Текст книги "Охота на НЛО"

ГЛАВА 25

Лишь когда человечек мрет, лишь тогда он не врет.

Егор Летов

Напоили эстонского рыцаря прилично. Вернее сказать, даже не напоили, а наполнили: пока он был в полуотключке, Сергей попросту вставил ему в рот горлышко бутылки и опорожнил, не забывая встряхивать Хейти за шиворот, чтоб не захлебнулся.

Дмитрий-Кактус наблюдал за процедурой с плохо скрываемым ехидством:

– Переводишь водку куда зря…

– Пусть отдыхает, не видишь, с приветом человек… – беззлобно буркнул Сергей, прислонил Хейти к холодильнику и сел.

– Развязал бы ты меня, а, – негромко попросил Кактус. – Видишь, что творится?

– Вижу. Еще и ты начнешь тут руками махать… Сиди уж так. Сожрать что захочешь, попроси, я дам.

– Тогда дай оливку одну… Или две. Сергей метко закинул чекисту в рот две оливки. Тот прожевал, вздохнул и заметил:

– Двадцать три рубля банка. Ну не суки?

Сергей не стал уточнять, кого так припечатал Кактус. Ситуация была абсурдной, и из нее нужно было выкачивать все возможное, потому он сказал напрямик:

– У тебя, наверное, много ко мне вопросов накопилось.

– Многовато, – кивнул Кактус, – Хотя поначалу ты под тупого закосил так, что не придерешься.

– Вы там тоже умом не блистали, – парировал Сергей. – Так что квиты. И ты прекрасно понимаешь, что наши конторы просто так не помирятся, столько лет друг к другу задницей поворачивались… Посему предлагаю перемирие. Дело-то общее делаем.

– Великое дело, – патетически сказал Кактус и засмеялся: – Хорош мозги пудрить, капитан. Если общее и всенародное, так руки мне развяжи.

– Давай пока не будем настолько доверять друг другу. Ты бы мне развязал?

– Нет, – признался Кактус. – Ну ладно, что ты хотел?

– Вопрос на вопрос. Ответ на ответ. Только так.

– Господь с тобой.

– Ты кто по званию-то?

– Майор.

– Слушай, майор, прежде всего скажи мне: кто вот этот милый парень? – Сергей кивнул в сторону Хейти, что-то хрюкнувшего в беспамятстве.

– Тот, кто и есть. Другое дело, что в башке у него непорядок. Мы с таким сталкивались, но не у нас в области и вообще по другому поводу.

– А если понятнее?

– Если понятнее? – Кактус помолчал. – Если понятнее, то твой толстый приятель – зомби.

– Иди ты, – устало сказал Сергей. Он угостил собеседника еще парочкой оливок, терпеливо дождался, пока тот прожует и продолжит.

– Не, не мертвец дохлый, а просто человек с программой в голове. Ну, как робот. Ходит, делает все, что ему хочется, но в определенный момент его клинит и он начинает работать на хозяина. Кто в данном случае хозяин, остается только гадать, благо выбор велик. Но стоп: пора и мне вопрос задавать. Ты до института добрался?

– Добрался. Сегодня.

– И как там? Спрашиваю честно, потому что сам ни разу не был. Не мой уровень допуска и вообще не мои дела.

– Ничего особенного. Железяки, – почти честно сказал Сергей, – Ни человечков зеленых, никого.

– А попал как туда?

– В окно влез. А потом по вентиляции, или что у них там за труба проведена… Охраны, что характерно, никакой.

– Да есть у них там охрана. Только не так и не то охраняют. Они больше следят, чтобы изнутри ничего не просочилось, чтобы ученые мужи не сдали штатникам или япошатам, – поморщился Кактус, досадуя на неразумных коллег.

– Ты ж теперь им объяснишь…

– Объясню, если выживу. Мы с тобой, капитан, зарылись глубоковато. После таких погружений – или орден с повышением, или неопознанный труп в карьере.

– Чур, мне орден, – улыбнулся Сергей. – Ладно, давай мириться окончательно. А то сидим, как уроды.

Он решительно освободил Кактуса. Тот помассировал руки, потрогал нос и обматерил валявшегося возле холодильника эстонца. После чего попросил:

– Водки налей.

Закусили ветчиной и огурчиками. Сергей отхлебнул рассола, выплюнул попавшийся кусочек листика и поинтересовался:

– А что за история с этим вашим… Мыльниковым?

– Мельниковым, – поправил Кактус. – Я его сам не знал, но вроде дельный был сотрудник… Конечно, убил его не этот увалень. Хотя мог, с его-то моторчиком в башке. Мне вот нос своротил…

– Хватит тебе с носом. Починят.

– Ты лучше скажи, как на институт вышел?

– Через деда. Интересовался дед институтом. Истории любопытные рассказывал… Только человека, который мне их передал, я тебе не укажу, не обессудь.

– Чертеним, сами узнаем. А вместо дедовой цапки что нам подсунул?

– Деталь. От приемника.

– От приемника… – укоризненно покачал головой Кактус. – А подлинник куда дел?

– Спрятал.

– На хрена? Что ты с ним сделать собирался? Ты ж не ученый, ни хрена в этом не рубишь, – удивился Кактус.

– Надоело, – мрачно сказал Сергей. – Все надоело. Ройся в говне, ищи трактора, лодки, банки из подвалов… А как что другое – тебя норовят за поводок, чтоб не лез, чтоб сидел на своем месте и бумажки перекладывал. Я в этом городе тридцать лет живу, и в первый раз про эту тарелку сраную слышу! Ни легенд, ни страшных историй – ничего! Я в этом НИИ люпина на практике был в школе, чего-то там копал и полол! В ста метрах от этого дерьма!

– Не ори, – осадил его Кактус. – Я тоже узнал неделю назад. Деда, кстати, к этой истории никак поначалу не привязывали. Сидел он в Эстонии перед войной, осуществлял некий общий надзор, и все тут. Потом уже стали сомневаться, а тут еще ты встрял. А на самом-то деле деда порешили вовсе националисты. Есть у них группировка, «Хелле Хунт» называется. Волк какой-то там. Молодые пацаны, но руководят ими люди со стажем, еще из лесных братьев… Впрочем, сами лесные братья не совсем себе хозяева, командиров там найдется… Вот дед и попал под замес как палач эстонского народа. Отсюда и «собака» твоя, что рядом написали. Цирк, да и только! Еще бы черную метку в руку сунули… Самое забавное, что в целом для нации это не характерно, а вот встречаются отдельные индивидуумы. Собранные в команду.

– И что, они тут, у нас?

– Исполнитель приехал да и уехал. Они и не догадывались, что тут каша начнется… А ты как на этого толстуна напоролся?

– В буквальном смысле и напоролся. Я так понял, он к нам на автопилоте прибыл, да и попал бомжам на забаву. Еле отбил.

– А это что за рогоза? – Кактус кивнул на самодельную бомбу, изготовленную Хейти.

– Черт… Про нее-то я и забыл. Вроде бомба.

– Бомба? – недоверчиво скривился Кактус. – Кастрюля с калом…

– Ты еще спроси, что он хочет ею рвануть.

– А что? – Кактус понял, осекся. Помолчал. – Да, – сказал он, наливая водки. – И что мы будем делать дальше?

– А что грозит вот этому хулигану?

– Ма-аленький международный скандал. Практически незаметный. Ну не скажем же мы, что гражданин суверенной Эстонии прибыл к нам с тайной миссией взорвать летающую тарелку? Мог бы сам догадаться.

– Знаю я ваши методы. Сам сказал: труп в карьере…

– Слишком заметная фигура, – с сожалением посматривая на Хейти, сказал Кактус. – Хотя это было бы лучше всего. А так – попробуем прочистить мозги да и выдадим его начальству. Спецслужбы между собой всегда договорятся.

– Допустим. А со мной что будет? Труп в карьере?

– Дался тебе этот труп… Перейдешь к нам работать. Я похлопочу.

– Тебя как бы самого не поперли после этой истории. Похлопочу… – презрительно сказал Сергей. – А ведь договаривались честно. И на пистолет не смотри, все равно не допрыгнешь. А ситуацию я вижу так: жили вы не тужили аж с послевоенных времен.

Есть там польза от этого НИИ с его тарелкой – и не тарелка, кстати, а сигара – или нету пользы, это не мне судить. Но положение вещей всех устраивало. И потому, я думаю, господину эстонцу вы устроите какую-нибудь аккуратную аварию, соболезнования, скорбь на лицах… Я – сошка мелкая, меня можно как Зотова.

– Зотова мы не трогали, – поспешно вставил Кактус.

– А мне один хрен, вы или не вы. Так что меня уберут тихо и спокойно. Ваш генерал ведь не захочет, чтобы во вверенном ему регионе бродил мент, который знает больше, чем положено не только менту, а и самому генералу? Что будет с тобой, я сказать не берусь. Скорее всего, это зависит от меня и вот от господина Хейти. Если ты сумеешь нас красиво угробить, может, и останешься дальше барахтаться. Если нет – сам понимаешь… Иначе чего бы ты ко мне с отмычкой поперся? Рвение служебное так и брызжет из товарища майора…

Кактус ненавидяще смотрел на Сергея. Пистолет Хейти лежал на холодильнике, слишком высоко и далеко, чтобы достать его со стопроцентной уверенностью. Сергей знал, что майор попробует это сделать, обязательно попробует, только дождется более подходящего момента.

На полу заворочался Хейти, что-то буркнул, лязгнул браслетом часов о батарею. Плохо ему, наверное… Что с человеком сделали, падлы.

– Капитан, давай по душам… – начал Кактус, но Сергей его пресек:

– По душам уже было.

– Ты ж понимаешь. У меня работа не чета твоей.

– Ага. Ты родину бережешь, а я слежу, чтобы в подъездах не ссали, – равнодушно сказал Сергей.

– Не ерничай. Я честно говорю: сделаю все возможное. Я в этой истории задействован больше всех, так что рычаги кой-какие держу в руках. Поэтому советую мне доверять.

– Хорошо. Что дальше?

– Дальше мы грузим этого типа в машину, она у меня во дворе стоит, и везем к нам. Ты пишешь все честь по чести, ставишь автограф. Отпустить я тебя сразу не смогу, помариную немного, сам понимаешь…

– Гарантии?

– Гарантии? – переспросил Кактус, потянувшись за оливками. – Э-э… Эстонца держи!

Сергей всей массой обрушился в сторону Хейти, уже в движении сообразив, что попал, попал глупо, как последний дебил…

– Действие второе: те же и я! – Кактус, у которого из носа снова пошла кровь, держал в руке «глок». – Будешь еще торговаться, капитан?

ГЛАВА 26

Майор подскользнется. Майор упадет.

Егор Летов

Вам… Вам… Вам…

Что-то ритмично падает. Негромкий, но четкий такой звук.

И свет мерцает в такт этому звуку. Вам… Вспышка… Вам… Вспышка…

Даже и вспышкой-то не назвать. Просто становится светлее…

«И вроде сознания не потерял, – подумал Хейти. – Не потерял, а куда-то попал. Словно в тюрьму. Или в камеру».

Вам… Вам…

«И тела не чувствую…»

В связи с этой мыслью вдруг явился странный образ. Маленький ежик пробирается в молочно-белом пространстве, вытянув лапки перед собой.

Что это? Откуда?

«Ах да… Это такой русский мультфильм. Там еще слова были…» – Хейти задумался. Сейчас очень важно казалось вспомнить, что говорил маленький ежик. В тумане. Очень важно… Очень…

«Вот. И даже лапы не видно», – всплыл из глубин памяти осторожный шепчущий голос.

Хейти почувствовал, что неожиданно для себя пропитывается любовью и нежностью к этому маленькому зверьку, заблудившемуся в молочно-белом пространстве.

«Он чем-то похож на меня. Даже лапы не видно. И вроде бы не темно, а ничего не видно… Только в конце меня, похоже, не ждет медвежонок с можжевеловыми веточками…»

При мысли о можжевельнике в памяти возник немного грустный, но уже знакомый образ лейтенанта Мельникова. Он смотрел устало и молчал.

Хейти знал, что голос лейтенанта навсегда останется с ним. Так же, как и голос дедушки. И многих других… Которые никогда не вернутся.

«Где ты, дедушка? Я, кажется, заблудился в этом лесу…»

Ни слова в ответ. Тишина.

И только сходящее на нет: «Вам… Вам… бам… бам…»

Словно удаляющиеся шаги.

«Я остаюсь один… Черт, я остаюсь один! – Невыносимый ужас этой мысли навалился на Хейти. – Сволочи они все, гады… Я же не хочу…»

Бам… Бам… бам…

Как отсчет, как шаги уходящего караула времени» Бам… Бам… Бам…

Хейти открыл глаза.

Перед его лицом тикали часы. Секундная стрелка громко щелкала и дергалась на одном месте. Разбитое стекло провалилось внутрь и преградило времени дорогу.

Некоторое время Хейти тупо глядел на сломанные часы и на свою руку. Шевелиться не хотелось. Да и самочувствие было не ахти, в животе что-то перекатывалось, бурлило и журчало. Глазам было трудно сфокусироваться на чем-либо, кроме бьющейся в параличе секундной стрелки. Сквозь невыносимый гул доносились голоса, лишенные какой-либо смысловой окраски. Просто голоса, кто-то разговаривает.

«Где я? – лениво спросил себя Хейти, а потом вспомнил: – В России».

Память, словно врач, практикующий шоковую терапию, вывалила на него разом все, что произошло когда-то. Без купюр. Без наркоза.

Одной вспышкой.

Хейти увидел, как пускающим слюну идиотом, опутанный проводами, сидит он в кресле кабинета двести двенадцать, а костлявый человечек вводит что-то с клавиатуры. Стучит по клавишам, как профессиональная секретарша. А тот, что стоит рядом, приговаривает: «Не спеши. Не спеши…» Хотя, может быть, и не было проводов никаких, может быть, все было проще и прозаичней…

Хейти увидел с пугающей ясностью, как ломалась его воля. Не за один раз. Не за два… Все эти долгие годы. Как царапали подсознание маленькие, незаметные значки. Какие-то надписи на заборах и стенах. Мертвые животные… Пыль, летящая в лицо… И чьи-то темные, затягивающие и глубокие глаза…

Титаническая симфония оболванивания. Кто-то большой, огромный играет эту симфонию. Не считаясь с людьми, не считаясь даже с народами. Нагло просовывая руки через границы и кордоны, втаптывая в грязь вожделенную свободу, втаптывая в грязь слова, что когда-то вселяли надежду: «Независимость! Суверенитет!» Люди кричат… Давят друг друга… А тот другой только посмеивается в стороне, зная, что время сейчас работает только на него. Ему нет дела до чьего-то суверенитета, ему нет дела до какого-то народа. У него свой интерес.

Хейти увидел, как, пока сам он корчится на полу, расстреливают в спину лейтенанта Мельникова. Как следователь отдела внутренних расследований Полиции Безопасности шагает бездумным автоматом по лесу. Как, повинуясь программе, делает бомбу…

Не человек. Продукт сверхтехнологий. Добытых, украденных, купленных.

По лицу Хейти тихо потекли крупные слезы. Вымывая тоску и злость, оставляя только усталость.

– Эстонца держи! – резко закричал кто-то, казалось, над самым ухом.

«Опять?!» – удивленно подумал Хейти.

Затем что-то грохнуло, покатилось. Хейти замер.

– Действие второе: те же и я, – произнес голос Димы-Кактуса. – Будешь еще торговаться, капитан?

– Сука ты… – не сразу ответил голос Сергея. – Как тебя только в органах держат.

– Как надо, так и держат, – удовлетворенно ответил Дима. – У тебя наручники есть?

– Пошел ты…

– Ну да ладно. – Дима хохотнул. – И без них обойдемся. Вот ведь история какая, капитан, как ты справедливо отметил, тебе знать особенно много не положено. По роли твоей глупой не положено. А значит, тебя либо в круг избранных принимать, либо совсем с доски долой…

– Ну, в круг-то мне не светит…

– Правильно думаешь. Не светит. Зато послужишь благому делу.

– Это какому же?

– Сам знаешь… Ежели каждый среднестатистический мент будет по разным НИИ шастать, как в музей на экскурсию, ничего хорошего из этого не получится. Они там расслабились все, козлы. Как началась вся эта катавасия… Не поверишь, я уж думал, – Дима нервно усмехнулся, – думал, продадут нас. Совсем, с потрохами. Сдадут штатникам – и делу конец. И так в загоне все… И тут ты. Как подарок с неба! Шустрый мент с комплексом среднего возраста… С эстонцем своим. Как все удачно вышло…

– Удачно?

– Ну да. Сам подумай. Эста бомжи не затоптали, хорошо. Нам с ним беседовать надо. Долго. Мозги ему смотреть… Технология наша. Только недоработанная. А вот поди ж ты, кто-то додумал. Кто? Как? Интересно! И в вентиляцию полез не он, а ты, слава богу. И меня вы удачно дверью приложили… Все улики на лице. Я ж получаюсь герой! – И он засмеялся.

– Сука ты… – снова повторил Сергей. – Убогий…

– Одна загвоздка, капитан. Мне тебя убивать тут уж очень не хочется. С одной стороны, какая разница, а с другой, следы заметать долго и нудно… Так что давай сделаем вот что. Ты сиди, потому что я стреляю очень хорошо, а я звоночек сделаю… Один звоночек… Телефон у тебя у двери, так что мне тебя видно хорошо, а «глок» это не «Макаров», осечки или промаха не даст…

Его голос стал удаляться. Хейти приоткрыл один глаз.

Из того положения, в котором он лежал, было видно, что Слесарев сидит за столом, неестественно выпрямив спину и положив обе руки на столешницу. Диму-Кактуса видно не было, Хейти лежал ногами к двери.

«Здорово, – подумал он с тоской. – Убьет ведь. Не задумается».

Хейти подтянул руки к груди.

«Точно убьет… Или сам взорвусь…»

Он перевалился на живот.

«Жить-то как хочется… Хотя, с другой стороны, какая это, на хрен, жизнь?! Кукла я… Кукла, а не человек…»

Хейти поднялся на колени спиной к двери.

– Лежать! – мигом последовала команда. – Лежать, сволочь!

«Один черт, умру… Днем позже, днем раньше…» – Хейти попытался встать. Замутило.

– Лежать!!! – голос ближе. Шаги по паркету.

Хейти затылком ощутил, как поднимается рукоять пистолета или напрягается нога для пинка в спину или еще что-нибудь такое. Мерзкое, гадкое, болезненное… «Ох, тошнит как…»

Тут кто-то дико заорал, и на борющегося с тошнотой Хейти вдруг навалилось сразу два человеческих тела. Капитан Слесарев использовал единственный шанс и бросился на майора. При этом оба упали на спину Хейти, которого тут же и вывернуло наизнанку, прямо на пол. Его тут же макнули головой в вонючую лужу. Лучше от этого не стало.

«Господи, ну если умирать, то почему так гадко?!!» – мелькнула злая мысль, а затем вдруг случилось то, что с Хейти происходило крайне редко. Один раз в школе, потом в институте и в армии.

Хейти, потомок флегматичной и рассудительной нации, вдруг взбесился. Он закричал что-то на странной смеси русской и эстонской ругани, в глазах потемнело. Вскочил, толкнув спиной дерущихся, и, маша руками, как мельница, развернулся. Полетел в сторону выбитый «глок».

Увидев побледневшее лицо майора, Хейти ринулся вперед и всем весом вдавил Кактуса в дверь.

Дима издал звук «Эк!», противно захрустели ребра.

Когда Слесарев оттащил Хейти от майора, тот, хватая воздух ртом, цеплялся за дверной косяк, подвывал тихо: «Су-у-уки…»

– Ты чего, – ошалело спросил Сергей у Хейти. – Обалдел?

– А чего он… – резонно возразил Хейти, тяжело дыша. Ему снова сделалось плохо.

– Мог бы просто в захват взять.

– Не мог… – по слогам выдавил Хейти, придерживая рвущийся наружу желудок. – Зачем столько водки?..

Слесарев пожал плечами:

– Делать с ни… – докончить фразу он не успел.

Происшедшее Хейти видел только краем глаза. Что-то громко, но глухо бумкнуло. Полетели щепки и брызги крови. Там, где только что стоял майор, образовалась дыра, а самого Диму-Кактуса швырнуло на пол. Спина его была жестоко изуродована.

Хейти ничего не успел сообразить, а уже катился в сторону, сбитый с ног проворным капитаном.

В дверь ворвался молодой бритоголовый парень, передергивая затвор помпового ружья. В тот же миг окно посыпалось осколками, и через подоконник начали перепрыгивать какие-то люди в темном. Стало тесно.

Хейти еще только вставал, а капитан уже палил в дверь из «глока», что-то возбужденно крича. Удалось разобрать только слова: «В спальне…» и «макар…».

Потом кто-то попытался ударить Хейти прикладом в лицо. Он увернулся и, ухватив человека с оружием за грудки, покатился по коридору, успев увидеть только, как на капитана насели со всех сторон.

Затем наступил провал. В памяти осталось только чье-то лицо с вытаращенными от ужаса глазами и окровавленным ртом.

Хейти пришел в себя, когда уже находился в спальне, что характерно, вместе с капитаном. Сергей снова палил в коридор, а Хейти держал в руках опустошенный «Макаров», наблюдая, как фигура в черном вылетает спиной вперед через окно, нелепо расставив руки в стороны. Осколки стекла брызгают по сторонам, а обойма скользит в окровавленных руках («об кого это я так?») и никак не хочет вставляться на место. Хейти долго возился с обоймой, пока не понял, что просто не вытащил старую. А вокруг тишина…

Он поднял голову. Капитан Слесарев, как ковбой в старом западном вестерне, застыл с пистолетом на изготовку. В углу хрипит и булькает какой-то парень, пуская кровавую слюну. Лицо его показалось знакомым. «Это ж я ему зубы выбил», – вдруг вспомнил Хейти.

Но нет, не то. Где-то еще… Где-то еще…

И тут Хейти вспомнил. Как будто кто-то включил потайной рубильник…

Такие лица он видел, и не раз, у себя дома…

Когда весь личный состав Полиции Безопасности сгоняли для наблюдения за сборищами эстонских скинхедов. Бритоголовых засранцев, трясущих своими погремушками, от которых тошнило даже стариков, воевавших в эстонской дивизии СС.

«Вот это номер…» – подумал Хейти.

ГЛАВА 27

Кто-то влез на табуретку,

На мгновенье вспыхнут свет.

И снова темно…

Егор Летов

– И что это за задницы? – спросил Сергей.

– – Сюда едет милиция, – напомнил эстонец, но Сергей отмахнулся:

– Хрен с ней, с милицией! Что за люди?

– Националисты, кажется, – растерянно сказал Хейти. – Что они тут делают?

– Дохлые валяются, – отрубил Сергей, поднимая помповуху. – «Моссберт». Ты давай вали отсюда, понял? Сейчас и вправду менты приедут, я – то выкручусь, а насчет тебя возникнут всякие вопросы…

– Куда я пойду? – растерянно спросил Хейти.

– Смотри: выходишь из дома и сразу налево пошел, потом перешел дорогу, увидишь магазин «Спорттовары». За магазином – дом шестиэтажный, за ним еще один, а потом начинается лесопарк. В лесопарке, в глубине – бомбоубежище заброшенное, там, правда, бомжи живут, но лучше они, чем… Короче, пистолет у тебя с собой. Вот денег немного. – Сергей сунул эстонцу смятые в шарик бумажки. – Забирай жратву в пакет, что осталась, и вали, ясно?!

Эстонец судорожно соскреб со стола остатки закуски, сунул за пояс штанов свой «глок», и Сергей выпихнул его в коридор, скользя в кровавых лужах. Хейти загремел вниз.

Сергей повертел в руках пустой «макар», швырнул на стол.

За окном завыла приближающаяся сирена, потом вторая. Как в Лос-Анджелесе… Он сел на табурет и закурил.

Старшим группы приехал старший лейтенант Муромский. Заслышав топот на лестнице, Сергей заорал:

– Слесарев тут! Живой я! Остальные дохлые все! Стрелять не надо!

– Ну ты накрошил! – сказал Муромский, перешагивая через труп Кактуса. – Войну устроил… Что случилось?

– А я знаю? Сидел вот, с человеком разговаривал… Майор ФСБ, кстати.

Муромский переменился в лице. Он и так не слишком много хорошего ожидал от этой истории, а теперь и вовсе опечалился. Скользнув взглядом по валявшимся на столе «макару» и «моссбергу», он коротко выматерился и сказал сержанту:

– Забери пушки. И у покойников посмотри. А ты, Слесарев, давай грузись в машину… Целый сам-то?

– Что мне сделается? В КПЗ посадишь, Муромский?

– Сам понимаешь… Трупов вон сколько… – развел руками старлей. Сергей пожал плечами, сходил умыться и спустился вниз, внутренне поражаясь тому, что вышел из боя невредимым.

В отделении его ожидала торжественная встреча. Патрульные глазели с разинутыми ртами. Группа встречающих во главе с Бельским и Глазычевым потерянно бродила в вестибюле. При виде Сергея все оживились, а Бельский резво подошел к нему и сказал:

– Чудно, капитан. Как объясните случившееся?

– Не знаю, товарищ генерал, – сказал Сергей. – Разрешите без свидетелей?

– Пошли.

Они вошли в кабинет Глазычева, причем генерал демонстративно отстранил начальника отделения и закрыл перед его носом дверь.

– Садись, – велел он и опустился на диванчик. Сергей сел и уставился на генерала, не зная, с чего начать.

– Молчишь? – спросил Бельский. – Чудно. Шесть трупов! Насмотрелся кино?

– Что ж мне было, подыхать? – тихо уточнил Сергей.

– Подыхать… – Генерал пожевал губами, шмыгнул носом. – Подыхать не надо. Что за дерьмо, скажи не? Почему именно у тебя в квартире пристрелили майора ФСБ? Почему вообще эти чертовы эстонцы приехали сюда, в Россию, устраивать войнушку? А?

– Не знаю, товарищ генерал.

– А что делал у тебя покойник майор?

– Колол, – сознался Сергей. – Вербовал.

– На чем?

– Да ни на чем конкретном. Так, по душам…

– А тут, значит, вламываются эти… вандалы и давай шмалять? – насмешливо спросил генерал.

Сергей понял, что тот не верит ни одному его слову, но согласно кивнул.

– Брехать ты чудно здоров, капитан.

Бельский поднялся и забегал по кабинету. Увидел на столе Глазычева забытый томик Марининой, брезгливо взял двумя пальцами и бросил в урну.

– Не знаю, чего ты там темнишь, только готовься к пренеприятным беседам на Добровольского. Я тебя отмазывать не стану и другим не велю, потому что чует мое сердце, ты в большое дерьмо угодил. Но и топить еще глубже не буду. Поэтому вот что я тебе скажу: ты от этой своей дурацкой присказки про «сидел-вербовал» не отказывайся, но имей в виду, что могут с тобой разговаривать и по-особенному, без протокола, так сказать. У меня батя в НКГБ трудился, писарчуком, правда, но много рассказывал… Так вот, когда у меня будут спрашивать, каков таков мент Слесарев, я скажу, что мент хороший. И все. Не более того. Ясно?

– Ясно, товарищ генерал.

– Ну и все. Удачи тебе…

Слесарев оставил генерала в кабинете и направился в вестибюль, а там, естественно, его уже ждали товарищи из ФСБ. Он ожидал увидеть во главе группы Костюма, но вместо него присутствовал строгий толстяк, тут же представившийся:

– Подполковник Струков. Прошу с нами, товарищ капитан.

– Раз просите…

Его тут же взяли «в коробочку», бережно усадили в микроавтобус и повезли на Добровольского. В просторном салоне, кроме индивидуума с короткоствольным автоматом, сидел еще один тип, с рыжеватыми усиками. Он представляться не стал, а Сергей не настаивал.

– И очень некрасиво, товарищ капитан, – сказал усатый, отвернувшись и глядя сквозь тонированное стекло наружу, на проносящиеся за окном тусклые витрины. – Играете в глупые игры.

– В какие еще игры?

– Что у вас делал майор Есипов?

– Есипов? А-а, Кактус…

– Какой Кактус? – недоуменно спросил Струков. – Что за Кактус?

– Майор ваш… Дима.

– Есипов? А почему Кактус?

– Да так как-то привязалось… Меня когда к вам вызывали, он все кактус вертел. А с ним еще в костюме был.

– Корнелюк, – кивнул Струков и тут же поймал сердитый взгляд усатого. «Эге, – подумал Сергей, – а усатый-то постарше в звании будет. Полкан никак? Но полковник у нас только начальник облуправления, а этот, стало быть, москвич. Вот даже как…»

– Вы понимаете, что случилось? Нет, мне кажется, вы ничего не понимаете, – продолжал усатый. – У вас на квартире убит майор ФСБ, причем убит во время нападения не установленных пока лиц, которых вы или не только вы? – перестреляли здесь же.

– Покойный майор вел себя как герой, – скромно вставил Сергей.

Усатый грохнул кулаком по подлокотнику так, что микроавтобус шатнуло на чутких японских рессорах:

– Прекратите балаган, капитан! Кто у вас там еще гостевал в ночи?

– Да никого, – пожал плечами Сергей. – Раз меня ваш майор пытался вербануть, кто ж там еще мог быть?

– Идите вы, – с омерзением сказал усатый. – Паяй. Ладно, с вами сейчас будут иначе разговаривать.

– А как же права человека? – спросил Сергей, внутренне похолодев. А чего еще он ожидал? Пирогов и пышек? – Правовое государство и все такое…

– А это ты у Ельцина спроси с Горбачевым. Это по их части, – сказал усатый. Струков хихикнул. Подобострастно, но в то же время не очень одобрительно.

«Что-то долгонько мы едем, – подумал Сергей, пытаясь по редким всплескам уличных огней за окном разобраться в маршруте. – Что это там такое красным мигнуло? Уж не витрина ли круглосуточного универсама „Раритет“? Так это ж на самом выезде из города в южную сторону…»

– Заметил, – одобрительно сказал Струков. – А ты думал, мы тебя на Добровольского везем?

– Ничего я не думал, – буркнул Сергей.

– Можешь нас для блезиру бериевскими выкормышами обозвать, – предложил Струков. – Мы уж наслушались…

– Не стану. Не такой уж Лаврентий Палыч был сволочью…

– Это уже интересно, – сказал усатый. – Редкое мнение по нынешним временам. И почему же?

– Книжки почитайте. Хорошие.

– Ладно, капитан, не кипятись, – неожиданно примирительно сказал усатый. – Не будем мы тебе ногти под иголки… э-э… вернее, иголки под ногти загонять и в мешок с крысами сажать. Поговорим по-дружески, по-братски.

Как с Кактусом-покойником, подумал Сергей и только хотел ответить что-нибудь достойное, как в зад микроавтобуса с хрустом что-то врезалось. Легкую машину бросило вперед, заднее стекло пошло мелкими трещинами и провисло внутрь салона. Усатый вылетел из кресла и упал на четвереньки в проходе, а автоматчик явно не знал, что делать, цепляясь левой рукой за поручень.

– Что за… – заорал усатый, и микроавтобус снова ударило, на этот раз слева. Сквозь вылетевшее стекло Сергей увидел обычный мусоровоз ГАЗ-53, но водителя разглядеть не успел, потому что автоматчик наконец-то пришел в себя, развернулся и принялся садить из своего коротышки по преследователям.

Струков неподвижно лежал на полу; в мигающем свете Сергей увидел огромный кровоподтек у него на виске. Усатый обезьяной висел на поручнях. Сергей сообразил, что на него сейчас никто не смотрит, в расчет его никто не берет. Кто там за рулем грузовика, что будет потом – не важно, а сейчас ситуация явно работает на него.

С этой мыслью Сергей ударил ногой в спину автоматчика, и в тот же момент микроавтобус занесло, и он покатился по шоссе, разбрызгивая в стороны стекло.

Сергей был без сознания с минуту, по крайней мере, ему так показалось. Он лежал на спине, неудобно затиснувшись между двумя сорванными креслами, на животе его покоилась голова Струкова. Судя по открытым остекленевшим глазам, в которые била с Потолка, ставшего полом, уцелевшая лампочка, подполковник был мертв.

Где-то справа стонал и тихо матерился водитель. Сергей попытался подняться и зашипел от боли —левая рука бессильно болталась, то ли сломана, то ли вывихнута… По лицу текла кровь, щекотно сбегая за воротник.

Поворочавшись, Сергей ухитрился столкнуть с себя Струкова, потом отбросил одно кресло и пополз к выбитому окну. В голове болталась одна, не шибко сложная мысль: пока не приехали гаишники… пока не приехали гаишники…

Высунувшись наружу, он снова невольно оперся на поврежденную руку, вскрикнул и упал лицом вниз.

– Вылезай, – сказал над головой чей-то знакомый голос, и Сергея поволокли за шиворот.