Текст книги "Ослепительные дрозды"
Автор книги: Виктор Беньковский
Жанр: Современная русская литература, Современная проза
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 18 (всего у книги 22 страниц)
Низкорослый, плечистый мужичок с очень ухоженным лицом, отличной стрижкой, распространяющий вокруг себя запах хорошего одеколона, вырос рядом со столиком Огурцова. Одет был мужичок в традиционный для бизнесменов и бандитов средней руки просторный черный костюм, белую сорочку и ботинки, почему-то из крокодиловой кожи. Ботинки никак не вязались с общим обликом странного господина. Огурцов быстро прикинул, что обувка эта стоит на порядок дороже, чем весь гардероб коренастого.
– Ради Бога, – лениво ответил он и отвернулся.
– Винцом не угостишь? – вдруг спросил мужичок, присевший напротив Огурцова.
– Что?
Саша удивленно повернул голову и уставился на странного соседа.
– Винца, говорю, не нальешь, бригадир?
Мужичок улыбался. Огурцов никогда не любил банальных фраз вроде «он улыбался, но глаза его оставались холодными». Ничего похожего. Человек, если улыбается – то улыбается всем лицом. Он может быть злобным типом, может радоваться несчастью другого, но если он радуется – то радуется. От души. А если «глаза оставались холодными» – то он и не улыбается вовсе. Так просто – рожи корчит.
Сосед Огурцова улыбался. Искренне.
– Я не понял. Это вы мне?
– Огурец, слушай, короткая же у тебя память.
– Я, право, – забормотал Огурцов. – Я, честно говоря… Напомните пожалуйста. Извините…
– «Ленфильм» помишь?
– Ну…
Огурцов начал судорожно перебирать в памяти лица знакомых режиссеров, актеров, светотехников, гримеров – несть числа лицам, которые он перевидал, пока трудился на киностудии.
– Э-э-э…
– Троллейбус-то забыл наш?
– Миша Кошмар!
– Михаил Васильевич, – корректно поправил его Миша Кошмар. – Ну, наконец-то.
– Господи… ты изменился, Миша… Прости, Михаил Васильевич.
Огурцов вдруг почувствовал себя неуютно.
– Да и ты, Огурец, заматерел слегка. Был-то полным сопляком. А в людях вообще не разбирался. Сейчас, не знаю – может, насобачился… Хотя – вряд ли. Такому не учат. Такое либо есть у человека внутри, либо нет. И ни зона этого не даст, ни война, ничто.
– Да-да, – неопределенно протянул Огурцов. – А ты… То есть, вы, как сейчас?
– Что это – «как»?
– Ну, где работаете? Чем занимаетесь?
– Чем занимаюсь? Троллейбусы впариваю разным козлам, – ответил Миша Кошмар и вытащил из кармана пачку «Кента». – А если серьезно, то контора у меня.
– Контора? – Огурец еще сильнее ощутил уже почти физическое неудобство от присутствия этого неприятного ему гостя из прошлого. Явно криминальный тип. Мешает отдыхать. Нигде покоя нет – ни дома, ни в клубе… Только, разве, в «Катькином Садике». Да и то – покой относительный.
– Контора, – подтвердил Миша Кошмар. – А ты, я вижу, как был босяком, так и остался.
– Послушай, Миша…
– Михаил Васильевич, – снова улыбнувшись сказал Кошмар.
– Да. Конечно. Это все хорошо. Все замечательно. Я все помню, конечно. Только, Михаил Васильевич. Я сейчас не в настроении беседовать. Да?
Он постарался посмотреть на Кошмара так, как смотрели на врагов герои его романов – жестко, пристально, убедительно и т.д. и т.п.
Кошмар пожевал губами.
– Да… Другой бы кто так мне сказал – проблем бы огреб по самые «не могу». А тебя прощаю. Подельник, все-таки. Но ты не залупайся особенно, Огурец. А то, не ровен час, нахамишь незнакомому человеку и – пиши пропало. Ты же пишешь там чего-то? Как это называется?… Писатель – инженер человеческих душ. Точно?
– Ну…
Огурцов никак не мог с легкостью произнеси «вы» в отношении Миши Кошмара – бывшего беспаспотрного, затюканного и замороченного какими-то своими микроскопическими проблемами разнорабочего с «Ленфильма», мужичка на побегушках, которым помыкали все и вся.
– Ну, в общем… Так, по-разному.
– Ладно, не крути тут. Я все про тебя знаю.
– Да? В самом деле?
– В самом, в самом. Ну что, по водочке, писатель? Ты меня не бойся…
«А я и не боюсь», – хотел сказать Огурцов, но осекся. Понял, что, на самом деле, боится этого непредсказуемого персонажа, который, как снег на голову свалился за его столик. И, судя по всему – и по нынешнему виду Миши, и по тому, как легко он тогда, пятнадцать лет назад его, Огурцова, руками украл с киностудии троллейбус, он мужик далеко не простой. И что самое неприятное – опасный. Непредсказуемый. Черт его знает, в каком он сейчас статусе находится? Может быть, вообще, крутой бандит. А с крутыми бандитами Огурцов дела иметь не любил. И самих их, бандитов, тоже не любил очень сильно. Хотя и написал о них несколько книжек – книгами он сам никогда эти произведения не называл. «Мое личное средство против дефолта», – посмеиваясь говорил он приятелям и издателям, когда заходил разговор о его ранних детективных романах. Действительно, детективы помогли им с женой пережить трудное время, он даже получал денег гораздо больше, чем прежде, в благодатные и стабильные времена короткого додефолтного периода, когда казалось, что жизнь в стране наладилась, что люди начали зарабатывать деньги без мордобоев, стрельбы, когда ушел в прошлое грубый уличный рэкет, незаметно исчезли с улиц бритые парни в спортивных костюмах, когда начал расцветать шоу-бизнес и издательское дело, когда большинство из тех, кто хоть что-то мог и умел делать, увидели перед собой некую перспективу.
– Не бойся, – повторил Кошмар. – Я тебя случайно увидел. Память-то у меня на лица – будь здоров. Никогда не жаловался. Вот и решил со старым знакомым водочки выпить.
– Так я ведь не…
– Ой, только не надо, не надо. Я не мальчик тебе. Зашитый, что ли?
– Да нет, просто так…
– Просто так не бывает. Кодировался?
– Нет, говорю же… работы просто много, а я, как пить начинаю – так и все. Никакой работы.
– Ну, ты, просто меня удивляешь, бригадир. Помнишь, как на студии говорили – «Если водка мешает работе – брось!».
– Работу, – печально качая головой закончил Огурцов.
– Ну вот. Помнишь. Короче, давай, бригадир, за наш троллейбус. Я ведь с тобой его так и не обмыл.
«Конечно. На меня все повесил и свалил, – подумал Огурцов. – А если бы прихватили меня – сидел бы я сейчас в этом кабаке? Вся жизнь могла бы обломаться».
– Не думай о грустном, бригадир, – словно прочитав мысли Огурцова сказал Кошмар. – Давай бутылочку раскатаем.
«Да что я, в самом деле? Дома – полный мрак, в голове пусто, жить не хочется… Из дому ушел… Миша этот ни с того ни с сего…».
– А давай, – сказал Огурцов. – Была – не была.
– Дело.
Кошмар махнул рукой и тут же перед столиком появилась высокая девушка в мини-юбке, которая вполне могла бы сойти за купальник. Кроме юбки на черноволосой, стриженной под мальчика официантке был так называемый «топик» – коротенькая маечка, заканчивающаяся сразу под увесистой, очень правильной формы и очень соблазнительной грудью.
«Ух ты, – пронеслось в голове Огурцова. – Может быть, этот Кошмар – он, действительно… Перст судьбы? Поворотный пункт в моей жизни? Сколько раз она уже менялась… И все время вот так – резко. Неожиданно и круто. И ничего со мной страшного не случилось. Все время вывозила нелегкая. Все, если разобраться, к лучшему складывалось.»
– Вот что, милая моя, – говорил Миша Кошмар. – Ты нам водочки принеси, самой хорошей. Ну, ты меня понимаешь.
– Конечно, Михаил Васильевич, – улыбнулась официантка.
«Так он тут свой человек, – удивился Огурцов. – Это и к лучшему. Если его тут знают, значит, все в порядке».
Он не мог мотивировать, откуда в его голове появился такой странный вывод, из каких предпосылок и логических выкладок, но, почему-то, был уверен в его справедливости.
– Ну и закусить там… Что у вас?
– Да все как всегда, Михаил Васильевич.
– Ну вот и давай, Глаша, неси как всегда.
«Глаша?» – вздрогнул Огурцов. – «Глаша…».
Что за мистика? Сначала Миша Кошмар, невесть откуда взявшийся, теперь – Глаша…
– Что, понравилась девочка?
– Да… То есть… Не в этом дело.
– Ох, бригадир, сложный ты стал человек. «Не в этом дело». В этом, милый, в этом. Проще надо быть и народ к тебе потянется. Какой с телкой может быть разговор? Либо понравилась, либо нет. Что еще?
Огурцов покачал головой. Конечно, не прост этот Миша Кошмар, ох, не прост. Но не объяснять же ему все.
– Ладно, не хочешь, не говори. А если понравилась, все-таки, скажи.
– Зачем? – быстро спросил Огурцов.
Кошмар хлопнул себя ладонями по коленям.
– Ну ты даешь… Видно, у вас, писателей, точно в головах полный бардак. Я, вообще-то, всегда так думал. Теперь убедился.
Бутылка «Родниковой» уже стояла на столе. Уже дымились жульены в блестящих металлических чашечках, уже матово блестели сочные с виду яблоки, груши, виноград в широкой низкой вазе, Кошмар уже наливал в рюмки, а Огурцов все никак не мог придти в себя.
«Эта ночь должна что-то значить. Не может она закончиться просто так».
– Давай, бригадир, за то, чтобы все у нас было.
Чокнулись.
Огурцов выпил – с опаской – несколько лет ничего крепче кефира ведь не употреблял.
Однако, водка прошла привычно, словно и не делал он долгой паузы, когда казалось ему, что и вкус водочный позабыл. Прошла и зажглась в животе горячей, светлой лампочкой с отражателем, поставленным таким образом, чтобы свет от этой лампочки был направлен в голову.
Кошмар сразу же налил по второй.
– Давай теперь за наш троллейбус. А, бригадир? У меня тогда трудный период в жизни был. Много денег должен был людям серьезным. И личные проблемы. В общем, пил, опустился… А деньги – знал, где взять, только время нужно было. Думаешь, я на этой студии работал за эту гребаную зарплату? Шухерился просто. Мимикрия – есть такое слово.
– Ну да, знаю.
– Конечно знаешь. Ты же писатель. Ты все должен знать. В общем, сваливать мне было нужно. Вычислили меня. А бабок не было – ну вообще. Я же не грабитель, не вор квартирный. Такими делами никогда не занимался. Вот, троллейбус наш мне и помог. Старт легкий дал. Выкарабкался, в общем. Ну, если бы не он, что-нибудь другое бы придумал. Так что давай за то, что помог ты мне тогда сильно. Вперед, бригадир!
– Вперед, – Огурцов чувствовал как все его тело становится легким, послушным, ловким и сильным.
– Я тебя случайно увидел, – повторил Кошмар. – решил отблагодарить. У нас, – он сделал многозначительную паузу. – У нас принято за добро добром платить. Что ты думаешь по этому поводу, писатель?
– Я…
Огурцов вдруг вспомнил, что несколько лет уже исповедывал жесткий, как ему казалось, принцип – с бандитами не пить, подарков от них не принимать и дел совместных не вести. А Кошмар – явный бандит. Они ведь разные бывают – бандиты. Могут и не убивать своими руками, и морды не бить, и как вот он говорит, в квартиры чужие не лазить. А один черт – бандиты.
– Я…
– Что, западло, что ли? – весело спросил Кошмар. – Или боишься, все-таки?
– Ничего мне не западло, – сказал Огурцов. – И не боюсь я. У меня все нормально.
– Ну, вот и ладушки, – сказал Миша. – Тогда на дачу ко мне поедем. Идет? Покажу тебе дачу свою. Увидишь, чего умный человек в наши дни достичь может.
«Хвастаться начал. Ну, точно, бандит. Из грязи в князи и – хвастать первому встречному – во какой я крутой. Во у меня всего сколько».
– Поехали, – сказал Огурцов. Авось, пригодится материал для какой-нибудь книги. Писатель иногда должен жизнь наблюдать непосредственно. На одной фантазии далеко не уедешь.
– Глаша, – крикнул Кошмар. – Глашенька, поди сюда, солнышко мое…
«Сон. Просто сон», – снова подумал Огурцов.
***
– Глашка…
– Да?
– Почему мы с тобой раньше не встретились?
– Всему свое время. Мой приятель один так говорил – всякому овощу – свой фрукт.
– Нет, это неправильно.
– Слушай, принеси чаю.
Дача у Миши Кошмара была двухэтажной, спрятанной от дачных домиков небольшой березовой рощицей. Проехать к ней можно было только по узкой лесной дорожке, петляя и прыгая на ухабах.
«Ну и местечко выбрал Кошмар для своей резиденции, – думал Огурцов, мягко – благо джип был приспособлен к бездорожью – мягко взлетая и опускаясь на заднем сиденье. – Неужели не мог поближе к дороге человеческой. Не такой уж он и бедный, судя по всему».
– Люблю глухомань, – сказал хозяин джипа. Миша сам вел машину, несмотря на то, что изрядно, даже по меркам Огурцова, выпил в клубе.
Огурцову не впервой было ездить на машинах с пьяными водителями и он не особенно беспокоился по этому поводу. Судя по всему, Кошмар был водителем классным, не лез на рожон, не лихачил, не гнал по ночным пустым улицам, хотя и мог бы – деньги для штрафов у него были в достатке – это Огурцов заметил еще в клубе, да и машин на всем пути от клуба до дачи им встретилось крайне мало.
В предутренние часы накануне выходных ездить по городу – одно удовольствие.
А если человек отдает себе отчет в собственных действиях и головы не теряет – он может по пустой улице и пьяным проехать.
Но, на самом деле, Огурцов, на протяжении всего пути не думал ни о Кошмаре, ни о том, куда они едут и чем будут заниматься по прибытии на место. Он держал за руку Глашу – девушку из собственных снов, девушку, о которой писал новый роман, которую он никогда в жизни не видел, но знал лучше, чем кого бы то ни было в этом городе. Да и не только в городе. Он держал за руку девушку, о которой мечтал всю жизнь.
Глаша молчала, улыбалась, изредка тихо отвечая на замечания Кошмара, который справлялся о работе клуба, о посетителях – вопросы, как понимал Огурцов, были совершенно не обязательными, просто, видимо, Миша, как и многие водители, имел привычку разговаривать за рулем.
– Люблю глухомань, – повторил Кошмар, когда машина высветила фарами высокий дощатый забор. – Как-то в лесу, бригадир, спокойнее. Люди надоели, знаешь, устал от людей. Но не все. Ты на себя мои слова не примеривай. Мы с тобой сегодня отдыхаем. И девочка наша отдохнет. Уработалась там, в шалмане своем. Верно, Глаша?
– Да, – усмехнувшись ответила официантка. – Это точно. Устаешь там, в клубе.
– Ну, ничего, ничего. Все мы пашем, – заметил Миша и аккуратно направил джип в распахнувшиеся перед ним ворота.
Огурцов не успел заметить, кто же там манипулировал воротами, жизненный опыт подсказывал ему, что, наверняка у такого человека, как Миша Кошмар, на даче должна быть охрана. Но и это было сейчас неважно.
Они пили еще, сидя в гостиной на мягких кожаных диванах под Колтрейна, саксофон которого тихо пел из небольших, но очень дорогих колонок. Это тоже не удивило Огурцова – Миша Кошмар, тихий алкаш с киностудии, неожиданно превратившийся в авторитетного человека, явно связанного с криминалом – ну и что – вдобавок еще и меломан. Большое дело. С людьми и не такие метаморфозы происходят.
Миша стал грустен, видимо, алкоголь, заглушенный необходимостью вести машину, все-таки взял свое.
– Пойду я спать, дети мои, – сказал он, когда Колтрейн сыграл последнюю композицию и на дисплее компакт-проигрывателя высветились цифры, показывающие, что диск кончился. – Пойду. А завтра погуляем, если хотите. Бригадир, ты свободен завтра?
– Да, – почти не услышав вопроса ответил Огурцов.
– Вот и славно. О делах давно минувших дней побеседуем. Пришелся ты мне, бригадир. Еще на студии. Впрочем, ладно, все – завтра. Глашенька, покажешь бригадиру, где ему спать лечь?
– Конечно, – ответила Глаша.
Когда они поднялись на второй этаж и Глаша, щелкнув выключателем указала гостю на широкую кровать, стоящую в небольшой, уютной комнатке, Огурцов молча взял девушку за руку.
– Ты ляжешь со мной? – спросил он напрямик, почему-то зная наверняка, что экивоки и намеки сейчас совершенно неуместны.
– Да, – просто ответила Глаша. – Если ты хочешь.
– Конечно хочу. Ты что, не поняла?
– Я поняла это еще в клубе.
– Глашка… Почему мы раньше с тобой не встретились?
***
«Какая разница, где мы находимся, – подумал Огурцов через три часа, когда к нему вернулась способность думать о чем-то кроме Глашиного тела. – Какая разница – у бандита на даче, или еще где-то. И кто такой этот кошмар – какое мне дело? Что все это значит по сравнению с любовью? Что может быть важнее?».
– Когда мы с тобой увидимся еще? – спросил он у Глаши.
– Мы еще не расстались, – заметила девушка.
– Да… Я не хочу расставаться.
Глаша промолчала.
– Знаешь, это, наверное, звучит глупо, но у меня никогда такого не было. Смешно слышать это от человека, которому уже за сорок.
– Саша, ну что ты говоришь? Конечно, смешно. Ты вспомни, подумай спокойно, трезво. Ты ведь уже протрезвел? Или еще нет?
Огурцов вспомнил Веру. В тот день, много лет назад, когда Вера пришла к Полянскому и он увидел ее – не эти ли чувства он испытывал?
Что-то похожее. Они прожили с Верой полтора года. После чего надоели друг другу смертельно. Расстались и никогда больше не пытались продолжать свой роман. Расстались просто и, кажется, к взаимному удовольствию. Ничего, кроме облегчения ни он, Огурцов, ни Вера не испытывали. А ведь была у них та самая – Большая и Светлая любовь. Гуляли белыми ночами по набережным, целовались, трахались так, что Огурцов сам себе удивлялся – откуда только силы-то берутся – сутками из постели не вылезать? А – на тебе – прошло полтора года и выяснилось, что говорить им не о чем, что музыка Вере нравится совсем не та, что Огурцову, что друзья Огурцова ей неприятны, что в гости к ним она ходить не любит и не хочет, да и Огурцов мог бы денег побольше зарабатывать.
Не дождалась Вера той поры, когда начал бывший ее возлюбленный зарабатывать деньги. Когда стал известным, популярным писателем, когда стали в его квартиру звонить и приходить люди именитые, знатные и богатые. Когда оделся он по-взрослому, стал носить хорошие костюмы и дорогие туфли, когда подстригся и купил себе машину – уже и близко Веры не было. Они несколько раз сталкивались в каких-то клубах, на концертах, которые Огурцов посещал теперь очень нечасто, сталкивались, кивали друг другу и расходились в разные стороны.
А ведь любовь была – ну, просто Шекспир. И тоже – вот как сейчас с Глашей – с первого взгляда.
Огурцов тяжело приподнялся на постели. Устал. Годы берут свое. Встал, подошел к окну.
– Ты что? – спросил Глаша. – Что-то не так?
– Все так. Просто думаю.
– О чем?
– Не могу сформулировать.
– Ну попробуй. Ты же писатель.
Он услышал в голосе девушки иронию.
– Ну, писатель. А что в этом смешного?
– Да так. Инженер человеческих душ, да?
– Отчасти, – отчего-то начиная злиться ответил Огурцов.
– Знаменитый…
– Не особенно. К сожалению.
– А чего ж так?
– Это сложный вопрос, – ответил Огурцов. – Там же все, как в любой отрасли шоу-бизнеса. В принципе, литература сейчас – тот же шоу-бизнес. Развивается по тем же законам. Раскрутка, реклама, промывание мозгов массового читателя. Поработали как следует, деньги вложили – вот, получайте новую звезду. Нового, так сказать, знаменитого писателя. Причем, в любом жанре. В детективе это заметно больше, в, если можно так выразиться, серьезной литературе – меньше, но суть одна.
– А чего ты сердишься-то, Саша?
– Я? И не думаю. Мне с тобой так хорошо, что я не могу сейчас сердиться, – соврал Огурцов. На самом деле он злился все больше и больше. Злость подпитывала сама себя, началась какая-то цепная реакция – он не понимал причину, вызвавшую мощную волну раздражения и от этого непонимания все глубже и глубже погружался в бездонный омут агрессивной депрессии.
– Я же вижу, – сказала Глаша. – Вижу, что ты злишься.
– Ну, допустим, – ответил Огурцов.
– Ладно, перестань, Саша. Расскажи лучше, что ты пишешь сейчас?
– А откуда ты меня знаешь, вообще?
– Ну, как это – «откуда»? Ты же бываешь в нашем клубе. Редко, но бываешь, И с друзьями. Друзья и говорят. И потом, я ведь слышу, о чем за столиками клиенты беседуют. А город наш, Питер – он же маленький. Здесь почти все про всех рано или поздно узнаешь. Книжки твои, между прочим, в магазинах продаются. А знакомые твои – большей частью, алкоголики. Как пойдут за столиками трепаться, орать на весь зал – волей неволей все окружающие в их беседу включаются.
– Ладно… Ты лучше о себе расскажи.
Злость не проходила. Встретил, видите ли, женщину своей мечты и вместо того, чтобы предаваться нескончаемой радости, жить этими минутами – кто знает, когда их время закончится – может быть, никогда, а, может быть – уже завтра или сегодня – вместо этого снова начинается самокопание, комплексы какие-то, размышления о смысле бытия и о месте его, Огурцова в этом бытии. Может быть, болезнь какая-нибудь психическая развивается? Незаметненько так – подкралась и начинает подтачивать организм известного писателя. Что же – это даже стильно…
– О себе? А что мне о себе рассказывать? Работаю в «Зомби»…
– Это я уже понял.
– Сын у меня…
– Взрослый?
Глаша усмехнулась.
– Извини…
– Ничего, ничего. Я, наверное, выгляжу уже старушкой, если ты такие вопросы задаешь.
– Да нет, что ты…
– Семь лет. Папа наш где-то по стране рыщет…
– Что так? Бросил?
– Я его послала. Алкаш. Когда замуж за него шла – казался красавцем-мужчиной. Умницей. А потом – ни работы, ничего. Перестройка как раз случилась. Он и запил. Лег на диван – и лежит. Только пиво сосет и водку эту, из банок железных. Ну, полежал год, другой, третий… Начал вещи потихоньку продавать. Я его и послала. Квартира-то моя – иди, говорю, куда хочешь. Развелись, одним словом.
– Алименты, хоть платит? – спросил Огурцов.
– Я и думать про него забыла – какие, к черту, алименты… Я же по судам не буду таскаться. Противно.
«Да. Ты и так можешь заработать», – подумал Огурцов и тут же назвал себя за эту мысль подонком.
– В общем, если честно, то как белка в колесе.
– А живешь… Одна?
– Хм… Ну, одна. Мне, знаешь, и с сыном проблем хватает. А мужика в дом… Что-то не хочется. После моего благоверного как-то, знаешь, не тянет больше замуж. Даже не замуж, а вообще – как-то одной спокойнее.
– А с Мишей… Ну, то есть, – Огурцов указал пальцем на пол. – С ним у тебя что?
– А что ты имеешь в виду? Если то, о чем я подумала, то, этом смысле – ничего. Просто помогает он мне. Время от времени.
– С друзьями своими знакомит? – не удержался Огурцов.
– Саша… Ты мне кто? Муж? Или папа? Что ты хочешь от меня услышать?
«Я хочу услышать… Что я хочу услышать? Что я самый лучший из всех ее мужчин? Что она хотела бы жить со мной? Чушь. С Веркой так же было. Тоже – любовь до гроба. С первого взгляда… И что? Ничего. Поздно, Огурец. Проехали. Шел бы ты домой».
– Мы с тобой еще увидимся?
– Как хочешь.
– А ты как хочешь?
– Мне с тобой интересно. Ты, кстати. так и не рассказал, что ты сейчас делаешь.
– Я? Пишу новое произведение. Роман века.
– О чем же?
– Обо всем. О тебе, в частности.
– Обо мне?
Глаша села на постели.
– Интересно. Ты же меня сегодня в первый раз увидел. Точнее, заметил. Что же ты обо мне можешь написать?
– Там есть девушка, очень на тебя похожая. И ее, представляешь, тоже зовут Глашей. Я как услышал твое имя, так и опух сразу. И внешне… Получается, что я все время о тебе думал, представляешь?
– Бывает, – покачав головой ответила Глаша. – Всякое бывает. Так что же там, в романе твоем?
– Там все… Знаешь, я ведь раньше детективы писал.
– Знаю. Читала кое-что.
– И как тебе?
– Нормально. Вполне. Даже занимательно.
– Вот… Занимательно. И деньги шли хорошие… Поднялся на этом деле. А потом так достало. Вот, решил написать книгу о Ленине.
– О ком?!
Глаша хихикнула и повалилась на спину.
– О Ленине. Только не так, как все совки писали. А так, что там и мы фигурируем…
– Мы – это кто?
– Мы. Мои друзья, все, короче говоря, кого я знаю. Или знал. Книга о времени. Время – оно относительно… Для меня многие из тех, кого уже нет, они более реальны, чем те, кто рядом ходит… Вот об этом. Но сложно, мне сейчас, честно говоря, лень в теорию вдаваться.
– Конечно, – сказала Глаша. – Лень. А мне на работу вечером сегодня – мне не лень. Нереальный ты, Саша. Все вы…
– Кто это – «мы»?
– А вот, как ты сказал – ты и твои друзья. Нереальные – у вас мир отдельный, свой, который с реальным миром почти не пересекается. Вы в нем и живете, ничего не замечаете из того, что рядом с вами происходит. Я же в этом клубе много кого видела. И писателей, и артистов, и музыкантов… Совершенно параллельное существование. Мне с вами скучно бы было. Я бы ни с кем из вас жить не смогла.
– Да почему же – нереальный? Что ты знаешь-то обо всем этом? Это самая настоящая реальность и есть. Там такие люди, в шоу-бизнесе… Такие бабки крутятся… Там людей могут замочить в два счета. Или – звездой сделать в неделю. Я столько историй могу рассказать, ты с ума сойдешь. И все они реальны. По-настоящему. Ты меня удивляешь, Глаша. Надо же такое сказать – «нереальный». Хм…
Огурцов вдруг понял, что вся его сегодняшняя злость была вызвана той самой мыслью, которую неожиданно озвучила официантка из клуба «Зомби» по имени Глаша. Он не мог, не хотел себе признаться в том, что последнее время подсознательно ощущал то, о чем сейчас услышал от девушки, с которой провел ночь – ощущал полную нереальность собственного существования.
– Мне тоже лень в теорию вдаваться, как и тебе, Сашенька. Но я – реальный человек. Это вы умеете деньги из воздуха делать, а я – нет. Я своим горбом зарабатываю себе на хлеб и сыну своему… А вы – нет, я ничего плохого сказать не хочу… Писатели должны писать, певцы – петь… Только у вас все не так. Вы словно фантомы. Словно призраки какие-то. И чувства ваши – на девяносто процентов выдумка. Вы заигрались, ушли в свою тусовку, заперлись в ней. А вне тусовки вы беспомощны, даже не как дети, а как… Как… Чуть что – спиваетесь, в наркоту падаете, еще что-нибудь с вами происходит. Мужики, вроде взрослые, сильные. А истеричные, как бабы. Слава вам нужна. Слава, популярность, внимание… Ты вот про Мишу спрашивал. Миша – он сильный мужик. За это я его и люблю по-своему. На него опереться можно. А на кого из вас можно опереться? Вот ты бы на его месте – истерику мне бы закатил, стал бы с балкона бросаться, самоубийство разыгрывать – как же, его девушка трахается с кем-то там…
– Так ты его девушка?
– Вот, видишь, тебя уже зацепило. Уже глазки расширились. Могла бы тебе и не говорить… Нет, Саша, я не его девушка. Мы с ним просто дружим. Потому что я – тоже сильная. А он силу уважает. И тебя сильным считает. Хотя… Он в людях очень хорошо разбирается. Может быть, уже и не считает.
– Ты меня не знаешь совсем, – сказал Огурцов. – Почему ты думаешь, что я – истеричный слабак?
– Не знаю… Может быть, я и ошибаюсь. Только, я повторяю – навидалась я вашего брата на своем веку.
– Спиваемся мы, значит… Зато весь остальной народ не спивается. – ехидно заметил Огурцов, чтобы только что-нибудь сказать…
– Ладно, Саша… Давай не будем об этом. Иди ко мне.
«Провокаторша, – подумал Огурцов, залезая под одеяло и целуя глашины губы. – Настоящая провокаторша.».
– Так мы увидимся еще, – успел спросить он перед тем, как снова погрузиться в неистовую нирвану. – Глаша? Увидимся?
– Ты мне роман свой принеси почитать, ладно? Вот этот. Который про Ленина.
– Конечно. Только он еще не написан.
– А когда…
– Вот я его в данный момент и заканчиваю, – сказал Огурцов. – Вот сейчас… Сейчас…
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.