они изменятся? В какую сторону потекут? Никогда и не узнаю, если… Если останусь стоять в коридоре.

Я вздохнул, толкнул дверь и вошел в комнату.

* * *

Посередине наспех расчищенной кладовой была поставлена внушительных размеров лохань (откуда доктор ее притащил – уж не со двора ли?), заполненная горячей водой и… эльфийкой. Должно быть, она сидела, подогнув ноги под себя – я мог видеть только голову, сильную шею, прямые плечи и часть спины.

– Что вам угодно? – интересуюсь так холодно, как только могу.

Бронзовые кудри дрогнули.

– Мне угодно видеть тебя. – Такой узнаваемый и такой новый голос разрезал облачко пара, поднимающееся над водой.

Все те же бархатистые тона, но… Они стали мягче? Не верится… Как можно смягчить стальной клинок? Согнуть, сломать – да. Но смягчить? Что-то случилось, и если я тому виной… Голова кружится. Наверное, здесь слишком душно…

– Зачем же вы хотели видеть меня?

– Тебе нужны объяснения? Или довольно моего желания?

– Меня не занимают ваши желания, и… мне не нужны ваши объяснения. Посмотрели? Я могу идти?

– Я даже не начинала… – Она взялась руками за края лохани и… встала, выпрямившись во весь свой немаленький рост.

Струйки воды, мгновение помедлив – словно удивляясь случившемуся, заскользили вниз. По ложбинке между гладкими холмами лопаток, пересекая некогда тонкую, а теперь мило расплывшуюся талию, стекая по крутым изгибам стройных бедер… Да, эльфийка красива – нечего и спорить. Тело воина, не страшащегося смерти и не щадящего себя, но… На эльфийский манер. Листоухим, притом что они обладают физическими возможностями, намного превышающими те, которыми наделен обычный человек, удалось договориться с богами и уместить удивительную мощь в хрупком до странности теле. С чем можно сравнить эльфа? Со стрелой, отправленной в полет. Недаром лучшие лучники – эльфы: каждая черточка изящной фигуры, каждое движение – пальцев, губ, ресниц – устремлены вперед. Вверх или вниз – спросите вы? Какая разница? – отвечу я. Полет всегда заставляет задержать дыхание и смотреть, смотреть, смотреть… Веря, что он никогда не прервется.

Росчерки бледных шрамов на золотистой коже обняли эльфийку кружевной накидкой, когда она одним плавным движением повернулась ко мне.

М-да… На каком же месяце будущая мать? Не на последнем – купол храма, хранящий покой не рожденного до поры до времени эльфа, еще не возведен на нужную высоту. А вот грудь выглядит так, будто готова слиться в поцелуе с маленькими губами… Могу поклясться: в нашу первую встречу ничего подобного не было! Хотя… Мы виделись почти четыре… или даже пять месяцев назад. За это время можно нагулять и тройню… И все же тогда она уже должна была быть… Я запутался.

Темные глаза улыбнулись: похоже, эльфийка поняла, какими вычислениями занят ваш покорный слуга.

– Ребенок уже был в моем чреве, если ты это хочешь знать.

Я тряхнул головой:

– И вовсе не хочу… Это не мое дело.

– Отнюдь. – Длинные ресницы кокетливо смежились. – Твое, и только твое.

– Объяснитесь, – нахмурился я.

– Минуту назад ты отказывался от моих объяснений, – напомнила эльфийка.

– Минуту назад… Минуту назад мир был совсем другим, а сейчас он изменился, и в этом новом мире… Отвечайте!

– Ты приказываешь? – По бархату голоса пробежали волны смеха.

– Если вы думаете, что мне доставляет удовольствие смотреть на ваше… на ваш живот, то вы заблуждаетесь. Хотите поговорить? Извольте! Но играть в прятки со словами я не намерен, – поясняю. Строго и недовольно.

– В тот раз ты не показался мне смелым… – задумчиво протянула эльфийка. – Ты испугался… Почему же теперь я вижу перед собой совсем другого юношу – жесткого и решительного?

– Вас так заинтересовал мой характер? Зря, в нем нет ничего привлекательного. Как и в моем лице после ваших стараний. – Не требовалось прилагать особых усилий, чтобы подпустить в голос льда: я давно уже заблудился в холодных пустошах Сарказма.

– Да, работа удалась на славу, – кивнула эльфийка, искоса подглядывая за мной. Рассчитывает разозлить? Не получится: я, конечно, могу покричать, потопать ногами, скорчить страшную гримасу, но… этим придется и ограничиться. До рукоприкладства дойти не могу. Не дозволено. Самим собой и не дозволено. Так зачем напрасно тратить силы?

– Если вы и вправду гордитесь собой, поздравляю. – Едко улыбаюсь. – Вы многого добились.

– О да! – усмехнулась эльфийка, проводя ладонями по животу. – Я даже не сразу поняла, КАК многого… Однако…

– Есть сомнения? – слегка удивился я.

– Только не в результатах содеянного, – качнула головой эльфийка. – Тот день… Был странным.

– Чем же?

– Разыгралась буря. Сильная буря, возникшая из ниоткуда… – Взгляд эльфийки стал чуть отрешеннее. – Лошади не слушались поводьев и шпор, собаки поджимали хвосты, люди… Люди почувствовали неизъяснимую тревогу.

– А вы?

– Я… Я вновь родилась на свет. – Бездонный океан глаз опять возжелал поглотить меня целиком.

Что она имеет в виду? Слишком мало данных для проведения всестороннего анализа… Фрэлл, как меня это бесит!

– А сегодня, – продолжала эльфийка, – сегодня я родилась в третий раз. Я получила три Дара Жизни,[19]19
  …Я получила три Дара Жизни… – «…Для эльфов – как для расы существ, чье пребывание в подлунном мире длится столетиями, – понятие „Дар Жизни“ является одним из самых значительных. В эльфийских семьях дети рождаются очень редко – не в силу каких-либо проблем, а потому что одновременно Клан может вмещать в себя ограниченное количество членов, обеспеченных полноценной связью с Источниками Силы Клана. Впрочем, это вовсе не означает, что для рождения одного другой должен умереть: наполненность Источников изменяется с течением времени, и периодически наступают моменты, когда появление на свет нового представителя Клана становится не только возможным, но и желательным… Разумеется, каждый ребенок – выстраданный или подаренный случаем – окружается любовью и заботой, намного превышающей сходные чувства других рас…» («Гобелены Древней Крови», том 2 – «Эльфийские Кланы», Большая Библиотека Дома Дремлющих, Архив.)


[Закрыть] и два были приняты из твоих ладоней.

– Не приписывайте мне излишних заслуг! – возразил я. – С солдатами воевала Мин, а я… Пытался не путаться под ногами.

– Скромность хороша, но не всегда, – поучительно заметила эльфийка. – От твоей руки пали двое. Столько же – от рук Мин. Но если бы не ты, никто бы не пришел на помощь.

– Вы считаете… – осторожно пытаюсь прощупать почву. Неужели она… Поняла?

– Я знаю, – отрезала моя собеседница.

– Что вы знаете? – Согласен, прикидываться дурачком поздно, но никак не могу смириться с мыслью, что мои действия не остались тайной. Ведь то, что не проходит незамеченным, не остается безнаказанным.

– Ты насытил мой Зов Силой. Будешь отрицать?

– Не буду. – Мрачно признаю поражение. В этой конкретной схватке.

Эльфийка скрестила руки на груди и странно на меня посмотрела:

– Я не могу понять… Ты ничего не забыл, ты был потрясен, увидев мое лицо, но… Ты ничего не требуешь.

– А должен? – горько спросил я.

– Тот, кто дарит жизнь, вправе в ней участвовать.

– В качестве кого? Поводыря? Надсмотрщика? Спутника?

– Выбирай сам, – разрешила она.

На самом деле разрешила. Что творится в этом мире? Кто сошел с ума – я или она?

– Даритель не ломает свой подарок и не забирает обратно, разве вы не знаете? Занятно: столько лет прожили, а до сих пор не усвоили такой простой истины…

– То, что очевидно для тебя, многие другие сочли бы глупостью, – улыбнулась эльфийка.

– Значит, я дурак.

– Только очень мудрый человек не считает себя знатоком жизни.

– Это комплимент? – съязвил ваш покорный слуга.

– Наблюдение, – поправила она.

– Вы позвали меня только затем, чтобы узнать, буду ли я требовать плату за свои услуги?

– Да. – Эльфийка с вызовом выпрямила спину.

– И что же вы можете предложить?

– Все что ты захочешь.

– Даже… ваше тело?

Она на мгновение застыла статуей, но ответила. Твердо и спокойно:

– Даже мое тело.

Я рассмеялся:

– Как это много… И как мало! Меня больше устроило бы не тело, хотя, признаюсь, – я окинул эльфийку взглядом работорговца, оценивающего товар, и с удовлетворением отметил, что та задержала дыхание, – это тело кажется мне совершенным. Но такому глупцу, как я, дороже не ваша точеная грудь, а то, что в ней бьется. И, зная, что ваше сердце никогда не станет моим, хочу ли я владеть драгоценным, но пустым сосудом? Не хочу.

К концу сей поэтической тирады взгляд женщины разгорелся непонятным пламенем. Или… Это блестят слезы? Еще чего не хватало! Я же обещал Магрит, что не буду делать больно…

– Ты сказал то, что думаешь? – срывающимся голосом спросила эльфийка.

– Ну-у-у-у… – Немного смущаюсь. – Большей частью. Мои мысли не так красивы, как мои слова.

– Но ты искусно их украшаешь… Я и в самом деле не могу отдать тебе свое сердце. Зачем дарить одно и то же дважды?

– Д-дважды? – Я расширил глаза.

– Помнишь, я сказала, что получила три Дара Жизни? Я забыла добавить: для себя. Но еще один Дар… был передан мне как хранительнице. Дар Жизни моего ребенка. Вскоре после… встречи с тобой я почувствовала, как бьется его сердечко… Именно тогда я родилась во второй раз.

Отвожу взгляд. Ну ничего себе! Значит, капли крови, которые она слизнула с моей щеки, ухитрились… Как все запутано! Успел я отличиться…

– Вы хотите сказать…

– Мое сердце стало твоим с той самой минуты, ma’ resayi.[20]20
  Дословно «мой творец».


[Закрыть] – Теплый бархат женского голоса накрыл меня с головой.

Твое сердце, lohassy… А вот куда делось мое? Рухнуло к пяткам? Провалилось сквозь пол и исчезло в недрах земли? Не думал, что буду приведен в состояние полнейшей прострации так легко… И так приятно. Несколько незаслуженно, конечно…

– Если бы я знал, кого солдаты собираются казнить, я бы не стал вмешиваться. Возможно, я бы убил вас. – Слова слетали с языка как звенья каторжной цепи. Тяжелые. Уродливые. Но неизбежные.

– И я бы не винила тебя в этом, – улыбнулась эльфийка. – И одного Дара было много для меня…

– Я…

– Не нужно слов. – Темно-бирюзовые глаза смеялись. – Не зная ничего о несчастной женщине, ты все же поспешил ей на помощь… Трудно найти лучший способ явить миру свое благородство.

Я почувствовал, что начинаю краснеть, и поспешил отвернуться.

– Вы бы оделись, что ли… Замерзнете… – Выскакиваю за дверь под переливы искреннего и безудержно веселого смеха.

Заплетающимися ногами я пересчитал ступеньки, ввалился в свою комнату и рухнул на постель.

Мальчишка! Где твое совершеннолетие? Давно пройдено, оставлено позади и забыто! Так какого фрэлла ты не хочешь понять, что должен вести себя по-взрослому?!

Эльфийка смеялась над тобой, понимаешь? Смеялась! Вместо того чтобы испытывать почтение к своему «творцу», она хохотала… Что это может означать? Шутку? О нет, такими титулами не разбрасываются. Жизнь настолько редко позволяет произнести «ma’ resayi», что смысл этих слов поистине драгоценнее злата и алмазов самой чистой воды. Эльфийка не шутила. Она признала, что я трижды подарил Жизнь: два раза ей и один раз – ребенку в ее чреве. Признала… Но, фрэлл меня подери, почему она смеялась? Я до такой степени забавен в своих мыслях и поступках? Как больно… Не хочу быть посмешищем для всех и каждого – достаточно того, что ваш покорный слуга даже в своем собственном Доме не чувствует душевного тепла…

А у нее красивая улыбка – такая же, как и в тот день, но засверкавшая новыми гранями. Говорят, что материнство меняет женщину. Ерунда! Не меняет. Только углубляет русла тех рек, что уже давно текут через ее душу. Принявшая из моих рук Дары Жизни эльфийка осталась той же самой безжалостной фурией, изуродовавшей мое лицо. Той же самой… С одной небольшой поправкой: я теперь не входил в число противников. Впрочем, и другом не стал. Быть resayi не значит заслужить симпатию. Любить того, кому трижды обязан? Какая глупость! Эльфийка смеялась надо мной…

Я стиснул в кулаках уголки подушки.

Стерва листоухая! Ничего, я найду способ… Исхитрюсь… И ты проглотишь свой смех!

Ну что за день?!

Сначала ведунья – со скромным желанием спасти свою шкуру за счет моей. Потом драка не на жизнь, а на смерть с королевскими солдатами. В довершение всего, объявляют «творцом» и при этом гогочут вслед. Рубашку и ту отняли… Лет десять назад впору было бы хныкать, а сейчас… Несолидно как-то. Но с обидой нужно справляться. Попробуем зайти с другой стороны…

Я спас деревенских колдуний от ненасытного «отступника». Дело праведное и заслуживающее всяческих похвал. Правда, успел наговорить старухе столько горячих «комплиментов», что даже Мантия пристыдила… Ладно, проехали.

Поспешил на помощь женщине, оказавшейся в затруднительном положении. М-да, в положении… Потом четверть часа раскаивался в содеянном, поскольку опознал в спасенной одного из своих врагов.

Поговорил с сестрой, которая по-семейному оказала любезность, прикрыв мою многострадальную спину. Разговор оказался не только познавательным в плане прошлого, но и заставил задуматься о будущем. Во-первых, придется разбираться с Лэни: что же придумать, чтобы подобрать ключик к ее сердцу? Во-вторых, мертвым грузом на плечах висит шадд’а-раф с его жгучим желанием присягнуть на верность Дому. А я даже видеть этого старого кота не могу… Ох, чувствую: переступлю через себя и не единожды… Впрочем, все это чепуха. Хлопоты, не стоящие долгих приготовлений. Но зачем я должен посетить Дом? В груди неприятно похолодело. Магрит имеет виды на меня? Уже страшно. А если не она, а… кто-то другой? Еще страшнее становится. Не хочу возвращаться, но… Это предложение из разряда тех, которые невозможно отклонить. Значит, у меня осталось совсем немного времени… Успею ли сделать все, что должен? Да и что я должен и кому? Ох, мысли путаются…

Эльфийка опять же. Со своим смехом и величанием меня «творцом». Рассказать кому – не поверят…

Пожалуй, и не буду рассказывать. И ее попрошу молчать. Мало ли что…

Барахтаясь в Море Размышлений, я не сразу уловил аппетитные запахи с кухни. А когда уловил – подскочил на постели и кубарем скатился по лестнице, пока чудесно пахнущую рыбу не съели без меня…

Вся компания уже восседала за кухонным столом. Эльфийка, в простом деревенском платье (наверняка снова Рина постаралась) выглядящая мило и уютно. Гизариус, не сводящий с нее взгляда ученого, стоящего на пороге великого открытия. Мин, лениво ковыряющая вилкой выщербленную деревянную поверхность. Лосось – истекающая соком тушка на длинном противне – готов принять свою незавидную участь: исчезнуть в умильно урчащих животах. Не знаю, как все остальные, а я успел проголодаться и переволноваться так, что даже начал забывать о голоде. Впрочем, поймав ноздрями манящий дух запеченной рыбы, скоренько вспомнил об одной из самых насущных потребностей – потребности вкусно и сытно поесть…

Я уселся за стол и вопросительно взглянул на доктора. В смысле: «Приступим?» Гизариус, хоть и был увлечен мечтами совсем об иных сферах существования, возражать не стал и занес нож над лососем. Молчаливым согласием всех присутствующих разделка рыбы была доверена именно доктору как человеку, сведущему в устройстве тел.

Ваш покорный слуга проглотил слюну, уговаривая желудок потерпеть еще пару мгновений – и…

Звука удара мы не услышали, как не услышали и свистящего полета стрелы. Но все сразу поняли: что-то произошло. Неуловимо изменился даже воздух: ранее наполненный только предвкушением обильной трапезы, сейчас он зазвенел от напряжения.

Доктор растерянно переводил взгляд с одной из наших гостий на другую. И посмотреть было на что!

Мин подобралась как шадда перед прыжком, стальные глаза искали только одно – цель. Эльфийка… Эльфийка выпрямилась так, словно позвоночник в мгновение ока стал раскаленным стержнем, а темно-бирюзовый взгляд утратил все оттенки чувств, кроме убийственного спокойствия в ожидании атаки.

Минута прошла в гробовом молчании, а потом…

Со двора донеслось певучее:

– Преступившая! Не прячься за стенами чужого дома! Или ты хочешь взвалить тяжесть своего греха на плечи людей?

Я едва заметил движение – так быстро эльфийка метнулась к двери. Пришлось уныло вздохнуть, откладывая свидание с лососем, и вслед за Мин и доктором поспешить на свежий воздух. Туда, где разыгрывалась нешуточная драма.

Посреди двора стоял эльф. Самый натуральный, без мороков и иной маскировки. Собственно говоря, появление листоухого в этих краях если и считалось редчайшим событием, то после несостоявшейся казни эльфийки расценивалось мной как закономерное совпадение. Хуже было другое: я знаком с этим эльфом. Как бишь там его называл младший родственник? Кэл?

Лиловые глаза полыхают гневом. Таким жарким, что я невольно удивился: и как снег под этим взглядом не закипает? Серебристые пряди волос свободно падают на плечи: ни заколок, ни шнурков. Странно… Что-то напоминает… Одежда – даже в наступающих сумерках – слепит глаза своей белизной: от мягких сапожек, отороченных мехом, до последнего ремешка на куртке и длинного свертка за спиной, перетянутого шелковыми шнурами, – нигде ни единого пятнышка. Ай-вэй, как дурно! Этот парень собирается…

– Я пришел за отмщением! Примешь ли ты вызов vyenna’h-ry?[21]21
  Vyenna’h-ry – широко известная, но крайне редко применяемая разновидность отмщения, практикуется в эльфийских кланах. См. Примечания.


[Закрыть] – В голосе эльфа звучали нотки напряженного ожидания.

Vyenna’h-ry?[22]22
  «…Vyenna’h-ry требует от своих участников добровольного расставания с теми вещами, которые могут обеспечить преимущество, пускай только чисто теоретическое… Поскольку эльфы, как и некоторые схожие расы, с момента зачатия напитаны магией, для проведения „чистого поединка“ им приходится осуществлять блокировку естественных каналов, посредством которых происходит наполнение Кружева. Дети Леса, однако, могут проделать очищение без сколь-нибудь заметного вреда для себя, так как оконечные узлы эльфьего Кружева легко переходят из замкнутого состояния (когда связь с природными Силами оборвана) в открытое (когда Кружево в любой момент времени готово к сплетению с природными Нитями)… Единственная опасность очищения состоит в том, что процесс, обратный блокировке, занимает существенно большее время, в течение которого эльф не способен воспользоваться природной магией…» («Гобелены Древней Крови», том 2 – «Эльфийские Кланы», Большая Библиотека Дома Дремлющих, Архив.)


[Закрыть] «Чистый поединок»? Да, надо было сразу догадаться – достаточно взглянуть на стрелу, вонзившуюся в дверь докторского дома. Белее снега: и древко, и оперение, и (могу спорить на что угодно) наконечник. Он, кстати, изготавливается из специфического материала… Из кости того, за чью смерть и требуют возмездия. Серьезная традиция. Очень. А если дела становятся официально-скучными, меня неудержимо тянет пошутить…

– Одумайся, Кэл! – строго, но очень спокойно ответила эльфийка. – Не делай то, о чем будут скорбеть твои близкие!

– Я получил их благословение, не волнуйся! – Тонкие губы язвительно дрогнули.

– Получил? – Эльфийка слегка удивилась: похоже, она была слишком хорошо знакома с упомянутыми родичами, чтобы поверить в столь безрассудный поступок с их стороны.

Безрассудный… Почему мне так кажется? Да, vyenna’h-ry обычно заканчивается кровью, но далеко не всегда гибелью кого-то из поединщиков… Или… эльфийка чувствует дыхание смерти? Только не это…

– Я жду, Преступившая! – Кэл сузил глаза. Костяшки изящных пальцев, сжимающих плечи длинного лука, начали наливаться синевой.

Эльфийка медлила. Смотрела на бросившего вызов, но никак не могла найти верные слова для ответа – мне с моего места были хорошо видны ее лицо и лицо Мин. Глаза воительницы меня и поразили: совсем недавно полыхавшие огнем, они словно потухли. Омертвели. Девица наблюдала за происходящим с отрешенностью отшельника, далекого от мирских забот. Понимающего, что близится буря, и признающего свое бессилие перед ней. Вот эта самая покорность судьбе меня и взбесила…

Ах так? Нет, Слепая Пряха, ты слишком рано решила закончить этот фрагмент Гобелена! Все смирились и опустили руки? Хорошо. Но у меня есть на этот счет свое мнение. Пусть глупое и ошибочное – но свое.

Дважды за сегодняшний день я беспрекословно исполнял прихоти Судьбы. Дважды оказывался на Пороге – без надежды на спасение. Дважды выходил из воды твоих объятий, стерва… Нет, не сухим. Увы. Но на этот – третий – раз я не буду ждать, пока все решится само собой. Надоело.

Пришло время доиграть прерванную партию. Появление Кэла – случайное или нет – пришлось как нельзя кстати. Я не любитель драк, но, пожалуй… Иногда только близкий контакт с противником позволяет понять самого себя. Понять и принять. А мне так недостает именно понимания…

Ваш покорный слуга вернулся к двери и протянул руку к древку стрелы. Тонкие иглы Уз Крови кольнули подушечки моих пальцев. Разумеется, «глашатай» создается с использованием магии, поскольку должен возвестить о причине мести… Невидимые крючки, удерживающие наконечник стрелы в дверной доске, печально вздохнули, втягиваясь в белую кость: приручить «глашатая» может только тот, кто способен принять вызов, но в моем случае некоторые правила не работают. К сожалению… Я дернул древко, вытаскивая стрелу из двери.

Глухой «чпок» заставил эльфийку обернуться. Бирюза глаз испуганно спросила: «Зачем?» – но я лишь усмехнулся своим мыслям. Усмехнулся, спустился по ступенькам террасы и, пройдя по двору, остановился в пяти шагах от насторожившегося эльфа.

– И кто только учил тебя хорошим манерам, lohassy? – начинаю тоном уставшего от детских выходок старика. – Пришел в чужой дом, попортил дверь… А из-за чего, спрашивается? Из-за нелепого желания умереть раньше срока… И ведь вроде не маленький, а творишь непотребство, свойственное капризному ребенку…