Текст книги "Охота на НЛО"

ГЛАВА 23

Просто трамвайчик взял да и поехал

Под откос, под откос.

Егор Летов

Сергей перевалился через впившийся в живот край люка и принюхался. Из трубы – или шахты, так, верно, правильнее – пахло чем-то химически чистым, вроде озона. Озона Сергей ранее не нюхал, но представлял запах именно таким.

Тихо и спокойно. Ощупав стенки квадратной трубы рукой, Сергей обнаружил гофрированные скобы, по которым, очевидно, предполагалось лазить в случае необходимости. То ли вентиляция, то ли резервный выход, то ли техническая какая коммуникация… Надо туда спуститься и посмотреть.

Сергей втянул внутрь ноги и закрыл люк изнутри. Сразу стало темно, опять пригодился фонарик. Только бы батарейка не села. «И не уронить бы. А, вот что». – Сергеи прикрутил фонарик к запястью проволокой, пошевелил рукой – нормально, удобно. И проволока пригодится потом.

Надо лезть.

В голове тут же услужливо всплыли обрывки из уэллсовской «Машины времени», читанной в школьные годы. Кровожадные морлоки, расчленяющие трупы обитателей верхнего мира в своих глубоких шахтах. «Схватит сейчас кто-нибудь за пятку», – подумал Сергей, нашаривая ногой скобу.

Никто не схватил.

Труба уходила вниз под уклоном примерно сорок пять градусов, может, чуть больше Спускаться большого труда не составляло, Сергей старался не шуметь. Один раз нога соскользнула, и он больно ударился коленной чашечкой, повисел пару секунд.

Метров через десять он очутился в некоем подобии коллектора, куда сходились четыре трубы. По одной он спустился, вторая под таким же углом уходила вниз, две другие – в стороны. Поскольку по ним передвигаться было легче, Сергей пополз на карачках влево

Мысли о морлоках и других отвратительных со зданиях буквально играли в чехарду. Раньше Сергей и не думал, что может быть таким впечатлительным.

Главное, что угнетало, – тишина. Если бы в темноте что-то лязгало, шуршало или шевелилось, казалось, было бы легче. Но тишина… Звукоизоляция у них тут, что ли, крутейшая?

Только Сергей успел об этом подумать, как неподалеку кто-то отчетливо произнес:

– Ну и хрен с ним. Он оцепенел. Глюки?

– Нобелевку с этим все равно не заработаешь, – хохотнул другой голос. В отличие от первого, высокого и неприятного, это был красивый грудной баритон. Сергей выключил фонарик и повертел головой. Ага, а вот и свет. Еле-еле пробивается, но все-таки есть.

Он подобрался вплотную к металлической решетке в стенке трубы. Отверстия очень маленькие, но кое-что видно.

В это «кое-что» входили два мужика, сидевших в мягких кожаных креслах возле столика с булькающей электрокофеваркой. И кресла, и столик, и мужики словно бы из какого-нибудь фильма про американских врачей. Зеленоватые халаты, все блестит и сияет… Светильник какой-то хитрый над столиком, репродукция на белоснежной стене.

– Нобелевку, говоришь? – улыбнулся ближний к Сергею, носатый блондин, чем-то похожий на пуделя. – Колосов статью в «Вестник» написал, использовал всего три характеристики, сослался на нестабильные результаты, и ту зарубили.

– Пиши в наш, – посоветовал его собеседник, кавказского вида, полный и очень милый с виду.

– Иди ты… – вяло протянул Пудель. – Тебе я и так расскажу, а остальным – ты. Сорок два экземпляра тираж, это ж надо!

– И все ты ноешь. И все ты плачешься… – Полный поковырял пальцем в ухе. – Денег дают? Дают. Много? Много. Вовремя? Вовремя. О таком никто и не мечтает сегодня. А ты нобелевку захотел. Рассекретят, будет тебе нобелевка.

– Хрен мне будет. За шестьдесят лет не рассекретили, а сейчас, думаешь, разгонятся? Слишком тут много интересного, чтобы даже наши придурки сегодня взялись этим делиться. Будут сидеть, как собака на сене, пока кто-нибудь за рубеж не рванет и не продаст всю историю. А и продаст – пойди докажи еще. У штатников про «Ангар-18» чего только не говорят, может, у них там три таких валяется. А до денег твоих… Сижу тут под землей три четверти года, как крот, где их тратить? За бугор не поедешь, на Сейшелах пузо греть, пропить по-человечески, и то нельзя.

– Ты ж не пьешь.

– Я в теории, – досадливо отмахнулся Пудель. – Не будем о грустном, давай лучше кофейку.

Они занялись кофе, полный вынул из столика корзиночку с симпатичным румяным печеньем. У Сергея забурчало в животе, он осторожно отполз подальше от решетки и лег на спину.

Какой вывод можно сделать из подслушанного разговора?

Тут внизу сидят ученые – а это, несомненно, они, кто еще на Нобелевскую премию может виды иметь? Числом их сорок два, возможно, больше, но уж никак не меньше – исходя из тиража обсуждаемого «Вестника» для внутреннего пользования. Сидят они тут безвылазно и занимаются, видимо, все-таки тарелкой. Что и требовалось доказать.

«Раз уж я тут, – решил Сергей, – полезу дальше».

Еще три похожих решетки выходили в подобные помещения, но помещения были пусты. Потом попалось еще одно разветвление, труба расходилась в две стороны вилкой. «Тут и задень все не облазишь», – подумал Сергей. Но и возвращаться так рано не имело смысла, и он пополз полевой ветви. Только бы дорогу обратно не забыть…

Очередная решетка выходила в большое помещение типа кинозала, с рядами кресел и небольшой трибункой на подиуме. Актовый зал? Собрания, наверное, устраивают, хвалят передовиков и ругают отстающих…

Потом попались два туалета – очевидно, женский и мужской, в которых тоже никого не было. Затем труба закончилась то ли заглушкой, то ли просто тупиком. Сергей развернулся и пополз назад.

Правая ветвь оказалась куда более интересной: сразу же вывела Сергея к некоей лаборатории. Впрочем, происходящее там ничего нового ему не сказало – люди в халатах и хитроумных масках возились с пробирками, включали тумблеры на беленьких пультиках, моргали экранчики, что-то натужно пыхтело в углу. Никаких заспиртованных инопланетян не было видно. Решетка, кстати, была затянута с противоположной стороны то ли прозрачной пленкой, то ли оргстеклом… Для герметичности, должно быть.

Подежурив у нее минут пятнадцать, Сергей разочарованно пополз обратно. Вернулся в коллектор, поразмышлял, лезть вниз или дальше по горизонтальной трубе, плюнул и полез вниз в надежде обнаружить там очередной уровень.

Так оно и вышло. Более того, новый коллектор имел только одно горизонтальное ответвление и люк в полу, который был закрыт. Сергей подергал массивную рукоять, посветил на блестящий замок. Черта с два откроешь. Ну и пусть, здесь тоже много неисследованного…

В этом коридоре никаких вентиляционных (Сергей решил именовать их именно так) решеток не имелось, зато были маленькие лючки, которые закрывались снаружи, но механизм замка располагался внутри шахты, посему Сергей с ним быстро справился.

Он осторожно высунул голову в открывшееся отверстие и оцепенел.

Прямо перед ним, в окружении хрупкого вида лесов и надстроек, стояла огромная металлическая сигара. Точнее сказать, не совсем сигара, потому что форма угадывалась лишь по торчащим из-под отдельных листов обшивки ребрам – не привычному каркасу, а сложным многолепестковым конструкциям, напоминающим засушенные цветы из гербария. Помещалась вся эта музыка в колодце типа ракетного (каковым его представлял себе Сергей) и была подсвечена голубоватыми прожекторами. Ни одного человека, ни одного звука, только висящая в химически чистом воздухе тишина.

Сергей прикинул, пролезет ли он в лючок, и с облегчением понял, что не пролезет. Старой истории о том, что «голова пролезла, значит, остальное пройдет», он не доверял, да и вокруг объекта уж точно была система слежения. Да и высоко: лючок под самым потолком, а помещение высотой метров пятнадцать, убиться можно.

«Ой, – подумал Сергей, – что ж я башку так далеко выставил?»

Спрятавшись внутрь, он продолжил осмотр, стараясь не высовывать носа из отверстия.

Сигару – этот термин подходил лучше, нежели тарелка, – помимо лесов и лесенок окружал целый сонм приборов. Большие и маленькие ящики с россыпями кнопок, баллоны со шлангами (автоген?), странные лупастые фотоаппараты на треногах… Здесь царил беспорядок, понятный только ученому люду.

Сергей уперся спиной в стену. Стало быть, они тут ковыряются с… э-э… лет пятьдесят ковыряются. И нельзя сказать, что они в этом преуспели. Судя по разговору двух ученых, кое-что накопали, но толку маловато, вот в чем вся штука… И нобелевку вожделенную им никто не даст, потому как секретно.

Черт…

Что ж делать-то?

И зачем я сюда залез?

Сижу, как крыса в канализации, возвращаться бы надо, а ощущение незавершенности, недоделанности не проходит. С другой стороны, один раз проскочил – тьфу-тьфу! – без последствий, что помешает второй раз проскочить? Взять фотоаппарат, диктофон, например…

«Из мента превратился в шпиона, – подумал Сергей и невесело улыбнулся. – В диверсанта. Пожалуй, правильно меня чекисты трепали. Стрелять меня надо, стервеца. Искал бы трактор, у мужика вон лодку сперли. Лодка – это не летающая тарелка, пардон, сигара, лодка многим нужна. Асигара эта торчит здесь полвека без смысла и толку…

С другой стороны, что я знаю? Что два дурака в халатах маются бездельем и жалеют, что им Нобелевскую премию не дадут? Так может быть, вся наша секретная наука, включая оборонку, именно из этих подвалов НИИ люпина и вышла. И они тут все делают правильное, нужное дело, а я, сволочь, мешаю, ползаю по трубам. Дилемма!»

Сергей покачал головой. Зверски хотелось курить, но закурить он не решился: а ну как дымоуловители стоят или еще какая хрень? Наверху покурим, решил он, закрыл лючок и полез назад.

Обошлось без приключений. Больше всего он боялся, вылезая в коридор наверху. Но старик-вахтер никак себя не проявил. Постаравшись сделать все точно так, как было, Сергей намотал проволоку, пробрался через комнату к окну и выбрался на воздух.

Моросил дождик. Прикрыв раму, Сергей короткими перебежками пробрался к забору по разработанному маршруту, без особых трудов перелез через него и вскоре уже подходил к автозаправочной станции, где стояла его машина.

Поблагодарив дежурную за присмотр, Сергей направился было в отделение, но вспомнил о госте и притормозил возле магазинчика «Деликатесы». В кармане болтались остатки энергетического запаса, которые Сергей тут же истратил на водку, какую-то хорошую ветчину, полпалки «Охотничьей мелкозернистой» колбасы, оливки и маринованные венгерские огурчики. Загрузив все это в красивый пакет с рекламой джина «Гордоне», он вышел на улицу и наткнулся на краеведа Екатеринбургского. Краевед, теребя пушистую седую бороду, ковылял по тротуару и, увидев Сергея, произнес, будто они продолжали беседу:

– И вовсе не люпином они там занимаются, я думаю.

– Что вы говорите? – Сергей взял краеведа за локоток и отвел под козырек крыши. Дождь усилился, прямо над головами сверкнула разлапистая молния.

– Не люпином, говорю.

От краеведа ощутимо пахло дешевым вином – «Анапой» или портвейном «Кавказ». Тем не менее смотрел он мудро и проницательно, так что Сергею стало не по себе.

– Я после нашего разговора тогда подумал, порылся в архивах… У меня очень хорошие архивы, многие завидуют, даже из КГБ приходили советоваться… Так вот, обнаружил много любопытного. Нет, прямого ничего, одни намеки… Но…

Краевед замолчал. Сергей подождал с минуту, потом спросил нетерпеливо:

– И что там?

– А я вас искал, – заявил краевед сварливым тоном. – Ваша фамилия Слесарев, капитан Слесарев. Я к вам на работу заходил сегодня, ваши сказали – на задании… А вы по магазинам, стало быть?

– Я за продуктами зашел, – почему-то смутился Сергей.

Краевед взмахнул морщинистой лапкой и продолжал:

– А я говорю – что же мне делать? Они говорят – позже зайдите, а вы по какому вопросу? А я говорю – то есть не ваше дело. И ушел. Думал завтра зайти, вот, расслабился слегка с пенсии… Знаете, я человек старенький, давайте завтра поговорим.

– Хорошо, Дмитрий Дмитриевич. Я вам позвоню домой. Может, вас подвезти?

– А и подвезите, – согласился Екатеринбургский.

Сергей помог ему забраться на заднее сиденье, а на переднее положил пакет с едой.

Краевед жил совсем недалеко, на Молодой Гвардии. За время пути он успел задремать, и Сергей довольно долго его будил, пока старик наконец не буркнул:

– Не сплю я, не сплю. Не сплю и все помню. Завтра позвоните.

Сергей посмотрел, как он чапает к подъезду, и подумал, что не надо ему было соваться в отделение. Все, кто приходит к капитану Слесареву, на подозрении. Известно у кого. Екатеринбургский, само собой, в ФСБ проходит как блаженненький, но кто их там знает…

«Ладно, пора ехать. Эстонец там мой небось кости гложет…»

И, бормоча себе под нос бессмертные строки абиссинского поэта о красногубом вурдалаке, Сергей поехал домой.

ГЛАВА 24

На всяких анархистах – проводят эксперименты.

Егор Летов

Когда в дверной скважине завозился ключ, Хейти уже не стал выдумывать что-либо особенное, а просто взял дверной проем на прицел.

Ситуация с «осажденной» квартирой несколько утомила его.

«Кто бы там ни был, положу на пол, а потом разбираться буду… Что у них тут с частной собственностью в конце концов? Ползают все, кому не лень…» – лихорадочно думал Хейти, утапливая предохранитель.

Дверь открыл капитал Слесарев, держащий в одной руке ключи, а в другой – весело оформленный целлофановый пакет, из которого вызывающе торчала палка колбасы. Он на мгновение замер, разглядывая то своего гостя, то круглое девятимиллиметровое отверстие ствола.

– Это – оккупация? – спокойно спросил Сергей, заходя в квартиру, когда Хейти убрал пистолет.

– Нет… Это так… Меры предосторожности. У тебя не квартира, а проходной двор. Ходят тут всякие…

– Какие всякие? – спросил Слесарев, направляясь на кухню и осторожно обходя самопальную бомбу, – Что эго там у тебя?

– Да так… Бомба.

– Правильно, взорвать все на хрен, – пробормотал Слесарев, вытаскивая из пакета колбасу и сразу же откусывая кусок. Уже с набитым ртом он переспросил: – А ходит-то кто?

– Не знаю. Однако сначала какая-то дамочка дверь царапала, а потом какие-то ребята привалили. Замок ковыряли. Дверь пытались открыть. Я не дал… Их сосед сверху спугнул.

– Нормально… – пробормотал Сергей. На столе появилась бутылка водки «Пшеничная» с мельницей на этикетке.

У Хейти возникло ощущение, что Сергей не совсем его слышит или сегодня насмотрелся такого, по сравнению с чем попытка взлома собственной квартиры просто мелочь.

Капитан подхватил бутылку и посмотрел на нее с обратной стороны.

– До чего додумались, – он наконец проглотил колбасу. – Состав водки. Слышишь? Цитирую: «Водка „Пшеничная“. Спирт этиловый ректифицированный „Экстра“, вода питьевая исправленная». Исправленная вода… Застрелиться…

– Это еще не все… – робко произнес Хейти.

– Не все? – Сергей оторвался от созерцания продукта, полученного с помощью исправленной воды, и посмотрел на Хейти.

– Нет. После ребят еще один пришел.

– Пришел?

– Пришел. Он в комнате сидит.

Слесарев поставил бутылку на стол и прошел в комнату, снова осторожно обойдя стороной самодельную бомбу.

– Где он? – донесся его голос.

Хейти прошел следом и открыл шкаф.

Уже успевший очнуться пленник что-то промычал: кляп мешал ему выразиться яснее.

Немая сцена продолжалась некоторое время. Потом Слесарев прокашлялся, шмыгнул носом и, прикрыв шкаф, вытолкал Хейти из комнаты. Плотно закрыв за собой дверь и перебравшись на кухню, Сергей спросил:

– Он что, в квартиру вошел?

– Вошел.

– Не ты ему открыл, а он сам вошел?

– Точно так.

– Угу… То есть, можно сказать, незаконно проник.

– Точно. Несанкционированное проникновение. Со взломом. Я тут у него в карманах покопался… Вот.

И Хейти выложил на столик, потеснив бутылку водки, колбасу и пакет с какими-то банками, все, что нашел в карманах у пленного.

Сергей растерянно покрутил в руках отмычку, ключи. Внимательно пригляделся к ножику. Спросил:

– Документы?

– Не было.

– Здорово. – Сергей сел. – С одной стороны… Можем обращаться как с частным лицом. Взломщик, мол, вор… А как он, собственно, в шкафу оказался?

Хейти объяснил.

– Разумно, – ответил Слесарев. – А бомба зачем?

– Тут я тебе ничего сказать не могу, – ответил Хейти. – Зачем я ее сотворил, это вопрос отдельный.

– Тоже правильно. Это может подождать… Ты взрыватель тоже смастерил?

– Если я не ошибаюсь, не было такого.

– Если не ошибаюсь… Кулибин, – пробормотал Сергей, доставая из сумки банку зеленых оливок, острых, с перчиком внутри, и банку маринованных огурчиков. Сверху на это благолепие он положил кусок сочной ветчины.

Некоторое время оба молча резали продукты и раскладывали все по тарелочкам. Почему-то хотелось все оформить красиво, а не хватать куски с развернутой бумаги.

– Что мы с ним делать будем? – наконец спросил Сергей.

Хейти отловил это «мы» и снова подумал, что зря втравил в историю капитана. Слесарев, судя по всему, мужик командного склада мышления и предпочитал работать вместе, нежели порознь.

«А кто его просил меня спасать? Инициатива наказуема…»

Пока Хейти раздумывал, капитан повторил свой вопрос:

– Так что мы будем делать с Кактусом?

– С кем? – не понял Хейти.

– С Кактусом. Тот, что у тебя в шкафу сидит… Я его Кактусом прозвал. Фээсбэшник он. Хейти молчал.

– Меня интересует, кто были те ребята, что в дверь ломились первыми, – продолжил Сергей.

– Первой женщина была…

– Тетка не в счет. Но ребята…

– Я поначалу подумал, что ориентировку на местности решили провести, но потом пришел этот. И если ты говоришь, что он из бюро, то первые, значит, были не из одной с ним организации.

– Почему?

– Хм. Они уже знали, что дома кто-то есть. И он бы знал. А если так, то не полез бы мордой на дверь, как практикант.

– Логично, – согласился Слесарев и открыл бутылку. Задумчиво посмотрел на нее и снова закрыл. – А значит?..

– А значит… Я или ты понадобились еще кому-то.

– Ты или я? – спросил Сергей.

– Не знаю. Наверное, я. Ты ничего такого не делал?

При этих словах Сергей резко выдохнул и прокашлялся.

– Не знаю, может, и сделал, – произнес он после долгой паузы. – Прямо «Люди в черном» какие-то… Ладно. С этим что делать будем?

– Допросить было бы полезно. Я думаю.

– Полезно… Только глаза ему развязывать не будем, и вопросы задавать буду я, а то ты с твоим акцентом сразу засветишься… Пошли. – Капитан решительно завернул водочную крышечку.

Они вытащили Кактуса из шкафа и усадили на стул. Пленный активно брыкался и мычал что-то угрожающе-ругательное.

Удивительно, но этот поток невнятной ругани прекратился сразу после того, как был вынут кляп.

Посмотрев на сломанный нос пленного, Хейти подумал, что чуток перестарался с дверью. Нос Кактуса смотрел куда-то в сторону и, вероятно, теперь будет посвистывать.

«Ничего, – неожиданно агрессивно подумал Хейти. – Заштопается. Будет как новенький».

Они некоторое время молча смотрели на насторожившегося Кактуса.

Пауза настолько затянулась, что Хейти начал погладывать на капитана. Не заснул ли?

Сергей тем временем морщился, шевелил усами и изображал сильнейшую задумчивость на лице.

Наконец он прокашлялся и спросил:

– Как зовут?

Кактус не ответил. Только желваки на скулах ходили взад-вперед.

– Зовут, говорю, как? А то неудобно… – снова спросил Слесарев и тяжело вздохнул.

На этот раз Кактус прочистил горло и внятно произнес:

– Капитан. Не играй в эти игры… Не по Сеньке шапка.

– Знаю… – вздохнул Сергей.

Он подошел к пленнику и снял с него повязку.

Свет от настольной лампы был, по всем правилам, направлен Кактусу прямо в глаза. Тот заморгал, прищурился.

– Свет убери. Развел гестапо, понимаешь…

– Перебьешься, – грубо ответил Слесарев, но лампу все-таки немного отвел в сторону. – Так звать тебя как?

– Дмитрием зови. Только закурить дай… Может, развяжешь?

Капитан ничего не ответил.

Дал сигарету. Чиркнул спичкой.

Дмитрий-Кактус, неловко держа сигарету губами, задымил. Прищурился: сигаретный дым попадал в глаза.

– А это кто там у тебя? Эстонец?

– Нет, – зло ответил Сергей. – Китаец. За рисом зашел.

– Здорово, мы за ним гонялись, нужно отметить, – не обращая внимания на Слесарева, продолжал Дмитрий. – Вот ведь незадача, как в воду канул. Как не было. Ни следов, ничего. А он, стало быть, сюда…

– Скажите, что с Мельниковым?.. – неожиданно для себя спросил Хейти.

Дмитрий удивленно вытаращил глаза.

– Хорошенький вопрос. Особенно когда его задает человек, из пистолета которого вышеозначенный лейтенант Мельников и был застрелен. Или вы знаете еще одного человека с пистолетом «глок», который пьянствовал с Русланом Тимофеевичем в тот вечер? Не знаете? Жаль…

Хейти молчал. Дмитрий напряженно сверлил взглядом его силуэт на фоне окна. В сгустившихся сумерках, да с лампой в лицо, он мог видеть только силуэт.

– Я его не убивал, – наконец сказал Хейти. – Мне его убивать было незачем…

– Возможно, – согласился Дмитрий и сразу спросил: – А кто тогда?

Хейти снова замолчал.

– Ты зачем ко мне в квартиру влез, Дима? – взял инициативу на себя Сергей. – Да без понятых… Нехорошо.

– Слушай, капитан, ты не особенно ерепенься. Ты укрываешь человека, находящегося в розыске. И вообще… – Он сделал многозначительную паузу.

– Да ну?! – Слесарев удивленно округлил глаза. – В розыске?! Это новость, ничего не скажу.

– Угу, – вклинился Хейти. – Каком таком розыске? Я себя вчера по телевизору видел. Гуляю, достопримечательности рассматриваю. По стольному городу Москве. Вы там искали?

– Точно гуляешь? – спросил капитан.

– Как дважды два. Сегодня видел, – в тон ему ответил Хейти. – Под тем соусом, что, мол, визит протекает успешно.

– Ой, ну прекратите, а… – устало сказал Дмитрий. Пепел от сигареты упал ему на брюки. Он дернул ногой, пытаясь его стряхнуть. – Хватит мне тут заливать. Вы в дерьме по самые уши. Оба. На одном висит убийство и обвинение в шпионаже. А второй пойдет за пособничество. Это в лучшем случае. А если Ваньку валять не прекратит, то «за измену Родине» я ему устрою, как два пальца… Вам понятно, господа юмористы?

– Ясно, – тихо подтвердил Слесарев. – А вот если кто-то не заткнется, то я еще и за убийство пойду… Дмитрий презрительно усмехнулся.

– Кстати, – Сергей повернулся к Хейти, – как это ты, дорогой северный сосед, можешь пойти по статье за шпионаж? Что это ты, дорогой мой, в нашем городишке нашпионил? Уж не тарелку ли летающую порешил ты украсть?

При этих словах Хейти вдруг стало нехорошо. В голове послышался знакомый гул. Комната поплыла перед глазами…

Он изо всех сил ухватился за краешек стола, рядом с которым стоял. Под руку подвернулся какой-то листок. Хейти сжал руку. Послышался хруст, что-то покатилось. Рассыпались карандаши.

Гудящая тишина начала давить на уши.

Слесарев не заметил этой перемены и продолжал клоунским тоном:

– Али, может, ты порешил, мил человек заморский гость, у нас уворовать секрет производства хитрого снадобья, люпином именуемого? Да… Есть что воровать в нашем королевстве… Когда в нем такие славные охраннички сидят…

– Капитан… – начал было Дмитрий.

Но Хейти не слышал уже слов, погружаясь в вязкий черный кисель сумеречной комнаты. Где-то там, наверху, остались проблески сознания, Хейти он казались солнечными бликами на поверхности воды, а сам он погружался все глубже и глубже, все сильнее и сильнее подчиняясь чужой воле.

Наверное, впервые он не потерял сознания полностью. Неизвестно, что было этому причиной. Может быть, сознание уже успело приспособиться к тяжести чужеродной ориентировки. Может быть, сопротивляемость организма немного поколебала стальные оковы постороннего разума. Может быть, стремление быть свободным, свойственное любому человеку, все-таки взяло верх в борьбе с беспамятством.

Неизвестно. Просто Хейти видел и осознавал все, что происходит с ним, но сопротивляться не мог.

Уже не глазами стороннего наблюдателя, а своими собственными глазами Хейти видел, как его руки медленно поднимают пистолет. Направляют на сидящего на стуле Дмитрия.

В опустевшей голове твердо застряли две установки. Именно установки, потому что мыслями это назвать было трудно. Программа…

1. Обеспечить сохранность человека, имеющего доступ к Объекту.

2. Уничтожить лишних свидетелей и работников, связанных с Объектом, могущих помешать осуществлению задания.

Далее программа определяла «человеком, имеющим доступ», Сергея. А «работником, связанным с Объектом», – Дмитрия. Последний должен быть уничтожен.

Где-то там, внутри, Хейти чувствовал, есть еще множество пунктов…

Добротно и грамотно сделанная программа…

Погружаясь все глубже, Хейти последними каплями воли пытался удержать непоправимое, направив все силы на указательный палец правой руки, неуклонно вдавливающий спусковой крючок. Удержать… Удержать… У «глока» предохранитель тесно связан с курком, впервые Хейти об этом пожалел.

Он еще видел, как падает вместе со стулом Кактус-Дима, как капитан Слесарев махом ноги вышибает пистолет из рук Хейти…

– Водки! Водки!!! Водки ему!!! – кричит, кажется, Дмитрий. – Водки!!!

А потом пол повернулся вертикально, потемнел и больно ударил по голове.

Гул пропал.

Темнота упала на глаза.

Но не та темнота чужой власти, окутывавшая до этого Хейти ватным одеялом, а просто темнота, которая наступает, когда спишь.

«Водки мне… Это он про меня… – мелькнула мысль. – Напоят. Гады».